сталкеры преследователи в реальной жизни

Стоп сталкинг. Заключение психиатров о сталкерах. Часть 2

сталкеры преследователи в реальной жизни

Первым или одним из первых специалистов, написавших о сталкинге как явлении, был Пол Маллен и соавторы в своей работе «Изучение сталкинга» Paul E. Mullen, M.B.B.S., D.Sc., F.R.C.Psych., Michele Pathe, M.B.B.S., F.R.A.N.Z.C.P., Rosemary Purcell, B.A., M. Psych., and Geoffrey W. Stuart, B.A., B.Sc.(Hons.), Ph.D. «Study of Stalkers»
© American Psychiatric Association 1999. Reprinted by permission.

Это было в 1998 году, и он констатировал тогда существование сталкинга в своей статье так:

Цели. Это исследование было направлено на то, чтобы выяснить особенности поведения сталкеров, их мотивацию и имеющуюся психопатологическую симптоматику. Метод. В исследовании участвовали 145 сталкеров, получавших лечение в Центре судебной психиатрии.

Результаты. Большинство сталкеров —мужчины (79%, N — 114), 39% исследуемых — безработные (N — 56); 52% (N — 75) никогда не имели близких отношений. Жертвами были бывшие партнерши (партнеры) (30%, N — 44), специалисты (23%, N — 34) или сотрудники (11%, N — 16) и незнакомые люди (14%, N — 20). Выделено пять типов сталкеров: отверженные, требующие близких отношений, несостоятельные, злопамятные и хищники. У многих сталкеров были бредовые идеи (30%, N — 43), особенно среди требующих близких отношений, тогда как среди отверженных преобладали расстройства личности.

Длительность преследования — от 4 недель до 20 лет (медиана — 12 месяцев), более продолжительная среди отверженных и требующих близких отношений. Шестьдесят три процента сталкеров (N — 84) прибегали к угрозам, а 36% (N — 52) были агрессивными. Угрозы и нанесение имущественного ущерба чаще отмечались со стороны злопамятных, а отверженные и хищники чаще совершали нападение. Судимости в прошлом, расстройства, вызванные употреблением психоактивных веществ, и применение угроз в прошлом служили прогностическими признаками совершения нападения.

Выводы. У сталкеров может быть несколько мотиваций: от подтверждения своей власти над партнером, который отверг его, до требования любовных отношений. Большинство сталкеров одиноки и социально несостоятельны, но способны запугать своих жертв и причинить им страдание. Чтобы прекратить преследование, необходим комплекс соответствующих юридических санкций и терапевтических вмешательств.

В этой же статье авторы констатируют факт психиатрических и поведенческих отклонений во всех рассматриваемых случаях:

У 62 сталкеров был установлен диагноз по оси 1. У 43 диагностированы бредовые расстройства, причем у 20 из них — с эротоманией, у 5 — патологическая ревность, у 3 — персекуторный бред и у 15 — патологическая страсть, отнесенные к категории не уточненных. Четырнадцать сталкеров страдали шизофренией, у пяти из них были бредовые идеи эротического содержания, у двух диагностировано биполярное расстройство, у двух — большое депрессивное и у одного — тревожное расстройство. У 74 мужчин основным диагнозом были расстройства личности, большинство из них относились к группе В. У 36 (25%) сталкеров были сопутствующие расстройства, вызванные употреблением психоактивных веществ, у 59 — психозы (бредовые расстройства, шизофрения и биполярное расстройство).

Это был первый шаг официальной науки к признанию того, что явление существует, и оно несет в себе опасность для общества. Блин, неконтролируемые психи среди нас, это реально неприятно. И интернет стал их любимой игрушкой.

Исследования продолжились, и пять типов сталкеров, которых удалось классифицировать, получили уже довольно подробное описание:

Отверженные — преследуют бывших близких друзей либо в надежде на примирение, либо с целью отомстить, либо сочетая и то, и другое.

Искатели близких отношений — преследуют человека, которого, по их убеждению, они любят, и который, по их мнению, ответит им взаимностью.

Несостоятельные поклонники — неправомерно навязывают себя человеку, обычно добиваясь свидания или короткого сексуального контакта.

Злопамятные — преследуют свою жертву, чтобы взять реванш за какую-то реальную или воспринимаемую травму.

Сталкеры-хищники — их поведение с компонентом преследования является частью сексуального преступления.

Подробно о каждом из типов говорится в дальнейшем исследовании той же группы авторов, судебных психиатров и поведенческих психологов:

Отверженный сталкер — наиболее распространенный тип, который встречался в нашей практике. В этой группе пациенты начинают преследовать свою жертву в контексте разрыва близких отношений, обычно, но не обязательно, сексуальных. Сталкер этого типа преследует человека, который отверг его, чтобы добиться примирения, чтобы взять реванш за отвержение либо колеблясь между тем и другим. Поведение обычно поддерживается удовольствием, получаемым в результате либо сохранения видимости взаимоотношений благодаря преследованию, либо в результате причинения страданий.

Большинство отверженных сталкеров — раздраженные, зависимые мужчины, либо неспособные поверить в то, что их отвергли, либо несклонные смириться с отвержением. У них обычно отмечаются существенные недостатки личности, а психотические заболевания диагностируются в этой группе лишь изредка. Представители этой группы обычно способны просчитывать свою выгоду, а поэтому угроза юридических санкций может быть достаточной для прекращения домогательств. Исключение составляют лица, страдающие психозами, и те, у кого есть проблемы с доступом к ребенку и опекунством, а также те, кто уверен (возможно, обоснованно) в том, что это их один и единственный шанс для завязывания взаимоотношений. Во время лечения отверженных сталкеров часто необходимо сосредоточиваться на процессе “разлюбливания” (Phillips & Judd, 1978). Следует стремиться переключить их с чувства озлобленности, вызванного прошлым, на грусть в связи с обычной утратой. У зависимых личностей вначале в основном следует уделять внимание идеализации гнева и злобы и тем способам, с помощью которых они поддерживают фантазию о любви даже тогда, когда взаимность и какое-либо положительное отношение, возможные со стороны жертвы, исчезли. Способность индивида отказаться от стремления к возобновлению утраченных взаимоотношений в значительной степени зависит от того, насколько он уверен в том, что сможет сформировать новые отношения. В этом случае решающее значение имеет его оценка своей социальной желательности и навыков общения. Иногда пессимистическая оценка этих аспектов может быть достаточно обоснованной, а порой это больше восприятие, чем реальность. При создании либо возобновлении отношений большое значение имеют социальные контакты и социальные роли.

Искатели близких отношений

Искатели близких отношений начинают преследовать, чтобы установить отношения с человеком, который вызвал его любовь, или с тем, кто, по его ошибочному убеждению, уже его любит. Они влюблены и наделяют объект своего преследования исключительно желательными качествами. Они упорны в своем домогательстве несмотря, или не обращая внимания, на реакции жертвы. В начале преследования искатели близких отношений почти неизменно живут одиноко, изолированно, избегая очень близких отношений. Возникшие в фантазиях взаимоотношения и преследование служат ложным решением этой дилеммы, именно это подкрепляет и поддерживает поведение. Для них любовь без взаимности лучше, чем ее отсутствие, лучше видимость взаимоотношений, какими бы фантастическими они ни были, чем никакой перспективы на близкие отношения. У представителей этой группы сталкеров нередко диагностируются психические расстройства с синдромом эротомании.

В противоположность отверженным сталкерам, искатели близких отношений фактически не реагируют на юридические санкции, нередко хвастаясь тем, что “преследование” и заключение их в тюрьму — это цена, которую они платят за истинную любовь. Единственно эффективная роль судов в приостановлении этого типа преследования — это обеспечить принудительное психиатрическое лечение. При лечении искателей близких отношений следует сосредоточиваться на основном психическом расстройстве и синдроме эротомании (см. выше). Лечение необходимо сочетать с мерами, направленными на преодоление социальной изоляции и недостаточной социальной компетентности, которая поддерживает ее. Не следует игнорировать простые дополнения к ведению и лечению сталкеров. Иногда любимое животное может принять на себя огромное желание дарить, а также и получать любовь.

Несостоятельные поклонники — это сталкеры, которые преследуют людей, проявляя к ним интерес в такой манере, которая часто вызывает у объекта преследования чувство беспокойства, а иногда и страх. Обычно среди их жертв незнакомые или случайные встречные. Мотивом их поступков служит не сильное чувство любви, а огромное желание установить контакт, обычно добиваясь свидания. У них нередко отсутствуют признаки базовых навыков ухаживания, а их приближения к объекту поклонения нелепы и неуместны и часто наводят ужас. Сталкеры этого типа нередко испытывают чувство, что они предназначены для взаимоотношений с человеком, который вызвал их интерес, при этом на деле они демонстрируют безразличие к предпочтениям объекта своих домогательств. Отсутствие навыков общения может быть следствием уязвимости, а иногда интеллектуальной ограниченности личности сталкера. Этот тип преследования обычно прекращается после относительно короткого периода времени, предположительно из-за практического отсутствия вознаграждений, которые бы поддерживали такое поведение. К сожалению, сталкеры этой группы довольно часто переходят от одной жертвы к другой, что приобретает форму серийного харассмента. Хотя они могут существенно увеличивать бремя преследования в сообществе, поскольку редко преследуют в течение достаточно длительного времени, чтобы их можно было привлечь к уголовной ответственности, все же некоторых из них, а также лиц с атипичными формами поведения направляют в клиники. Прекратить какой-либо эпизод преследования в этой группе относительно легко — просто нужно сказать им, чтобы они прекратили его. Предупреждение рецидива гораздо проблематичнее и часто зависит от умения убедить бесчувственных и чрезмерно самоуверенных мужчин в том, что им необходимо улучшить навыки общения.

У злопамятных сталкеров мотивом преследования служит огромное желание запугать и вызвать чувство беспокойства у своих жертв. В отличие от большинства сталкеров они хорошо осознают воздействие своего поведения на жертву. Этот тип преследования зарождается из желания наказать человека (или организацию), который, по мнению сталкера, причинил ему вред либо каким-то образом отнесся к нему пренебрежительно. Поведение поддерживается удовлетворением чувства власти и контроля, возникающего вследствие харассмента. Злопамятный сталкер обычно оправдывает свои действия и часто преподносит себя как жертву, сопротивляющуюся преобладающей силе. Нередко сталкеры этого типа считают себя “маленькими людьми”, борющимися за справедливость, тогда как в действительности они обычно занимаются беспощадным преследованием, домогательствами, оскорблениями, совершают агрессивные действия против уязвимой жертвы. Злопамятные сталкеры чаще всего угрожают, но, что интересно, редко доходят до физических нападений (Mullen et al., 1999, 1999). Их цель — запугивать и наводить ужас; обычно они довольно хорошо осознают, что если бы они напали на жертву, полиция быстро прекратила бы их действия. Чтобы избежать ответственности по закону, злопамятные сталкеры пускают в ход косвенные угрозы (например, размещают фамилию жертвы в газетной колонке “Помним и скорбим” или рассылают сообщение о ее кончине владельцам похоронных бюро).

В диагностическом плане поведение злопамятных сталкеров обычно относится к спектру параноидных расстройств с преобладанием параноидного расстройства личности. Этот тип преследования иногда возникает у индивидов с бредовыми идеями кверулянтского содержания, когда их жалобам и заявлениям не дают хода. На рабочем месте часто начинаются многие такие кампании приставания, преследования, оскорблений, сексуальных домогательств; иногда это происходит после конфликта между коллегами или с руководством; бывает и так, что работник либо специалист, не оправдавший ожиданий клиента, становится мишенью его преследования.

Во время первого обследования злопамятные сталкеры обычно выражают негодование по поводу того, что именно они, а не объект их возмущения предстали перед судом и были унижены направлением к психиатру. Немногие из них получают психиатрическую помощь, если суд не вынес решение о принудительном лечении; когда они все же попадают на лечение, очень трудно продвинуться дальше молчания и пристального и свирепого взгляда на врача из дальнего угла кабинета. У некоторых из них диагностируется параноидное расстройство, которое поддается, по меньшей мере частично, лечению антипсихотическими препаратами. В большинстве случаев врачу остается изо всех сил пытаться связать пациента какими-либо обязательствами, стараясь при этом избежать стать мишенью жалоб и возмущения. Как и у нарцисстических личностей, успех часто достигается ссылками на собственные интересы пациентов. Это следует делать очень осторожно, поскольку эти пациенты часто верят в то, что их воодушевляет стремление к справедливости, и убеждают себя в том, что их поступки, хотя и жестокие, имеют альтруистический характер. Один аспект, на котором стоит сосредоточиться в процессе лечения, — это навязчивые мысли, в которых злопамятный сталкер вновь оживляет “переживаемое чувство унижения и несправедливости со стороны жертвы”. Навязчивые мысли такого содержания могут ежедневно возникать в течение длительных периодов и усиливать страдания и гнев. Фокус внимания на трудном прошлом и компульсивное оживление в памяти этих страданий могут быть признаком депрессивного расстройства или свидетельствовать о развитии расстройства настроения (аффективного расстройства). Мы достигли некоторого успеха в лечении этой группы пациентов с помощью селективных ингибиторов обратного захвата серотонина. Однако в целом злопамятных сталкеров очень трудно вести и лечить, положительный эффект в этой группе пациентов достигается очень медленно, если вообще достигается.

Сталкеры-хищники постепенно готовятся к сексуальному преступлению. Первоначальный стимул — собрать информацию о потенциальной жертве. Преследование часто выходит далеко за пределы получения информации и поддерживается удовольствием, получаемым благодаря таким компонентам, как вуайеризм, фантазии о планируемом нападении и чувство власти над жертвой. Преследование происходит тайком для того, чтобы не насторожить и не вспугнуть жертву, хотя некоторые сталкеры-хищники получают удовольствие, когда у жертвы их преследования возникает тревога из-за действий, позволяющих узнать, что за нею следят, при этом личность и местонахождение сталкера остаются неизвестными. Примерами таких действий могут быть проникновение в дом жертвы, перемещение предметов, стуки по окнам ночью и выкрикивания из укрытия. К счастью, такие сталкеры — редкость, по крайней мере среди первично направленных к специалисту по поводу преследующего поведения. Однако результаты судебного следствия по делам сексуальных преступников показывают, что в огромном количестве случаев эпизоды преследования являются компонентом их девиантного поведения.

Сталкеров-хищников почти всегда следует лечить в рамках программы для сексуальных преступников. При этом в основном следует сосредоточиваться на лечении парафилии, которая является движущей силой преследующего поведения.

Об историях жертв сталкинга, о том что пишут сталкеры о себе сами, о том, какие меры предпринимаются уже во всем мире, чтобы остановить распространение чумы, читайте в ближайшее время.

А с какими типами сталкеров сталкивались вы? Что делали и что из этого вышло?

Источник

«Он нанял киллера, чтобы меня убить». Пять историй о сталкинге

«Я сидела взаперти и боялась выходить на улицу»

Светлана, 31 год

Мы познакомились в интернете. Он работал в органах и был на 6 лет младше меня. Мы жили в разных городах и за все это время виделись раз восемь. Это были ни к чему не обязывающие свидания, мы просто проводили вместе время. Как-то раз он без предупреждения приехал ко мне — с его возможностями мой адрес было вычислить несложно. Это меня напрягло, потому что ничего серьезного я не планировала. А вот он был настроен серьезно, даже предложил мне переехать к нему. Я ответила нейтрально, сказала, что не стоит торопиться. А он воспринял мои слова как согласие. Мы продолжали время от времени встречаться. Потом я решила, что это не мой человек, и предложила расстаться. Естественно, он был не в восторге.

Я подумала, что, наверно, была слишком жесткой с ним, и где-то через неделю написала ему СМС, чтобы узнать, все ли у него в порядке. Он ответил оскорблениями. Тогда я решила, что поступила правильно. Потом он уговаривал меня к нему вернуться, а получив отказ, начал сталкерить за мной в соцсетях, названивать (бывало по 300 пропущенных вызовов), угрожать. По совету знакомых я обратилась в отдел собственной безопасности (ОСБ). Там с ним поговорили, и он написал мне СМС, что Бог меня накажет. После этого он пришел ко мне на работу и потребовал вернуть ему 30 тысяч рублей, которые он на меня потратил. Пришлось пообещать, только чтобы он ушел. Я снова обратилась в ОСБ. Через некоторое время я узнала, что его уволили из органов: у него было много замечаний, угрозы мне, по-видимому, стали последней каплей. Он еще раз написал мне, требовал вернуть деньги. Я не стала возвращать, а через месяц у меня сгорела машина. Еще через две недели, когда я вела дочь в садик, меня догнал незнакомый молодой человек и плеснул в лицо какой-то жидкостью. Я получила ожоги. К счастью, это была не соляная кислота — мне не разъело лицо. Через две недели мою квартиру пытались поджечь. Я понимала, что этот человек не остановится. По всем трем эпизодам я обращалась в полицию, но они в дальнейшем не вошли в дело и числились как не связанные между собой.

Мне позвонили из отдела по борьбе с организованной преступностью и сказали приехать к следователям. Я испугалась, что это ловушка

Потом он приехал ко мне. Я не открыла дверь и вызвала полицию. Его задержали. Нам устроили очную ставку: он изобразил мученика. Через день его отпустили. У меня от пережитого стресса пропал голос. Я жила в страхе. Мой отец отводил дочку в садик. Друзья привозили продукты и ночевали у меня. Я сидела взаперти и боялась выходить на улицу. Так я жила больше полугода.

У меня была страшная депрессия, посттравматическое расстройство. Помогла психотерапия. На восстановление ушел год.

«Она говорила, что убьет меня, а потом себя»

Андрей, 24 года

Я трансгендерный парень, живу в Германии. Когда мне было 18 лет, я познакомился по сети с русскоязычной девушкой. Она была старше на два года. Специфика жизни в чужой стране такова, что все равно больше общаешься со своими. Сначала мы общались по сети, а потом встретились в реале. Я так-то всегда выглядел как парень, но все равно рассказал ей о том, кто я. Дело в том, что девушки меня интересуют преимущественно как друзья, в сексуальном плане — очень редко. Она меня в этом смысле не заинтересовала, а вот я ее — очень.

Обычно, когда я шел домой, чувствовал нервное напряжение: никогда не знаешь, будет она там или нет. Когда ее там не было, вздыхал с облегчением

Обычно, когда я шел домой, чувствовал нервное напряжение: никогда не знаешь, будет она там или нет. Когда ее там не было, вздыхал с облегчением. Чувствовал я себя, конечно, ужасно. Я был совсем юн и мне можно было легко внушить чувство вины: что это я сам во всем виноват, что стоит ответить на ее чувства. Все это длилось месяцев семь-восемь, пока я не переехал учиться в другой город. Там она уже меня не нашла.

«Чтобы избавиться от сталкера, мне пришлось инсценировать свадьбу»

Елена, 26 лет

Мне было 19, ему — 22. Он нашел меня через общих знакомых «Вконтакте» — и началось. Человек просто не понимал отказов. Я заносила его в черный список, он создавал новые аккаунты. Достал мой номер телефона и стал звонить — столько лет прошло, а у меня до сих пор мобильный на беззвучном режиме, мне некомфортно, когда включен звук. Потом он по фотографиям в соцсети выяснил, где я живу. До всей этой истории он часто был в моем районе, поэтому сделать это было несложно: у меня из окна виден единственный в районе парк. Он ловил меня на улице, просил дать ему шанс. Несколько раз видел меня с мамой, доставал и ее. Мама один раз его выслушала и послала матом. Тогда он в соцсетях нашел моих двоюродных сестер и писал им, караулил соседку и про меня расспрашивал. За восемь месяцев достал всех!

Я не чувствовала страха, скорее, беспокойство и злость. Друзья заметили, что я стала раздражительной, предлагали устроить ему темную, но я понимала, что это бесполезно. И тут знакомая подкинула мне идею о липовой свадьбе: она вышла замуж, и все прошлые поклонники про нее забыли. Я решила попытаться перехитрить сталкера. Удалила страницу во «Вконтакте», создала новую, заказала свадебную фотосессию (друг подыграл, изобразив жениха), выложила на страницу фотки, предупредив друзей. Посыпались поздравления. Сталкер, конечно, сразу нашел страницу и следил за новостями. Вскоре его пыл пошел на спад. Изредка писал мне, спрашивал, счастлива ли я. Через некоторое время я написала на странице, что беременна. Потом выложила фотку с «мужем» и племянником (спасибо сестре, что одолжила мне ребенка для фотосессии) — типа «моя семья». И сталкер исчез.

«Бывший говорил, что все мечтают о таком парне, как он»

Майя, 21 год

Все началось в 2014 году. Мне было 17 лет, тогда я только переехала в Москву на учебу и чувствовала себя одинокой. В университете познакомилась с, как мне тогда казалось, прекрасным человеком — знакомым моей одногруппницы. Ему было около двадцати, он учился на втором курсе в этом же универcитете, но на другой специальности. Отбоя от девушек у него не было: красивый, вежливый, умный, из хорошей семьи (так говорили, со своими родителями он меня не знакомил). Но встречаться он начал со мной.

Наши отношения длились около полугода, и первые месяца три все было хорошо: романтика, сюрпризы и тому подобное. Однако со временем эти отношения стали меня напрягать. Молодой человек начал меня ревновать, придирался к одежде, мол, не носи такие короткие юбки. Потом запретил общаться с мужчинами, кроме него самого и моих родственников, мог залезть в мой телефон или компьютер, звонил по ночам. Я терпела. Как-то раз мы ехали в его машине и начали ругаться. На светофоре он высадил меня и сказал, чтобы я топала в общагу сама. Я решила, что нам нужно расстаться. Но это оказалось не так просто, как я думала.

В первые два обращения мужчины-полицейские говорили мне что-то типа: «Из-за ваших обид вы сломаете человеку жизнь»

Он стал меня преследовать. Сначала подходил ко мне между парами и просил прощения, хотя, по его мнению, я была виноватой. Потом начались звонки. Он названивал практически каждую ночь, рассказывал, как ему плохо, говорил, что мне пора бы повзрослеть и перестать выпендриваться, мол, «все мечтают оказаться на твоем месте». Я меняла номера, но он каким-то образом узнавал мой новый номер, и звонки продолжались. Он угрожал, что все узнают, какая я шлюха; обвинял меня в том, что я его не люблю и не хочу быть вместе с ним. На все мои просьбы оставить меня в покое отвечал: «Но я тебя люблю». Он преследовал меня около года. А однажды вцепился в меня около университета и начал говорить что-то тихим голосом. От страха я не могла даже пошевелиться. К счастью, проходящая мимо женщина оттащила меня и сказала, чтобы я шла в полицию.

Я подавала заявление три раза, и только на третий раз его приняли. В первые два обращения мужчины-полицейские говорили мне что-то типа: «Из-за ваших обид вы сломаете человеку жизнь». Когда я пришла в третий раз, в кабинете сидела женщина, и она приняла заявление. После этого звонки прекратились. Через пару дней меня вызвали в деканат и попросили забрать заявление. Я отказалась, но дело все равно так и не возбудили. Я позвонила родителям, чтобы они забрали меня домой. Больше я о бывшем ничего не слышала.

«Он демонстративно пытался покончить с собой»

Маргарита, 23 года

Мне было 20, ему 25, мы жили в соседних городах. Он написал мне в социальной сети. Я человек очень коммуникабельный и сразу пошла на контакт. Вскоре у нас завязались отношения, и мы съехались. Поначалу все было хорошо, но я просто закрывала глаза на первые звоночки: он рассказывал о своих бывших всегда в негативном ключе. Как потом оказалось, все они заблокировали его в соцсетях, а девушка, которая была у него до меня, долго не могла отвязаться от него. В конце концов, она в пылу ссоры ткнула в него ножом. Только тогда он отстал.

Через пару месяцев он стал ограничивать мое общение с другими людьми. Любые попытки общаться заканчивались скандалами и оскорблениями в адрес моих друзей и близких. Я подумала, что нужно уходить от него. И в этот момент у меня умерла мама. Он, конечно, помог материально, но вел себя в духе «люди мрут, забей». Пока я готовилась к похоронам, он пил пиво и делал вид, что его это не касается. Мне помогали другие люди, а он источал негатив в их сторону, не понимая моих переживаний. Тогда я и приняла окончательное решение уйти.

Когда я сказала ему о разрыве отношений, он демонстративно попытался покончить с собой, да так, что мне пришлось возвращаться и вызывать ему скорую. Он диабетик, вколол себе много инсулина (если сделать это, начинается гипогликемия, возможна даже гипогликемическая кома), начал бледнеть и терять сознание. Приехала скорая, его забрали в больницу. Он ежедневно просил меня остаться с ним. На фоне этого у меня развились панические атаки, и в больницу попала уже я. После выписки я собрала вещи, а он швырнул в меня кольцом из-за того, что я отказалась выйти за него замуж.

Мне было очень страшно, казалось, что от этого ада некуда бежать. Меня грызло чувство вины, ведь я не сразу разглядела в нем абьюзера

После моего переезда он писал мне везде, где только можно, и постоянно звонил. Угрожал суицидом, писал завещания, говорил, что у него скачет сахар, и прощался. Через пару недель мне начали писать его друзья, пытаясь нас помирить и выставить меня виноватой. Потом он понял, что нытьем ничего не решит, и начал угрожать мне и моим близким расправой (я до сих пор храню скриншоты и записи разговоров, мало ли что). Он обещал, что не даст мне спокойно жить без него, и требовал, чтобы я вернулась. Он не унимался полгода, и я очень устала. Мне было очень страшно, казалось, что от этого ада некуда бежать. Меня грызло чувство вины, ведь я не сразу разглядела в нем абьюзера. Я чувствовала себя виноватой во всем. Я обещала подумать, лишь бы он отстал. Он утих, и мы даже смогли наладить нормальное общение, как мне казалось. Но его хватило ненадолго.

Он потребовал определиться, я ответила, что не могу быть с ним, но простые человеческие отношения поддерживать можно. Снова начались угрозы, оскорбления, он приезжал к моему дому, пытался помириться, но после пары отказов перешел только в онлайн-сталкинг. Я занесла его в черные списки, но он завел новую страницу. Я игнорировала его, обращалась в полицию, мне сказали, что максимум — с ним поговорят, и вряд ли от этого будет толк. Когда я говорила об угрозах и сталкерстве, мне ответили, что надо лучше разбираться в людях. Потом он решил потребовать назад подарки со словами: «Я же обещал, что не дам тебе жить». Но поняв, что и это не работает, в конце осени 2017 года написал заявление в полицию, чтобы я вернула ему подаренный мне планшет. Ему отказали в возбуждении дела, и он решил подать в суд. Я позволила ему вести разговор в правовом поле: если суд решит, что нужно вернуть, я верну, но личных контактов вне правового поля с ним не будет. С тех пор тишина. Надолго ли — не знаю, надеюсь, что навсегда.

Источник

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *