театр лицедеи актеры фото без грима
Чем потрясли мир 5 проектов клоуна Вячеслава Полунина: Асисяй и другие
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Актёр, клоун, непревзойдённый мим, каждый выход на сцену которого становился событием. Вячеслав Полунин сам себе режиссёр и руководитель. Он умеет не только показывать, но и создавать яркие и какие-то невероятные шоу, потрясающие зрителей. Клоунов, которых знают по именам во всём мире, можно пересчитать по пальцам. Вячеслав Полунин – один из них. Но он не собирается останавливаться на достигнутом, возможно, очень скоро он снова удивит зрителей своим новым проектом.
«Лицедеи» и Асисяй
Его Асисяй родился не в цирке, а в театре, что было само по себе удивительно. И вместе с ним появился на свет новый театр – «Лицедеи». Как напишут после театральные критики, театр «Лицедеи» уже сам по себе стал событием. Здесь собрались клоуны, которые любили цирк, но не трюковой, а драматический. А гениальный «Асисяй!», душещипательный «Блю-Блю-Блю-Конари», трогательный «Низзя» и другие номера зрители смотрели, затаив дыхание.
Театр «Лицедеи» впоследствии выпустил из своих стен множество неординарных личностей. Даже сегодняшний художественный руководитель легендарного БДТ Андрей Могучий называет своим учителем Вячеслава Полунина.
«Караван мира»
В 1989 году Вячеслав Полунин вместе со своими западными коллегами смог реализовать проект, показавший, что на самом деле у искусства не существует границ. Грандиозное шествие уличных театров стартовало в Москве и завершилось в Париже, обойдя при этом множество городов. В этом проекте были задействованы больше 200 артистов и технических работников, около 100 автомобилей и других транспортных средств, пять шапито и восемь театров, по четыре с Запада и Востока. Всего в рамках шествия было показано шестьсот спектаклей.
Родилась идея на фестивале уличных театров в Польше во время беседы Вячеслава Полунина с продюсером Ханом Баккером из Голландии и английским режиссёром Джоном Килби. Когда Полунин стал ходить по инстанциям, пытаясь найти хоть какие-то источники финансирования, ему все отказывали. Надежд почти не осталось, но Союз театральных деятелей СССР, возглавляемый в то время Олегом Ефремовым, неожиданно отдал на это мероприятие почти весь свой годовой бюджет.
Как скажет позже Вячеслав Полунин в одном из своих интервью, «Караван мира» стал воплощением мечты о театре без границ и цензуры.
«Академия дураков»
А потом Вячеслав Полунин придумал новый проект. Сначала он собрал людей, чьё творчество выходило за рамки привычного, даже казалось странным. А потом устроил трёхдневный фестиваль с необычным названием «Академия дураков», где музыканты могли попробовать себя в роли актёров, литераторы пытались создать шедевры изобразительного искусства. Предполагалось, что впоследствии каждый участник этого действа создаст свою команду, членов которой он найдёт самостоятельно, и затем поможет реализоваться.
Правда, дойти до последнего этапа реализации проекта так и не удалось, но сама «Академия» существует и сегодня, правда, действует, как неформальное объединение творческих личностей со всего мира. При этом совершенно неважно, чем ты занимаешься, главное условие участия – это внутреннее ощущение себя, как клоуна. Сегодня в «Академию» входят многие известные деятели искусства, актёры, музыканты, художники, литераторы.
«Снежное шоу»
Невероятное по своей красоте зрелище создал Вячеслав Полунин вместе с режиссёром Виктором Крамером. По словам Вячеслава Полунина, «Снежное шоу», объехавшее весь мир, собрано по подобию голливудского блокбастера. В нём объединились зрелище, захватывающий сюжет и игра. При этом в каждой стране, где было показано шоу, зрители находят в нём что-то близкое: в России отмечают трогательность шоу, во Франции – поэтичность, в Великобритании элементы театра абсурда.
«Снежное шоу» было удостоено множества наград, но самой главной из них для Вячеслава Полунина всегда оставались восторженные глаза зрителей.
«Жёлтая мельница»
Шоу, которого не было: «Карнавал свадеб»
Задумка проведения этого мероприятия появилась у Вячеслава Полунина ещё в 2003 году, но реализовать её, как планировалось, к трёхсотлетию города на Неве, не удалось. Гениальный клоун хотел бы собрать в своём родном городе 300 пар, которые приняли бы участие в фантастической свадьбе, гостями, зрителями и действующими лицами которой могли бы стать все жители Санкт-Петербурга и приглашённые гости, а великолепными декорациями служили бы парки и дворцы.
Вячеслав Полунин представляет себе выбор букета для невесты как Фестиваль цветов, выбор нарядов как Фестиваль свадебных платьев и костюмов с участием лучших дизайнеров мира. Мальчишник стал бы частью фестиваля пива, а девичник превратился бы в фестиваль причёсок. А венцом этого свадебного безумства мог бы стать фестиваль свадебных процессий.
Когда Вячеслав Полунин рассказывает о том, как всё могло бы быть, его глаза горят, и он постоянно дополняет свою мечту всё новыми элементами, шествиями, участниками. Возможно, когда-нибудь Санкт-Петербург на самом деле станет свадебной столицей, а его карнавал с женихами и невестами будут ежегодно посещать пары со всего мира.
Когда Асисяй появлялся на сцене, публика стонала от смеха. А потом наступала звенящая тишина. Каждый понимал: только что перед глазами развернулась трогательная история одинокого человека. Все выступления знаменитых «Лицедеев» были одновременно смешными и глубоко философскими. Казалось, клоун играет сам себя, но на самом деле он уже встретил свою Фудзи, готовую делить с ним смех и слезы, победы и поражения.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Когда мы представили в эфире Николая Терентьева как со-основателя театра «Лицедеи», он замахал руками и сказал, что никакой он не основатель. Идейным вдохновителем всегда был Вячеслав Полунин. «Мы просто начинали вместе со Славой много лет тому назад. И, конечно, создавал театр и двигал его он». Уточнив эти детали, мы начали интервью, расшифровку которого приводим ниже.
— Хочу начать разговор с неожиданной темы. Совершенно случайно узнала, что у вас есть список музыки, которая должна будет звучать на ваших похоронах. Об этом нам рассказала Вера Павлова, поэтесса и ваша жена. Если это не тайна, то что там в списке?
— Этот список еще пополняется, но совершенно точно там будет Россини. Увертюры и даже, если будет целая опера «Севильский цирюльник», то я буду рад. Фоном, на протяжении всех похорон.
— Почему решили озаботиться списком заранее? Боитесь ли вы смерти?
— Раньше я боялся смерти. И сейчас боюсь. Это метафизическое чувство. Но я понимаю ее неизбежность, поэтому я думаю, что об этом надо говорить. Это часть нашего существования здесь. У меня есть идея сделать спектакль – похороны. Это должна быть смешная комедия. Все с серьезными мордами идут, произносят речи, склоняют головы, играет похоронный оркестр с тубами и барабанами … Потом не понимают кого хоронят, все спрашивают. Это должен быть очень смешной спектакль. Клоунский. Люди суеверные, думают, что не надо этого касаться, что все должно быть серьезно.
— Я знаю, что вы человек верующий. А как вы себе представляете загробную жизнь?
— Никто ничего не знает про загробную жизнь. Я не знаю. Я верю, что мы не исчезаем совсем. Мы не исчезаем, потому что мы думаем, у нас есть сознание, мы можем рефлекторно себя осознавать. Думаю, что-то еще есть и после смерти.
— А с Богом говорите? О чем спрашиваете, что отвечает.
— Нет. Никогда не разговаривал. Я могу только молиться. Обращения возможны к Богу, но Господь непостижим. Есть люди, которые заменяют Бога на слово Вселенная, на нечто безличное. А Создатель – личность.
— В начале вашей сценической карьеры уже была эта тема смерти. Вы участвовали в знаменитой рок-опере Орфей и Эвридика. В этом мифе тема смерти главная. Орфей не сумел вернуть возлюбленную из Аида. Молодой Николай Терентьев и нынешний о смерти думали по-разному или похоже?
— В молодости я мало думал о смерти. Я тогда боялся ее. А Орфей и Эвридика — изумительный миф.
— Кого вы играли в той опере и как в ней оказались?
— Мы начинали в 1968 году в Ленинграде во Дворце Ленсовета. Был Слава Полунин, я, еще несколько человек. Александр Скворцов, первый партнер Полунина. Мы занимались самодеятельностью много лет. Каждый день по нескольку часов. В 1975 году «Поющие гитары» решили сделать рок-оперу «Орфей и Эвридика». Написал ее Александр Журбин и показал Александру Васильеву, руководителю «Поющих гитар». Поставить взялся Марк Розовский. Ему были нужны люди, которые обладают пластическим мышлением. Стали искать и наткнулись на Дворец Ленсовета, где были мы. «Давайте, говорят, Николай, может быть вы с нами поработаете?» В этот момент Славу забрали в армию и я решил поработать в опере. Три года я там отработал. Мне понравилось. Забавно, что потом Марк Розовский представлял меня, как своего ученика.
— Сюда вы приехали с великим «сНежным шоу». Вчера смотрела его во второй раз и во второй раз восхищалась, чувствовала соприкосновение с чудом, как ребенок. Вы с какого момента в нем участвуете?
— Это не особенно важно. Первый раз Слава сделал «сНежное шоу» в 1993 году. Потом оно было заморожено, он ушел где-то на полтора года в цирк Дю Солей. Коммерческая судьба шоу началась где-то с 1996 года. Конечно, оно менялось. Клоунские представления имеют развитие. В отличие от драматических театров. Драматический спектакль показали и он неизменно идет. Затем может стареть и умирать. А клоунский развивается, потому что — импровизация. Слов-то нет! В нынешнем виде шоу оформилось где-то в 2003-2005. Я присоединился в 2002 году.
— В начале 1990-х годов Вячеслав Полунин покидает театр Лицедеи, начав творческую карьеру в Англии. Почему? В театре произошел раскол?
— В 1991 году в театре «Лицедеи» произошел раскол. Фактически театр исчез. Люди сходятся и расходятся и театр на пике популярности разделился на три части. У нас с Полуниным никакого конфликта не было. На какие-то проекты он нас приглашал и мы вместе работали. Потом Полунин подписал контракт на два года с цирком Дю Солей, а затем начал строить свое «сНежное шоу». В это время мы с Робертом Городецким работали в Санкт-Петербурге. Еще часть нашего театра, тоже осталась в Санкт-Петербурге и взяла себе название «Лицедеи», фактически присвоив себе это название.
— И сейчас театр под названием «Лицедеи» работает в Питере.
— Да, они так называются, но это не совсем правильно. «Лицедеи» начинались в 1977 году и тех, кто сейчас себя называет «Лицедеями», попросту не было. Тот проект просто исчез. Ну представьте себе, Битлз уходит, а студия, где они играли, говорит – «Мы Битлз». А Битлз уже все разошлись. Такая вот ситуация у нас. Конечно, бренд «Лицедеев» им помог. Я бы не хотел сказать, что они бездарные. Нет, они не бездарные. Они очень неплохие клоуны, но та эстетика, которая была изначально, она исчезла.
— А там есть кто-то из первого состава «Лицедеев»?
— С самого начала, конечно, нет. Мимам первого состава минимум 73 года сейчас, как мне. Это минимум. Даже Роберт Городецкий присоединился к нам в 1983 году.
Поэтому, конечно, эстетика полунинских «Лицедеев» не сохранилась. Хотя кое-что осталось. Там, например, работает, на мой взгляд, самый смешной клоун второй половины 20 века и даже 21 века – это Леня Лейкин. Он удивительно смешной. Я не говорю самый лучший, хочу подчеркнуть это, а именно смешнейший.
— Вы тоже уезжаете в Канаду, работаете в Цирке Дю Солей. Насколько это была разная работа в театре Лицедеи и в цирке? Или клоун везде клоун?
— Цирк Дю Солей – это глобальный проект. Как сказала одна дама – это мюзикл в стиле цирка. Это колоссальная машина, там все очень богато, там специально для шоу пишется музыка, ставятся оригинальные номера. Но они не знают, как быть с клоунами.
— Но там есть какая-то своя специфика?
— Там очень хорошая специфика – там люди много зарабатывают. И это престижно.
— А вы работали как мим или разговаривали с публикой?
— Это ты сам решаешь. Там можно болтать. Я там даже произносил какие-то звуки. Но если ты сделал вот так, то тебе твой же номер, никто не разрешает менять. Было так, что ко мне прибегал помощник режиссера и говорил, Николай, что ты делаешь. Почему вы шляпу сняли? Раньше вы ее не снимали.
— То есть, не должно быть никакого экспромта?
— Ноль. А это невозможно. Клоун не может жить без импровизации. Это его материал.
— На спектакле, на котором были мы, девочка, сидя рядом с клоуном, вдруг сказала – это мой настоящий папа. В театре драмы никто не бросится к королю Лиру и не скажет – это мой папа. А у вас возможно. Часто такое бывает?
— Очень правильный вопрос. Потому что клоунское шоу позволяет вот эти сногсшибательные взаимоотношения с публикой. И в «Лицедеях», и сейчас мы продолжаем это исповедовать. Мы вроде играем между собой и вдруг включается зал. И это происходит совершенно гармонично и неожиданно. Происходят совершенно уникальные вещи. Зрители позволяют делать такое, что совершенно невозможно в обычной жизни.
Люди принимают условия игры и включаются в игру. Например, у нас было, что как-то в конце представления к клоуну подошла какая-то девица. Совершенно такая вся расслабленная. Прилично одетая девушка. Клоун подходит и начинает гладить ее по волосам. Как такое возможно в драматическом театре? Это невозможно. Это очень интимный момент, но девушка вошла в образ и в нашем шоу это нормально. Вот это уникальнейшая особенность нашего клоунского шоу.
— Вера Павлова: Один наш клоун делает номер, который мне не очень нравится. Он вытаскивает из зрительницы лифчик, якобы вытаскивает. И вот где-то во Франции, кажется, или в Италии он вытащил из женщины лифчик, она посмотрела на этот жалкий грязный лифчик и сказала: «Это не мой. У меня – такой! Задрала рубашку – и там красный, кружевной, роскошный лифчик. Вот это было здорово!
— Николай: Да-да, я видел. В одном месте. Иногда бывают такие случаи.
— Вера: Расскажи про китайскую девочку.
— Николай: Расскажу. Но сейчас другое. Как-то я шел по стульям где-то в Австрии. И мальчик лет десяти опорную ногу – дерг! И я – бабах! В голову женщины, в прическу, зубами! И мне больно. И ей. Ужас просто! Бывает такое. А в Китае маленькая девочка лет пяти прыгнула на меня и прижалась. Как обезьянка. И я весь антракт держу ее, бегаю с зонтиком, кричу: «Спасаю детей!». Потом к сцене подошел, мамаша прибежала и оторвала ее от меня. А висела долго. Ручонками вцепилась крепко так – и все!
— Про Буфф-шоу в Канаде расскажите, пожалуйста. Что за проект был?
— Себя человеку мало. Он что-то хочет передать. В 90-е годы удалось основать маленький клоунский коллектив в Петербурге. «Пузырь» назывался. Параллельно я преподавал в Театральной академии. А потом, переехав в Канаду, тоже хотел коллектив основать. Там сложнее из-за коммерциализации. Но тут ко мне пришел Олег Кантемиров. Мы были знакомы немного. В Питере это цирковая фамилия – Кантемировы. Целая семья. И говорит, приходи ко мне преподавать в цирковую школу. Я преподавал, и там с учениками мы создали спектакль. Назвали его «Дверь». Выступали с ним вполне успешно. И сейчас мои замечательные ученики продолжают работать.
— Все вас знают как человека, который дурачится. Но я вас знаю с другой стороны. Как главного редактора научно-глянцевого журнала «Мозг и темя». Что вы знакомы с профессорами Евридеевым, Кукурицыным… и Сукинсоном.
— Уточню. Я не главный редактор. Я просто люблю освещать просветительскую деятельность профессора Евридеева и доцента Иннокентия Кукурицына. Он не профессор. Про Сукинсона насчет ученого звания не знаю. Но диссертация у него, говорят, подложная. А профессор Евридеев исследует этимологию театрального домового Кулисыча. И отсылает свои материалы в научно-глянцевый журнал «Мозг и темя». Это бывший «Химия и вымысел». Делает это бесплатно, гонораров не получает. Сейчас он отправился с экспедицией в Юго-Восточную Азию. Там они будут заниматься археологическими раскопками под водой. А Кулисыч это бывший Силен, учитель Диониса, который учил Диониса пить вино. В свое время вместе с Орфеем они спускались в Аид. И все это исследовал наш замечательный профессор Рауль Семенович Евридеев. А руководитель подводных съемок там Вениамин Львов, выдающаяся фигура. Мастер подводных съемок. И вот представился человек этим Львовым. А оказалось – фигура фальшивая. Реальный Львов похоронен в Марокко.
— А кто же проводит исследования?
— Вера: Неужели Сукинсон?
— Есть такое подозрение. А кто это еще может быть, как не Сукинсон?
— Вначале был Закулисыч. В одном ряду с домовым, лешим, водяным, кикиморой. Потом сократилось до Кулисыча. Он Силен. Он полюбил театр из-за Диониса. Потом ушел от него к Аполлону.
— Я про Захарова хотела спросить: это случайное совпадение? У него еще в этой сказке рабочий сцены Коля есть…
— Я не знаю. Когда мы встретились с Захаровым я передал эту информацию от Рауль Семеныча. Возможно так. Но возможно он и сам знаком был с Рауль Семенычем.
— Я знаю, что вы сами планировали поставить спектакль про Кулисыча…
— Да. Эта пьеса была написана. Там профессор вместе с Кукурицыным сидят на подиуме и видят то, что происходило при Дионисе. Там Дионис и свита, в том числе Силен-Кулисыч, собираются идти в Аид. Там менады тоже пытаются попасть, а их не пускают. Там еще наш Силен берет интервью у Сизифа. Спрашивает: ну, как тебе здесь? Тот отвечает, я, мол, за многие тысячелетия тут как-то пообвык. Сам толкаю. Не тороплюсь. Путь знаю досконально. Подкладываю палки, камни. Отдыхаю. Никто не следит за этим. Когда на самую вершину камень затаскиваю – ничего не происходит. И что делать? Я тогда сам камень сталкиваю. Обратно. Ведь если я не столкну – дадут другую работу. Неизвестно что….
— Будешь там, как Данаида, наливать чего-нибудь…
— Именно это, именно это. Он так и сказал. Откуда вы знаете?
— Слышала разговор этот… А как бы вы про себя сказали: кто такой Николай Терентьев?
— Это позыв души человеческой. Взгляд на вещи. Клоун – в идеале – наивен. Он отражает мир в чистом виде, его недостатки. И мы смеемся.
— Вера: Я знаю кто такой Коля Терентьев.
У Коленьки коленки,
как у надцатилетки,
Смешивший нас до колик
со сцен десятков стран,
ты, Коленька, дошкольник,
ты — детства ветеран.
— Николай: Да, поэзия гораздо точнее говорит, чем слова умные… Якобы… Сейчас так получилось, что наивных клоунов в чистом виде практически не бывает. Мы, конечно, прикидываемся. Но, если мы помним наивное существование, то – слава богу, если забываем – тогда трудно.
— В чем феномен «Голубой канарейки»? Столько лет… И можешь смотреть еще и еще. Можете объяснить?
— Сейчас попытаюсь. Это Роберт Городецкий, папа Роберт, как мы его зовем, сочинил. Он как-то приходит и говорит: «Я придумал хороший номер. Два клоуна играют, а третий стоит с сачком…» Он пытался в другом коллективе сделать, обыкновенном – и не получалось. Потому что они не были наивными клоунами и просто не понимали. А тут простота. Казалось бы там нет никакого конфликта, а он есть. Внутренний. Мелкий, как у Чехова. Почему ты не прыгаешь? – А я бы… Сейчас он немного эволюционировал, чуть больше экспрессии. Но он очень тонкий. И эти люди, играющие на гармошке. Им сказали: идите и играйте на гармошке. И они играют. И пойте. И поют. Я пою. Их несовершенство приближает к людям. Они как животные. Как дети. Там один прыгает невовремя. И они на него смотрят. В этом есть маленький конфликт. Неявный.
— А кто придумал ваш образ? Ботинки 56 размера, это все…
— Это все Слава. Он с семидесятых годов собирал информацию. И создал этот облик. С миру по нитке.
— Волнение чувствуете перед выходом на сцену?
— Да. Когда не волнуюсь, тогда думаю: будет лажа. Не к добру.
— У вас плотный график. Откуда силы берете?
— Чем отличается клоунский спектакль от драматического? Он безбрежен. Ты можешь бесконечно импровизировать. Ты всегда можешь сыграть иначе. Это не возбраняется.
— Вера: Можно я расскажу, как они обновляют ощущения. В конце каждой гастроли в городе разрешается хулиганить. Боже, что они вытворяют! Помните – там, в бочке, рыба лежит. А в конце одного спектакля там колбаса лежала. А он не знал. Или в начале спектакля клоун выходит с петлей. Тянет эту веревку, тянет, а она все не кончается. Они вместо 20 метров 100 зарядили. Так они разрушают спектакль в конце тура, чтобы в следующем городе начинать его заново.