Прежде чем прочесть какое либо произведение в интернете или на дискете

Прежде чем прочесть какое либо произведение в интернете или на дискете

Обсуждаем вариант с текстом И. Фоняков «Про интеллигентность»

Кажется, на глазах размываются понятия воспитанности, порядочности, душевного благородства – всего, что мы привыкли связывать со словами «интеллигент» и «интеллигентность».

Один бравый критик как-то признавался в печати: прежде чем прочесть какое-либо произведение в интернете или на дискете, он проверяет с помощью компьютера, присутствует ли там ненормативная лексика. Если нет – читать ни за что не будет: розовая водичка! Такой вот крутой представитель творческой интеллигенции. Надо ли говорить, что он сегодня не одинок? Под натиском лексики, которую называют еще «обсценной», падает один редут за другим. Слова, которые вчера еще казались запретными, проникают в произведения самых почтенных писателей.

С одной стороны, интеллигенция – это социальный слой или, как еще недавно говорилось, прослойка, возникающая в определенных обстоятельствах. И тогда все сказанное верно. С другой – те же слова несут в себе этическую и, я бы сказал, эстетическую оценку. Допустим, интеллигенция (в виде «протоинтеллигенции») действительно появилась у нас в ХV–ХVI веках. Но еще в ХII столетии появилось «Слово о полку Игореве»! Был ли его автор – гениальный художник слова, человек высоких и благородных помыслов – интеллигентом? Были ли интеллигентами его читатели – ведь не для себя же одного сочинял он свою поэму! А строители киевского Софийского собора и его новгородского тезки? А митрополит Иларион – автор «Слова о законе и благодати» (ХI век)? А Нестор и прочие монахи-летописцы.

Источник

Реальный ЕГЭ 2016

Кажется, на глазах размываются понятия воспитанности, порядочности, душевного благородства – всего, что мы привыкли связывать со словами «интеллигент» и «интеллигентность». Один бравый критик как-то признавался в печати: прежде чем прочесть какое-либо произведение в интернете или на дискете, он проверяет с помощью компьютера, присутствует ли там ненормативная лексика. Если нет – читать ни за что не будет: розовая водичка!

Любое понятие и термин со временем «тускнеет» и неотвратимо видоизменяется, и, если не исчезает полностью, то в любом случае теряет первоначально заложенные нравственные и идеологические составляющие. К сожалению, избежать этого невозможно, однако за некоторые понятия, ключевые и основополагающие, становится особенно тревожно. В своем тексте И. Фоняков поднимает актуальную проблему интеллигентности.

На эту тему рассуждали и спорили многие публицисты, филологи и ученые. И. Фоняков обращает наше внимание на то, что понятия, из которых состоит сам термин «интеллигенция», такие как «воспитанность», «порядочность», «душевное благородство», размываются и теряют свою значимость, а вместе с тем теряет свой смысл и значение и само слово «интеллигент». Писатель приводит в пример типичного представителя современной «творческой интеллигенции», который со всей серьезностью считал произведения, в которых не используется обсценная лексика, «розовой водичкой», тем самым выражая своё уверенное одобрение обилию в русской литературе мата и других слов, которые вчера еще считались недопустимыми и запретными. На контрасте с этим «интеллигентом» И. Фоняков также приводит в пример таких великих личностей, как автор «Слова о полку Игореве», митрополит Иларион, Нестор и прочие монахи-летописцы, чей вклад в историю, безусловно, незаменим, и делает акцент на том, что и этих личностей, и тех, кто является, исходя из термина, «представителем социальной прослойки, возникшей в определенных обстоятельствах» также принято считать «русской интеллигенцией», что в корне неправильно.

Я согласна с точкой зрения И. Фонякова и тоже считаю, что интеллигенция – это не просто социальная прослойка или толпа людей, считающих себя «знающими» и «образованными». Интеллигенты в полном значении этого слова – это личности, свободные от всего, что противоречит их убеждениям, но в то же время их целью может служить лишь вклад в будущее своей страны и её всестороннее развитие, а ориентирами истинных «русских интеллигентов» могут являться лишь совесть и нравственность.

В романе Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго» описывается нелегкая судьба истинного интеллигента, столкнувшегося с такой бесчеловечной и антигуманной стихией, как война. Главный герой отчаянно пытался проявить себя и в качестве врача, и в качестве поэта, однако, столкнувшись с реальным миром, он понял, что выгоднее «быть как все» и довольствоваться обывательскими ценностями и радостями. Юрий Живаго на протяжении всего произведения сталкивается с моральными и нравственными противоречиями – настолько чужд ему оказался реальный мир, полный убийств, лицемерия, лжи и пороков, однако сам герой, будучи человеком нравственно чистым, думающим, настоящим русским интеллигентом, так и не смог погрузиться в эту атмосферу и перенять на себя привычки и свойства всего того, что его окружало, и ему оставалось лишь довольствоваться собственным творчеством и глубоким одиночеством, тая в глубине души надежду на счастливое будущее.

В заключение хотелось бы еще раз отметить, что проблема русской интеллигенции заключается в первую очередь в «размазывании» ключевых понятий и неправильной интерпретации термина. Из века в век разные политические и культурные деятели выражают различное отношение к этой «социальной прослойке», однако ничье мнение никаким образом не должно и не может влиять на истолкование самого термина «интеллигент».

Источник

Был ли интеллигентом автор «Cлова о полку Игореве»?

Помнится, в студенческие наши годы на филфаке Ленинградского университета чествовали известного, уважаемого профессора. Федор Абрамов, тогда еще не знаменитый писатель, а доцент кафедры советской литературы, начал свою речь так: «Лучшее, что создал наш народ, – это его интеллигенция…» Тогда, с непривычки, это прозвучало как откровение. Дерзкое, чуть ли не революционное. Долгими десятилетиями хвалить интеллигенцию было не принято. Ей снисходительно отводилось второстепенная роль – чего-то вроде обслуги по отношению к «главным действующим силам» общества.

Давно это было, в пятидесятых, на заре той «оттепели», которую называют хрущевской. К чему же мы пришли теперь?

Вот несколько разрозненных эпизодов. Один бравый критик как-то признавался в печати: прежде чем прочесть какое-либо произведение в интернете или на дискете, он проверяет с помощью компьютера, присутствует ли там ненормативная лексика. Если нет – читать ни за что не будет: розовая водичка! Такой вот крутой представитель творческой интеллигенции. Надо ли говорить, что он сегодня не одинок? Под натиском лексики, которую называют еще «обсценной», падает один редут за другим. Слова, которые вчера еще казались запретными, проникают в произведения самых почтенных писателей. А уж то словечко, которым однажды Ленин раздраженно обозвал интеллигенцию, можно и в телевизоре услышать. Один питерский литератор вынес его на обложку собственной книжки. Ленину нельзя – простить ему не можем. А нам все можно. Конечно, смешно было бы сводить весь разговор об интеллигенции и интеллигентности к одной только этой проблеме. Коснемся другого. Модный театральный режиссер в газетном интервью, рассуждая о предыдущем периоде нашей истории, чохом называет живших тогда людей, этих несчастных homo soveticus, недочеловеками. Использование фашистской терминологии его, очевидно, не смущает. И представляется вполне совместимым с интеллигентской утонченностью и демократической репутацией.

Боюсь, что тревожащие процессы происходят не только у нас. Чуть ли не с петровских времен считалось: образцом истинной культуры является для нас просвещенная Европа. «Европейски образованный человек», «настоящий европей-ский интеллигент» – эти слова звучали для нас, грешных, как высокая похвала. Но вот европеец, влюбленный, по его словам, в Россию и действительно в совершенстве овладевший русским языком, выпускает книгу. Полезную, в общем, книгу о деятельности его соотечественников в невской столице в разные периоды ее истории. Все бы ничего, но вот период, охватывающий, по существу, всю жизнь нашего поколения, характеризуется одной фразой: «Уныние, ямы на асфальте, грязь, люди с опущенными лицами, отсутствие человеческого интереса к судьбе города – это замечали все посетившие Ленинград независимо от года и десятилетия…» Это, значит, мы в унынии и в грязи, с опущенными лицами праздновали День Победы, учились в университетах, ухаживали за девушками, работали, растили детей? Слов нет, у нас большие претензии к ушедшей эпохе. Тем более острые, что это претензии изнутри, а не со стороны. Но зачем же устраивать целым поколениям высокомерную «вселенскую смазь»? Так и хочется поблагодарить заморского гостя за урок подлинно европейской корректности и такта. И вместе с тем прислушаться к Георгию Кнабе, озаглавившему свою статью лаконично и тревожно: «Что-то кончилось». Если не кончилось, то, видимо, кончается. Кажется, на глазах размываются понятия воспитанности, порядочности, душевного благородства – всего, что мы привыкли связывать со словами «интеллигент» и «интеллигентность».

При этом Георгий Кнабе – ученый, академик Академии гуманитарных исследований, и горестными замечаниями о падении нравов он, естественно, не ограничивается. Он рассматривает «феномен интеллигенции» в историческом аспекте, вводит понятие «протоинтеллигенция», появление которой у нас на Руси относит к ХV–ХVI вв., когда возникла сложная задача «освоения западноевропейского культурного опыта» и вместе с тем отрицания его, утверждения национального начала на основе православия. Протоинтеллигенция, а вслед за ней и настоящая русская интеллигенция, воспитанная в духе служения народу и государству (с одновременным противостоянием пос-леднему!), свою историческую миссию выполнила, и ныне, когда понятия «народ» и «государство» решительно изменились, само существование интеллигенции становится «избыточным», превращается постепенно в иллюзию, видимость. Отсюда и утрата нравственных ориентиров, в том числе и таких, как бескорыстие, как предпочтение духовных ценностей материальным. Отсюда и упрек, бросаемый детьми-прагматиками идеалистам-родителям: если вы такие умные, почему вы такие бедные?

Все очень убедительно. Все очень логично. Выходит, и впрямь пора интеллигенции сойти с исторической сцены. Как сошли с нее рабы и рабовладельцы, феодалы и крепостные крестьяне. Но беда (или, наоборот, счастье) в том, что с понятиями «интеллигенция», «интеллигент-ность» у нас большая путаница. С одной стороны, интеллигенция – это социальный слой или, как еще недавно говорилось, прослойка, возникающая в определенных обстоятельствах. И тогда все сказанное верно. С другой – те же слова несут в себе этическую и, я бы сказал, эстетическую оценку. Допустим, интеллигенция (в виде «протоинтеллигенции») действительно появилась у нас в ХV–ХVI веках. Но еще в ХII столетии появилось «Слово о полку Игореве»! Был ли его автор – гениальный художник слова, человек высоких и благородных помыслов – интеллигентом? Были ли интеллигентами его читатели – ведь не для себя же одного сочинял он свою поэму! А строители киевского Софийского собора и его новгородского тезки? А митрополит Иларион – автор «Слова о законе и благодати» (ХI век)? А Нестор и прочие монахи-летописцы.

Так что интеллигенция преходяща лишь в узко-социологическом значении этого слова. В широком же смысле она вечна. Она была всегда. И всегда будет.

Другое дело, что разговор о гипотетических «похоронах» интеллигенции возник не случайно. Потрясения послед-них десятилетий привели ее к ощутимому кризису, хотя эти потрясения сама же интеллигенция и готовила, во всяком случае обеспечивала идеологически, причем вдохновенно и талантливо. При этом двойственность ее отношения к существующему порядку вещей, к властям предержащим обнаруживалась ярко и отчетливо. Мало кто сделал, к примеру, для укрепления имперского могущества Советского Союза столько, сколько физики-ядерщики, – и, однако ж, именно в их высокоинтеллектуальной среде всегда пользовалось вниманием и покровительством все наиболее острое, смелое, оппозиционное в искусстве и литературе. А сбылись самые дерзкие мечты, рухнула империя – и интеллигенция растерялась: не стало «любимого врага», с чем и за что теперь бороться, во имя чего проявлять бескорыстие, принципиальность и отвагу? Начались нервные метания. Не говорю о внезапной, чуть ли не тотальной религиозности, всегда сопутствующей смутным временам, – это тема деликатная. Но как быть, к примеру, со столь внезапным и тоже чуть ли не религиозным в какой-то момент поклонением Борису Ельцину? Помню интеллигентную толпу на Пушкинской площади в Москве, неистово скандирующую: «Перестройке грош цена без Бориса Ельцина!» Увлечение как нахлынуло, так и схлынуло вскоре, но ведь был случай, когда в одной интеллигентной семье мне чуть ли не от дома отказали за недостаток должного энтузиазма!

Интеллигенцию, наверное, можно сегодня упрекнуть еще во многом: и в модном, псевдоинтеллектуальном снобизме некоторых ее представителей, и в излишнем порой самолюбовании, преувеличении своей исторической роли и в том, что, с успехом выполнив «разрушительную» функцию, интеллигенция, в том числе и творческая, ничего не смогла предложить взамен, никакой «мысли плодовитой». Настойчивые призывы выработать, наконец, какую ни на есть «национальную идею» остались втуне. Но ведь и то сказать: попробуй вынь да положь на стол национальную идею! Будем благодарны за то, что не прекращается, вопреки всем трудностям, повседневная кропотливая культурная работа. Тем печальным и тревожным примерам, которые я привел в начале своих размышлений, можно противопоставить, скажем, встречу в прошлом году с участниками юношеской пушкинской конференции, регулярно устраиваемой в нашем городе музеем великого поэта. Ребята пришли со своими учителями, читали доклады и сообщения, поражавшие своей отнюдь не детской глубиной и серьезностью. И едва ли не самую сильную команду привезла из глубинки, из далекой Тувы, учительница Ольга Зеленова. Вот ее и таких, как она, я и назвал бы сегодняшними подлинными интеллигентами.

И еще один обнадеживающий сюжет. Писатель Даниил Гранин сказал однажды на встрече с читателями: каждому времени нужны свои святые. Не пророки, не вожди, а именно святые, обладающие силой нравственного примера. Кого же назвал своим положительным героем двадцатый век, передавая эстафету веку двадцать первому? Не политика, не технократа, не дельца, не менеджера, а гуманитария. Гуманиста. Интеллигента до мозга костей – академика Дмитрия Сергеевича Лихачева. Именно на его фигуре скрестились лучи многих прожекторов. Не исключаю, что фигура ученого получилась при этом несколько идеализированной. Но и это показательно – кого именно идеализируют. Это ведь не по команде совершается, как бывало, а по глубокой исторической необходимости. Так что петь отходную интеллигенции, я считаю, действительно рано.

Источник

Синтаксический разбор предложения

Синтаксический раз­бор пред­ло­же­ния — это пол­ная харак­те­ри­сти­ка пред­ло­же­ния с ука­за­ни­ем цели выска­зы­ва­ния, инто­на­ции, коли­че­ства и типа грам­ма­ти­че­ских основ, раз­бор по чле­нам пред­ло­же­ния и пр., состав­ле­ние схемы.

Синтаксический разбор простого предложения

Одним из важ­ных при­зна­ков пред­ло­же­ния явля­ет­ся грам­ма­ти­че­ская осно­ва, в кото­рой сосре­до­то­чен смысл выска­зы­ва­ния. Предложение явля­ет­ся про­стым, если в нём содер­жит­ся одна грам­ма­ти­че­ская осно­ва. Она пред­став­ля­ет собой соче­та­ние под­ле­жа­ще­го и ска­зу­е­мо­го или содер­жит один глав­ный член (под­ле­жа­щее или ска­зу­е­мое).

Синтаксический раз­бор про­сто­го пред­ло­же­ния выпол­ня­ем поша­го­во в соот­вет­ствии со сле­ду­ю­щим алгоритмом:

Рассмотрим подроб­нее и объ­яс­ним все пунк­ты син­так­си­че­ско­го раз­бо­ра про­сто­го предложения.

Характеристика простого предложения

1. По цели выска­зы­ва­ния раз­ли­ча­ют предложения:

Повествовательное пред­ло­же­ние сооб­ща­ет о ком-то или о чём-то и про­из­но­сит­ся со спо­кой­ной интонацией.

На ули­це дует силь­ный ветер. Он быст­ро разо­гнал обла­ка на небе. Вскоре засве­ти­ло яркое солнце.

Вопросительное пред­ло­же­ние выра­жа­ет вопрос, на кото­рый нуж­но полу­чить ответ. С помо­щью вопро­си­тель­но­го пред­ло­же­ния гово­ря­щий хочет узнать о чём-то, полу­чить досто­вер­ную инфор­ма­цию. Вопросительное пред­ло­же­ние про­из­но­сит­ся с осо­бой инто­на­ци­ей, под­чер­ки­ва­ю­щей глав­ное сло­во в нём.

Побудительное пред­ло­же­ние содер­жит совет, при­каз, запрет, прось­бу, при­зыв к действию.

2. По эмо­ци­о­наль­ной окрас­ке, по силе выра­жен­но­го чув­ства пред­ло­же­ния делят на

Невосклицательные пред­ло­же­ния про­из­но­сят­ся без про­яв­ле­ния чувств со спо­кой­ной интонацией.

Дети с инте­ре­сом слу­ша­ют бабуш­ки­ну сказку.

Восклицательные пред­ло­же­ния выра­жа­ют опре­де­лён­ное чув­ство. Они про­из­но­сят­ся с осо­бой инто­на­ци­ей. В кон­це их ста­вит­ся вос­кли­ца­тель­ный знак.

3. Следующий шаг раз­бо­ра — опре­де­ле­ние грам­ма­ти­че­ской осно­вы. Если в пред­ло­же­нии выяв­ле­на одна грам­ма­ти­че­ская осно­ва, это про­стое пред­ло­же­ние. В слож­ном пред­ло­же­нии содер­жат­ся две и более грам­ма­ти­че­ских основ.

4. Если в пред­ло­же­нии нали­цо оба глав­ных чле­на пред­ло­же­ния, под­ле­жа­щее и ска­зу­е­мое, такое пред­ло­же­ние явля­ет­ся двусоставным.

Осеннее небо запла­ка­ло мел­ким дождем.

Если в пред­ло­же­нии выяв­лен один глав­ный член (под­ле­жа­щее или толь­ко ска­зу­е­мое), такое пред­ло­же­ние назы­ва­ет­ся одно­со­став­ным.

5. Определяем тип одно­со­став­но­го пред­ло­же­ния по тому, чем выра­жен его глав­ный член. Если это под­ле­жа­щее в фор­ме име­ни­тель­но­го паде­жа, то это назыв­ное пред­ло­же­ние.

Односоставные гла­голь­ные пред­ло­же­ния раз­ли­ча­ют по грам­ма­ти­че­ской фор­ме сказуемого:

7. Если в струк­ту­ре пред­ло­же­ния мож­но ука­зать все чле­ны, необ­хо­ди­мые для пони­ма­ния его смыс­ла, такое пред­ло­же­ние явля­ет­ся пол­ным. В непол­ных пред­ло­же­ни­ях отсут­ству­ет один или несколь­ко чле­нов, кото­рые под­ска­зы­ва­ет преды­ду­щий контекст.

Ты где сей­час нахо­дишь­ся? — Дома (Я сей­час нахо­жусь дома).

8. Осложнённым явля­ет­ся про­стое пред­ло­же­ние, если в нем имеются

Если этих эле­мен­тов нет в про­стом пред­ло­же­нии, то оха­рак­те­ри­зу­ем его как неосложнённое.

9. Далее при­сту­пим к раз­бо­ру по чле­нам пред­ло­же­ния, выявив под­ле­жа­щее и ска­зу­е­мое и вто­ро­сте­пен­ные чле­ны пред­ло­же­ния. Подчеркнем каж­дый из чле­нов пред­ло­же­ния соот­вет­ству­ю­щей линией:

Для нагляд­но­сти при­ве­дем при­ме­ры син­так­си­че­ско­го раз­бо­ра про­сто­го предложения.

Примеры синтаксического разбора простого предложения

После дождя над лесом повис­ла раз­но­цвет­ная радуга.

Повествовательное, невос­кли­ца­тель­ное, про­стое, дву­со­став­ное, рас­про­стра­нён­ное, пол­ное, неослож­нен­ное предложение.

Чтобы най­ти под­ле­жа­щее, к сло­ву с пред­мет­ным зна­че­ни­ем зада­дим вопрос что?

Радуга — это под­ле­жа­щее, выра­же­но суще­стви­тель­ным в име­ни­тель­ном паде­же ед. ч. жен­ско­го рода.

Радуга (что сде­ла­ла?) повис­ла. Это про­стое гла­голь­ное ска­зу­е­мое, кото­рое выра­же­но гла­го­лом изъ­яви­тель­но­го накло­не­ния про­шед­ше­го вре­ме­ни ед. ч. ж. р.

Радуга (какая?) раз­но­цвет­ная. Определение выра­же­но при­ла­га­тель­ным в фор­ме ед. ч. ж. р. име­ни­тель­но­го падежа.

Повисла (где?) над лесом. Обстоятельством места высту­па­ет суще­стви­тель­ное в фор­ме тво­ри­тель­но­го паде­жа ед. ч. муж­ско­го рода.

Повисла (когда?) после дождя. В роли обсто­я­тель­ства вре­ме­ни исполь­зу­ет­ся суще­стви­тель­ное в фор­ме роди­тель­но­го паде­жа ед. ч. муж­ско­го рода.

Каждый член пред­ло­же­ния обо­зна­чим, какой частью речи он выражен.

Побудительное, вос­кли­ца­тель­ное, про­стое, одно­со­став­ное, определённо-личное, рас­про­стра­нён­ное, пол­ное пред­ло­же­ние, ослож­нен­ное обращением.

Синтаксический разбор сложного предложения

Синтаксический раз­бор слож­но­го пред­ло­же­ния начи­на­ет­ся с общей харак­те­ри­сти­ки, как и про­сто­го пред­ло­же­ния. Выполним раз­бор в соот­вет­ствии с планом:

Выполним син­так­си­че­ский раз­бор слож­ных предложений.

Примеры синтаксического разбора сложного предложения

На тем­ном небе сверк­ну­ла яркая мол­ния, и раз­дал­ся оглу­ши­тель­ный гром.

Повествовательное, невос­кли­ца­тель­ное, слож­ное пред­ло­же­ние, состо­я­щее из двух грам­ма­ти­че­ских основ (мол­ния сверк­ну­ла, гром раз­дал­ся); союз­ное, соеди­ни­тель­ный союз «и», слож­но­со­чи­нен­ное.

Городская пло­щадь, на кото­рой шуме­ла ярмар­ка, была укра­ше­на шара­ми, фла­га­ми и ярки­ми транспарантами.

Повествовательное, невос­кли­ца­тель­ное, слож­ное пред­ло­же­ние, две грам­ма­ти­че­ские осно­вы (пло­щадь была укра­ше­на; ярмар­ка шуме­ла), союз­ная связь, союз­ное сло­во «на кото­рой» соеди­ня­ет глав­ное пред­ло­же­ние (Городская пло­щадь была укра­ше­на шара­ми, фла­га­ми и ярки­ми транс­па­ран­та­ми) с зави­си­мым (на кото­рой шуме­ла ярмар­ка), слож­но­под­чи­нен­ное пред­ло­же­ние с при­да­точ­ным определительным.

Девушка огор­чи­лась: она забы­ла вер­нуть подру­ге журнал.

Повествовательное, невос­кли­ца­тель­ное, слож­ное пред­ло­же­ние, две грам­ма­ти­че­ские осно­вы (девуш­ка огор­чи­лась; она забы­ла вер­нуть), бес­со­юз­ная связь, вто­рое про­стое пред­ло­же­ние выра­жа­ет при­чи­ну того, о чем идет речь в пер­вом пред­ло­же­нии; бес­со­юз­ное слож­ное предложение.

Источник

Синтаксический разбор предложения

Просто о синтаксическом разборе предложения

5. Охарактеризовать предложение по наличию главных членов предложения: двусоставное или односоставное, указать, какой главный член предложения, если оно односоставное (подлежащее или сказуемое).

6. Охарактеризовать по наличию второстепенных членов предложения: распространённое или нераспространённое.

7. Указать, осложнено ли чем-либо предложение (однородными членами, обращением, вводными словами) или не осложнено.

8. Подчеркнуть все члены предложения, указать части речи.

9. Составить схему предложения, указав грамматическую основу и осложнение, если оно есть.Если сложное:

5. Указать, какая связь в предложении: союзная или бессоюзная.

6. Указать, что является средством связи в предложении: интонация, сочинительные союзы или подчинительные союзы.

7. Сделать вывод, какое это предложение: бессоюзное (БСП), сложносочинённое (ССП) сложноподчинённое (СПП).

8. Разобрать каждую часть сложного предложения, как простое, начиная с пункта №5 соседнего столбца.

9. Подчеркнуть все члены предложения, указать части речи.

10. Составить схему предложения, указав грамматическую основу и осложнение, если оно есть.

Пример синтаксического разбора простого предложения

Устный разбор:

Предложение повествовательное, невосклицательное, простое, двусоставное, грамматическая основа: ученики и ученицы учатся, распространённое, осложнено однородными подлежащими.

Письменный:

Повествовательное, невосклицательное, простое, двусоставное, грамматическая основа ученики и ученицы учатся, распространенное, осложненное однородными подлежащими.

Пример разбора сложного предложения

Устный разбор:

Предложение повествовательное, невосклицательное, сложное, связь союзная, средство связи подчинительный союз потому что, сложноподчинённое предложение. Первое простое предложение: односоставное, с главным членом – сказуемым не задали, распространённое, не осложнено. Второе простое предложение: двусоставное, грамматическая основа мы с классом поехали, распространённое, не осложнено.

Письменный:

Повествовательное, невосклицательное, сложное, связь союзная, средство связи подчинительный союз потому что, СПП.

1-е ПП: односоставное, с главным членом – сказуемым не задали, распространенное, не осложнено.

2-е ПП: двусоставное, грамматическая основа – мы с классом поехали, распраненное, не осложнено.

Пример схемы (предложение, после него схема)

Другой вариант синтаксического разбора

Синтаксический разбор. Порядок при синтаксическом разборе.

В словосочетаниях:

В простом предложении:

Сказуемое

В предложении, имеющем однородные члены.

Если перед нами простое предложение, то при его разборе нужно отметить, что это за однородные члены предложения и каким образом связаны друг с другом. Либо посредством интонации, либо и интонации с союзами.

В предложениях с обособленными членами:

Если перед нами простое предложение, то при его разборе, нужно отметить, чем будет являться оборот. Далее, разбираем слова, которые входят в этот оборот по членам предложения.

В предложениях с обособленными членами речи:

Сначала отмечаем, что в данном предложении, есть прямая речь. Указываем прямую речь и текст автора. Разбираем, объясняем, почему так, а не иначе расставлены знаки препинания в предложении. Чертим схему предложения.

В сложносочиненном предложении:

Сначала, указываем, какое предложение по цели высказывания – вопросительное, повествовательное или побудительное. Находим в предложении простые предложения, выделяем в них грамматическую основу.

Находим союзы, с помощью которых соединяются простые предложения в сложном. Отмечаем что это за союзы – противительные, соединительные или разделительные. Определяем значение всего данного сложносочиненного предложения – противопоставление, чередование или перечисление. Объясняем, почему именно таким образом в предложении расставлены знаки препинания. Затем каждое простое предложение, из которых состоит сложное, необходимо разобрать таким же образом, как разбирается простое предложение.

В сложноподчинённом предложении с придаточным (одним)

Сначала, указываем, каким предложение является по цели высказывания. Выделяем грамматическую основу всех простых предложений, из которых состоит сложное. Зачитываем их.

Называем, какое предложение является главным, а какое придаточным. Объясняем, каким именно сложноподчинённым предложением оно является, обращаем внимание на то, как оно построено, чем соединяется придаточное к главному предложению и к чему оно относится.

Объясняем, почему именно так расставлены знаки препинания в данном предложении. Затем, придаточное и главное предложения необходимо разобрать, таким образом, как разбираются простые предложения.

В сложноподчинённом предложении с придаточными (несколькими)

Называем, каким предложение является по цели высказывания. Выделяем грамматическую основу всех простых предложений, из которых состоит сложное, зачитываем их. Указываем, какое предложение является главным, а какое придаточным. Необходимо указать, каковым является подчинение в предложении – либо это параллельное подчинение, либо последовательное, либо однородное. Если существует комбинация нескольких видов подчинения, необходимо это отметить. Объясняем, почему, таким образом, в предложении расставлены знаки препинания. И, в конце, делаем разбор придаточного и главного предложений как простых предложений.

В сложном бессоюзном предложении:

Называем, каким предложение является по цели высказывания. Находим грамматическую основу всех простых предложений, из которых состоит данное сложное предложение. Зачитываем их, называем количество простых предложений, входящих в состав сложного. Определяем, какими по смыслу являются отношения между простыми предложениями. Это может быть – последовательность, причина со следствием, противопоставление, одновременность, пояснение или дополнение.

Отмечаем, каковы особенности строения данного предложения, каким именно сложноподчинённым предложением оно является. Чем в данном предложении соединены простые и к чему они относятся.

Объясняем, почему именно таким образом в предложении расставлены знаки препинания.

В сложном предложении, в котором присутствуют разные виды связи.

Называем, каким по цели высказывания, является данное предложение. Находим и выделяем грамматическую основу всех простых предложений, из которых состоит сложное, зачитываем их. Устанавливаем, что данное предложение будет являться предложением, в котором присутствуют разные виды связи. Почему? Определяем, какие связи присутствуют в данном предложении – союзная сочинительная, подчинительная или какие – либо другие.

По смыслу устанавливаем, каким образом в сложном предложении сформированы простые. Объясняем, почему именно таким образом расставлены в предложении знаки препинания. Все простые предложения, из которых составлено сложное, разбираем таким образом, как разбирается простое предложение.

Всё для учебы » Русский язык » Синтаксический разбор предложения

Чтобы добавить страницу в закладки, нажмите Ctrl+D.

Если страница помогла, сохраните её и поделитесь ссылкой с друзьями:

Источник