слушать книгу жажда жизни ирвинг стоун
Жажда жизни
Ирвинг Стоун
Роман американского писателя Ирвинга Стоуна «Жажда жизни» посвящён великому голландскому художнику Винсенту Ван Гогу. В нём рассказывается о драматическом жизненном пути Ван Гога, о его мощном и небывалом по форме творчестве, так и не получившем признания при жизни мастера, о его глубокой вере в то, что «нет ничего более художественного, чем любить люде Доп. информация: Перевод: с белорус. Николая Банникова Музыкальное сопровождение: присутствует частично (в начале-конце глав и паузах) Использована музыка Камиля, Сен-Санса, Сезара Франка, Клода Дебюсси, Эрика Сати, Иоганна Штрауса Запись и обработка радиоэфира: Light
Вот и дочитала я потрясающую историю Великого человека, Винсента Ван Гога, человека непростой судьбы, человека многогранного, сложного, с потрясающей глубиной характера. А каким естественным и понятным рисует нам его Ирвин Стоун? Для меня Винсент стал практически родным, настолько ясно нарисовал его портрет перьевой ручкой мистер Стоун.
Прожил Винсент совсем немного, всего 37 лет, да и знакомит нас с ним автор сразу с двадцатилетним. Поэтому книга описывает всего 17 лет, но как много Винсент успел сделать за это время! Сколько он успел пережить, познать, почувствовать. Наиболее захватывающим для меня был его период жизни с углекопами.
Гений Ван Гога определил всю его жизнь. Все-таки как много значит талант. Ведь пока Винсент не нашел себя, он просто физически не мог принять чужого пути, а ступив на свой проявил чудеса упорства, работоспособности, выдержки.
Не так давно я читала роман Моэма «Луна и грош» о Гогене( Отзыв ), здесь я снова встретилась с Полем. Больше всего я боялась, что Гоген Стоуна и Гоген Моэма будут абсолютно не похожи друг на друга, что поставило бы под сомнение точность одной из книг. Ан-нет. Гоген, все тот же Гоген. Что приятно.
Эта книга стала для меня не только дополнением к Моэмовской «Луне», но и прелюдией к роману Эмиля Золя «Творчество», так как его я в скором времени планирую прочитать, а тут на страницах книги и Поль Сезанн, и сам Золя, и обсуждение романа. Что приятно.
Автор погружает читателя во Европу второй половины XIX века, в мир импрессионистов и красок, натурщиц и мольбертов, акварелей и карандашных набросков, масляных холстов и галерей, простых людей, труда и религии. На самом деле, автор не просто показывает, не проводит читателя рядом с этим миром, а целиком и полностью погружает в описываемый промежуток истории. Что невыносимо приятно.
Спасибо игре «дайте две», и особенно виш-листу Irinishna
Художник не смиряется перед несчастиями. Он черпает в них новую силу. Под пытками он рождает новые шедевры. (Олдос Хаксли)
Винсент не смирился. В нем была та самая жажда жизни, что влекла его вперед к новым творениям и работам. Да, он ковал свой гений ежедневно, ежечасно. Не щадя ни себя, ни других. И огромная заслуга в этом Тео, терпеливого Тео, что помогал Ван Гогу постоянно, веря в своего брата. Всегда нужны такие люди, которые могут искренне оценить и способствовать развитию талантливых собратьев. И хочется больше говорить об этих добрых помощниках, что находятся в тени, но их роль сильна и важна. Если б не Тео и его поддержка, стал бы его брат тем, кем он явился последующим поколениям со своих полотен?? Или талант так бы и не развился, ведь вместо писания картин, пришлось бы работать в какой-нибудь конторе, чтоб выжить. Какие уж там краски, холсты, стремление найти свой путь. Но Винсенту шанс показать себя миру был дарован, главное не свернуть со своего пути. И он не свернул.
Страдал, мучился, мучил других, но все равно шел вперед. Обсмеянный, униженный, оборванный, сошедший с ума, но живой, жаждущий жизни в своих творениях. Он весь там – в ярких красках, солнечном свете, лиловатой земле, цветущих пейзажах, сочных сильных мазках, стремительных характерах, в исступлении, неправильности и необыкновенности выписанного. Экспрессивно, легко и беззащитно. И свет. иногда в его работах столько прованского света, что слепит. Так и чувствуешь тепло жаркого дня, испепеляющее тепло, и лучи солнца на непокрытой голове. Его работы завораживают, притягивают и немного пугают, есть в них своя безуминка, и характер самый настоящий. Винсент сумел выработать собственный стиль. И я думаю желание Ван Гога сбылось, ведь смотря на полотна этого голландца, можно с уверенностью повторить его слова: «Этот человек глубоко чувствует».
«Кисть в моей руке движется подобно смычку скрипки к совершенному моему удовольствию».
Ещё с родительских времён стоящая на домашней полочке книжного шкафа книга часто вызывала интерес и бралась в руки (да-да, именно в таком формате — не руки брали книгу, но книга бралась, поскольку активная позиция исходила больше от книги, нежели от обладателя тех самых рук). Однако будучи потроганной и полистанной вставала на своё место на букву «С» и терпеливо ждала созревания чтеца. Дождалась.
История человека по имени Ван Гог захватила сразу, и наверное дело здесь не в громком имени этого теперь известного всему миру художника, а в писательском мастерстве автора. А поскольку никогда не относил себя к почитателям и знатокам творчества Ван Гога (хотя вот «Едоков картофеля» и «Подсолнухи» никакому другому художнику не приписал бы, ну так наверное этого не сделает ни один мало мальски образованный человек), то весь основной интерес заключался в следовании за жизненным путём обыкновенного голландского паренька, в переживании вместе с ним его любовных перипетий и жизненных драм и трагедий, в сочувственном ахании его неуклюжим попыткам устроиться в жизни самому и служить — служить истово и на разрыв души — другим людям; в попытках вместе с ним определить его предназначение. А когда Винсент вдруг открывает в себе страсть к живописательству, то тут начинаешь понимать всю необычность, странность и парадоксальность этого «обыкновенного» голландского паренька, сопереживаешь уже ему в поисках своего творческого «Я«, в обретении собственной манеры, в точности соответствия изображаемого тому, что он мучительно ищет в своих многочисленных рисунках и набросках, этюдах и зарисовках. и как же радуешься потом вместе с Винсентом, когда вдруг как бы случайно (но однозначно закономерно) из под его нетерпеливой руки выходят «Едоки картофеля».
Отдельным смыслом романа стали парижские страницы книги — мир импрессионистов и импрессионизма, диалоги с ними и с писателями того времени (прежде всего с Эмилем Золя) вдруг совсем по новому открыли мир художников того времени, вдруг пришло понимание, что многое из того, что теперь называется шедеврами и стоит баснословные деньги, создавалось едва ли не на коленке и неприкаянно валялось или пылилось в чуланах и каморках. И совсем живыми обыкновенными людьми со всеми их человеческими слабостями и пороками предстали передо мной художники того времени, люди с громкими именами и такими трудными и порой нелепыми судьбами и короткими биографиями. И невольно возникали параллельки с собственными жизненными встречами и знакомствами — вдруг кто-то из тех, кто сейчас представляется едва ли не чокнутым и уж как минимум с чудинкой и лёгкой сумасшедшинкой, вдруг кто-то из твоих творческих знакомых, знакомство с кем порой некоторыми считается едва ли не предосудительным, вдруг кто-то из этих странных людей потом предстанет перед людьми новым творцом.
И совсем жалко, что именно такой финал у книги и в жизни самого Винсента Ван Гога — тяжёлая неизлечимая болезнь, потеря творческого потенциала и активности и как следствие всего этого потеря желания жить. «Он уже написал всё, что хотел написать. Он уже сказал всё, что хотел сказать. всё лучшее в нём уже умерло» — так пишет на последних страницах романа Ирвинг Стоун, — «Я писал это столько раз. Мне нечего больше к этому добавить. Зачем повторять самого себя?» — вторит ему Винсент Ван Гог в своём внутреннем диалоге с самим собой. Наверное он по своему прав.
Вообще по мере чтения книги в ней было сделано довольно много закладок (вот преимущество книги бумажной!) в местах, которые показались важными и значимыми — хоть для отзыва о прочитанной книге, хоть просто для понимания сути прочитанного и для осознания внутренних глубинных процессов в самом Винсенте Ван Гоге.
«Ну, а как молодому человеку узнать, правильную ли он избрал дорогу? — вопрошает совсем ещё молодой Винсент своего учителя Мендеса. — Ни в чём нельзя быть уверенным твёрдо, Винсент, — сказал Мендес. — Можно лишь найти в себе мужество и силы делать то, что вы считаете правильным. Может статься, что вы и ошибались, но по крайней мере вы сделали то, что хотели, а это самое главное. « Этот диалог показывает нам Винсента Ван Гога мятущимся и сомневающимся в своём выборе жизненного пути. И именно после этого разговора Винсент бросает учёбу и уезжает в школу проповедников. И именно Мендес сказал Винсенту пророческие слова «Чем бы вы ни занялись, вы всё будете делать на совесть. И в конце концов вы выразите себя, и это будет оправданием вашей жизни».
«Винсент и сам не знал, зачем он пришёл в это жалкое жилище. У него было только одно чувство: он должен что-то сделать, что-то сказать этим людям, как-то помочь им. Такой страшной нищеты он ещё не видел. Что могут дать этой женщине молитвы в Священном писании, когда её дети замерзают? И куда смотрит господь бог? Эта мысль пришла Винсенту впервые» — это во время его проповедничества в угледобывающих районах. И мы видим, что глубокое и искреннее сострадание и стремление помочь бедствующим являются основным внутренним содержанием Ван Гога, вплоть до того, что потом жители этой местности будут сравнивать его с живым Иисусом.
«Я должен, Тео, идти дальше по той дорожке, которую выбрал. Если я брошу искать, брошу учиться, махну на это рукой — вот тогда я действительно пропал», — говорит Винсент своему брату Тео, приехавшему ему на помощь, когда он оказался в состоянии полного краха и проповеднического фиаско.
И тут же добавляет: «Наши сокровенные мысли, — находят ли они когда-нибудь своё выражение? У тебя в душе может пылать жаркий огонь, и никто не подойдёт к нему, чтобы согреться. Прохожий видит лишь лёгкий дымок из трубы и шагает дальше своей дорогой. Скажи, что тут делать? Надо ли беречь этот внутренний огонь, лелеять его и терпеливо ждать часа, когда кто-нибудь подойдёт погреться?» — разве здесь не налицо поиски способов служения людям?
Вот Винсент Ваг Гог в Гааге, ему катастрофически — до голодного обморока не хватает денег, а его знакомый и более успешный художник говорит жёсткие и жестокие слова: «Чем больше вы страдаете, тем больше вам надо благодарить судьбу. Только в горниле страданий и рождаются подлинные живописцы. Запомните, Ван Гог, пустой желудок лучше полного, а страдающая душа лучше счастливой!
Тому, кто не был несчастным, не о чём писать, Ван Гог. Счастье — удел коров и коммерсантов. Художник рождается в муках: если ты голоден, унижен, несчастен — благодари бога! Значит он тебя не оставил!» — суровые слова, и с одной стороны сомневаешься в их истинности, но тут же вспоминаешь о других великих творцах, живших в постоянной бедности.
А как много сделал для того, чтобы Винсент Ван Гог мог хотя бы просто жить хоть с какими-то деньгами его брат Тео! Всю его жизнь он не просто поддерживал Винсента материально, но попросту содержал его, обеспечивая ему возможность не просто снимать жильё и какие-то средства на пропитание, но ещё и на приобретение красок, кистей, холстов и всего прочего. Однако помимо сугубо материальной стороны он попросту привёл Ван Гога в мир импрессионистов, а когда тот едва не свалился в депрессию после осмотра картин Мане, Дега, Моне, то Тео решительно заявил: «Ты спрашиваешь, что делать? Ты должен учиться у импрессионистов. Но не больше. Ты не должен подражать. Не давай себя оболванить. Не позволяй Парижу подчинить и подмять себя», — и таки помог ему обрести своё истинное лицо, когда Винсент соединил лучшие приёмы импрессионистов с собственной творческой манерой.
И возможно вот это всё вместе взятое и позволило Винсенту Ван Гогу осознать и сформулировать свой собственный творческий приём и принцип: «. когда я пишу человека, мне надо передать весь поток его жизни, всё, что он повидал на своём веку, всё, что совершил и выстрадал», — яростно спорит он с Полем Гогеном, — «Когда я пишу солнце, я хочу, чтобы зрители чувствовали, что оно вращается с ужасающей быстротой, излучает свет и жаркие волны колоссальной мощи! Когда я пишу поле пшеницы, я хочу, чтобы люди ощутили, как каждый атом в её колосьях стремится наружу, хочет дать новый побег, раскрыться. Когда я пишу яблоко, мне нужно, чтобы зритель почувствовал, как под его кожурой бродит и стучится сок, как из его сердцевины хочет вырваться и найти себе почку семя!».
Мы не знаем, был ли в конце-концов удовлетворён Винсент Ван Гог своим творчеством, тем, что он оставил человечеству. Но мы знаем, что многие любители и ценители живописи любят и ценят творчество этого Художника.
P.S. Пойду скачаю на обои «Подсолнухи».
Прочитано в рамках годового Флэшмоба 2015, совет от 131313