таривердиев микаэл биография и творчество
Микаэл Таривердиев
Биография
Музыка Микаэла Леоновича Таривердиева, армянина по национальности, не знакома лишь тем, кто не видел фильмы «Семнадцать мгновений весны» и «Ирония судьбы, или С лёгким паром!». То есть на огромном постсоветском пространстве людей, не знакомых с его творчеством, практически не было.
Детство и юность
Мэтр родился в августе 1931 года в Тбилиси, который в то время носил старое название Тифлис. Семья будущего артиста имела благородное армяно-грузинское происхождение. Дедушка Гришо Акопов, отец матери, был владельцем огромного фруктового сада. У Гришо Акопова имелся роскошный дом в три этажа, в котором росла мама Микаэла Таривердиева Сато.
Несмотря на знатное происхождение, Сато Акопова в годы Гражданской войны увлеклась большевистскими идеями. Ей даже пришлось недолго побыть в тюрьме, куда её посадили меньшевики. По семейному преданию, с будущим мужем Леоном Таривердиевым, красным командиром конного полка, она познакомилась именно в эти дни. Полк Леона первым ворвался в Тифлис, освободив его от меньшевиков.
Микаэл был единственным ребёнком в семье. Мама посвятила ему всю свою жизнь. Именно она отвела 6-летнего сына в музыкальную школу при Тбилисской консерватории. В 8 лет он написал несколько пьес для фортепиано, а в 10 стал автором симфонии.
В школе у мальчика дела обстояли несколько хуже. За неимением времени, после уроков приходилось мчаться в музыкальную школу, он мало общался с ровесниками. Ребята гоняли мяч на стадионе и, образовав две вражеские группировки, дрались друг с другом. За неучастие в общественной жизни его недолюбливали.
Зато Микаэл написал гимн для родной школы. Правда, это его не спасло от изгнания. В предпоследнем классе он выступил на комсомольском собрании, защитив одноклассника. Тот оглох от удара, нанесённого ему директором школы. Доучиваться пришлось в вечерней школе.
В 16 лет юный музыкант поступил в музыкальное училище. Окончил его за год. Это было время первого триумфа. Балетмейстер Тбилисского театра оперы и балета попросил талантливого парня написать два одноактных балета. Он справился с этим заданием блестяще. Оба балета входили в театральный репертуар на протяжении двух лет. Первый гонорар Таривердиев потратил на красивую шляпу.
Юность Микаэла Таривердиева оказалась не безоблачной. В 1949 году его отца арестовали. В то время он был Директором Центробанка Грузии. Сын с матерью были вынуждены скрываться, переезжая из квартиры на квартиру. Пришлось даже поголодать. Чтобы как-то выжить, молодой пианист давал уроки музыки.
Потом был короткий период учёбы в Ереванской консерватории. Но здесь Таривердиеву не понравилось, и он отправился в Москву. Примечательно, что в это время пылкий юноша едва не женился. Он увлёкся племянницей знаменитого Арама Хачатуряна. Но девушка изменила ему, и Микаэл разорвал помолвку.
В институте Гнесиных Таривердиеву пришлось сдавать экзамен у дяди своей несостоявшейся невесты. Но Арам Ильич был справедлив. Парень оказался единственным, кто при поступлении получил от Хачатуряна твёрдую пятёрку и преодолел огромный конкурс. Более того, вскоре он стал его любимым учеником.
Музыка
В «Гнесинке» у молодого композитора и музыканта окончательно определился круг интересов: опера, камерная вокальная музыка и музыка к кинофильмам. Учёба шла успешно, но столичная жизнь оказалось слишком дорогой. В 1953 году, после смерти Иосифа Сталина, отца выпустили из заключения. Но помочь родители сыну не могли. Ему пришлось подрабатывать грузчиком на Рижском вокзале.
Музыка Микаэла Таривердиева «Не думай о секундах свысока» из картины «Семнадцать мгновений весны»Там парень познакомился с такими же, как и он, студентами ВГИКа. Как-то будущие актёры поделились, что ищут композитора для своей курсовой работы. Так появилась первая музыка Микаэла Таривердиева, студента 4-го курса, написанная к кинофильму. Он назывался «Человек за бортом». А в 1958-м была написана музыка к фильму «Юность наших отцов».
В «Гнесинке» появились первые вокальные циклы и состоялся дебют композитора в Большом зале столичной консерватории. Романсы Таривердиева исполнила известная певица Зара Долуханова. Они имели немалый успех.
В 1960-х композитор открыл себя в новом амплуа, которое назвал «третьим направлением». Маэстро пробовал доносить поэзию под написанную им музыку. Так появлялись монологи на стихи Андрея Вознесенского, Григория Поженяна и Эрнеста Хемингуэя.
Вскоре Микаэл Леонович начал работать с исполнителями, которые в содружестве с композитором становятся известными. Так именно Таривердиеву удалось создать трио «Меридиан» и вокальный дуэт Галины Бесединой и Сергея Тараненко. А также помог найти свой стиль Елене Камбуровой и дебютировать Алле Пугачёвой. Будущая Примадонна российской эстрады прославилась песнями к кинофильму «Король-Олень».
О человеческих качествах Микаэла Леоновича можно было судить по его благородным поступкам. Всемогущий Иван Пырьев, возглавлявший в то время Союз кинематографистов Советского Союза, направил Таривердиева представлять картину Калика во Францию. Но сам режиссёр, отсидевший в лагерях, был невыездным. Композитор отказался ехать без него. За это 12 лет его не выпускали за границу. Нет, его не травили и не разносили в пух и прах в газетах, но созданная атмосфера была таковой, словно Таривердиева не существовало.
Следующая волна популярности, вынесшая композитора на вершину, была связана с культовой лентой Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны». Сегодня немыслимо представить этот фильм без музыки гениального Таривердиева, хотя поначалу он хотел отказаться от этой работы. Микаэл Леонович подумал, что речь идёт об очередном «шпионском» сериале.
Но, прочитав сценарий, сразу согласился. Пробовались на песни к фильму Муслим Магомаев и Вадим Мулерман. Они пели замечательно, но голоса, по мнению музыканта, не подходили. Был выбран Иосиф Кобзон, что стало причиной долгой обиды Магомаева.
О том, насколько важной считала музыку композитора режиссёр Лиознова, можно судить по беспрецедентно длительному «музыкальному» эпизоду встречи Штирлица с женой. Эта сцена длится без единого слова и действия 8 минут.
Музыка Микаэла Таривердиева в картине «Семнадцать мгновений весны»Сериал стал культовым сразу же после выхода и принёс огромную славу всем, кто имел к нему отношение. Но вот в список на Государственную премию СССР Микаэла Таривердиева не внесли. Это получилось из-за испорченных отношений с Татьяной Лиозновой. Она решила внести себя в титры не только как режиссёр, но и как соавтор-сценарист. Этому воспротивился Юлиан Семёнов. К Таривердиеву они обратились, как к третейскому судье. Тот встал на сторону Семёнова.
Зато народная любовь не обошла Таривердиева. Его песни из «Семнадцати мгновений весны» бесконечно крутились по радио и получили две первые премии на «Песне-72». Такая слава не понравилась менее удачливым коллегам и стала причиной грязной интриги, которая отняла у композитора немало здоровья.
Появилась сплетня, что музыку к ленте о легендарном Штирлице Таривердиев украл у французского композитора Франсиса Лея. Якобы точно такая же музыка была написана французом к фильму «История любви». Сначала были звонки – якобы из Франции – на Гостелерадио. Потом пришла фальшивая телеграмма в Союз композиторов с текстом:
«Поздравляю с успехом моей музыки в вашем фильме. Франсис Лей».
Злая шутка получила развитие. Многие коллеги, ранее считавшиеся друзьями, отвернулись от Таривердиева. Его произведения звучали всё реже на радио и телевидении. На концертах Микаэла Леоновича ему приходят записки с вопросами – правда ли, что он украл музыку у француза и советское правительство выплатило огромный штраф. Композитор сворачивает свою концертную деятельность. И когда он уже на грани нервного срыва, друзья помогают ему выйти на самого Франсиса Лея, который опровергает этот слух.
Микаэл Таривердиев — музыка из к/ф «Ирония судьбы, или С легким паром!» — «Снег под Ленинградом»Слава, которая пришла к композитору в 1977 году, словно была компенсацией за все прежние унижения. Вышел культовый фильм Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С лёгким паром!». Музыка Микаэла Таривердиева к песням на стихи Беллы Ахмадулиной, Анны Ахматовой и Марины Цветаевой была великолепной. Сами песни исполнила Алла Пугачёва.
За музыку к этому фильму Таривердиев получил Государственную премию СССР. Во многом – благодаря Эльдару Рязанову. Ведь музыкальная комиссия по госпремиям воспротивилась. Видимо, причиной оказался выбор Таривердиевым авторов стихов, которые ещё недавно были опальными. Звание Народного артиста Микаэлу Леоновичу присвоили в 1986-ом.
Композитор писал не только киномузыку, прославившую его, но и оперы, камерные вокальные произведения, органную и инструментальную музыку, балеты. Трудился, как правило, по ночам. Тогда муза к нему приходила чаще всего.
Одно из последних известных произведений музыканта – симфония для органа «Чернобыль», написанная им после поездки в заражённую зону вскоре после аварии. Позже он поделился, что не собирался ничего писать. Симфония родилась неожиданно, её навеяла увиденная трагедия.
Микаэл Таривердиев
Микаэл Таривердиев родился 15 августа 1931 года в Тифлисе (ныне Тбилиси).
Его родители были партийными работниками, убежденными коммунистами. Они с юности вели революционную борьбу. Его мать примкнула к революционерами в возрасте 17 лет, сидела в царской тюрьме. Родители познакомились на революционной работе.
К музыке его приобщила сестра матери, которая была глубоко музыкальным человеком, она училась в Тбилисской консерватории, обожала Шуберта и постоянно играла ему его произведения. Также, по воспоминаниям Микаэла Леоновича, сыграла роль сама атмосфера тогдашнего Тбилиси: «Это очень музыкальный город, и в нашем доме все дети занимались музыкой. Из окон летели звуки произведений Баха, Моцарта, Чайковского. Я жил в атмосфере всеобщего поклонения серьезному искусству. Это были самые первые детские впечатления».
Учился в 43-й тбилисской средней школе и в музыкальной школе-десятилетке при Тбилисской консерватории по классу фортепиано, в музыкальном училище Тбилиси по классу композиции профессора Шалвы Мшвелидзе.
В 14 лет он написал свой первый балет. Он отдыхал в санатории в Дарьяльском ущелье, где также был и режиссер Тбилисского театра оперы и балета Георгий Геловани. Однажды по радио передавали музыку Чайковского («Франческа да Римини»). Микаэл Таривердиев прослушал и отправился в клуб, где стоял рояль. Далее он по памяти исполнил только что услышанное им произведение. Он вспоминал: «Тут влетает какой-то человек и спрашивает: «Что это ты играешь?» Я отвечаю: «Понятия не имею, только что слышал по радио, и мне очень понравилось». Человек ужасно удивился, а я удивился тому, что удивился он: для меня повторить музыку по памяти было естественно, никакого дара я тут не видел. Вот так мы познакомились. Прослушав мои импровизации, он предложил мне попытаться на писать балет. Я написал. Представьте себе, этот балет поставили в театре, и он шел два сезона! А мне было всего 14 лет».
По настоянию матери он поступил в Ереванскую консерваторию, в которой проучился полтора года. За это время изучил армянский язык.
С 1953 по 1957 учился в Московском музыкально-педагогическом институте имени Гнесиных (класс композиции А. И. Хачатуряна), а дебютировал композитор в Большом зале Московской консерватории, где его романсы исполнила Зара Долуханова.
Сам Микаэл Леонович считал, что как композитор он родился в 1957 году, когда написал цикл на стихи средневековых японских поэтов «Акварели».
Микаэл Таривердиев в молодости
Вместе с Эльдаром Рязановым он создал всеми любимый новогодний комедийный фильм «Ирония судьбы, или С лёгким паром!».
Всего написал музыку более чем к 130 фильмам.
В начале 1970-х годов участвовал в составе жюри популярного телевизионного конкурса «Алло, мы ищем таланты!».
Много писал для театральных постановок.
Театральные работы Микаэла Таривердиева:
Автор музыки для органа (три концерта), 10 хоралов «Подражание старым мастерам», симфонии для органа «Чернобыль» (1988), фортепианного трио, цикла пьес для фортепиано «Настроения».
Таривердиев является лауреатом 18 международных премий, в том числе премии Американской академии музыки (1975), премии японской звукозаписывающей фирмы «Виктор» (1978).
В 1993-1996 годах был художественным руководителем благотворительной программы «Новые имена».
Был членом редакционного совета журнала «Детектив и политика».
Основатель и президент Гильдии композиторов кино Союза кинематографистов России.
Песни Микаэла Таривердиева
Активно сотрудничал с музыкальным коллективом (трио) «Меридиан» из города Иваново.
В последние годы жизни Таривердиев много работал в области инструментальной музыки. Им написаны три концерта для органа («Кассандра», «Полифоническая тетрадь»), «Десять хоральных прелюдий», Симфония для органа «Чернобыль», в которой нашли отражение впечатления от поездки в Чернобыль вскоре после катастрофы. Среди сочинений Таривердиева также два концерта для скрипки с оркестром и «Концерт в романтическом стиле для альта и струнного оркестра», написанный композитором по заказу альтиста и дирижёра Юрия Башмета.
Смерть Микаэла Таривердиева
Скоропостижно скончался от острого сердечного приступа 25 июля 1996 года в последний день отдыха в сочинском санатории «Актёр», накануне обратного вылета в Москву.
Похоронен на Армянском кладбище Москвы.
На доме № 9 по улице Усиевича, где композитор жил более тридцати лет, установлена памятная доска. Имя Микаэла Таривердиева носит единственный в России Международный конкурс органистов, который с 1999 года проводится каждые два года в Калининграде.
В 1998 году была учреждена Премия за лучшую музыку имени Микаэла Таривердиева в рамках основного конкурса Открытого российского фестиваля «Кинотавр».
Личная жизнь Микаэла Таривердиева:
В 1960-е годы Таривердиев был влюблён в актрису Людмилу Максакову. Однажды ночью они вместе ехали на машине по Ленинградскому проспекту. За рулем его Машины была актриса. Внезапно на дорогу выскочил человек, Максакова его сбила. Микаэл Леонович, чтобы защитить ее от преследования, взял всю вину на себя. Ему грозила тюрьма, срок. Спасла только амнистия. Но актриса в самый драматический момент, когда шел суд, уехала из города. У Микаэла Леоновича, как он признавался, тогда чуть ноги не отнялись. Роман закончился. Потом эта история легла в основу сюжета фильма «Вокзал для двоих» Эльдара Рязанова и Эмиля Брагинского. Микаэл Леонович очень болезненно отреагировал на личную драму, которая вдруг стала публичной, запечатленной в кино.
Микаэл Таривердиев и жена Вера Таривердиева
Фильмография Микаэла Таривердиева:
Вокал Микаэла Таривердиева в кино:
Композиторские работы Микаэла Таривердиева в кино:
Песни Микаэла Таривердиева:
«Сорванную розу ветке не вернуть» (на стихи А.Исаакяна);
«Могила» (на стихи А.Исаакяна);
«Я помню всегда» (на стихи А.Исаакяна);
«Замшелый мрамор каменных могил» (на сонет Шекспира);
«О, как тебе хвалу я воспою» (на сонет Шекспира);
«Трудами изнурен» (на сонет Шекспира);
«Бывает так» (стихи Гайковича);
«Знакомая песенка» (стихи В.Орлова);
«Золотые сумерки» (стихи В.Орлова);
«Песенка по телефону» (стихи В.Орлова);
«В путь» (на стихи средневековых японских поэтов);
«Пути в столицу» (на стихи средневековых японских поэтов);
«Перед казнью» (на стихи средневековых японских поэтов);
«В тумане утреннем» (на стихи средневековых японских поэтов);
«Сон» (на стихи средневековых японских поэтов);
«А вы могли бы?» (на стихи Маяковского);
«Кое-что про Петербург» (на стихи Маяковского);
«Тучкины штучки» (на стихи Маяковского);
«Послушайте» (на стихи Маяковского);
«Вместо письма» (на стихи Маяковского);
«Песня о голубях» (на стихи С.Давыдовой);
«Дорожная песня» (на стихи С.Давыдовой);
«Песня о весне» (на стихи С.Давыдовой);
«Садовое кольцо» (стихи С. Гребенникова и Н. Добронравова);
«Твои глаза, как фары новых машин» (стихи С. Кирсанова);
«Твои рисунки» (стихи С. Кирсанова);
«И за белой скатертью» (стихи С. Кирсанова);
«Приезжай» (стихи С. Кирсанова);
«Вечерело» (стихи Л. Мартынова);
«Вода» (стихи Л. Мартынова);
«Листья» (стихи Л. Мартынова);
«Ты не печалься» (стихи Н. Добронравова);
«По вечерам» (стихи Н. Добронравова);
«Старинный романс» (стихи Беллы Ахмадулиной);
«Я думала, что ты мне враг» (стихи Беллы Ахмадулиной);
«Пятнадцать мальчиков» (стихи Беллы Ахмадулиной);
«Я ловил ощущение» (стихи Е.Винокурова);
«Окна» (стихи Е.Винокурова);
«Я лицо твое стал забывать» (стихи Е.Винокурова);
«Воробей-экспериментатор» (стихи М. Малишевского);
«Обезьяна и зеркало» (стихи М. Малишевского);
«Самолюбие» (стихи М. Малишевского);
«Критики и пузыри» (стихи М. Малишевского);
«Беседа» (стихи М. Малишевского);
«По-грачиному» (стихи М. Малишевского);
«Соловей и художественный совет» (стихи М. Малишевского);
«Я такое дерево» (стихи Г. Поженяна);
«Дельфины» (стихи Г. Поженяна);
«Вот так улетают птицы» (стихи Г. Поженяна);
«Сосны» (стихи Г. Поженяна);
«Мне хотелось бы» (стихи Г. Поженяна);
«Я принял решение» (стихи Г. Поженяна);
«Скоро ты будешь взрослым» (стихи Г. Поженяна);
«Ты уходишь, как поезд» (стихи Е. Евтушенко);
«Песня-Сказка О Старом Доме На Новом Арбате» (стихи В.Высоцкого);
«Топот ног» (на сл. Э.Хемингуэя в пер. А.Вознесенского);
«Зачем?» (на сл. Э.Хемингуэя в пер. А.Вознесенского);
«По мокрой земле» (на сл. Э.Хемингуэя в пер. А.Вознесенского);
«Убитый» (на сл. Э.Хемингуэя в пер. А.Вознесенского);
«С тобой когда-нибудь это было?» (на сл. Э.Хемингуэя в пер. А.Вознесенского);
«Чем отличается ночь ото дня?» (на сл. Э.Хемингуэя в пер. А.Вознесенского);
«Хвала рождеству» (на сл. Э.Хемингуэя в пер. А.Вознесенского);
«Мы тратим, что не воздано для трат» (на сл. Э.Хемингуэя в пер. А.Вознесенского);
«Любовь и сострадание» (на сл. Э.Хемингуэя в пер. А.Вознесенского);
«Я бросаюсь к тебе» (на сл. Э.Хемингуэя в пер. А.Вознесенского);
«Мы несем любовь в себе» (на сл. Э.Хемингуэя в пер. А.Вознесенского);
«Вечно живые» (на сл. Э.Хемингуэя в пер. А.Вознесенского);
«Маленький принц» (стихи Н.Добронравова);
«Радио» (стихи Людвига Ашкенази);
«Женщины» (стихи Людвига Ашкенази);
«Сигареты» (стихи Людвига Ашкенази);
«Я ей прямо так и сказал» (стихи Людвига Ашкенази);
«Облако пара» (стихи Людвига Ашкенази);
«Песня о новом поколении» (стихи Людвига Ашкенази);
«Тишины хочу» (стихи А. Вознесенского);
«Не трожь, человека, деревце» (стихи А. Вознесенского);
«Загляжусь ли на поезд» (стихи А. Вознесенского);
«Память» («Убил я поэму») (стихи А. Вознесенского);
«Свисаю с вагонной площадки» (стихи А. Вознесенского);
«Мой милый, что тебе я сделала?» (стихи М.Цветаевой);
«Попытка ревности» (стихи М.Цветаевой);
«Я к вам пишу» (стихи М. Лермонтова);
«Мгновения» (стихи Р. Рождественского);
«Песня о далекой родине» (стихи Р. Рождественского);
«Мне нравится» (стихи М. Цветаевой);
«Никого не будет в доме» (стихи Б. Пастернака);
«Со мною вот что происходит» (стихи Е. Евтушенко);
«Я спросил у ясеня» (стихи Владимира Киршона);
«По улице моей» (стихи Б. Ахмадулиной);
«Память» (стихи Д. Самойлова);
«Не исчезай» (стихи А. Вознесенского);
«Далекие красногвардейцы» (стихи М.Светлова);
«Песня старых комсомольцев» (стихи М.Светлова);
«Я другом ей не был» (стихи М.Светлова);
«Московский военный округ» (стихи М.Светлова);
«В разведке» (стихи М.Светлова);
«Болота проходит пехота» (стихи М.Светлова);
«Мы с тобою» (стихи М.Светлова);
«Эхо» («Не возвращайтесь к былым возлюбленным») (стихи А. Вознесенского);
«Песенка о цирке» (стихи Б. Ахмадулиной);
«Над пашней сумерки не резки» (стихи А. Вознесенского);
«Ностальгия по настоящему» (стихи А. Вознесенского);
«Благодарю, что не умер вчера» (стихи А. Вознесенского);
«Запомни этот миг» (стихи А. Вознесенского);
«Люблю» (сонет Шекспира);
«Сонет о курице» (сонет Шекспира);
«Я виноват» (сонет Шекспира);
«Увы, мой стих не блещет новизной» (сонет Шекспира);
«Сонет о яблоке» (сонет Шекспира);
«Любовь слепа и нас лишает глаз» (сонет Шекспира);
«Мешать соединенью двух сердец» (сонет Шекспира);
«Пылающую голову рассвет» (сонет Шекспира);
«Откуда такая нежность?» (стихи М. Цветаевой);
«Вот опять окно» (стихи М. Цветаевой);
«Островитянка» (стихи М. Цветаевой);
«Мне тебя уже не надо» (стихи М. Цветаевой);
«Забыть?» (стихи М. Цветаевой)
Нагрыды и звания Микаэла Таривердиева:
последнее обновление информации: 10.03.2020
Страницы жизни
Сегодня его имя, судьба и творческое наследие по-прежнему вызывает интерес.
Микаэл Таривердиев родился в Тбилиси,в армянской семье, которую в городе хорошо знали. Его дед Гришо Акопов был авторитетным человеком. Землевладелец, в городе у него был большой кирпичный дом в три этажа в районе Дидубе. Владел большими фруктовыми садами на берегу Куры, занимался торговлей. Сато, мать Микаэла Таривердиева, была одной из шестерых его дочерей. Была помолвлена с Иосифом Хуциевым, с которым рассталась, когда он уехал учиться в Москву. Вышла замуж за Леона Таривердиева, приехавшего в Тбилиси из Баку, где он окончил финансовую академию. Но родом он был из Карабаха. По семейному преданию предки появились в Армении с войском Чингисхана, в котором было немало христиан. Пра-пра-прадед был тысячником, персидского происхождения.
Когда родился сын, Сато Григорьевна всю себя посвятила ему. Это был долгожданный ребенок, единственный. И если говорить о главном, что сформировало Микаэла Таривердиева как человека, его восприятие мира, людей, его характер, это была любовь. В детстве эта любовь матери сочеталась со строгостью воспитания и со всем укладом «хорошего дома». Он и внешне похож на мать, удивительной красоты женщину.
«Всему, что было во мне хорошего, я научился у моей матери. А все плохое – это то, чему я не смог у нее научиться».
Микаэл Таривердиев, из книги «Я просто живу».
Из воспоминаний Арфени Елаговой, двоюродной сестры Микаэла Таривердиева:
Когда родился Балик (так его называла в детстве мать, Сато Григорьевна) и его показали матери, она сказала:
В детский садик Балик ходил самостоятельно, так как садик находился в соседнем доме. Балик был влюблен в свою воспитательницу. Когда он узнал, что воспитательница вышла замуж, он перестал ходить в детский сад.
Когда Сато Григорьевна приехала повидать сына в санаторий и привезла ко дню рождения подарки, в том числе большой торт, Балик бросился к окну и громко крикнул, приглашая своих друзей:
— Ребята, рождения начинаются!
В этом приглашении он инстинктивно использовал множественное число, тем самым подчеркивая количество действующих лиц (он же всех позвал) и объем всеобщей радости.
— Балик-джан, почему же зеленые?
— Мама, только такие продавались.
Гарик был очень любознательным и восторженным мальчиком. Эти свойства его характера всегда превалировали над осторожностью и страхом. В летнем саду Муштаид действовала парашютная вышка. Это было внушительное сооружение, и Балик решил прыгнуть с парашютом. Его отговаривали. Но он настаивал, и ему, наконец, разрешили подняться наверх. На него надели стропы, ремни, и он прыгнул. Но увы! Он повис в воздухе наверху, так как вес его тела был недостаточен для спуска. Пришлось его, болтающегося там наверху, крючьями притягивать к площадке. Затем к нему был прикреплен дополнительный груз, и он, наконец, приземлился.
Мика обожал лошадей. Он тренировался на ипподроме. Хорошо помню немые сцены за столом. Сахар в сахарнице таял на глазах, стоило Сато Григорьевне выйти из комнаты. Заметив это, она с укоризной смотрела на Мику. Сахара не хватало и людям. Мать и сын понимали друг друга, и укоризна была молчаливой. Мика ездил на трамвае на дальний ипподром и привозил лошади сладости, которых недоставало всем. Однажды они вместе свалились, не взяв барьер. Мика сильно разбил себе подбородок.
В первые годы учебы музыке Балик очень сопротивлялся, и с мамой часто происходили такие диалоги:
— Мамочка, я не хочу, я только для тебя.
До четвертого класса мы сидели на одной парте. По-моемому, я был единственным из класса, который с ним дружил. Вообще класс его не воспринимал. Не знаю, чем это объяснить. Может быть, тем, что мы все играли в футбол, в разные игры, он никогда не принимал в них участие. Его подпольная кличка была «Бутылка». Потому что он узкий такой был, плечи как-то вперед выдавались, и он напоминал по форме бутылку. У нас у всех клички были. У него вот – «Бутылка». Он не обижался.
Наш класс «А» соперничал с классом «Б». У нас все время драки были. Мы дрались портфелями, класс на класс. А Мика всегда убегал. Не потому, что боялся. Просто у него сразу после школьных занятий были занятия по музыке. Он в школу приходил с портфелем и папкой для нот со шнурками. Ему вслед кричали, что он трус. А он никак не реагировал. Он знал, что ему надо на музыку. Он был очень предан музыке. По-моему с того времени он как-то отгородился от всех, какая-то оболочка у него появилась. И он не подпускал близко никого.
Независимость
Учился Микаэл Таривердиев в знаменитой 43 школе. Первым произведением, которое получило признание, стал гимн школы, который до сих пор помнят и поют на своих встречах выпускники школы разных лет. Там же произошел и эпизод, повлиявший на его жизнь и проявивший его характер. Тогдашний директор школы ударил его одноклассника, и мальчик, сын школьной учительницы, оглох. Микаэл Таривердиев выступил на комсомольском собрании и осудил директора. Директор вызвал Сато Григорьевну и сказал: «Либо вы забираете его из школы, либо он вылетит из нее с волчьим билетом». Конечно, мама забрала его, и ему пришлось заканчивать последний класс в вечерней школе. Потом он поступил в Тбилисское музыкальное училище и окончил его за год.
В 1949 году арестовали отца, который работал Директором Центрального банка Грузии. Несколько месяцев Сато Григорьевна с сыном скрывались, переезжая с квартиры на квартиру, голодали. Микаэл Леонович давал частные уроки, чтобы заработать на жизнь. Странно, но он не чувствовал себя несчастным.
Микаэл Таривердиев, как многие растиньяки тех лет, как он называет своих друзей тех лет, уезжает в Москву, чтобы поступить в Институт имени Гнесиных в класс Арама Хачатуряна.
Гнесинка
Из письма Микаэла Таривердиева отцу, который еще находится в лагерях. 1952 г.
Продолжаю письмо, начатое еще позавчера. Сегодня только что объявили результаты экзаменов по композиции. На 4 места было 28 заявлений, т.е. конкурс был очень большой. Из всех поступающих я единственный получил 5, причем не просто, а с плюсом. Из остальных поступающих 27 человек только 7 получили «4» и будут бороться друг с другом, а все прочие очевидно не попадут.
Мои родные мама и папа. Я прекрасно понимаю, что всем этим счастьем я обязан Вам. Что Вы оба поняли меня, что я не мог жить так, как я жил, что атмосфера как ереванская так и тбилисская меня угнетала, душила во мне все лучшее и хорошее.
Я понимаю, как Вам теперь трудно, ведь мы теперь так далеко друг от друга.
Я могу быть удовлетворенным и счастливым только здесь. Тем более, что уже скоро, очень скоро наша беда кончится, и Вы, конечно, переедете сюда и мы заживем здесь еще лучше и счастливей чем прежде. Эти годы не прошли даром, они всех нас многому, очень многому научили.
Но меня очень тянет к Хачатуряну.
Институтские годы были счастливыми и плодотворными. Несмотря на неустроенность и бедность быта, несмотря на запреты того, к чему он, как и многие, стремились – к познанию современной музыки, современных технологий. Но жадность в познании нового брала свое. Тем более, что новым была пронизана атмосфера тех лет, постепенно менявшаяся с марта 1953 года. И все же главным в институтские годы были «академические рамки», та музыкантская база, без которой в композиторской профессии, если ты ее уважаешь, существовать невозможно. Даже если ты гений.
В эти годы Микаэл Таривердиев разгружает вагоны на Рижском вокзале, отказавшись от заманчивых предложений подработать тапером в ресторане, пишет первые свои вокальные циклы, которые впоследствии будут исполнять знаменитые певицы, знакомится со ВГИКовцами, начинает работать в кино.
В шестидесятые годы Микаэл написал свои первоначальные славные произведения, в том числе и сочинения, которые определили эти годы. Я бы сказал, это музыка, определившая музыку тех лет. Это музыка музыки, которую он безукоризненно слышал. Она действительно производила то самое впечатление легкости, невесомости, то впечатление, которое осталось в памяти от тех самых лет. Это назвали оттепелью. Я думаю, что это неправильно. Может быть с политической точки зрения это правильно. Но оттепель – это что-то слякотное, это какая-то грязюка, большое количество рытвин и ухабов. Но на самом деле у меня от этих лет осталось ощущение первых дней мая, когда летает в воздухе тополиный пух, когда что-то растет на деревьях, что листвой-то назвать нельзя, это какая-то дымка, зеленая невесомость в невесомых облачках. Это ощущение раннего мая в Москве. Такое ощущение от 60-х годов сильно, ярко и ясно выражено в его музыке. Эту музыку любили, она беспрерывно звучала, вертелась на проигрывателях, которые обожали тогда выставлять на подоконники, устраивая соревнования. Микаэл это соревнование часто выигрывал. Огромное количество музыки Таривердиева звучало с таких вот проигрывателей.
С одной стороны, он был очень красив, импозантен, любил хорошо одеваться, хорошо выглядеть, красиво говорить, производить впечатление; с другой стороны, за всем этим стояла доверчивая, беззащитная и жутко увлекающаяся натура. Ему всегда было мало быть композитором. Его распирало что-то еще. Случайно мы заговорили с ним о фотографии. Выяснилось, что у него огромная собственная фототека, что он замечательно, превосходно понимает процесс обработки, печати различных типов пленки, он превосходный фотограф, профессиональный фотохудожник. Портрет, который висел в Доме кино над его гробом, был его автопортретом.
Микаэл считался самым современным композитором, который свой современный имидж, как принято теперь говорить, строил на том, что его напевы, его мелодии были уже тогда ностальгией по чему-то. Ностальгией по чему-то идеальному.
Третье направление
Именно в рамках кинематографа рождается то, что Микаэл Таривердиев назвал «третьим направлением». Не песня и не романс, что-то странное и поэтичное. Обязательно написанное на высококлассные, часто необычные стихи. Первым из композиторов Микаэл Таривердиев обратился к поэзии Б.Ахмадуллиной, А.Вознесенского, Е.Евтушенко. И именно он запечатлел их поэзию в музыку, навсегда слившись в единый, неразрывно сегодня живущий текст.
Тогда он работает с Еленой Камбуровой, создав ее стиль тех лет, он находит молодую Аллу Пугачеву, он творит не только музыку, но и ищет способ ее нового произнесения. И именно поэтому он начинает петь сам. Так рождаются монологи на стихи современных поэтов, уже перечисленных, к которым можно еще добавить Э. Хэмингуэя и М.Светлова, Е.Винокурова и Л.Мартынова, С.Кирсанова, Л.Ашкенази и Р.Рождественского.
Он вообще вывел меня на сцену. Девчонкой я спала на диванчике под репродуктором. Каждое воскресенье я слушала передачу «С добрым утром». И вот однажды я услышала песню Таривердиева «Я такое дерево». Мне было лет пятнадцать тогда. Я просто заболела этой песней, довольно странной и в то же время мелодичной. Он был одним из моих прародителей, из тех, кто заставил меня подумать о том, что я что-то могу воспроизвести, а не только саккомпанировать. Так что мне захотелось самой изобразить что-то голосом.
Он называл меня ребенком, как правило. Я была такой худенькой тростиночкой и достаточно чистым существом. Он говорил, что я ребенок из благородных мещан. Ему это очень нравилось и совпадало с его понятиями о чистоте. И его чистые роли в кино нужно было озвучивать. Я озвучивала «Короля-оленя» и «Иронию судьбы». И в том, и в другом случае героинями были чистые, любящие, ранимые, беззащитные, как дети внутри себя. И он почувствовал это во мне. Хотя и разница в возрасте была.
В музыке он прописывает свой автопортрет. Не случайно на вопросы о его личной жизни он часто отвечает: «А я и есть моя музыка!».
Друзья и женщины
Работа в кинематографе, востребованность, дружба с «Современником» и его основателями (Микаэл Таривердиев написал музыку к двум спектаклям, в фильмах его песни исполняли О.Табаков, О.Ефремов, другие знаменитые актеры) рождало огромный круг знакомств. Многие из этих знакомств стали почвой для многолетних отношений. Но стиль этих отношений менялся от десятилетия к десятилетию.
В шестидесятые это блестящие компании Растиньяков.
Позже жизнь раскидала моих друзей тех лет. Но даже когда мы ссорились друг с другом, воспоминания о тех годах не давали сегодняшним обидам заслонить ощущение общности, которое возникло тогда. Сейчас такие общности называются группами. Нет, тогда это были не группы. Это были просто компании. Мои новые друзья – Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Олег Ефремов, Андрей Тарковский, Родион Щедрин. Все это была одна компания. Мы часто встречались. Да мы просто не расставались. Нам казалось, что дружбе не будет конца.
Это все была одна компания. И мы все знали друг друга. Андрон Кончаловский был младше на два года, но он мог появиться, потому что его все знали. Все время шло бурное перемешивание. Гена Шпаликов был очень молодой, я был молодой, но это не считалось, потому что мы входили в компанию. Там же был еще большой сдвиг по фазе. С нами учились ребята, которые были старше, потому что они были на фронте. Или сидели, как Миша Калик.
Все хотели перевернуть мир. Вот это ощущение, что мы открываем мир заново, оно было у всех. Мы понимали, что мы делаем новое кино, новую музыку, новую литературу.
Вот это ощущение свободы, когда свободу любишь, как девушку. Это ощущение такого подъема. Счастье, которое ни с чем не сравнимо. Невероятное ощущение подъема, полета и единение с себе подобными.
Женщины играли в его жизни чрезвычайно важную роль. Его отношение к ним меняется в разные годы диаметрально. Он их боготворит, потом он их презирает, но он невероятно от них зависил. И не мог без них жить.
Он был женат несколько раз. Каждый раз ненадолго. В последние годы он признавался, что искал в браке «тихую пристань». Но каждый раз вновь найденная «тихая пристань» оказывалась очередным вулканом и заканчивалась разрывом отношений.
Он был нотой, изящной нотой в наши бетонные дни, в бетонную эпоху. Он был изысканнейшим, элитарным композитором, который этот изыск пытался привить масс-культуре. Тогда и слова-то такого никто не знал. Он был первый, кто из наших композиторов обратился к серьезным текстам.
Он был красив. Он был похож на скульптуру Джакометти. Ввысокий, сухой, как длинные фигуры Джакометти, сделанные из меди. Первым, еще до «Антимиров», до всех остальных композиторов, он обратился к моим текстам.
Кроме всего, в нем было рыцарство. То рыцарство, которое и честь, и старомодность какая-то.
Но ничего халтурного, того, что идет под словом «попса» или «масс-культура», из-под его пера не выходило никогда. Это все равно что, если бы Матисс делал майки для идущих по улицам людей. Это одна линия – Матисс, Джакометти. Это он вносил в нашу жизнь. Это было прекрасно. Лучшие женщины его любили. И в этом смысле он был мужским образцом. Его список не дон-жуанский, а рыцарский список. И высок, и бесконечен.
Может, всего этого в действительности не было, или было не совсем так, или совсем не так, не знаю. Я никогда не выяснял, как было на самом деле. Возможно, это была всего лишь легенда. Но подобную легенду сочиняют далеко не о всяком.
Эта история действительно была в жизни Микаэла Таривердиева. Речь идет о романе с Людмилой Максаковой, в которую он был влюблен. Роман этот закончился трагически. Они ехали в машине ночью, она сидела за рулем его машины. Из кустов выскочил прямо под колеса человек. Микаэл Таривердиев пересел за руль и взял ответственность за случившееся на себя. Человек погиб. Начались судебные разбирательства. Дело передавали из инстанции в инстанцию. То, что во время судебного разбирательства нужно было находиться за решеткой, его просто убивало. Процесс длился около двух лет. В результате Микаэла Таривердива осудили. От тюрьмы его спасла амнистия. В один из критических моментов, когда решалась судьба дела, Максакова уехала из Москвы. У него отнимались ноги. Отношения с Максаковой он повал, хотя это стоило ему огромных душевных усилий.
Эта история перевернула его мир. Он столкнулся со смертью. Пусть не по своей вине. И еще он не мог пережить боли и унижения. Весь мир как будто отдалился от него, а он – от мира. Самым страшным, непереносимым для него были унижение и предательство. Мог ли он поступить по-другому? Нет, не мог. Это его поступок. Исключительно его. Если бы он жил на век раньше, он непременно бы дрался на дуэлях. Драться или нет, когда вопрос стоит о чести, – для него альтернативы не было. Живи он раньше, он бы погиб на дуэли. Но в ХХ веке дуэли были другими.
После этой истории он отдаляется от друзей, от тех артистических блестящих компаний. Да и компании изменились. Они становятся гораздо более светскими, в них нет уже того водоворота идей, которые бродили в компаниях 60-х. Каждый начинает жить сам по себе. Кто-то, как и он, уходит в свое одиночество, кто-то выстраивает карьеру. Нет, он не перестает любить и восхищаться своими многочисленными теперь уже знаменитыми друзьями. Но он проводит черту между собой и внешним миром, словно очерчивает вокруг себя границу, за которую он мало кого допускает. Он не становится циником, скептиком. Он по-прежнему непрактичен и по-прежнему романтик. Возможно, он разочарован в любви. Но, опасаясь женщин и не переставая ими увлекаться, он все же внутренне стремится к идеальной любви, в которой ищет возможность преодолеть свое одиночество.
17 мгновений или ирония судьбы
Пик популярности Микаэла Таривердиева приходится на 70-годы. Именно в эти годы появляются самые знаменитые фильмы с его музыкой – «Семнадцать мгновений весны» и «Ирония судьбы».
Премьера «17 мгновений» состоялась в сентябре 1973 года и имела оглушительный успех. Наступило время испытания популярностью. В этой популярности было много приятного. От всплеска интереса к создателям фильма до пропусков, подписанных Юрием Андроповым (это устроил Юлиан Семенов), по которым можно было останавливать и парковать машину где угодно. «Без права остановки». Микаэл Леонович с удовольствием включился в эту игру и даже как-то ради эксперимента остановил машину на Красной площади и был в восторге, что это удалось.
Но радость от успеха кончилась быстро и трагично. С приходом в Союз композиторов телеграммы, подписанной Франсисом Леем. Словно текст фильма стал разворачиваться в самой жизни. Эта история длилась несколько месяцев. Последствия же он испытывал всю жизнь.
Он видел в ней людей. Обращаясь к ним, он искал не успеха, но понимания.
В этой истории, подробно описанной в его книге, он словно попал в атмосферу шпионских страстей. В картине они намеренно сдерживаются. В жизни же страсти развертывались, словно компенсируя их умеренное присутствие в фильме. Слежка, прослушивание спецслужб, интерес и охота западных средств массовой информации, провоцирование на отъезд из страны. Композитор стал объектом повального интереса и словно сам стал героем шпионского фильма. Все развивалось так стремительно, так странно. Формальности зафиксированы тремя документами:
Обращение Председателю Совинфильма Отару Тенейшвили:
«Обращаюсь в Ваше объединение, так как мне сообщили, что всеми совместными постановками, оказанием кинематографических услуг и регулированием авторских прав по сценариям фильмов, музыке и т.д. с зарубежными фильмами занимается В/О «Совинфильм».
Дело в том, что в Союз композиторов СССР поступила телеграмма от французского композитора Франсиса Лея следующего содержания: «Счастлив успеху моей музыки в Вашем фильме тчк Франсис Лей».
Как Вам известно, я написал оригинальную музыку к телевизионным сериям фильма «Семнадцать мгновений весны» и якобы телеграмма касается именно этой музыки.
Прошу по вашим каналам уточнить, в действительности ли названная телеграмма принадлежит Франсису Лею. М. Таривердиев, 22 октября 1973г.»
Ответ от 31 октября:
Уважаемый тов. Таривердиев!
В/О «Совинфильм» по Вашей просьбе обратилось к Президенту французской фирмы «Фирмамент фильм продуксионе» г-ну Шейко с просьбой связаться с композитором Франсисом Леем по телефону (Так как Ф.Лей в настоящее время находится в США) и зачитать ему текст телеграммы, переданной Вами объединению. Телеграмма возмутила Франсиса Лея и он заявил, что никогда не посылал телеграммы Союзу композиторов СССР. Франсис Лей просил, чтобы Союз композиторов СССР обратился к нему официально и тогда он заявит о своем протесте по случаю вышеуказанной провокации.
Г-н Шейко направил Объединению телеграмму, которую мы Вам передаем.
О. Тенеишвили, Председатель В/О «Совинфильм».
Телеграмма, пришедшая из Канн:
«Франсис Лей заявляет, что он никогда не посылал телеграмму в Союз композиторов в Москве». 30 октября 1973 года.
Отару Тенеишвили, который помог случиться развязке этой истории, Микаэл Леонович был чрезвычайно благодарен. Но История с телеграммой стала для него драматическим уроком. Он узнал цену популярности. Пережитое разочарование повлияло на его отношения с внешним миром. Это разочарование было глубоким, оно коснулось чего-то для него очень важного. Нет, не реакция профессионального сообщества, разыгравшего эту карту, задела его больше всего. А способность людей, для которых он писал, к которым обращался, реагировать таким образом, присоединиться, стать участниками травли. Ни один из многочисленных концертов в течение нескольких лет не обошелся без вопроса: «А правда ли, что Вы украли музыку? Верно ли, что государство заплатило за Вас?». В своей книге, завершая рассказ об этом эпизоде своей жизни, он написал: «С тех пор не люблю публику». И через какое-то время, не сразу, постепенно он отказался от концертных выступлений.
Любовь
С Верой мы познакомились в 1983 году. На «Московской осени». Это был единственный раз, когда мое произведение – Первый концерт для скрипки с оркестром вставили в программы фестиваля Союза композиторов. Зал Чайковского. Утренняя репетиция вечернего концерта. Накануне она позвонила мне по телефону и попросила написать о новом произведении Родиона Щедрина в газету «Советская культура», где она работала музыкальным обозревателем. Я назначил ей встречу после репетиции. Мне и раньше приходилось слышать ее имя и читать ее статьи, репутация у нее в музыкальных кругах была довольно скандальная: «Лучше не связываться». Она еще по тем временам писала нахально. Ее уважали, она действительно профессионал. Я представлял ее толстой музыковедшей в возрасте. И когда увидел в первый раз, удивился ее наивному полудетскому виду. Впрочем, я довольно скоро понял, что наивный вид несколько обманчив. Скорее, это был эдакий господин Ван Шонховен из «Путешествия дилетантов: «А не хочешь своей кровью залиться?». Через несколько дней был Вильнюс, музыкальный фестиваль. Вера оказалась там тоже. Вильнюс, туман, странное ощущение, что мы знакомы давно. Ощущение страха что-то спугнуть. Желание приручить. Мы, как Лис и Маленький принц, сначала садились поодаль. Приходили на место встречи в одно и то же время.
У меня было много женщин. Осталась одна. И жены были двоюродные. Были или не были? Скорее, не были. Я не помнил никого, не помнил, как выглядели прежние женщины, как их зовут. Впервые я был не одинок. И впервые у меня появилось ощущение страха. Я никогда ничего не боялся. Так хотелось продлить ощущение радости и полета. Нам казалось, что впереди нас ждет только радость.
Смерть
Он мог без многого обходиться. Но он не мог жить без любви. И эту форму своей жизни – с любовью – он вкладывал и в понятие своего дома. Поэтому он не уехал из страны Просто он считал ее частью своего дома. И еще он не уехал, потому что он знал, каким-то внутренним чувством, что ему нужно оставаться здесь, чтобы написать другую музыку.
Другая музыка – речь идет не о разграничении жанров, а другую музыку по своему существу. Музыку, которая началась с балета «Девушка и смерть» и Симфонии для органа «Чернобыль».
«. И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. »
Откровение Иоанна Богослова, гл. 21.1
В 1986 году Микаэл Таривердиев был в Киеве и Чернобыле. Он выступал перед теми, кто работал на тогда еще не прикрытой до конца саркофагом Чернобыльской АЭС. Он не собирался ничего писать по этому поводу. Но Чернобыль стал той трагедией, которую он видел и не смог пережить. Поэтому через полгода после этой поездки Симфония для органа «Чернобыль» появилась сама собой, как будто была услышана и записана композитором.
Вот что он писал через некоторое время после поездки:
«Мы едем в сторону станции. Стоит ранняя осень. Деревья покрыты золотом и багрянцем. Чисто выбеленные хаты, огромные неубранные тыквы в огородах возле аккуратных деревенских домиков. Где-то раскрыты окна, как будто в этих домах кто-то живет. Детские игрушки в палисадниках. И тишина. Какая-то ненормальная тишина. Я не могу сначала понять, почему она такая. Потом понимаю: птицы молчат. Их просто нет. Совершенно пустое, огромное небо. Обочины, покрытые пластиком. Надписи: «Внимание: радиоактивность!» Навстречу нам мчатся бронетранспортеры с людьми в защитных масках. Все это напоминает поразительное предвидение Андрея Тарковского в фильме «Сталкер». Но это был уже не фильм. Это была жизнь.
Небо темнеет. На фоне сгущающихся сумерек проступает силуэт разрушенного реактора, почти скрытый возведенными стенами саркофага. Странно, но ощущения опасности нет. И только на обратном пути от станции появляется нечто странное, говорящее о том, что опасность все-таки есть. Просто ее не видишь. Она растворилась в теплом вечернем воздухе. Нас, как и всех, останавливают, проверяют степень зараженности. Датчики зашкаливают и звенят.
Впечатление, которое я вынес из этой поездки, было оглушительным. Поначалу я даже не предполагал, что оно окажется таким сильным. Как будто я сам стал частью этой Зоны. Как будто подвергся какому-то облучению. В моей жизни появилась новая точка отсчета. Не знаю почему, но то, что произошло в Чернобыле, связалось во мне с тем, что произошло с американским космическим кораблем «Челленджер». Может быть, потому, что мы впервые смотрели эти кадры из Америки в прямом эфире. В моей жизни появилось ощущение, что время конца света наступило. Апокалипсис сегодня. Вы ждете огненный дождь, который прольется на землю? Вот он. Он уже идет.
Я не собирался ничего писать о Чернобыле. Весной 1987 года Симфония для органа появилась во мне сама. Она пришла сразу, целиком. У меня было такое ощущение, как будто я всего лишь приемник, который уловил эхо какой-то волны.
Чернобыльская катастрофа стала знаковой не только для тех, кто попал в зону радиации. Она стала знаковой катастрофой ХХ века. Это почувствовал Микаэл Таривердиев и передал В своей симфонии. Не случайно две части симфонии названы «Зона» и «Quo vadis?» (Камо грядеши, Куда идешь?)
Последний круг жизни Микаэла Таривердиева начался 31 мая 1990 года. В этот день в Лондонском королевском госпитале ему сделали операцию на сердце. Аортальный клапан, который был разрушен, заменили искусственным. Теперь Микаэл Леонович с присущим ему чувством юмора говорил: «У меня железное сердце. Гарантия – 40 лет». И с мальчишеской страстью ко всякого рода техническим новшествам добавлял: «Из обшивки «Шатла». И правда, клапан, которому суждено было работать в его сердце, сделан из того же сплава, что и обшивка космического корабля.
«Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна успокоит его.»
Сочи, 24-25 июля 1996 года. Погода стоит в эти дни пасмурная. Низкое небо, ветер, море все перебаламучено. Ночью вдруг как будто кто-то разводит руками тучи. Небо усыпано звездами. Мы сидим на балконе санатория «Актер» и представляем себе, как будто мы летим на космическом корабле. Лететь в Москву совсем не хочется. Но билеты на 25 июля у нас были куплены еще месяц назад.
— Какое любимое состояние природы?
— Рассвет. Я люблю, чтобы небо было голубое, а трава зеленая.
Он встает на рассвете. Оголтело поют птицы. Он выходит на балкон. Выкуривает сигарету. Смотрит в сторону рассвета. Небо голубое, а трава зеленая. Есть все, что он любит. Есть море, есть солнце, есть ощущение полета, есть любовь. Есть музыка.