Почему я не могу понять что я чувствую
Деперсонализация
Ненормальное восприятия окружающего мира и себя самого, когда все кажется нереальным, а собственные мысли, эмоции, ощущения будто наблюдаются со стороны, в психиатрии носит название деперсонализация. Часто она возникает вместе с дереализацией, характеризующейся отдаленностью всего вокруг, отсутствием в нем красок, нарушением памяти. В силу сходности симптомов, в 10-ом пересмотре Международной классификации болезней синдром деперсонализации-дереализации обозначен одним кодом F 48.1.
Расстройство восприятия время от времени посещает более 70 % людей во всем мире. Им кажется, что их сознание делится на две части и одна из них, потеряв контроль над своим разумом и телом, паникует, а вторая безучастно наблюдает за этим со стороны. Это похоже на страшный сон и поэтому очень пугает. Человек все видит в тумане, в приглушенных красках, не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Он ощущает сильнейший дискомфорт и ему кажется, что он сходит с ума.
Но, если же подобный синдром проявляется часто и держится в течение долгого времени, а симптомы усиливаются, то он уже опасен: индивид может причинить вред себе и другим своим неадекватным поведением, или же покончить жизнь самоубийством. Поэтому в этом случае необходима помощь медиков.
Причины расстройства восприятия
Деперсонализация встречается у людей разного возраста и пола, но чаще всего она поражает молодых женщин. Как уже упоминалось, ее вызывает стрессовая ситуация. Сопротивляющаяся ей психика снижает сильную эмоциональную нагрузку человека, переключая его внимание на стороннее наблюдение. Таким образом индивидуум обращает свое сознание на себя, его органы чувств притупляются, но при этом логическое мышление остается прежним.
Процесс развития синдрома в организме выглядит так: под действием стресса начинает вырабатываться большой объем эндорфинов. В результате их масштабной хаотичной атаки на рецепторы отвечающая за эмоции лимбическая система не в силах справится с таким напором и вынуждена частично отключиться.
Но вышеописанный механизм могут запустить и другие факторы, физические:
Весьма редко деперсонализация передается по наследству или является следствием негативных изменений в нервной системе.
Следует учесть, что при шизофрении раздвоение личности имеет другие причины и это является симптом серьезного расстройства психики, подход к которому особый и требующий сложного лечения.
Симптоматика
Существует 3 условных группы признаков, характеризующих синдром деперсонализации:
1. Эмоциональная холодность, безучастность в восприятии окружающего мира, отстраненность, равнодушие к людям::
Страх испытывается только от утраты контроля своего тела и потери ориентации в пространстве. Угнетает чувство растерянности от непонимания местонахождения, истории попадания сюда и дальнейших действий.
2. Нарушение физических ощущений:
3. Психическая невосприимчивость:
Главным признаком расстройства восприятия считается глубокая погруженность человека в себя. Сначала он понимает, что воспринимает свою личность неправильно, это его угнетает и вызывает сильное душевное волнение.
При попытке понять происходящее, ощущение нереальности становится все сильнее, и нелепость ситуации заставляет индивидуума избегать общения с другими людьми. Индивид, однако, отдает себе отчет в болезненности своего состояния.
В общем клиническую картину деперсонализации можно описать так:
Эти симптомы расстройства восприятия могут иметь разную степень выраженности при разных типах деперсонализации, о которых будет сказано ниже.
Разновидности
Современная психология разделяет несколько форм синдрома деперсонализации, отличающихся между собой своеобразием восприятия окружающего мира и себя:
Диагностика
Сейчас имеются и четкие критерии, позволяющие подтвердить диагноз:
Специалисту следует отличить деперсонализацию от шизофрении, имеющей похожие симптомы. Различают эти патологии так: шизофрения проявляет себя одними и теми же симптомами одинаковой интенсивности каждый день, а при расстройстве восприятия они намного разнообразней.
Терапия деперсонализационного расстройства
Так как данное расстройство индивидуально для каждого больного, то и лечение подбирается для каждого пациента отдельно.
Как уже говорилось, непродолжительные случаи деперсонализации лечения не требуют, но дискомфорт поможет устранить психоанализ.
Если виновником деперсонализации стал прием наркотических веществ, то проводится дезинтоксикация организма. Гормональное лечение понадобится, если причиной расстройства стала эндокринная патология.
Деперсонализация на фоне депрессии, панических атак, шизофрении психиатр назначает комплекс транквилизаторов, антидепрессантов, нейролептиков. Показаны такие препараты:
Некоторым пациентам приходится принимать психотропные препараты пожизненно, так как вылечить синдром полностью не удается. Лекарственные средства позволяют им погасить тяжесть переживаний, вызванных расстройством.
Когда симптоматические проявления снимаются, приходит время психотерапии. Специалист проводит с пациентом ряд сеансов, на которых выявляет причины расстройства восприятия, переключает внимание больного на других людей, учит в дальнейшем справляться с возникающими приступами раздвоения.
Эффективный метод избавления от деперсонализации – запоминать странные чувства и потом рассказывать их психологу. Последний, в свою очередь, приучает пациента не боятся таких случаев, и они постепенно сходят на «нет».
Также с успехом используется аутотренинг и гипноз, они наиболее эффективны вместе с разъяснительной терапией.
В качестве дополнительных мер может быть назначено:
Психотерапевтические техники подкрепляются социальной реабилитацией: пациенту советуют чаще бывать на людях, ходить в музеи, театры и т.д. Это дает ощутимый результат в лечении и восстановлении.
Бывает, что люди с тяжелой степенью деперсонализации негативно относятся к реабилитационной программе, пассивны. В этом случае прибегают к помощи близких пациента, которые буквально вытаскивают родственника «в свет».
«Злость и радость одинаково пресные»: истории людей, которые не понимают свои чувства
Алекситимия — это не психиатрический диагноз, так называют состояние, при котором человек не способен описать и понять свои чувства и эмоции. Она приводит не только к проблемам в межличностных отношениях, но и может стать причиной психосоматических болезней. Мы поговорили с людьми, живущими с алекситимией, и узнали у экспертов, как с ней бороться.
«Это как не чувствовать вкуса и запаха»
Татьяна, 21 год
У меня шизоаффективное расстройство, обсессивно-компульсивное расстройство и синдром Аспергера — первые признаки были в подростковом возрасте, диагнозы поставили несколько лет назад. В детстве я впервые я поняла, что мне сложно определять эмоции и чувства. Я могла плакать и не осознавала из‑за чего. Из‑за боли или из‑за того, что мне грустно.
Когда я понимаю, что что‑то чувствую, я стараюсь обращать внимание на ощущения в теле. Если появляется тяжесть в груди, скорее всего, это отрицательные эмоции — грусть, печаль, обида. Если в теле и конечностях чувствуется тепло, то наверняка положительные.
Долгое время я не понимала, что такое влюбленность и симпатия и могу ли я их испытывать. От других чувств я смогла их отличить, когда встретила своего молодого человека в восемнадцать лет. Это совершенно другой уровень чувств, который я ощущала физически : сердце билось чаще, когда я думала о нем, мне хотелось быть рядом с ним, при разговоре становилось жарко, потели ладони, в голове было ощущение опьянения. И как‑то так я поняла, что это что‑то новое и что я могу кого‑то любить.
Страх тоже проявляется больше физически: не хватает воздуха, болит голова, сильный шум в ушах, спазм в кишечнике, скованность мышц, холод в теле, дрожь. Похоже на начало простуды — я бы сказала так, чтобы было более понятно.
Самое сложное для меня — говорить близким, что я чувствую, если они меня об этом спрашивают или ждут в разговоре, что я скажу что‑то об эмоциях. Я просто ощущаю, что не нахожу слов для этого, их как бы нет, и я не знаю, что сказать. В такие моменты люди думают, что я ничего не чувствую, и мое молчание ставит их в тупик.
Иногда родные злятся — видимо, ждут эмоциональной отдачи в процессе разговора, а я часто не знаю, что сделать, какую эмоцию показать, выдавить из себя. Но я думаю, что они злятся не специально. Как‑то говорили с мамой про дальнейшее обучение, я объяснила, где и на кого хочу учиться, на что она ответила, что я говорю без интереса и эмоций, словно мне все равно.
Родителям я не говорила об алекситимии и синдроме Аспергера. Они старой закалки, все люди с аутизмом для них — не умеющие говорить и содержащиеся в интернатах. Также мы не очень близки, и я даже не знаю, как мягко рассказать про свои состояния. Я пробовала объяснить маме мое ментальное расстройство, но для нее это «ты не можешь держать себя в руках», так что все мои рассказы и показанные статьи на эту тему бесполезны. У меня есть инвалидность по физическому здоровью — родители относятся ко мне так, как к людям с инвалидностью в России: считают слабой и неспособной работать. Они в курсе, что я психически нездорова, но если сказать им еще и о проблемах с эмоциями и синдроме Аспергера, они будут относиться ко мне с еще большей жалостью и мыслью, что я не такая, как нормальные дети, и что это их наказание от Бога. А вот мой молодой человек в курсе моих проблем, и после того, как он узнал о них, мы стали лучше понимать друг друга.
«Меня считали черствым и нелюдимым человеком»
Уайт, 35 лет
У меня биполярное расстройство второго типа. В настоящее время я в ремиссии и продолжаю медикаментозное лечение. Я давно чувствовал, что мне трудно описывать эмоции и чувства, но впервые осознал это около десяти лет назад. Тогда мы часто в компании играли в словесные игры, и мне несколько раз доставались вопросы формата «что ты чувствуешь по отношению к… (человеку, явлению, событию и так далее)?» Такие вопросы ввергали меня в ступор, и при этом я замечал, что у других людей нет проблем с ответами. Пытался понять, как они так быстро находят слова, какое‑то время даже подозревал, что они придумывают их на ходу. Уже позже случайно наткнулся в интернете на статью об алекситимии и опознал знакомые симптомы.
В моем случае алекситимия не влияет на творчество и профессиональные задачи: люблю художественную литературу, построенную на проблематике человеческих взаимоотношений, иногда сам пишу прозу, стихи, песни. От лица лирического героя чувства формулировать проще, к тому же это тренировка вербализации.
А вот в личной жизни и общении с друзьями алекситимия приводит к проблемам: близкие часто замечали, что у меня трудности с выражением эмоций — раньше в основном злились и занимали позицию «почему нельзя сразу сказать нормально». Меня долго считали черствым и нелюдимым человеком, потому что я не понимал, как выражать различного рода сопереживания. Несколько раз ссорились с моей девушкой почти до разрыва, потому что моя реакция была «неправильной»: не соответствовала ситуации и некорректно отображала мои собственные эмоции.
После того как я начал предупреждать о моей проблеме, конфликтов стало меньше, с близкими мы стали больше разговаривать о чувствах.
«Мои ощущения — загадка для меня самого»
Антон, 30 лет
До недавнего времени я не знал о такой проблеме, как алекситимия, но замечать, что не понимаю свои эмоции и чувства, начал в юности. Не мог понять, как надо реагировать на действия одноклассников и друзей — когда надо смеяться, злиться и расстраиваться. До сих пор не отличаю шутку от оскорбления, если оно не явное. Например, могу обидеться до слез, если мне скажут «дурачок» по-дружески, и засмеяться, услышав в свой адрес мат.
Пытаясь социализироваться, я повторял за другими людьми, но это выглядело неуклюже, я не улавливал нормы. Меня травили в школе, а я не знал, как реагировать: на оскорбления молчал, а за легкую иронию мог полезть в драку, потом стыдился и извинялся.
Когда начал работать, не мог прижиться в коллективе, потому что не считывал чужое отношение ко мне и, соответственно, не знал, как мне относиться к людям. Многие говорили, что я веду себя высокомерно, что меня удивляло и расстраивало, ведь я просто все время молчал. Моя нелюдимость приводит к тому, что, несмотря на высокие профессиональные показатели, карьерный рост и руководящая должность мне не светят. В гуманитарной сфере, которой я занимаюсь, крайне важны взаимоотношения с людьми, умение понимать и считывать эмоции других, особенно если хочешь управлять коллективом.
С друзьями и близкими людьми отношения не складываются по той же причине — взаимное непонимание, которое даже сильная романтическая или дружеская привязанность не смогли побороть. Разницу в направлении этих привязанностей я ощущал только по наличию сексуального желания, которое проявляется стандартным человеческим образом. Однако его отсутствие не останавливало от необдуманных поступков: я признавался в романтической любви подругам и даже друзьям, хотя и не думал о сексуальных отношениях с ними, меня просто тянуло к ним и в их присутствии становилось физически тепло и комфортно. Люди, мягко говоря, удивлялись в ответ на мое предложение встречаться, а парни выражали неприязнь. Со многими замечательными людьми отношения были испорчены раз и навсегда, даже извинения не помогали вернуть дружбу.
И после разрыва отношений я не понимал, что испытываю, — то грустил, то радовался, и это сводило с ума. Когда бывшая девушка съехала от меня, у меня в пустой квартире часто захватывало дыхание, пульс учащался, особенно когда вспоминал наш быт. Причины непонятны, потому что обижаться и злиться не на что, ведь расстались мы по моей инициативе. А как‑то друг выложил фотографию с вечеринки, и у меня внутри все закипело, дыхание тоже перехватило (кажется, это моя стандартная реакция на что угодно), но я не понимал, что внутри меня происходит. Я позвонил ему и спросил, почему он туда пошел, что звучало очень глупо, — он не понял этого вопроса, а я уже не понимал, почему его задаю, да еще срывающимся голосом. Мои друзья знают, что я не любитель вечеринок в принципе, и я это знаю про себя, поэтому в уме не держал никаких претензий, но какие‑то эмоции захлестывали, судя по физическим проявлениям. Я бы назвал их бессодержательными, фантомными.
Попытка объяснить людям, что у меня проблемы с эмоциями, не помогает: даже самые близкие уверены, что это блажь и я просто не хочу себя контролировать и «стараться понять других».
Когда я впервые обратился к психиатру, он сказал что проблемы с эмоциями — это невроз. Я долго лечился разными препаратами, но ситуация не становилась лучше, до сих пор мои ощущения — загадка для меня самого. Психотерапия слабо, но помогает: врач научил определять, чем чувства отличаются от эмоций, но распознавать их все так же трудно. Я усвоил, что эмоция — это маленькое кратковременное острое ощущение, будто вспышка, молния, ни о чем подумать не успеваешь. А чувство — это длительное состояние, сопровождаемое кучей мыслей. Например, я ударился об стул и закричал, руки сжались, инстинктивно в ответ ударил по стулу — значит возникла эмоция злость. Но был у меня коллега на бывшей работе, который меня подставил, и если мы выходили в одну смену, то я чувствовал напряжение в мышцах, учащенное сердцебиение и часто думал о том, как же он может быть таким паршивым человеком.
Сложнее всего для меня рассказать врачам, что я испытываю: какие бы слова я ни подбирал, все кажется враньем или фантазией. Это касается и психических, и физических ощущений. Стоит зайти в кабинет гастроэнтеролога или терапевта и начать жаловаться, как я прислушиваюсь к себе повнимательнее и начинаю думать, что ощущения мне привиделись. С психотерапевтом и психиатром то же самое: кажется, что я на самом деле здоровый фантазер, ведь я не могу донести, как именно себя ощущаю, а специалисты не телепаты и не могут понять.
«Я не могу облечь чувства в человеческий язык»
Кристина, 28 лет
Я ходила к психологу с проблемами пограничного расстройства и депрессии, однажды он попросил меня описать себя, и я почувствовала замешательство, потому что не знаю, кто я. Сказала ему, что состою из слоев: снаружи вежливая оболочка, под ней злой гопник, а под ним добрая душа, которая всех спасает, и именно ее защищает гопник. Дальше снова что‑то темное, что я не понимаю и боюсь анализировать, и так до бесконечности. Позже эти слои вышли в некие субличности, и их эмоции воспринимались как чужие, которые я не могу понять или контролировать. Я дала им имена, и они говорят в голове, словно отдельные части меня: добрая, агрессивная, чрезмерно эмоциональная, моя обычная.
У меня получается описывать свои ощущения с помощью таблицы чувств, нам на парах по психотерапии (я училась на врача) предлагали ей пользоваться, чтобы рассказать окружающим о своих ощущениях. Но иногда я испытываю вещи, которых нет в этой таблице или нет названия этим чувствам.
Эмпатия у меня развитая, я легко понимаю окружающих, но внутри меня либо смесь [чувств], либо вообще ничего. Это не отражается на моем хобби: я рисую нужные эмоции своим героям, иногда рисунок помогает мне разобраться в том, что я чувствую, либо это начинают понимать окружающие — порой ужасаются. Из‑за алекситимии я мало общаюсь с людьми, потому что не могу ответить нужными им эмоциональными реакциями.
Например, если человек повысил на меня голос, я могу заплакать, даже если мне просто показалось, что на меня давят, или слишком впадаю в ярость и кричу. Не бывает какой‑то средней реакции на давление. Если жалеют — реву.
Алекситимия часто приводит к психосоматическим проявлениям: когда нервничаю, поднимается температура до 37–37,5 градусов, возникают боли в животе, сердце, голове, ноют зубы, начинается аллергия (чешусь, покрываюсь сыпью), проблемы с дыханием (не могу сделать вдох или не чувствую кислорода в воздухе), может болеть вообще все что угодно, независимо от отсутствия физической патологии.