светская жизнь кто озвучивает
Карен Шахназаров: «Когда Алла Пугачева отказалась сниматься, я уговорил Гундареву»
— Карен Георгиевич, первый фильм, который принес вам успех, — «Мы из джаза». Как возникла идея снимать кино на таком сложном историческом материале: эпоха 20-х, советский джаз?
— Я, честно говоря, взялся за этот сюжет, потому что в то время мне ничего другого не давали делать. У меня был довольно сложный период после дебютной картины «Добряки». Несмотря на то что на «Мосфильме» мне предложили уже готовый утвержденный сценарий, «Добряки» стали самой порезанной моей картиной — цензоры разглядели иронию над советской действительностью. Ко мне в монтажную приходил заместитель Сизова, директора «Мосфильма», лично контролировал, чтобы я вырезал крамольные сцены. Это была моя дебютная картина, и, чтобы остаться в профессии, я не возражал. Хотя понимал, что подобные правки картину не украсят. В итоге «Добряки» в прокате прошли «вторым экраном».
Потом началась череда неудач: сценарий, который мы написали с Сашей Бородянским, «Дамы приглашают кавалеров», мне снимать не разрешили (фильм по этому сценарию впоследствии снял Иван Киасашвили. — Прим. ред.). Меня запустили с другим сценарием, но и ту картину закрыли… Я даже думал из кино уходить. Но случайно, сидя вечером дома у телевизора, увидел программу про советский джаз. Я не могу сказать, что был воспитан джазом, напротив, я принадлежал к поколению «битлов», «роллингов»… Но тема понравилась. Я позвонил Саше Бородянскому: «Двадцатые годы, становление джаза в Советском Союзе. Может, займемся этим?» Он согласился. Мы быстро написали заявку — что-то бравурное про первых советских джазменов, которые преодолевают все препятствия на тернистом пути к признанию… И нам ее утвердили! Но, как выяснилось, материалов по нашей теме было очень мало, и мы стали ходить за консультациями к тем, кто стоял у истоков советского джаза.
— Только я этого тогда не знал. Евстигнеева пригласил потому, что именно он виделся мне в роли одесского воровского авторитета. Уже на съемках выяснилось, что Евгений Александрович в юности был барабанщиком. Это ведь импровизация, когда в ресторане он стал отстукивать ритм по краю стола вилкой и ножом. Хотя сниматься в эпизоде у начинающего режиссера, то есть у меня, он сначала не хотел. Можно сказать, я его уговорил — звонил, объяснял, что не мыслю без него картину, и тому подобное. Он был очень занят на других съемках, но откликнулся: «Хорошо, я сыграю. А сколько съемочных дней?» — «Четыре». — «Сыграю за два дня, но пусть директор картины позвонит мне». И уже с директором они договорились, что Евстигнеев отработает две смены, но заплатят ему как за четыре.
— А как подбирали главных героев?
На «Мосфильме» картину запустили в кинообъединении, которым руководил Георгий Николаевич Данелия. Помню, вернулся он в Москву со своих съемок и решил нас проверить: «Покажите материал». После просмотра разругал нас с Бородянским ужасно. Дал такие рекомендации, что мы поняли: картину надо или закрывать, или снимать заново. Но мы решили рискнуть — ничего переделывать не стали и досняли картину, как задумывали. С нашей стороны это была, конечно, дерзость, но надо отдать должное Георгию Николаевичу, он все «проглотил» — и принял готовый вариант картины, не заикнувшись про свои прошлые замечания. Ему понравилось. Впоследствии у нас с Данелией сложились самые теплые и дружеские отношения. Мы очень много общались, в гости друг к другу ходили… Последний раз я приехал к нему в его день рождения, это было незадолго до его ухода. Георгий Николаевич был совсем слабенький, худенький… Я тогда начинал снимать фильм «Анна Каренина. История Вронского» и поделился: «Боюсь этой работы. Такой материал, такой масштаб… Страшно!» А он так спокойно и просто сказал: «А ты упрись». Хорошие слова — они мне очень помогли и помогают.
— Есть люди, с которыми вы работали из картины в картину. Тот же Бородянский, Панкратов-Черный, Евстигнеев…
— Когда мы с Бородянским работали над сценарием «Зимний вечер в Гаграх», главную роль писали уже персонально под Евстигнеева. Но ему ничего не говорили. Просто, когда картину запустили в производство, первым артистом, кому я послал сценарий, был Евгений Александрович. После чего он сам мне позвонил и сказал: «Я очень хочу играть эту роль. Очень!» Но мне предстояло провести официальные пробы, которые должен был утвердить худсовет. Мы сделали пробу и с ним, и с другими артистами, ведь это была обязательная часть подготовительного периода. Помимо Евстигнеева пробовали Евгения Леонова, Олега Ефремова. Леонов в этой роли, конечно, смотрелся весьма экзотично. А Евгений Александрович очень ревностно отслеживал весь этот процесс, постоянно приходил на студию, звонил мне — в общем, «прессовал». Но я держался, как партизан, не сознавался, что вижу в этой роли только его. Зато, когда удалось официально на худсовете утвердить его кандидатуру, я вздохнул с облегчением — теперь можно было раскрыть перед Евстигнеевым карты.
— А как у Евстигнеева обстояло дело с танцами? Понятно, что был дублер. Но, может быть, Евгений Александрович проявлял инициативу?
— Нет, нет, он танцевать, конечно, не мог, хотя был очень музыкальным и пластичным. За него танцевал Володя Кирсанов — замечательный балетмейстер, чечеточник, в фильме вы видите его ноги. К сожалению, Владимир от нас недавно ушел — умер от последствий коронавируса.
А героя Евстигнеева в молодости сыграл Аркадий Насыров. В фильме есть кадры круиза героя на пароходе. В то время по Крымско-Кавказскому побережью Черного моря курсировал трофейный корабль немецкого производства «Адмирал Нахимов», очень красивый. И мы решили снять на нем одну сцену. В Гагры корабль зайти не мог, поэтому на съемки мы выехали в Сочи, где он стоял на рейде. Мы подошли к нему на катере, поднялись на палубу, сняли несколько кадров с молодым героем, потом по приглашению капитана пообедали в офицерском кубрике. И когда на том же катере поплыли обратно к берегу, оператор вдруг сказал: «Слушай, у меня в кассете пленка осталась, метров пять, давай «добьем», все равно выбрасывать после перезарядки». И он снял, как корабль уходит из кадра по мере того, как мы от него отдаляемся, — очень кинематографично получилось, так что при монтаже я вставил эти кадры в картину. Теперь их можно считать историческими — примерно через полгода «Адмирал Нахимов» затонул, столкнувшись ночью с сухогрузом. В результате этой крупнейшей в СССР морской катастрофы погибло более четырех сотен человек…
— В этом фильме Наталья Гундарева играет капризную «примадонну». А как она себя вела вне кадра?
— Несмотря на популярность, никакой звездности и заносчивости в Гундаревой не ощущалось. Наташа была очень демократичным, живым, жизнерадостным человеком. Но мне пришлось упрашивать ее сыграть певицу. Для Гундаревой эта эпизодическая роль была, конечно, проходной — карьера ее тогда вошла в зенит. Признаю, что и роль в сценарии была прописана достаточно плоско, но ни времени, ни возможности усложнить ее у нас с Бородянским не было. Поэтому мне нужна была очень хорошая актриса. Есть такой прием: возьмите на плоскую роль хорошего актера, и он наполнит ее собой и сделает объемной.
— Эпизод получился очень ярким!
— Да — благодаря Наташе. А я ведь, кстати, сначала Аллу Пугачеву приглашал на эту роль. Но Алла Борисовна — женщина умная, сразу сказала: «Так это же будто про меня! Нет, не хочу, все будут думать, что это я и есть. Давай лучше сделаем другой фильм — целиком на основе моей биографии. Там я и сыграю главную роль». У Аллы в голове уже зрел сценарий этого фильма, и она делилась со мной своими идеями. Но дальнейшего развития у этого разговора не было.
— Уговаривать Чурикову пришлось, но не петь, а вообще участвовать в картине. Потому что Инна Михайловна в тот период не очень охотно соглашалась сниматься у кого-то помимо своего мужа — режиссера Глеба Панфилова. Но мне удалось ее заинтересовать. А с песней получилась импровизация, в сценарии этого эпизода не было. Когда снимали сцену разговора матери и сына, мне захотелось ее как-то оживить. И я предложил Феде Дунаевскому, который немножко играл на гитаре, сымпровизировать: «Сможешь наиграть что-нибудь?» Он отвечает: «Знаю из репертуара группы «Земляне» песню «Трава у дома». И вот Федор начинает тихонько наигрывать и напевать эту песню. И вдруг Инна Михайловна подхватывает ее и затягивает абсолютно на свой манер. Мне это так понравилось, что я не стал останавливать артистов. Только шепнул оператору: «Давай, «наезжай» на Чурикову, снимай ее крупный план!» В итоге эта сцена снята одним куском, одним кадром, одним дублем.
— Как получилось, что вы пригласили режиссера Владимира Меньшова в свою картину актером?
Что касается другого оскароносца — Меньшова, я его не просто как актера пригласил… Я имел возможность иногда наблюдать Володю в различных обстоятельствах и чувствовал его человеческую суть. И мне для этой роли нужен был именно такой человек. Надо сказать, согласие на съемки Меньшов дал легко. В этой работе мы и подружились. Как говорится, «совпали» и до последних дней много общались, встречались, дискутировали, ходили друг к другу в гости, постоянно созванивались. У нас были близкие, доверительные отношения, ведь совпадали и наши политические взгляды, мы оба государственники. Володя еще у меня снимался в «Городе Зеро», сыграл прокурора. И здорово сыграл! Он выдающийся актер и очень мощная личность.
— Он последние годы не хотел снимать? Или не было сценария? Вы об этом говорили с ним?
— Я думаю, он не мог найти то, что ему страстно захотелось бы снимать. Так бывает с режиссерами. Тем более когда ты уже познал успех, подобный тому, что был у Меньшова после фильма «Москва слезам не верит». А нащупать что-то равновеликое очень трудно… Успех в определенной степени губителен, потому что его всегда хочется повторить, а это невозможно.
— Есть фильмы, которые не теряют актуальности на протяжении многих лет. Это и «Москва слезам не верит», и ваш «Курьер». В чем секрет?
— Да, отрадно, что фильм до сих пор смотрит молодежь. А просто мало что с тех пор изменилось. В любую эпоху всякий молодой человек неуверенно входит во взрослую жизнь, находится со своим настоящим и будущим в некоем конфликте — об этом и фильм. А я, как автор и режиссер, и тогда был на стороне молодых, и сейчас остаюсь. Меня иногда спрашивают, особенно люди либерального направления: «А как же вы такой фильм сняли, будучи консерватором?» На что я отвечаю: «Поймите, я был бы полным идиотом, если бы не изменился». Если ты в шестьдесят с лишним лет думаешь так же, как в семнадцать, ты просто глупец. И этот переход должен быть естественным. Как говорит в фильме Иван: «Мы перебесимся и будем такими же, как вы».
— В фильме поколение взрослых и их логику у вас, кроме Меньшова, представляет Олег Басилашвили …
— Роль профессора Кузнецова я изначально предлагал Олегу Табакову. Мы специально встречались, но было видно, что он колеблется, сомневается. А я не стал настаивать и предложил сниматься Басилашвили. Олегу Валериановичу роль сразу очень понравилась, а он очень понравился мне. И после «Курьера» Басилашвили у меня много снимался. Но вообще-то я с ним познакомился еще совсем юным — когда по его милости двое суток прожил в аэропорту!
Я уже упоминал работу ассистентом у своего мастера Игоря Таланкина на съемках «Выбора цели». Мы полтора месяца провели в Крыму, в том числе снимая сцены с участием Юрского и Басилашвили (они играли Оппенгеймера и контрразведчика Пэша). Мне поручили встретить их обоих в аэропорту Симферополя. Юрский прилетел, а Басилашвили на рейсе из Ленинграда не оказалось. Мобильных нет, связаться невозможно. Я отправил Сергея Юрьевича на такси в Севастополь одного, а сам остался ждать второго артиста. В итоге двое суток я ночевал на каких-то лавочках и с надеждой бегал встречать каждый рейс из Ленинграда… Мои ожидания не пропали даром — Басилашвили все-таки прилетел, как оказалось, его задержали какие-то срочные дела. И вот ведь как в кино бывает: ничего из материала, снятого в Крыму, в фильм не вошло. Когда же я рассказал об этом нашем первом знакомстве Басилашвили, выяснилось, что по тем съемкам он меня не запомнил.
Зато после «Курьера» мы с ним подружились, хотя, в отличие от Меньшова, у нас с Олегом Валериановичем диаметрально противоположные политические взгляды. Бывает, мы спорим до одури, потому что Басилашвили ярый либерал. Но это никогда не влияло на наши отношения — они остаются замечательными. Я считаю Олега великим артистом, без каких-либо оговорок.
— Мне кажется, роль порочного папы римского — Александра VI Борджиа, сыгранная Басилашвили в вашем фильме «Яды, или Всемирная история отравлений», открыла Олегу Валериановичу дорогу к роли Воланда в сериале «Мастер и Маргарита» Владимира Бортко.
— Да, наверное. Кстати, когда Басилашвили получил это предложение, он со мной советовался: играть ему Воланда или нет. И дело тут не в трепете перед мистической ролью и не в суеверии. А в том, что Басилашвили — Художник с большой буквы. «Карен, ну какой я Воланд? — сомневался он. — Да и возраст у меня… Наверное, не стоит соглашаться? Как ты думаешь?» Я говорю: «Олег, ты с ума сошел? Такая роль, может быть, раз в жизни приходит! А тебе ее предлагает отличный режиссер! Как можно отказываться?! Как можно сомневаться, если режиссер в тебе не сомневается?» Он приободрился: «Значит, думаешь, стоит сыграть?» — «Непременно», — говорю.
А в нашем фильме было так, что изначально я утвердил Басилашвили лишь на одну роль — полоумного пенсионера Прохорова. А вот актера на роль зловещего папы римского никак не мог найти. И вдруг пришла идея, чтобы Басилашвили сыграл обе главные роли! И он с радостью согласился.
— Сложно было снимать эту картину? Все-таки в фильме пересекаются две эпохи, массовые сцены, невероятные костюмы!
— Художником на этой картине у меня была Людмила Кусакова, а художником по костюмам — Светлана Титова. С Кусаковой мы постоянно работали после «Города Зеро», для которого она мне создавала декорации. Последней нашей совместной работой стала «Палата № 6». Кусакова выдающийся художник. Но год назад ее не стало. «Яды. » действительно были очень сложной картиной. Помню, мы готовили сцену бала в папском дворце, и нам требовалось снять гигантского быка, которого ведут через толпу гостей. Специалисты предупредили — поведение этого животного спрогнозировать невозможно: если ему что-то не понравится, он все разнесет. Так что на всякий случай на съемке должны присутствовать охотники-снайперы. Мы договорились с полицией, чтобы нам выделили двоих снайперов. Съемку назначили на воскресенье, когда на студии никого, кроме нашей группы, не было. Гигантского быка прямо в трейлере подкатили к павильону. К счастью, все обошлось, бык в кадре прошествовал спокойно.
— Вам несколько раз доводилось снимать Георгия Буркова. А его «слабость» не мешала работе?
— Да, если Бурков начинал выпивать, затормозить его было довольно сложно. На съемках «Добряков» порой срывался. А у него главная роль, не останавливать же съемки! И Жора выходил на площадку, работал стоически, с актерской задачей справлялся в любом состоянии. Правда, дикция страдала. Но он мне сказал: «Карен, ты не волнуйся, у меня такие губы, что на экране артикуляция будет не заметна. А потом в студии я все исправлю — озвучу как надо!» Так оно и получилось в итоге. Человеком Бурков был изумительным. Потрясающий рассказчик, умный, необыкновенно эрудированный. И выдающийся артист. Фактура у Буркова, конечно, была не для главных ролей. Но мне повезло: я смог ему предложить именно главные роли — в «Добряках» и в своем дипломном короткометражном фильме.
— Это была абсолютная случайность, потому что нельзя знать заранее, кто будет председателем ГЭКа. На эту ответственную миссию обычно приглашали кого-нибудь из известных мастеров, не работающих во ВГИКе. Я же в свой фильм пригласил Нину Павловну Гребешкову просто потому, что она мне нравилась как актриса. У нас с ней сложились милейшие отношения. А когда я вдруг узнал, что председателем ГЭКа будет Гайдай, конечно, подумал, что мне это на руку. Ведь за дипломную картину надо было обязательно получить пятерку. Ведь тогда ты имел право претендовать на самостоятельную картину. А с четверкой и ниже — дорога во вторые режиссеры…
И вот экзаменационная комиссия посмотрела мой фильм и вызвала меня для обсуждения. Вижу: Гайдай сидит мрачнее тучи. И вопрос он мне задал какой-то каверзный… Я, конечно, был совершенно не готов к такому повороту событий и вышел из просмотрового зала растерянным. Но все-таки поставил мне Гайдай пятерку. Потом Нина Павловна позвонила и сообщила: «Ты знаешь, Лёне очень понравилась твоя картина». Я говорю: «Странно… По нему не было видно, что фильм ему понравился». — «Ты его просто не знаешь. Лёня всегда такой», — утешила меня Гребешкова. Я потом с Леонидом Иовичем познакомился ближе, мы работали в одном кинообъединении. Он действительно всегда внешне оставался очень мрачным человеком — никогда не подумаешь, что перед тобой великий комедиограф.
— Карен Георгиевич, вы не только успешный режиссер, сценарист, руководитель киноконцерна «Мосфильм», но и продюсер. Над каким проектом работаете сейчас?
— Не так давно закончил фильм «Владивосток». Эта история родилась из моих воспоминаний. Во времена моего детства был такой популярный французский фильм Марселя Карне «Набережная туманов» с Жаном Габеном и Мишель Морган. Сегодня его никто не помнит, а вот мои впечатления о нем до сих пор живы. Они и породили сюжет этой истории любви в портовом городе. Сценарий мы написали вместе с Алексеем Бузиным, с которым уже работали над «Карениной. ». Я же выступил и продюсером этого фильма. «Владивосток» — современная молодежная любовно-криминальная история. Как когда-то в «Мы из джаза», в главных ролях решили снимать начинающих артистов. Известных имен в этом фильме почти нет. События разворачиваются во Владивостоке в наши дни. Там замечательная натура, и оператор ее очень хорошо снял. Снимали и монтировали мы в пандемию, но справились. Только что фильм участвовал в конкурсной программе «Кинотавра», и скоро «Владивосток» выйдет в широкий прокат. Знаете, я в кино уже почти 50 лет, а все равно всякий раз с замирающим сердцем жду зрительской оценки каждой новой своей картины.
Люди в Голливуде: Из чего сделана «Светская жизнь» Вуди Аллена Раскладываем по полочкам новый ромком самого плодовитого голливудского режиссёра с Джесси Айзенбергом и Кристен Стюарт
На этой неделе в прокат выходит «Светская жизнь» — фильм открытия последнего Каннского кинофестиваля и новая работа любимого многими Вуди Аллена. Романтическая драма о молодом парне, приехавшем из Бронкса в Голливуд и получившем протекцию влиятельного дяди — очередная история взросления неокрепшего ума, на этот раз в декорациях Лос-Анджелеса 30-х годов. По просьбе The Village Алиса Таёжная разбирается, из чего собран долгожданный алленовский фильм.
Режиссёр: Вуди Аллен
В ролях: Кристен Стюарт, Джесси Айзенберг, Блейк Лайвли, Стив Карелл, Кори Столл
Поздний Вуди Аллен
Все, кто хорошо знаком с фильмографией Вуди Аллена, знают о таком явлении, как «поздний Вуди Аллен». Его поздние фильмы снимаются быстро, как пекутся пирожки (чаще раза в год), какие-то запоминаются на десятилетия («Матч-пойнт»), какие-то спрятаны в тени («Проклятие нефритового скорпиона»). После развода с Мией Фэрроу в начале 90-х Вуди Аллен перестаёт концентрироваться на нескольких любимых актёрах и собирает звёздный кастинг под каждый фильм по отдельности — благо большинство незамедлительно говорят ему «да». Правда, бывают и исключения — например, муза Скарлетт Йоханссон, с которой удались три фильма подряд.
Иногда список суперзвёзд приводит к коммерческому успеху и новому пику — например, в случае с «Полночью в Париже». Иногда — становится ещё одним приятным и необязательным фильмом на вечер, которые по-прежнему мало кому удаются с такой лёгкостью: «Магия лунного света» и «Иррациональный человек» именно из таких. «Светская жизнь» — более сложно устроенный и неоднозначный фильм, всё равно сперва производящий впечатление недописанной на коленке безделушки. Захочется ли вернуться к нему через полгода? Скорее да, чем нет: в большинство поздних фильмов Аллена, несмотря на полное отсутствие у них претензий, заложено куда больше, чем удаётся уловить на первый взгляд. Именно так, например, «Ты встретишь таинственного незнакомца» можно воспринять как ромком или трагедию — в зависимости от настроения.
После «Полночи в Париже» Вуди Аллен возвращается в любимые 30-е — только не парижские, а калифорнийские. Здесь гудят вечеринки, похожие на кутежи в «Великом Гэтсби», а вечером в баре можно столкнуться с ослепительной знаменитостью (одну из них играет невероятно уместная Блейк Лайвли). 30-е уже были в фильмах Аллена, но не самых поворотных в его карьере. «Пурпурная роза Каира» рассказывает о молодой леди, которая ищет убежища от житейских трудностей в кинотеатрах, где влюбляется в актёра до беспамятства (а актёр становится реальностью и сбегает из фильма). А «Пули над Бродвеем» — комедия о Нью-Йорке в годы Великой депрессии, которую начинающий драматург переживает, ангажировав на главную роль в своей пьесе подружку остроумного и креативного криминального авторитета.
В российском прокате «Светская жизнь» Вуди Аллена
1930-е годы. Немножко несуразный юноша Бобби (Джесси Айзенберг) из семьи добропорядочных нью-йоркских евреев приезжает в Лос-Анджелес, немного стесняясь своего сильного желания сделать карьеру в кинобизнесе. Кроме того, герою очень хочется любви, но присланной по протекции брата-гангстера неудавшейся актрисой, а ныне проституткой он довольствоваться не готов, даже оставшись в одних трусах. С разрешением внутренних и внешних проблем Бобби должен вроде помочь его дядя Фил (Стив Каррелл) — маститый голливудский деятель. Но первым делом парень, разумеется, влюбляется в его секретаршу (Кристен Стюарт), у которой с давно женатым дядюшкой, само собой, роман.
Возникший треугольник вроде бы должен разрешиться тягучей и плаксивой драмой, но, поскольку это фильм Вуди Аллена, все будет совсем иначе.
Год назад на экраны вышел сорок шестой фильм Вуди Аллена «Иррациональный человек», который был довольно прохладно встречен прессой и зрителями, но эта небольшая неприятность не ввела в заблуждение тех, кто давно знаком с творческими методами режиссера. Аллен выпускает по фильму строго раз в год, и если один вышел не очень, то следующий наверняка заставит вспомнить, за что мы любим нью-йоркского классика. Так получилось и на этот раз: «Светская жизнь» — один из лучших фильмов режиссера за последние годы, но, как это часто с ним бывает, объяснить его очарование словами куда сложнее, чем ему поддаться.
Впрочем, есть очевидные вещи. Во-первых, это кастинг. Для Джесси Айзенберга «Светская жизнь» — уже третий (после «Бэтмена против Супермена» и второй «Иллюзии обмана») фильм за год, и каждая следующая его работа все более явно утверждает его в статусе одного из лучших актеров поколения. 33-летний Джесси здесь одним неуловимым движением бровей превращается из мальчика в мужа, а на роль нью-йоркского невротика — вечного альтер эго Аллена — он и вовсе подходит лучше всех на свете. Кроме того, здесь он вновь играет в паре с Кристен Стюарт, блистательный дуэт с которой у него сложился еще в недооцененных прошлогодних «Ультраамериканцах». Остальные артисты, с одной стороны, заслуживают всяческих похвал, но с другой — выступают скорее в роли надежного второго плана.
Хотя Блейк Лайвли здесь так запросто перевоплощается в светскую львицу калибра Риты Хейуорт, что припоминать ей сериал «Сплетница» так же нелепо, как попрекать Стюарт «Сумерками».
Принципиально также и то, что Аллен не просто снимает ретро, он рассказывает о временах своего детства. Для создания должной атмосферы был рекрутирован великий оператор Витторио Сторраро, снимавший для Бертолуччи и Копполы. Его легкая и точная камера одинаково непринужденно снимает и непривычные для Аллена (но важные для общей панорамы) сцены с закатыванием людей в цемент, и акварельный рассвет над Нью-Йорком — один из самых кинематографичных, как ни крути, видов на свете.
Последний ингредиент для достижения счастливого послевкусия — самый банальный и самый необъяснимый.
Это уникальная алленовская оптика, сочетание юношеской вертлявости и богатейшего опыта. Абсолютно естественное в пространстве фильма понимание того, что жизнь, какой бы она ни была, вполне заслуживает того, чтобы ее прожить, а любовь не теряет ценности, даже если она почему-то закончилась. «Светская жизнь» показывает среди прочего, что подобные банальности по-прежнему заслуживают проговаривания, а язык кино, которым Аллен, несмотря на возраст, владеет все более виртуозно, подходит для этих целей лучше всего. Ну и в конце концов это кино о том, что пресловутый хеппи-энд — это не цель, а состояние души. В прошлом году Вуди Аллену исполнилось 80, нет ни единого повода ему не верить.