Поэма стено о чем
Стенo.
Примечания
Печатается по беловому автографу — Британский музей, № 40640 (Лондон); микрофильм: ИРЛИ, № 66.
Гол Мин, 1913, № 8, с. 217–254, с некоторыми неточностями. Там же воспроизведено факсимиле титульного листа с указанием времени написания поэмы: «Начата 21-го сентября 1834-го года. Окончена 13-го декабря 1834-го года».
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, –60.
Публикатор поэмы М. О. Гершензон указал в послесловии, что рукопись сохранилась в архиве А. В. Никитенко. Однако, когда в 1920 г. этот архив поступил в ИРЛИ, рукописи «Сте́но» там не оказалось.
Много лет в Советском Союзе местонахождение автографа не было известно, и во всех изданиях сочинений Тургенева текст поэмы печатался по публикации Гершензона.
В январе 1962 г. известный английский библиограф Дж. С. Г. Симмонс сообщил, что рукопись «Сте́но» хранится в Британском музее, и вскоре прислал в ИРЛИ
Автограф «Сте́но» заключен в тетрадь с твердой обложкой, на которой написано: «Сочинение И. Тургенева». Размер тетради 32×22 см, она содержит 37 пронумерованных страниц и титульный лист. Конец текста, после стиха 1229, записан на поле последней страницы. После текста написано: «Конец» и подпись: «И. Тургенев».
На полях рукописи имеются пометы и замечания. По предположению Гершензона, они принадлежат П. А. Плетневу.
В период работы над «Сте́но» Тургенев еще недостаточно хорошо владел техникой стихосложения. Написанная пятистопным ямбом, поэма в ряде случаев сбивается на шестистопные, четырехстопные, трехстопные и даже двухстопные размеры. Есть и другие погрешности. Встречаются то развернутые, то краткие формы отдельных слов, также нарушающие ее стройность. В некоторых случаях вместо слова «Сцена» написано — «Явление». Отдавая свое произведение на суд таким авторитетам, какими были для него Плетнев и Никитенко, Тургенев, однако, не счел нужным исправить свои ошибки, хотя бы с чисто внешней стороны.
Плетневу поэма не понравилась. Не называя автора, он критически разобрал ее на лекции, отметив недостатки и погрешности. Но, встретив Тургенева на улице, подозвал его, «отечески пожурил» и заметил, что в нем «что-то есть!». Плетнев пригласил Тургенева на свой литературный вечер, где начинающий автор впервые видел Пушкина. Позднее Плетнев рекомендовал к печати в «Современнике» некоторые стихотворения Тургенева (см.: «Литературный вечер у П. А. Плетнева». — Наст. изд., Сочинения, т. XI).
Никитенко Тургенев послал «Сте́но» в числе своих других ранних произведений. В сопроводительном письме от 26 марта (7 апреля) 1837 г. он привел отзыв Плетнева о его поэме и сам перечислил ее недостатки, в том числе неправильный размер стихов. Но Тургеневу хотелось не столько познакомить Никитенко с поэмой, сколько рассказать ему о своих литературных планах и замыслах, чему и посвящена большая часть письма (см.: Наст. изд., Письма, т. I). Ответ Никитенко и впечатление его от поэмы нам не известны.
«Литературный вечер у П. А. Плетнева» Тургенев назвал «Сте́но» «нелепым произведением», где «с детской неумелостью» выражалось рабское подражание байроновскому «Манфреду» (Наст. изд., Сочинения, т. XI). Это подражание сказалось и в образе главного героя, противопоставленного природе и окружающим его людям, и в отдельных положениях (Сте́но, спасенный Джулией и Джакоппо, — ср. Манфред, спасенный охотником. Сте́но и Антонио — ср. Манфред и аббат и т. п.), и в текстуальном совпадении некоторых монологов. Однако в противоположность поэме Байрона, где среди действующих лиц преобладают символы (Духи, Парки, Ариман, Немезида. Фея Альп), Тургенев попытался создать конкретные человеческие образы (подробно об этом см.: Гол Мин, 1913, № 8, с. 260–264). Внутреннему облику своих героев писатель придал некоторые индивидуальные черты. Так, для Джулии характерны страстность, непосредственность; для Джакоппо — честность, благородство, высокоразвитое чувство долга; даже в маленькой роли Риензи показаны присущие ему черты любящего семьянина.
В этой ранней поэме видны первая попытка автора создать философское произведение и первый опыт его работы над характерами героев. А о своем юношеском увлечении Байроном, в частности «Манфредом», Тургенев вспомнил в конце жизни в стихотворении в прозе «У-а… У-а!» (см.: Наст. изд., Сочинения, т. X).
В ныне публикуемом тексте, по возможности, сохранены все его особенности. Исправлено лишь графическое расположение некоторых элементов (эпиграфы, например, в рукописи помещены раньше заглавия, которое повторено дважды) и упорядочена пунктуация, однако характерные для поэмы тире вместо запятых сохранены.
… — Начало стихотворения H. M. Языкова «Элегия» (1824).
But we, who name — of prides… — Слова Манфреда из одноименной поэмы Байрона (акт I, сц. 2).
…fly; while thou’rt bless’d and free… — Слова Тимона из трагедии Шекспира «Тимон Афинский» (д. IV, сц. 3).
Ленивый лазарони равнодушно… — Лазарони, или лаццарони, — неаполитанский бедняк.
И смуглый кондоттиери здесь лежит… — Кондоттиери, или кондотьер, — предводитель наемной дружины в Италии в XIV–XV ввВ данном случае — наемный убийца.
— На полях против этого стиха помета: «очень хорошо».
— Пусть сбудется, чему должно! Вперед! — Отчеркнуто.
Тихо солнце над водами — Я ждала тебя давно! — Отчеркнуто.
…могучие объятья… — В рукописи подчеркнуто и на полях помета: «это хорошо».
Изменчивее сердца девы… — На полях написано: «а это, кажется, неправда».
— Стою, терзаемый самим собой… — Отчеркнуто.
— Ср. со словами Дежнева в романе «Рудин» (1855): «Вы, может, думаете, я стихов не писал? Писал-с, и даже целую драму сочинил, в подражание „Манфреду“. В числе действующих лиц был призрак с кровью на груди, и не с своей кровью, заметьте, а с кровью человечества вообще» (Наст. изд., Сочинения, т. V).
Мне что-то говорит: бежи! — Слово «бежи» подчеркнуто и на полях ироническая приписка: «отчего не беги?»
А! этот череп!. — а теперь!. Кто знает? — Ср. со словами Гамлета из трагедии Шекспира «Гамлет, принц Датский»: «У этого черепа был язык, и он мог петь когда-то…» и т. д. (акт V, сц. 1. — Шекспир У. Полн. собр. соч. М., 1960, т. 6, с. 131–132).
Лежит мета твоей несчастной жизни… — Мета — цель.
Поэма И. С. Тургенева «Стено»: от Байрона к Шекспиру
По справедливому утверждению А. Е. Грузинского, «начало литературной деятельности Тургенева до последнего времени оставалось в тени; им мало интересовались и потому почти не изучали его» 1. Эта мысль была высказана в начале ХХ века, однако её с полной уверенностью можно отнести и к характеристике современного положения дел. С 1919 г. не появилось ни одной сколько-нибудь обстоятельной работы, посвящённой детальному изучению ранней поэмы И. С. Тургенева «Стено». Ситуация несколько изменилась в 2004 г., когда увидела свет статья Н. И. Николаева, построенная на сопоставлении поэмы Тургенева с байроновским «Манфредом» 2.
Как известно, И. С. Тургенев написал «Стено» в 1834 г., первоначальный вариант текста подвергся критическому разбору П. А. Плетнёвым. Сомневаясь в себе и в оценках Плетнёва, в 1837 г. писатель вновь обращается к своей «драме», направив её профессору А. В. Никитенко. Заметим, что в этом же году начинающий автор переводит пьесы Шекспира («Отелло», «Король Лир») и «Манфред» Байрона. Возможно, что эпиграфы к поэме из Шекспира и Байрона на английском языке появляются уже позже. Тургенев не ценил свой переводческий талант, поэтому в письме к А. В. Никитенко определяет свои опыты как «слишком дурные» после переводов М. П. Вронченко и И. И. Панаева 6. Это не мешает предположить, что автор «Стено» изначально имел представление об оригинальных версиях «Гамлета» и «Манфреда». В мемориальной библиотеке И. С. Тургенева хранится издание «Манфреда» на русском языке в переводе М. П. Вронченко, однако в тексте «Стено» не встречаются прямые, дословные цитаты из этого перевода. Возможно, русский писатель воспроизводит байроновское сочинение по памяти.
При очевидном сходстве «Стено» с «Манфредом», которого сам Тургенев никогда не отрицал, в поэме обнаруживается последовательное воспроизведение мотивов пьесы «Гамлет» Шекспира, повторение ряда её лексических деталей и даже синтаксических особенностей. Любопытно то, что в письмах 30-х годов Тургенев о «Гамлете» ничего не пишет, а о том, что он действительно переводил эту трагедию, мы узнаем позже, в 1869 г., в письме к Н. Х. Кетчеру.
Совпадение образа Стено и образа Манфреда не вызывает никаких сомнений. Однако вполне оправданным представляется сравнение Гамлета и Стено. Одновременное влияние пьес Шекспира и Байрона вполне закономерно в тексте Тургенева, поскольку в начале XIX века Гамлет и Манфред многими рассматривались в сопряжении. Например, в 1828 г. увидели свет два перевода М. П. Вронченко – «Гамлет» и «Манфред». В стихотворении Н. Огарёва «Кошмар» Манфред и Гамлет являются к лирическому герою, представляющему себя то в роли одного, то в роли другого. Существует мнение, что «Манфред» Байрона настоящий, хотя и отдалённый, потомок датского принца. Не случайно и у юного Тургенева, подражающего Байрону, возникают аналогии с героем трагедии Шекспира.
Обратимся к фактам, подтверждающим присутствие байроновского и шекспировского начала в ранней поэме И. С. Тургенева «Стено». Прежде всего, отметим, что во всех трёх произведениях обнаруживается идея о двух мирах: мире земном, человеческом, бренном и мире «ином»: «Перед собою вижу я порог – / Он жизнь и вечность разделяет», – признаётся Стено. Гранью, чертой между этими измерениями является ночь. При сопоставлении начального эпизода из поэмы Тургенева с байроновским текстом обнаруживается много общего, о чём свидетельствует образный состав цитат. Сравним:
Байрон: «в такую ночь однажды»,
Тургенев: «божественная ночь» ;
Байрон: « темнеет синева полуночная»,
Тургенев: «чернеясь на лазури тёмной неба»;
Байрон: « луна свой свет лила»,
Тургенев: « луна взошла» 7 и т. д.
Таким образом, русский автор использовал в первой сцене почти дословную цитату из байроновского «Манфреда». Однако в данном случае при всём сходстве «Стено» и «Манфреда» внутри монолога Стено присутствуют строки, указывающие на близость тургеневского текста пьесе «Гамлет» Шекспира. Вспомним, как Тургенев описывает Рим в этой цитате:
И Рим лежит, как саваном покрыт;
Там всё мертво и пусто как в могиле…
(действие первое, сцена I )
Фраза «как саваном покрыт» напоминает слова, произнесённые шекспировским Горацио:
Нечто близкое мы вновь встречаем в высказывании тургеневского героя:
Рим перешёл… и мы исчезнем так же
Не оставляя ничего за нами…
(действие первое, сцена I )
Все три автора используют близкие приёмы, реализующие концепцию двоемирия. Посланцами того, другого мира выступают духи, призраки, демоны. Сцены явления призрака Гамлету в комнате у матери, Манфреду над утёсом и Стено над морем копируют друг друга даже в лексическом оформлении. Стоит отметить, что ситуация, описанная в «Стено», более похожа на ситуацию в «Гамлете».
Сравним эпизоды тургеневского и шекспировского произведений. Когда Гамлет в комнате матери видит призрак отца, он говорит: «быть может, / Слеза, не кровь, моею местью будет» (акт 3, сцена 4). Аналогичная сцена обнаруживает себя в поэме Тургенева. Стено, наблюдая появление демона над морем, произносит: « пусть мои глаза заплачут кровью, я не закрою их» (действие второе, явление III ), чуть раньше: «…О, мне стыдно – / Пусть моя кровь в груди оледенеет / И высохнут глаза при встрече с тем, / Кому нет имени…» (действие второе, явление II ). Это, по существу, литературная реминисценция. Слёзы и кровь выступают здесь как приметы, признаки, подчёркивающие уверенность принца Датского и Стено в совершении поступка.
Королева, описывая состояние Гамлета в момент видения, отмечает: «В твоих очах душа сверкает дико» (акт 3, сцена 4), тем самым, намекая на безумие сына. Джулиа в поэме Тургенева, наблюдая за Стено, произносит: « На его челе / Лежит презрение и ужас…» (действие второе, явление III ). В обеих фразах передаётся состояние крайнего испуга при столкновении с неведомым.
Приведём другой пример. Шекспировский монолог «Быть или не быть?» фрагментарно представлен и в «Манфреде» Байрона, и в «Стено» Тургенева. Так у Байрона читаем:
Что заставляет жить нас, если только
Жить значит пресмыкаться на земле
И быть могилой собственного духа.
Поэма И.С. Тургенева «Стено»: от Байрона к Шекспиру
При очевидном сходстве «Стено» с «Манфредом», которого сам Тургенев никогда не отрицал, в поэме обнаруживается последовательное воспроизведение мотивов пьесы «Гамлет» Шекспира, повторение ряда её лексических деталей и даже синтаксических особенностей. Любопытно то, что в письмах 30-х годов Тургенев о «Гамлете» ничего не пишет, а о том, что он действительно переводил эту трагедию, мы узнаем позже, в 1869 г., в письме к Н.Х. Кетчеру.
Совпадение образа Стено и образа Манфреда не вызывает никаких сомнений. Однако вполне оправданным представляется сравнение Гамлета и Стено. Одновременное влияние пьес Шекспира и Байрона вполне закономерно в тексте Тургенева, поскольку в начале XIX века Гамлет и Манфред многими рассматривались в сопряжении. Например, в 1828 г. увидели свет два перевода М.П. Вронченко – «Гамлет» и «Манфред». В стихотворении Н. Огарёва «Кошмар» Манфред и Гамлет являются к лирическому герою, представляющему себя то в роли одного, то в роли другого. Существует мнение, что «Манфред» Байрона настоящий, хотя и отдалённый, потомок датского принца. Не случайно и у юного Тургенева, подражающего Байрону, возникают аналогии с героем трагедии Шекспира.
Обратимся к фактам, подтверждающим присутствие байроновского и шекспировского начала в ранней поэме И.С. Тургенева «Стено». Прежде всего, отметим, что во всех трёх произведениях обнаруживается идея о двух мирах: мире земном, человеческом, бренном и мире «ином»: «Перед собою вижу я порог – / Он жизнь и вечность разделяет», – признаётся Стено. Гранью, чертой между этими измерениями является ночь. При сопоставлении начального эпизода из поэмы Тургенева с байроновским текстом обнаруживается много общего, о чём свидетельствует образный состав цитат. Сравним:
Байрон: «в такую ночь однажды»,
Тургенев: «божественная ночь» ;
Байрон: « темнеет синева полуночная»,
Тургенев: «чернеясь на лазури тёмной неба»;
Байрон: « луна свой свет лила»,
Тургенев: « луна взошла» 7 и т.д.
Таким образом, русский автор использовал в первой сцене почти дословную цитату из байроновского «Манфреда». Однако в данном случае при всём сходстве «Стено» и «Манфреда» внутри монолога Стено присутствуют строки, указывающие на близость тургеневского текста пьесе «Гамлет» Шекспира. Вспомним, как Тургенев описывает Рим в этой цитате:
И Рим лежит, как саваном покрыт;
Там всё мертво и пусто как в могиле…
(действие первое, сцена I )
Фраза «как саваном покрыт» напоминает слова, произнесённые шекспировским Горацио:
речь в данном отрывке идёт также о Риме.
Нечто близкое мы вновь встречаем в высказывании тургеневского героя:
Рим перешёл… и мы исчезнем так же
Не оставляя ничего за нами…
(действие первое, сцена I )
Все три автора используют близкие приёмы, реализующие концепцию двоемирия. Посланцами того, другого мира выступают духи, призраки, демоны. Сцены явления призрака Гамлету в комнате у матери, Манфреду над утёсом и Стено над морем копируют друг друга даже в лексическом оформлении. Стоит отметить, что ситуация, описанная в «Стено», более похожа на ситуацию в «Гамлете».
Сравним эпизоды тургеневского и шекспировского произведений. Когда Гамлет в комнате матери видит призрак отца, он говорит: «быть может, / Слеза, не кровь, моею местью будет» (акт 3, сцена 4). Аналогичная сцена обнаруживает себя в поэме Тургенева. Стено, наблюдая появление демона над морем, произносит: « пусть мои глаза заплачут кровью, я не закрою их» (действие второе, явление III ), чуть раньше: «…О, мне стыдно – / Пусть моя кровь в груди оледенеет / И высохнут глаза при встрече с тем, / Кому нет имени…» (действие второе, явление II ). Это, по существу, литературная реминисценция. Слёзы и кровь выступают здесь как приметы, признаки, подчёркивающие уверенность принца Датского и Стено в совершении поступка.
Королева, описывая состояние Гамлета в момент видения, отмечает: «В твоих очах душа сверкает дико» (акт 3, сцена 4), тем самым, намекая на безумие сына. Джулиа в поэме Тургенева, наблюдая за Стено, произносит: « На его челе / Лежит презрение и ужас…» (действие второе, явление III ). В обеих фразах передаётся состояние крайнего испуга при столкновении с неведомым.
Приведём другой пример. Шекспировский монолог «Быть или не быть?» фрагментарно представлен и в «Манфреде» Байрона, и в «Стено» Тургенева. Так у Байрона читаем:
Что заставляет жить нас, если только
Жить значит пресмыкаться на земле
И быть могилой собственного духа.
У Тургенева строки знаменитого «рассуждения о смерти» трансформировались в следующем высказывании:
Быть так… ничем… явиться и исчезнуть,
Как на воде волнистый круг…
(действие первое, сцена I )
Вопрос о «быть или не быть» каждый из героев решает по-своему: Гамлет задумывается о самоубийстве, но не предпринимает последнего шага, герой Байрона покидает здешний мир, а Стено прерывает свою жизнь пулей. Русский персонаж, единственный, кто своё намерение доводит до конца. По-видимому, мысли о последующем личном спасении в засмертье его мало занимают.
Набор сходных лексем и образов выводит нас на уровень интерпретаций и намечает путь течения мысли Тургенева – от «Манфреда» Байрона к «Гамлету» Шекспира, о котором сам создатель не упоминает ни в комментариях к поэме, ни в переписке и в художественном тексте не даёт ориентировки именно на эту пьесу Шекспира. Тем не менее, поэма «Стено» заключена в «шекспировское кольцо»: она открывается цитатой из Шекспира и последняя фраза «Тайна свершилась. Молчанье! Молчанье!» (действие третье, явление III ) оживляет в сознании гамлетовское «Последнее – молчанье!» (акт 5, сцена 2). При полном отсутствии сюжетного сходства реминисценции из «Гамлета» не единичны в «Стено». Рассмотрим ещё некоторые из них.
Пара героев – Джакоппо и Джулиа представляют собой вариант шекспировских Лаэрта и Офелии, учитывая, что и спасители Стено, и знакомцы Гамлета довольно рано утрачивают отцов. В образе Джакоппо соединяются функции отца и брата, кроме того, по роду занятий он – рыбак, у Шекспира рыбаком Гамлет называет Полония. Смысловые аналогии обнаруживаются в песнях Офелии и Джулии. Однако эти аналогии можно было бы рассматривать как «натяжку», если бы в тексте не нашлись более убедительные примеры.
Известная сцена на кладбище, когда Гамлет произносит монолог, держа в руках череп Йорика: «Здесь были эти губы, которые я целовал сам не знаю сколько раз. – Где теперь твои шутки? Твои дурачества? Твои песни? Твои вспышки веселья, от которых всякий раз хохотал весь стол? » (акт 5, сцена 1), повторяется в поэме. Тургеневский герой, войдя в келью монаха Антонио, изъясняется примерно в тех же выражениях, что и Гамлет:
А! этот череп!
Зачем он у тебя, монах!Под этой жёлтой костью, может быть,
Таилось много дум и много силы.
И, может быть, здесь страсти бушевали,
И это мёртвое чело огнём
Любви горело… а теперь. (действие третье, явление I ).
Меня, меня,
Кипящего надеждой и отвагой,
Вскормила ль мать на пищу червякам.
(действие первое, сцена I )
В приведённых словах Стено отчётливо звучит мысль об избранничестве. А вот вопрос: что «там» – воздаяние или вечная мука? так и остаётся без ответа и для Гамлета, и для Стено. Осознание обоими героями рубежа между физической и метафизической реальностями, жизнью и Вечностью, делает правомерным тезис о неверии Гамлета и Стено. Неверие провоцирует соблазн поддаться мысли об отсутствии в мире Всевидящей, Всеопределяющей воли. Это в свою очередь порождает в человеке желание подчинить мир собственной воле и овладеть силами природы, как это наблюдается и в поэме «Манфред» Дж.Г. Байрона.
Шекспировский и байроновский семантические «пласты» причудливым образом сочетаются в тексте поэмы И.С. Тургенева. Возможно, к «Гамлету» Шекспира, который впоследствии стал метатекстовым маркером для творчества И.С. Тургенева, молодой автор приходит через посредничество Байрона.
Подражание И.С. Тургенева предшественникам в ранней поэме даёт повод говорить не об обычном копировании трагедий Байрона и Шекспира, создании двойников, а свидетельствует об оригинальности поисков молодого русского автора.
1 Грузинский А.Е. И.С. Тургенев (личность и творчество). 1818–1918. М., 1918.
2 Николаев Н.И. «Манфред» Дж. Байрона и «Стено» И.С. Тургенева. К вопросу о характере подражания русского писателя // Проблемы культуры, языка, воспитания. Архангельск, 2004. С. 86 – 90.
3 Тургенев И.С. Собр. соч.: В 12 томах. Т. 11: Стихотворения, поэмы, литературные и житейские воспоминания, переводы. М., 1979. С. 243.
4 Тургенев И.С. Полн. собр. сочинений и писем: В 28 томах. Письма. Т. 1. М.;Л., 1961. С. 163.
6 Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 28 томах. Письма. Т. 1. М.; Л., 1961. С. 296.
7 Цитаты из произведений Байрона и Тургенева приводятся по изданиям: Байрон Дж.Г. Собр. соч.: В 4 томах. Т. 4. М., 1981; Тургенев И.С. Собр. соч.: В 12 томах. Т. 11: Стихотворения, поэмы, литературные и житейские воспоминания, переводы. М.: Художественная литература, 1979.
8 Шекспир У. Собр. соч.: В 8 томах. Т. 8. М., 1994.
ПОЭМЫ
Печатается по беловому автографу — Британский музей, № 40640 (Лондон); микрофильм: ИРЛИ, № 66.
Впервые опубликовано: Гол Мин, 1913, № 8, с. 217—254, с некоторыми неточностями. Там же воспроизведено факсимиле титульного листа с указанием времени написания поэмы: «Начата 21-го сентября 1834-го года. Окончена 13-го декабря 1834-го года».
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI, с. 19—60.
Публикатор поэмы М. О. Гершензон указал в послесловии, что рукопись сохранилась в архиве А. В. Никитенко. Однако, когда в 1920 г. этот архив поступил в ИРЛИ, рукописи «Сте́но» там не оказалось.
Много лет в Советском Союзе местонахождение автографа не было известно, и во всех изданиях сочинений Тургенева текст поэмы печатался по публикации Гершензона.
В январе 1962 г. известный английский библиограф Дж. С. Г. Симмонс сообщил, что рукопись «Сте́но» хранится в Британском музее, и вскоре прислал в ИРЛИ микрофильм поэмы.
Автограф «Сте́но» заключен в тетрадь с твердой обложкой, на которой написано: «Сочинение И. Тургенева». Размер тетради 32×22 см, она содержит 37 пронумерованных страниц и титульный лист. Конец текста, после стиха 1229, записан на поле последней страницы. После текста написано: «Конец» и подпись: «И. Тургенев».
На полях рукописи имеются пометы и замечания. По предположению Гершензона, они принадлежат П. А. Плетневу.
Проследим историю рукописи от момента ее появления до передачи в Британский музей. Закончив «Сте́но» в декабре 1834 г., Тургенев в 1836 и 1837 гг. давал рукопись поэмы профессорам С.-Петербургского университета, где он тогда учился, П. А. Плетневу, а после него — А. В. Никитенко (об этом см. ниже). Значительно позже, вероятно, в период своего сотрудничества в «Современнике» (1847—1860), Тургенев подарил рукопись «Сте́но» А. Я. Панаевой, о чем имеется указание на первой странице: «Сей экземпляр подарен мною А. Я. П. — И. Т.» (см. с. 337; инициалы расшифрованы Гершензоном). В послесловии к первой публикации указано, что «возможностью ознакомить читателей с этим неизданным юношеским произведением Тургенева мы обязаны душеприказчику наследников Никитенко — А. И. Старицкому» (Гол Мин, 1913, № 8. с. 254). Как попала рукопись от Панаевой к Никитенко, установить не удалось. При рукописи находится записка, рассказывающая о дальнейшей судьбе автографа. «Рукопись И. С. Тургенева принадлежит M. M. Любощинскому, к кот перешла от отца, кот в свою очередь получил ее от А. В. Никитенко, его друга и родственника. (См. зап Никитенко.) (Никитенко
был женат на Каз Каз Любощинской.) Прим оц 10 пуд муки». Но обмен автографа Тургенева на муку не состоялся, и M. M. Любощинский, взяв рукопись с собой, уехал за границу. В 1922 г. он продал ее в Британский музей, о чем также сохранился приложенный к рукописи документ: «Purchased of М-r Lyuboschinsky, 13 May 1922». В каталоге Британского музея рукопись зарегистрирована в сентябре 1927 г. под номером 40640. Подробно см. об этом: Т сб, вып. 1, с. 9—14.
В период работы над «Сте́но» Тургенев еще недостаточно хорошо владел техникой стихосложения. Написанная пятистопным ямбом, поэма в ряде случаев сбивается на шестистопные, четырехстопные, трехстопные и даже двухстопные размеры. Есть и другие погрешности. Встречаются то развернутые, то краткие формы отдельных слов, также нарушающие ее стройность. В некоторых случаях вместо слова «Сцена» написано — «Явление». Отдавая свое произведение на суд таким авторитетам, какими были для него Плетнев и Никитенко, Тургенев, однако, не счел нужным исправить свои ошибки, хотя бы с чисто внешней стороны.
Плетневу поэма не понравилась. Не называя автора, он критически разобрал ее на лекции, отметив недостатки и погрешности. Но, встретив Тургенева на улице, подозвал его, «отечески пожурил» и заметил, что в нем «что-то есть!». Плетнев пригласил Тургенева на свой литературный вечер, где начинающий автор впервые видел Пушкина. Позднее Плетнев рекомендовал к печати в «Современнике» некоторые стихотворения Тургенева (см.: «Литературный вечер у П. А. Плетнева». — Наст. изд., Сочинения, т. XI).
Никитенко Тургенев послал «Сте́но» в числе своих других ранних произведений. В сопроводительном письме от 26 марта (7 апреля) 1837 г. он привел отзыв Плетнева о его поэме и сам перечислил ее недостатки, в том числе неправильный размер стихов. Но Тургеневу хотелось не столько познакомить Никитенко с поэмой, сколько рассказать ему о своих литературных планах и замыслах, чему и посвящена большая часть письма (см.: Наст. изд., Письма, т. I). Ответ Никитенко и впечатление его от поэмы нам не известны.
Через 30 лет в очерке «Литературный вечер у П. А. Плетнева» Тургенев назвал «Сте́но» «нелепым произведением», где «с детской неумелостью» выражалось рабское подражание байроновскому «Манфреду» (Наст. изд., Сочинения, т. XI). Это подражание сказалось и в образе главного героя, противопоставленного природе и окружающим его людям, и в отдельных положениях (Сте́но, спасенный Джулией и Джакоппо, — ср. Манфред, спасенный охотником. Сте́но и Антонио — ср. Манфред и аббат и т. п.), и в текстуальном совпадении некоторых монологов. Однако в противоположность поэме Байрона, где среди действующих лиц преобладают символы (Духи, Парки, Ариман, Немезида. Фея Альп), Тургенев попытался создать конкретные человеческие образы (подробно об этом см.: Гол Мин, 1913, № 8, с. 260—264). Внутреннему облику своих героев писатель придал некоторые индивидуальные черты. Так, для Джулии
характерны страстность, непосредственность; для Джакоппо — честность, благородство, высокоразвитое чувство долга; даже в маленькой роли Риензи показаны присущие ему черты любящего семьянина.
В этой ранней поэме видны первая попытка автора создать философское произведение и первый опыт его работы над характерами героев. А о своем юношеском увлечении Байроном, в частности «Манфредом», Тургенев вспомнил в конце жизни в стихотворении в прозе «У-а. У-а!» (см.: Наст. изд., Сочинения, т. X).
В ныне публикуемом тексте, по возможности, сохранены все его особенности. Исправлено лишь графическое расположение некоторых элементов (эпиграфы, например, в рукописи помещены раньше заглавия, которое повторено дважды) и упорядочена пунктуация, однако характерные для поэмы тире вместо запятых сохранены.
Стр. 333, строки 4—7. Счастлив, кто с юношеских дней. — Начало стихотворения H. M. Языкова «Элегия» (1824).
Стр оки 9—3. But we, who name
of prides. — Слова Манфреда из одноименной поэмы Байрона (акт I, сц. 2).
Стр ока 15. . fly; while thou’rt bless’d and free. — Слова Тимона из трагедии Шекспира «Тимон Афинский» (д. IV, сц. 3).
Ст. 30. Ленивый лазарони равнодушно. — Лазарони, или лаццарони, — неаполитанский бедняк.
Ст. 32. И смуглый кондоттиери здесь лежит. — Кондоттиери, или кондотьер, — предводитель наемной дружины в Италии в XIV — XV вв. В данном случае — наемный убийца.
Ст. 68. Ты, ясное, в величии холодном! — На полях против этого стиха помета: «очень хорошо».
Ст. 98—106. Я часто думал
Пусть сбудется, чему должно! Вперед! — Отчеркнуто.
Ст. 109—114. Тихо солнце над водами
Я ждала тебя давно! — Отчеркнуто.
Ст. 137. . могучие объятья. — В рукописи подчеркнуто и на полях помета: «это хорошо».
Ст. 138. Изменчивее сердца девы. — На полях написано: «а это, кажется, неправда».
Ст. 259—270. Как здесь пустынно все!
Стою, терзаемый самим собой. — Отчеркнуто.
Стр. 361, между ст. 657—658. Во мраке постепенно образуется белая окровавленная фигура. — Ср. со словами Дежнева в романе «Рудин» (1855): «Вы, может, думаете, я стихов не писал? Писал-с, и даже целую драму сочинил, в подражание „Манфреду“. В числе действующих лиц был призрак с кровью на груди, и не с своей кровью, заметьте, а с кровью человечества вообще» (Наст. изд., Сочинения, т. V).
Ст. 742. Мне что-то говорит: бежи! — Слово «бежи» подчеркнуто и на полях ироническая приписка: «отчего не беги?»
Ст. 763—766. Он от нее ушел в могилу
Ст. 838—845. А! этот череп.
а теперь. Кто знает? — Ср.
со словами Гамлета из трагедии Шекспира «Гамлет, принц Датский»: «У этого черепа был язык, и он мог петь когда-то. » и т. д. (акт V, сц. 1. — Шекспир У. Полн. собр. соч. М., 1960, т. 6, с. 131—132).
Ст. 935. Лежит мета твоей несчастной жизни. — Мета — цель.