рассказы о жизни в женской тюрьме
женская тюрьма рассказы
Дневник арестантки — рассказ о том, как нелегко приходится женщинам в тюрьме.
А так же, с какими проблемами и унижениями приходится столкнуться арестанткам и их родственникам.
Подробные статьи ⬇️
ТЮРЕМНЫЕ ИСТОРИИ #.
Дневники, истории, исповеди арестантов и арестанток. Открыта публикация историй от арестанток и арестантов. Свои исповедь или рассказ вы можете оставить в комментариях под данной статьёй. После проверки модератором история о тюрьме и зоне будет опубликована отдельным постом. История должна быть на реальных событиях, данные автора могут быть под псевдонимом, а имена,…
Тюрьма в тюрьме.
Тюрьма в тюрьме — это кича. Отрывок из «Женская кича». Уже третий день, как я не расстаюсь с тюремным гвоздём размером на «100». Я и мой «гвоздь» держат всех тюремщиков от меня на расстоянии. С «гвоздём» я была уверена, что теперь МЕНЯ НИКТО НЕ ИЗНАСИЛУЕТ В ТЮРЬМЕ! Наверное, если бы…
90. Обвинительный приговор.
Начало: 89. Кому доставляют удовольствия прения. Статья 110 УК РФ: «Доведение до самоубийства или до покушения на самоубийство путём угроз, жестокого обращения и систематического унижения человеческого достоинства» — наказывается лишением свободы на срок до пятнадцати лет и правом заниматься определённой деятельностью. После второй попытки начать читать свою речь в прениях, мне вызвали…
86. День рождения в тюрьме.
Начало: 85. Небо в клеточку, арестант с полосочкой. Читать: 12. Тюремный торт. «…с этим надзирателем мы были дружны, если в подобной ситуации можно применить данное слово. Такие люди появляются неожиданно, помогают вам в самый критический момент, а потом исчезают из вашей жизни навсегда. И вы никогда не узнаете, кто они и почему вам помогли, но без них жизнь была бы невыносимой: это как в черную ночь маленькие яркие огоньки, вестники грядущего спасения.» — из воспоминаний арестантки-анархистки…
83. Опасные тюремные ночи.
Начало: 82. Тайник для запретки в хате. И сказал Господь: не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. Читать о пытках в женской пресс-хате: 38. Кровавая драка с Розовыми пантерами. 60. Ад в пресс-хате. Я сидела на скамье подсудимых в…
82. Тайник в тюрьме.
Начало: 81. Великая сила духа арестантов! Сегодня впервые я решилась оставить «фонарик» у себя в камере. Многие арестантки «хранят» свои телефоны в камере. Когда я сообщила о своём решении Адаму, он принялся мне объяснять, как правильно «торпедироваться», отчего я чуть не сгорела от стыда. О том, что ему известны «тайники для запретки»,…
68. Тюремные интриги надзирательницы.
Начало: 67. Одиночка. Первая неделя в одиночной камере. К шестичасовой утренней проверке я была готова, как никогда: на лице толстый слой тонального крема, на глазах модный смоки-айс, губы накрашены яркой помадой. Также не забыла и нарядиться в своё модное фирменное голубое платье с глубоким декольте, которое накануне вечером ушила. Как я и предчувствовала,…
67. Одиночка в тюрьме.
Начало: 66. Последний день в камере с убийцами. Почему-то Всевышний постоянно испытывает нас. Прежде, чем дать нам необходимое или чего мы заслуживаем, он подвергает нас тяжёлым испытаниям и страданиям. Так, пережив мучительные унижения и избиения, меня поместили в одиночную камеру. Многие считают, что в одиночной камере можно сойти с ума без общения…
66. Последний день в красной камере.
Начало: 65. Молитва спасёт и от тюремных сплетен. В семь утра за мною пришёл конвойный из административного корпуса. Я недавно проснулась и ещё даже не умывалась. «Давайте быстрее! Вас начальник ждёт.» — заявил мне конвойный. «В семь утра? А говорят, он в Турции отдыхает.» — удивилась убийца Даша. Я не спешила. Мне…
63. Тюремный серпентарий.
Начало: 61. Живучая, как кошка.; 62. Состав камеры №179. «Раненная арестантка, подъём! Пойдём обедать, тебе силы нужны, чтобы восстановиться!» — весело разбудила меня одна из сокамерниц-убийц. Открыв глаза, я стала осматривать новое моё жилище – арестантскую квартиру. В камере был сделан свежий ремонт, стены выкрашены в нежно-голубой цвет. На полу новый линолеум. Четыре…
Женское лицо тюрьмы: реальная история заключенной СИЗО-1
Небо в клеточку
Могу рассказать, что карантин предусматривает знакомство администрации с новым заключенным. Там практически всегда имеется стукач. Он слушает, о чем говорят новоиспеченные арестанты. Поскольку люди, попавшие сюда впервые, все еще находятся в непонятном состоянии (их ведь еще не осудили), они разговорчивы. Позже, когда человек освоится, придет в себя, вытащить из него нужную информацию будет гораздо сложнее, чем в первые дни.
Я правила знала, потому что имела опыт общения с таким контингентом – еще в студенчестве проходила практику в одном СИЗО.
Общак
Иностранцы сидят в отдельных хатах. За убийство, изнасилование и тяжкие преступления здесь особый спрос. Тут каждый знает, кто и за что сидит.
Женщине важно иметь гигиенические принадлежности: мыло, пасту, прокладки, нижнее белье и так далее. Здесь эти вещи есть не у всех. Ну и у женщин свои причуды. Например, за конфеты или шоколад можно отдать все что угодно.
На прогулку, а точнее, дышать свежим воздухом в помещении с решеткой вместо потолка, нас выводили примерно два-три раза в неделю, хотя по закону положено каждый день. Одновременно на «гулку» выходят несколько человек. Сверху, по клетке, ходят вооруженные сотрудники СИЗО. Прогулка длится примерно час. Там подследственные или осужденные разговаривают между собой, знакомятся с новичками.
На особом положении
В централе есть камеры с комфортными условиями проживания – нормальные кровати с хорошими матрацами, холодильником и телевизором. В них не грузят, передачки доходят вовремя, а еще, что немаловажно, имеется доступ к телефонной связи. Это, конечно, не законно, но достаточное количество людей за энную сумму проносит мобильники, а с воли им закидывают единицы те же адвокаты, родственники и знакомые. В такую хату сложно попасть, но мне удалось именно там просидеть весь срок.
Так закончила свой рассказа Наталья.
Наша героиня не сильно жалеет о том, что столько времени провела в закрытом учреждении. Однако, по ее словам, если бы жизнь можно было повернуть назад, она изменила только одну ее часть. Ту, которая никогда не привела бы ее в СИЗО.
«ВБ» продолжит опубликовывать истории женщин, побывавших в местах не столь отдаленных. В следующей публикации мы расскажем о жизни в единственной женской колонии и о судьбе женщины, которая провела там долгих четыре года.
Женское лицо тюрьмы: реальная история заключенной женской колонии №2
Глоток свежего воздуха
Еще они поинтересовались: есть ли у кого-то высшее или среднее образование? Среди нас оказалась женщина, окончившая финансовый техникум. Она рассказала, что осуждена за перевозку наркотиков. Ее увели, а нас отправили отдыхать.
Потом нас позвали на чай, точнее, на чифирь. Мне рассказали, что женщина, которая расспрашивала обо всем, моя землячка. Я так обрадовалась, будто родственницу встретила. Она мне потом и рассказала, что село, которое видно из нашей колонии, называется Степное и расположено недалеко от Бишкека.
Вот так прошла моя первая неделя после этапа. Меня и тех женщин, что прибыли со мной, распределили по отрядам. Я попала в третий. В большой просторной комнате стояли двухэтажные кровати. В общей сложности в нашем бараке было около 100 кроватей. В другом здании жили женщины в возрасте.
Фея по имени Жийдеш
«Первые дни мы мучились, поскольку не было ни средств гигиены, ни сменной одежды. В 6 утра мы вставали на проверку, строились, нас считали, после чего мы шли в барак и спали дальше.
Спустя несколько дней меня отыскала женщина, этапированная с нами, та, что была с образованием. Ее распределили в пятый отряд, и она устроилась завскладом. Ее звали Жийдеш.
Она выдала нам семь кусков мыла, один чайник, кипятильник, каждой из нас выдала чистый конверт и раздала тетради с ручками. Мы сразу же взялись писать письма домой. В почтовый ящик кинули незапечатанный конверт с письмом. Их по закону должны прочесть опера колонии и отправить. Я надеялась на то, что мои близкие простят меня и ответят.
«Жийдеш как-то принесла картошку, немного мяса, масло сковородку и лук. Еще в одном пакете были домашние боорсоки, варенье и чай. К ней приходила дочь, и Жийдеш решила поделиться с теми, кто был вместе с ней этапирован. Она тут же сказала, что здесь нельзя сидеть сложа руки и предложила работу. Нашей радости не было предела.
С утра мы как обычно встали на проверку, умылись, позавтракали. После этого Жийдеш-эже отвела нас на рабочее место. Я стала мыть полы в конторе, а другие девочки работали на птицеферме. Все шестеро разбирали перья, из которых потом делали подушки.
Оказалось, что все, кто работал в конторе, тоже осуждены, один только начальник являлся вольнонаемным сотрудником. Выглядели эти женщины достаточно опрятно, мне казалось, что их одежда просто сияла. В день мыла там полы по три раза.
С конторскими женщинами у меня сложились хорошие отношения, они дали мне одежду, косметику, зеркало. Посоветовали следить за своим здоровьем, никого не обижать и самой не обижаться. Если у меня было свободное время, я стирала их одежду, сушила и гладила ее. Мне это было совсем не трудно. За это они платили мне и просили не показывать деньги ментам. На них я смогла себе покупать больше мыла, конвертов и делиться с подругами.
Так прошел месяц, нам выдали зарплату. Мы купили чай, масло, картошку и конфеты. Остальные деньги остались на карточке, нам объяснили, что они нам понадобятся, когда мы выйдем на свободу.
Как только мы стали работать, другие осужденные начали нас уважать, здороваться, спрашивать, как наши дела. Кроме того, мы смогли проставиться перед теми, кто нас встретил сразу после этапа.
Я подружилась с женщинами из конторы и меня перевели в пятый отряд. После этого моя жизнь изменилась. Я стала одеваться опрятно».
Женщина сказала, что потерпевшая не умерла и это моя первая судимость. А значит, что у меня есть шансы на досрочное освобождение. Рекомендовала написать письмо в суд с соответствующей просьбой. Попросила адрес той, кого я чуть не зарезала, и пообещала, что как только выйдет на волю, напишет ей.
И она сдержала слово».
Надежда умирает последней
Прибежав, увидела потерпевшую, ну ту, кого чуть не зарезала. Она подошла ко мне, обняла и сказала, что хочет помочь мне выйти на волю. Из дома она привезла вареное мясо, хлеб, сахар, конфеты, печенье, нижнее белье и дала 200 сомов на руки. В комнате для свиданий мы проговорили два часа.
Она рассказала, что никаких отношений с моим мужем у нее не было. Выяснилось, что и ее, и моего мужа обманули. Им предложили привезти товар из Бишкека, однако, получив деньги, люди скрылись. Частые встречи были связаны только с этим, а рассказать правду, муж побоялся. И его плохое настроение было связано только с этим.
Принесенную дачку я отнесла в контору. После работы мы все собрались, накрыли стол. Как оказалось, та женщина, которая меня успокаивала, объяснила потерпевшей, что я раскаиваюсь и хочу получить шанс исправить свою ошибку. Она написала ей, что и как нужно делать для того, чтобы меня выпустили на свободу условно досрочно. С того дня я жила одной надеждой».
Вообще в колонии женщины мало чем отличаются от тех, что на воле.
Здесь не было такого понятия, как общак или еще что-то, как в мужской тюрьме. Если происходят разборки, драки или ругань, то сразу же закрывают в карцер на наделю. Такие случаи тут нередки. Они могут произойти из-за тех же слухов. Есть и такой обычай: женщина, которая выходит на свободу, обязательно должна поставить на общий стол чай, сахар, масло.
Я познакомилась с девушкой, которая попала в эти места по глупости. Ее подставила подруга, пообещав ей светлое будущее. Они собрали в коробки коноплю для продажи в столице, но на посту их задержали. Арестовали обеих. Но родители той подруги дали взятку судьям, а моей собеседнице дали 10 лет колонии.
Были среди нас три сестры. Они убили богатую девушку и сняли с тела украшения. Их подельниками оказались двое мужчин, которые сидят на мужской зоне.
Я разговаривала с женщиной лет 50. Она работала на почте. Сама родом из Иссык-Куля. Однажды в отчете она перепутала цифры. Написала не 10 тыс. 750 сомов, а 10 тыс. 75 сомов. В итоге пожилые люди не получили своих пенсий. Вот и дали ей 12 лет тюрьмы.
Была девушка по прозвищу Чупа. Ее так назвали за то, что та однажды украла из магазина чупа-чупсы, за что и села в тюрьму.
Слушая эти истории, думала, зачем же я так поступила? Кто я такая, чтобы забирать у человека жизнь? Мы с мужем вроде не особо ругались, и, в принципе, можно было его понять».
«Забычила — и получился разбой» Узница женской колонии о лесбийской любви, заколотых детях и беспределе
Что творится за высокими стенами женских колоний в России, 33-летняя Галина Воробьева знает не понаслышке. На счету матери троих детей — два срока в Ленинградской и Можайской колониях. Блатные расклады, борьба за выживание, лесбийская любовь и разлука с детьми — лишь малая часть того, что она видела за решеткой. И хотя о своих отсидках заключенные говорят неохотно, Воробьева согласилась побеседовать с «Лентой.ру» и рассказать подробно о жизни в женской колонии.
«Меня закрыли»
В жизни каждого наркомана бывают периоды просветления. Я вышла замуж, родила дочь и сына. Но потом срыв, тянет обратно, хочется движухи. Уходила из семьи — вечеринки, тусовки, — потом возвращалась. Две-три недели отсутствия были для меня в порядке вещей. В 2007 году органы опеки лишили меня родительских прав. Мой отец оформил опекунство на моих детей, несмотря на то, что мы не общались. Видимо, у него было чувство вины за то, что отстранился в свое время от моего воспитания. С мужем мы к тому времени уже развелись.
Материалы по теме
«У нас воров нет, короновать некому»
«Дали расстрел, заменили на 15 лет»
В 2010 году была еще одна попытка начать нормальную жизнь. Я устроилась на работу, попыталась стать нормальным человеком. Перестала колоться, но начала пить. Просто заменила одно другим. Когда выпиваешь, легко заводить новые знакомства. Так у меня появилась компания. Новые друзья воровали, занимались грабежами, мошенничеством. Я тоже начала красть. Очередная пьянка, отобрали у кого-то телефон и деньги, завели дело. Но тогда мне дали шанс — отпустили под подписку о невыезде. А я не оценила этого, прямо под подпиской, в той же компании, снова совершила грабеж — и меня закрыли [арестовали].
В СИЗО провела восемь месяцев. После общения с уголовниками в своей компании я была наслышана про порядки. Есть такое понятие — семейничество: подружилась с двумя сокамерницами, мы вели общее хозяйство, делились продуктами, с остальными были ровные отношения.
«Женщины-зечки — тревожный контингент»
В 2012 году я получила три года, и меня отправили в женскую колонию в Ленинградской области — Ульяновка называется. Женщины вообще сложные создания, а женщины-зечки — это тревожный контингент, психика у всех нарушена. На зоне авторитет у «кратких» — это неоднократно судимые.
Залог успеха на зоне в том, чтобы «хорошо сидеть». А что это значит? Чтоб не наезжала администрация, чтоб ровные отношения с зечками. Ты должна уметь за себя постоять. Я вот уверенная в себе, физического давления на меня было мало, в основном моральный пресс. Напряжение каждый день, потому что каждый день ты должна отстаивать свои права: на место в комнате питания, в каптерке, на розетку, в курилке, ну и так еще по мелочи. Но если рот не открывать, если не можешь отстоять свое мнение, разрулить ситуацию, то тебя чморят. Делают разные пакости: бойкот процветает, тебе говорят все, что о тебе думают, могут подложить запрещенку — духи, цветные вещи. На воле это мелочи, а там это взыскание, и если его получишь, то уже не можешь выйти по УДО. А выйти все стремятся. Но если ты чмо, то сами зеки будут ставить тебе палки в колеса.
Вышла из карантина, мне выдали форму 52 размера, а я ношу 44-й. Это пиджак-юбка, пиджак-брюки. Одна дама предложила мне ушить форму за блок сигарет и стограммовую банку кофе. Отдала ей форму, а она «задинамила»: две недели я не могла ее найти, потом наконец-то отловила в курилке и вежливо спрашиваю: «Что за дела?» Она давно сидела и, видимо, решила на новенькой отработаться. Ответила мне: «Ты кто такая? Иди гуляй». Годы общения с уголовниками и наркоманами на мне сказались, и я надавала ей. Через пару часов дамочка принесла мне ушитую форму и вернула сигареты. Так я получила свое первое взыскание.
Мне повезло очень сильно: наш бригадир Яна, которая 16 лет отсидела, оказалась моей землячкой. Есть негласное правило: земляки помогают друг другу. Она грамотно руководила, могла договориться с администрацией, все к ней шли за помощью, хоть она и строгая была.
Я еще в карантине была, мне прислали посылку: сапоги, цветные кофты, термо- и корректирующее белье. Хоть ты и на зоне, но хочется минимального комфорта и красоты, а в колонии ходят только в форме — платок, пальто и обувь. Но кто давно сидит и у администрации на хорошем счету, имеют послабление: они могут носить одежду и обувь неустановленного образца. Я обратилась к Яне за помощью, и через некоторое время мне, новичку, разрешили носить свои сапоги и водолазку с блестками. Еще Яна помогла мне с работой. Сначала меня распределили на швейное производство, но там платили копейки — 300-400 рублей в месяц. А потом Яна устроила меня на вольное производство, которое было на территории нашей колонии. Там производили пластмассовые изделия. Зарплата уже 2000 рублей в месяц плюс бонусы за переработку — сигареты и кофе, а это ценный товар в колонии, которым все можно оплатить.
«Забычила — и получился разбой»
Я вышла из Ульяновки в январе 2015 года с настроем, что сидеть больше не хочу. Вернулась в Рыбинск и устроилась на работу официанткой. Директор кафе лояльно отнесся к моей судимости. Все было хорошо. Познакомилась с молодым человеком. Забеременела, потом выяснилось, что он наркоман. Завязать у него не получилось, и мы расстались. Однажды с подружкой поехала в гости, опять пьянка. Видимо, тюремные устои дали о себе знать.
Забычила — и получился разбой. В том же 2015-м мне дали 2,5 года. Мой начальник просил за меня и соседи, поэтому получила по минимуму. Прокурор просил пять лет. Приехала в Можайскую колонию с огромным животом: 36 недель срока. Сама волокла два тяжеленных чемодана, никто из сотрудников не помог. С нами были еще две мамочки с младенцами: одному три месяца, другому девять. Сотрудницы у них молча забрали детей, они спрашивают — куда? Те ответили им по-хамски. Сразу поняла, что здесь все будет очень жестко.
Мы продолжаем нашу рубрику «Калужские истории». В этом сериале – несколько истории о людях с зоны. О реальных осуждённых, отбывающих, либо уже отбывших срок в калужских тюрьмах. Рассказ будет идти от первого лица – калужской журналистки, впервые по долгу службы попавшей в места заключения.
Первую и вторую части можно почитать здесь:
Калужская зона. История первая: осужденный Полянский
Калужская зона. История вторая: освобождённый Полянский
– Я раньше всегда мечтала похудеть, – говорит Аня, – а сюда попала, и минус 15кг. Тут тебе и фитнес, тут тебе и диета.
На фотографиях, которые она мне показывает – ладная розовощекая пышечка с двойным подбородком и внушительным бюстом. Напротив меня – остроносенькое миниатюрное существо с большими глазищами и впалыми щеками.
Поверить в то, что это один и тот же человек, невозможно.
После многочисленных визитов в мужские колонии, женская кажется другой планетой. Во-первых, никакого «гражданина начальника». Это казенно-специфическое заменяют безыскусным обращением к сотрудникам системы по имени-отчеству.
Помещения отрядов кажутся не столь обезличенными и аскетичными, если не знать, где находишься – то вроде как в пионерлагере. В корпусах и на территории – просторнее, свежее, даже светлее.
А главное ощущение – не объяснить… На уровне шестого чувства – нет такого сильного ощущения наэлектризованности в воздухе, атмосфера не такая давящая.
Колония совсем молодая, только-только созданная, ее обитатели, переведенные из разных ИК России, здесь всего несколько месяцев находятся.
– А это мои доча и сын, – расплывается в улыбке Аня, перевернув альбомный лист.
– Ты с ними видишься?
– С дочкой недавно встречалась. Первый раз за все время. А с сыном – нет пока, хотя я с июля здесь. Очень это… нелепо. Я же тут недалеко жила, совсем недалеко – на Маяковке. В двенадцатой школе училась, и воооон тот дом, видите?
Аня подходит к окну и машет рукой в неведомую даль. Там на горизонте торчат кусочки девятиэтажек.
– И вооон тот балкон, такой светло-серый…я там жила. Там сейчас мои мама, папа, дочка, сын.
– А почему ты с дочкой виделась, а с сыном – нет?
– Та колония, в которой я была прежде, находится очень далеко, детей туда возить – только измучить дорогой. Я с ними не виделась четыре года, когда попала на зону, дочке исполнилось семь, а сыну – два. И…я боюсь…
Она молчит минуту и продолжает:
– …Я боюсь… что не помнит. Не узнает. Что я для него – чужой человек. И вот, я все откладываю и откладываю встречу.
Аня снова смотрит в окно. На кусочек своей прошлой жизни. Окно как раз вровень с ее кроватью. Ей 30 лет, но выглядит младше. Аня сидит за наркотики.
Потом мы идем на кухню и больше шутим и говорим о хорошем. Там стайка девчонок – строгают овощи на салат, пьют чай, рассказывают о конкурсе красоты, который недавно проходил.
– Я стала на каблуки… и поняла, что ходить на них разучилась, – говорит Аня.
– Волшебные! Видели бы вы наши прически! А платья?! Мы сами шили. У нас даже свадебные были. Сразу захотелось – наряд, туфельки, глаза накрасить – и по улице, и чтобы все штабелями, штабелями! Мы тут уже забыли, как это – красивой женщиной быть…. Как же хочется на свободу, новую жизнь начать, с детьми в кино по выходным!
Они пьют чай. Смеются. Все одинаковые, бесцветно-серые и очень молодые.
По сравнению с мужчинами, женщины в ИК эмоциональнее, говорливее, и – по крайней мере внешне – открытее. Они рассказывают о семьях, просят помочь связаться с передачей «Человек и закон», хватают за руку оператора и тянут его в отряды, чтобы показать, как оформили стенд, какие декорации ко дню открытых дверей приготовили, шепчут мне про несправедливости жизни. Я все делю на 16 и прощаюсь.
По территории я хожу совершенно спокойно, за мной след в след не несется свита встревоженных уфсиновцев, и спину не сверлят сексуально-озабоченные взгляды.
У моего оператора, кстати, была обратная реакция. После первого посещения женской колонии он очумело вырвался за пределы КПП и долго не мог накуриться, отдышаться и вообще прийти в себя.
Недоуменному водителю, который ожидал нас у машины, он бросил лаконичное объяснение:
– Там бабы! Очень много! И все смотрят голодными глазами!
– Что ты врешь-то! – возмутилась я. – не было такого, какие еще голодные глаза?…
– Ты не мужик, тебе не понять, — хмыкнул он.
– Зато ты теперь поймешь, каково мне было на мужской зоне, – парирую я, и залезаю в машину.
Варя ШЛЕНСКАЯ
Все персонажи реально существуют, имена изменены.
Использованы фото из реальной калужской колонии из этого фоторепортажа. Люди на фотографиях не имеют НИКАКОГО отношения к персонажам этой истории.