снижение количества эпидемий в связи с улучшением условий жизни людей
Почему уровень вакцинации растет, но и заболеваемость ковидом не падает
.jpg "7p uho2(1)")
Сергей Александрович, возьмем для примера Ямал. Там сегодня привито уже 175 тысяч человек,более 50 тысяч переболели, примерно столько же перенесли ковид бессимптомно. И это при том что население всего региона чуть больше 500 тысяч. Казалось бы, если провести арифметическое сложение, коллективный иммунитет должен быть у 80% взрослых жителей региона. А заболеваемость за месяц там снова выросла на 10 процентов. В чем причина?
Нужно помнить, что прививка защищает от тяжелого течения болезни и летального исхода, но не может служить защитой от заражения. Привитые могут попадать в стационары, но они крайне редко умирают (!), вот что важно.
Получается, мы даже приблизительно не сможем сказать, какой сейчас уровень коллективного иммунитета?
Сергей Токарев: Эти рассуждения сейчас абсолютно бесполезны. Выяснить это можно, только если провести тотальный скрининг антител у всего населения. Но во-первых, это очень дорогостоящее исследование, а во-вторых, на пике волны не имеющее большого смысла, потому что число больных постоянно меняется. Сейчас человек здоров, а уже через несколько часов может заболеть.
А как же клеточная память, о которой так много говорили ученые?
Сергей Токарев: Она работает, но не успевает за репликацией, размножением «дельта»-штамма вируса. Пока наши клетки памяти наработают необходимый титр антител, дело может зайти слишком далеко. Именно поэтому и нужно встречать врага с поднятым мечом и опущенным забралом. То есть привитыми и в маске или респираторе.
Некоторые регионы еще несколько месяцев назад объявили себя ковид-фри зонами. Это дало эффект?
Сергей Токарев: На Ямале чуть ли не с начала пандемии стали делать ПЦР-тесты всем с ОРВИ и гриппом. Сегодня этот регион лидер в России по тестированию, там сделали уже два миллиона тестов, то есть по сути уже по четыре теста на каждого жителя. Это позволяет не только выявлять зараженных на максимально ранних сроках, но и оперативно начинать их лечить. Сейчас в Москве приняли аналогичное решение, и это абсолютно правильно, потому что «дельта» умело маскируется под сезонные простуды.
В очередном регионе страны, в Свердловской области вводят QR-коды. Рестораторы, владельцы фитнес-центров взмолились, не уничтожайте бизнес. Как сделать, чтобы и экономику не губить, и с ковидом бороться?
К слову, точно так же летом многих мотивировала поставить прививку возможность поехать отдыхать за границу.
Иногда звучат предложения делать прививку раз в три месяца, для надежности.
Рассекречен доклад о коронавирусе с закрытого форума реаниматологов
Профессор Царенко: «Если иммунитет стерильный, прививка не нужна»
О стерильном и нестерильном иммунитете, о том, кому и какими вакцинами от коронавируса следует прививаться, говорили на днях российские анестезиологи и реаниматологи на съезде своей федерации в Москве. Один из самых компетентных врачей по лечению от COVID-19, доктор медицинских наук, профессор МГУ им. Ломоносова Сергей Царенко рассказал о самых актуальных проблемах лечения ковида в третью волну пандемии и дал советы, как избежать заражения.
В первую очередь Сергей Васильевич отметил, что пока все говорят о третьей волне COVID-19, в Москве, похоже, наступила уже четвертая волна.
За почти полтора года медики выработали определенный подход к лечению больных с коронавирусной инфекцией, но теперь, с приходом нового Дельта-штамма, требуется некий его пересмотр.
«С весны этого года резко изменилась клиническая картина, и это все связали с Дельта-штаммом. О том, что это произойдет, мы говорили еще в декабре прошлого года, и вот эти изменения настали», – сказал доктор. Затем он привел основные признаки отличия нового штамма от предыдущих — уханьского и английского, которыми заражались россияне.
Во-первых, Дельта-штамм вызывает более быстрое поражение легких: «Больные от КТ-1 до КТ-4 проходят в течение считанных дней (если их не лечить)».
Во-вторых, диагностика болезни носит смазанный характер: «Если в первую волну многие из нас четко знали, что, если человека перестало лихорадить, значит, он выздоравливает, то сейчас это не так. Очень часто на фоне как бы умеренной температуры (к примеру, 37 с небольшим) и вроде бы с положительной динамики С-реактивного белка (он показывает наличие воспалительного процесса — Авт.), у больного продолжает прогрессировать поражение легких.
Сейчас можно быть спокойным только в том случае, если С-реактивный белок находится в норме в течение нескольких дней. Во всех остальных случаях – все смазано, и клиническая картина может ухудшаться с нарастанием дыхательной недостаточности».
В-третьих, наработанные в первую и вторую волну алгоритмы лечения сейчас демонстрируют пониженную эффективность: «Взять, к примеру, антицитокиновые препараты. Если прошлой весной можно было разделить флакон актемры пополам между двумя пациентами, то сейчас требуются большие дозы препарата».
Царенко добавил, что любые сопутствующие заболевания – от гипертонии до перенесенного инсульта, трансплантированных органов – это факторы серьезного прогноза и ухудшения состояния пациента. «Одышка, учащение дыхания — это уже поздний симптом, говорящий о поражении около 30% легких, а также о том, что время для своевременной госпитализации упущено. Болеют и умирают по-прежнему в основном пожилые, но в эту волну у нас появились и пациенты от 18 до 30 лет».
«Двое из 100 умирают»
По тяжести заболевания ковидом больные распределились следующим образом: 80% — бессимптомные легкие формы, не требующие госпитализации, 15% – среднетяжелые формы, требующие госпитализации, 5% — тяжелые формы.
«Состояние больного может ухудшаться уже после попадания в стационар, – говорит профессор, – отсюда вытекает сложность последующего взаимодействия с родственниками, которые порой упрекают нас, говорят: «Он пришел к вам своими ногами, а сейчас в реанимационном отделении!». Увы, но именно с такими пациентами бывает связан рост летальности.
Мы уверены: 100 процентов больных с ИВЛ умирать не должны. Тем не менее двое из каждых ста человек умирает. Это аргумент тем людям, которые до сих пор раздумывают, надо ли прививаться. Ковид намного хуже, чем обычная простуда».
Последствия болезни
Третьей распространенной проблемой после перенесенного коронавируса является всплеск аутоиммунных заболевания, что не удивительно. Любая красная волчанка, по сути, не очень отличается от ковида — это тоже атака иммунитета против своего организма, гипериммунная ситуация.
Четвертым тревожным фактором является мультисистемный воспалительный синдром у детей. Большинство наших детей вирус все-таки щадит, но уже накапливается группа, страдающая этим синдромом. Это рецидивирующие артриты, асциты, плевриты, требующие достаточно мощной иммуносупрессивной и кортикостероидной терапии».
Лечить больных начинают моноклональными антителами
Сергей Царенко отметил, что несмотря на негативизм, который испытывает медсообщество по поводу терапии такими средствами, как ремдесивир и фавипировир, они находятся на первой линии доступности и пока применяются в больницах. «Я не считаю, что это золотая пуля, но тем не менее при среднетяжелых формах эффект от них существует. Если специалист в клинике назначает эти препараты, а какой-нибудь «знакомый доктор» говорит: «Не пей эту фигню, у тебя сядет печень», – это некорректные вещи. Никаких таких последствий не существует».
Что касается использования плазмы переболевших, по поводу нее доктор сказал следующее: «Мы давно отказались от такой плазмы при уровне заболевания с КТ-2 и выше. Ее эффективность изменилась, видимо, за счет того, что антитела, появившиеся против предыдущих штаммов, уже не так работают против новых штаммов. Отношусь к ней сдержанно-положительно. Хотя среди моих коллег есть и те, кто отрицает ее».
«Мы очень любим антибиотики и бережем их как зеницу ока»
Доктор Царенко отметил, что мейнстримом в лечении тяжелых форм ковида являются антицитокиновые препараты, но «печаль в том, что болезней стало больше, а препаратов меньше». Что касается применения антибиотиков, по поводу них Сергей Васильевич пошутил: «Мы очень любим антибиотики в своей больнице и бережем их как зеницу ока. При самостоятельном дыхании они нужны гораздо реже, чем их назначают. Мы назначаем антибиотики только при положительной гемокультуре (бактериальном заражении организма) и после перевода пациента на ИВЛ».
Что касается респираторной поддержки пациентов, профессор отметил две крайности — ранний перевод на ИВЛ и длительное использование неинвазивных способов респираторной поддержки (через маски): «Истина – посредине. Дело в том, что и неинвазивные способы могут быть повреждающими».
Вакцины
Они делятся на три типа: инактивированные (классические), векторные традиционные и векторные-РНК-вакцины и пептидные. Надо честно говорить, что они стоят и какая их эффективность. Если не будем честными, то нам и верить не будут.
Принцип любой векторной вакцины в том, что имеется вектор («ракета-носитель»), на который прикреплен антиген. Это «устройство» заражает эпителиальную клетку, и через некоторое время у вакцинированного возникает иммунный ответ как на вектор, так и на антиген».
Как устроен отечественный «Спутник V»
«Спутник V» устроен из двух частей — праймера и бустера. Праймер — это аденовирус человека А26 (вектор). В нем сделано две модификации. Первая: обрезаны органы размножения, и поэтому он не воспроизводит себя, вторая: в аденовирус вставлен кусочек ДНК с S-белком коронавируса. В результате через три недели у 70 процентов вакцинированных возникает антительный ответ на аденовирус и на S-белок. Этого маловато, и чтобы повысить эффективность вакцинации, проводится бустеринг (усиление).
Для этого берется уже другой аденовирус — А5 (чтобы антитела против А26 не помешали А5 проникнуть в эпителиальную клетку). В него тоже внедрена ДНК с S-белком. Таким образом, в эпителиальную клетку дважды презентуется S-белок, в результате чего антитела появляются уже у 92-х процентов привитых».
Иностранные векторные вакцины
«Вакцины «Джонсон и Джонсон» (США) и «Конвиденция» (Китай) — это то же самое, что наш «Спутник Лайт» (то есть, праймер «Спутника V»). Эффективность их тоже 70 процентов, как у половинки «Спутника V».
Вакцина от компании «АстраЗенека» создана на аденовирусе обезьян. Создатели хотели, чтобы он лучше проникал в клетку, опасаясь, что с вектором А26 или А5 люди уже встречались раньше. Ее эффективность оказалась 92%, как и у нашего «Спутника V» при двукратном введении».
Как устроены РНК-вакцины
«Берется вектор, только на этот раз он представляет собой липидный комплекс (взвесь капелек жира), в котором растворяется матричная РНК. Эффективность такой вакцины – выше 92% после двух введений (как у «Пфайзера», так и у «Модерны»).
ЭпиВакКорона (новосибирский вектор)
«Разработчики взяли S-белок коронавируса и раскрошили его на части. Из 20 таких частей, кусочков пептидов, взяли всего три и смастерили трехмерную конструкцию при помощи белка сверчка. По сути, такая вакцина лучше переносится, но менее эффективна по сравнению с теми, в которых используется целый S-белок. И чем дальше будет меняться вирус, тем меньше будет антительный ответ у такой вакцины».
Инактивированные вакцины
«Это «КовиВак» (НИИ им. Чумакова) и «Синофарм» (Китай). Для их создания взяли живой вирус, денатурировали его при помощи химического вещества, – появился частично поврежденный вирус. Его и вводят в организм. По данным китайцев, после такой вакцины антительный ответ появляется у 55% привитых, наши про эффективность «КовиВака» пока молчат.
Если мы понимаем, как работает иммунитет, после введения инактивированных вакцин антитела формируются на искаженный S-белок, и поэтому они оказываются менее эффективными, когда сталкиваются с живым S-белком. Это нормально, любая инактивированная вакцина менее эффективна, чем векторная. Вспомните, сколько раз нас прививали от полиомиелита».
Стерильный иммунитет
Меньшим или нестерильным иммунитетом обладают люди, у которых антител к коронавирусу уже немного, они не защищают от заражения, но в ходе болезни организм вновь наращивает их количество за счет предшествующего контакта с антигенами вируса. «Такой человек заболеет не тяжелой формой COVID-19, если не столкнется с особо сильным штаммом».
Если у предыдущих версий короны инкубационный период был около двух недель, и за это время иммунитет успевал «проснуться», то Дельта-штамм ускоряется до 3-4 дней. За это время, если у человека мало антител, он успевает заболеть».
Почему заболевают вакцинированные?
По словам доктора медицинских наук, это происходит, во-первых, если не хватило времени на формирование антительного ответа (3 недель после бустера), во-вторых, если антительный ответ успел упасть или вовсе не поднялся до должного уровня (часто это касается пожилых, организмы которых могут не вырабатывать антитела должным образом, и потому им надо прививаться чаще).
Большинство же привитых все-таки болеют легко, так называемым «вакцинным насморком». И это — их дополнительный шанс добрать антительный ответ.
Мастер-план апокалипсиса: что нужно учесть городам для борьбы с эпидемией
Об эксперте: Артем Герасименко — урбанист, основатель Центра «Здоровые города», автор одноименного телегам-канала. В 2018—2019 годах возглавлял образовательную программу «Архитекторы.рф» Института «Стрелка». В 2016—2018 годах занимался разработкой реформ в Центре стратегических разработок (ЦСР). В 2014—2016 годах занимал должность руководителя проектов в Департаменте транспорта Москвы, где принимал участие в подготовке стратегии развития пешеходной и велотранспортной инфраструктуры города, разработке нормативных документов и государственных услуг.
Эпидемия коронавируса, продолжающая набирать силу по всему миру, окажет громадное влияние на многие стороны привычной жизни. Главный инструментарий борьбы с распространением вируса — резкое снижение плотности спонтанных контактов, основного признака городской жизни. Каким образом все происходящее отразится на управлении городами?
В истории городов и в истории инфекционных болезней много пересечений
Город как явление существует более 6 тыс. лет. Основные его свойства: одновременное присутствие многих очень разных людей на одной территории, наличие инфраструктуры для их жизни и перемещений, обмен товарами, услугами, знаниями и навыками. Столько же лет и эпидемиям, быстро распространяющимся среди находящихся рядом людей. Эпидемии приводили к драматическим изменениям городской среды, но также подарили миру места для отдыха, просторные улицы и водопровод.
Эпидемия чумы в 430 году до нашей эры в городе-государстве Афины унесла жизни почти 100 тыс. человек, четверти населения. История гласит, что болезнь в город принесли бежавшие от бушующих вокруг войн беженцы — город был переполнен, о санитарии не было и речи. Спарта, которая планировала захват Афин, из-за эпидемии поменяла планы. Городские власти на фоне паники и беззакония были вынуждены резко ужесточить наказания для нарушителей порядка и приезжих.
В начале XIX века началась перестройка Парижа, результатами которой мы можем любоваться и сегодня. Первые шаги модернизации разросшегося средневекового города предпринимал еще Наполеон Бонапарт, но изменения шли медленно — были расширены всего несколько улиц в самом центре и началось строительство канала для поступления в город свежей воды. Настоящий скачок произошел, когда по поручению Наполеона III город стали перестраивать по плану Префекта департамента Сена Жоржа Эжена Османа.
Помимо давно назревших причин — концентрации в центре средневекового еще города трущоб, впечатляющей даже для сегодняшних городов плотности населения в 5,5 тыс. человек на квадратный километр (для сравнения, это плотность нынешнего Минска или Москвы, а плотность Манхэттена — 25 тысяч человек на квадратный километр) и беспорядочного движения, заметную роль сыграли вспышки холеры в 1832 и 1848 годах — тогда в некоторых районах погибло до 5% жителей.
Почти в одно время с Парижем менялся и нынешний центр Лондона — способствовала этому также вспышка холеры. Стимулом реконструкции стало успешное расследование доктора Джона Сноу, обезвредившего смертоносную водокачку в Сохо — отметив на карте все случаи заражений и смертей, он выяснил точное место и причину возникновения болезни. Для модернизации канализации и недопущения попадания сточных вод в городскую систему водоснабжения были переобустроены берега Темзы, в частности идущая от Вестминстера к Лондонскому Сити набережная Виктории. До реконструкции на берегу вплотную к реке стояли частные дома, а сейчас здесь расположены сады, парадные государственные здания, а сама набережная стала важнейшей транспортной артерией города.
Испанский грипп в начале 20 века стал мощным импульсом для развития жилищного строительства — были разработаны и внедрены новые стандарты, они предусматривали солнечный свет, пространство и воздух в каждой квартире. Архитекторы и планировщики отреагировали проработкой схем естественных вентиляции и освещения районов и дворов, расширением улиц и созданием скверов и парков в шаговой доступности. Огромные государственные средства вкладывались в поддержку нового строительства — так появилось массовое арендное жилье, которое можно было не покупать, а арендовать у владельцев.
2020 год принес новый вызов — важные факты низкого ментального здоровья, такие как малая подвижность, ограниченность общения, ощущение упущенных жизненных возможностей разом обрушились на миллионы людей.
Перед каждым городом встала задача в короткий срок развернуть новые системы обеспечения оздоровления горожан, продемонстрировав, могут ли они переосмыслить существующие подходы.
Современные города на самом деле не очень-то готовы к эпидемиям
Последние несколько лет Москва дополняет идеологию городского развития, переключившись с «комфортного города» на «здоровый город». Авторы доклада, представленного на Московском урбанистическом форуме в июле 2019 года, отмечают высокий потенциал Москвы для подобного перехода.
Но быстро адаптироваться к условиям пандемии Москве, как и другим мегаполисам, оказалось сложно. Эта ситуация вскрыла важные системные проблемы — отсутствие регламентов действий в подобных ситуациях, а также низкий уровень доверия между людьми и властью, в том числе медработников как ее представителей. По данным опроса ФОМ в 2019 году, только 57% россиян доверяют врачам в больницах и поликлиниках.
Менее года назад в рамках Московского урбанистического форума состоялась экспертная дискуссия «Остались ли эпидемии в повестке городов?». Российские и зарубежные эксперты отвечали на вопрос утвердительно, соглашаясь друг с другом. Более того, стало понятно, что города не очень-то к ним готовы. Заместитель руководителя Роспотребнадзора Вячеслав Смоленский прямо заявил о том, что в условиях интенсивного пассажирского трафика современных городов инфекции и вирусы способны распространяться молниеносно, а базовая городская потребность на случай эпидемий — это стройная система обнаружения и реагирования на угрозы.
В свою очередь, президент «Врачи без границ. Нидерланды» Марит ван Лент подчеркивала важность предварительной проработки сценариев на случай эпидемии и информирования горожан. По ее мнению, главное в критической ситуации в городе — сохранить доверие между борцами с эпидемией и возможными жертвами. На сценах и в залах форума присутствовали сотни профильных чиновников, заявления спикеров широко транслировались. Спустя полгода пандемия накрыла и Москву, и весь мир, а отсутствие упомянутых сценариев и дефицит доверия стали основными причинами неготовности к ней.
Модели для разбора: как с катаклизмами борются мировые столицы?
Нынешний кризис — возможность понять, что отлаженность системы здравоохранения в ежедневном формате совершенно не гарантирует ее эффективность в случае чрезвычайной ситуации. Быстро нарастающий объем обращений, дефицит средств защиты и неточное соблюдение инструкций ломают любые выстроенные для обычной жизни процессы за несколько недель.
В мирное время больницы проектируются таким образом, чтобы создать максимально комфортный для пациента опыт, при этом сохранив рациональность бюджета и управления. Любая строящаяся больница в идеале должна обеспечивать самоокупаемость и в перспективе — возврат инвестиций. Однако закладывать готовность медицинского комплекса к пандемии уже на старте при том же бюджете проекта — значит, снизить качество повседневного опыта пациентов и врачей, что сложно назвать популярным решением при отсутствии явной угрозы. Гораздо уместнее говорить о готовых сценариях для переоборудования пространств.
Так происходило недавно в США после урагана Катрина, так происходит сейчас — в Великобритании к поступлению заболевших готовят национальную арену регби Уэльса, в Бергамо оборудуют павильоны Всемирной выставки EXPO, в Роттердаме модифицируют здание концертного здания, где должно было пройти отмененное Евровидение-2020. Удивительным образом, именно спортивная и развлекательная инфраструктура может стать прибежищем для разворачиваемых госпиталей.
При этом в Москве об этой практике будто не слышали — в эти сложные недели пустуют Велотрек в Крылатском, беговой манеж Текстильщиках, крытые теннисные корты в Лужниках. Более того — даже переоборудованная в 2015 году в склад инфекционная больница в Печатниках могла бы принимать пациентов в случае ЧС, но не принимает. При неочевидности выбора решение о строительстве инфекционной больницы в Новой Москве выглядит как спонтанное, принятое по мотивам китайского проекта в Ухани и работающее только при конкретной управленческой модели и бюджете.
Такое решение не только создает реальную инфраструктуру для ответа эпидемии, но и раскручивает информационный нарратив борьбы с вирусом. Тиражирование этого опыта выглядит трудным, но к началу апреля уже 16 регионов заявили о строительстве подобных центров. По причине дефицита техники или людей строительством занимается Министерство обороны, все работы предварительно оцениваются в 88 млрд руб. Об «архитектурных излишествах» речь не идет, а в градостроительстве все ограничивается соблюдением санитарных норм — проекты больниц модульные, типовые, срок их службы оценивается в 20 лет. Как они будут вписаны в городскую или региональную систему здравоохранения — не ясно, видимо, пока никому. Пока больницы строятся, к врачам обращаются тысячи пациентов с подозрением на заражение коронавирусом, у сотен из них диагноз подтверждается. О намерениях преобразовать во временный госпиталь какой-то из стадионов или концертных залов речь пока не идет.
При этом градостроительные решения не требуются, когда есть заранее проработанный план действий, эффективное управление и возможность жесткого контроля со стороны государства. Пример быстрого и эффективного реагирования показала Южная Корея. После обнаружения первого заболевшего на территории страны в январе была запущена заранее разработанная система быстрого и массового тестирования. Чтобы избежать новых заражений, тест можно было бесплатно сдать, не выходя из автомобиля, на открытом воздухе. Таким образом, даже в очередях риск передачи инфекции был полностью исключен.
Уже в середине марта в Южной Корее тестировали 12 тыс. человек в день. Для сравнения — в США, стране с самой мощной экономикой, тестирование проходило в 15 раз медленней.
В Южной Корее защитные маски всегда были популярной профилактической мерой и не исчезали из продажи — но после начала эпидемии их стали продавать по две штуки в неделю одному человеку, по строгой системе учета. Важным инструментом стала и система видеонаблюдения — информация о перемещениях потенциально зараженных граждан и их контактах собиралась в едином центре, затем происходила принудительная изоляция.
А вот в США масштаб мер в области городской инфраструктуры оказался огромен: это и строительство медицинских пунктов для тестирования и лечения, и приобретение государством отелей и гостиниц для расширения лечебных мощностей и размещения выздоравливающих больных, замена систем кондиционирования, вентиляции и отопления во временно пустующих коммерческих зданиях и школах для переоборудования их в лечебные центры. Сюда же можно отнести строительство общежитий для пациентов, проходящих лечение, создание чрезвычайных приютов со всем необходимым для жизни. Параллельно, каждый город получил право оперативно выделять средства на помощь в выплате арендной платы и оплате коммунальных услуг, а также на предоставление временного жилья для всех категорий граждан. Упущенное время пытаются компенсировать огромными вливаниями в инструменты поддержания жизни в изоляции и остановившейся экономики.
Сегодня — это завтра. Городов нового типа ждать не стоит, а вот более пристального отношения к соблюдению норм гигиены — да
Как и в Афинах до начала нашей эры, так и сейчас, по всему миру эпидемия трансформирует привычное, стирает границы допустимого, параллельно запуская масштабные стройки и наладку городской инфраструктуры. В нынешней ситуации, когда все меры направлены на снижение числа человеческих контактов, стала вновь популярна идея резкого снижения плотности, переезда жителей мегаполисов в индивидуальные дома вне города. Однако, как заметил знаменитый ученый-социолог, почетный профессор нескольких университетов Ричард Сеннет, эта ситуация создает парадокс:
«Мы снижаем плотность населения во имя спасения, но в именно высокая плотность может помочь нам избежать изменения климата за счет высокой эффективности систем и связей. Уже в ближайшем будущем неминуем новый конфликт между интересами здравоохранения и глобальной экологии».
Можно с высокой степенью уверенности утверждать, что курс на снижение появления неинфекционных и психических заболеваний в городах сохранится, при этом отношение к риску возникновения очередной пандемии совершенно точно станет более серьезным. Каким образом это отразится на политиках развития и управления городами?
Есть три основных вектора:
Признак города после пандемии — повсеместное появление санитайзеров, тамбуров дезинфекции и постов скриннинга. Могут также измениться нормы обработки и уборки общественных пространств и зданий.
Социальная среда тоже изменится. В системе ценностей городской жизни на передовые позиции выйдет возможность не подвергать здоровье разрушающим стрессам в виде загрязнениям воздуха, шума и социального неравенства.
Городские власти примутся за разработку сценариев быстрого реагирования и трансформации инфраструктуры под ситуативные нужды. Глобальные города эпохи пост-пандемии будут конкурировать за людей, презентуя свои планы и стратегии для ситуаций будущих катаклизмов, которые нас неминуемо ждут.
При этом в любые времена важнейшим элементом системной борьбы с пандемией все равно окажется доверие людей к власти, выстраивание которого, в отличие от инфекционного корпуса больницы, занимает гораздо больше месяца.
Подписывайтесь и читайте нас в Яндекс.Дзене — технологии, инновации, эко-номика, образование и шеринг в одном канале.