Почему декарт утверждал что если человек мыслит значит он существует
Декарт: «Мыслю, следовательно, существую»
Декартовское сомнение призвано снести здание прежней традиционной культуры и отменить прежний тип сознания, чтобы тем самым расчистить почву для постройки нового здания культуры рациональной в самом своем существе. Антитрадиционализм — вот альфа и омега философии Декарта. Когда мы говорим о научной революции XVII века, то именно Декарт являет собой тип революционеров, усилиями которых и была создана наука нового времени, но и не только она: речь шла о создании нового типа общества и нового типа человека, что вскоре и обнаружилось в сфере социально-экономической, с одной стороны, и в идеологии Просвещения, с другой. Вот принцип новой культуры, как его с предельной четкостью выразил сам Декарт: «…никогда не принимать за истинное ничего, что я не познал бы таковым с очевидностью… включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и столь отчетливо, что не дает мне никакого повода подвергать их сомнению».
Принцип очевидности тесно связан с антитрадиционализмом Декарта. Истинное знание мы должны получить для того, чтобы руководствоваться им также и в практической жизни, в своем жизнестроительстве. То, что прежде происходило стихийно, должно отныне стать предметом сознательной и целенаправленной воли, руководствующейся принципами разума. Человек должен контролировать историю во всех ее формах, начиная от строительства городов, государственных учреждений и правовых норм и кончая наукой. Прежняя наука выглядит, по Декарту, так, как древний город с его внеплановыми постройками, среди которых, впрочем, встречаются и здания удивительной красоты, но в котором неизменно кривые и узкие улочки; новая наука должна создаваться по единому плану и с помощью единого метода. Вот этот метод и создает Декарт, убежденный в том, что применение последнего сулит человечеству неведомые прежде возможности, что он сделает людей «хозяевами и господами природы».
Однако неверно думать, что, критикуя традицию, сам Декарт начинает с нуля. Его собственное мышление тоже укоренено в традиции; отбрасывая одни аспекты последней, Декарт опирается на другие. Философское творчество никогда не начинается на пустом месте.
Декартова связь с предшествующей философией обнаруживается уже в самом его исходном пункте. Декарт убежден, что создание нового метода мышления требует прочного и незыблемого основания. Такое основание должно быть найдено в самом разуме, точнее, в его внутреннем первоисточнике — в самосознании. «Мыслю, следовательно, существую» — вот самое достоверное из всех суждений. Но, выдвигая это суждение как самое очевидное, Декарт, в сущности, идет за Августином, в полемике с античным скептицизмом указавшим на невозможность усомниться по крайней мере в существовании самого сомневающегося. И это не просто случайное совпадение: тут сказывается общность в понимании онтологической значимости «внутреннего человека», которое получает свое выражение в самосознании. Не случайно категория самосознания, играющая центральную роль в новой философии, в сущности, была незнакома античности: значимость сознания — продукт христианской цивилизации. И действительно, чтобы суждение «мыслю, следовательно, существую» приобрело значение исходного положения философии, необходимы, по крайней мере, два допущения. Во-первых, восходящее к античности (прежде всего к платонизму) убеждение в онтологическом превосходстве умопостигаемого мира над чувственным, ибо сомнению у Декарта подвергается прежде всего мир чувственный, включая небо, землю и даже наше собственное тело. Во-вторых, чуждое в такой мере античности и рожденное христианством сознание высокой ценности «внутреннего человека», человеческой личности, отлившееся позднее в категорию «Я». В основу философии нового времени, таким образом, Декарт положил не просто принцип мышления как объективного процесса, каким был античный Логос, а именно субъективно переживаемый и сознаваемый процесс мышления, такой, от которого невозможно отделить мыслящего. «…Нелепо,— пишет Декарт,— полагать несуществующим то, что мыслит, в то время, пока оно мыслит…».
Однако есть и серьезное различие между картезианской и августинианской трактовками самосознания. Декарт исходит из самосознания как некоторой чисто субъективной достоверности, рассматривая при этом субъект гносеологически, то есть как то, что противостоит объекту. Расщепление всей действительности на субъект и объект — вот то принципиально новое, чего в таком аспекте не знала ни античная, ни средневековая философия. Противопоставление субъекта объекту характерно не только для рационализма, но и для эмпиризма XVII века. Благодаря этому противопоставлению гносеология, то есть учение о знании, выдвигается на первый план в XVII веке, хотя, как мы отмечали, связь со старой онтологией не была полностью утрачена.
С противопоставлением субъекта объекту связаны у Декарта поиски достоверности знания в самом субъекте, в его самосознании. И тут мы видим еще один пункт, отличающий Декарта от Августина. Французский мыслитель считает самосознание («мыслю, следовательно, существую») той точкой, отправляясь от которой и основываясь на которой можно воздвигнуть все остальное знание. «Я мыслю», таким образом, есть как бы та абсолютно достоверная аксиома, из которой должно вырасти все здание науки, подобно тому как из небольшого числа аксиом и постулатов выводятся все положения евклидовой геометрии.
Аналогия с геометрией здесь вовсе не случайна. Для рационализма XVII века, включая Декарта, Мальбранша, Спинозу, Лейбница, математика является образцом строгого и точного знания, которому должна подражать и философия, если она хочет быть наукой. А что философия должна быть наукой, и притом самой достоверной из наук, в этом у большинства философов той эпохи не было сомнения. Что касается Декарта, то он сам был выдающимся математиком, создателем аналитической геометрии. И не случайно именно Декарту принадлежит идея создания единого научного метода, который у него носит название «универсальной математики» и с помощью которого Декарт считает возможным построить систему науки, могущей обеспечить человеку господство над природой. А что именно господство над природой является конечной целью научного познания, в этом Декарт вполне согласен с Бэконом.
Метод, как его понимает Декарт, должен превратить познание в организованную деятельность, освободив его от случайности, от таких субъективных факторов, как наблюдательность или острый ум, с одной стороны, удача и счастливое стечение обстоятельств, с другой. Образно говоря, метод превращает научное познание из кустарного промысла в промышленность, из спорадического и случайного обнаружения истин — в систематическое и планомерное их производство. Метод позволяет науке ориентироваться не на отдельные открытия, а идти, так сказать, «сплошным фронтом», не оставляя лакун или пропущенных звеньев. Научное знание, как его предвидит Декарт, это не отдельные открытия, соединяемые постепенно в некоторую общую картину природы, а создание всеобщей понятийной сетки, в которой уже не представляет никакого труда заполнить отдельные ячейки, то есть обнаружить отдельные истины. Процесс познания превращается в своего рода поточную линию, а в последней, как известно, главное — непрерывность. Вот почему непрерывность — один из важнейших принципов метода Декарта.
Согласно Декарту, математика должна стать главным средством познания природы, ибо само понятие природы Декарт существенно преобразовал, оставив в нем только те свойства, которые составляют предмет математики: протяжение (величину), фигуру и движение. Чтобы понять, каким образом Декарт дал новую трактовку природы, рассмотрим особенности картезианской метафизики.
«Мыслить, следовательно, существовать»: значение и толкование высказывания
Высказывание «Я мыслю, следовательно, существую» принадлежит французскому философу, математику и ученому 17-го века Рене Декарту, и встречается в его работе «Рассуждение о методе» (1637). Он рассматривал достоверность как первичную характеристику истинного знания. Декарт провел серию мысленных экспериментов, основанных на методическом сомнении, чтобы найти неоспоримую самоочевидную истину, высказанную в этой фразе. Интерпретация выражения стала предметом многочисленных философских дебатов. Оно отражает скептический интеллектуальный климат, характерный для раннего периода развития современной философии.
Размышления о первой философии
Как известно, Декарт выдвинул очень простую кандидатуру на «первый элемент знания». Она была предложена методическим сомнением — размышлением о том, что все мысли могут быть ошибочными. В начале «Второго размышления» Декарт говорит, что его наблюдатель убедил себя в отсутствии всего в мире – неба, земли, разума и тела. Следует ли из этого то, что его тоже не существует? Нет. Если он убедил себя в чем-то, тогда он, конечно, существует. Но что, если есть обманщик высшей силы и хитрости, который сознательно и постоянно вводит в заблуждение наблюдателя? И в этом случае он, несомненно, существует. И пусть его обманывают, сколько угодно, наблюдателя никогда не удастся убедить, что он ничто, пока он думает, что он чем-то является. Итак, рассмотрев все основательно, он должен, наконец, сделать вывод, что предположение о его существовании является истинным, независимо от того, высказывается оно или воспринимается умом.
Каноническая форма мысли, которую высказал Декарт, – «Я мыслю, следовательно, я существую» (на латыни: cogito ergo sum; в оригинале на французском: je pense, donc je suis). Эта формулировка в «Размышлении» прямо не упоминается.
Декарт: «Я мыслю, следовательно, я существую». Смысл фразы
Автор считает это высказывание (стандартно обозначаемое как cogito) «первым и самым верным из всех, которые возникают у тех, кто философствует упорядоченным образом. Есть ли большая уверенность в необходимости присоединять к «я мыслю» «я существую» или «следовательно» (т. е. их логическое отношение)? Предположительно, это необходимо, если cogito играет основополагающую роль, которую отводит ему Декарт. Но ответ зависит от того, понимается ли cogito как логический вывод или интуиция.
Проверка cogito путем методического сомнения предполагает раскрыть его непоколебимую достоверность. Как уже отмечалось, существование тела подлежит сомнению. А наличие мышления – нет. Сама попытка отбросить мышление является действительно самоуничтожающей.
Cogito поднимает множество философских вопросов и породило огромную литературу. Далее упрощенно затрагиваются некоторые основные моменты.
Высказывание от первого лица
Формулировка от первого лица необходима для уверенности в cogito. «Мыслить, следовательно, существовать» от третьего лица непоколебимо достоверным быть не может — во всяком случае для наблюдателя. Только присутствие его мысли имеет шанс противостоять гиперболическому сомнению. Есть ряд пассажей, в которых Декарт ссылается на версию cogito от третьего лица. Но ни одна из них не возникает в контексте установления фактического существования конкретного мыслителя (в отличие от условного, общего результата, «все, что мыслит, существует»).
Настоящее время
Формулировка в настоящем времени имеет важное значение для достоверности высказывания «Я мыслю, следовательно, я существую». Смысл у фразы «Я существовал в прошлый вторник, так как я помню мои мысли в тот день» отсутствует, так как известно только то, что теперь этот случай остался лишь в воображении. Не работает и высказывание о том, что «Я буду продолжать существовать, так как я сейчас мыслю». Как замечает размышляющий, «когда я перестану думать совершенно, я полностью прекращу свое существование». Привилегированная достоверность cogito основана на «явном противоречии» попытки мыслить вне мышления в настоящем.
Cogitatio
Достоверность cogito зависит от формулировки с точки зрения cogitatio наблюдателя — его мышления или сознания в целом. Любой его вид является достаточным, включая сомнение, утверждение, отрицание, желание, понимание, воображение и т. д. Однако отсутствия мышления недостаточно. Например, бесполезно рассуждать о том, что «я существую, поскольку я иду», т. к. методическое сомнение ставит под вопрос существование моих ног. Возможно, мне только снится, что у меня есть ноги. Простая модификация этого высказывания в «Я существую, так как мне кажется, что я иду» восстанавливает антискептический эффект.
Связь с дуализмом
То, что Декарт отвергает формулировки, предполагающие наличие тела, обеспечивает ему не более чем эпистемологическое различие между идеями разума и тела, но не онтологическое (как в телесно-ментальном дуализме). Действительно, после cogito он пишет: «Может ли оказаться неверным, что эти вещи, которые я считаю ничем [например, строение конечностей, которые называются человеческим телом], потому что они мне неизвестны, и они в действительности совпадают с «я», о котором я знаю? Я не знаю и на данный момент я не буду спорить, поскольку я могу судить только о тех вещах, которые мне известны».
Cogito не предполагает дуализма разума и тела Декарта.
Простая интуиция
Большая часть дискуссий по поводу того, предполагает ли фраза «Мыслить, следовательно, существовать» логический вывод, или она является просто само собой разумеющейся интуицией, отвергается двумя замечаниями. Одно замечание касается отсутствия явного заключения ergo («следовательно») во «Втором размышлении». Кажется ошибочным подчеркивать это отсутствие, как будто предполагая, что Декарт отрицает какую-либо роль логического умозаключения, т. к. здесь автор явно определяет линию посылок, ведущих к выводу о существовании наблюдателя. В его других трактовках «следовательно» упоминается, а «Размышления» расширяют его.
Второе замечание заключается в ошибочности мысли о том, что cogito должно либо сопровождаться логическим умозаключением, либо быть интуитивным. Нет никакого противоречия в само собой разумеющемся восприятии утверждения с логически выводимой структурой. Среди современных философов широко распространено мнение, что modus ponens не требует доказательств, хотя в нем и содержится логический вывод. Таким образом, если утверждение содержит инференцию, то это не означает, что его принятие основано на ней, что применимо к cogito. Как утверждает Р. Декарт, «Мыслю, следовательно, существую» не выводится при помощи силлогизма – высказывание признается как нечто само собой разумеющееся простой интуицией ума.
Независимо от статуса cogito, стоит отметить наблюдение Барри Страуда: «Мыслитель, очевидно, никогда не может быть неправ, когда думает «Я мыслю». Более того, никто из тех, кто думает, не может ошибаться в том, что он существует».
Обособленное «я»
Наконец, ссылка Декарта к «я» в «Я мыслю» не предполагает наличия обособленного «я». В следующем предложении после первоначального заявления о cogito размышляющий говорит: «Но я еще не обладаю достаточным пониманием того, чем является это «я», которое сейчас необходимо». Высказывание «Мыслить, следовательно, существовать» направлено на то, чтобы принести уверенность в то, что я есть, поскольку я могу мыслить, чем бы это ни оказалось. Последующее обсуждение призвано помочь прийти к пониманию онтологической природы мыслящего субъекта.
В более общем смысле следует различать вопросы эпистемологической и онтологической зависимости. В конечном анализе Декарт считает доказанным, что зависимость наличия мысли (онтологически) от существования обособленного «я», а именно, бесконечной субстанции, Бога. Но он не отрицает того, что принятие этих онтологических вопросов эпистемически предшествует cogito: его определенность не должна зависеть (эпистемически) от метафизики, которая, по мнению Декарта, им в конечном итоге устанавливается.
Рассел против Юма
Если высказывание «мыслить, следовательно, существовать» не предполагает наличия обособленного «я», то какое тогда эпистемологическое основание введения «я» в «я мыслю»? Некоторые критики жаловались, что в ссылке на «я» Декарт поднимает вопрос, предполагающий то, что он хочет установить в выражении «Я существую». Один из критиков, Бертран Рассел, отрицает нелегитимность «я». Вторя мыслителю 18-го века Георгу Лихтенбергу, Рассел пишет, что Декарт, напротив, должен был облечь свое высказывание в форму «Мысли существуют». Он добавляет, что слово «я» грамматически удобное, но не описывает данное. Соответственно выражения «Боль существует» и «Я испытываю боль» имеют различное содержание, но Декарт называет только последнее.
Самоанализ показывает больше, чем то, что позволяет Рассел — он раскрывает субъективный характер опыта. С этой точки зрения, эмпирическая история об испытании боли содержит больше, чем выражает высказывание о ее существовании: опыт включает в себя чувство боли, плюс точку зрения – эмпирическое дополнение, которое трудно охарактеризовать иначе, чем добавив, что «я» испытываю боль, что боль моя. Сознание этого субъективного аспекта опыта не зависит от осознания метафизической природы мыслящего субъекта. Если принять, что Декарт использует «я» для обозначения этого субъективного характера, то в этом случае он не привносит то, что уже есть: «я» сознания оказывается (вопреки Расселу) первичной данностью опыта. Хотя, как убедительно утверждает Юм, самоанализ не выявляет никаких чувственных впечатлений, подходящих на роль мыслящего субъекта, Декарту, в отличие от Юма, нет необходимости выводить все наши идеи из чувственного опыта. Идея Декарта о себе в конечном итоге опирается на внутренние концептуальные ресурсы.
Ясность восприятия
Но как идеи, вытекающие из субъективного характера опыта, обосновывают основной метафизический вывод о существовании реального «я»? В одной правдоподобной линии ответа Декарт еще не намерен установить метафизический результат. Скорее, первоначальный предполагаемый результат является просто эпистемологическим. В начале «Третьего размышления» Декарт говорит, что эпистемологическая основа cogito состоит на данном этапе в том, что оно ясно и отчетливо воспринимается. Хотя правду о том, что это еще только предстоит выяснить. Cogito изначально устанавливает лишь то, что мы не можем не согласиться с нашим существованием. Более сильный метафизический результат достигается только демонстрацией достоверности ясного и отчетливого восприятия. Подобные интерпретации, конечно, подразумевают, что высказывание «Мыслить, следовательно, существовать» изначально не может считаться полноценным знанием.
Я мыслю, следовательно, я существую
В прошлой части мы разбирали тему «Платоновские идеи» и узнали, что истина находится в мире идей, а разум является главным инструментом для понимания этого мира. Если Вы ещё не читали этот блок, советую вернуться. Теперь речь пойдет о Рене Декарте и его дедуктивном методе познания.
Что такое картезианство?
Какую роль занимает разум в нашем познании?
И что значит известная цитата: «Я мыслю, следовательно, я существую»?
Что такое картезианство?
Картезианство – это философское направление, характерными чертами которого являются скептицизм, критическое мышление и рационализм (ratio – с лат. «разум»). Одним из главных методов картезианства является метод радикального сомнения Декарта, предполагающий необходимость подвергать сомнению все полученные знания и не принимать их как истину в последней инстанции. Чтобы нам было проще понять систему, предложенную Декартом, и научиться применять эти принципы на практике, обратим своё внимание на 4 правила дедуктивного метода Декарта (от общего к частному).
Вывод: необходимо детально проверять каждую часть вопроса и сомневаться до тех пор, пока в сознании не сформируется полное понимание о предмете.
Стоит обратить внимание на первый пункт: «Принимать только те знания, которые являются ясными и отчетливыми, при рассуждении о которых не возникают сомнения».
Здесь идёт речь об аксиомах – знаниях и суждениях, которые изначально очевидны и достоверны. Декарт их называет «врожденные идеи» (например, идеи Бога, чисел и фигур). Основываясь на них, мы можем делать выводы и получать новые знания (дедукция).
По мнению философа, сомневаться нужно во всём, кроме собственного существования. Поскольку возникает сомнение, значит, существует мыслящая субстанция (человек), следовательно, существую «Я». Из этого рассуждения и вытекает известное утверждение Декарта: «Я мыслю, следовательно, я существую». Это несомненное утверждение служит основой познания.
Почему же человек не может сомневаться в собственном существовании и почему мы его назвали мыслящей субстанцией? Обратимся к онтологии Декарта (учение о бытии как таковом).
По Декарту, основой мира является субстанция – то, что находится неизменным и независящем от других объектов и субъектов, зависит только от собственного существования. Субстанцией, в полной мере, может быть только Бог.
В реальном мире субстанция делится на духовную субстанцию и материальную субстанцию. Главным свойством (атрибутом) духовной субстанции является мышление, другие (модусы) – чувства, желания, ощущения – являются его производными.
Атрибутом материальной субстанции является протяженность, модусами – форма, движение, положение и т.д.
Тот факт, что человек состоит из двух субстанций – материальной и духовной – позволяет ему как бы возвыситься над природой. Ни один объект или субъект, кроме человека, не совмещает в себе эти две субстанции. Таким образом, человек – это мыслящая субстанция, которая не может сомневаться в собственном существовании, иначе возникает парадокс.
«Я мыслю, следовательно, я существую». Философия Рене Декарта
Отбросив любые мнения, в которых предположительно можно было усомниться, бросившись в бездонное море неопределенности, Декарт отчаянно ищет опору — твердую почву, на которой можно возвести храм человеческого знания.
Вот так француз Рене Декарт пришел к самой знаменитой и, возможно, самой важной мысли в истории западной философии.
«Je pense, donc je suis» Рене Декарт, 1637
Метод сомнений
Сам Декарт стоял в авангарде естественнонаучной революции, прокатившейся по Европе в XVII веке, — он намеревался (довольно амбициозно) порвать с набившими оскомину догмами Средневековья и «создавать науку» на прочнейшем из фундаментов. Для этих целей Декарт разработал собственный строжайший «метод сомнений».
Вместо того, чтобы выбирать и выбрасывать гнилые яблоки (его собственная метафора), он полностью опустошает корзину, избавляясь от любых представлений, которые могут вызвать хоть малейшее сомнение. А под занавес он выдумывает злобного демона, у которого лишь одна цель — обмануть мыслителя, так что в корзине Декарта не остается места даже для очевидных истин геометрии и математики. И в этот момент — освободившись от всего, даже от собственного тела и чувств, других людей, всего внешнего мира, — Декарт находит спасение в cogito, мышлении. В каком бы заблуждении он ни пребывал, насколько решителен ни был демон в стремлении на каждом шагу обмануть его, все равно должен быть объект обмана.
Даже сомневаясь во всем остальном, Декарт не может усомниться в том, что сейчас, в настоящий момент, он обдумывает эту самую ложную идею. Демон «никогда не убедит меня в том, что я ничто, до тех пор, пока я думаю, что являюсь кем-то. Я есть, я существую — и это истина, независимо от того, порождена ли она моим разумом, или внушена мне».
Границы cogito
Подводя итог, «Я» этого cogito — лишь мимолетный миг самосознания, не более чем пустячок, отрезанный от остальной действительности, включая его собственное прошлое. Так что же Декарт сумел построить на таком шатком фундаменте?
Реконструируя знание
Возможно, Декарт и заложил фундамент, но припас ли он материалы для строительства? Похоже, он установил планку чересчур высоко — не ниже, чем доказательства достоверности существования демона. Отступление оказалось удивительно (и пожалуй, даже тревожно) стремительным. Существует два основных тезиса в поддержку идеи Декарта. Он указывает, что отличительная черта cogito — это ясность, с которой мы можем видеть, и отсюда он делает вывод о существовании общего правила — «все, что мы ощущаем ясно и отчетливо, является подлинным». Но откуда такая уверенность? А вот откуда: самая ясная и отчетливая идея — это идея всемогущего и всеведущего Бога.
Бог — источник всех наших идей, и, поскольку он милостив, он никогда не станет нас обманывать. Используя наши способности к наблюдению и рассуждению (тоже полученные от Бога), мы непременно придем к истине. Стоило на сцене появиться Богу, и море сомнений начало стремительно мелеть, мир оказался восстановлен, и можно приступать к реконструкции знания на научной основе.
Навязчивые сомнения
Попытки Декарта выбраться из ловушки сомнений, которую он сам себе выкопал, убедили очень немногих. Гораздо больше внимания привлек печально известный «картезианский круг» — откровенное использование ясных идей для доказательства существования Бога, чья доброта, в свою очередь, гарантирует ясность и справедливость этих идей. Независимо от степени убедительности этого аргумента (едва ли Декарт действительно попал в столь очевидную ловушку) трудно разделить его уверенность в том, что ему удалось изгнать демона.
Декарт не может отрицать (и не отрицает), что ложное мнение существует; и, если следовать основному правилу, это должно означать, что иногда мы можем заблуждаться относительно ясности и точности идеи. При этом мы не можем знать, что совершаем ошибку, а если так, то врата для скептицизма вновь распахнуты.
«. Обрести прибежище в достоверности существования Высшего существа, ради доказательства достоверности наших чувств, определенно означает сделать крайне неожиданный вираж» Дэвид Юм, 1748
Декарта называют отцом современной философии. И он заслуживает этого титула, но вовсе не по тем причинам, которые понравились бы ему самому. Он стремился рассеять сомнения скептиков раз и навсегда, чтобы мы могли посвятить себя рациональному познанию, но в итоге оказался гораздо более успешен в создании сомнений, чем в их развенчании. Последующие поколения философов оказались заражены скептицизмом, который со времен Декарта безоговорочный лидер в философии.
Язык имеет значение
Широко известное латинское изречение — cogito ergo sum — содержится в «Принципах философии» (1644) Декарта, но в его «Рассуждении о методе» (1637) есть и французский вариант (Je pense, done je suis), а в «Размышлениях о первой философии», главной работе Декарта, изречение в его канонической форме вовсе не встречается.
Происхождение cogito
Cogito ergo sum — возможно, самое известное философское изречение, но происхождение его не совсем ясно. Его приписывают Декарту, но идея cogito восходит к гораздо более ранним временам. Например, в начале V века Блаженный Августин писал: «Если я обманываюсь, то уже поэтому существую». Впрочем, и он не был первым.