спектакль между делом театр пушкина актеры
Органы с человеческим лицом
«Между делом» Евгения Гришковца в Театре им. А. С. Пушкина
Евгений Гришковец, известный в основном своими авторскими спектаклями-монологами, которые стали своего рода синонимом постперестроечной «новой искренности», поставил в Театре им. А. С. Пушкина вполне традиционный спектакль. Правда, Гришковец в нем и драматург, и режиссер, то есть подразумевается все же единство авторства. Получилось у этого «монодуэта» довольно противоречивое зрелище, считает Ольга Федянина.
Писатель (Александр Арсентьев) ведет череду диалогов без результата, которая начинается с неудачного интервью (журналистка — Валерия Елкина)
Фото: Александр Иванишин / театр им. А.С. Пушкина
Писатель (Александр Арсентьев) ведет череду диалогов без результата, которая начинается с неудачного интервью (журналистка — Валерия Елкина)
Фото: Александр Иванишин / театр им. А.С. Пушкина
Известный писатель Весневич пытается помочь талантливой художнице Зине Серебровой, живущей в глухой провинции. Девушка — самородок с трудной судьбой — сидит в следственном изоляторе, и скоро ее отправят в колонию за торговлю наркотиками. Сама-то она не торговала: это друг сердечный, наркоман и мерзавец, на нее все валит. Писатель обходит по кругу влиятельных людей, но они оказываются бесполезны: весь спектакль — вереница просьб и отказов. Весневичу остается только приехать в провинциальный СИЗО и сказать Зине напутственные слова о ее ответственности перед своим талантом.
На сцене детально сыгранные современные люди в современных обстоятельствах. Вредит им разве что велеречивая многословность, которой Гришковец наделил всех персонажей. Вот безграмотная очаровательная журналистка (Валерия Елкина), вот хозяйка художественной галереи (Ирина Бякова), которая холодеющим за секунды голосом отказывается подписать защитное письмо. Вот друг детства, большой полицейский чин (Алексей Рахманов): помочь он не в силах — только переправить писателя к высокопоставленным друзьям. Вот «прокурорские» (Владимир Майзингер и Александр Анисимов), жизнелюбы, с удовольствием берущие у писателя автограф, но объясняющие ему, что звонок из Москвы только навредит. Вот охранница в сибирском СИЗО (Екатерина Сибирякова), ошеломленная приездом именитого гостя. Вот неуправляемая девочка-самородок (Елизавета Кононова). И вот, наконец, сам писатель (Александр Арсентьев), воплощенный симбиоз совестливости и конформизма.
Несмотря на предупреждение автора, что «у героев есть реальные прототипы», есть ощущение, что мы находимся в мире литературной условности.
Писатель Весневич такой известный, что с ним мечтают познакомиться генералы МВД и по его романам снимают фильмы. Евгений Водолазкин? Алексей Иванов? В любом случае лауреат «Большой книги», никак не меньше. И вот этот писатель скитается по баням и галереям, сникая в безнадежности, когда ему отказывают. Про общественную поддержку писатель ничего не знает. Да и какая тут поддержка: Зина Сереброва «в принципе» невиновна, но по закону-то виновна, а вопросом «Может, с законом что-то не совсем так?» спектакль не задается. Да и озабочен герой не законом, а тем, что большой талант может пропасть. Проникновенные слова, с которыми он обращается к Серебровой в финале, как будто бы взяты из позднесоветских пьес о «трудных подростках» — в дне сегодняшнем они заставляют заподозрить, что писатель в живых людях понимает мало. Ну да, он же не человека спасает, а дар. Кстати, насколько автор и театр отдают себе отчет в том, что эта романтическая упертость в «талант» превращает Весневича в фигуру буквально отталкивающую? Ни одна минута спектакля такого неприятного зеркала герою не подставляет.
Яркая деталь: среди людей, к которым Весневич обращается, нет одного — адвоката. Между тем хочется сказать герою-писателю по секрету: на деньги, которые ты потратил на перелеты в Сибирь и обратно, можно было нанять вполне приличного, глядишь, чего-нибудь придумал бы.
Нет занятия более безнадежного, чем предъявлять искусству претензии от имени реальности. Но Гришковец отправился в ту сферу жизни — правоохранительную, в которой московская публика в настоящий момент не просто информирована, а, если можно так сказать, гиперинформирована. Средний отечественный интеллигент, да и вообще обыватель, независимо от степени своего участия в общественной жизни, обитает сегодня в новостном пространстве, в котором ежедневно собирают передачи, подписывают письма и петиции, пишут памятки, как себя вести, если к вам пришли с обыском, торгуются о замене условных сроков на реальные и наоборот.
На этой нервной почве пьеса Евгения Гришковца выглядит парадоксально безобидным вымыслом. Конформист здесь не опасен никому, кроме самого себя, а правоохранители неидеальны, но в целом дружелюбны и склонны действовать «по-человечески». Да и антураж в СИЗО такой, что понятно: если девушка Зина сама себе не навредит в колонии, то все с ней будет в порядке.
Сам Гришковец говорит: «В пьесе нет плохих людей, нет отрицательных персонажей, у всех своя правда — и свои слабости. Мы знаем много случаев, когда хорошему человеку бывает очень трудно выстроить отношения с другим хорошим человеком». Конфликт хорошего с хорошим в контексте 228-й статьи УК — эта задушевная человечность, кстати, очень нравится зрительному залу, измученному реальностью. Вроде и пьесу на актуальную тему посмотрели, и не страшно.
Второе дыхание Евгения Гришковца. «Между делом» в Театре имени А.С. Пушкина
Случай Гришковца для становления новейшего театра в России необыкновенен. Это был настоящий прорыв — появление нового типа артиста и драматурга в самом конце 1990-х. Он сумел сломать московскую иерархию: актер-любитель, картавый и суетливый, низенький провинциал вдруг, в одночасье, оказался героем театра № 1. В тот момент, когда статусные театры соревновались в размерах бюджетов, скромный спектакль на сто человек, оформленный методами любительского театра, едва ли не утренника (бумажные самолетики на веревке), «Как я съел собаку» собрал ворох критических рецензий. Высказались практически все, включая Анатолия Смелянского — патриарха, которому откликаться на такой спектакль — не по статусу. А дело было в том, что Евгений Гришковец принес новую технологию общения с залом: рассказывая о своих злоключениях и унижениях в советской армии, артист призывал к коллективному воспоминательному процессу. В каждой рецензии содержалась и личная история критика о том, как где-то как-то унижали и его. По-английски «съесть собаку» — это «проглотить обиду». Всем, кто когда-то ее проглотил, Гришковец словно бы раскрыл рты. Теперь можно, — сказал он. У критика Романа Должанского будет прекрасное высказывание о языке такого театра: «Гришковец научил поколение говорить». Драматург легитимировал свойства, которые приживутся: речь нецельная, самоперебивки, недоговоренности, шероховатости, необязательность высказывания, мерцательность сознания, многоточия и слоистость языкового потока.
В какой-то момент, на волне славы, после первых пяти-шести спектаклей Евгения Гришковца все больше затягивает в массовую культуру, в эстрадную форму существования. Казалось тогда, что на какое-то время театр перестает быть приоритетен для писателя, а в творчестве явилась беззубая милота, угодливость зрителю. Кроме того, возникала известная проблема монологичности сознания: автор, взявшийся за сюжеты из собственной жизни, довольно быстро исчерпал их — пьесы надо писать каждый день, а события с нами происходят не в каждодневном режиме. То, что было важнейшей инновацией конца 1990-х (в ситуации кризиса медиа, фальшивых новостей, недостоверности, ангажированности отражения реальности драматург и артист могли говорить только от своего лица и своего опыта; не имеешь права отражать реальность, которую не прожил сам), с неизбежностью потребовало перемены писательской стратегии: перехода от самопознания к познанию опыта других. А этого долго не происходило, казалось, что Гришковец поит зрителя спитым чаем.
Нынешний сезон предъявил нового Евгения Гришковца. Обновились сюжеты и темы, появилась ранее невиданная социальная обостренность. Гришковец стал писать, наконец, о том, о чем не пишут другие, или даже так: он стал писать вразрез с интонацией современной драматургии вообще, обрел автономную, одинокую интонацию. По новым текстам Евгения привиделась попытка вернуть себе былой статус, пьедестал крупного драматурга.
В театре имени А.С. Пушкина пьесу Евгения Гришковца «Между делом» ставит уже сам автор. Тема пьесы обжигающая и редкая: Гришковец поднимает разговор о судебном производстве, которое стало теперь привычным фоном для новой российской реальности. Писатель (Александр Арсентьев) пытается облегчить участь провинциальной художницы (Елизавета Кононова), попавшей в тюрьму по делу о распространении наркотиков. Художник Николай Симонов строит декорацию хитро и остроумно: не меняя сценографических форм на сцене, он светом и добавлением аксессуаров показывает пугающую близость антуража застенка, респектабельной гостиницы, модной галереи и так далее. Тюремный «дизайн», тюремный антураж, ставший фоном повседневности, — вот над чем размышляет спектакль: о постоянном присутствии тюремного и судебного контекста в нашей среде, об увеличении зоны этого присутствия. Гришковец, ни разу не превращая свою пьесу в политическое высказывание ни в ту, ни в другую, ни в третью сторону, тем не менее чрезвычайно обеспокоен этим явлением. Пьеса вырастает из общественного беспокойства и неблагополучия, из негодования по поводу несправедливостей, царящих сегодня в обществе. Гришковец пытается расслышать обе стороны.
Первая сцена в провинциальной гостинице с журналисткой (Валерия Елкина) дает представление о писателе как о холерическом капризном себялюбце, для которого чужое судебное дело — это еще и форма бегства от самого себя. Здесь нет идеалистов и доброхотов, как нет и однозначно накрученного, сфабрикованного дела. Пытаясь доказать окружающим невиновность талантливого самородка, попавшего в непростую историю, Писатель натыкается на агрессивное непонимание окружающих: они желают увидеть в этом жесте нечто корыстное, от вожделения до поиска социального капитала. Никто не верит в бескорыстие, и это оскорбляет героя, но, тем не менее, абсолютно ясно, что ищет он хотя бы возможности покровительствовать. Права на первую оценку гениальности — нечто сродни миссии Григоровича при молодом Чехове. Что опять же не исключает бескорыстия: опять-таки неумение увидеть человечность, милосердие как основу поступка — это нечто вроде общественного диагноза. Доброхот воспринимается как мошенник. Социальный гражданский поступок невозможен: заплюют, обвинят в корысти, ищут меркантильное. Никому ничего невозможно доказать.
Самородок из провинции появляется только в самом финале: яркая дебютантка Елизавета Кононова (4-й курс актерского факультета Школы-студии МХАТ) играет ее оторвой, дерзкой бунтаркой, умеющей, тем не менее, распознать в своем покровителе нездоровый интерес и манипулировать им. Она не ведает своего дара и не ценит его, готовая променять его на любовь к наркоману, который и довел ее до тюрьмы. Сказать, что она невиновна, нельзя — она знала, где хранятся наркотики, и не сказала властям, а значит, покровительствовала наркоторговле. Над ней властна импульсивность подростка, которого склоняют направо и налево, смотря по обстоятельствам, она воспринимает жизнь не как строительство судьбы, но как авантюру, где все время что-то подвернется, чтобы выжить.
Пытаясь спасти девушку, Писатель обходит разных друзей, которые могут помочь в беде. Доходит он и до прокурора Коня (Владимир Майзингер). Здесь случается сцена, в которой можно распознать новый поворот вечной темы «художник и власть». Прокурору вольно принимать Писателя в бане, и очень быстро становится ясно, почему: для дежурного социального ритуала важно иметь рядом с собой знаменитость. Прокурору, если так можно выразиться, нужен «свадебный генерал». Фигура художника в генеральской сауне уподоблена самому искусству, от которого по преимуществу ждут только развлечения и занимательности, развеять скуку бытия. Художник — это обезьянка, с которой можно сфотографироваться. Прокурор уверен: он вертит миром, а художники его развлекают.
Разговаривая о преступнице, пытаясь ее спасти, Писатель понимает, что сам пытается обойти закон, при этом требуя его соблюдения. Каждому человеку свойственно требовать соблюдения закона для других, а для себя — уйти от закона. Генерал объясняет Писателю и другую непопулярную правду: вы в искусстве можете быть бескомпромиссными и свободными, а мы, люди власти, лишены такой возможности.
В ключевой сцене пьесы «Между делом» в сауне Евгений Гришковец встает над схваткой, пытается высказать позицию нормы, среднего состояния между ультраконсерватизмом и лютым либерализмом. Он здесь видит основную проблему общества во взаимном неуважении и отторжении «генералов» и «художников». О принципиальной невозможности договориться, неуступчивости и тех и других. Попытка общественного примирения сегодня невозможна — это ясно как божий день, но ясно и то, что без этой попытки мира не будет. Примирением не с беззаконием, а людей с людьми. Одни должны услышать других, и так в обоих направлениях: и там и там люди. Гришковец изображает их не карикатурно, а с любовью и доверием. Здесь из всех героев автор — слышащий аргументы другого.
Спектакль пытается прокричать то, что неочевидно и отторгается: искусство важно! Искусство — не пыль! Важно хранить редкий дар, талант всегда в дефиците, и его элементарно затоптать! Невыносимо это неуважение и недоверие к современному искусству при внешнем обожании «классики». Искусство кажется вещью неважной и необязательной, а между тем оно важно. Точно так же и закон воспринимается как вещь неважная и необязательная, его можно обойти, если ты пьешь с нужными людьми. А между тем закон важен.
Об этом никто еще в театре не заговаривал. Это простые и ясные мысли, высказанные со всей серьезностью и мудростью на простом, доступном всем языке, проникающие в массовую культуру через добрый смех, сочувственный и к тем и к другим. Этот спектакль, без сомнения, массовая культура. Он сделан не как продукт для потребления рафинированной публикой. И именно потому эти идеи ценны.
«Между делом»: Гришковец показал, как проверить людей «на слабо»
Драматург и режиссер Евгений Гришковец поставил в театре имени Пушкина свою новую пьесу «Между делом». Это почти документальная история о том, как одному хорошему человеку – таланту, попавшему в безвыходное положение – потребовалась помощь. А дальше мы видим, кто, как и в чем пытается содействовать, а кто категорически отстраняется. Нечасто сегодня удается увидеть в театре настолько современную, рассказанную с юмором историю, в которой, к тому же, по словам Гришковца, есть реальные прототипы с правдой на своем уровне и своими слабостями.
«Пьесу я написал в начале февраля 2020 года, – рассказывает Гришковец. – Многие, прочитав её, стали говорить, что с ней надо идти в театр Пушкина – там для неё лучшая труппа. И, действительно, артисты отнеслись к пьесе с большим вниманием, откликнулись на те непростые темы, о которых сегодня важно, но очень трудно говорить».
По словам писателя-драматурга, в его пьесе (и спектакле) нет плохих людей, все хорошие. Но в создавшейся ситуации у хороших большие проблемы с поиском общего языка. Так, на частном вроде бы примере, становятся видны болевые точки человеческого общения вообще. Что хорошо в спектакле – герои свою позицию совершенно естественно объясняют, что не всегда происходит в реальной жизни. Но как раз в этом особая ценность – и участие писателя, врачующего наши души.
Оба состава блистательны: многие зрители, увидев постановку один раз, с одним составом, решали непременно посмотреть и другой. И актеры, и весь спектакль того стоят!
Сюжет «Между делом» подается с юмором, можно от души посмеяться над знакомыми по жизни ситуациями и поведением действующих лиц. А в глубине души подумать, как, припертый к стенке вопросом – а можешь ли помочь, – поступил бы сам. Тут-то и возникает ситуация: а не слабо ли? Само собой размышляешь о том, что вообще мешает или помогает принять в ком-то участие. Неужели вопрос: кто она/он тебе? То есть помочь знакомому – это одно, можно и подумать? И совсем другое, если это совершенно посторонний человек, за которого заступиться толком некому? А если именно от тебя каким-то образом зависит, как сложится его судьба.
Главный герой, который пытается разрулить сложнейшую ситуацию, – писатель, он обращается к влиятельным друзьям и чиновникам в самых разных инстанциях. Он и сам не идеален. Слыша отказ за отказом, начинает беситься, высмеивать не желающих его понять. Но, похоже, «знаток человеческих душ», как принято называть писателей, не ожидал неудач, не знает, как реагировать на то, что его популярность не гарантия изменить создавшееся положение к лучшему, будь в беде хоть гений.
У писателя, кстати, неожиданно возникают проблемы в собственной семье. Увлекшись своим благотворительным участием к таланту из провинции, он постоянно ездит туда, стараясь поддержать хотя бы морально. И тем самым отнимает себя у собственной семьи. Жена с удивлением упрекает: ты тратишь свое время, наши деньги, много денег, и не замечаешь, что у твоего собственного сына возникли проблемы. Он бросил институт, ему грозит армия… И здесь тоже ему предстоит что-то решать и выбирать.
Ну, а что удастся писателю и что нет – это, конечно, нужно самим смотреть в театре.
Очередные показы спектакля «Между делом» – 13-14 марта, 4, 15 и 29 апреля.
«Между делом»: в Театре имени Пушкина прошла премьера спектакля по пьесе Гришковца
Лента новостей
Все новости »
Это история о девушке, которую подставили по статье о хранении наркотиков. Гришковец выступил не только в роли автора пьесы, но и в качестве постановщика спектакля
Евгений Гришковец отметил день рождения новым спектаклем «Между делом». Премьера состоялась в Театре имени Пушкина. В главной роли — новый худрук «Гоголь-центра» Алексей Агранович.
«Между делом» — почти документальная драма. Главный герой — писатель Леонид Весневич, героиня — молодая художница Зинаида. Девушка попадает под следствие по статье 228 УК — «хранение наркотиков». Героиню подставляет ее молодой человек. Писатель пытается выручить девушку и обращается за помощью к генералу МВД, прокурору, директору Центра современного искусства. Но все они считают, что писатель занимается спасением девушки «между делом».
У художницы есть реальный прототип — в действительности она поэтесса и певица. Ее осудили на шесть лет колонии. Гришковец общается с осужденной, привез ей в колонию синтезатор и диктофон, она записывает песни. Я во время просмотра спектакля не раз проводила параллели с делом Ивана Голунова. Вот как это прокомментировал Евгений Гришковец на следующий день после спектакля:
Евгений Гришковец драматург, режиссер, актер, писатель «История с Иваном Голуновым была в начале июня 2019 года. А суд над нашей девушкой — 6 июня. Неожиданно для всех прокурор запросил больший срок. Я ставил художественное произведение, которое должно производить только художественное впечатление. Но мы знаем из истории, как из-за выходов каких-то художественных произведений отменяли смертную казнь, например, и заменяли ее пожизненным. Была чудесная ситуация: мы репетировали, все актеры этого спектакля знают, что этот спектакль — начало этой истории, а ее развитие происходит в жизни в данный момент. Я пришел к ним разбирать репетицию, в это время был звонок из колонии. Я включил громкую связь, и она разговаривала с актерами».
Гришковец изначально предполагал, что главного героя будет играть Агранович. Они дружат около 20 лет. Репетировать начали задолго до того, как стало известно, что артист возглавит «Гоголь-центр». Я местами вспоминала картину «Юморист»: образ Аграновича и отдельные эпизоды в спектакле перекликались с фильмом. На сцену Театра имени Пушкина Алексей Агранович вышел впервые:
— Я знаю целый ряд кейсов, когда талантливый человек оказывается в жестких тисках системы, особенно если он не оказывается «своим» по ряду причин.
— Как вы думаете, тот факт, что тема уголовного преследования по таким вопросам поднимается на сцене театра, конкретно в истории этой девушки и в целом в системе может что-то изменить?
— Она сама изменится, но как и в какую сторону, предположить очень трудно. Даже если в поезде заведется половина пассажиров, которые вдруг поймут, что им нужно в другую сторону, поезд не развернется, потому что локомотив несется именно туда, время несется так же. Оцепить вагон — это, конечно, прекрасно, но это утопия. Есть великая цитата, смысл ее заключается в том, что нужно иметь силу и мудрость отличить то, что ты можешь изменить, от того, что ты не можешь изменить, и не пытаться менять то, что ты не можешь менять. Тут же очень важно, что речь идет именно об искусстве, о художественном таланте, в нашем спектакле, мне кажется, речь идет именно о том, что гибнет не просто несправедливо осужденный человек, что, безусловно, ужасно, а гибнет талант, что в некотором смысле умножает ужас этой ситуации.
На светской премьере, которая состоялась 17 февраля, были Роман Абрамович, Сергей Капков, Александр Кибовский. Много актеров и музыкантов — друзей Гришковца. В фойе я встретила Игоря Золотовицкого и Леонида Ярмольника:
Золотовицкий: День рождения и премьера в один день — Гришковец, конечно, фантастически счастливый человек. И спектакль хороший, а будет еще лучше. Подвинутся ритмы, поправятся интонации. Это неравнодушная история.
Ярмольник: Нам с Игорем повезло, мы были на премьере спектакля нашего большого друга.
Золотовицкий: И на сцене тоже друзья у нас были и ученики.
Ярмольник: Это у тебя ученики, а для меня Женя — особый человек. Все, про что он пишет, — это то, что меня каждый день беспокоит, и то, о чем мы думаем. Пишет он невероятно изысканно.
Спектакль «Между делом» играют в двух составах. Во втором исполнитель главной роли — Александр Арсентьев. На февральские показы «Между делом» билетов уже нет. На март еще есть места в партере.
Премьера Гришковца в Пушкинском театре собрала бомонд
«Между делом» стал режиссером
Фото: Александр Иванишин
— С Днём рождения, Жень!
И общий бодрый смех прозвучал ему как поддержка: мол, Жень, в самом деле, не дрейфь, тут же все свои. И вроде бы искренний, но последовавшее в течении двух часов, пока шёл спектакль, показало, что не совсем общее, не совсем дружеское и даже культурное сочувствие-сопереживание делу именинника. Но об этом позже.
Во всяком случае, выведенные в его новой пьесе персонажи абсолютно узнаваемые современные типажи. Главный герой – труженик интеллектуального фронта – писатель и довольно известный Весневич Леонид Львович. Интеллектуал, но с биографией (в армии служил, по редакциям помыкался, в общем знает, почем фунт лиха). Или как бы знает.
Он ими недоволен и, судя по реакции зала, журналистскими вопросами не раз бывали утомлены и приглашенные на премьеру знаменитые друзья автора. А между тем, один из вопросов юной провинциальной журналистки известному писателю: «Чай или кофе?», вызвавший особенно снисходительную реакцию публики, к сведению «умников», является ни чем иным, как тестом классика Серебряного века Ахматовой, который она применяла при знакомстве с новыми людьми.
Фото: Александр Иванишин
Разумеется не корысти и наживы ради, а исключительно по любви к рок-музыканту, оказавшемуся подонком — сдал художницу, не моргнув глазом. Писатель пытается ее спасти, но куда не придет, в какую высокую дверь не постучится, везде наталкивается на равнодушие и формализм. Не к себе — его знают и почитают не только сами генеральские чины, но и их жены, а равнодушие к судьбе человека.
Фото: Александр Иванишин
Восемь диалогов героя и одна сцена на троих (разумеется, по классике — с выпивкой) — так аскетично выглядит премьерная работа режиссера Гришковца, поставившего самого себя в Пушкинском. И замечу, не тронутая какими-то там модными или даже не модными приемами. Не подзвучил музыкой, не раскрасил экранами, не усилил микрофонами с иностранной речью ( у нас любят немецкий), не перевернул с ног на голову провокациями. Не заставил в конце-концов краснеть за обнажение натуры кого-либо из персонажей или сразу всех в поисках одной голой правды. Даже «великий и могучий» практически сохранил, разве что приукрасил народным вариантом, обозначающим пятую точку и ее содержимым.
Актерам в этот момент я сочувствовала. Тем более, что работали они очень хорошо и старались. Правда, на двенадцатом ряду временами не очень хорошо было слышно главного героя в исполнении приглашенного артиста Алексея Аграновича, недавно назначенного главным в Гоголь-Центр. Разительный контраст в сценической речи с артистами Пушкинского — Алексея Рахманова, Александра Анисимова и Владимира Большова из «Сатирикона», Екатерины Клочковой, Валерии Елкиной, Таисии Вилковой, Натальи Корогодовой.