ради жизни над землей воздушный авианосец
«Ради жизни над землей». Воздушный авианосец
Несмотря на полностью отдернутые шторы, льющегося из окна тускловатого света явно недоставало, и человек в серой разношенной форме с полковничьими погонами включил настольную лампу, спрятанную внутри дурацкого цветастого абажура, расшитого стилизованными изображениями птеродактилей – наследства, полученного вместе с кабинетом и должностью от предыдущего начальника Патрульной Службы. Большого любителя, кстати говоря, пошлой роскоши и завсегдатая немногочисленных еще, слава Создателю, светских салонов Метрополии. Ибо, как всю свою долгую военную карьеру считал нынешний хозяин кабинета оберст Франц Раус, время расслабляться еще не наступило. И наступит нескоро, в таком-то враждебном окружении! Особенно в свете последних событий. Увы, бедняга Клаус этого не понимал, слишком часто щупая девочек в известном заведении фрау Попперт вместо исполнения служебных обязанностей. В результате чего и схлопотал пулю промеж глаз от рук Самого… Эту жуткую сцену Раус не забудет, наверное, никогда. В том числе и потому, что она была рассчитана оказать воздействие прежде всего именно на него как следующего главу Патрульной Службы, призванного исправить ошибки прежнего, не оправдавшего доверия. Ведь можно было того и по-тихому расстрелять где-нибудь в подвале Рейхсканцелярии либо вообще отправить растрясти жирок в рядах штурмовиков, однако Канцлеру обязательно требовался воспитательный эффект. Поэтому прямо во время бессвязной речи несчастного оберста Готлиба, пытавшегося оправдаться в допущенных промахах, Старик, не вставая даже из-за стола, будничным голосом произнес: «Как мне надоели твои вечные отговорки, Клаус!» и тут же выстрелил из своего древнего, но ухоженного и прекрасно функционирующего «Вальтера» точно в переносицу бедняге. И ведь не дрогнула морщинистая, с обвисшей кожей, рука, несмотря на почти девяностолетний возраст и кучу болячек, включая едва наметившийся Паркинсон! А потом Канцлер медленно повернул голову в сторону Франца и скрипучим голосом выразил надежду, что пребывание того на новом посту не завершится подобным же образом. После такого «напутствия» даже настолько заслуженный и много чего повидавший в своем боевом прошлом офицер, как Раус, чувствовал себя в новом кресле не особенно уютно…
Словно в ответ на мысли начальника Патрульной Службы раздался стук в дверь и из-за приоткрывшейся створки показалась голова секретаря:
– Герр оберст, к вам на доклад прибыл майор Мориц!
– Пригласите его, Адольф! Подайте нам чаю, и на сегодня свободны!
– Слушаюсь, герр оберст!
В кабинет тут же ворвался привычным стремительным шагом упомянутый Георг Мориц, не останавливаясь, вскинул руку в традиционном приветствии, привезенном, как и все остальные традиции, «оттуда». На этом формальная часть завершилась, так как Франц встал и крепко пожал жесткую ладонь своего давнишнего боевого товарища и «вечного» подчиненного. Так случилось, что, куда бы ни направляла изменчивая военная судьба способного офицера Рауса, там же оказывался и молодой Мориц. С некоторого момента – не без помощи самого Франца. Началось все, когда в разведвзвод молодого лейтенанта Рауса попал новый солдат, прямо после «учебки». Смышленый и исполнительный, с умными голубыми глазами истинного арийца, парень сразу, с первых же боевых операций, снискал расположение командира, и тот после истечения положенного срока рекомендовал его к отправке в офицерскую школу. И через год крайне рад был увидеть новоиспеченного лейтенанта в качестве командира одного из взводов в только что полученной под командование роте. Ну а дальше за собой вверх по карьерной лестнице Раус тянул Георга уже вполне сознательно. Когда Франц возглавил разведотдел Патрульной Службы, сразу же перетащил своего протеже на должность заместителя начальника подотдела Дальней разведки. После перехода Рауса на пост начальника офицерской Школы Мориц остался в разведке, но уже в качестве начальника подотдела. И возглавил ее всю, когда тупица Фогель бесславно сгинул на Восточном континенте. А вскоре и Франц сменил расстрелянного Готлиба, став начальником всей Патрульной Службы. И теперь два этих человека держали, по сути, всю Службу в своих руках. Серьезный прокол со стороны всегда старавшегося плотно заниматься кадровыми вопросами Канцлера. Стареет Рудольф, стареет…
Поприветствовав начальника, Георг без приглашения (какие формальности между старыми товарищами?) уселся за стол, закинув ногу на ногу. Майор явно выглядел уставшим, на переносице его четко проявилась характерная морщинка, придававшая Морицу несерьезный вид простецкого рубахи-парня. И только близкие знакомые знали, что эта обманчивая внешность скрывала под собой жестокого, всегда максимально собранного и деловитого бойца. Лениво протянув руку, гость сгреб со стола пару лежавших там фотографий:
Ради жизни над землей воздушный авианосец
«Ради жизни над землей». Воздушный авианосец
Несмотря на полностью отдернутые шторы, льющегося из окна тускловатого света явно недоставало, и человек в серой разношенной форме с полковничьими погонами включил настольную лампу, спрятанную внутри дурацкого цветастого абажура, расшитого стилизованными изображениями птеродактилей – наследства, полученного вместе с кабинетом и должностью от предыдущего начальника Патрульной Службы. Большого любителя, кстати говоря, пошлой роскоши и завсегдатая немногочисленных еще, слава Создателю, светских салонов Метрополии. Ибо, как всю свою долгую военную карьеру считал нынешний хозяин кабинета оберст Франц Раус, время расслабляться еще не наступило. И наступит нескоро, в таком-то враждебном окружении! Особенно в свете последних событий. Увы, бедняга Клаус этого не понимал, слишком часто щупая девочек в известном заведении фрау Попперт вместо исполнения служебных обязанностей. В результате чего и схлопотал пулю промеж глаз от рук Самого… Эту жуткую сцену Раус не забудет, наверное, никогда. В том числе и потому, что она была рассчитана оказать воздействие прежде всего именно на него как следующего главу Патрульной Службы, призванного исправить ошибки прежнего, не оправдавшего доверия. Ведь можно было того и по-тихому расстрелять где-нибудь в подвале Рейхсканцелярии либо вообще отправить растрясти жирок в рядах штурмовиков, однако Канцлеру обязательно требовался воспитательный эффект. Поэтому прямо во время бессвязной речи несчастного оберста Готлиба, пытавшегося оправдаться в допущенных промахах, Старик, не вставая даже из-за стола, будничным голосом произнес: «Как мне надоели твои вечные отговорки, Клаус!» и тут же выстрелил из своего древнего, но ухоженного и прекрасно функционирующего «Вальтера» точно в переносицу бедняге. И ведь не дрогнула морщинистая, с обвисшей кожей, рука, несмотря на почти девяностолетний возраст и кучу болячек, включая едва наметившийся Паркинсон! А потом Канцлер медленно повернул голову в сторону Франца и скрипучим голосом выразил надежду, что пребывание того на новом посту не завершится подобным же образом. После такого «напутствия» даже настолько заслуженный и много чего повидавший в своем боевом прошлом офицер, как Раус, чувствовал себя в новом кресле не особенно уютно…
Словно в ответ на мысли начальника Патрульной Службы раздался стук в дверь и из-за приоткрывшейся створки показалась голова секретаря:
– Герр оберст, к вам на доклад прибыл майор Мориц!
– Пригласите его, Адольф! Подайте нам чаю, и на сегодня свободны!
– Слушаюсь, герр оберст!
В кабинет тут же ворвался привычным стремительным шагом упомянутый Георг Мориц, не останавливаясь, вскинул руку в традиционном приветствии, привезенном, как и все остальные традиции, «оттуда». На этом формальная часть завершилась, так как Франц встал и крепко пожал жесткую ладонь своего давнишнего боевого товарища и «вечного» подчиненного. Так случилось, что, куда бы ни направляла изменчивая военная судьба способного офицера Рауса, там же оказывался и молодой Мориц. С некоторого момента – не без помощи самого Франца. Началось все, когда в разведвзвод молодого лейтенанта Рауса попал новый солдат, прямо после «учебки». Смышленый и исполнительный, с умными голубыми глазами истинного арийца, парень сразу, с первых же боевых операций, снискал расположение командира, и тот после истечения положенного срока рекомендовал его к отправке в офицерскую школу. И через год крайне рад был увидеть новоиспеченного лейтенанта в качестве командира одного из взводов в только что полученной под командование роте. Ну а дальше за собой вверх по карьерной лестнице Раус тянул Георга уже вполне сознательно. Когда Франц возглавил разведотдел Патрульной Службы, сразу же перетащил своего протеже на должность заместителя начальника подотдела Дальней разведки. После перехода Рауса на пост начальника офицерской Школы Мориц остался в разведке, но уже в качестве начальника подотдела. И возглавил ее всю, когда тупица Фогель бесславно сгинул на Восточном континенте. А вскоре и Франц сменил расстрелянного Готлиба, став начальником всей Патрульной Службы. И теперь два этих человека держали, по сути, всю Службу в своих руках. Серьезный прокол со стороны всегда старавшегося плотно заниматься кадровыми вопросами Канцлера. Стареет Рудольф, стареет…
Поприветствовав начальника, Георг без приглашения (какие формальности между старыми товарищами?) уселся за стол, закинув ногу на ногу. Майор явно выглядел уставшим, на переносице его четко проявилась характерная морщинка, придававшая Морицу несерьезный вид простецкого рубахи-парня. И только близкие знакомые знали, что эта обманчивая внешность скрывала под собой жестокого, всегда максимально собранного и деловитого бойца. Лениво протянув руку, гость сгреб со стола пару лежавших там фотографий:
– Все любуешься на фронт работ, предстоящих нашему общему другу? – широко и искренне улыбнулся майор, как будто действительно считал главу Управления Работ Фердинанда Ланга, ответственного, в числе прочих обязанностей, за восстановление заводов и инфраструктуры, своим хорошим другом. На самом же деле они с оберстом Раусом ненавидели туповатого, но крайне исполнительного и работоспособного «строителя» всеми фибрами своей истинно «патрульной» души. И как руководителя конкурирующей по многим пунктам конторы, и главное – как все более явно вырисовывающегося преемника смертельно больного Канцлера. Если давнишний противник по подковерным играм в коридорах Имперской канцелярии займет все же высшую должность Метрополии, то на карьере старых товарищей можно будет сразу поставить жирный, как мясо домашней бегемотосвиньи, крест. И очень повезет, если только на карьере…
– Да уж, будет ему где развернуться! – Франц охотно поддержал тему, ставшую любимой в последнее время в приватных разговорах старых друзей. – Сколько очков в глазах Старика заработает! Если, конечно, найдет достаточно рабочей силы…
«Ради жизни над землей». Воздушный авианосец
Гитлер не зря величал свою Империю Смерти «тысячелетним Рейхом» – даже подыхая, нацизм дал метастазы за гранью нашей реальности. Сталин одолел «коричневую чуму» лишь на Земле – в соседнем Антимире война против гитлеровской нечисти продолжается!
Крылатые бойцы-«ангелы» против фашистских штурмовиков! Воздушные авианосцы Союзников против цеппелинов, меченных свастикой! «Попаданец» из нашего времени готов пожертвовать собой не только «ради жизни на Земле», но и во имя спасения иных миров!
Несмотря на полностью отдернутые шторы, льющегося из окна тускловатого света явно недоставало, и человек в серой разношенной форме с полковничьими погонами включил настольную лампу, спрятанную внутри дурацкого цветастого абажура, расшитого стилизованными изображениями птеродактилей – наследства, полученного вместе с кабинетом и должностью от предыдущего начальника Патрульной Службы. Большого любителя, кстати говоря, пошлой роскоши и завсегдатая немногочисленных еще, слава Создателю, светских салонов Метрополии. Ибо, как всю свою долгую военную карьеру считал нынешний хозяин кабинета оберст Франц Раус, время расслабляться еще не наступило. И наступит нескоро, в таком-то враждебном окружении! Особенно в свете последних событий. Увы, бедняга Клаус этого не понимал, слишком часто щупая девочек в известном заведении фрау Попперт вместо исполнения служебных обязанностей. В результате чего и схлопотал пулю промеж глаз от рук Самого… Эту жуткую сцену Раус не забудет, наверное, никогда. В том числе и потому, что она была рассчитана оказать воздействие прежде всего именно на него как следующего главу Патрульной Службы, призванного исправить ошибки прежнего, не оправдавшего доверия. Ведь можно было того и по-тихому расстрелять где-нибудь в подвале Рейхсканцелярии либо вообще отправить растрясти жирок в рядах штурмовиков, однако Канцлеру обязательно требовался воспитательный эффект. Поэтому прямо во время бессвязной речи несчастного оберста Готлиба, пытавшегося оправдаться в допущенных промахах, Старик, не вставая даже из-за стола, будничным голосом произнес: «Как мне надоели твои вечные отговорки, Клаус!» и тут же выстрелил из своего древнего, но ухоженного и прекрасно функционирующего «Вальтера» точно в переносицу бедняге. И ведь не дрогнула морщинистая, с обвисшей кожей, рука, несмотря на почти девяностолетний возраст и кучу болячек, включая едва наметившийся Паркинсон! А потом Канцлер медленно повернул голову в сторону Франца и скрипучим голосом выразил надежду, что пребывание того на новом посту не завершится подобным же образом. После такого «напутствия» даже настолько заслуженный и много чего повидавший в своем боевом прошлом офицер, как Раус, чувствовал себя в новом кресле не особенно уютно…
Ради жизни над землей воздушный авианосец
«Ради жизни над землей». Воздушный авианосец
Несмотря на полностью отдернутые шторы, льющегося из окна тускловатого света явно недоставало, и человек в серой разношенной форме с полковничьими погонами включил настольную лампу, спрятанную внутри дурацкого цветастого абажура, расшитого стилизованными изображениями птеродактилей – наследства, полученного вместе с кабинетом и должностью от предыдущего начальника Патрульной Службы. Большого любителя, кстати говоря, пошлой роскоши и завсегдатая немногочисленных еще, слава Создателю, светских салонов Метрополии. Ибо, как всю свою долгую военную карьеру считал нынешний хозяин кабинета оберст Франц Раус, время расслабляться еще не наступило. И наступит нескоро, в таком-то враждебном окружении! Особенно в свете последних событий. Увы, бедняга Клаус этого не понимал, слишком часто щупая девочек в известном заведении фрау Попперт вместо исполнения служебных обязанностей. В результате чего и схлопотал пулю промеж глаз от рук Самого… Эту жуткую сцену Раус не забудет, наверное, никогда. В том числе и потому, что она была рассчитана оказать воздействие прежде всего именно на него как следующего главу Патрульной Службы, призванного исправить ошибки прежнего, не оправдавшего доверия. Ведь можно было того и по-тихому расстрелять где-нибудь в подвале Рейхсканцелярии либо вообще отправить растрясти жирок в рядах штурмовиков, однако Канцлеру обязательно требовался воспитательный эффект. Поэтому прямо во время бессвязной речи несчастного оберста Готлиба, пытавшегося оправдаться в допущенных промахах, Старик, не вставая даже из-за стола, будничным голосом произнес: «Как мне надоели твои вечные отговорки, Клаус!» и тут же выстрелил из своего древнего, но ухоженного и прекрасно функционирующего «Вальтера» точно в переносицу бедняге. И ведь не дрогнула морщинистая, с обвисшей кожей, рука, несмотря на почти девяностолетний возраст и кучу болячек, включая едва наметившийся Паркинсон! А потом Канцлер медленно повернул голову в сторону Франца и скрипучим голосом выразил надежду, что пребывание того на новом посту не завершится подобным же образом. После такого «напутствия» даже настолько заслуженный и много чего повидавший в своем боевом прошлом офицер, как Раус, чувствовал себя в новом кресле не особенно уютно…
Словно в ответ на мысли начальника Патрульной Службы раздался стук в дверь и из-за приоткрывшейся створки показалась голова секретаря:
– Герр оберст, к вам на доклад прибыл майор Мориц!
– Пригласите его, Адольф! Подайте нам чаю, и на сегодня свободны!
– Слушаюсь, герр оберст!
В кабинет тут же ворвался привычным стремительным шагом упомянутый Георг Мориц, не останавливаясь, вскинул руку в традиционном приветствии, привезенном, как и все остальные традиции, «оттуда». На этом формальная часть завершилась, так как Франц встал и крепко пожал жесткую ладонь своего давнишнего боевого товарища и «вечного» подчиненного. Так случилось, что, куда бы ни направляла изменчивая военная судьба способного офицера Рауса, там же оказывался и молодой Мориц. С некоторого момента – не без помощи самого Франца. Началось все, когда в разведвзвод молодого лейтенанта Рауса попал новый солдат, прямо после «учебки». Смышленый и исполнительный, с умными голубыми глазами истинного арийца, парень сразу, с первых же боевых операций, снискал расположение командира, и тот после истечения положенного срока рекомендовал его к отправке в офицерскую школу. И через год крайне рад был увидеть новоиспеченного лейтенанта в качестве командира одного из взводов в только что полученной под командование роте. Ну а дальше за собой вверх по карьерной лестнице Раус тянул Георга уже вполне сознательно. Когда Франц возглавил разведотдел Патрульной Службы, сразу же перетащил своего протеже на должность заместителя начальника подотдела Дальней разведки. После перехода Рауса на пост начальника офицерской Школы Мориц остался в разведке, но уже в качестве начальника подотдела. И возглавил ее всю, когда тупица Фогель бесславно сгинул на Восточном континенте. А вскоре и Франц сменил расстрелянного Готлиба, став начальником всей Патрульной Службы. И теперь два этих человека держали, по сути, всю Службу в своих руках. Серьезный прокол со стороны всегда старавшегося плотно заниматься кадровыми вопросами Канцлера. Стареет Рудольф, стареет…
Поприветствовав начальника, Георг без приглашения (какие формальности между старыми товарищами?) уселся за стол, закинув ногу на ногу. Майор явно выглядел уставшим, на переносице его четко проявилась характерная морщинка, придававшая Морицу несерьезный вид простецкого рубахи-парня. И только близкие знакомые знали, что эта обманчивая внешность скрывала под собой жестокого, всегда максимально собранного и деловитого бойца. Лениво протянув руку, гость сгреб со стола пару лежавших там фотографий:
– Все любуешься на фронт работ, предстоящих нашему общему другу? – широко и искренне улыбнулся майор, как будто действительно считал главу Управления Работ Фердинанда Ланга, ответственного, в числе прочих обязанностей, за восстановление заводов и инфраструктуры, своим хорошим другом. На самом же деле они с оберстом Раусом ненавидели туповатого, но крайне исполнительного и работоспособного «строителя» всеми фибрами своей истинно «патрульной» души. И как руководителя конкурирующей по многим пунктам конторы, и главное – как все более явно вырисовывающегося преемника смертельно больного Канцлера. Если давнишний противник по подковерным играм в коридорах Имперской канцелярии займет все же высшую должность Метрополии, то на карьере старых товарищей можно будет сразу поставить жирный, как мясо домашней бегемотосвиньи, крест. И очень повезет, если только на карьере…
– Да уж, будет ему где развернуться! – Франц охотно поддержал тему, ставшую любимой в последнее время в приватных разговорах старых друзей. – Сколько очков в глазах Старика заработает! Если, конечно, найдет достаточно рабочей силы…
Ради жизни над землей воздушный авианосец
«Ради жизни над землей». Воздушный авианосец
Несмотря на полностью отдернутые шторы, льющегося из окна тускловатого света явно недоставало, и человек в серой разношенной форме с полковничьими погонами включил настольную лампу, спрятанную внутри дурацкого цветастого абажура, расшитого стилизованными изображениями птеродактилей — наследства, полученного вместе с кабинетом и должностью от предыдущего начальника Патрульной Службы. Большого любителя, кстати говоря, пошлой роскоши и завсегдатая немногочисленных еще, слава Создателю, светских салонов Метрополии. Ибо, как всю свою долгую военную карьеру считал нынешний хозяин кабинета оберст Франц Раус, время расслабляться еще не наступило. И наступит нескоро, в таком-то враждебном окружении! Особенно в свете последних событий. Увы, бедняга Клаус этого не понимал, слишком часто щупая девочек в известном заведении фрау Попперт вместо исполнения служебных обязанностей. В результате чего и схлопотал пулю промеж глаз от рук Самого… Эту жуткую сцену Раус не забудет, наверное, никогда. В том числе и потому, что она была рассчитана оказать воздействие прежде всего именно на него как следующего главу Патрульной Службы, призванного исправить ошибки прежнего, не оправдавшего доверия. Ведь можно было того и по-тихому расстрелять где-нибудь в подвале Рейхсканцелярии либо вообще отправить растрясти жирок в рядах штурмовиков, однако Канцлеру обязательно требовался воспитательный эффект. Поэтому прямо во время бессвязной речи несчастного оберста Готлиба, пытавшегося оправдаться в допущенных промахах, Старик, не вставая даже из-за стола, будничным голосом произнес «Как мне надоели твои вечные отговорки, Клаус!» и тут же выстрелил из своего древнего, но ухоженного и прекрасно функционирующего «Вальтера» точно в переносицу бедняге. И ведь не дрогнула морщинистая, с обвисшей кожей, рука, несмотря на почти девяностолетний возраст и кучу болячек, включая едва наметившийся Паркинсон! А потом Канцлер медленно повернул голову в сторону Франца и скрипучим голосом выразил надежду, что пребывание того на новом посту не завершится подобным же образом. После такого «напутствия» даже настолько заслуженный и много чего повидавший в своем боевом прошлом офицер, как Раус, чувствовал себя в новом кресле не особенно уютно…
Словно в ответ на мысли начальника Патрульной Службы раздался стук в дверь и из-за приоткрывшейся створки показалась голова секретаря:
— Герр оберст, к вам на доклад прибыл майор Мориц!
— Пригласите его, Адольф! Подайте нам чаю, и на сегодня свободны!
— Слушаюсь, герр оберст!
В кабинет тут же ворвался привычным стремительным шагом упомянутый Георг Мориц, не останавливаясь, вскинул руку в традиционном приветствии, привезенном, как и все остальные традиции, «оттуда». На этом формальная часть завершилась, так как Франц встал и крепко пожал жесткую ладонь своего давнишнего боевого товарища и «вечного» подчиненного. Так случилось, что, куда бы ни направляла изменчивая военная судьба способного офицера Рауса, там же оказывался и молодой Мориц. С некоторого момента — не без помощи самого Франца. Началось все, когда в разведвзвод молодого лейтенанта Рауса попал новый солдат, прямо после «учебки». Смышленый и исполнительный, с умными голубыми глазами истинного арийца, парень сразу, с первых же боевых операций, снискал расположение командира, и тот после истечения положенного срока рекомендовал его к отправке в офицерскую школу. И через год крайне рад был увидеть новоиспеченного лейтенанта в качестве командира одного из взводов в только что полученной под командование роте. Ну а дальше за собой вверх по карьерной лестнице Раус тянул Георга уже вполне сознательно. Когда Франц возглавил разведотдел Патрульной Службы, сразу же перетащил своего протеже на должность заместителя начальника подотдела Дальней разведки. После перехода Рауса на пост начальника офицерской Школы Мориц остался в разведке, но уже в качестве начальника подотдела. И возглавил ее всю, когда тупица Фогель бесславно сгинул на Восточном континенте. А вскоре и Франц сменил расстрелянного Готлиба, став начальником всей Патрульной Службы. И теперь два этих человека держали, по сути, всю Службу в своих руках. Серьезный прокол со стороны всегда старавшегося плотно заниматься кадровыми вопросами Канцлера. Стареет Рудольф, стареет…
Поприветствовав начальника, Георг без приглашения (какие формальности между старыми товарищами?) уселся за стол, закинув ногу на ногу. Майор явно выглядел уставшим, на переносице его четко проявилась характерная морщинка, придававшая Морицу несерьезный вид простецкого рубахи-парня. И только близкие знакомые знали, что эта обманчивая внешность скрывала под собой жестокого, всегда максимально собранного и деловитого бойца. Лениво протянув руку, гость сгреб со стола пару лежавших там фотографий:
— Все любуешься на фронт работ, предстоящих нашему общему другу? — широко и искренне улыбнулся майор, как будто действительно считал главу Управления Работ Фердинанда Ланга, ответственного, в числе прочих обязанностей, за восстановление заводов и инфраструктуры, своим хорошим другом. На самом же деле они с оберстом Раусом ненавидели туповатого, но крайне исполнительного и работоспособного «строителя» всеми фибрами своей истинно «патрульной» души. И как руководителя конкурирующей по многим пунктам конторы, и главное — как все более явно вырисовывающегося преемника смертельно больного Канцлера. Если давнишний противник по подковерным играм в коридорах Имперской канцелярии займет все же высшую должность Метрополии, то на карьере старых товарищей можно будет сразу поставить жирный, как мясо домашней бегемотосвиньи, крест. И очень повезет, если только на карьере…
— Да уж, будет ему где развернуться! — Франц охотно поддержал тему, ставшую любимой в последнее время в приватных разговорах старых друзей. — Сколько очков в глазах Старика заработает! Если, конечно, найдет достаточно рабочей силы…