сколько басен написал крылов за всю свою жизнь
Н.Л. Степанов. Хронологический указатель басен
ХРОНОЛОГИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ БАСЕН
Распределение басен по годам дано преимущественно из учета даты публикации, не позже которой басня могла быть написана.
Стыдливый Игрок. Судьба Игроков. Павлин и Соловей. Недовольный гостьми стихотворец.
Дуб и Трость. Разборчивая Невеста. Старик и трое Молодых.
Музыканты. Парнас. Волк и Ягненок. Обезьяны. Лев на ловле. Орел и Куры. Стрекоза и Муравей. Слон на воеводстве. Слон и Моська. Муха и Дорожные. Лисица и Виноград.
Роща и Огонь. Два Голубя. Лягушки, просящие Царя. Мор Зверей. Петух и Жемчужное Зерно. Хозяин и Мыши. Мешок. Лев и Комар. Лев и Человек.
Синица. Червонец. Ручей. Лжец. Вороненок. Осел и Соловей. Откупщик и Сапожник. Крестьянин в беде. Волк и Волченок. Обезьяна. Огородник и Философ. Крестьянин и Лисица. Воспитание Льва. Гуси. Свинья. Орел и Паук. Подагра и Паук. Совет Мышей. Квартет. Листы и Корни. Орел и Пчела.
Ворона и Курица. Раздел. Волк на псарне. Обоз. Кот и Повар.
Лисица и Сурок. Заяц на ловле. Щука и Кот. Волк и Кукушка. Крестьянин и Змея. Демьянова уха. Водолазы. Фортуна и Нищий.
Чиж и Еж. Безбожники. Прохожие и Собаки. Лань и Дервиш. Бумажный Змей. Пожар и Алмаз. Крестьяне и Река. Тень и Человек. Лягушка и Юпитер.
Троеженец. Дерево. Орел и Крот. Лебедь, Щука и Рак. Пруд и Река. Крестьянин и Разбойник. Любопытный. Конь и Всадник. Добрая Лисица. Чиж и Голубь. Камень и Червяк. Комар и Пастух. Клеветник и Змея.
Вельможа и Философ. Бочка. Пир.
Осел. Мартышка и Очки. Лев и Барс. Собачья дружба. Крестьянин и Работник. Тришкин кафтан. Зеркало и Обезьяна. Туча. Лиса-Строитель.
Собака. Волк и Лисица. Скворец. Механик. Цветы. Мирская сходка. Мышь и Крыса. Госпожа и две Служанки. Медведь у Пчел. Рыцарь. Крестьянин и Топор. Лев и Волк. Собака, Человек, Кошка и Сокол. Хмель. Слон в случае. Напраслина. Фортуна в гостях. Волк и Пастухи. Кукушка и Горлинка. Апеллес и Осленок. Волк и Журавль. Похороны. Сочинитель и Разбойник. Водопад и Ручей.
Гребень. Алкид. Мот и Ласточка. Овцы и Собаки. Крестьянин и Змея. Трудолюбивый Медведь. Лев и Лисица. Скупой и Курица. Две бочки. Охотник. Мальчик и Змея. Пловец и Море. Осел и Мужик. Муравей. Пастух и Море. Медведь в сетях. Колос. Мальчик и Червяк. Ягненок.
Паук и Гром. Осел и Заяц. Комар и Волк.
Плотичка. Крестьянин и Овца.
Мельник. Булыжник и Алмаз. Крестьянин и Змея. Свинья под Дубом. Паук и Пчела. Лисица и Осел. Муха и Пчела. Змея и Овца. Котел и Горшок. Дикие Козы. Соловьи. Голик. Скупой. Богач и Поэт. Волк и Мышонок. Два Мужика. Котенок и Скворец. Две Собаки. Кошка и Соловей. Рыбья пляска. Прихожанин. Ворона. Лев состаревшийся. Пестрые Овцы.
Бритвы. Бедный Богач.
Мирон. Лев, Серна и Лиса. Крестьянин и Лошадь. Белка. Щука. Кукушка и Орел. Сокол и Червяк. Булат. Купец. Осел. Крестьянин и Лисица. Собака и Лошадь. Филин и Осел. Змея. Волк и Кот. Лещи. Лев. Три Мужика.
Басни Крылова: текст и мораль
За свою жизнь русский баснописец Иван Андреевич Крылов написал 236 басен. Слава «дедушки Крылова» началась с тоненького сборника басен, который был выпущен весной 1809 года и имел ошеломляющий успех. И вот уже более 200 лет трагикомические истории про незадачливых ворон, волков, слонов и Мосек не оставляют никого равнодушным.
В нашей подборке – 12 самых известных басен. Специально для школьников мы выделили в каждой истории важнейшую мысль, мораль. Ведь именно поучительный вывод – это главное в басне.
СЛОН И МОСЬКА
По улицам Слона водили,
Как видно напоказ —
Известно, что Слоны в диковинку у нас —
Так за Слоном толпы зевак ходили.
Отколе ни возьмись, навстречу Моська им.
Увидевши Слона, ну на него метаться,
И лаять, и визжать, и рваться,
Ну, так и лезет в драку с ним.
«Соседка, перестань срамиться»,
Ей шавка говорит: «тебе ль с Слоном возиться?
Смотри, уж ты хрипишь, а он себе идет
Вперед
И лаю твоего совсем не примечает». —
«Эх, эх!» ей Моська отвечает:
«Вот то́-то мне и духу придает,
Что я, совсем без драки,
Могу попасть в большие забияки.
Пускай же говорят собаки:
„Ай, Моська! Знать она сильна
Что лает на слона!“»
ВОРОНА И ЛИСИЦА
Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок.
Вороне где-то бог послал кусочек сыру;
На ель Ворона взгромоздясь,
Позавтракать-было совсем уж собралась,
Да позадумалась, а сыр во рту держала.
На ту беду Лиса близехонько бежала;
Вдруг сырный дух Лису остановил:
Лисица видит сыр, — Лисицу сыр пленил.
Плутовка к дереву на цыпочках подходит;
Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит,
И говорит так сладко, чуть дыша:
«Голубушка, как хороша!
Ну что за шейка, что за глазки!
Рассказывать, так, право, сказки!
Какие перушки! какой носок!
И верно ангельский быть должен голосок!
Спой, светик, не стыдись! Что ежели, сестрица,
При красоте такой, и петь ты мастерица,
Ведь ты б у нас была царь-птица!»
Вещуньина с похвал вскружилась голова,
От радости в зобу дыханье сперло, —
И на приветливы лисицыны слова
Ворона каркнула во все воронье горло:
Сыр выпал — с ним была плутовка такова.
ВОЛК И ЯГНЕНОК
У сильного всегда бессильный виноват:
Тому в Истории мы тьму примеров слышим,
Но мы Истории не пишем;
А вот о том как в Баснях говорят.
Ягненок в жаркий день зашел к ручью напиться;
И надобно ж беде случиться.
Что около тех мест голодный рыскал Волк.
Ягненка видит он, на до́бычу стремится;
Но, делу дать хотя законный вид и толк,
Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом
Здесь чистое мутить питье
Мое
С песком и с илом?
За дерзость такову
Я голову с тебя сорву». —
«Когда светлейший Волк позволит,
Осмелюсь я донесть: что ниже по ручью
От Светлости его шагов я на сто пью;
И гневаться напрасно он изволит:
Питья мутить ему никак я не могу». —
«Поэтому я лгу!
Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!
Да помнится, что ты еще в запрошлом лете
Мне здесь же как-то нагрубил:
Я этого, приятель, не забыл!» —
«Помилуй, мне еще и отроду нет году»,
Ягненок говорит. «Так это был твой брат». —
«Нет братьев у меня». — «Так это кум иль сват
И, словом, кто-нибудь из вашего же роду.
Вы сами, ваши псы и ваши пастухи,
Вы все мне зла хотите,
И если можете, то мне всегда вредите:
Но я с тобой за их разведаюсь грехи». —
«Ах, я чем виноват?» — «Молчи! устал я слушать
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».
Сказал и в темный лес ягненка поволок.
ЛЕБЕДЬ, ЩУКА И РАК
Когда в товарищах согласья нет,
На лад их дело не пойдет,
И выйдет из него не дело, только мука.
Однажды Лебедь, Рак да Щука
Везти с поклажей воз взялись,
И вместе трое все в него впряглись;
Из кожи лезут вон, а возу всё нет ходу!
Поклажа бы для них казалась и легка:
Да Лебедь рвется в облака,
Рак пятится назад, а Щука тянет в воду.
Кто виноват из них, кто прав, — судить не нам;
Да только воз и ныне там.
СТРЕКОЗА И МУРАВЕЙ
Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела;
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.
Помертвело чисто поле;
Нет уж дней тех светлых боле,
Как под каждым ей листком
Был готов и стол, и дом.
Всё прошло: с зимой холодной
Нужда, голод настает;
Стрекоза уж не поет:
И кому же в ум пойдет
На желудок петь голодный!
Злой тоской удручена,
К Муравью ползет она:
«Не оставь меня, кум милой!
Дай ты мне собраться с силой
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей!» —
«Кумушка, мне странно это:
Да работала ль ты в лето?»
Говорит ей Муравей.
«До того ль, голубчик, было?
В мягких муравах у нас
Песни, резвость всякий час,
Так, что голову вскружило». —
«А, так ты. » — «Я без души
Лето целое всё пела». —
«Ты всё пела? это дело:
Так поди же, попляши!»
КВАРТЕТ
Проказница-Мартышка,
Осёл,
Козёл,
Да косолапый Мишка
Затеяли сыграть Квартет.
Достали нот, баса, альта, две скрипки
И сели на лужок под липки, —
Пленять своим искусством свет.
Ударили в смычки, дерут, а толку нет.
«Стой, братцы, стой!» кричит Мартышка: «погодите!
Как музыке итти? Ведь вы не так сидите.
Ты с басом, Мишенька, садись против альта,
Я, прима, сяду против вторы;
Тогда пойдет уж музыка не та:
У нас запляшут лес и горы!»
Расселись, начали Квартет;
Он всё-таки на лад нейдет.
«Постойте ж, я сыскал секрет»,
Кричит Осёл: «мы, верно, уж поладим,
Коль рядом сядем».
Послушались Осла: уселись чинно в ряд;
А всё-таки Квартет нейдет на лад.
Вот, пуще прежнего, пошли у них разборы
И споры,
Кому и как сидеть.
Случилось Соловью на шум их прилететь.
Тут с просьбой все к нему, чтоб их решить сомненье:
«Пожалуй», говорят: «возьми на час терпенье,
Чтобы Квартет в порядок наш привесть:
И ноты есть у нас, и инструменты есть:
Скажи лишь, как нам сесть!» —
«Чтоб музыкантом быть, так надобно уменье
И уши ваших понежней»,
Им отвечает Соловей:
«А вы, друзья, как ни садитесь,
Всё в музыканты не годитесь».
ЛИСИЦА И ВИНОГРАД
Голодная кума-Лиса залезла в сад;
В нем винограду кисти рделись.
У кумушки глаза и зубы разгорелись;
А кисти сочные, как яхонты горят;
Лишь то беда, висят они высоко:
Отколь и как она к ним ни зайдет,
Хоть видит око,
Да зуб неймет.
Пробившись попусту час целой,
Пошла и говорит с досадою: «Ну, что́ ж!
На взгляд-то он хорош,
Да зелен — ягодки нет зрелой:
Тотчас оскомину набьешь».
МАРТЫШКА И ОЧКИ
Мартышка к старости слаба глазами стала;
А у людей она слыхала,
Что это зло еще не так большой руки:
Лишь стоит завести Очки.
Очков с полдюжины себе она достала;
Вертит Очками так и сяк:
То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет,
То их понюхает, то их полижет;
Очки не действуют никак.
«Тьфу пропасть!» говорит она: «и тот дурак,
Кто слушает людских всех врак:
Всё про Очки лишь мне налгали;
А проку на̀-волос нет в них».
Мартышка тут с досады и с печали
О камень так хватила их,
Что только брызги засверкали.
К несчастью, то ж бывает у людей:
Как ни полезна вещь, — цены не зная ей,
Невежда про нее свой толк всё к худу клонит;
А ежели невежда познатней,
Так он ее еще и гонит.
ВОЛК НА ПСАРНЕ
Волк, ночью, думая залезть в овчарню,
Попал на псарню.
Поднялся вдруг весь псарный двор.
Почуя серого так близко забияку,
Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку;
Псари кричат: «Ахти, ребята, вор!»
И вмиг ворота на запор;
В минуту псарня стала адом.
Бегут: иной с дубьем,
Иной с ружьем.
«Огня!» — кричат: «огня!» Пришли с огнем.
Мой Волк сидит, прижавшись в угол задом.
Зубами щелкая и ощетиня шерсть,
Глазами, кажется, хотел бы всех он съесть;
Но, видя то, что тут не перед стадом,
И что приходит, наконец,
Ему рассчесться за овец, —
Пустился мой хитрец
В переговоры,
И начал так: «Друзья! К чему весь этот шум?
Я, ваш старинный сват и кум,
Пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры;
Забудем прошлое, уставим общий лад!
А я, не только впредь не трону здешних стад,
Но сам за них с другими грызться рад,
И волчьей клятвой утверждаю,
Что я. » — «Послушай-ка, сосед»,
Тут ловчий перервал в ответ:
«Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю;
А потому обычай мой:
С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкуру с них долой».
И тут же выпустил на Волка гончих стаю.
КОТ И ПОВАР
Какой-то Повар, грамотей,
С поварни побежал своей
В кабак (он набожных был правил
И в этот день по куме тризну правил),
А дома стеречи съестное от мышей
Кота оставил.
Но что́ же, возвратясь, он видит? На полу
Объедки пирога; а Васька-Кот в углу,
Припав за уксусным бочёнком,
Мурлыча и ворча, трудится над курчёнком.
«Ах, ты, обжора! ах, злодей!»
Тут Ваську Повар укоряет:
«Не стыдно ль стен тебе, не только что людей?
(А Васька всё-таки курченка убирает.)
Как! быв честным Котом до этих пор,
Бывало, за пример тебя смиренства кажут, —
А ты. ахти, какой позор!
Теперя все соседи скажут:
„Кот-Васька плут! Кот-Васька вор!
И Ваську-де, не только что в поварню,
Пускать не надо и на двор,
Как волка жадного в овчарню:
Он порча, он чума, он язва здешних мест!“»
(А Васька слушает, да ест.)
Тут ритор мой, дав волю слов теченью,
Не находил конца нравоученью.
Но что ж? Пока его он пел,
Кот-Васька всё жаркое съел.
А я бы повару иному
Велел на стенке зарубить:
Чтоб там речей не тратить попустому,
Где нужно власть употребить.
СВИНЬЯ ПОД ДУБОМ
Свинья под Дубом вековым
Наелась жолудей до-сыта, до-отвала;
Наевшись, выспалась под ним;
Потом, глаза продравши, встала
И рылом подрывать у Дуба корни стала.
«Ведь это дереву вредит»,
Ей с Дубу во́рон говорит:
«Коль корни обнажишь, оно засохнуть может». —
«Пусть сохнет», говорит Свинья:
«Ничуть меня то не тревожит;
В нем проку мало вижу я;
Хоть век его не будь, ничуть не пожалею;
Лишь были б жолуди: ведь я от них жирею». —
«Неблагодарная!» примолвил Дуб ей тут:
«Когда бы вверх могла поднять ты рыло,
Тебе бы видно было,
Что эти жолуди на мне растут».
Невежда также в ослепленье
Бранит науки и ученье,
И все ученые труды,
Не чувствуя, что он вкушает их плоды.
КУКУШКА И ПЕТУХ
«Как, милый Петушок, поешь ты громко, важно!» —
«А ты, Кукушечка, мой свет,
Как тянешь плавно и протяжно:
Во всем лесу у нас такой певицы нет!» —
«Тебя, мой куманёк, век слушать я готова». —
«А ты, красавица, божусь,
Лишь только замолчишь, то жду я, не дождусь,
Чтоб начала ты снова.
Отколь такой берется голосок?
И чист, и нежен, и высок.
Да вы уж родом так: собою не велички,
А песни, что́ твой соловей!» —
«Спасибо, кум; зато, по совести моей,
Поешь ты лучше райской птички.
На всех ссылаюсь в этом я».
Тут Воробей, случась, примолвил им: «Друзья!
Хоть вы охрипните, хваля друг дружку, —
Всё ваша музыка плоха. »
За что́ же, не боясь греха,
Кукушка хвалит Петуха?
За то, что хвалит он Кукушку.
Иван Андреевич Крылов
Иван Андреевич Крылов.
Отдавая должную дань признания нашему знаменитому баснописцу, дедушке Крылову, надо отметить, что басня как литературная форма является одной из самых редких и трудных проявлений творчества. Настоящих баснописцев во всем мире очень мало.
Басни писались уже в глубокой древности. Известны персидские сборники басен «Гитопадеса». У греков был баснописец Эзоп, живший за шесть веков до Рождества Христова. Но все эти басни мало чем отличались от сказок о животных. В баснях под видом событий из жизни животных изображается жизнь человеческая, где в художественной стихотворной форме обличаются индивидуальные или общечеловеческие недостатки и пороки.
Настоящие басни во всей их поэтической красоте писали француз Лафонтен (1759-1831) и наш дедушка Крылов. Отрадно отметить, что по авторитетному свидетельству английского переводчика басен и Лафонтена, и Крылова М. Гаррисона, басни Крылова по своей художественной форме и глубине содержания и по духу народности стоят выше басен Лафонтена.
В истории русской литературы были попытки наших поэтов Кантемира, Тредьяковского, Сумарокова, Хемницера, Дмитриева сочинять басни, но их попытки не увенчались успехом и померкли в лучах истинного творчества нашего дедушки Крылова.
Иван Андреевич Крылов родился в Москве 2 февраля 1768 года. Отец Крылова Андрей Прохорович, человек необразованный, но начитанный, будучи армейским офицером, храбро защищал Яицкую крепость от Пугачева. Пушкин в своей «Истории Пугачевского бунта» похвально отозвался об отце Крылова. Мать Крылова, Мария Алексеевна, была неграмотная, но с добрым сердцем и с большим природным умом. Условия образования будущего баснописца были крайне неблагоприятными. После подавления пугачевщины отца Крылова часто переводили с места на место, и вся семья с ним исколесила всю Россию. В 1775 году отец Крылова умер, и, вместо того чтобы учиться, девятилетний Иван должен был помогать матери, оставшейся без средств с двумя детьми. В детском возрасте Крылов поступил подканцеляристом (помощником писаря) в Тверской губернский магистрат, с жалованием два рубля в месяц.
Не получив систематического образования, будущий баснописец усердно принялся за чтение книг, оставшихся от его отца, и изучил несколько иностранных языков. Подобно Пушкину, для изучения родного языка Крылов посещал ярмарки, народные гуляния и прислушивался к говору простого народа, стараясь запоминать шутки, рассказы, поговорки, обогащая этим свой язык и познавая ближе свой родной народ. В 1793 году умерла его мать. Оставшись сиротой, Крылов давал частные уроки и вел скитальческую жизнь.
До сорока лет Крылов не мог уловить в себе талант баснописца. Он пробовал свое перо в сочинении комедий и трагедий. Но образованному обществу того времени, «танцующему на задних лапках перед всем иностранным и презирающему все родное, русское», не нравились произведения, в которых Крылов изображал в смешном виде слепое, рабское подражание Западу. Полной неудачей окончилась попытка Крылова стать журналистом, опять же потому что он высмеивал увлечение общества всем французским.
Уже будучи сорока лет, Крылов, наконец, уловил в себе Богом данный ему талант баснописца; поэтому о нем говорили, что он как баснописец «родился в сорок лет». По свидетельству академика Грота, Крылов написал не менее 200 басен, из которых 137 сам сочинил, а идеи остальных позаимствовал у Эзопа и Лафонтена и сделал их лучше оригинальных и вложил в них русский дух. И кто может подумать, что наши басни «Ворона и лисица», «Стрекоза и муравей», «Волк и журавль», «Лисица и виноград» являются только гениальной переделкой басен Лафонтена!
Будучи добродушным по природе, Крылов и басни писал в добродушном тоне, безо всякой злобной и язвительной насмешки. Скрывая тонкую, лукавую насмешку на фоне шутливой иронии, Крылов говорил: «Зачем обижать людей, зачем подчеркивать их недостатки? Лучше осторожно, наполовину приоткрыть истину. Тогда она не обидит человека. Горькая истина сноснее вполуоткрыта.
И какие только людские недостатки не осмеивал в своих баснях Крылов! В басне «Лягушка и Юпитер» он обличает эгоистов, готовых пожертвовать чем угодно, но только не своим, а чужим. Лентяйке лягушке, не желающей спуститься с горы в болото, Юпитер отвечает, что он не находит разумным удовлетворить ее просьбу: затопить водой всю землю, чтобы ей, не двигаясь с места, очутиться в воде и советует: «Не лучше ль вниз тебе стащиться до болота, чем мне перетопить людей».
В басне «Волк и журавль» осуждается грубый эгоизм волка, который не нашел нужным отблагодарить журавля, спасшего ему жизнь, вынув кость из его горла. Черной неблагодарностью звучат слова волка, говорящего, что не он должен благодарить журавля, а журавль его за то, «что свой ты долгий нос и с глупой головой из горла цел унес».
В баснях «Мартышка и очки», «Свинья под дубом» Крылов бичует человеческую глупость, черную неблагодарность, или же попросту сказать, свинство. Глупость недогадливых, у кого смекалки не хватает, Крылов осмеял в басне «Ларчик», который «просто открывался».
В лице «Любопытного», который «слона не приметил», Крылов осмеял всех, подмечающих всякие мелочи, а главного и важного не замечающих или не придающих ему значения.
Людей с большим самомнением Крылов уподобил скворцу, задумавшему в своем пении сравняться с соловьем и синице хвастунье, которая хотела даже «море сжечь», но «море не зажгла». В басне «Гуси», которые хвастались, что «наши предки Рим спасли», Крылов обличает тех, кто присваивает себе чужую, незаслуженную славу, и на требование гусей, чтобы их тоже уважали и почитали, как их славных предков, отвечает: «А вы, друзья, лишь годны на жаркое».
Хорошо высмеял Крылов лентяев и бездельников, которые, подлизываясь к начальству, хотят легко сделать себе карьеру. В басне «Две собаки» верный дворовый пес терпит холод, голод, а иногда и побои, строго исполняя свою сторожевую службу, а кудрявая болонка Жужу сидит на мягкой подушке, ест на серебре, резвится с барином, валяется по коврам и мягкому дивану. За что же ей такие почести? «На задних лапках я хожу».
Людей легкомысленных и праздных, не думающих о завтрашнем дне, Крылов уподобляет стрекозе, которую обличает трудолюбивый муравей: «Ты все пела – это дело! Так поди же попляши»!
Хорошо Крылов высмеял неправосудие и взяточничество в баснях «Крестьянин и овца», «Щука» и «Слон на воеводстве». В первых двух баснях в качестве судьи выступает лиса, которая выносит решения всегда в свою пользу: «мясо в суд отдать», то есть – лисе, «а шкуру взять истцу». Или вот другой приговор лисы о щуке: «так утопить ее в реке»! Эта щука «лисаньке снабжала рыбный стол». В третьей басне добрый, но не умный слон-судья разрешил волкам к зиме на тулупы с овец «по шкурке снять», но не больше! «Кто знатен и силен, да не умен, так худо, ежели и с добрым сердцем он».
Особенно глубоко возмущало баснописца неправильное и вредное воспитание русских детей иностранцами. В басне «Кукушка и горлинка», на жалобу кукушки, что дети ее покинули ее, что она не видит детской приветливости, умная горлинка отвечает ей, что она сама виновата, что вверила воспитание деток «наемничьи рукам», и после этого, «какой же хочешь ты и ласки от детей?»
В басне «Червонец» Крылов уподобил необразованное молодое поколение с неотшлифованным, но полноценным червонцем. Когда же этот червонец отшлифовали песком и дресвой, и мелом, и толченым кирпичей, «червонец заиграл», «да только стало в нем весу мало, и цену прежнюю червонец потерял». Похоже на нынешнее образование.
О худых последствиях вредного образования рассказывает басня «Бочка»: в бочку налили вина на два дня, и она успела пропитаться его запахом навеки и стала негодна для воды:
Ученьем вредным с юных дней
Нам стоит раз лишь напитаться;
А там во всех твоих поступках и делах,
Каков ни будь ты на словах,
А все им будешь отзываться.
В 1813 году, когда ненависть к французам и вообще к иностранцам, стала всеобщей, Крылов написал басню «Крестьянин и змея», в которой ярко вскрыл вред воспитания наших детей недостойными иностранцами, которые у себя на родине были «артистами карманных дел», жуликами, а в России проникли в барские дома. По замыслу Крылова, «змея к крестьянину пришла проситься в дом не попустому жить без дела, а няньчить у него детей она хотела». Змея клянется, что она не похожа на других змей, заслуживших худую славу, что она никогда никого не кусала и «жало у себя я вырвать бы дала, когда бы знала, что жить могу без жала. На это умный крестьянин ответил змее:
Коль это и не ложно, все мне принять тебя не можно:
Когда пример такой у нас полюбят,
Тогда вползут сюда за доброю змеей одной
Сто злых и всех детей здесь перегубят.
Как истинный патриот Крылов правильно рассуждал, что крестьянство для России – это корни, питающие дерево, то есть все государство. Эти мысли выражены в басне «Листы и корни». Зная, что военные смотрят свысока на гражданских чиновников и желая доказать, что военные и гражданские власти одинаково важны для государства, Крылов написал басню «Пушки и паруса», разумея под парусами гражданскую власть:
Держава всякая славна,
Когда устроены в ней все премудро части:
Оружием – врагам она грозна,
А паруса – гражданские в ней власти.
В басне «Пруд и река» Крылов призывает людей к постоянной деятельности на пользу государства, дабы таланты наши не увяли и не заросли бурьяном, как это случилось с прудом со стоячею водою. О важности единения для всех для процветания державы Крылов рассказал словами известной басни «Лебедь, Щука и Рак».
Как истинный предтеча Пушкина, Крылов вместе с Грибоедовым подготовили благоприятную почву для выхода русской литературы на широкие просторы самобытного развития. Из-под бойкого пера Крылова посыпались жемчужины сильных и красочных народных выражений: «Сыр выпал – с ним была плутовка такова»; «На ту беду лиса близехонько бежала»; «Из кожи лезут вон». Множество уменьшительных, ласкательных слов ввел Крылов в литературный язык: «Спой, светик, не стыдись»; «Ох, мой голубчик куманек»; «Рыльце у тебя в пушку». Это из басен Крылова мы взяли такие выражения, ставшие поговорками: «А вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не годитесь»; «Запели молодцы, кто в лес, кто по дрова»; «Услужливый дурак опаснее врага»; «Беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник».
Существует немало шуток о неряшливости, рассеянности и чудачествах дедушки Крылова, что нисколько не унижало его в глазах горячо любившего его русского народа. Крылов носил старый халат, в дырах и лохмотьях. Когда ему советовали купить или сшить новый, он отвечал: «Легко сказать: сшить. А хлопот-то сколько! Толковать с портным. Мерить. Это даже удобно, что в халате дырки: где хочешь, там и застегнешь».
Сохранились рассказы и про волчий аппетит Крылова. Пригласила его Императрица Мария Феодоровна во дворец. Уговорили его друзья купить новый мундир. Каждая пуговица мундира была завернута в бумагу. И рассеянный Крылов чуть не ушел во дворец с завернутыми в бумагу пуговицами. Хорошо, что друзья заметили. Жена его друга Оленина называла Крылова уменьшительно-ласкательным именем «Крылышко». «Крылышко, а носовой платок взял?» Крылов запускал руку в карман и вытягивал оттуда то чулок, то чепчик. За обедом во дворце, как всегда, усердно ел. Императрица пыталась несколько раз что-нибудь ему предложить, но не успевала. Крылов не пропускал ни одного блюда. Когда сидевший против него Нелединский заметил ему: «Да пропусти, Иван Андреевич, хоть одно блюдо, дай Императрице попотчевать тебя; видишь, она на тебя смотрит», Крылов с деланным испугом ответил: «Ну, а как не попотчует?! Нет, уж лучше я сам поем».
Бывали случаи, когда по рассеянности Крылов являлся на званые обеды в одном фраке, забыв надеть жилет. Один раз он ухитрился даже потерять жилет.
Однажды актер Дмитриевский пригласил Крылова на обед: «Приходи, Иван Андреевич! Накормлю тебя щами, кулебякой, поросенком под хреном, гусем с груздями и кашей. Чудо будет обед! А главное, одеваться не надо. Приходи в халате»! В назначенный день приходит Крылов на званый обед к другу. «Барина дома нет», – говорит ему какой-то незнакомый человек. «Ничего, братец, подождем», – отвечает Крылов, проходит приемную, кабинет, добирается до спальни, раздевается и засыпает в ожидании хозяина. Возвращаются хозяева. В спальню входит дама и с ужасом видит на кровати дюжего незнакомого мужчину. На крик ее прибегает муж. «Милостивый государь! Что вам у нас угодно?» – Спрашивает хозяин. Неуклюжий Крылов медленно просыпается, смотрит осовелыми глазами то на хозяйку, то на хозяина и спрашивает: «А Дмитриевский разве не здесь. » Застенчивый Крылов не помнит, как он ретировался. Оказалось, что Дмитриевский уже давно съехал с этой квартиры.
Ни один русский писатель не пользовался такой всеобщей любовью народа, как Крылов. Простая, живая форма его басен доступна каждому малограмотному крестьянину. Главный же смысл каждой басни заставлял задумываться самого умного и ученого человека. Дети при встрече с любимым дедушкой отвечали на его вопросы выдержками из его же басен. Взрослые и маленькие, знакомые и незнакомые при встрече с Крыловым на улице снимали шляпы и кланялись. Однажды неподвижный и тяжелый на подъем Крылов по настойчивому требованию врача совершал прогулку. Пройдя мимо дома, где шумели и веселились дети, Крылов остановился и оглянулся. И что же он увидел? Мать поочередно подымала детей, чтобы они могли взглянуть на любимого дедушку, которого они знали по заученным ими басням. У сердечного добряка Крылова сжалось сердце, и слезы брызнули из глаз от волнения.
2 февраля 1838 года отмечалось пятидесятилетие литературной деятельности Крылова. Все писатели и представители знати решили дать торжественный обед в зале дворянского собрания. Посыпался ряд приветствий, которыми был очень тронут Крылов. Министр народного просвещения прочел Императорский Рескрипт на имя юбиляра, возложив и украсив мундир Крылова звездою Станислава и провел его в особую залу, где юбиляра ожидали приехавшие поздравить его князья Николай и Михаил Николаевичи. Слезы умиления лились из глаз растроганного старика. Заиграл оркестр. Сели за стол. Обед начался Демьяновой ухой и любимой Крыловым кулебякой. Против Крылова, на другой стороне залы, стоял стол, на котором стоял ярко освещенный и убранный цветами бюст Крылова. Главный распорядитель торжества – друг Крылова А.Н. Оленин провозгласил первый тост за здоровье Государя. Второй тост был предложен министром народного Просвещения за здравие «Великого Народного Поэта». Знаменитый певец Петров пропел стихи князя Вяземского, переложенные на музыку Внельгорским. Чествование вечного холостяка Крылова князь Вяземский весьма ловко обратил. в золотую свадьбу Крылова, который пятьдесят лет назад повенчался с Музой – богиней поэзии и изящных искусств.
Здесь с Музой свадьбу золотую
Сегодня празднует Крылов.
И не к чему таить вину,
Мы. влюблены в его жену.
Поэт Жуковский в своем задушевном приветствии провозглашает Крылова «Патриархом наших писателей». Пожелав юбиляру цветущей старости, Жуковский предсказал, что для творческого ума Крылова никогда не будет старости, ибо его поэтические произведения никогда не потеряют силы и свежести, обратившись в народные пословицы, которые живут в народе, от поколения к поколению.
Дамы, присутствовавшие на торжестве, во время обеда сидели на хорах. Когда мужчины встали из-за стола, дамы подошли к перилам с рюмками шампанского. Крылов подошел к ним. На юбиляра посыпались цветы и упал лавровый венок. Иван Андреевич, растроганный до глубины души, не успевал утирать слезы. Когда молодые литераторы обступили его, седовласый старик отрывал по листку от лаврового венка и раздавал им, радушно улыбаясь.
В честь знаменитого юбиляра выбили специальные медали с портретом Крылова и открыли подписку на Крыловскую стипендию.
Император Николай I осыпал Крылова своими Монаршими милостями. Когда в 1841 году Крылов оставил службу в Императорской библиотеке, в которой он служил с 1812 года, Государь приказал выдавать ему по 5 700 рублей пенсии в год, да из Его Величества кабинета отпускали еще 6 тысяч в год.
Заслужил Крылов не только русскую славу, но и всемирную. Его баснями, имеющими общечеловеческое значение, заинтересовались и начали переводить иностранцы. Он переведен на все европейские и некоторые азиатские языки, в том числе на арабский.
Неправильно называют Крылова лентяем. Он был тяжел на подъем, любил сидячий образ жизни. Лень у него была чисто физическая, а не умственная. Ум его отличался необыкновенной творческой силой, ясностью и глубиной до конца его жизни. Уже на смертном одре, зная, что он скоро умрет, Крылов рассказывал сидевшему у него Ростовцеву про мужика, который вез сушеную рыбу на своей слабенькой измученной лошаденке. Мужик думал, что сушеная рыба легкая и навалил ее на повозку, сколько можно было увязать. И непомерная тяжесть сушеной рыбы свалила бедную лошаденку. Вот и со мной случилось то же самое, продолжал говорить умирающий Крылов. Я не ожидал, что рябчики могут так обременить мой желудок. Ведь они же были протертые. Как известно, Крылов умер от несварения желудка, объевшись каши из протертых рябчиков, обильно полив эту кашу маслом. Конечно, кашу он не испортил, но себя погубил. Крылов умер 9 ноября 1844 года, прожив 76 лет, 9 месяцев и семь дней. Перед смертью он поисповедался, причастился и, сказав «Господи, прости меня грешного», отдал Богу душу.
На торжественное погребение Государь отпустил 9 тысяч рублей. Первые сановники государства несли его гроб. Студенты несли ордена покойного. Невский проспект был заполнен народом. Отпевали его в Александро-Невской лавре. На голове у Крылова был лавровый венок, которым увенчали его в день юбилея, а на груди лежали цветы от Императрицы. Погребен Крылов на кладбище Александро-Невской лавры, возле Гнедича, недалеко от Карамзина. На другой день, согласно завещанию Ивана Андреевича, более тысячи человек в Петербурге получили в траурной обертке по экземпляру его басен. На заглавном листе было напечатано: «Приношение в память об Иване Андреевиче Крылове», с датой его смерти.
На деньги, собранные по всей России, в Петербурге воздвигнут памятник Крылову – колоссальная бронзовая статуя на черном гранитном пьедестале, окруженная изображениями его басенных друзей – вот мартышка из «Квартета» со скрипкою, осел с виолончелью и косолапый Мишка с контробасом. Там же и Фока, «схватив в охапку кушак и шапку», бежит от Демьяновой ухи. Здесь же на дереве ворона с сыром, «позавтракать совсем уж было собралась», а внизу под деревом – лиса «с вороны глаз не сводит». Памятник стоит на поляне Летнего Сада, возле главной аллеи, где любят гулять все, и взрослые и дети. План памятника составил барон Клодт.
При жизни Крылова дети знали своего любимого дедушку в лицо. После его смерти они любят играть в Летнем Саду около его памятника. Крылов в домашнем сюртуке сидит на камне с карандашом в руке и с записной книжкой – точно как при жизни ходил он в Летний Сад, садился где-нибудь в сторонке и обдумывал будущие свои басни.
Крылова прозвали дедушкой не потому, что он был так стар, но потому, что русский народ любит его за его великую мудрость, как любят своего доброго дедушку все благородные и благодарные внуки.