ребенок превратил мою жизнь в ад
Личный опыт: как депрессия после родов превратила мою жизнь в ад
Молодая мама согласилась честно рассказать нам, что с ней происходило после появления на свет дочки. Знаете, ей не позавидуешь.
Родить ребенка – невыразимое счастье. С первого же мгновения между мамой и малышом возникает удивительная по силе любовь. На деле роды – шоковая терапия, а новорожденное чадо – круглосуточная ответственность, к которой я оказалась совершенно не готова. Я будто теряла индивидуальность и ощущала себя придатком маленькой девочки, крошечного, но невероятно требовательного существа.
Еще будучи беременной, я читала о послеродовой депрессии. Якобы ею страдают 85 процентов матерей. Мне казалось, что это удел глупых женщин, которые не могут взять себя в руки и правильно организовать быт в новых условиях. Я была уверена: все эти перемены настроения, раздражительность, тревожность, приступы плача, чувство вины, мысли о смерти и самоубийстве, ненависть к мужу – полнейший бред. Мамаши с жиру бесятся. Надо думать о ребенке, а не о себе любимой. Тем страшнее для меня оказалась реальность. Пришлось признать: я тоже слаба духом и боюсь новых обязанностей. А еще вполне способна уйти от мужа вместе с новорожденной дочерью.
Все девять месяцев беременности мир вращался вокруг меня. Муж исполнял желания беременной жены и превозносил меня как будущую мать. Да и сама беременность протекала относительно неплохо, меня разве что постоянно тошнило, и жутко отекали лодыжки.
Первые звоночки я услышала уже в больнице. Мне хотелось родить дочь естественным путем, однако я оказалась настолько нетерпима к боли, что несколько раз теряла сознание уже в начале схваток. Врачам пришлось делать кесарево, и этот факт сильно ударил по моему самолюбию. Казалось, что я плохая мать, раз не сумела дать дочери жизнь самостоятельно. А еще пугали истории про вред кесарева сечения для детей. Так ко мне подкралась депрессия.
Вторую волну спровоцировал муж.
Мне пришлось бороться с ним из-за подгузников! Его мать заявила, что современные подгузники вредят ребенку и поэтому надо использовать пеленки. Горы из них меня и встретили после роддома. Несколько дней я пыталась совладать с бесконечной стиркой, но вдруг не сдержалась и закатила скандал. Мол, если хочешь, пусть твоя дочь справляет нужду исключительно в пеленки, но стирать их будешь ты или твоя мать. Вопросы не сразу, но отпали.
А еще, по его мнению, я мало того что за дочерью ухаживать не умела, так и выглядела недостаточно хорошо. После роддома осталось несколько лишних кило, а из-за хронического недосыпа я была слишком бледной, с огромными синяками под глазами. Я обиделась и решила собирать вещи. К рождению ребенка в гости из другого города приехала моя мама – чтобы помочь. Вот к ней я и засобиралась. Мама была в шоке и отказалась принять меня в отчем доме. Муж же был скорее в ауте. Я постоянно нападала на него и говорила, как сильно ненавижу. При этом разводиться официально я не хотела. В качестве ответных действий он отказался прописывать дочь у себя в квартире, пока я не подпишу брачный договор. По его словам, он понял, «что я готова на любую подлость».
Потом пришел гормональный сбой. Я вдруг набрала 20 кило. За каких-то пару-тройку недель. Начали выпадать волосы. На расческе их оставалось так много, что практически не было видно зубцов. Я была в отчаянии и постоянно плакала. У меня практически выпала одна бровь и очень поредели ресницы. Я срочно начала сметать разномастные средства на аптечных полках в надежде – поможет. Когда стало только хуже – у меня выпала буквально половина волос на голове, не считая потерь в виду бровей и ресниц, муж заставил пойти к врачу.
Кстати говоря, к тому времени муж уже подзабыл идею написать брачный договор, но очень много работал и совершенно не понимал, как еще мне можно помочь. А мама уехала. С дочерью мне приходилось справляться одной. Это был мой личный ад.
А этот ужасный живот… Почти месяц после родов я не могла снять бандаж. Он уменьшал боль, когда я брала дочь на руки. Когда я наконец смогла его снять, обнаружила уродливый пустой бурдюк на месте некогда плоского, аккуратного животика. Я была в ужасе.
Еще одна причина слез – острая нехватка общения. Муж и все подруги работали, мама уехала домой, свекровь любила внучку исключительно на расстоянии. Мысли помочь мне общением или тем более делом у нее в голове, судя по всему, не возникало вовсе. Никто не звонил, не писал и не приходил в гости. Выработалась уверенность: «Я никому не нужна, меня никто не любит, я обуза для всех и погрязну в подгузниках». Слезы лились снова и снова. Мой мозг съедали мысли: я несчастна, я плохая мать, из-за меня несчастна дочка, я никому не нужна, я виновата в болезнях доченьки, я плохая жена и ненавижу мужа, я урод.
Когда твоя жизнь катится к чертям после рождения ребенка
Мне 27, у меня на руках 3-х месячный ребенок и отчаявшийся от моего состояния муж. До встречи с Диасом я была карьеристкой с высокими целями, цитировала Хемингуэя и пила по пятницам неплохое вино в окружении своих красивых подруг. Мы никогда не спешили замуж, но нас всегда торопило общество и окружение. Диас околачивался вокруг меня около 3-х лет. В конце я уже сама полюбила его. Сама захотела замуж, чтобы и в горе, и в радости вместе, безотлагательно и навсегда. Замужество не было чем-то очень радикальным: быт и работа существовали гармонично, не выдергивая одно от другого. За этот счастливый год мы с мужем успели слетать на отдых, посещали много культурных событий, поддерживали тесные связи с родителями и радовались своему тихому счастью.
Логичным продолжением нашей идиллии стала моя беременность. Диас был горд и счастлив, я предчувствовала новый этап в жизни. Мы начали готовиться к встрече с младенцем, решили переделать гардеробную в детскую комнату, но не спешили с ремонтом, пока не узнаем его пол. Оказалось, что девочка. Муж был очень рад, я пока ничего не чувствовала. Какое-то странное ощущение меня сопровождало все это время. Я была в какой-то мамской растерянности.
Тем временем, все мое шмотье было смещено в антресоли, а самая любимая комната начала превращаться в розово-зефирный кабинет будущей принцессы. Во время беременности все норовили меня поздравить, потрогать живот, а одинокие подруги и вовсе плакали, сетуя на то, что даже не могут найти хорошего «осеменителя». Все это вызывало во мне смешанные чувства.
Я долго не решалась объявить на работе о своем интересном положении. Со мной всю жизнь «байговала» одна коллега, я знала, что она первая обрадуется моему скорому декретному уходу. Я очень долго шла к своей позиции руководителя. Работала на данном посту только полгода, а теперь приходилось от всего отказываться и уходить в новую, доселе неизведанную сферу. Я злилась и не могла об этом сказать никому, потому что чувствовала себя виноватой перед всеми. Чувствовала себя тупой карьеристкой, ведь были у меня знакомые, которые не могли зачать по пять лет детей и все бросали для этой цели: карьеры, дома, города.
Но я все равно не могла смириться с мыслью, что мне придется оставить свое кресло. Тем более, тому человеку, который был готов его «прихватизировать».
Тем временем, живот рос и мне пришлось поставить руководство в известность. Здесь эту новость восприняли со сдержанными поздравлениями. Ведь они теряли деньги компании и ценного работника, который впахивал за двоих.
Беременность протекала очень сложно, меня мучил токсикоз. Я срывалась на муже, плакала каждый раз, когда меня что-то обижало или радовало. Но мозгами я понимала, что превращаюсь в какую-то соплячку. Не поймите меня неправильно, но вся моя жизнь до беременности принадлежала только мне. Мой распорядок дня был прописан по минутам: работа, зал, командировки, отдых, общение с друзьями, книги и курсы для повышения квалификации.
Я все копила в себе, начала искать ответы в Интернете. Знающие мамочки говорили, что все пройдет, что ребенок затмит все эти нервы.
Камила родилась 25-го июня в 5 утра. Опущу все подробности двухдневных схваток, но увидев ее, мне и вправду захотелось побить себя за те мысли о работе и схватке за насиженное место. Диас был еще счастливее, он был на седьмом небе, все время говорил мне, что мы теперь родители. Тем временем, эйфория через день сменялась снова тучами. У меня были 4 разрыва, мне было больно, я не могла ходить в туалет, дочка не сосала молоко, а груди распухли, и я думала, что сейчас я откину лыжи, не выходя из роддома. Благо, моей маме разрешили переночевать во второй день после родов.
Мама смотрела на меня жалостливо и все время озвучивала миллион советов, причитала, что я совсем не стараюсь ее покормить, а думаю только о себе. Меня все раздражало, мне хотелось оставить ребенка со всезнающей бабушкой и просто свалить куда-нибудь, где не слышно этого постоянного рева. Когда настал день выписки, я натянула страшную велюровую спортивку, которую мне подобрала моя свекровь. На улице стояла жара, но она боялась, что я там себе что-то застужу. Я была в бешенстве. Приехали встречать ребенка целой оравой родственников и друзей.
Все смотрели на меня с каким-то восторгом, будто я на Луну слетала. Фотограф донимал меня и просил улыбнуться, хотелось прямо там заехать ему кроссовком, потому что выглядела я ужасно и чувствовала себя так же. Придя домой, я зашла в туалет и разрыдалась, закрывая рот, чтобы никто не слышал. Мне было настолько плохо и больно, что хотелось выйти и попросить всех разойтись по домам. Мама почувствовала что-то неладное и, под предлогом продолжить банкет у нее дома, освободила меня от этой участи.
Муж после истошного плача дочери, пришел ко мне с укоряющим выражением лица. Первые месяцы мы провели в этом жутком состоянии: я, дочь, молокоотсос и муж в соседней комнате. Он меня жутко раздражает и по сей день. У нас до сих пор не было близости. Он и не настаивает, это меня радует, потому что до сих пор не могу отойти от родов и все время нахожусь в состоянии выжженной земли.
Я люблю своего ребенка, она сейчас стала улыбаться, пытается что-то говорить. Муж души в ней не чает, но во всей этой картине нет меня. Я потеряла себя. Смотрю на себя в зеркало и вижу постаревшую на лет 5 женщину с огромными мешками под глазами от недосыпа, мои миниатюрные ноги с 36-го растянулись в 37,5, а про добавленные сантиметры на теле стоит вообще промолчать. Мой тренер назвал бы это все одним лаконичным словом «ад».
Муж пытается меня растормошить, предлагает надеть свои наряды и сходить в гости. Он не знает, как мои жутко дорогие джинсы порвались при моих безуспешных попытках натянуть их на себя. Как я потом рыдала у люльки, ненавистно сжимая этот жир на животе.
Добивают мое состояние социальные сети. После рождения дочери и некогда красивой и яркой страницы, моя превратилась в инструмент слежения за богатыми, красивыми, супер мамами. Черт возьми, как они это делают? Как они не пропахивают маслом, жаря для мужа яичницу, как их соски не набухают от молока, как они успевают фотографироваться, пока младенец орет ночами от колик, как они остаются сексуальными и желанными, пока разрывы мне не дают даже сходить нормально в туалет. Я их всех тихо ненавижу. Недавно в бешенстве отписалась от супер мам.
И, как назло, моя «любимая» коллега постит бесконечные фотографии с зарубежных командировок и новых встреч. %ука! Как же я тебя ненавижу.
Пишу сюда в надежде узнать, может, кто-то из вас тоже переживал такой ад и увидел свет. Скажите, он есть вообще, этот свет? Или я одна такая, ненормальная.
«Моя жизнь превратилась в ад». Молодые матери о послеродовой депрессии
«Мне хотелось, чтобы меня спасли от моего материнства»
Марина, 24 года, Всеволожск. Была в депрессии три года
У меня двое детей, воспитываю их одна, родители помогают. О ребенке я мечтала очень долго и плакала, когда тесты показывали отрицательный результат. Я жутко завидовала беременным подругам. Ребенок был моей навязчивой идеей. Когда, наконец, я забеременела, то была на седьмом небе от счастья. Мою радость не омрачило даже расставание с отцом ребенка. Ничто не предвещало депрессии. Беременность проходила легко, без токсикозов, угроз выкидыша, отеков и лишнего веса. Это было хорошее время: я бездельничала, занималась спортом, ходила на концерты и в театр.
Где-то на 30-й неделе беременности гормональный фон начал меняться. Сначала у меня появились тревога и страх. Я боялась, что ребенок умрет или я умру, что я не смогу его обеспечить, никогда не встречу достойного мужчину, меня отчислят, мне придется взять академ, я не смогу закончить учебу. Я перестала спать ночами. Решила досрочно сдать сессию, но перенервничала, что не сдам сложный экзамен. Мне и моему врачу привиделась угроза выкидыша, и я легла на сохранение в роддом. Там была гнетущая атмосфера, да еще я сессию не сдала. По ночам я плакала. Мне было страшно, грустно и одиноко.
После выписки меня продолжила мучить тоска и тревога. В день родов я рыдала и рожать пошла совсем не с тем настроем, какой планировала. Мне кажется, в депрессии отчасти виноваты всякие стимуляции и эпидуральная анестезия, потому что нарушается гормональный баланс. У меня все это было. С малышом меня сразу разлучили на сутки, поэтому после родов меня стало мучить чувство вины. Вместо радости у меня были мысли, что все идет неправильно. Я до сих пор испытываю чувство вины перед ребенком.
Когда ему было два месяца, я стала писать подругам, что моя жизнь превратилась в ад. Я все время плакала. Потом у меня начались приступы агрессии: я срывалась на маму. Мне хотелось, чтобы меня спасли от моего материнства и разделили со мной тяготы и трудности. Когда ребенку было пять месяцев, мне было тяжело все: гулять, куда-то ездить, ходить в бассейн. Я не общалась с ребенком, на автомате кормила его грудью, носила в слинге и с ним спала. Никакой эмоциональной близости у нас не было. Я тупо лежала на диване и смотрела сериалы, дав ему грудь. Это было очень удобно: в эти моменты его как бы не было. При этом я постоянно чувствовала себя виноватой, и это усугубляло мое состояние. Через месяц я обратилась к психологу, который сказал, что никакой депрессии у меня нет. Еще через три месяца я начала говорить, что ненавижу своего ребенка, что он сломал мне жизнь. Я швырнула своего девятимесячного сына на диван. Мама, увидев это, ударила меня, а я в ответ ударила ее. В этот момент я поняла, что мне нужна помощь специалиста.
Я нашла другого психолога. Через месяц она сказала, что мне понадобится лекарственная терапия. Я пошла к психотерапевту, который предложил обойтись без таблеток: твоя проблема не медицинская. Я согласилась и еще почти год жила в подвешенном состоянии, мне было то хуже, то лучше. В какой-то момент я влюбилась в лечащего врача, у нас были отношения, хотя он был женат. Так у меня возникло чувство вины не только перед ребенком, но и перед Богом. При этом я радостно ушла в отношения, потому что они очень отвлекали от материнства. Закончилось это попыткой суицида. Я наглоталась таблеток, запила их вином и сутки пролежала без сознания. Очнулась от того, что ребенок бил меня планшетом по голове (мы были одни дома, моя мама уехала в отпуск). В полубессознательном состоянии я позвонила подруге и попросила приехать. Так я оказалась в психоневрологическом диспансере (ПНД).
Отец моего второго ребенка вообще однажды сказал, что вся моя депрессия — промыслы дьявола
Мне назначили лекарственную терапию. Я стала принимать антидепрессанты, транквилизаторы, нейролептики. Стало лучше, появилась эйфория. Я жалела о том, что упустила столько времени из жизни своего ребенка, начались игры и общение. Потом началось привыкание к таблеткам, и я их бросила. Через полгода у меня случилась вторая попытка самоубийства. Меня увезли в больницу. Потом я опять попала в ПНД. Постепенно депрессия сошла на нет и перешла в стабильное унылое состояние подавленности от своего материнства. Я снова пила таблетки.
После расставания с психотерапевтом я встретила другого мужчину. Он был готов помогать с ребенком, поэтому мы очень быстро стали жить вместе и даже поженились. Это были очень токсичные отношения, но я продолжала в них существовать, потому что муж разгружал меня с ребенком. При этом он плохо к нему относился, кричал, бил. Я вышла из декрета на работу. Нейролептики были очень тяжелые, я все время хотела спать, была в полупьяном состоянии и не могла работать, а однажды заснула прямо за столом. Муж потребовал, чтобы я бросила таблетки. На работе требовали то же самое. Я бросила сначала нейролептики, потом транквилизаторы и антидепрессанты, хотя психиатр считал, что мне надо продолжать их пить. Через месяц я узнала, что беременна. Я была в ужасе. Мне казалось, что второй ребенок — путь в ад, самоубийство. Но потом я поняла, что если сейчас не возьму в руки свою жизнь, то никогда уже этого не сделаю. Пить таблетки во время беременности я не могла, а делать аборт не стала. Я не осуждаю женщин, которые делают это вынужденно, но не скрываю раздражения к регулярным абортам из соображений комфорта. Тем не менее думаю, что запрещать аборты нельзя. Брошенные дети, ненужные, дети, страдающие от насилия в семье, — не меньшее зло. Сама бы я аборт не сделала никогда. При всем моем сложном отношении к детям и материнству, это для меня совершенно неприемлемо. В общем, я стала искать альтернативные пути лечения. Массаж помог справиться мне с бессонницей и тревогой. Я уехала жить за город, начала ходить на тренинги для будущих родителей. Я наконец-то нашла своего психолога: она мне действительно очень помогает.
Вторая беременность была очень тяжелой, но депрессии со вторым ребенком у меня не было и нет. Когда я чуть больше устаю, расстраиваюсь, пугаюсь, мне кажется, что вернулась депрессия, хотя на самом деле я просто устала и не выспалась. Я не могу сказать, что сейчас со мной все нормально. Есть легкая депрессия, но с этим можно жить. Без таблеток.
Я постоянно сталкивалась с непониманием. Самый мягкий вариант: ты не чувствуешь того, что ты чувствуешь, тебе просто лень (это я слышала даже от первого психолога). Отец моего второго ребенка вообще однажды сказал, что вся моя депрессия — промыслы дьявола, а пить таблетки — грех, потому что это наркотики. А уж о том, что это просто блажь, говорят постоянно.
«Жизнь из цветной внезапно стала черно-белой, хотя ребенка очень хотела»
Мария, 28 лет, Ижевск, была в депрессии около года
До беременности я вела активный образ жизни: училась в аспирантуре, работала. Я старалась везде успевать. После беременности пришлось немного притормозить, но меня это не особо напрягало. Мне всегда хотелось родить самостоятельно. О том, что это не получится и меня будут кесарить, я узнала за полтора месяца до родов. С этого и началась моя депрессия.
Это наш первый с мужем ребенок, запланированный и желанный. Беременность в целом прошла замечательно. Муж меня очень поддерживал. Еще в начале беременности я сказала ему: если меня накроет послеродовая депрессия, меня не слушай и разруливай ситуацию. Предчувствие было, потому что у меня довольно часто бывают перепады настроения, а иногда я зацикливаюсь на неприятных ситуациях и рефлексирую. Потом, когда я находилась в депрессии, я почему-то этого не осознавала. Как будто так и должно быть.
Мне сделали кесарево. Больше 12 часов я не видела ребенка. Организм, видимо, решил, что беременность прервалась: ребенка нет, значит, произошло что-то страшное. На третий день после родов меня как будто по голове ударили. Жизнь из цветной внезапно стала черно-белой. Все краски исчезли. Меня перестало что-либо радовать, хотя ребенка очень хотела. Первые месяца три я механически ухаживала за ним. Ощущения, что ребенок чужой, не было, но и какой-то любви — тоже. Я понимала, что это мой ребенок и мне надо за ним ухаживать, когда-то приласкать, когда-то обнять. Я это делала автоматически. Какие-то его достижения меня не радовали.
Несколько раз у меня были суицидальные мысли. Было ощущение, что, если бы я умерла, хуже никому бы не стало
Первый месяц после родов мы по настоянию моих родителей жили у них дома. При них даже нельзя было показывать, что мне грустно или я устала, потому что сразу же следовала фраза: «Да как ты вообще можешь так говорить! Вот некоторые женщины родить не могут, а у тебя такой замечательный ребенок! Ты еще и выпендриваешься». Мама меня, конечно, любит, но любит своеобразно. Мне кажется, для ее поколения характерна ориентация на ударный труд, на пользу обществу и на то, что подумают люди.
Из всех родственников лучше всего меня понимал и поддерживал муж. В первые четыре месяца после родов я ничего не могла делать по дому. У меня были проблемы с грудным кормлением, я все время лежала на диване, положив ребенка на грудь. Муж возвращался с работы, покупал продукты, готовил, убирался и ни разу меня не упрекнул. Я очень ему благодарна. Конечно, у меня случались моменты просветления, но это было нечасто. Муж всегда давал мне выплакаться. Вечером ребенка укладывали, а потом я ему в плечо утыкалась и ревела, что жизнь бессмысленна и я так больше не могу. Муж меня успокаивал. Без него я бы из этого состояния не вышла.
У подруг детей не было, поэтому разговаривать на эту тему с ними я не пыталась. Я общалась в интернете, читала статьи о послеродовой депрессии и усталости и о том, что это случается со многими.
Несколько раз у меня были суицидальные мысли. Было ощущение, что, если бы я умерла, хуже никому бы не стало. Один раз я стояла возле окна и подумала, что вот выпрыгнуть — и все это закончится. Но потом сразу же: я выпрыгну, а ребенок останется один дома, муж придет с работы только поздно вечером — мало ли, что случится!
Сильные чувства, любовь к ребенку появились после восьми месяцев. Вину чувствую до сих пор. Первые полгода жизни ребенка для меня выпали, я практически ничего не помню. Если бы у меня не было фотографий, я бы не вспомнила, каким мой ребенок был через месяц или два после рождения. Я чувствую себя виноватой за то, что не смогла дать ему любовь в первые месяцы жизни, «доносить», как говорят психологи.
Я переписываюсь иногда с медсестрой из Нидерландов, которая ухаживает за новорожденными. У них отношение к послеродовой депрессии совсем другое. Когда я ей рассказала, она была в ужасе: «Как?! И никто из врачей тебе не помог?! И тебя не отправили на курсы?!» Странно было объяснять человеку, что в нашем обществе депрессия вообще считается не болезнью.
Сейчас я в декрете, подрабатываю на фрилансе, занимаюсь рукоделием. Планирую дописать кандидатскую. Я хочу еще одного ребенка. Уже буду знать, к чему готовиться, и, если снова почувствую такие симптомы, обращусь к специалисту.
Вообще, я считаю, что у женщины должно быть право на аборт. Ситуации бывают разные, а даже перевязка маточных труб не дает стопроцентной гарантии отсутствия нежелательной беременности. Мне бы не хотелось прибегать к прерыванию беременности, но зарекаться я не могу, поскольку, опять же, ситуации бывают разные.
«Ребенок теперь не в животе — от него не отвяжешься»
Елена, 23 года, Барнаул, в депрессии семь месяцев
Я в депрессии с момента родов и не вышла из нее до сих пор. Муж очень хотел ребенка, я — нет, вообще. С тех пор как я узнала о своей беременности, это чувство только усиливалось. Наверное, поэтому адаптироваться после родов было сложно. Когда я приехала из роддома, постоянно думала, что этот ребенок ненужный, он теперь не в животе и от него не отвяжешься. Я виню себя за эти мысли. У нас с мамой были хорошие отношения. Любовь и заботу я чувствовала постоянно. Моих родителей нет в живых, а родители мужа приходят раз в неделю посмотреть-полюбоваться малышом, но не помогают.
До родов я занималась переговорами с заказчиками — это довольно активная работа. Но у меня злость не потому, что эту часть жизни у меня отняли, а потому, что я не могу вволю поспать, заниматься своими делами. Ребенок посягнул на мое личное пространство. Сейчас весь мой мир раскрашен черным. У меня нет никакого желания что-то делать, и смысла в своих действиях я не нахожу. Меня больше не радует то, что радовало раньше. Муж и ребенок меня раздражают. Причем на ребенка даже злость бывает, плохо контролируемая. Иногда мне хочется его ударить. Я не могу сказать, люблю ли я его или нет. Все как-то неоднозначно. Бывает, что не люблю, но моментами вспыхивает «люблю!». Когда ребенку было два месяца, я пошла к психотерапевту. Он сказал: «Ты кормишь грудью, я ничего не могу тебе прописать». А муж считает, что переводить ребенка на смеси, во-первых, вредно для здоровья, а во-вторых, слишком дорого. Врач отправил меня на курсы, но ходить я на них не стала — не понравился психолог. Я думаю снова пойти к психотерапевту, когда перестану кормить грудью. Про группы поддержки в городе я не слышала. У нас лечат психокоррекцией: это разговоры с психологом и таблетки.
Если снова забеременею, пойду на аборт, не раздумывая
Иногда я думаю о смерти. Несколько раз уже была и петля готова, но что-то в последний момент останавливало — наверное, моя нерешительность.
Муж с пониманием относится к моей депрессии. Поддерживает, старается облегчить мое состояние. На форумах в интернете я свою ситуацию не обсуждаю. Пыталась как-то, но там мне сказали, что я все придумала и депрессия — не болезнь. Только одна девушка сказала что-то ободряющее, а остальные 20 на меня накинулись: «Лучше ребенком займись». А заниматься ребенком у меня просто нет желания.
Сейчас я в декрете. Хочу отдать малыша в ясли и выйти на работу. Муж со скрипом, но идею поддерживает. Будем думать, как это лучше организовать.
Я никогда не делала аборт, но если снова забеременею, сделаю, не раздумывая.
«Любовь к ребенку появилась, когда он начал разговаривать со мной, то есть когда на человека стал похож»
Екатерина, 24 года, Москва, была в депрессии три месяца
Я родила на четвертом курсе. Мы с мужем очень хотели ребенка. Я советовалась с мамой перед тем, как забеременеть. Она говорила: «Детишки — это счастье! Я с тобой отдыхала». Но у меня получилось не так.
Сначала все было хорошо. Беременность протекала легко. Ближе к родам у меня начались панические атаки, я не могла спать, мне все время казалось, что меня выгонят из университета — я не брала академ. Хотя все были настроены ко мне доброжелательно, мне казалось, что кругом враги.
У нас с мужем была мечта родить минимум троих. Хочется, конечно, еще, но, когда вспоминаю всю ту жесть, становится страшно
После окончания университета я еще год сидела с ребенком и только недавно вышла на работу. Я работаю два-три дня в неделю на полставки. С ребенком в это время сидит мама. Она, по-моему, до сих пор не может избавиться от иллюзии, что все дети — сплошное мимими. Когда я говорила, что хочу сдохнуть и ненавижу все это, она отвечала, что вот у нее такого не было. Маме вроде как и жалко меня было, но она меня не понимала и не понимает: когда сидишь с ребенком два дня в неделю — это одно, когда круглосуточно — совсем другое.
Любовь к ребенку появилась, когда он начал разговаривать, мимику копировать, то есть когда он стал похож на человека. Говорят, что ребенок чувствует, когда его не любят. По-моему, если говорить о совсем маленьких детях, это хрень.
У нас с мужем была мечта родить минимум троих. Мы были такими юными романтичными идиотами. Грустно отказываться от мечты. Но все забывается, и дети — они же милые. Хочется, конечно, еще, но когда вспоминаю всю ту жесть, становится страшно. Я решила, что если будет второй, надо сразу брать няню и отдыхать хоть в какие-то дни. К абортам я отношусь плохо, сама никогда бы не сделала. Я за запрет или хотя бы за отказ от финансирования абортов по ОМС.
«Муж катил коляску, я шла за ним и рыдала от безысходности»
Татьяна, 26 лет, Симферополь, была в депрессии восемь месяцев
Моя мама прошла через послеродовую депрессию. После родов мама, по словам бабушки, резко начала меняться: она уходила в себя, была тревожной и не могла за мной смотреть. Меня растила бабушка, а мама с каждым днем отдалялась. Когда я стала чуть старше, мама пошла к врачу, который прописал ей психотропные препараты. Мама подсела на них — сейчас у нее II группа инвалидности.
Мой ребенок был очень желанный. Мы с мужем очень ждали его, готовились к беременности. Роды прошли идеально. Когда я впервые посмотрела на сына, подумала, какой же у него некрасивый нос, и почувствовала неприязнь. Я не понимала, почему должна следить и ухаживать за ним, не хотела к нему подходить. Мне хотелось плакать. Я вроде бы должна была чувствовать радость, но ощущала горе. Когда сыночку был месяц, муж катил коляску, а я шла за ним и рыдала от безысходности. У ребенка были сильные колики и атопический дерматит, он постоянно плакал. Это усугубляло ситуацию. Один раз мне хотелось избить мужа, хотя я очень мирная и мухи не обижу.
Все заботились обо мне беременной, а когда появился ребенок, все исчезли. Никого не интересовали мои чувства
Я читала, что в Японии в первый месяц после родов ребенком занимаются родственники, а мама лежит и за ней ухаживают. Это очень правильно. Все заботились обо мне беременной, а когда появился ребенок, все исчезли. В крайнем случае спрашивали, как дела у сына. Никого не интересовали мои чувства. Свекровь говорила: «Я вырастила двоих детей, у меня даже стиральной машинки не было! Ты обязана вырастить! Тебя теперь нет».
Муж взял отпуск и первый месяц помогал мне, сидел с ребенком, гулял. Теперь я понимаю, что мне от него нужна была другая помощь — сочувствие. Меня надо было обнять и сказать: «Ты такая молодец! Я вижу, как тебе плохо». Я понимала, что со мной что-то не так. Я поговорила с мужем, и мы за плату попросили мою подругу готовить и убирать в доме, потому что я была физически истощена. Это меня разгрузило, и я начала приходить в себя.
Депрессия обостряет страхи. У меня есть знакомые, которые, вспоминая то ужасное время послеродовой депрессии, больше не хотят детей. Из-за этой депрессии рушатся семьи. Без поддержки из этой ситуации выйти сложно. Психотерапия очень важна. Моя мама в нужный момент не получила ее.
Дети — большое счастье! Сейчас я чувствую абсолютную любовь к своему ребенку. Столько узнаю о нем каждый день, наблюдаю, как проявляется характер. Думаю о том, чтобы родить второго.
Я считаю, что с момента зачатия ребенок — это не клетка, а человек, поэтому я против абортов. Понимаю, что бывают патологии, угроза жизни матери. Тогда семья сама решает, нужен аборт или нет. Если просто запретить аборты, начнутся подпольные — это не выход. Лучше родить и отдать ребенка бездетной паре, а не губить жизнь.