сюрреалисты в жизни десмонд моррис
Десмонд Моррис. Сюрреалисты в жизни
Музей современного искусства «Гараж» совместно с издательством «Ад Маргинем Пресс» выпустил книгу писателя и художника Десмонда Морриса — сборник из 32 биографий ключевых фигур в сюрреализме. С любезного разрешения издателя мы публикуем главу, посвященную художнице-революционерке Леоноре Фини, которую называли «воплощением сюрреалистического идеала».
Леонора Фини. Источник: leonor-fini.com
Леонора Фини была экзотическим цветком сюрреалистического движения — она была неотразима и как личность, и как художник. Драматическое начало присутствовало в ее колоритной жизни буквально с младенчества. Фини родилась в Аргентине в 1907 году в семье богатого религиозного бизнесмена и матери-итальянки. Ей не было еще и года, когда ее родители расстались. Мать забрала девочку и уехала с ней в Италию. Взбешенный отец решил выкрасть дочь и вернуть ее в Аргентину. Он нанял головорезов, которые напали на Леонору на улице в Триесте, где она жила с матерью. Вмешательство прохожих спасло девочку.
Мать Леоноры из-за боязни перед возобновлением попыток похищения переехала на юг Италии. В ужасе от того, что она может потерять своего ребенка, она пошла на обман, уверяя всех в том, что у нее сын. Когда было необходимо выйти на улицу, мать одевала Леонору как мальчика, и, похоже, этот трюк сработал. После шести лет поисков и угроз отец Леоноры сдался, признав свое поражение. В подростковом возрасте Леонора взбунтовалась против религиозной догмы, став атеистом на всю жизнь; три раза ее исключали из школы за непослушание. Обнаружив, что единственное пристрастие Леоноры — это рисование, мать начала поощрять увлечение дочери.
Казалось, все неприятности остались позади и можно наслаждаться спокойной жизнью, однако не тут-то было. У нее развилось серьезное глазное заболевание — ревматический конъюнктивит: в течение двух с половиной месяцев она носила повязки на глазах. Из-за вынужденной слепоты Леонора начала фантазировать, создавая свой собственный внутренний мир. Возможно, она проклинала эти повязки, лишавшие ее возможности вести нормальную социальную жизнь, но в долгосрочной перспективе они сослужили ей хорошую службу, поскольку стимулировали ее увлечение визуальными фантазиями, которые позже она смогла перенести на бумагу и холст. Когда Леонора выздоровела, она погрузилась в художественный мир, изучая книги по истории искусства и посещая музеи и выставки; она и сама начала создавать работы, которые со временем привлекли внимание известных итальянских художников.
Тогда же у нее развилось необычное пристрастие к посещению моргов с целью изучения трупов. Она могла бесконечно долго рассматривать их, пока тела не превращались в ее воображении в чистые эстетические формы. Она писала: «После посещения морга я осталась в восхищении совершенством скелетов, тем фактом, что это часть тела, которая практически не разрушается, и их можно реконструировать как прекрасные скульптуры». Ее первая персональная экспозиция прошла в Милане, когда Фини было двадцать два года. Художница выражала свой протест против официальных властей, вызывающе одеваясь и тем самым создавая на публике образ эксцентричной красавицы. Леонора стала «стихийным» сюрреалистом — как в своем искусстве, так и в поведении. И только в одном месте она могла быть собой — в Париже, центре авангарда.
В двадцать четыре года Леонора влюбилась в красивого итальянского князя — к ужасу его матери, он согласился поехать с Леонорой в Париж, где они стали жить вместе. Мать молодого человека была возмущена тем, что ее сын живет с женщиной, принципиально отвергающей семейную жизнь, идею брака и рождения детей. Но она могла не волноваться: связь вскоре завершилась, и уже на следующий год князь вернулся в Милан, оставив Леонору в Париже. Она не теряла времени и нашла себе нового любовника: летом 1932 года в баре отеля она познакомилась с писателем Андре Пьейром де Мандьяргом, — уже через неделю Фини переехала в его квартиру. Хотя в последующие годы у Леоноры будут и другие любовники, она всегда поддерживала близкую дружбу с Мандьяргом; известно, что в период 1932–1945 годов они написали друг другу в общей сложности 560 писем.
Леонора сумела не затеряться в вихре парижской жизни. Захотев с ней познакомиться, сюрреалисты пригласили ее на встречу: Фини явилась в назначенное кафе в костюме кардинала, чтобы почувствовать, как она говорила, каково это — носить одежду мужчины, который никогда не знал женского тела. Макс Эрнст, Рене Магритт и Виктор Браунер, весьма впечатленные новоприбывшей звездой, представили ее своим товарищам на одном из регулярных собраний сюрреалистов. Однако, хотя Фини была настоящим воплощением сюрреализма, всё прошло не так гладко. Фини возмутил авторитаризм Бретона, а его бесконечные трактаты, теории и манифесты он сочла признаком «типичного мелкобуржуазного мышления». Ей самой такой стиль мышления был абсолютно чужд — она шокировала сюрреалистов своим отказом присоединиться к группе. Фини обвинила Бретона в женоненавистничестве и гомофобии — по сути, она была в этом права. В знак протеста Фини объявила, что она не сюрреалист, имея в виду, безусловно, только то, что она не является членом группы Бретона. На самом деле она вела себя и работала в подлинно сюрреалистическом стиле, но при этом действовала совершенно независимо. По словам одного из современников, она была «воплощением сюрреалистического идеала к которому удалось приблизиться лишь считаным сюрреалистам».
Фини стала в Париже притчей во языцех. Отправляясь на вечеринку или вернисаж, она обставляла свой выход театральными эффектами, в первую очередь — при помощи умопомрачительных экстравагантно-модных нарядов. Она вскружила голову Пикассо, Поль Элюар посвящал ей стихи, Жан Жене сочинял похвальные письма в ее честь, а Жан Кокто называл «божественной героиней». Макс Эрнст, подпав под обаяние ее «скандальной элегантности», стал ее любовником, однако Фини неизменно соблюдала сдержанность в отношениях с Эрнстом, поскольку ей было известно о его параллельных романах с четырьмя или даже пятью женщинами одновременно. Заведя близкую дружбу с фотографом Анри Картье-Брессоном (1908–2004), Леонора отправилась вместе с ним в Италию, где он сделал несколько ее откровенных фотографий. Неизвестно, насколько они были близки на самом деле; в одном из более поздних интервью Картье-Брессон признавался, что на его теле сохранились следы от ногтей Леоноры Фини. Имел ли он в виду реальные шрамы или выразился метафорически — этого мы уже не узнаем.
Жюльен Леви, американский арт-дилер, посетивший Фини в Париже в 1936 году, описывал ее так: «У нее голова львицы, мозг мужчины, бюст женщины, грация ангела и речи дьявола». Между ними был мимолетный роман, и Леви познакомил Леонору с Сальвадором Дали. Дали отнесся к Фини с опаской, возможно, из-за того, что он увидел в ней женскую версию себя самого, а следовательно — соперника в умении привлекать внимание к собственной персоне. Роман с Леви закончился неудачно; Жюльен организовал выставку Фини в Нью-Йорке, и Леонора поехала в Америку. В одном из писем она написала: «Этим утром я поругалась с Леви, он был пьян Я пнула его Он дал мне пощечину, а я плюнула ему в лицо. Затем он толкнул меня, и я упала. Я царапала его, била кулаком по лицу, потом схватила большой кусок стекла и швырнула его стекло разбилось на тысячи осколков Леви пришел в ярость Он сказал, что уничтожит мои картины. Я ответила, что удавлю его внуков, затем швырнула в него осколки стекла». Мораль: не ссорьтесь с Фини.
С началом войны, в 1939 году, Фини покинула Францию и переехала в Монте-Карло. Там она вышла замуж за своего старого итальянского друга Федерико Венециани. Они были любовниками еще в 1937 году, тогда же и расстались, но Венециани был евреем, а брак с Фини мог дать ему некую защиту. Однако в 1941 году Леонора познакомилась с маркизом Станиславом Лепри, итальянским дипломатом с аристократическими корнями, — у них завязался бурный роман. Их связь продолжалась много лет — она не оборвалась даже после того, как у Леоноры появились новые любовники. Написанный ею живописный портрет Лепри висел в спальне Фини до самой ее смерти. Когда Венециани узнал о романе своей жены с Лепри, он ушел от нее, а в 1945 году состоялся развод.
В самый разгар войны, в 1943 году, Леонора и Лепри переехали в Рим, где Станислав вручил ей револьвер, чтобы в случае необходимости она могла себя защитить. Это было тревожное и жестокое время — с большим облегчением Леонора восприняла освобождение Рима американцами в 1945 году. Вместе с освободителями в жизни Фини появился красивый молодой итальянский граф Сфорцино Сфорца, имевший американское гражданство. Она влюбилась в него, и у них начался роман. В 1946 году Фини вернулась в обожаемый ею Париж. Именно в это время Леонора завела многочисленных кошек — это были ее единственные «дети», о которых она заботилась. Кроме того, она окружила себя любовниками, как теми, с кем у нее были отношения в прошлом, так и теми, с кем жила в настоящем. Фини ухитрялась руководить этим странным предприятием, не вызывая враждебности у его участников по отношению друг к другу. В том же самом парижском доме, где жила Фини, также жили Андре Пьейр де Мандьярг, Станислав Лепри и Сфорцино Сфорца. Они даже вместе путешествовали и отдыхали — пресса называла эту компанию «республикой Леоноры».
В своей квартире Леонора создала сюрреалистический мир, в котором она жила, окруженная двадцатью тремя кошками. Ее любимой породой были длинношерстные персы — она часто изображала их на своих картинах. Кошки спали в ее кровати, и им разрешалось рыскать по обеденному столу в поисках лакомых кусочков. Если кто-нибудь из гостей жаловался на эти вольности, ему могло не поздоровиться. Когда ее кошки болели, Леонора погружалась в депрессию. Как и некоторым другим женщинам-сюрреалисткам, ей претила идея деторождения. Фини говорила: «Меня никогда не привлекала идея размножения это унижение, немыслимое в современном мире звериная покорность физическое материнство отталкивает меня на инстинктивном уровне». Она заявляла, что за всю жизнь была на грани самоубийства всего один раз, — это случилось, когда она забеременела и не могла сделать аборт. Возвращение в Париж после войны ознаменовало начало нового периода в творчестве Фини — она много работала, кроме того, прошло несколько ее персональных выставок. Но в 1947 году Фини серьезно заболела; операция по удалению опухоли закончилась тем, что ей вырезали матку, — она была даже рада этому, поскольку таким образом вопрос нежелательной беременности больше не стоял.
Надо сказать, что изредка, помимо многочисленных связей с мужчинами, Фини вступала в отношения с женщинами. Похоже, ее привлекала эротическая нежность в сексуальных отношениях с женщинами; однажды она даже заметила — имея в виду Макса Эрнста, Жюльена Леви и Станислава Лепри, — что ее коробило, когда некоторые мужчины требовали от нее «бурного секса». Публичное признание Леоноры Фини в сексуальных отношениях с женщинами вызвало в Париже переполох. Фини была хорошо известна как гламурная, властная, независимая персона, и ее, конечно же, одолели рьяные лесбиянки-активистки, заинтересованные в поддержке. «Они назойливы, как мухи, — говорила Фини, — я считаю всех этих феминисток нелепыми».
В 1952 году в Риме Фини познакомилась с польским писателем Александром Константином Еленским, по прозвищу Кот. Фини была им заинтригована, и они стали любовниками. Кот приехал вместе с ней в Париж, присоединившись к ее компании. Он стал главным человеком в ее жизни: вел ее дела, организовывал выставки, оберегал от бытовых дел, — она же могла полностью посвятить себя живописи. До конца своих дней Фини как художник вела плодотворную жизнь в Париже: она рисовала портреты на заказ, работала в области сценографии, создавала эскизы костюмов, но основное внимание неизменно уделяла живописи. Ее общественная жизнь также была богатой — в 1960-е годы она даже решилась, чтобы поддержать свою репутацию гламурной звезды, на подтяжку лица.
Сюрреалисты в жизни десмонд моррис
Десмонд Моррис. Сюрреалисты в жизни. М.: Ад Маргинем Пресс, 2019. Перевод с английского Елизаветы Мирошниковой
Десмонд Моррис в свое время прославился как этолог, специалист по поведению животных и людей, чей скандальный magnum opus «Голая обезьяна» внимательно изучали в Верховном суде США — невиданный успех для научно-популярной литературы.
В куда меньшей степени он известен как художник-сюрреалист. Его первая персональная выставка прошла в библиотеке города Суиндон в далеком 1948 году. Вскоре он сблизился со многими европейскими живописцами, критиками и прочими деятелями искусств. В Лондоне он впервые выставлялся с самим Максом Эрнстом. Впрочем, художественное творчество особой славы ему не принесло, он так и остался в статусе по-своему любопытного, но все же дилетанта.
Не так давно Моррису перевалило за 90, и в своей (будем надеяться, не последней) книге он, чтобы не тратить бумагу попусту, решил выступить сразу в двух своих ипостасях. На страницах «Сюрреалистов в жизни» он, с одной стороны, авторитетный ученый-зоолог, пусть и с немного сомнительной репутацией, с другой — арт-тусовщик, большой любитель выставок и сплетен. И, словно пользуясь тем, что он пережил почти всех героев сюрреалистического интернационала, Моррис хладнокровно, если не цинично, препарирует своих друзей и друзей своих друзей.
Основу книги составляют очерки о 32 художниках: как о безусловных сюрреалистах (вроде Андре Бретона или Сальвадора Дали), так и о тех, кого лишь с огромной натяжкой можно отнести к этому движению: Фрэнсис Бэкон, Генри Мур, Пабло Пикассо. Каждую из глав предваряет лаконичная справка: национальность, годы жизни, кем были родители, в каких городах жили, список половых партнеров. К последнему пункту автор подходит с особой дотошностью — например, перечень жен, любовниц и мимолетных увлечений Пикассо занимает большую часть его досье.
Творческое наследие великих коллег по художественному цеху занимает Морриса в последнюю очередь. Описываемые объекты волнуют его исключительно как любопытные представители высших приматов, способные любить и ненавидеть, ссориться и мириться, но в основном — создавать массу бессмысленных проблем для себя и окружающих. А написанные ими шедевры становятся для автора и читателя лишь приятным довеском, побочным продуктом высшей нервной деятельности этих «голых обезьян».
Что же мы узнаем о сюрреалистах, если применить оптику, предложенную Десмондом Моррисом? В первую очередь, мы узнаем, что, несмотря на все возвышенное мифотворчество, людьми они были зачастую недалекими, весьма приземленными и при этом чрезвычайно капризными. Даже вспоминая тишайшего Генри Мура, наш биограф не может отказать себе в удовольствии рассказать такой анекдот:
«Так получилось, что у нашего общего друга, зоолога Джулиана Хаксли, в саду находился череп слона, и Генри, учтивый и вежливый гость, увидев его, тут же превратился в другого Генри — немилосердного скульптора. „Он великолепен, он должен быть моим”, — потрясенно выговорил Мур. Джулиан и его супруга были огорошены. Никто не требует, когда приходит в гости к друзьям, чтобы они отдали ему дорогую их сердцу вещь, которая является их личной собственностью. Они твердо верили, что не могут отдать ему череп, „потому что птицы свили гнезда в его глазницах”. Генри ответил, что подождет, пока вылупятся птенцы».
Десмонд Моррис с носорогом в Лондонском зоопарке, 1965 год Фото: The British Library
Раскрывая же секрет Полишинеля о гомосексуальности Фрэнсиса Бэкона и его многочисленных психологических травмах, Моррис и вовсе становится в позу начинающего стендап-комика:
«Первой ошибкой отца Бэкона было поручить конюхам высечь Фрэнсиса за его чрезмерную женственность. К его ужасу, Фрэнсису это понравилось — наказание закончилось садомазохистской оргией. Второй ошибкой было отослать Фрэнсиса в школу-пансион. Там у Фрэнсиса случился роман с другим юношей, и его оттуда исключили. Третьей ошибкой было то, что отец выгнал Фрэнсиса из дома, когда обнаружил, что тот примерял нижнее белье матери. Фрэнсис немедленно отправился в Лондон и погрузился в гомосексуальный мир. Когда отец выяснил, чем занимается его сын, то совершил четвертую ошибку — отправил его в Берлин».
Но, что самое удивительное, выбранный Моррисом метод действует на читателя безотказно.
«Сюрреалисты в жизни» — это то, что хочется назвать гедонистическим чтением. Эта книга, которую вам, скорее всего, продадут в разделе «интеллектуальная литература», решительно отказывается от своей интеллектуальной составляющей, оставляя за собой лишь право развлекать читателя потоком баек. Достаточно упомянуть, что автор книги о сюрреалистах умудрился лишь раз произнести имя Фрейда, да и то в весьма ироничном ключе:
«В медовый месяц молодожены посетили Вену, где Бретон встретился с Зигмундом Фрейдом, которым остался разочарован. Бретон впоследствии отказывался говорить об этой встрече — судя по всему, причиной послужило высокомерие Фрейда. Когда позже Бретон все же описал ее, то назвал Фрейда „маленьким старичком без всякого блеска”».
Если вы захотите освежить свои познания об одном из самых странных явлений в истории искусства, то вам лучше не открывать эту книгу. В самом деле, что нового нам может сообщить о воздушных полотнах Ива Танги его непродолжительная интрижка с Пегги Гуггенхайм, коллекционировавшей любовников с не меньшим энтузиазмом, чем произведения искусства? А меж тем этому не самому значительному эпизоду из жизни художника, в котором можно лишь пожалеть его несчастную супругу, отведена значительная часть посвященного Танги очерка.
Какой штрих к портрету Фрэнсиса Бэкона добавит тот факт, что он красил волосы гуталином, а зубы чистил средством для мытья посуды? Зачем зрителю «Герники» знать, в каком году и при каких обстоятельствах ее автор лечился от гонореи? Такие истории рассказывают разве что самые нерадивые лекторы, когда понимают, что аудитория вот-вот погрузится в сон, от которого может и не очнуться.
В итоге книга, заявленная как биографическое исследование сюрреализма, сама оказывается своего рода произведением сюрреалистического искусства, от первой до последней страницы сотканного из неврозов, болезненной сексуальности и черноватого юмора. Нас будто заставляют тридцать два раза перечитать одну и ту же историю: родился — жил — вступал в половые связи — скандалил — страдал — умер. И какой во всем этом был сакральный смысл?
Но ведь в сюрреализме и правда все достаточно плохо с содержательной частью. Объекты Бретона и его товарищей не нуждаются в смысловом наполнении, они ценны своей наглой самодостаточностью, навязывающей зрителю игру в эксгибициониста и вуайера, в которой последний заведомо проиграл:
«Я впервые показал свою сюрреалистическую живопись в 1948 году и с тех пор тщательно избегаю вопросов о том, что значат мои картины. Сомневаюсь, что когда-либо существовал хотя бы один сюрреалист, которому нравилось отвечать на подобные вопросы. Одни отвечали грубо, другие — неопределенно, некоторые — вопросом на вопрос. Если художник-сюрреалист пишет картины, прямо перенося в них образы из своего подсознания, ему должно быть непросто рационально объяснить, что в них происходит. В противном случае его работы, строго говоря, не могут считаться сюрреалистическими — это просто фантастическое искусство, рассказывающее тщательно продуманную эротическую историю. Работу художника-фантаста порой трудно отличить от сюрреалистической картины, но на самом деле она так же близка к сюрреализму, как Дисней к Иерониму Босху».
Наверное, было бы очень неприятно попасть на страницы подобной книги. Но тем она и ценна, что раскрывает самую суть сюрреализма — столь революционного по форме и столь реакционного по содержанию течения, без которого невозможно представить современное искусство. Нравится оно нам или нет.
____________________________________________
Содержание:
Десмонд Моррис — художник-сюрреалист
Десмонд Моррис — британский зоолог и этолог, также известен как художник-сюрреалист и автор популярных книг.
Родился 24 января 1928 года в деревне Purton, Северный Уилтшир.
В 1951 году окончил с отличием университет Бирмингема по специальности зоология. В 1954 году защитил в Оксфордском университете кандидатскую диссертацию (D.Phil.) на тему «Репродуктивное поведение десятииглой колюшки». Был нанят Лондонским зоологическим обществом в качестве Куратора млекопитающих в Лондонском зоопарке, но в 1966 году оставил эту должность ввиду разочарования по поводу застоя в зоопарке.
Десмонд Моррис впервые обратил на себя внимание общественности в 1950-х гг. как ведущий телевизионной программы Zoo Time на канале ITV, и получил всемирную известность в 1967 году как автор книги «Голая обезьяна«.
Книга предлагает нетрадиционный взгляд на человеческий вид. Она выводит на первый план характерные черты человека, которые подобны свойствам животных, отмечая наше сходство с обезьянами, а также объясняет формирование особенностей человеческого поведения как эволюционный ответ охотника-собирателя на вызовы доисторической жизни.
Из аннотации к книге:
В итоге книга, заявленная как биографическое исследование сюрреализма, сама оказывается своего рода произведением сюрреалистического искусства, от первой до последней страницы сотканного из неврозов, болезненной сексуальности и черноватого юмора.
Он рассказывает о научной карьере, своих первых картинах и судьбе молодых художников в интервью с Эмили Зиффер:
Мне было неинтересно рисовать пейзажи, я решил создать свой личный мир форм и существ
— Где и когда вы начали писать картины? Это было до того, как вы заинтересовались животными?
Моим первым увлечением было изучение поведения животных. Но я открыл себе мир искусства еще в школе, тогда же я начал писать картины. С самого начала мне было неинтересно рисовать пейзажи — я решил создать свой личный мир форм и существ. Потом я наткнулся на книгу в школьной библиотеке, в ней было эссе одного из сюрреалистов.
Основные принципы сюрреализма очаровали меня, потому что оно, как движение, подразумевало эксперименты с новыми визуальными формами, можно было позволить подсознанию править бал. Так я начал создавать мир биомедицинских биоморфов, то есть, биологических форм, потому что я как раз уже был увлечен животными. Я не хотел рисовать животных в их естественном обличье. Я хотел использовать свои знания биологических форм и процессов развития, того, как животные растут и меняются, как микроскопические организмы приобретают разные формы, чтобы делать на холсте свой личный мир.
— Какой совет вы бы дали молодым художникам?
Сегодня все правила уже нарушили, люди приняли, что искусство может выглядеть по-другому. Художнику в 21 веке позволено делать все что угодно. Нет ничего, против чего можно было восстать. Они могут рисовать чистый холст, холст со странными изображениями, теперь все приемлемо. Как молодой художник сегодня может сделать новое заявление? Это стало проблемой для них. Современному молодому художнику довольно трудно найти новую форму выражения, которая позволяет им сказать: «Я не как все».
Мне кажется, что единственный способ, которым молодой художник сегодня может сделать себе имя, — это иметь личный, эксцентричный стиль. Мой совет — забейте на прошлое. Найдите личную страсть или одержимость и превратите это в свой стиль. Будьте индивидуалистами, потому что художественные движения уже стали делом прошлого. Все главные восстания позади и вы можете делать все, что захотите. И это замечательно с одной стороны, но также и довольно пугающе, потому что, нет против чего биться, больше нет повода бунтовать. И поэтому вы должны нащупать свой личный интерес к чему-то, который настолько своеобразный, настолько необычный и личный, чтобы это стало вашим творчеством.
Я впервые показал свою сюрреалистическую живопись в 1948 году и с тех пор тщательно избегаю вопросов о том, что значат мои картины. Сомневаюсь, что когда-либо существовал хотя бы один сюрреалист, которому нравилось отвечать на подобные вопросы. Одни отвечали грубо, другие — неопределенно, некоторые — вопросом на вопрос. Если художник-сюрреалист пишет картины, прямо перенося в них образы из своего подсознания, ему должно быть непросто рационально объяснить, что в них происходит. В противном случае его работы, строго говоря, не могут считаться сюрреалистическими — это просто фантастическое искусство, рассказывающее тщательно продуманную эротическую историю. Работу художника-фантаста порой трудно отличить от сюрреалистической картины, но на самом деле она так же близка к сюрреализму, как Дисней к Иерониму Босху.
Не так давно Моррису перевалило за 90.
Источник: Десмонд Моррис. Сюрреалисты в жизни. М.: Ад Маргинем Пресс, 2019.
Статья проиллюстрирована изображениями из Интернета.