спектакль богомолова норма актеры

Норма

вся творческая группа

«Норма» — постановка актуального московского режиссера Максима Диденко по первому роману Владимира Сорокина. Совместный проект Театра на Бронной и Мастерской Брусникина.

«Норма» — спектакль-энциклопедия патологий советского человека, изнанку которого режиссер Максим Диденко, в соавторстве с художником Галей Солодовниковой, драматургом Валерием Печейкиным и композитором Алексеем Ретинским, выворачивает нам на суд.Постановка состоит из двух актов: текстово-хореографический первый и, фактически, моноспекаткль Евгения Стычкина-второй акт. Оба в сопровождении оркестровой музыки.

Совместный проект Театра на Малой Бронной и Мастерской Брусникина.

Источник

Новая «Норма»: каким получился спектакль Максима Диденко по книге Владимира Сорокина?

Сошлись в одном театре режиссер Максим Диденко, писатель Владимир Сорокин и худрук Константин Богомолов. Это не анекдот, но присутствовавшим на премьере спектакля «Норма» было над чем посмеяться.

Вообще, ситуация получилась прелюбопытная. Такое сочетание авангардных фамилий любому приличному, считающему себя культурным человеку должно вроде намекнуть: тебе точно понравится. И даже если я напишу сейчас, что спектакль – говно, в контексте Сорокина (а особенно уж «Нормы») многие решат, что это комплимент. Но в комплиментах создатели постановки нуждаются меньше всего.

Опустим подробности светского копошения в фойе (мы же не «Москвич Mag»), отметим лишь, что почти все свободное пространство Дворца на Яузе, куда на время ремонта основного здания переехал Театр на Малой Бронной, занял невероятно разросшийся буфет. Так что гости, вне зависимости от статуса, наслаждались классическим театральным фудпейрингом: игристым или водкой в сочетании с бутербродами с колбасой. Двинемся сразу в зал.

Тяжелый занавес красного бархата раздвигается не сразу. Вначале слышны легкие женские завывания, а когда все рассаживаются, к ним присоединяется довольно тихий голос Константина Богомолова, вышедшего к сцене, чтобы сообщить: в зал прокрались активисты (вероятнее всего, православные, как бывало уже на показах «Идеального мужа» в МХТ). Надо сказать, что перед началом в театр действительно заявилась кем-то вызванная полиция (быстро удалилась), а перед входом стоял дед с кумачовым знаменем и смешным плакатом, гласившим: «На сложную режиссуру Богомолова и Диденко слетается вся элита. Мухи не ошибаются». Продолжая тему насекомых, Константин предупреждает, что просочившиеся в зал активисты могут попытаться мешать спектаклю, что-нибудь выкрикивая или выбегая на сцену, «как тараканы», – относиться к этому следует спокойно. Наконец свет гасят и перед заинтригованными зрителями, ждущими теперь провокаций не меньше самой премьеры, начинается трансляция на портьеру. Транслируется сцена из первого эпизода «Нормы» – через камеру, которую держит один из актеров. Как и положено современному режиссеру, Диденко не чуждается технологий.

Видите ли, спектакль Максима Диденко идет три часа (с одним антрактом, хотя на сайте написано, что их два, не верьте) – боюсь, его пересказ займет не меньше, поэтому коротко. «Норма» была написана Сорокиным в ранние 1980-е. Максим Диденко – один из лучших сегодня режиссеров, умеющих ухватить и передать весь ужас советского морока (обнаруживая его в том числе в современности) с помощью механистичной хореографии и меткого использования униформы. Весь первый акт представляет собой такие хореографические, песенные, декламационные этюды, где в видимую слаженность, жутковатую гармонию тел и звуков постепенно вплетается губительная атональность. Он и прежде пользовался этими приемами, но не с таким размахом. И, боюсь, размах пошел не на пользу приемам – действие создает местами ощущение затянутости, смысл часто ускользает, хореографию хочется подстегнуть, а артистов попросить не петь. Диденковский механизм на топливе «Нормы», конечно, работает, но не без искажений и пробуксовывания.

Ну а что касается провокаторов – какие-то они блеклые. Во время интермедии, когда Стычкин общался с залом, некий баритон выкрикнул: «А вы-то говно сегодня ели?» А спустя минуту этот же баритон подтягивал со всем залом «Одинокую гармонь». Да и в самом спектакле провокация в виде мата была купирована: «Ты не профессор, а уесор! Я тебя бал!» – кричит Стычкин. Впрочем, это понятно: ну какой мат? Константин Богомолов уже устраивал в театре День города и не против участия в других государственных праздниках – зачем заранее раздражать ответственных людей еще и сорокинским сквернословием? Достаточно уже и того, что в одной из сцен актер фигурально совокупляется с русским черноземом (его роль досталась актрисе в черном латексном костюме).

Короче, нормальный спектакль.

Постановку можно увидеть во Дворце на Яузе в следующие даты:

– 22 ноября 2019 года, 19:00;

– 23 ноября 2019 года, 19:00;

– 19 декабря 2019 года, 19:00;

– 20 декабря 2019 года, 19:00.

Вероятно, вам также будет интересно:

Что смотреть в театре в ноябре

Вам нужно посмотреть новый спектакль Максима Диденко «Норма»

7 спектаклей, на которые можно пойти всегда

Источник

Москвич

Как прошла премьера «Нормы», на которую пускали только знаменитостей и пару «провокаторов»

Два дня подряд во Дворце на Яузе проходило типа событие года — премьера спектакля Максима Диденко «Норма», выпущенного под чутким руководством Константина Богомолова.

Когда-то в памятнике сталинского ампира снимали «Карнавальную ночь», теперь вот «инсценировали сиквел» — ведь все подыгрывали дирекции, как Огурцову в фильме. Мероприятие растянули на двое суток, ибо хедлайнеров светской тусовки много, а повод один. Из заявленных пиар-службами гостей на праздник искусства не явился только Роман Абрамович — наверное, застрял в Туманном Альбионе обмывать ничью «Аякс»—«Челси».

ВИП-клиентов худрук встречал уже на входе, не около вешалки, а сразу за рамками металлоискателя. Все опаздывали, путь-то до «Электрозаводской» не близкий. Чтобы скоротать время, Константин Богомолов с фирменным брезгливым выражением лица отвечал корреспонденту телеканала «Дождь» что-то циничное, но уже никого не эпатирующее. Папарацци скучали и от безысходности снимали даже режиссера Местецкого, окрыленного успехом нового фильма своей отсутствующей, впрочем, супруги Нигины Сайфуллаевой. Анонимных любителей театра покамест угощали пирожками с капустой, бутербродами с салом, водкой и крымским вином. Почти каждый из поднимавшихся в буфет пытался упражняться в остроумии. С интервалом в минуту официантов кто-нибудь, да вопрошал: «А норму, норму подаете?» Персонал мужественно улыбался, понимая, что мир, ну или по крайней мере Москва, нынче в периоде постиронии, а значит, все позволено.

Наконец подъехала бизнес-элита — Борис Белоцерковский, Александр Раппопорт, Александр Мамут и далее по списку Forbes, с женами и solo. Вспышки фотокамер застрекотали особенно активно с появлением Матильды Шнуровой и еще нескольких членов распавшегося из-за капризов мужского либидо slim bitch club — владелицы обанкротившихся бутиков «Опиум» Полины Киценко и, собственно, Ксении Собчак. Оксана Лаврентьева и Вероника Белоцерковская по понятным человеку, который следит за светской хроникой, причинам авангардным театром манкировали.

Под завязку фуршета прибыла и самая роскошная женщина России Виктория Лопырева в лиловом мини, уже с ничьим супругом, он растерянно стоял поодаль от пресс-волла и нервно мял борсетку. Королеву сердец дамы демонстративно обходили стороной, чтобы в следующий раз их вторая половина не переметнулась к врагу.

Виновник торжества режиссер Максим Диденко мельтешил в толпе, то и дело поправляя такой же, как у Кирилла Серебренникова, головной убор, только сильно меньше. Как говорится, по амбициям и шапка. Начальство следило за ним пристальным взглядом, ибо представление уже началось — на улице развернули краснознаменные стяги и транспаранты оскорбительного для авторов содержания подсадные хоругвеносцы.

Медленно заполнявшую партер публику Константин Богомолов предупредил насчет эксцессов, якобы двое из скрепных активистов просочились по билетам (не продававшимся) прямо в зал. И действительно, ближе к концу первого акта мужчина с оперным голосом принялся перебивать исполнявшего главную роль Евгения Стычкина. «А дерьма, дерьма вы уже поели?» — кричал он со своего места. В антракте этот противник совриска исполнил «Вставай, страна огромная», а потом стал дискутировать со зрителями о целях и задачах драмтеатра. Были слышны реплики из серии «Богомолов сам признался, что, кроме денег, ему ничего не любо, он и памперсы своему будущему отпрыску за бабки будет менять». Параллельно курящую на ступенях публику развлекала бабушка в пуховом платке, интересовавшаяся на предмет советской власти — уважают ли свое прошлое театралы?

Однако неоригинальные провокации мало кого оставили неравнодушным. Гости шептали друг другу: «Ну это подстроено, это же Костя», — пожимали плечами и смотрели на часы. Второй акт обещал быть коротким, и всех это заметно обнадеживало. Премьеру, судя по составу авто на парковке, досрочно почти никто не покинул. Аплодировали с воодушевлением, расходились с облегчением. В очередной раз Константин Богомолов поднес к лицу столичного бомонда зеркало и микрофон, а он вежливо попенял. Будет Россия свободной или нет — никому уже не интересно.

Фото: Виктор Бойко, Владимир Яроцкий

Источник

Норма ненависти

В спектакле Максима Диденко по роману Владимира Сорокина

Во Дворце на Яузе, где в этом сезоне «квартирует» Театр на Малой Бронной, показали «Норму». Спектакль Максима Диденко по одноименному роману Владимира Сорокина стал первой премьерой театра, возглавляемого теперь Константином Богомоловым. Он поставлен совместными усилиями «Малой Бронной» и Мастерской Брусникина. Чем была советская норма и как воплотилась на сцене, задумалась Алла Шендерова.

Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото

Тьму советских анекдотов и частушек, прозу и стихи (скажем, «Дерьмомер» Галича) еще не писатель, а художник Владимир Сорокин сгустил до аккуратного брусочка, упаковав в пакетик с надписью «Норма». Его в романе получают все советские граждане — норму лжи и унижения они глотают ежедневно: в подворотне, отбивая запах водкой, или в гостях — как начинку пирога. Писавшаяся с 1979-го по 1984 год «Норма», этот литературный манифест московского концептуализма, энциклопедия позднесоветской жизни и объект ненависти многих граждан, именующих Сорокина «копрофагом», никогда не ставилась.

«Пирамидами», впрочем, изысканными, занимался и Максим Диденко, апологет визуального театра. Реальность первых советских лет, сгущенная до символов, была в его лучших работах: от поставленной в Александринке «Земли» (по фильму Александра Довженко) до вышедшего в Гоголь-центре спектакля «Пастернак. Сестра моя жизнь».

Бархатный занавес бывшего ДК на Яузе заменяет спектаклю ту постмодернистскую раму, что придумал для романа Сорокин. У него в прологе арестовывают некоего Бориса Гусева, изымают рукопись «Нормы», а потом на Лубянке ее читает некий юный пионер, в финале, к неудовольствию кагебешников, дающий ей высокую оценку.

Фото: Ирина Бужор, Коммерсантъ

Фото: Ирина Бужор, Коммерсантъ

Все это есть и в спектакле: два дежурных милиционера вытаскивают парня из второго ряда, обыскивают. На занавес проецируется лицо «подозреваемого»: черно-белая съемка и грим превращает актера Василия Михайлова в молодого Сорокина. Рукопись вручают пионеру (Мария Лапшина), тот прижимает ее к груди, выдавая свои ощущения в виде изумительных трелей и маршируя вместе с отрядом. Художник Галя Солодовникова пересочинила советскую символику, заменив красный желтым: пилотки и галстуки отливают золотом.

Минут через 15 после начала занавес опустится, прервав эту оперу, она же балет, придуманный режиссером вместе с хореографом Диной Хусейн. «Здесь когда-то снималась «Карнавальная ночь»»,— напомнит, выйдя на авансцену, актер Евгений Стычкин. Скажет пару слов о «мощной державе», фыркнет про «эту вот современную хореографию» и предложит залу спеть что-то из советских песен.

Как светская Москва смотрела премьеру «Нормы»

За занавесом Солодовникова расположила огромный «гранитный» монумент, внутри которого маршируют дети и снуют кагебешники, а в центре, повернутое к нам, торчит черное жерло трубы. Иногда проекция (работа с видео — Олег Михайлов, Илья Старилов) превращает жерло в герб. Вокруг золотятся колосья, заставляя вспомнить о ВДНХ или о задушенном в советское время балете «Светлый ручей». Вот только ручей из жерла стекает черный.

Все это изобретательно придумано, хорошо снято (особенно сцена «Падёж» — самый жуткий фрагмент романа дорастает до черного скетча) и неплохо сыграно (команду артистов «Малой Бронной» усилили командой «брусникинцев»). Композитор Алексей Ретинский разъял и пересочинил советские мелодии — оркестр в шинелях и фуражках играет их, стоя на вершине монумента и «обрушивая» вздыбленные звуки в зал. И все же, как любая иллюстрация, это быстро приедается.

Фото: Ирина Бужор, Коммерсантъ

Фото: Ирина Бужор, Коммерсантъ

Все меняется ближе к финалу. «Союз рабочего класса, крестьянства и интеллигенции» в романе запечатлен в знаменитых «Письмах Мартину Алексеевичу» — их сочиняет безымянный старик-пролетарий, копающий грядки. Он делит дачу с ученым, пиетет пред которым неумолимо превращается в злобную брань, теряя признаки речи. Сорокин передал эти метаморфозы в звуках, совершив революцию — не политическую, а фонетическую.

«Я тега ега модо гадо…» — нечленораздельный вой Евгений Стычкин превращает в гимн. Он исполнит его, сперва ползая полуголым среди грядок, потом стоя на руках, а после распрямляясь во всем величии — в белом кителе среди знамен, скрещенных наверху жерла. И тут случается то, что Аристотель называл «узнаванием». Откройте любые соцсети, где безымянные «блогеры» на «клоачном русском» присягают в ненависти филологу Гасану Гусейнову, и узнаете героев Сорокина. Их норма ненависти — все та же.

Источник

«Норма»: воссоздаем прошлое, подразумевая настоящее

«Вы присутствуете на модной премьере», – объявил во время действия актер Стычкин

«Омоновец» с видеокамерой: лицо Евгения Стычкина проецируется на занавес. Фото РИА Новости

На всю Москву прогремела премьера «Нормы» в постановке режиссера Максима Диденко по мотивам одноименного романа Владимира Сорокина. «Норма» – cовместный проект Театра на Малой Бронной и Мастерской Брусникина, а также первый выпущенный спектакль при новом худруке театра Константине Богомолове.

«Этот спектакль о том, что такое норма сегодня, – говорит Диденко. – Нет такой нормы, которая была бы общей. Я предпочитаю не замыкать сознание зрителя в какой‑то ясный нарратив, потому что создаю такое поле, в котором зритель соучаствует, создавая собственные смыслы: в чем мы живем, насколько пробуждены, насколько видим, что происходит с нами и нашим обществом. Само пространство Дворца на Яузе, где играется «Норма», и его окружение здорово попадают в контекст произведения. Памятник советского монументализма, внутри которого спектакль смотрится очень органично».

Подготовиться к этой постановке зрителю не удастся, даже если он проштудирует роман и будет помнить его наизусть. Владимир Сорокин говорит о будущем, а режиссер и драматург (Валерий Печейкин) воссоздают прошлое, подразумевая настоящее. Как и у Сорокина, в постановке Диденко не наблюдается единого сквозного сюжета или героя, который объединил бы действо в органическое целое. На сцене – бессвязные вспышки кошмарной реальности, ставшей нормой для существующих в ней людей: обтянутой в латекс женщины‑кошки, полицейских в противогазах, граждан, поедающих свою «норму» спрессованного дерьма.

Премьерный спектакль, однако, начался не на сцене – на улице публику встречали православные активисты с красным знаменем и плакатом «На сложную режиссуру Богомолова и Диденко слетается вся элита: мухи не ошибаются»; ну очень элегантный для активистов слог. Ох, недаром Богомолов обратился с призывом к залу не пугаться провокаций – как в воду глядел: во время действия кое‑кто из публики будет бузить, мол, за что деньги плочены, а в антракте даже подступит к нему с криками «Позор! ». (Если, конечно, то была публика, а не «подсадные» – что не сделаешь ради хайпа… ) Соцсети уж который день решают вопрос, театральное «Норма» событие или скандально‑светское. А если 50 на 50?

… На фоне сценического бархатного занавеса появляются герои и их видеопроекции – кагэбэшники и автор рукописи «Норма» Борис Гусев (Василий Михайлов), а для начала его вытаскивают из второго ряда и обыскивают: так разворачивается сюжет пролога, в котором изымается рукопись. Появляется звук работающей видеокамеры, свет направлен на задержанного; зал наблюдает за лицом беспомощного очкарика Гусева, прибитого к полу во время допроса. Этот прием – ведения оперативной съемки – сразу, без постепенного перехода, заставляет сконцентрироваться на происходящем на сцене.

Гул нарастает, вступают аккорды, проигрыши фортепиано, резкие оркестровые отбивки. На сцену выходит пионер, цвет его формы серый, но не с ожидаемо красными вставками, а с кислотно‑желтыми (художник Галя Солодовникова). Занавес наконец открывается, и пионер начинает петь звонко и пронзительно, словно соревнуясь с музыкой (композитор Алексей Ретинский), он то делает паузы, то продолжительно тянет ноты. Позади открывается пространство: светлые декорации с кубами, на которых лежат корчащиеся люди в белых смирительных одеждах, а посередине огромная труба, перетекающая в глянцевую черную поверхность дорожки. Труба‑воронка, в которой исчезают актеры…

Разговор на сцене ведется то между двумя друзьями, которые живут в разных городах и их нормы отличаются друг от друга, то между подругами, которые добавляют «норму» в пирог, чтобы отбить запах и вкус, однако живая речь героев не совпадает с картинкой, словно существуя с ней в параллельных реальностях. Движения актеров становятся то плавными, как в замедленной съемке, а то вдруг резкими, конвульсивными, впрочем, как и музыка. На первом плане – пионер с книгой «Норма» в руках под мотив «Танца маленьких утят», архипопулярном в советское время, запевает, и его песню подхватывают все остальные: «Сегодня каждый пролетарий трудиться хочет добровольно на благо солнечной страны».

Спектакль «Норма» – синтез музыкального, танцевального, перформативного и диджитального искусств. Во втором акте несомненной удачей стала актерская работа невероятно пластичного Евгения Стычкина, который играет простого человека из деревни, живущего на даче столичного ученого. Процесс человеческой деградации показан им невероятно наглядно всего‑то при помощи прочтения писем вслух. От связных, вежливых посланий герой постепенно переходит к бессмысленному, бредовому изложению, почти джойсовскому потоку сознания. После чего Стычкин появляется на сцене в сопровождении омоновца с видеокамерой, – со вполне внятным монологом о советском времени, неделимой нации и истории дворца культуры: «Вы присутствуете на модной премьере. Хотя бы один мотив запомнили? А тогда были песни, которые мы запоминали сердцем, и я хочу доказать, что вы их и сейчас помните». На занавесе появились слова «Снова замерло все до рассвета. », и все действительно запели!

… После спектакля кто‑то из журналистов записывал на камеру свои эмоции от общения с худруком театра: «А я его спросил: «Как вы можете это ставить? Это позор!» А он мне, знаете, сказал, что ему все равно». Шел проливной дождь и каждый уносил с собой свою норму.

Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Источник