сюжет фильма древо жизни
«Древо жизни»: искусство сложно рассказать простую историю
С 9 июня 2011 года кинотеатральные зрители смогут увидеть фильм – победитель прошедшего Каннского кинофестиваля « Древо жизни » (дистрибьютор – компания «Вест»). Картина Терренса Малика была щедро вознаграждена благодарными отзывами критиков, но смогут ли разделить их точку зрения простые зрители или хотя бы высидеть в зале все два с лишним часа изысканного авторского самокопания?
Уже постаревший и проживший очевидно не вполне счастливую жизнь Джек (Шон Пенн), блуждая по безжизненным небоскребам, возвращается в свое детство, назад в 50-е, в лоно семьи, чтобы найти ответы на мучающие его вопросы. И через детские воспоминания он взывает к всевышнему. Попытка дотянуться до Бога занимает существенное пространство фильма. На протяжении 7-8 минут мы наблюдаем красивые полуестественные-полукомпьютерные картинки разных проявлений жизни на нашей вселенной и окружающем ее космосе. Игровая картина о жизни американской семьи плавно переходит в безмолвное научно-популярное кино о рождении и смерти, над которыми не властен человек. И лишь вопросы к недостижимому и непостижимому Богу изредка звучат из-за кадра. Это затянувшееся лирическое отступление способно утомить даже самого терпеливого зрителя.
«Древо жизни», конечно, намного интереснее бы смотрелось в стереоформате. Все эти убаюкивающие путешествия в глубины вселенной и человеческой души были бы еще более великолепны в трехмерном исполнении. Но такое решение, безусловно, увеличило бы и бюджет. Тем не менее, картина все же имеет неплохие шансы угодить поклонникам вялотекущего кино, в котором каждый кадр – художественная фотография. Когда, глядя на экран, не анализируешь, не пытаешься отыскать конфликт, а просто созерцаешь, тренируя эстетическое восприятие. Неоднократно номинированные на «Оскар» оператор Эммануэль Любецки и художник-постановщик Джек Фиск поработали блестяще, создав теплый и воздушный мир детства героя, в котором деревья зеленее, небо голубее и закат ярче. Мир, по которому тоскуешь всю жизнь.
Пожалуй, никого в кино уже не удивить актерскими работами Брэда Питта и Шона Пенна, кого бы они ни сыграли. Гораздо сильнее притягивает внимание 30-летняя актриса Джессика Честейн, незнакомая широкому зрителю. Рыжая, утонченная, почти безмолвная, она становится центром всего фильма. Камера сверхкрупно показывает ее лицо, усеянное мелкими веснушками, ее голубые глаза, наполненные материнской любовью и болью потери. Таких лиц мы не видели в кино со времен молодой Лив Ульман, на которую актриса невероятно похожа.
В фильме героиня Честейн воплощает собой библейский образ материнства, кротости, сострадания, послушания. Она не смеет произнести ни слова наперекор мужу, сдерживая обиду и не показывая печаль. И тоска героя по детству – это, в первую очередь, тоска по матери – венцу красоты и терпимости. В каждой сцене, где появляется миссис О’Брайан, на ней надето новой платье, всегда скромное, закрытое, ниже колена. Платьев, похожих друг на друга и отражающих душевное состояние героини, в фильме можно насчитать не менее 20-ти. И эта коллекция, как и модель ее демонстрирующая, становится еще одним украшением фильма.
Рецензия на фильм «Древо жизни»
Когда собираешь слово «вечность», не нужно об этом слишком громко рассказывать.
Трейлер
Джек (Пенн) вспоминает свое детство, отношения с отцом (Питт), матерью (Честейн) и братьями. Вспоминает, как менялось его восприятие окружающего мира, свои первые душевные травмы и разочарования.
В начале картины женский голос — матери героя — говорит, что прожить жизнь можно двумя способами: согласно природе и согласно благодати. Первый путь — простой, по течению, второй — трудный, по любви. «Только если любишь, жизнь не промелькнет мимо», — говорит голос. Картина так и устроена, между этими двумя способами: земным и нездешним, мгновенным и вечным. Перспектива, которая должна бы помочь проникнуть в суть вещей. Зарождение жизни на земле, падение метеорита, кипящая лава, облака, шум в верхушках деревьев, холодные звезды и мальчишки, поймавшие лягушку, — по Малику понятия одного порядка, даже вовсе одно и то же.
Камера снимает не с точки зрения героя, но фиксирует того же мальчика с лишаем так, будто он имеет какое-то значение для сюжета, хотя на самом деле — просто врезался в память.
«Древо жизни» можно разделить надвое: воспоминания и молекулярно-клеточный трип, напоминающий разом и «Войти в пустоту» Гаспара Ноэ и «Фонтан» Аронофски. Вот к этим-то фрагментам картины вопросов, конечно, больше всего. Природа у Малика всегда была бесконечным источников смыслов и метафор и вообще скорее персонажем, чем фоном, но в «Древе жизни» периодически возникает ощущение, что кто-то тайком переключил на Discovery. Медузы, рыбки, птички, лягушки, динозавры, раненый родственник лохнесского чудовища — все эти милые зверушки сменяются кадрами материй и стихий. И понятно ведь, зачем это режиссеру надо. Понятно, что божественное должно придать другую глубину земному. Да, только она там и так есть. Там все хорошо, без всяких лягушек.
«Древо жизни» — бесконечно красивый, печальный, невероятно нежный фильм о, страшно сказать, жизни, времени, памяти, хрупкой реальности и любви, которая задерживается в ладони, когда все остальное утекает между пальцами. Но картине этой страшно вредит замах (и несдержанность в библейских аллюзиях).
Древо жизни
Если кто не в курсе, то фильм Терренса Малика «Древо жизни» не так давно получил главную награду Каннского фестиваля — «Золотую пальмовую ветвь».
Писать о фильмах — лауреатах престижных киноконкурсов достаточно легко. Тут есть два пути.
Первый путь — путь смелого огульного хулительства. Мол, о чем думают эти киноакадемики, заумь всякую эстетскую, сознанию рядового зрителя недоступную, ценными призами награждают. Доколе.
Второй путь — путь робкого огульного соглашательства. И, правда, чего бузить? В жюри киноконкурсов сидят уважаемые, прекрасно сведущие в кинематографе люди. И если они сказали: «Хорошо…», значит, это, действительно, хорошо.
А если кто-то чего-то в фильме не понял, то это, товарищ, ваша проблема, идите и немедленно займитесь духовным ростом.
И в данном случае второй путь привлекает меня гораздо больше.
И вовсе не потому, что я опасаюсь гонений со стороны каннских киноакадемиков, а просто потому, что фильм мне, действительно, понравился.
Впрочем, «понравился» применительно к этому фильму — слишком слабое слово.
«Древо жизни» — это нечто большее, чем просто кино в привычном понимании этого слова, это некое монументальное творение и, если хотите, культурное явление планетарного масштаба.
Во всяком случае, я ничего подобного ни по замыслу, ни по воплощению до сих пор не видел.
Сюжет достаточно прост. Американская семья — муж, жена, три сына. В 19-летнем возрасте один из сыновей погибает. Каждый из родителей винит в случившемся себя.
По прошествии многих лет старший сын Джек, обращаясь к воспоминаниям о детстве, пытается осмыслить, как и почему такое случилось.
Впрочем, сюжет — лишь канва. Фильм гораздо больше, глубже и разностороннее.
Мощная семейная психологическая драма, искренняя и убедительная религиозная проповедь, философские искания на темы добра и зла, мироздания, вселенских взаимосвязей и параллелей, вселенской же бесконечности, и еще много-много всего…
Терренс Малик (режиссер) почти тридцать лет работал над этой картиной, и я, признаюсь честно, не способен адекватно описать словами результат.
В данном случае, пытаться описать словами — это только портить.
Поэтому кратенько о ключевых моментах.
Великолепные актерские работы.
Брэд Питт, Джессика Честейн, Шон Пенн (пусть его было очень немного) — браво! Отличные роли.
Но от них этого можно было ожидать! Меня больше удивили дети, сыгравшие сыновей. Живые, эмоциональные, естественные — реальные дети в реальной жизни! Я до сих пор не могу поверить, что это были актеры.
Хочется назвать их гениальными. В фильме есть изрядный кусок а-ля телеканал «Дискавери» — космос, рождение звезд, галактик, буйство стихий, огонь, вода, съемки на молекулярном уровне, потом еще динозавры — и этого уже достаточно, что признать операторскую работу выдающейся.
Но еще больше меня, пожалуй, впечатлили бытовые съемки. Очень достоверные, живые, похожие на «хоум видео», но очень профессиональное и талантливое «хоум видео». Вроде бы, простые естественные моменты — первые шаги ребенка, какие-то забавы с поливочным шлангом, с мыльными пузырями, но как точно и тонко это выхвачено, снято, смонтировано! Я — в восторге.
Визуальный восторг прекрасно дополняет собой прекрасная музыка.
Из недостатков, при желании, можно отметить некоторую неторопливость и затянутость повествования, но, на мой взгляд, в данном случае это оправданно. Просто надо правильно внутренне настроиться.
Вот, пожалуй, и все. Перейдем к выводам.
«Древо жизни» — кино, безусловно, на любителей. Любителей красивого, неторопливого, серьезного кино.
Кино совсем не развлекательное. Скорее, антиразвлекательное. Тяжелое эмоционально, тяжелое по восприятию, насыщенное и перенасыщенное метафорами, образами, мыслями и вопросами.
Кино очень непростое и даже неоднозначное, но я всеми руками поддерживаю решение Каннского жюри — кино выдающееся.
Сюжет фильма древо жизни
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Рецензия на фильм «Древо жизни»
Малик – культовый режиссер, живой классик и пр. Во всяком случае, так считают кинокритики, а этого вполне достаточно. Снимает он редко; его новый фильм «Древо жизни» еще до премьеры был объявлен шедевром, и, несмотря на то, что зал фильм освистал, получил главный приз Каннского кинофестиваля. Наши его, конечно, закупили не глядя, теперь прокатывают.
Хотя фильм называется «Древо жизни», никакого такого дерева там нет. Вот, помню, назвали фильм «Древо желания», так дерево было!
Итак, в каком-то городке где-то в 50-х годах живет семья, состоящая из папы, мамы и троих сыновей. У них есть собственный двухэтажный домик со стеклянным эркером, лужайка.
Папа, видимо, инженер, работает на каком-то заводе. Характер у него паршивый, он вечно чем-то недоволен. Весь на тестостероне. Только злость его и поддерживает. Завидует богатым, считает, что упустил свой шанс, надеется, что сыновья свой шанс не упустят, потому что он им объяснит, как надо жить. Главное, это не быть добреньким. (Вот уж что папе точно не грозит! Но, видимо, он так не считал). Главное – давать сдачи. Говорит, что процветают жулики. Когда-то папа хотел быть великим музыкантом, пианистом, но не вышло. Считает, что проворонил свою жизнь. Еще он автор 20-ти патентов, но не может получить за них деньги, судится.
Мы видим семью глазами младшего старшего сына. Вот он родился, и папа берет его младенческую ножку в свои руки. Вот он начал ходить, вот мама играет с ним на лужайке, вот у него появились братья. Он сначала сердился, а потом смирился. Мама читает им сказки, целует на ночь. «Мама, а кого из нас ты больше любишь?». Не признается.
Вот такие разные установки давали ему родители. Он говорит, что родителю всю жизнь борются внутри него. Мне кажется, что победил папа. Но это так мало показано, одним штришком. Но, возможно, из-за маминой установки на любовь герой не может наслаждаться достигнутым успехом, считая, что главное он упустил.
Мама показывает на небо и говорит, что там живет Бог. Он добрый. Мама знает: она сама такая легкая, сыну даже снится однажды, что мама умеет летать.
Детей водят в церковь. Там рассказывают про Иова, который много о себе понимал, думал, что раз он праведник, то ему ничего не будет, а ему еще как было!
Отец уезжает надолго. Мальчик начинает хулиганить: бьет стекла в окнах, пробирается в чужой дом, где живет красивая женщина, зачем-то крадет ее комбинацию, потом ее топит. Он обижает брата, потом с ним мирится. Дерзит матери. Сам страдает от всего этого.
Тут отец возвращается. Вскоре выясняется, что он лишился работы – завод закрыли. Он такой жалкий. Говорит сыну, что ничего у него нет, кроме детей, они – его единственное достижение. Сын его прощает. Признает, что похож на отца.
Семья переезжает. Грустно прощаться с другом, с местами, где играли. В эти мгновения герой обретает Бога, о чем сообщает зрителям громким шепотом.
Уехали, детство кончилось.
Вот, собственно, и все содержание фильма. Но композиционно фильм построен не так, как я рассказала.
Вначале мы видим семью с маленькими детьми, потом маму, которая получает письмо. У нее хороший дом с большими окнами. Она читает письмо, кричит, звонит мужу. Муж где-то около самолетов, в форме. Оказалось, что умер их средний сын. Ему было 19 лет. Его хоронят. Матери говорят: «Бог дал, бог взял». Она же вопрошает: «За что? Как ты допустил это?»
Тут следует обычный ответ. Помните, Иов тоже спрашивал : «За что?». А Бог ему рассказал, что создал небо, землю, животных, человека. «Посмотри на бегемота». А тут зрителю показывают сотворение земли, зарождение жизни в первичном океане, появление рыб, трилобитов упустили, зато были динозавры. Вместо бегемота показали рыбу-молот. Действительно, не может же такая рыба быть сама по себе. Это – божественный промысел! Длится все это минут 15 под очень торжественную, но нудную музыку.
А потом показывают взрослого главного героя фильма. Кто бы мог подумать, что от Бреда Питта родится Шон Пенн? Он живет в большом почти полностью стеклянном доме. Детей там не видно, но есть женщина в строгом костюме. Он работает в небоскребе, ездит туда-сюда на стеклянных лифтах. Видно, что он – большой человек. Ему звонит отец. Он говорит: «Я каждый день о нем помню». Видимо, речь шла о брате, умершем 50 лет назад.
Далее он садится и вспоминает все то му-му, что я изложила выше. Потом его опять показывают. Он так и сидит себе, смотрит в окно – хорошая у него работа. Теперь он уже видит берег моря, по щиколотку в воде бродят разные люди, молодые и старые. Тут и мама, и брат, и он сам маленький, и отец. Мама кружит его и брата. Потом долго ее показывают в разных ракурсах, при ней еще 2 красивые девушки. Говорит про брата: « Я отдаю его тебе». Идет по воде вдаль. Все это длится минут 10.
Видимо, это тот свет. Понимать надо так, что Бог потому разрешает людям, в том числе и молодым, умирать, что смертью жизнь не кончается.
Картина идет 2 часа 18 минут. Говорят мало, зато много закадрового шепота и музыки. Дети играют, на мой взгляд, несколько скованно. Не все умеют снимать детей. Бред Питт в возрастной роли неплох. Джессика Честейн некрасивая, но очень милая. Много радующих глаз кадров. Динозавры так себе.
Смотреть или не смотреть решайте сами.
Непрерывность. «Древо жизни», режиссер Терренс Малик
Текст умнее автора: когда понимаешь это, автор не умаляется, а вырастает. Сделать нечто, что совершенней тебя, — что может быть грандиознее. В «Древе жизни» Терренс Малик проникает в суть киноязыка, в материю кино.
В природу взгляда, природу памяти и природу движения. Это важнее того, что проговаривается в фильме на других уровнях: не только сюжета, но и системы образов. Или не важнее: «Древо жизни» растет не вверх, а вширь; мы можем городить иерархии, но они не будут работать.
Сюжет
Сюжета в традиционном смысле нет, но Малик рассказывает простую историю, универсальную и конкретную.
В ней действуют архетипы (отец, мать, братья — можно писать эти слова с большой буквы). В то же время это личная история Терренса Малика и его семьи. Что объясняет некоторые странности сценария: в фильме у О’Брайенов трое детей, но Малика интересуют лишь отношения старшего мальчика с отцом (Брэд Питт), матерью (Джессика Честейн) и тем из братьев, о котором мы узнаем, что он погиб в девятнадцать лет. Зачем нужен еще один брат, никак не участвующий в истории?
Низачем. Просто у Терренса Малика было два брата.
Пространство
Пространство отношений в фильме — память, а память фрагментарна. Но из фрагментов выстраивается гармоничное целое, как дом О’Брайенов выстроен из окон и занавесок, распахнутых дверей, солнечных бликов и гуляющих по комнатам сквозняков. Мы почти не видим строение целиком, его архитектура синонимична устройству воспоминания.
Это открытый, но обращенный внутрь себя мир. Субъективная вселенная архитектора Джека О’Брайена (Шон Пенн), который в годовщину смерти брата отправляется в мысленное путешествие в детство, в родительский дом, в сердце американских 1950-х.
Окружающее Джека пространство современного мегаполиса, напротив, распахнуто и прозрачно (стеклянные панели небоскребов, огромные окна, в которых очень много неба), но выглядит искусственным и отчужденным от человека. Джек чувствует себя потерянным в этих бесшумных призрачных лифтах, огромных офисах и похожей на офис собственной дизайнерской квартире. Из этой потерянности начинается его движение в прошлое, к истокам банальных и вечных вопросов, которые звучат за кадром. Их задают два голоса, мужской и женский. Но очевидно, что все голоса и все вопросы существуют только в сознании героя Шона Пенна, который в этом фильме единственный субъект и резонер.
Когда Малик пытается визуализировать его абстрактные размышления о месте человека в мире, на экране возникают картины эволюции, рождения и гибели галактик, вулканы и гейзеры, динозавры и молекулы. За них Малику досталось от каннской публики больше всего. Они похожи разом на циклопический видеоклип, экспериментальные монтажные фильмы Годфри Реджио и «2001: Космическую одиссею» Стэнли Кубрика, а также передачи каналов Discovery и National Geographic. Критика, отметившая спорный характер этой части фильма, кажется, спутала наивность с простотой, объективное с субъективным, а следствие с причиной. Устройство мироздания выглядит именно так, потому что Джек О’Брайен (так же, как и большинство зрителей) представляет его по научно-популярным программам и фантастическому кино.
Обычно такие картины озвучиваются торжественной классической музыкой. Да, так и есть, молекулы и галактики рождаются и гибнут под Берлиоза и Лигети.
Симфония
Музыка в фильме почти не смолкает. Звучат сочинения Баха, Малера, Брамса, Шумана, Моцарта, Мусоргского, Канчели — и это только начало длинного списка.
В нем много реквиемов, потому что «Древо жизни» — реквием по потерянному сыну (и потерянному раю семьи, любви, детства). Но симфонизм фильма не в звукоряде, а в самой структуре. В том, как он поделен на части, в длительности этих частей и в их взаимодействии. В том, как отдельные мотивы сплетаются и прорастают друг в друга. В отношениях интимного и космического, присущих скорее музыкальной, чем кинематографической ткани.
Малик переносит это музыкальное мышление в кино, но соединяет симфоническую форму с романной. Рассказывая историю семьи как Книгу Бытия, он вписывает фильм в традицию большой американской литературы. Роман живет внутри симфонии, музыкальная структура обеспечивает естественную непрерывность в соединении фрагментов-воспоминаний, плавное и мощное скольжение сюжета, ясность и зыбкость каждой из тысячи мелочей, разбросанных в потоке времени, как камни на дне реки. Река — образ, который Малик предложил композитору Александру Депла, сочинившему оригинальную музыку к фильму. «Главной идеей, которую высказал мне Терри, было то, что музыка должна течь сквозь фильм, как вода», — говорит Депла. Не только музыка, наверняка Малик сказал что-то подобное всем, с кем работал над «Древом жизни».
Свидетель
Терренс Малик всегда снимал кино с позиции свидетеля, наблюдающего движение мира, зачарованного его красотой и трагизмом. Завороженного необъяснимостью населяющих его существ.
В магическом роуд-муви «Пустоши» юная героиня не могла (и не пыталась) понять своего спутника, романтика и убийцу, вполне удовлетворяясь его объяснением, что «все люди разные». В «Днях жатвы» рассказчиком тоже была девочка-подросток, но будто бы смотревшая на события начала ХХ века уже издалека, сквозь мутное стекло памяти. Здесь Малик впервые уравнял воспоминание и взгляд: дивной красоты кадры (а других у Малика не бывает) напоминали то пейзажную живопись, то старые фотографии. В «Тонкой красной линии» чудовищная бойня на Гуадалканале не столько взрывала райский пейзаж, сколько растворялась в нем, делая невыносимой и немыслимой саму мысль о возможности страдания и смерти в пространстве этой идиллии. Там был тот же зачарованный взгляд и те же вопросы. Адресованные тому, кто сотворил эту красоту и позволил, чтобы внутри нее был ад.
В «Древе жизни» Малик вместе с личной историей передал свидетелю функцию альтер эго. Но нельзя сказать, что превратил его из наблюдателя в участника. Скорее, подчеркнул разрыв, о котором мы все подозреваем: «я» сейчас и «я» в прошлом — слишком разные люди; когда взрослый Джек вспоминает Джека-ребенка, то смотрит на него со стороны. И один из вопросов фильма — степень их родства, возможность сближения и понимания. Отношения с другим «я», отделенным временной дистанцией, равнозначны отношениям с «не я». Следует ли из этого, что «другой» — тоже я? В «Древе жизни» это так или почти так. Все конфликты фильма помещаются внутри одного сознания, и голос матери задает те же вопросы, которые не дают покоя Джеку. Отец, переступая через любовь, учит его быть жестоким. Маленький Джек отвечает ненавистью, переступая через любовь. Взрослый Джек понимает, что это ненависть не к другому, а к себе. Но в этом семейном микрокосме все-таки есть «другой». Тихий, добрый, улыбчивый брат, которому доставалось больше скупой отцовской нежности, к которому Джек ревновал, которого обижал, перед которым теперь чувствует вину, потому что брат ушел слишком рано. Только его Джек ощущает как что-то отдельное, внешнее по отношению к себе (и страдает от этой отделенности). Ему адресованы все те вопросы, которые задаются за кадром. Он есть ответ, и жертва, и смысл.
Религия
Аватар
Временами кажется, что фильм снят в 3D, настолько объемно и сложно организованы пространство и движение в кадре. Подобно Джеймсу Кэмерону в «Аватаре», Терренс Малик выводит кино на новый технологический, а точнее, органический уровень, соединяющий технологию и стоящее за ней миропонимание. Только Кэмерон работает с мифами, а Малик — с индивидуальной чувственной памятью (сюжетно его «Аватаром» был «Новый свет» — та самая история любви британского капитана и дочери индейского вождя, на основе которой Кэмерон сочинил свою фантастическую картину).
То, что Кэмерон сделал с 3D (а Уильям Форсайт — с современным балетом), Малик делает с монтажом. Он меняет структуру киноязыка изнутри, на молекулярном уровне. «Древо жизни» напоминает, что кино — это не только истории, способы их рассказа, заложенные в них темы, идеологии и переклички с другими историями. Кино — это отдельный вид существования чувственной материи, и Малик умеет производить тектонические сдвиги внутри этого вещества.
Движение
Другой американский гений (мне лень сочинять эвфемизмы) Роберт Уилсон, рассказывая о принципах режиссерской работы, объяснял, что звук или движение на сцене не возникают и не исчезают в конкретный момент времени, они есть всегда, просто надо включиться, поймать течение. Мы можем назвать это чувством ритма. Или — с оглядкой на китайскую философию — ощущением «дао».
Движение мира, которое никогда не прекращается. Ты лишь присутствуешь при этом, ты свидетель. Фильтр. Мир течет сквозь тебя, оставляя следы, отпечатки, мгновенные снимки.
Надо лишь зафиксировать их на пленке и заставить пленку двигаться, менять картинки — так получается кино. По Тарковскому — «запечатленное время» («Зеркало» — еще один ключ к «Древу жизни»).
Терренсу Малику мало движущихся картинок. Он всегда снимал истории об обретенном и утраченном рае. И приближался к пониманию того, что обрести и утратить — глаголы.
Его кино рождается на контрапункте фрагментарности памяти и непрерывности движения. Кадры не начинаются и не кончаются в точках склейки, они пронизывают друг друга насквозь. Есть индивидуальное сознание. Оно фиксирует мгновенные срезы реальности. И есть мир. Он непрерывно течет, изменяется. Каким-то непостижимым образом — лирически и технологически — Малик сумел это соединить. Камера Эммануэля Лубески находится в постоянном движении, то взлетая, как на качелях, то танцуя, но даже когда замирает, вглядываясь в лицо или колыхание занавесок, мы чувствуем, что движение не кончается, потому что мир вокруг невозможно остановить, он находится в процессе постоянного становления и распада, просто иногда играет с нами в прятки, на мгновение исчезая в монтажной склейке, но уже следующий кадр снова застигает его в этом безостановочном беге. как будто мы входим в поток. Кажется, именно это Жиль Делёз называл «образом-грезой», образом, в котором «движение мира замещает действие».
Когда умолкает музыка, мы слышим, как седеют волосы отца и растет трава на газоне.
Древо жизни
The Tree of Life
Автор сценария, режиссер Терренс Малик
Оператор Эммануэль Лубески
Художник Джек Фиск
Композитор Александр Депла
В ролях: Брэд Питт, Шон Пенн, Джессика Честейн
Cottonwood Pictures, Plan B Entertainment,