социология жизни как теоретическая концепция
logo_name
Социология жизни как теоретическая концепция
Тощенко Ж. Т.
Член-корреспондент РАН, научный руководитель социологического факультета Российского государственного гуманитарного университета, главный научный сотрудник Института социологии Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук, Москва, Россия zhantosch@mail.ru
ID статьи на сайте журнала: 5039
Ссылка при цитировании:
Тощенко Ж. Т. Социология жизни как теоретическая концепция // Социологические исследования. 2015. № 1. С. 106-116
В статье рассмотрена эволюция идей социологии жизни, которая аккумулирует достижения основных и специальных социологических теорий. Опираясь на многообразие интерпретаций общественных процессов, социология жизни включает в себя трактовку главных компонентов, которые в той или иной пропорции, аспекте присутствуют в каждом социологическом исследовании: общественное (групповое, индивидуальное) сознание, поведение (деятельность) и окружающая макро-, мезо- и микросреда. Неразрывное единство – сознание, поведение, среда – исследуемое на эмпирическом уровне, образует жизненный мир – понятие, открывающее перспективы получения нового знания при исследовании фундаментальных и прикладных социальных проблем.
Бауман З. Текучая современность. М., 2008.
Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: трактат по социологии знания. М., 1995.
Бергсон А. Творческая эволюция. СПб., 1914.
Бестужев-Лада И.В. Советский образ жизни: Формы и методы его пропаганды. М., 1980.
Бестужев-Лада И.В. Содержание, структура и типология образов жизни // Социальная структура социального общества и всестороннее развитие личности / Отв. ред. Л.П. Буева. М., 1983.
Большаков А.М. Деревня (1917–1927). М., 1928.
Бугера В.Е. Социальная сущность и роль философии Ницше. М., 2010.
Волков Ю.Г. и др. Социология. М., 2000.
Гарфинкель Г. Исследования по этнометодологии. СПб., 2007.
Гергилов Р.Е. Влияние Ницше на немецкую социологию // Социологический журнал. 2006. № 1. С. 63–73.
Герчиков В.И. Социальное планирование и социологическая служба в промышленности. Новосибирск, 1984.
Гордон Л.А., Клопов Э.В. Человек после работы. Социальные проблемы быта и внерабочего времени. М., 1972.
Горшков М.К. Российское общество как оно есть (опыт социологической дигностики). М., 2011.
Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и Реформации. М., 2000.
Ельмеев В.Я. Методологические основы планирования социального развития. М., 1974.
Заславская Т.И., Рывкина Р.В. (ред.) Методология и методика системного изучения советской деревни. Новосибирск, 1980.
Зиммель Г. Избранное. М., 1996. Ионин Л.Г. Методология социально-гуманитарного знания. История философии наук. М., 2011.
Ионин Л.Г. Повседневность // Философская энциклопедия, т. 3. М., 2004.
Козлова Н.Н. Социология повседневности: переоценка ценностей // Общественные науки и современность. 1992. № 3. С. 47–56.
Козлова Н.Н. Горизонты повседневности советской эпохи: Голоса из хора. М., 1996.
Коган Л.Н. (ред.) Социалистический образ жизни (опыт социологического исследования). М., Свердловск, 1979.
Кравченко С.А. Социология. Парадигмы через призму социологического воображения. М., 2002.
Лапин Н.И. и др. Регионы России. Социокультурные портреты регионов в общероссийском контексте. М., 2009.
Лапин Н.И., Коржева З.М., Наумова Н.Ф. Теория и практика социального планирования. М., 1976.
Левада Ю.А. (ред.) Советский простой человек: Опыт социального портрета на рубеже 90-х. М.: Мировой океан, 1993.
Левада Ю.А. Ищем человека. Социологические очерки. 2000–2005. М., 2006.
Левашов В.К Российское государство в период либеральных реформ. М., 2013.
Левыкин И.Т., Возьмитель А.А. (ред). Советский образ жизни: Состояние, мнения и оценки советских людей. М., 1984.
Левыкин И.Т. Образ жизни как объект междисциплинарного изучения // Социологические иссле- дования. 1981. № 1. С. 57–63.
Лузан П.П. Планирование социального развития производственного коллектива. М., 1972.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. М., 1989.
Михайлов И.А. Философия жизни // Философская энциклопедия. Т. 4. М., 2004.
Мотрошилова Н.В. Жизненный мир // Философская энциклопедия. Т. 2. М., 2004.
Мотрошилова Н.В. Рождение и развитие философских идей. М., 1991.
Ницше Ф. Полное собрание соч. Т. 1. Ч. 2. Несвоевременные размышления. М., 2013.
Олесневич Л.А. Социальное планирование на промышленном предприятии. Киев, 1977.
Осипов Г.В. (ред.). Копанка: 25 лет спустя. М., 1965.
Плотников Н.С. Жизнь и история: Философская программа Вильгельма Дильтея. М., 2000.
Покровский Н.Е. Нефедова Т.Г. (ред.) Потенциал Ближнего Севера: экономика, экология, сельские поселения. М., 2014.
Полозов В.Р. Социальное планирование производственных коллективов и его роль в ускорении социально-экономического развития страны. Л., 1987.
Резник Ю.М. Социальное измерение жизненного мира. М., 2001.
Романовский Н.В. Эволюция теоретической мысли в социологии. Комментарий к проблеме // Социологические исследования. 2013. № 8. С. 3–13.
Руткевич М.Н. Социалистический образ жизни. М., 1983.
Смирнова Н.М. Социальная философия в изучении современного общества. М., 2009.
Смирнова Н.М. От социальной метафизики – к феноменологии “естественных установок”. М., 1997.
Смирнова Н.М. Жизненный мир // Философская энциклопедия. Т. 2. М., 2004.
Соколова В., Кашина М., Чичилимов В. Все о нас и нашем коллективе: Концепция, методы и результаты диагностики образа жизни коллектива тираспольских швейников. Кишинев, 1980.
Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.
Толстых В.И. Образ жизни: Понятия. Реальность. Проблемы. М., 1975.
Тощенко Ж.Т. Социальное планирование. Красноярск, 1971; 1981.
Тощенко Ж.Т., Романовский Н.В. (ред.) Вехи российской социологии (1950–2000-е годы). М., 2008.
Фролов С.Ф. Социальное планирование на промышленном предприятии. Горький, 1969.
Штомпка П. Социология: анализ современного общества / Пер. с польского С.М. Червонной. М., 2005.
Шюц А. Избранное: мир, освященный смыслом / Сост. и пер. Н.М. Смирновой. М., 2004.
Ядов В.А. (ред.). Социология в России. М., 1996.
Социология жизни как теоретическая концепция
Член-корреспондент РАН, научный руководитель социологического факультета Российского государственного гуманитарного университета, главный научный сотрудник Института социологии Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук, Москва, Россия zhantosch@mail.ru
ID статьи на сайте журнала: 5039
Ссылка при цитировании:
Тощенко Ж. Т. Социология жизни как теоретическая концепция // Социологические исследования. 2015. № 1. С. 106-116
В статье рассмотрена эволюция идей социологии жизни, которая аккумулирует достижения основных и специальных социологических теорий. Опираясь на многообразие интерпретаций общественных процессов, социология жизни включает в себя трактовку главных компонентов, которые в той или иной пропорции, аспекте присутствуют в каждом социологическом исследовании: общественное (групповое, индивидуальное) сознание, поведение (деятельность) и окружающая макро-, мезо- и микросреда. Неразрывное единство – сознание, поведение, среда – исследуемое на эмпирическом уровне, образует жизненный мир – понятие, открывающее перспективы получения нового знания при исследовании фундаментальных и прикладных социальных проблем.
Бауман З. Текучая современность. М., 2008.
Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: трактат по социологии знания. М., 1995.
Бергсон А. Творческая эволюция. СПб., 1914.
Бестужев-Лада И.В. Советский образ жизни: Формы и методы его пропаганды. М., 1980.
Бестужев-Лада И.В. Содержание, структура и типология образов жизни // Социальная структура социального общества и всестороннее развитие личности / Отв. ред. Л.П. Буева. М., 1983.
Большаков А.М. Деревня (1917–1927). М., 1928.
Бугера В.Е. Социальная сущность и роль философии Ницше. М., 2010.
Волков Ю.Г. и др. Социология. М., 2000.
Гарфинкель Г. Исследования по этнометодологии. СПб., 2007.
Гергилов Р.Е. Влияние Ницше на немецкую социологию // Социологический журнал. 2006. № 1. С. 63–73.
Герчиков В.И. Социальное планирование и социологическая служба в промышленности. Новосибирск, 1984.
Гордон Л.А., Клопов Э.В. Человек после работы. Социальные проблемы быта и внерабочего времени. М., 1972.
Горшков М.К. Российское общество как оно есть (опыт социологической дигностики). М., 2011.
Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и Реформации. М., 2000.
Ельмеев В.Я. Методологические основы планирования социального развития. М., 1974.
Заславская Т.И., Рывкина Р.В. (ред.) Методология и методика системного изучения советской деревни. Новосибирск, 1980.
Зиммель Г. Избранное. М., 1996. Ионин Л.Г. Методология социально-гуманитарного знания. История философии наук. М., 2011.
Ионин Л.Г. Повседневность // Философская энциклопедия, т. 3. М., 2004.
Козлова Н.Н. Социология повседневности: переоценка ценностей // Общественные науки и современность. 1992. № 3. С. 47–56.
Козлова Н.Н. Горизонты повседневности советской эпохи: Голоса из хора. М., 1996.
Коган Л.Н. (ред.) Социалистический образ жизни (опыт социологического исследования). М., Свердловск, 1979.
Кравченко С.А. Социология. Парадигмы через призму социологического воображения. М., 2002.
Лапин Н.И. и др. Регионы России. Социокультурные портреты регионов в общероссийском контексте. М., 2009.
Лапин Н.И., Коржева З.М., Наумова Н.Ф. Теория и практика социального планирования. М., 1976.
Левада Ю.А. (ред.) Советский простой человек: Опыт социального портрета на рубеже 90-х. М.: Мировой океан, 1993.
Левада Ю.А. Ищем человека. Социологические очерки. 2000–2005. М., 2006.
Левашов В.К Российское государство в период либеральных реформ. М., 2013.
Левыкин И.Т., Возьмитель А.А. (ред). Советский образ жизни: Состояние, мнения и оценки советских людей. М., 1984.
Левыкин И.Т. Образ жизни как объект междисциплинарного изучения // Социологические иссле- дования. 1981. № 1. С. 57–63.
Лузан П.П. Планирование социального развития производственного коллектива. М., 1972.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. М., 1989.
Михайлов И.А. Философия жизни // Философская энциклопедия. Т. 4. М., 2004.
Мотрошилова Н.В. Жизненный мир // Философская энциклопедия. Т. 2. М., 2004.
Мотрошилова Н.В. Рождение и развитие философских идей. М., 1991.
Ницше Ф. Полное собрание соч. Т. 1. Ч. 2. Несвоевременные размышления. М., 2013.
Олесневич Л.А. Социальное планирование на промышленном предприятии. Киев, 1977.
Осипов Г.В. (ред.). Копанка: 25 лет спустя. М., 1965.
Плотников Н.С. Жизнь и история: Философская программа Вильгельма Дильтея. М., 2000.
Покровский Н.Е. Нефедова Т.Г. (ред.) Потенциал Ближнего Севера: экономика, экология, сельские поселения. М., 2014.
Полозов В.Р. Социальное планирование производственных коллективов и его роль в ускорении социально-экономического развития страны. Л., 1987.
Резник Ю.М. Социальное измерение жизненного мира. М., 2001.
Романовский Н.В. Эволюция теоретической мысли в социологии. Комментарий к проблеме // Социологические исследования. 2013. № 8. С. 3–13.
Руткевич М.Н. Социалистический образ жизни. М., 1983.
Смирнова Н.М. Социальная философия в изучении современного общества. М., 2009.
Смирнова Н.М. От социальной метафизики – к феноменологии “естественных установок”. М., 1997.
Смирнова Н.М. Жизненный мир // Философская энциклопедия. Т. 2. М., 2004.
Соколова В., Кашина М., Чичилимов В. Все о нас и нашем коллективе: Концепция, методы и результаты диагностики образа жизни коллектива тираспольских швейников. Кишинев, 1980.
Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.
Толстых В.И. Образ жизни: Понятия. Реальность. Проблемы. М., 1975.
Тощенко Ж.Т. Социальное планирование. Красноярск, 1971; 1981.
Тощенко Ж.Т., Романовский Н.В. (ред.) Вехи российской социологии (1950–2000-е годы). М., 2008.
Фролов С.Ф. Социальное планирование на промышленном предприятии. Горький, 1969.
Штомпка П. Социология: анализ современного общества / Пер. с польского С.М. Червонной. М., 2005.
Шюц А. Избранное: мир, освященный смыслом / Сост. и пер. Н.М. Смирновой. М., 2004.
Ядов В.А. (ред.). Социология в России. М., 1996.
СОЦИОЛОГИЯ ЖИЗНИ КАК КОНЦЕПЦИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ
Ж.Т. ТОЩЕНКО
ТОЩЕНКО Жан Терентьевич член-корреспондент РАН.
Есть ли в современной отечественной социологии научные школы? Если мы рискнем задать этот вопрос любому социологу маститому или начинающему, можно с большой степенью уверенности утверждать, что он поставит их в тупик. Конечно, можно назвать имена и не одно, тех, кто известен как ученый и в нашей стране, и за рубежом, кто провел не одно крупномасштабное исследование, получил значительные и интересные результаты. Но школы, которые определяли бы все многообразие современной отечественной социологии, характеризовали принципиальные отличия между ними, вряд ли назовут. С точки зрения западных коллег, мы все на одно лицо: марксисты или бывшие марксисты (последнее утверждение не отменяет первое). Но даже у тех, кто отрекся от марксизма, имеющаяся аргументация, демонстрация самостоятельности нередко звучат сиротливо, неубедительно, порой даже убого.
Эта одноликость, однообразие концепций российской (советской) социологии особенно бросается в глаза, когда мы читаем, знакомимся или исследуем историю западной или дореволюционной отечественной социологии. Что касается западной, то, напомню, мы всегда встречаемся с описанием (характеристикой) структурного функционализма, теорий социального действия, конфликта, (нео)бихевиоризма, феноменологической социологии, этнометодологии и т.д. Все они имеют свое особенное толкование базовых теоретико-методологических и методических принципов, используют свой набор методов познания, свои подходы к построению и применению социологического инструментария. Иначе говоря, западная социология предстает перед нами букетом самых различных концепций, сосуществующих друг с другом, полемизирующих между собой, отстаивающих ценность и значимость своих исходных посылок. Причем, процесс обновления и появления новых школ не прекращается. Более того, в известном смысле он интенсифицируется, ибо за последние четверть века мы стали очевидцами появления новых концепций глобалистики, постмодернизма, новых институционалистов и др.
Аналогичную картину по многообразию концепций и теорий мы имеем в дореволюционной русской социологии. В ней известны школы, выражающие идеи народничества, географического детерминизма, этико-субъективную концепцию, органицизм, психологизм и т.д. Когда же переходим к советской или современной российской социологии, встречаемся с удивительным явлением отсутствием аргументированных различий при трактовке базовых теоретико-методологических оснований, затрагивающих принципиальные вопросы прежде всего предмета и объекта социологии. Конечно, близость и общность взглядов социологов отнюдь не означали и не означают такое же единство в концептуальных воззрениях членов социологического сообщества.
Нужно особо подчеркнуть, что до определенного времени отсутствие различных концепций в отечественной социологии можно объяснить тем, что мы все официально были социологами-марксистами, исходя из господствующей тогда идеологии, исключающей возможность существования любой другой. И если в рядах социологов вдруг обнаруживались разночтения, то их пытались объяснить тем, что некоторые исследователи: 1) не совсем усвоили суть марксистской доктрины; 2) некритически воспринимают опыт социологической мысли Запада; 3) недостаточно подготовлены для социологического изучения советской действительности. И хуже всех приходилось тем, кого подозревали в сознательном искажении марксистской теории, тогда наступали санкции, которые стали характерной чертой общения социологов с официальной властью в 60 70-е годы.
Надежды на демократические преобразования в России, которые снимут идеологические оковы с общественной мысли, увы, не оправдались. Появившиеся же попытки более точно обозначить свою позицию приводят к тому, что мы, по меткому выражению Р.В. Рывкиной, по-прежнему занимаемся «примыкательством», причисляя себя то к понимающей социологии, то к структурному функционализму, то к теории конфликтов, то еще к чему-то другому, что представлено в концепциях наших западных коллег, ибо восточных мы не знаем.Не менее верно замечание Е.С. Баразговой: «Молодые социологи, усваивая веяния западной социологии, становятся в большей мере эпигонами, нежели создателями национальной социологической школы» [16, с. 121]. Более того, что удивительно, у нас появились российские (?!) учебники и учебные пособия, в которых ни разу не упомянуто слово Россия.
Однако, если более обстоятельно разобраться в этом вопросе, мы все же не так однолики и однообразны, как может показаться на первый взгляд. И в советской, и в российской литературе по-разному трактовались и трактуются исходные основополагающие позиции, которые касаются анализа объекта и предмета социологии, уровней и структуры социологического знания, понятийного аппарата социологии, соотношения нашей дисциплины с другими науками и, в первую очередь, с философией.
Более того, в 70 80-е годы прошли дискуссии о теоретико-методологических основах социологии, в которых наиболее активное участие приняли Г.М. Андреева, В.Я. Ельмеев, А.Г. Здравомыслов, Ю.А. Левада, Г.В. Осипов, М.Н. Руткевич, А.Г. Харчев, В.А. Ядов и др. и которые выявили достаточно серьезно различающиеся между собой точки зрения.
Так какие же мы на самом деле?
Сразу же отметим, что попыток разобраться с имеющимися теоретико-методологическими подходами в отечественной социологии практически не предпринималось. В этой связи можно упомянуть лишь учебное пособие, подготовленное Е.Ф. Молевичем, в котором автор стремился восполнить данный пробел [1].
Анализ имеющихся точек зрения, концепций, теорий позволяет выделить основные подходы, имеющиеся в отечественной социологической литературе.
Во-первых, достаточно широко распространена точка зрения, которая не различает объект и предмет социологии, в результате чего предметом социологии объявляется общество или акцент делается на «общих и специфических социальных закономерностях организации, функционирования и развития общества, путях, формах и методах их реализации в действиях и взаимодействиях людей, их общностей и общества в целом» [2]. Серьезным недостатком такого подхода является то, что он де-факто воспроизводит позицию социологовXIX века, претендовавших на то, что именно социология должна заниматься изучением общества, мало или совсем не обращая внимания на тот факт, что исследованием общества занимаются и другие науки философия, история, экономические науки, право и т.д., которые не замедлили высказать свои претензии к экспансионистским взглядам социологов. Просто поразительно, что этот подход сохраняется в том или ином виде, как будто не было иных, принципиально новых результатов, полученных социологами еще в началеXX века, когда научная мысль подошла к необходимости сузить предмет претензий социологии до более скромных формулировок, когда предметом, исходной позицией социологии стали считать «социальный факт», «социальное действие» и т.п.
Подобный подход, как ни странно, совпадает с позицией ортодоксального марксизма, особенно отчетливо обозначенной (в императивной форме) в нашумевшей в свое время статье Г.Е. Глезермана, В.Ж. Келле, Н.В. Пилипенко в журнале «Коммунист» в 1971 г. [З]. В этой статье социология отождествлялась с историческим материализмом (социальной философией), ее объектом и предметом объявлялось общество. Данная точка зрения имела вариации: помимо общества объектом исследования социологии объявлялись законы его функционирования и развития [4]. В результате в настоящее время мы имеем парадоксальный факт: такой позиции (объект социологии общество) придерживаются две не признающие друг друга группы в социологии ряд «новых» социологов, ориентирующихся на западные концепции, и бывшие истматчики и «научные коммунисты», которые волею судеб примкнули к социологии в силу сложившихся объективных и субъективных обстоятельств.
Во-вторых, получил распространение функциональный подход, согласно которому объектом социологии объявляются многообразные социальные системы, т.е. так или иначе упорядоченные совокупности взаимоотношений людей, в том числе, и такая социальная система, как общество. Причем следует отметить, что рамки функционального подхода имеют свои нюансы и особенности. Один из них связан с тем, что «понятие социального, социальных связей и отношений и способа их организации являются исходными для понимания отличительных особенностей предмета социологического знания, а социальных закономерностей для понимания его сущности». (курсив мой. Ж.Т.) Исходя из этого, задачей социологии объявляется «типологизация социальных систем, исследование связей и отношений каждого социального объекта на уровне закономерностей, получение конкретного научного знания о механизмах действия и формах проявления этих закономерностей в различных социальных системах для целенаправленного управления их поведением» [5].
Другой подход в рамках функционализма связан со специальным выделением социальных общностей во всех проявлениях как предмета социологии. Наиболее ярко это выражено в работе В.А. Ядова, подходы которого разделяют многие социологи. «Социология это наука о становлении, развитии, изменениях и преобразованиях, о функционировании социальных общностей и форм их самоорганизации: социальных систем, социальных структур и институтов. Это наука о социальных изменениях, вызываемых активностью социального субъекта; наука о социальных отношениях между многообразными социальными общностями, между личностью и общностями; наука о закономерностях социальных действий и массового поведения» [6, с. 36].
Еще один подход восходит к работам В.П. Рожина и В.П. Тугаринова, которые выделили сферу социального как самостоятельную наряду с экономической, политической, духовной. На этой базе была выдвинута концепция исследования социальных отношений и всей социальной сферы как объекта и предмета социологии. Данная концепция была связана с желанием придать социологии социально-прикладную функцию, которая бы олицетворяла активность социологической теории и ее активное участие в практической, преобразовательной деятельности общества [7]. Эта точка зрения сохраняет своих сторонников и в настоящее время. Так, в учебнике, выпущенном нашими коллегами в Харькове, утверждается, что «закономерности и тенденции социальных отношений и составляют основной предмет изучения социологии» [8, с. 19].
Краткий обзор этих точек зрения позволяет утверждать, что разнообразием подходов мы не блещем. Все имеющиеся точки зрения в том или ином виде повторяют уже названные концепции, а некоторые пытаются сочетать в своих определениях все эти позиции. Между тем, стали появляться и иные трактовки, за которыми стоят неудовлетворенность имеющимися наработками и сомнения, относительно определений предмета социологии.Чем же не удовлетворяет господствующий в российской социологии структурно-функциональный подход?
Прежде всего тем, что изучение социальных систем, социальных общностей осуществляется в основном с позиций организации и функционирования, т.е. вне процессов их эволюции. Как было установлено еще на граниXX века (Э. Дюркгейм, М. Вебер), ориентация на исследование преимущественно структур неэвристична, ибо она хотя и может дать строгое описание объекта, но закрывает возможность объяснить его. Понять причину данного состояния объекта можно, лишь рассматривая его в развитии. Это признавал еще Р. Мертон, яркий представитель функционализма, который видел и понимал слабые стороны теории Т. Парсонса [9]. Во-вторых, рассуждения о социальных системах (а под ними стали пониматься не только взаимоотношения и взаимодействия людей, но и более широкие социальные системы вплоть до человечества в целом, что породило глобалистические концепции социологии) оживило никогда не исчезавшую тенденцию к поглощению социологии социальной философией, ибо при таком подходе исчезала реальность и появлялись некоторые логические конструкты, которые или не имели отношения к повседневной действительности или слишком абстрагировались от нее. В-третьих, структурно-функциональный подход никак не мог объяснить тот социальный факт, как люди «попадают» в социальные общности: явившись в мир, человек должен пройти еще ряд промежуточных этапов в развитии, чтобы определиться со своим социальным положением в обществе. А это положение никаким образом заранее не предопределено: оно зависит не только от объективных обстоятельств, но и от воли, действий и других целенаправленных акций самого человека. То, что социальные общности как предмет социологии уязвимы, говорит и другой факт: структурно-функциональный подход встречается с колоссальными трудностями в обществах переходного периода, когда эти общности «плывут», не имеют четкой определенности и поэтому не могут быть базой достоверной информации. В этой связи хотелось бы обратить внимание на позиции французского социолога А. Турена, который подвергает резкой критике структурный функционализм, считая, что он нацелен на обеспечение порядка, равновесия, а не на поиск новых резервов и новых возможностей для развития общества [10]. Следует учесть еще одно немаловажное обстоятельство: социальные общности очень «нехороший» объект для сравнительных международных исследований, так как социальная структура, социальные общности настолько различны, что при их сравнении сразу же возникает вопрос о достоверности получаемой и сравниваемой информации. И, наконец, не следует игнорировать и саму практику социологии, которая не перестает обращаться к одному и тому же источнику информации — человеку, что предполагает анализ не столько акций каких-то систем, а того, что делает человека активным участником исторического процесса. Впрочем, и сами системщики, работающие на эмпирическом уровне, именно так и поступают, обращаясь главным образом к информации, характеризующей сознание и поведение людей. Стоит также отметить, что эта неудовлетворенность проявилась в поисках новых концепций, претендующих на новое слово в трактовке исходных теоретико-методологических проблем социологии (С.И. Григорьев, А.Н. Данилов, В.Г. Немировский, Н.Е. Покровский, В.В. Чичилимов и др.). Поэтому, видимо, необходимо посмотреть, как изменяются представления о предмете социологии, какие новые идеи появились в трудах российских ученых и наших коллег в ближнем зарубежье в последние годы.
Если обратиться к ситуации в социологии в конце 90-х годов, то можно сказать, что ее основным характерным признаком становится антропоцентрический подход, ибо современная эпоха выявила непреходящую и все возрастающую ценность человека и его деятельности. В этих рамках человек представляется и как ресурс общественного развития (прагматический аспект), и как носитель социального капитала, который является огромным резервом и импульсом общественного развития. Нравственная и творческая значимость личности подтверждена как соображениями практической целесообразности, так и объективно сформировавшимся заказом на гуманистическую компоненту исторического процесса. Именно такой подход является, на наш взгляд, наиболее эффективным, чтобы понять происходящие эпохальные перемены накануне III тысячелетия.
Такой подход подготовил и сформировал иные трактовки объекта и предмета социологии. Так, Ю.Г. Волков иИ.В. Мостовая уже понимают социологию как «познание ассоциированных (совместных) форм человеческой деятельности», особо подчеркивая не столько социэтальные, сколько социально-культурные качества. Рассуждая о необходимости уточнения своего понимания предмета социологии, они подчеркивают, что социология «в конечном счете имеет дело с человеческими мнениями и оценками» (имея в виду специфику субъективности самого объекта) [11. с. 69]. И хотя в рассуждениях этих авторов еще в той или иной мере отдается дань структурному функционализму и базирующимся на этом подходе отечественным трактовкам предмета социологии, в целом такой подход ориентирует на вскрытие резервов, заключенных в самой социальной природе человека. Именно это и обусловило уже в более поздней работе вывод, что «социология отрасль науки о человеческом поведении, ставящая своей целью раскрытие причинно-следственных связей, образующихся в процессе социальных отношений между людьми, в процессе взаимодействий и взаимосвязей между индивидами и группами» [12, с. б].
Такая позиция, связанная с человеческой компонентой социологии, достаточно убедительно и последовательно выражена в учебном пособии В.Г. Харчевой. Анализируя имеющиеся подходы, она основное внимание сосредотачивает на личности, которая в своем социальном воплощении и дает основную социологическую информацию [13].
Человековедческий аспект наблюдается при анализе исследовательских проблем социологии в учебниках и учебных пособиях А.И. Кравченко. В учебном пособии, ориентированном на учащихся средних учебных заведений, он утверждает, что основным предметом социологии являются статус и роль [14, с, 7]. Об экоантропоцентрической парадигме в социологии говорит иТ.М. Дридзе в статье, помещаемой в этом номере.
Поэтому, на наш взгляд, примечательно, что анализ сложившейся ситуации в западной и отечественной социологии приводит ряд исследователей к выводу: «. Микроуровень, уровень социального взаимодействия рядовых граждан становится ареной большой истории. А каждый из участников взаимодействия способен повлиять на его ход и тем самым изменить направление социального процесса. Социология в этих условиях из науки, изучающей макроструктуры общества, становится областью исследования механизма складывания социального процесса в переплетении бесчисленных линий взаимодействия конкретных индивидов» [15, с. 118].
Все больше и больше социологов склоняются к тому, что к изучению социальной дальности следует подходить с новых позиций. «Социология наука, которая, опираясь на эмпирически подтвержденные данные, теоретически изучает социальную жизнь, социальное поведение и действия людей, функционирование и развитие общества, его институтов и организаций, взаимодействие индивидов и социальных групп, восприятие и понимание индивидами окружающей действительности в контексте социальных изменений на макро- и микроуровнях» [1б]. И хотя данное определение пытается совместить несколько подходов к предмету социологии и в некоторых положениях не во всем корректно, его ценность заключается в том, что именно сознание и поведение людей выдвигается на первый план при выяснении сущностных положений социологии.
Все это позволяет утверждать, что современные подходы, определяющие предмет социологии, заметно смещаются в направлении человековедения, к признанию того, что анализ проблем жизни людей все больше и больше становится объектом внимания социологии. При этом уместно сделать два замечания. Первое. Справедливо утверждение, что прошло то время, когда в социальных науках, в том числе и в социологии, общество объявлялось первостепенным объектом анализа. К настоящему времени уже достаточно отчетливо выявилось, что “за концептуальным фасадом социоцентрических теорий обнаружилась пустота и оторванность от реальной жизни: ведь если «единицы» считать «нулями», то теория никогда не сойдется с практикой” [11, с. 16]. Второе. Выдвижение на первое место проблем человека не означает, что социология претендует на его познание в том смысле, как это делает биология или психология. Социология выделяет лишь те параметры в жизни человека, которые являются социальными по своему предназначению (поэтому социология употребляет понятие «личность»). Социология претендует на анализ таких проблем, которые являются «вечными», проявляющими себя в любых обществах, в любых условиях, на всех этапах человеческой истории.
Если проанализировать основные результаты отечественной социологии после ее возрождения в 60-е годы до конца 90-х годов, то можно без сомнения утверждать, что объектом всех заслуживающих внимания исследований являлась социальная реальность во всем ее противоречивом развитии. Все крупные работы и монографии российских (советских) социологов, выдержавшие испытание временем, были связаны с анализом социально-экономических, социально-политических и социально-культурных проблем. Эта реальность обретала облик в самых различных видах: анализа трудовых отношении на производстве, образа жизни, проблем города и деревни, дискуссионных вопросов семьи, образования, личности, религии и т.д. Это перечисление можно продолжать. Но и упомянутые, и неупомянутые исследования так или иначе были нацелены на изучение действительности в виде реальных ситуаций или реальных проблем.
Но что значит изучать социальную реальность? С какой стороны подойти? Что взять за единицу наблюдения?
Как показывают все без исключения осуществленные исследования (и теоретические, и прикладные), независимо от провозглашенных целей все они, как правило, начинают анализировать социальные процессы и явления, выяснял состояние реально функционирующего общественного сознания и поведения людей.
В связи с тем, что одним из базовых социологических понятий называется общественное сознание, на этом следует остановиться подробнее.
Прежде всего нужно отметить, что реальное сознание, вырастая из непосредственно практической деятельности, не отделено от общественного бытия. Более того. оно отражает (и мы думаем, вполне обоснованно) не только случайные, стихийные связи и отношения, но и устойчивые закономерности и тенденции развития общества (пусть и в несовершенном виде). Человек развивается как родовое, общественное существо и прежде всего при помощи своего сознания и его реализации во всех сферах общественной жизни. Именно это отметил еще на рубежеXX века А.А. Богданов, когда, раскрывая сущность учения К. Маркса о природе и обществе, писал, что в своей борьбе за существование люди не могут объединяться «иначе, как при помощи сознания» [17].
Реальное сознание по своему содержанию представляет собой сочетание рационального и эмоционального, переплетение мировоззренческих элементов, устоявшихся традиционных связей и привычек. И если эмоциональный компонент реального сознания больше связан с непосредственным впечатлением, сиюминутным воздействием, то его рациональный компонент может интегрировать и прошлый опыт, и уроки не только личной, но и общественной жизни, улавливать общественное звучание многих происходящих событий. В этом и проявляется то, что роднит отдельные элементы практического восприятия действительности с научным, теоретическим сознанием. Преобладание стихийного, эмоционального в реальном сознании и поведении ни в коей мере не снимает значимости рационального, возможности, что оно в конечном счете будет определять направленность и зрелость общественного сознания и общественной деятельности.
Кроме того, реальное сознание присуще не только отдельной личности или случайным группам людей. Оно продукт коллективного творчества, характерного как для всего общества, так и для социальных групп, слоев и общностей. Возникая как реакция на непосредственное восприятие действительности, как отражение сложившихся условий существования, реальное сознание приобретает самостоятельную роль, выражаясь в общественном мнении, умонастроениях людей.
Реальное сознание включает в себя здравый смысл, который не отрицает возможности познания глубинных сущностных процессов, оно даже предполагает его постоянное обогащение и использование в практической жизни человека. Реальное сознание не является результатом какой-то специализированной деятельности (в отличие от конкретных ее форм политической, эстетической, нравственной и т.д.) и воспроизводится всеми видами деятельности человека. Так как любая деятельность несет в себе принципиальные, сущностные моменты общественной деятельности, то можно сказать, что сознание, порождаемое этой деятельностью, способно фиксировать общую линию развития. То, что это сознание оперирует «первичными мыслительными формами», ни в коей мере не означает, что сфера реального, практического сознания ограничивается только «мелкими» вопросами бытия. Именно это противоречие отражение непосредственно окружающей действительности и возможность глубинного, а не поверхностного ее восприятия и характеризует состояние реального сознания и соответствующее поведение людей.
Результаты деятельности людей, «включая их ошибки, оказывают обратное влияние на все общественное развитие, даже на экономическое» (К. Маркс). Хотя реальное сознание формируется под влиянием непосредственного опыта, в общественном воплощении оно образует своеобразное явление, творцом которого выступают класс, нация, социальная группа или социальный слой. Реальное сознание не есть собрание или механическое обобщение идей и взглядов, оно образует новую специфическую сущность, в которой проявляются устойчивые тенденции, объективно отражающие как состояние сознания, так и глубину осмысления им общественного бытия.
И наконец, реальное сознание отражает общественные противоречия, широкую гамму повседневных иллюзий, нередко очень близких по своей сути к обыденному сознанию. «. Взятое. как совокупность обыденных переживаний, то есть всех тех горестей и радостей, надежд и разочарований, из которых складывается повседневная жизнь, это обыденное сознание оказывается сплошным беспокойством, по сравнению с которым научное и философское сознание представляются чем-то вроде атараксии мыслителей эпохи эллинизма» [18].
При рассмотрении реально функционирующего общественного сознания необходимо обратить внимание на весьма высокую степень его операционализации, хотя и до сих пор мы встречаем утверждение, что изучение общественного, группового и индивидуального сознания является прерогативой только философии, психологии и естествознания. Несмотря на кажущуюся трудность (с чего начать?), общественное сознание состоит из (и соответственно исследуется в социологии при помощи) таких его компонентов как знания, убеждения, взгляды (когда социолог выясняет, что люди знают, насколько они информированы, насколько «научно» их понимание тех или иных процессов и явлений); как ценностные ориентации (какие устремления, желания рассматриваются как важное условие существования, оценки и регулирования поведения); как мотивы (на реализацию каких потребностей и интересов направлены усилия людей); как установки (ценностные отношения к социальному объекту, психологически выражающиеся в готовности к положительной или отрицательной реакции на него).
Особо, на наш взгляд, надо обратить пристальное внимание на феномен социального настроения доминантную характеристику общественного сознания, которая, как показывают результаты социологических исследований, является устойчивой их характеристикой при возможных весьма изменчивых показателях отношения людей к конкретным экономическим и социальным реалиям [19].
Анализ практики организации социологических исследований показывает, что информация о состоянии и тенденциях изменения общественного сознания в большинстве случаев добывалась в рамках изучения отдельных социальных групп, слоев, организаций и институтов. На основании этого выяснялась картина экономических и политических предпочтений именно этих категорий населения. Но за кадром часто оставались другие группы, другие слои, другие сообщества. И поэтому делать общие достоверные выводы на основании изучения локальных сообществ было затруднительно и даже невозможно. Эти выводы имели как правило ограниченное значение и могли быть распространены именно на изучаемый объект, не более. Попытки распространить эти выводы на все общество были уязвимы по всем параметрам.
Ограниченность изучения локальных сообществ, социальных общностей продемонстрировали всероссийские (всесоюзные) исследования общественного сознания, в том числе, общественного мнения. Именно эти исследования выявили достаточно серьезные различия между ними. Выводы социологов, касающиеся всей страны, по многим параметрам не совпадали с аналогичными показателями, когда объектом исследования выступали отдельные социальные объекты. Более того, исследования, изучавшие не социальные группы, общности или др., а процессы, выявили латентные характеристики состояния общественного сознания, которые оказались более значимыми, чем тогда, когда оно измерялось при исследовании отдельных социальных групп. Не менее часты были ситуации, когда в рамках отдельной социальной общности показатели тех или иных изменений общественного сознания были незначительны или незначимы, но сопоставленные с такими же показателями в других социальных группах, других социальных общностях, приобрели серьезное, а иногда преобладающее значение.
Вместе с тем очевидно, что при изучении социальной реальности нельзя ограничиваться только анализом состояния общественного сознания. Его компоненты (знания, идеи, мотивы, ценности, установки) становятся только тогда реальной силой, когда они воплощаются в деятельности, в действиях людей. Не секрет, что общественные намерения, желания, ориентации по тем или иным причинам не всегда реализуются в поступках, в акциях, в реальных делах. Что мешает их претворить в жизнь в этом состоит одна из важнейших задач любого социологического исследования.
Поэтому для социологии важно познать процесс «превращения общественного сознания в общественную силу» (К. Маркс). Процесс реализации прогностической функции социологии, живое сознание и поведение гораздо более богатые по содержанию специфические состояния общественной жизни, в которых переплетаются как научно, обоснованные знания, суждения и умозаключения, так и стихийное, продиктованное практическим опытом, непосредственное восприятие действительности и соответствующее ему действие. Иначе говоря, живое, практическое сознание и поведение это реально функционирующая общественная жизнь во всем сложном переплетении как закономерных связей и отношений, так и случайных, единичных, а иногда и противоположных социальному прогрессу взглядов, идей и представлений. Именно такой подход к реальному сознанию и поведению как к живому, полному противоречий и драматизма общественному явлению, функционирующему на эмпирическом уровне, в условиях непосредственно практического опыта, способному предвосхитить (или включить в себя) теоретическое сознание, позволяет объяснить на языке социологии многие процессы, выявить общее, присущее им не только во всех сферах общественной жизни, но и в условиях различных социально-экономических систем.
В этой связи хотелось бы напомнить характеристику социологии, данную П.А. Сорокиным как «науки, изучающей поведение людей, живущих в среде себе подобных» [20]. Следовательно, вторым базовым понятием является поведение людей, которое выступает ступенью реализации всех или отдельных компонентов реально функционирующего общественного сознания. Сознание и поведение неразрывно связаны между собой, обусловливают друг друга, постоянно взаимодействуют, обогащают друг друга и конфликтуют между собой. Поэтому их нужно анализировать в неразрывном единстве, взаимосвязи и взаимообусловленности.
Иначе говоря, реальное, живое сознание и поведение самые «богатые» по своим проявлениям общественные процессы. Фактически они отражают на эмпирическом ровне состояние общественных связей и взаимодействий во всем их многообразии. противоречивости, случайности и необходимости. Именно они выступают чутким показателем состояния, хода развития и функционирования общественных процессов, всей общественной жизни. Поэтому их исследование представляет важный инструмент для принятия научно обоснованных решений во всех без исключения сферах общественной жизни от экономической до духовной.
Однако, чтобы не впасть в субъективизм, следует отметить, что, на наш взгляд, необходимо брать во внимание не просто сознание и поведение, а их функционирование в конкретных социально-экономических, социально-политических и социально-культурных условиях, олицетворяющих влияние всех видов общественной макро-, мезо- и микросреды. Социолог призван учитывать «особые жизненные обстоятельства», определяющие сознание и поведение людей, «каждый из которых хочет того, к чему его влечет физическая конституция и внешние, в конечном счете экономические обстоятельства (или его собственные, личные или общесоциальные). » [21]. Иначе говоря, живое, практически функционирующее сознание это и есть сознание деятельного человека.
Таким образом, сознание и поведение человека в конкретной социально-исторической обстановке, которые обусловливают появление и функционирование различных социально-демографических, национальных, социально-профессиональных структур, и являются предметом социологии. Изучение сознания и поведения людей переводит социологию из плоскости регистрирующей науки в плоскость активной общественной силы, участвующей в решении всех без исключения актуальных проблем развития человечества.
В этой связи уместно напомнить, что общественное сознание и поведение становится предметом изучения только в условиях гражданского общества общества, рожденного на определенной стадии исторического процесса, как результат эры новой истории, ведущей свой отсчет от периода великих буржуазных революций, от того времени, когда общество отделилось от государства.Ни у кого не вызывает сомнения, почему в условиях тоталитаризма, диктатуры, монополии власти не требуется изучение настроений, мнений людей, их судеб и перспектив жизни (как не требуется и сама социология).
Только в условиях гражданского общества человек может демонстрировать принципиально новые черты поведения и образа жизни, когда он получает возможность действовать как самостоятельная общественная сила, влияние которой в значительной степени зависит от уровня и степени сознательности, творчества участников реального исторического процесса. О том, что творцом и движущей силой развития этого общества является сознание и поведение людей, говорит и такое образное выражение: «Революции происходят не на баррикадах они проходят в умах и сердцах людей!»
Обобщая сказанное, можно сказать, что социология это наука о движущих силах сознания и поведения людей как членов гражданского общества. Предмет социологии как науки включает: реальное общественное сознание во всем его противоречивом развитии; деятельность, действительное поведение людей, которые выступают как предметное воплощение (по форме и содержанию) знаний, установок, ценностных ориентаций, потребностей и интересов, фиксируемых в живом сознании; условия, в которых развиваются и осуществляются реальное сознание и деятельность, действительное поведение людей.
Все названное позволяет нам назвать данную концепцию социологией жизни, так как она оперирует показателями отношений и взаимодействий людей к реальным проблемам, ситуациям, ко всему тому, что происходит в обществе, в котором они работают и живут [22].