Посмертно реабилитирован что это
Реабилитированы посмертно
Геннадий Михасевич, которого прозвали Витебским душителем, совершал преступления с 1971 по 1985 годы. Причем убийства не рассматривались как серийные. Поэтому за все это время, что следователи пытались найти реального преступника, под каток системы попало четырнадцать ни в чем неповинных людей. Один из них ослеп в тюрьме, другой – был приговорен к высшей мере наказания. И таких примеров, к сожалению, не так уж и мало.
Так, в 1979 году были задержаны Николай Тереня и Людмила Кадушникова. Эту сожительствующую парочку обвинили в убийстве девушки, посчитав, что именно они и есть те самые «Патриоты Витебска». Наличие женщины представителей правоохранительных органов не смутило.
Первой не выдержала Кадушкина. Она согласилась сотрудничать со следствием и оклеветала своего гражданского мужа. И хоть железобетонных доказательств против Терени не было, его приговорили к расстрелу. Кадушкина же «отделалась испугом», получив пятнадцать лет заключения.
Михасевича задержали в декабре 1985 года. Его признали вменяемым и виновным в убийстве тридцати шести женщин. Суд приговорил Витебского душителя к смертной казни.
Семь жертв за семь лет
В 1982 году в главном парке Екатеринбурга (в то время — Свердловска) было обнаружено тело школьницы. Вскоре милиционерам удалось арестовать некоего Георгия Хабарова. Дело в том, что мужчина только недавно освободился из тюрьмы, и на момент убийства у него отсутствовало алиби. В общем, идеальный кандидат. Несмотря на притянутые за уши доказательства, суд приговорил Хабарова к расстрелу. И 27 апреля 1984 года мужчина был казнен.
На этот суровый приговор не повлиял тот факт, что в середине 1983 года было обнаружено тело еще одной жертвы. Следствие посчитало, что это совершил другой преступник. И вскоре был арестован некий гражданин СССР по фамилии Титов, находившийся на учете в психиатрическом диспансере. Из него с таким рвением старались выбить признание, что мужчина погиб в камере от многочисленных побоев.
Спустя год Фефилов вновь совершил убийство. И опять схвачен был не тот. Некий Антропов всячески старался доказать свою невиновность и это помогло. За него вступился милиционер Юрий Коковихин. Но спустя год, опять в мае, Фефилов напомнил о себе. В этот раз его жертвой стала студентка медицинского института. Поскольку Антропов в это время находился за решеткой, его выпустили под подписку о невыезде. А следователи смогли установить, благодаря следам типографской краски, что все предыдущие преступления были совершены одним и тем же человеком. Но найти его не удавалось. Поэтому Коковихина отстранили от дела.
В мае 1987 года Фефилов вновь совершил убийство. И опять милиционеры не могли на него выйти. И лишь в мае 1987 года история преступлений маньяка завершилась, он допустил ошибку. Расправившись с очередной жертвой, преступник потащил ее в укромное место и наткнулся на дружинника.
До суда маньяк не дожил. Его убили сокамерники 30 августа 1988 года. А расстрелянного четыре года назад Хабарова вскоре реабилитировали посмертно.
Под маской Чикатило
Спустя пару месяцев Кравченко вновь оказался в руках милиции. На сей раз его обвиняли в краже. Мужчина сознался, а заодно вдруг взял на себя и нашумевшее преступление. В середине августа 1979 года Ростовский областной суд приговорил его к смертной казни. И тогда Кравченко, если можно так выразиться, «включил заднюю». Он заявил, что оговорил себя из-за давления сотрудников правоохранительных органов во время допросов.
Дело отправили на пересмотр. После дополнительного разбирательства Кравченко приговорили к пятнадцати годам лишения свободы. Но весной 1982 года дело вновь пересмотрели. А спустя год Александра все-таки расстреляли. Оправдали его лишь в 1991 году. Кстати, с Чикатило тоже сняли обвинения по поводу той школьницы. Поэтому настоящий убийца девочки так и не был найден.
Реабилитирован. Посмертно
Сталинские репрессии не случайно называют одной из самых трагических страниц в истории нашей страны. Что и говорить, страшное было время: одних отправляли в ГУЛАГ, других приговаривали к расстрелу. Высшую меру наказания избрали и в отношении моего прадеда по материнской линии Магомеда Мусаева, хотя ничего противоправного он не совершал.
Жертвой репрессий в тот период мог стать любой, приговор нередко выносился без суда и следствия, для этого хватало обыкновенного доноса.
В случае с ним так и произошло. Сельчане, позавидовав материальному благополучию соседа, написали соответствующее письмо-поклёп в НКВД. В 1932-м его арестовали, а через пять лет расстреляли. Где похоронен — неизвестно. Потом, спустя годы, посмертно реабилитировали.
Гонениям подвергались и семьи репрессированных. У Магомеда было четыре сына и одна дочь, они не знали спокойной жизни.
Если говорить в цифрах, то более близкие к масштабам гонений данные о репрессированных, по мнению авторов, дают материалы их реабилитации, проведенной в конце 80-х и начале 90-х годов. По данным МВД республики, общее количество репрессированных по Дагестану за 30-50-е годы составило 14 тыс. человек.
Под маховик репрессий попали также те, кто помогал ковать победу в 1941-1945 гг., но оказался в плену. Вспоминаю встречу с ветераном Великой Отечественной Магомедом Магомедовым из селения Викри Дахадаевского района, которого, к сожалению, уже нет с нами. С началом войны его старших братьев призвали на защиту Родины. Магомед тоже хотел пойти воевать. Пусть и была бронь, решил записаться добровольцем, скрыв свой недуг. Видя пылкий, настырный характер, в военкомате приняли призывника. Предполагал ли он тогда, через какие трудности придется пройти?
В ходе одного из боев Магомеда вместе с сослуживцами взяли в плен. Случилось это в районе Сапун-горы, что под Севастополем. Немцы всячески пытались переманить уроженцев Кавказа на свою сторону. Через своих пособников они давали понять, что кавказцы им не враги, говорили: «Вам нечего бояться». Фашисты часто хвалили Гитлера, который якобы освободил кавказцев от узурпатора Сталина.
– Среди нас был такой товарищ – Саид, – рассказывал Магомед Мусаевич. – Он сотрудничал с немцами, уговаривал последовать его примеру. Некоторые соглашались. Меня тоже уговаривали, однако я отказался – не хотел предавать свою Родину.
Салют Победы ветеран встретил в Киеве. Красная Армия освободила его из плена 18 января 1945 года.
– Мы радовались, думали, что свои примут, согреют, но нас встретили, как чужих, – говорил он с болью в сердце. – Мы снова стали врагами, только теперь уже для своей страны.
Фронтовику было очень обидно, ведь его, воевавшего на передовой, считали подследственным, подозревали в измене. Впоследствии он был осужден, отбывал срок в Караганде. После освобождения Магомеду Мусаевичу понадобилось еще немало усилий, чтобы доказать свою правоту, и его полностью реабилитировали: Ростовская Северо-Кавказская военная прокуратура признала факт отсутствия в действиях солдата состава преступления.
Кого реабилитировали после смерти Сталина и что происходило с ними на свободе
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
В истории страны ни один лидер, будь то царский, советский или российский, не инициировал настолько масштабную амнистию как ту, что прошла после смерти Сталина. Принято считать, что она не коснулась политических заключенных. Однако свободу получили все, кто был осужден меньше, чем на пять лет. В том числе и те, кого было принято называть «политическими». Безусловно, их было в меньшинстве, но, как говорится, процесс пошел.
Есть мнение, что Берия планировал провести дальнейшую широкомасштабную амнистию отдельно по политзаключенным. Его планам не было суждено сбыться, их в последующем реализовал Никита Хрущев. Но это дает основания не называть амнистию 1953 года исключительно уголовной.
К тому же, согласно указу об амнистии, право выйти на свободу не получили заключенные, отбывающие наказание за бандитизм и умышленные убийства. С другой стороны, нередко такие преступники получали более мягкие приговоры только потому что правоохранительным органом не удавалось собрать необходимую доказательную базу. При этом такая практика распространена не только на постсоветском пространстве. Достаточно вспомнить, что Аль Капоне посадили не за убийства, а за долги по налогам.
Хотя на свободу вышли и закоренелые преступники (ввиду несовершенства судебной и уголовной системы), но вернуться домой смогли и те, кто отбывал срок за «три пшеничных колоска».
Амнистия в ручном режиме
Если на бумаге все должно было пройти гладко, то жизнь внесла свои коррективы. Заключенные, которые не попали под амнистию, буквально заваливали прокуратуру жалобами. Теперь в лагеря привозили газеты и другую периодику, благодаря чему новости о ходе амнистии доходили еще быстрее. Начались изменения и внутри лагерной системы. Сняли решетки с окон, не закрывали на ночь двери.
В ответ на огромное количество жалоб Хрущеву предложили создать специальную комиссию по рассмотрению дел о реабилитации. Высокопоставленные чиновники и правоохранители должны были оперативно принимать смелые решения.
Однако давать ответы оперативно все равно не получалось. С лагерей долго не приходили ответы на запросы. Кроме того, начальники лагерей включали в списки амнистированных тех, от кого хотели быстрее избавиться: людей с инвалидностью, болезнями, скандалистов и склочников. Часто дела пересматривались по месту осуждения, а не там, где хранились материалы дела, это добавляло путаницы и неразберихи.
Комиссия перестала существовать в 1955 году. Из 450 тысяч дел, заведенных за контрреволюционные преступления, было прекращено лишь 153,5 тысяч. Больше 14 тысяч человек было реабилитировано. Больше 180 тысяч человек получили отказ в амнистии и пересмотре дела, их меру наказания оставили без изменения. При этом количество политзаключенных уменьшалось, если в 1955 году их было больше 300 тысяч, то год спустя чуть больше 110 тысяч. К этому времени у многих заключенных уже подошел к концу срок заключения.
Оттепель и новые амнистии
Так называемая хрущевская оттепель привела к переоценке ценностей и избавление от сталинского прошлого было бы невозможным без избавления от культа его личности. Сложно себе представить, как бы шла реабилитация репрессированных при дальнейшем положительном отношении к Сталину. Скорее одно было невозможно без другого. Знаменитый доклад Хрущева, ставший переломным в истории страны, сыграл заметную роль и в реабилитации политзаключенных.
Вероятнее всего в центральном аппарате были недовольны работой предыдущей комиссии. Проводились выборочные проверки, которые выявляли, что некоторые отказы были необоснованными. Хрущев лично предложил создать новые комиссии, причем без правоохранительных органов. Решения по заключенным должны были приниматься на местах, комиссия работала с выездом к местам заключения. Считалось, что сотрудники правоохранительных органов и КГБ, входящие в состав первой комиссии, покрывали недоработки в делах.
Работа такой комиссии была более эффективной, поскольку они имели возможность общаться с заключенными, ознакамливались с материалами его дела. Помимо этого, эта комиссия получила более детальные указания, которым и следовала. Это тоже давало ощутимые результаты. Например, статья 58.10 (контрреволюционная агитация и пропаганда) не считалась отягчающей. Комиссия, углубляясь в дела, не переставала удивляться тому, что приговоры не соотносились с преступлениями, и были неоправданно суровыми.
Изначально дела изменников Родины, шпионов, террористов и карателей (тех, кто перешел на сторону немцев во время войны) не подлежали пересмотру. Но члены комиссии, увидев масштабы фальсификаций, поняли, что нужно пересматривать и их в том числе.
Бахиш Бехтиев – подполковник, участник Парада Победы, был осужден на 25 лет. Такое суровое наказание ему дали за то, что он смел сказать о том, что генералиссимуса нужно было дать не Сталину, а Жукову. Комиссия была крайне удивлена поведению подполковника. Бывший военный едва ли не в слезах убеждал собравшихся в том, что у него не было никаких помыслов против советской власти.
Эта комиссия рассмотрела более 170 тысяч дел, в результате было освобождено больше ста тысяч человек, 3 тысячи реабилитированы полностью, более 17 тысяч осужденных получили уменьшение срока заключения.
Реабилитация после амнистии
Мало было просто выйти на свободу, нужно было еще обратно влиться в советское общество. А сделать это после длительного заключения и забвения было крайне не просто. Со стороны государства реабилитированным оказывалась определенная поддержка: компенсация, жилье, пенсии. Но это было не самым главным. Было сделано все, чтобы в общество отношение к бывшим политзаключенным было не просто лояльным, а уважительным. Впрочем, насколько это было результативным – другой разговор.
Через фильмы и литературу возвышался их образ, он представал едва ли не героем, борцом с системой и притеснениями, почти ветераном войны. Такие «теплые» настроения в стране витали не долго.
В 1956 году в Польше и Венгрии заставило советское правительство задуматься и внимательнее присматриваться к гражданам определенной категории. Бывшие узники ГУЛАГа снова попали под пристальное внимание правоохранительных органов. Более сотни человек из нацподполья Украины были упрятаны за решетку. Все они ранее были амнистированы.
Как и нельзя было вернуть людям потерянные годы жизни, так и невозможно было восполнить реабилитацией все моральные страдания и упущенные возможности. К тому же, зачастую фактически все существовало только на бумаге. Компенсация реабилитированным полагалась в размере двух месячных зарплат исходя из размера оклада на момент ареста. Можно было встать в очередь на получение жилья, в случае утраты работоспособности получать пенсию.
Однако даже эти мизерные льготы могли получить далеко не все. А бывших «врагов народа» продолжали третировать вчерашние соседи и односельчане. Ну и пусть, что такое поведение государством не поощрялось. Далеко не все реабилитированные получили возможность вернуться на родину, редко когда им возвращали отнятое имущество и жилье. Квартиры, которые они получали как очередники, были куда меньше и хуже, чем некогда отнятые.
Условно всех реабилитированных в советское время можно разделить на три группы. Это те, кто был депортирован в административном порядке. Фактически они были не реабилитированы, а помилованы. Вторая группа, наиболее массовая, это те, кто был амнистирован, а впоследствии реабилитирован. Они получили мизерные компенсации и ничтожные возможности для социальной адаптации. Однако советское правительство предпочитало называть это громким словом «реабилитация».
Есть и третья, очень небольшая группа заключенных, в основном это бывшие партийные или государственные деятели. Они получили возможность реабилитироваться и на работе, получили лучшие условия проживания (квартиры, дачи) и другие привилегии.
Для большинства же адаптация к обычной жизни шла сложно, если не сказать мучительно. Большинство из них не могли рассчитывать на хорошую работу и квартиру. Чаще всего окружающие люди реагировали на них настороженно. Еще бы, человек был осужден, не совсем понятно по какой статье сидел. К тому же определенное количество времени находился рядом с реальными преступниками. Кто знает, что у него на уме?
Большинство из них так и не смогли избавиться от клейма «враг народа», не восстановились разрушенные семьи и родственные связи. Многие и вовсе провели в местах заключения всю молодость, и не имели ни семьи, ни какой-либо поддержки. Некоторые потеряли близких, которые тоже отбывали наказание.
Закон о реабилитации принятый только в 1991 году определил систему льгот для реабилитированных. Однако и этот закон не предполагал адекватные выплаты, хотя и расширялся список социальных мер поддержки.
Этапы реабилитации
Реабилитация жертв политических репрессий Сталина началась сразу после его смерти. И можно сказать, что не завершена она и по сегодняшний день. Само понятие «реабилитация» в данном применении стало использоваться в 50-е годы, когда на свободу стали выходить те, кто попал в лагеря по глупости и неосторожности.
Однако фактически это было амнистирование – освобождение заключенного раньше срока. Так называемая юридическая реабилитация началась чуть позже. Дела пересматривались, признавалось, что уголовное дело было открыто ошибочно, а некогда осужденный признавался невиновным. Ему выдавалась соответствующая справка.
Однако коммунисты большую роль отдавали и партийной реабилитации. Многие из освобожденных хотели восстановиться в партии, после получения справки о невиновности. О том, насколько активно шел этот процесс можно судить по весьма скромной цифре в 30 тысяч человек, партийно реабилитированных за 1956-1961 гг.
К началу 60-х годов реабилитационные процессы пошли на спад. Те задачи, которые ставил перед собой Хрущев затевая все это, были выполнены. В частности, всем наглядно показали новую власть в стране, ее лояльность, демократичность и справедливость. Этого было достаточно, для того чтобы дать понять, что со сталинским прошлым покончено.
Амнистия должна была повысить авторитет партии. Виновным во всем происходящем был определен Сталин, который якобы единолично представлял власть в стране. Эта теория помогала снять ответственность с партии и полностью переложить ее на товарища Сталина.
Реабилитация первого этапа шла бессистемно. К примеру, с 1939 года родственникам расстрелянных часто сообщалось о том, что их родные осуждены на длительный срок без права переписки. Однако когда прошли все сроки заключения, родственники стали писать письма, отправлять запросы и требовать информацию о судьбе своего близкого. Тогда было решено сообщать им о смерти родного, якобы от болезни. При этом дата смерти указывалась ложная.
Спустя еще одно десятилетие родные снова стали массово отправлять запросы в лагеря, когда в стране началась амнистия. Видимо некоторые не теряли надежды на то, что близкий человек вернется. Тогда же ЦК КПСС выдает официальное разрешение о том, что близким могут выдать справку о смерти с той ложной датой смерти, которая ранее сообщалась им устно. Таких справок, начиная с 1955 по 1962 было выдано более 250 тысяч!
В 1963 году справки разрешили выдавать правильные, с верной датой смерти. Вот только в графе «причина смерти» ставился прочерк. Указание фактической причины «расстрел» привело бы снижению авторитета партии в обществе.
Это решение как нельзя лучше характеризует всю хрущевскую реабилитацию. Правда и справедливость выдавались строго и дозированно. И не всем. Хрущев, проводя десталинизацию больше всего боялся подорвать основы власти. Очень тонкая грань, когда вчерашний руководитель партии – олицетворение зла, а сама партия – добро и благо. Отсюда и подобная бессистемность реабилитации.
Вряд ли можно сказать о том, что надежды Хрущева оправдались, уж слишком половинчатой была затеянная им реабилитация. Это не могло не бросаться в глаза населению Советского Союза. После ухода Хрущева реабилитация шла своим ходом без прежнего пафоса, показательного размаха и политического значения.
Меняется и общественное восприятие. Часто становясь предметом споров между сторонниками Сталина и его противниками, реабилитация как процесс, остается острой темой.
В эпоху, когда гласность и публичность стали нормой, тема жертв политических репрессий снова становится обсуждаемой. В конце 80-х годов возникает объединение молодых активистов, которые ратовали за создание мемориального комплекса жертвам сталинских репрессий. Аналогичные движения начинают появляться и в регионах. В эти общественные организации входят и бывшие заключенные, они же создают собственные объединения.
Со стороны государства оказывается посильная поддержка. К примеру, создается специальная комиссия, которая должна была изучить архивные материалы и подготовить документы для сооружения памятника. В 1989 году Указом верховного Совета СССР отменяются все внесудебные решения. Согласно этому документу утратили силу многие обвинения.
Однако и в данном случае каратели, изменники родины, фальсификаторы уголовных дел не могли рассчитывать на реабилитацию и снятие всех обвинений. Благодаря этому указу было реабилитировано сразу более 800 тысяч человек.
После принятия данного документа, власти на местах не могли отказывать в просьбах установки памятников жертвам политических репрессий. Однако Указ никак не регулировал меры социальной поддержки.
Эхо репрессий не стихает, несмотря на время. Безуспешные попытки реабилитации и социальной поддержки жертв вряд ли могут вернуть веру и ощущение справедливости невинно осужденным, тем, чья жизнь попала в маховик и была в нем же уничтожена.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
посмертно реабилитированный
Смотреть что такое «посмертно реабилитированный» в других словарях:
посмертно реабилитированный — … Орфографический словарь русского языка
посмертно реабилитированный — посме/ртно реабилити/рованный … Слитно. Раздельно. Через дефис.
Арское кладбище — кладбище Арское Страна РоссияРоссия … Википедия
Невский — Николай Александрович (1892–1937) русский ученый востоковед, доктор филологических наук. В 1962 г. Николаю Невскому была присуждена (посмертно) Ленинская премия за дешифровку тангутской письменности. На тангутском языке говорило и писало… … Вся Япония
Смеляков, Ярослав Васильевич — Ярослав Смеляков Дата рождения: 26 декабря 1912 (8 января 1913)( … Википедия
Худяков, Сергей Александрович — В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Худяков. Сергей Александрович Худяков Արմենակ Արտեմի Խանփերյանց Дата рождения 25 декабря 1901 (7 января 1902) … Википедия
Сергей Александрович Худяков — 25 декабря(7 января) 1902 18 апреля 1950 Место рождения г. Мец Таглар Нагорного Карабаха (ныне село Мец Тагер Гадрутского района НКР) Место смерти Москва … Википедия
Сергей Худяков — Сергей Александрович Худяков 25 декабря(7 января) 1902 18 апреля 1950 Место рождения г. Мец Таглар Нагорного Карабаха (ныне село Мец Тагер Гадрутского района НКР) Место смерти Москва … Википедия
Худяков, Сергей — Сергей Александрович Худяков 25 декабря(7 января) 1902 18 апреля 1950 Место рождения г. Мец Таглар Нагорного Карабаха (ныне село Мец Тагер Гадрутского района НКР) Место смерти Москва … Википедия
Худяков С. — Сергей Александрович Худяков 25 декабря(7 января) 1902 18 апреля 1950 Место рождения г. Мец Таглар Нагорного Карабаха (ныне село Мец Тагер Гадрутского района НКР) Место смерти Москва … Википедия
Далеко не все осуждённые при Сталине пострадали незаслуженно. А значит вместо того, чтобы огульно объявлять их «невинными жертвами», с каждым таким случаем надо разбираться индивидуально.
Здесь возможны два подхода: «по закону» и «по совести». В чём разница между ними?
В русских народных сказках постоянно употребляются разнообразные языковые штампы — «красна девица», «добрый молодец» и т. п. В «сказках», рассказываемых обличителями Сталина, тоже присутствуют устойчивые словосочетания: репрессии у них обязательно «незаконные», а жертвы репрессий — «невинные». Однако чем определяется «законность» или «незаконность» приговора, если отбросить эмоции? Очевидно, соблюдением или несоблюдением формальной юридической процедуры. То есть, если человек осуждён согласно действовавшему тогда законодательству за совершение деяния, считавшегося в те времена преступным, — значит, он осуждён законно. Ну а если вина его не доказана — значит незаконно. Когда же мы говорим о «виновности» или «невиновности», то здесь вопрос ставится так: а заслуживал ли данный персонаж стенки или тюрьмы с точки зрения справедливости?
В своей речи на XX съезде Хрущев доложил о работе «партийной комиссии Президиума ЦК», которая, по его словам, выяснила следующее: «Многие партийные, советские, хозяйственные работники, которых объявили в 1937—1938 годах „врагами“, в действительности никогда врагами, шпионами, вредителями и т. п. не являлись, что они, по существу, всегда оставались честными коммунистами». Затем докладчик перешел к обсуждению уголовных дел на некоторых лиц, чья невиновность, по его словам, полностью установлена.
Документы комиссии, во главе которой стоял П.Н.Поспелов, человек с небезупречной партийной биографией, были опубликованы только после распада Советского Союза. Почти одновременно были преданы гласности подписанные Генеральным прокурором СССР Р.А.Руденко реабилитационные справки, которыми пользовался Поспелов. Одни и те же цитаты и другие совпадения убеждают, что именно реабилитационные материалы послужили основой для поспеловского доклада.
Доклад комиссии Поспелова обсуждался несколько раз, но в атмосфере, не отличающейся строгой взыскательностью, вопрос об объективности и обоснованности содержащихся в этом докладе утверждений даже не возникал.
Реабилитационные материалы как таковые еще никогда не становились темой для научно-исторических исследований. Все предыдущие работы на указанную тему — например, труды В.З.Роговина и В.П.Наумова — опирались исключительно на цитаты из «закрытого доклада», краткий пересказ воспоминаний Хрущева и на полные безудержного бахвальства свидетельства, оставленные тем же самым автором.
Реабилитационные материалы не ставили своей целью выяснить правду о виновности или невиновности тех или иных репрессированных лиц. Да и могло ли быть иначе? Ведь даже известные нам сегодня свидетельства противозаконных действий репрессированных там вообще не рассматривались.
Возникает вопрос: зачем вообще готовились реабилитационные справки? Если говорить о членах ЦК, упомянутых в докладе, единственное разумное объяснение состоит в необходимости вооружить Хрущева такими внешне правдоподобными материалами, чтобы его заявления о невиновности тех или иных лиц не выглядели голословными.
Но в отношении менее крупных служащих, членов партии более низкого звена и многих-многих простых людей реабилитационные справки готовились по совершенно иным причинам. Если не все, то большая их часть появилась в ответ на обращения родственников репрессированных, и лишь единичные примеры таких письменных ходатайств преданы сегодня огласке.
Однако и здесь нет полной уверенности, что рассмотрение вины или невиновности таких лиц проводилось сколько-нибудь надлежащим образом.
В речи на закрытом заседании XX съезда Хрущев утверждал, что на февральско-мартовском (1937) Пленуме «в выступлениях ряда членов ЦК по существу высказывались сомнения в правильности намечавшегося курса на массовые репрессии» и что «наиболее ярко эти сомнения были выражены в выступлении тов. Постышева». Проверить истинность хрущевских слов не представлялось возможным вплоть до публикации в 1992—1995 годах материалов этого февральско-мартовского Пленума и в особенности стенограммы выступлений на нем Постышева.
Но после предания гласности материалов Пленума оказалось: сказанное Хрущевым — ложь. Ни Постышев, ни другие члены ЦК на нем не выступали с критикой «курса на массовые репрессии».
Но хрущевское жульничество тем не ограничилось. Сам Постышев несет личную ответственность за массовые репрессии. Его действия Сталин расценил как расстрел ни в чем не повинных членов парторганизации Куйбышевской области. Именно репрессии стали главной причиной удаления Постышева с занимаемой должности, его исключения из состава Центрального комитета, а затем из партии и в конце концов привели к аресту, проведению официального расследования и вынесению ему смертного приговора.
Впрочем, вплоть до настоящего времени российское правительство не только воздерживается от публикации документов из дела Постышева, но и не подпускает к ним никого из исследователей. Увы, без доступа к архивно-следственным материалам — к таким, как стенограммы судебных заседаний, признательные показания и протоколы допросов, а среди прочего к таким из них, где другие подследственные выдвигают обвинения против Постышева и где сам он обвиняет других — без ознакомления с такого рода источниками невозможно получить верное представление о том, что же произошло в действительности. И так дело обстоит с каждым, кого Хрущев в своем докладе назвал среди невинных жертв необоснованных репрессий.
Вопрос о причастности Постышева к массовым репрессиям партийных кадров в реабилитационной справке о нем вообще не упоминается. И через два месяца после её написания Постышев был «полностью реабилитирован».
Ни одно из ключевых обвинений, выдвинутых против Постышева, не подвергалось тщательному исследованию, и выходит, что его имя не ограждено ни от одного из них. Реабилитационные материалы отнюдь не ставили перед собой задачу установить вину или невиновность. Им предназначалась роль фигового листка, который потребовался Хрущеву, чтобы оправдать его хулу в адрес Сталина за смертный приговор, вынесенный Постышеву.
По той же причине доклад Поспелова, опирающийся на лживые реабилитационные справки, представляет собой такое же жульничество. Несколько абзацев, посвященных Постышеву, менее подробны и написаны с явным намерением дискредитировать лично Сталина. Весь поспеловский доклад задумывался не ради каких-то исследований, а как подсобный материал для политической полемики.
Упоминался в докладе Хрущева как безвинно репрессированный Ян Рудзутак. Рудзутак был арестован в мае 1937 года одновременно с маршалом Тухачевским и вместе с военачальниками Красной Армии обвинялся в участии в одном заговоре с ними (см.: «Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 1937—1938», — М.: МФД, 2004. Док. № 86, 87. С. 190). В речи на расширенном заседании Военного совета 2 июня 1937 года Сталин подробно говорил о заговоре Тухачевского, назвав Рудзутака среди тех тринадцати руководителей-заговорщиков, чьи имена стали к тому времени известны следствию.
Но записка о реабилитации Рудзутака, датированная 24 декабря 1955 года, обо всем этом умалчивает. Там сообщается, что на предварительном следствии Рудзутак хотя и признал себя виновным в антисоветской деятельности, но показания его были «явно противоречивы, неконкретны и неубедительны»; в судебном заседании он виновным себя не признал и от ранее полученных от него признаний отказался «как от вымышленных». И ни слова об участии в заговоре военных! Реабилитационная справка на Рудзутака — попытка обелить его путем сокрытия и замалчивания ключевых фактов, свидетельствующих о его виновности.
Реабилитационная справка на Ивана Кабакова вообще отсутствует; его фамилию просто включили в список из 36 репрессированных высших партийных чиновников наряду с Эйхе и Евдокимовым, но без каких-либо попыток разобраться в выдвинутых против него обвинениях. В известных сегодня архивно-следственных материалах, которые, бесспорно, были доступны Хрущеву в 1956 году, довольно много свидетельств посвящено Кабакову.
На правотроцкистском («бухаринском») показательном процессе (март 1938) подсудимые Рыков и Зубарев назвали Кабакова среди сообщников по антиправительственному заговору. До сих пор никто не утверждал, что эти показания получены в результате угроз или физического насилия, но все они остались «незамеченными» как в отчете комиссии Поспелова, так и в «закрытом докладе» Хрущева. Американский горный инженер Джон Литтлпейдж, работавший в 30-х годах на рудниках Урала, в своих опубликованных в США мемуарах выразил твердое убеждение, что Кабаков был одним из организаторов саботажа в уральском регионе.
Роберт Эйхе — первый, кто в хрущевском докладе был назван среди невинных жертв сталинского произвола. Его дело еще более показательно, чем все остальные.
Как в случае с другими упомянутыми в речи Хрущева лицами, ни советские, ни российские власти не рискнули допустить исследователей к архивным материалам предварительного и судебного производства по делу Эйхе, но и без них ясно: действуя заодно с НКВД, Эйхе был причастен к проведению крупномасштабных необоснованных репрессий. Вероятнее всего, вынесение смертного приговора напрямую связано с совершением таких злодеяний.
В самом конце фрагмента «закрытого доклада», посвященного Эйхе, Хрущев говорит: «В настоящее время бесспорно установлено, что дело Эйхе было сфальсифицировано, и он посмертно реабилитирован».
Данное утверждение ложно. С речью на закрытом заседании XX съезда КПСС Хрущев выступил 25 февраля 1956 года, тогда как решение о реабилитации Эйхе, по имеющимся источникам, состоялось только в марте. Но только этим все несообразности не исчерпываются: хотя Эйхе, как никому, уделено в хрущевском докладе места больше, чем любому другому репрессированному партруководителю, отдельной и специально посвященной ему реабилитационной справки нет. 2 марта 1956 года Эйхе списочным порядком был представлен к реабилитации вместе с 35 другими репрессированными членами и кандидатами в члены ЦК ВКП(б). Документ представляет собой обыкновенный список, в котором совершенно отсутствуют подробности, касающихся того или иного лица.
Анализ справок и других реабилитационных материалов позволяет сформулировать выводы, которые важны для исследования «закрытого доклада» Хрущева:
— Значительная часть следственных материалов против репрессированных лиц оставлена в реабилитационных справках без внимания.
— Ни один из фактов, подтверждающих виновность членов ЦК, названных в хрущевском докладе, не стал предметом пристального изучения. Зато обнаружение малейших противоречий в деле давало повод для отклонения любых из свидетельств.
Без ознакомления с архивно-следственными делами нельзя установить, что же произошло в действительности. Но это не так уж и необходимо. Имеющихся сведений вполне достаточно, чтобы утверждать:
— Реабилитационные справки не устанавливают невиновность тех, кому они посвящены.
— Такие справки вообще не ставили перед собой задачу поиска истины. Вся их роль сводилась к подготовке «документального обеспечения» для последующего объявления тех или иных лиц «невиновными».
Не трудно убедиться, что с юридической точки зрения процедура «реабилитации» «жертв сталинских репрессий» совершенно некорректна. Возьмём основополагающий документ — Закон РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года:
«Статья 5.
Признаются не содержащими общественной опасности нижеперечисленные деяния и реабилитируются независимо от фактической обоснованности обвинения лица, осуждённые за:
а) антисоветскую агитацию и пропаганду;
б) распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный или общественный строй;
в) нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви;
г) посягательство на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов;
д) побег из мест лишения свободы, ссыпки или спецпоселения, мест привлечения к принудительному труду в условиях ограничения свободы лиц, которые находились в указанных местах в связи с необоснованными политическими репрессиями».
Как мы видим, в категорию «невинных жертв», подлежащих реабилитации, включены лица, обоснованно обвинённые в совершении ряда деяний, считавшихся в сталинские времена противоправными. Какие же деяния, по мнению наших «реабилитаторов», «не содержат общественной опасности»?
В первую очередь, это распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный или общественный строй, и антисоветская агитация. Чем же руководствуются обличители сталинизма, не считая подобные действия преступными? Может быть, они полагают, что государство вообще не должно защищать свои честь и достоинство? То есть, любой желающий может распространять какую угодно клевету на государственные органы, поносить существующий строй, призывать к его свержению, а власти в ответ обязаны следовать принципу непротивления злу, подставляя вторую щёку?
Другой вариант: авторы закона о реабилитации, признавая в принципе право государства на самозащиту, отказывают в этом персонально СССР. То есть считают, что с «тоталитарным режимом» надо было бороться всеми доступными способами, в том числе и нарушая его законы. Такая точка зрения тоже имеет право на существование. Например, в советское время революционеры, осуждённые царизмом, считались героями. Однако большевики даже в мыслях не держали, что декабристов или, скажем, народовольцев следует «реабилитировать» — потому что не признавали самодержавие легитимной властью.
Ведь что такое реабилитация с юридической точки зрения? Согласно статье 5-й действующего Уголовно-процессуального кодекса РФ, это: «…порядок восстановления прав и свобод лица, незаконно или необоснованно подвергнутого уголовному преследованию, и возмещения причинённого ему вреда» («Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации», М., 2002. с. 6).
А кто может подвергнуть гражданина уголовному преследованию? Только законная власть. А если данная власть в принципе не признаётся законной? Значит, и о реабилитации не может идти речи. Например, не подлежат реабилитации те, кто был казнён дудаевскими боевиками по приговорам так называемых «шариатских судов», или немецкими оккупационными властями во время Великой Отечественной войны — вне зависимости от того, совершили они или нет что-нибудь против «независимой Ичкерии» или «нового порядка». Потому что ни за чеченскими бандитами, ни за немецкими оккупантами права судить и выносить приговоры мы не признаём.
Итак, господа, хотите считать Советскую власть «преступной» — считайте. Славьте сколько угодно своих «героев», боровшихся с «тоталитаризмом». Только не называйте их при этом «невинными жертвами» и не требуйте для них «реабилитации».
Следующие два пункта из «Закона о реабилитации» касаются свободы совести:
«в) нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви;
г) посягательство на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов».
По мнению наших сталинофобов, посягать на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов можно сколько угодно — никакой общественной опасности это не представляет. Только вот почему тогда в ныне действующем Уголовном кодексе РФ имеется статья 239 «Организация объединения, посягающего на личность и права граждан», согласно которой:
По логике «реабилитаторов» получается, что сегодня на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов посягать нельзя, а вот при Сталине было можно.
Наконец, пункт д) — побег необоснованно осуждённого из мест лишения свободы, ссылки или спецпоселения. В ныне действующем УК РФ имеется статья 313 «Побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи», в комментариях к которой говорится:
«Субъектом побега не может быть лицо, незаконно осуждённое к лишению свободы, а также лицо, в отношении которого незаконно избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. Если незаконность его содержания под стражей выяснилась после осуждения за побег — дело подлежит пересмотру и прекращению по вновь открывшимся обстоятельствам» (Там же, С. 753–754).
По крайней мере, здесь мы двойного стандарта не наблюдаем, хотя подобная норма закона отнюдь не выглядит разумной — если все заключённые, полагающие себя осуждёнными незаконно, вместо того, чтобы подавать апелляции, начнут бегать из-под стражи, ни к чему хорошему это не приведёт.
А как происходит реабилитация на практике? Вот что рассказала об этом начальник отдела реабилитации Генеральной прокуратуры РФ Галина Весновская, выступая перед членами общества «Мемориал»:
«Впервые в правовой практике органам прокуратуры были даны исключительные полномочия: реабилитации жертв политических репрессий по уголовным делам даже в том случае, если состоялись судебные решения. Конечно, это касается только определённой категории уголовных дел — тех, где речь идёт о реабилитации жертв политических репрессий по определённому законом перечню уголовных обвинений. Это антисоветская агитация и пропаганда, практически вся 58-я статья старого Кодекса, 190-я прим., 70-я статья и обвинения, связанные с религиозной деятельностью. И последняя статья — это побег в случае незаконного нахождения в местах лишения свободы, ссылки, высылки и на спецпоселениях. Это категория дел, по которым прокурорам предоставлено право, оценив материалы дела, самостоятельно принимать решения о реабилитации. Отказ в реабилитации при наличии заявления возможен только в судебном порядке. Если в органы прокуратуры поступает заявление о реабилитации, а при проверке материалов уголовного дела прокурор приходит к выводу, что вина человека в совершённом преступлении доказана или в его действиях содержится другой состав преступления — не политический, а уголовный, эти дела направляются в суд. В первом случае — с заключением об отказе в реабилитации, во втором — с протестом о переквалификации действий осуждённого с политического состава на общеуголовный. В таких случаях окончательную оценку делам даёт только суд» («Работы впереди ещё много. Информационный бюллетень Правления общества «Мемориал». 2002. № 26»).
Как мы видим, если в обычной уголовной практике прокуроры могут лишь опротестовывать решения судов в вышестоящих судебных инстанциях, то в вопросах, связанных с «жертвами политических репрессий» они получили право единолично, «оценив материалы дела», отменять решения судебных органов. И лишь отказ от реабилитации производится в судебном порядке. Нетрудно догадаться, что прокурору гораздо легче вынести решение о реабилитации, чем доказывать через суд, что данный гражданин реабилитации не подлежит. Особенно если учесть авральные темпы работы «реабилитаторов».
По словам всё той же Галины Весновской: «В первые годы действия закона нас было несколько больше, и показатели были значительно выше — мы в год рассматривали по 180 тысяч уголовных дел. Кстати, если бы тот кадровый потенциал применить сегодня, за год-два наша работа могла бы быть завершена. На сегодняшний день в регионах (а у нас 89 регионов) работает всего 120 оперативных работников и 18 в центральном аппарате» (там же).
Таким образом, с учётом выходных и праздников в те годы ежедневно рассматривалось по 700 уголовных дел. Сегодня реабилитацией занимается 138 работников, тогда их было «несколько больше». Насколько больше, Весновская не уточняет, но надо полагать, что не в 10 и не в 20 раз. То есть всё равно на каждого сотрудника приходилось по несколько дел в день. Можно ли в подобной ситуации говорить о каком-то тщательном рассмотрении материалов? Вот что вспоминает один из участников реабилитационной кампании:
«Кого мы реабилитировали, почему — никто из нас обычно не задумывался. Да и времени на это почти не оставалось. В те годы дела из архива возили к нам на грузовиках, и работа по их пересмотру поглощала весь день. Выдавать „продукцию“ (т. е. заключения о реабилитации) надо было быстрее, начальство подгоняло, и постепенно мы с машинописного перешли на ручное заполнение соответствующих бланков» («Реабилитация… Как это было. Из записок сотрудника X.», «Бумбараш 2017», Февраль-март 2002. № 2(61). с. 6).
Специалист по конституционному праву и конституционному правосудию Михаил Митюков, председатель Комиссии при президенте России по реабилитации жертв политических репрессий, рассказал, что «процесс реабилитации после хрущевской оттепели возобновился в 1989 году. Сначала был Указ Президента СССР. Тогда реабилитировали более миллиона человек. В 1991 году появился российский закон, по которому только прокуратура страны реабилитировала более 700 тысяч человек. И до сих пор этот процесс идет.
Реабилитированы при Хрущеве: конструктор Сергей Королев, актер Георгий Жженов, писатели Варлам Шаламов, Даниил Хармс, маршал Михаил Тухачевский. Всего в годы власти Никиты Хрущева, по некоторым оценкам, было реабилитировано около 20 миллионов человек.
Реабилитированы при Горбачеве: политик Николай Бухарин, ученый Владимир Таганцев, правозащитник Арсений Рогинский, возглавляющий сейчас общество «Мемориал», которое настаивает на реабилитации польских офицеров, расстрелянных в 1940 году в Катынском лесу.
Не следует забывать и о том, что многие дела, проходившие в своё время как «контрреволюционные преступления», по сути, являлись чистой воды уголовщиной. Вот, например, выдержка из обзора 6-го отдела 3-го управления НКГБ СССР по антисоветским проявлениям и важнейшим происшествиям, имевшим место в СССР в апреле 1941 года:
Из аналогичного обзора за май 1941 года:
«14 мая член колхоза „Красный Полосков“ Ульяновского района Орловской области Моисеев нанёс топором по голове два смертельных ранения председателю колхоза — секретарю первичной парторганизации Панову на почве того, что последний отказался отпустить его из колхоза на побочные заработки. Моисеев арестован.
2 мая колхозник с. Дурасовка Терновского района Пензенской области Митрохин Игнат Васильевич совершил покушение на убийство бригадира колхоза Митрохина А. Я. за то, что последний разоблачал его как лодыря. Митрохин Игнат скрылся.
30 мая бывший тракторист Гуляй-Борисовской МТС Ростовской области Кравцов выстрелом в окно ранил в голову председателя колхоза „Путь Ленина“ Перелыгина на почве мести за разоблачение его как лодыря и прогульщика. Кравцов арестован.
Предположим, что все перечисленные поступки «антисоветскими проявлениями» не являются. Следует ли из этого, что мужьям можно безнаказанно убивать своих бывших жён, рабочим — мастеров, а колхозникам — председателей колхозов и бригадиров? Теоретически подобные дела должны быть переквалифицированы из политических в уголовные и вновь направлены в суд. Однако вызывает большие сомнения, что это делается на практике, особенно если учесть стремление нынешних властей к очернению советского прошлого. Скорее можно предположить, что данная категория «жертв сталинизма» тоже пополняет многочисленные ряды «реабилитированных»:
Означает ли всё вышеизложенное, что нарушений законности в сталинское время вообще не было? К сожалению, всё-таки были, хотя и не в тех масштабах, как нам пытаются сегодня внушить. Но вот парадокс: многие из тех, кто в 1930-е фабриковали дела на невиновных людей и был за это по заслугам наказаны сталинским правосудием, также попали в хрущёвские списки «незаконно репрессированных».
Одним из таких ежовских «орлов» является комиссар госбезопасности 1-го ранга Станислав Францевич Реденс. Начальник УНКВД по Московской области, а затем нарком внутренних дел Казахской ССР, он был осуждён 21 января 1940 года Военной коллегией Верховного Суда СССР к высшей мере наказания за шпионскую деятельность, участие в заговорщической организации, действовавшей в системе НКВД, а также за массовые необоснованные аресты советских граждан.
В связи с неоднократными жалобами жены Реденса Анны Аллилуевой (сестра жены Сталина), ходатайствовавшей о реабилитации мужа, по делу в 1957 году была проведена дополнительная проверка. Подтвердилось, что Реденс проводил массовые необоснованные аресты советских граждан, требовал от подчинённых ему сотрудников применения к арестованным мер физического воздействия и таким путём добивался от них вымышленных показаний. С учётом этого 10 июня 1957 года в реабилитации Реденса было отказано.
Но не тут то было. После очередного обращения Аллилуевой к Хрущёву Никита Сергеевич распорядился — реабилитировать! 9 ноября 1961 года Генеральный прокурор СССР Р.А.Руденко утвердил заключение о пересмотре судебного решения, а 16 ноября определением Военной коллегией Верховного Суда СССР уголовное дело в отношении Реденса было прекращено за отсутствием состава преступления.
В то же время в определении было указано, что:
«…Реденс, работая начальником УНКВД Московской области и Наркомом внутренних дел Казахской ССР, производил массовые необоснованные аресты советских граждан, применял к арестованным незаконные методы следствия и допускал фальсификацию следственных материалов. Эти его действия подлежат квалификации по статье Уголовного кодекса, предусматривающей ответственность за должностное преступление. Однако в настоящее время решать вопрос о квалификации действий Реденса нецелесообразно» («Реабилитация: как это было», Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Том II. Февраль 1956 — начало 80-х годов. М., 2003. С. 393–394).
Вот так! О законности и речи не идёт. Всё определяется «целесообразностью», вернее сказать, политической конъюнктурой.
После начала перестроечных разоблачений дело бывшего главного казахского чекиста всплыло вновь. Выяснилось, что Реденс реабилитирован незаконно, однако ничего поделать с этим нельзя. Как было сказано в справке, составленной заместителем Генерального прокурора СССР И.П.Абрамовым и секретарём яковлевской комиссии Н.И.Савинкиным:
«В настоящее время отменить решение Военной коллегии Верховного Суда СССР не представляется возможным, так как с момента принятия судебного решения прошло более 27 лет, а в соответствии с законом (ст. 373 УПК РСФСР) пересмотр в порядке надзора определения суда о прекращении дела, влекущего ухудшение положения осуждённого, допускается лишь в течение года со дня вступления его в законную силу. Ставить вопрос перед Верховным Советом СССР об изъятии этого требования закона в отношении Реденса считаем неоправданным» («Реабилитация: как это было», Том III. С. 297).
Окончательно посмертная судьба Реденса была решена А.Н.Яковлевым на заседании комиссии Политбюро 17 октября 1989 года:
«Надо, видимо, согласиться с предложением И.П.Абрамова и Н.И.Савинкина. Мы советовались с А.И.Лукьяновым, председателем Верховного Суда Е.А.Смоленцевым. Не будем входить в Президиум Верховного Совета СССР и не будем ничего давать в журнал „Известия ЦК КПСС“. Все согласны?» (Там же, с. 303).
Понятно, что желающих возразить главному идеологу ЦК КПСС не нашлось.
Примечание: использовались публикации И.Пыхалова