сенковский о и биография

Сенковский, Осип Иванович

Барон Брамбеус,
А. Белкин

востоковед, писатель, редактор

русский, польский, французский

О́сип-Юлиа́н Ива́нович Сенко́вский (польск. Józef Julian Sękowski ; 19 [31] марта 1800, Антагонка, Виленского уезда, Литва, — 4 [16] марта 1858, Санкт-Петербург) — русский востоковед, полиглот, писатель, редактор, коллекционер.

Содержание

Биография

Родился в старинной шляхетской семье, окончил Виленский университет (1819). Участвовал в издании юмористического журнала «Wiadomości Brukowe» («Уличные ведомости»).

В университете под влиянием профессоров И. Лелевеля и Г. Э. Гроддека проникся интересом к Востоку. Совершил путешествие по Сирии и Египту (1819—1821). Часть путевых очерков был издана на русском «Отрывки из путешествия по Египту, Нубии и верхней Эфиопии» (1821), позже «Воспоминания о Нубии и Сирии», на польском — «Wyiątek z opisu podrózy do Nubii i wyższej Etiopii» (1822).

Помимо основных европейских языков, включая итальянский, блестяще знал восточные — турецкий, арабский (в совершенстве), персидский, сирийский, также новогреческий языки.

С 1821 служил переводчиком в Иностранной коллегии в Санкт-Петербурге. В 1822—1847 гг. ординарный профессор Санкт-Петербургского университета по кафедре арабской и турецкой словесности. В 1828—1833 исполнял обязанности цензора.

Помимо ориенталистики, занимался изучением скандинавских саг и русской истории, акустикой, теорией и историей музыки, изобретениями музыкальных инструментов, написал множество статей по этнографии, физике, математике, геологии, медицине.

Литературная деятельность

В 1815—1822 годах печатался в виленском еженедельнике на польском языке «Tygodnik Wileński», участвовал в сатирическом журнале «Wiadomości Brukowe».

Первый опыт исторического исследования — «Приложение к общей истории гуннов, турков и монголов» (1824, на французском языке).

В 1822 близко сошелся со своим земляком Ф. В. Булгариным, через него познакомился с Н. И. Гречем и А. А. Бестужевым; сотрудничал в периодических изданиях «Северный архив», «Сын отечества», «Северная пчела»; активно участвовал в альманахе А. А. Бестужева и К. Ф. Рылеева «Полярная звезда» (1823—1825).

В 1828 опубликовал первый опыт в пародийно-сатирическом наукообразном жанре: «Письмо Тутунджи-оглы-Мустафа-аги, истинного турецкого философа, г-ну Фаддею Булгарину, редактору „Северной пчелы“; переведено с русского и опубликовано с ученым комментарием Кутлук-Фулада, бывшего посла при дворах бухарском и хивинском, а ныне торговца сушеным урюком в Самарканде» (на французском языке).

В 1830—1836 издавал в Санкт-Петербурге польскую сатирическую газету «Bałamut» по образцу виленского журнала «Wiadomości Brukowe».

В 1831 опубликовал свой перевод с английского романа Джеймса Мориера «Похождения Хаджи-Бабы из Исфагана».

В альманахе крупнейшего санкт-петербургского книгоиздателя и книготорговца А. Ф. Смирдина «Новоселье» опубликовал в 1833 первые сочинения за подписью Барон Брамбеус — литературно-политические обозрения «Незнакомка» и «Большой выход у Сатаны». В том же году издал «Фантастические путешествия барона Брамбеуса», имевшие ошеломительный успех.

В 1834—1847 гг. редактор ежемесячного «журнала словесности, наук, художеств, промышленности, новостей и мод» «Библиотека для чтения», в котором публиковал свои многочисленные статьи на разнообразные темы, преимущественно истории и литературы, также нравоучительны развлекательные повести и рассказы. Восточные, светские, бытовые, сатирические повести, публиковавшиеся под псевдонимом Барон Брамбеус, сделали его особенно популярным.

В 1856—1858 вел в еженедельнике «Сын отечества» колонку «Листки Барона Брамбеуса».

Семья

В 1829 году женился на баронессе Аделаиде Александровне Раль (1806—1859, по другим данным 1856)), дочери 1756—1833) от брака с Елизаветой Александровной Мольво (1768—1843). Таким образом генерал породнился с мужем её сестры Софьи — генералом Ф. Ф. Шубертом а также с мужом другой сестры, Александры, художником А. П. Брюлловым.

Как все и все дочери барона, Аделаида получила хорошее домашнее воспитание. По поводу брака Сенковский писал матери:

Я совершенно счастлив с нею, совершенно доволен своим выбором. Она кротка как ангел, как её мать; добра, тиха, нежна и экономна.

Его жена, перед которою все преклонялись в доме, начиная с него самого, была исключительно настроена на музыкальный лад… Главною её страстью была музыка и в доме Осиповича Ивановича музыка, а не литература, играла главную роль.

Примечания

Адреса в Санкт-Петербурге

Литература

Ссылки

Полезное

Смотреть что такое «Сенковский, Осип Иванович» в других словарях:

СЕНКОВСКИЙ Осип Иванович — СЕНКОВСКИЙ Осип (Юлиан) Иванович [19 (31) марта 1800, Виленский уезд 4 (16) марта 1858 Петербург], русский писатель, журналист, востоковед, член корреспондент Петербургской АН (1828). Редактор и издатель журнала «Библиотека для чтения (см.… … Энциклопедический словарь

Сенковский Осип Иванович — Осип Сенковский Осип Юлиан Иванович Сенковский (польск. Józef Julian Sękowski; 19 (31) марта 1800, Антагонка, Виленского уезда, Литва, 4 (16) марта 1858, Санкт Петербург) востоковед, полиглот, писатель, редактор, коллекционер. Содержание … Википедия

Сенковский Осип Иванович — Сенковский Осип (Юлиан) Иванович [19(31).3.1800, Виленский уезд, ‒ 4(16).3.1858, Петербург], русский писатель, журналист, востоковед. Член корреспондент Петербургской АН (1828). Родился в старинной польской шляхетской семье. Окончил Виленский… … Большая советская энциклопедия

Сенковский, Осип Иванович — (род. 19 марта 1800 г., ум. 4 марта 1858 г.) один из замечательнейших для своего времени русских лингвистов, ориенталистов, критиков и журналистов; пользовался при жизни (главным образом с 1822 по 1844 г.) на всех этих поприщах первенствующей… … Большая биографическая энциклопедия

СЕНКОВСКИЙ Осип Иванович — СЕНКОВСКИЙ Осип (Юлиан) Иванович (псевд. Барон Брамбеус; 1800—58), русский писатель, журналист, востоковед. «Восточные», светские, бытовые, сатирич. пов. («Фантастические путешествия Барона Брамбеуса», 1833; «Похождения одной ревизской души» … Литературный энциклопедический словарь

Сенковский Осип Иванович — (Ioseph Julien Stanislaus), профессор арабск. языка в СПб. унив., путешественник по Востоку, знаменитый ориенталист, публицист и беллетрист; род. 19 марта 1800 г., † 4 марта 1858 г. <Половцов>… Большая биографическая энциклопедия

Сенковский, Осип Иванович (Юлиан) — (1800 1858). Рус. прозаик, журналист и ученый востоковед. Поляк по национальности, С. род. в родовом имении неподалеку от Вильно (ныне Вильнюс, Литва), студентом Виленского ун та обнаружил таланты к изучению иностр. (в т.ч. вост.) яз. и был… … Большая биографическая энциклопедия

Сенковский Осип-Юлиан Иванович — Сенковский (Осип Юлиан Иванович) ориенталист, критик и журналист. Родился 19 марта 1800 года в старинной польской дворянской семье; учился в Виленском университете, где под влиянием Лелевеля и Гродека заинтересовался Востоком и принялся за… … Биографический словарь

Источник

Осип Иванович Сенковский

Сенковский Осип Иванович

Осип-Юлиан; псевдоним Барон Брамбеус и др.

польск. Józef Julian Sękowski

19(31).03.1800, Антагонка, Виленская губерния – 04(16).03.1858, Санкт-Петербург

Литератор, редактор, востоковед.

Юношеские годы. Выбор пути. Наука и путешествия

Происходил из старинного, но обедневшего шляхетского рода. Родители дали мальчику замечательное домашнее образование. Уже в юные годы Осип проявил свой талант к языкам, прекрасно изучив древние из них, его учителем здесь выступал виленский профессор Готфрид Гроддек. После этого некоторое время мальчик был учеником коллегиума в Минске. Он стал студентом нескольких факультетов университета в Вильне, изучая медицину, филологию и нравственно-политические науки. Благодаря своим преподавателям Осип проникся любовью к Востоку и восточным языкам. Блестящий студент сделал перевод с арабского басен хекима Лукмана, составил обзор творчества персидского поэта Хафиза. Тогда же он успел жениться в первый раз.

Усиленная учеба сказалась на здоровье юноши, который для его поправки и языковой практики в 1819 году поехал в турецкие, сирийские и египетские земли. Деньги на поездку удалось добыть благодаря поддержке ученых Вильны, взамен молодой востоковед обязался писать подробные отчеты о путешествии. Во время пребывания на территории Оттоманской Порты он стал сотрудничать с российским иностранным ведомством. В 1821 году Сенковский обосновался в Петербурге, куда его пригласили для работы переводчиком в Коллегии иностранных дел. Чтобы получить должность, молодой человек блестяще выдержал экзамен по арабскому языку. В российскую столицу он привез из путешествия древние восточные рукописи. На русском (1821) и польском (1822) выходили его заметки о проделанной поездке на Восток. Настоящий полиглот, Осип Иванович даже писал стихи на арабском, прекрасно владел персидским, турецким, греческим, итальянским, сербским, а затем китайским, тибетским и монгольским языками, не говоря уже о языках польском, английском, французском и латинском.

А.А. Раль, супруга О.И. Сенковского. Акварель А.П. Брюллова. Начало 1840-х гг.

С 1822 года на протяжении 25 лет Сенковский был профессором восточной словесности Петербургского университета. Среди его учеников были блестящие в будущем востоковеды, такие, как Михаил Волков, Василий Григорьев, Владимир Тизенгаузен, Давид Чубинашвили и др. Осип Иванович публиковал свои филологические и этнографические монографии о странах Востока, много переводил классиков арабской, древнегреческой литературы и др. Также в круг научных интересов ориенталиста входила русская и скандинавская история, музыковедение, математические и естественно-научные дисциплины. Ученый обладал многими научными званиями и входил в различные отечественные и зарубежные научные общества. В 1828 году он стал членом-корреспондентом Петербургской АН. В том же году Сенковский во второй раз вступил в брак. Его избранницей стала баронесса Аделаида Раль, очень любившая супруга. Она была писательницей и большой поклонницей музыки. Музыкальный салон Сенковских в столице был очень популярен среди многих деятелей искусства.

Литературное творчество и журналистика. «Библиотека для чтения»

Еще 15-летнем юношей Осип Иванович стал публиковаться в одном из еженедельников Вильны. В студенческие годы он издавал журнал юмористической направленности «Уличные ведомости». Приехав в Петербург, юноша подружился с литераторами Фаддеем Булгариным, Николаем Гречем и Александром Бестужевым-Марлинским. Он сотрудничал с такими их изданиями, как «Сын отечества», «Северная пчела», «Полярная звезда». В последней он публиковал свой цикл «Восточные повести», часть их выходила также в «Северных цветах» и «Альбоме северных муз». Во второй половине 1820-х Сенковский опубликовал в периодике пародийное «Письмо Тутунджи-оглы-Мустафа-аги».

П.Ф. Соколов. Портрет О.И. Сенковского. 1830-е гг.

В 1828-1833 годах он служил в Петербурге цензором. Внес решающий вклад в составление более либерального Цензурного устава 1828 года. Он был цензором, а с 1831 года редактором юмористического издания на польском языке «Баламут». В 1833 году Осип Иванович был уволен с своего поста за допуск в печать драмы В. Гюго «Лукреция Борджиа».

В 1830-е он делал переводы произведений английского писателя Джеймса Мориера. В 1833 году литератор впервые использовал свой самый известный творческий псевдоним Барон Брамбеус. Так он подписал свои литературно-политические статьи «Незнакомка» и «Большой выход у Сатаны», напечатанные в альманахе Александра Смирдина «Новоселье». Тогда же свет увидели ставшие крайне популярными «Фантастические путешествия барона Брамбеуса».

О.И. Сенковский. «Фантастические путешествия барона Брамбеуса». Титульный лист издания 1833 г.

С 1834 по 1847 год Сенковский выступал редактором универсального по тематике, первого в стране т.н. «толстого» журнала «Библиотека для чтения». Издателем его был все тот же Смирдин. Первые годы соредактором издания числился Николай Греч, однако решал все вопросы и давал направление ему только Сенковский. Осип Иванович ежемесячно публиковал в журнале свои историко-литературные статьи, самые разнообразные – нравоучительные, сатирические, бытовые и др. повести, пользовавшиеся большим успехом у самых разных читателей. Авторами «Библиотеки» были такие писатели, как Иван Калашников, Александр Иваницкий, Алексей Тимофеев и др. Печаталась здесь и жена Сенковского Аделаида. В издании публиковались статьи по самым разным вопросам, начиная от искусства и науки и заканчивая новостями и обзорами мод. «Библиотека для чтения» стала первым энциклопедическим изданием для массового читателя, первым «толстым» журналов размером в 30 печатных листов. Ее тиражи были огромными – в год у нее были около 5 тысяч подписчиков. Журнал выходил четко первого числа каждого месяца, что стало новшеством Сенковского. Тогда же авторы неукоснительно получали свои гонорары – рассыльные боялись ослушаться редактора.

«Библиотека для чтения». Титульный лист. 1833 г.

Последние годы

Редакторская работа принесла Осипу Ивановичу всеобщую известность и богатство, однако тяжелая журналистская работа, которая занимала все время Сенковского, подрывала его здоровье. Кроме того, стоявшая вне политики «Библиотека для чтения» стала уступать свои позиции идейным «Отечественным запискам» А.А. Краевского. С конца 1830-х там работал блестящий Виссарион Белинский, вскоре стали публиковаться Александр Герцен и Николай Некрасов, принимали участие в жизни журнала Михаил Бакунин, Тимофей Грановский и др. В середине 1840-х еще одним мощным конкурентом стал «Современник» Н. Некрасова и И. Панаева.

О.И. Сенковский.

В итоге в конце 1840-х годов Сенковский отошел от научных и журнальных дел. Он занимался садом и обустройством дома, осваивал фотографию, увлекался химией и астрономией. В 1850-е Осип Иванович вернулся в литературу, так как был разорен и нуждался в средствах. В 1856-1858 годах в «Отечественных записках» каждую неделю он публиковал «Листки Барона Брамбеуса». Сам он не любил эту работу, однако «Листки» были очень популярны.

Выдающийся ученый и литератор, Осип Сенковский скончался после долгой болезни весной 1858 года в возрасте 57 лет. Он был погребен на петербургском Волковском кладбище. Последующие годы его супруга занималась изданием сочинений мужа.

Интересные факты

Прозвище «новый Гораций» закрепилось за прадедом Осипа Ивановича, поэтом XVII века Матеем-Казимиром Сарбевским.

Помимо древних рукописей, привезенных Сенковским в Россию из путешествий по Востоку, начинающий ученый намеревался вывезти знаменитый древнеегипетский астрономический барельеф из храма Хатхор – Дендерский зодиак, однако ему помешала разразившаяся в 1821 году Греческая революция против османов. В итоге зодиак достался французам. В наше время он хранится в Лувре.

Дендерский зодиак. Лувр, Париж

Цитаты

А.С. Пушкин высоко оценил повесть О.И. Сенковского «Витязь буланого коня» (1824). Он писал редактору «Полярной звезды» Бестужеву-Марлинскому: «Арабская сказка прелесть; советую тебе держать за ворот этого Сенковского».

О.И. Сенковский относился к себе крайне критично, особенно в конце жизни, в одном из писем он размышлял: «Я принялся … перебирать в своей памяти все, что написал до сих пор, и вижу, что решительно не сделал ничего хорошего, что могло бы остаться после меня, что было бы соразмерно с тем громадным трудом, который я наложил на себя с ранней юности, чтобы приготовиться работать хорошо и быть полезным. Я так дурно распорядился моею жизнью, моими способностями… Что останется после моей смерти?».

О.И. Сенковский о «Библиотеке для чтения»: “Библиотеки для чтения” – уже довольно хорошие права на славу; вы рассыпали там множество новых идей о множестве предметов; они произвели не один умственный переворот в нашей стране; они дали не один спасительный толчок. Положим, что это правда, потому что это было сказано и повторено сто раз моими друзьями и даже моими врагами: но что такое “Библиотека для чтения”? Это вещь эфемерная… память о моих громадных трудах, обо всех этих толчках, обо всех этих умственных переворотах изгладится очень скоро: обо мне останется только одно смутное предание».

Библиография

Алексеев П.В. Сирия в мифопоэтике О.И. Сенковского // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2014. № 1(27).

Алиева Л.Г. О.И. Сенковский как востоковед // Статьи по филологии. 1976. Вып. 5.

Крачковский И.Ю. Сенковский и его ученики // Избранные сочинения. Т. 5. М.-Л., 1958.

Назарова Н.В. К вопросу о литературной позиции О.И. Сенковского в 1830-е гг.: барон Брамбеус и Жюль Жанен // Работа памяти: сборник статей студентов и выпускников РГГУ: (памяти Ю. Вольфман и Е. Безносовой). М., 2008.

Равич Л.М. «Литературная летопись» Барона Брамбеуса: 200 лет со дня рождения О. И. Сенковского (1800-1858) // Библиотековедение. 2000. № 2.

Табакарь Ю.А. Журналистский метод О.И. Сенковского, редактора журнала «Библиотека для чтения» // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2008. № 6(62).

Тозыякова Е.А. О.И. Сенковский – барон Брамбеус: принципы художественного миромоделирования. Томск, 2008.

Щербакова Г.И. Журнал О.И. Сенковского «Библиотека для чтения» (1834-1856 гг.) и формирование массовой журналистики в России // Русская литература. 2010. № 1.

Источник

Сенковский, Осип Иванович

(род. 19 марта 1800 г., ум. 4 марта 1858 г.) — один из замечательнейших для своего времени русских лингвистов, ориенталистов, критиков и журналистов; пользовался при жизни (главным образом с 1822 по 1844 г.) на всех этих поприщах первенствующей репутацией. По национальности поляк, происходивший от древней, великопольской шляхетской фамилии, отличавшейся в целом ряде поколений смешанными браками (поляков с иностранцами) и известными в свое время писателями и учеными, — С. был сыном промотавшего свое богатое состояние польского помещика-аристократа и образованной белоруски, урожденной Буйковой, находившейся в родстве с немцами. Отсюда, может быть, по закону наследственности, в духовной природе С. отличительными качествами являлись; с одной стороны, полное отсутствие узкосословных, национальных и религиозных предубеждений, широкий политический космополитизм и выдающийся критический и литературный талант и, с другой стороны, — ширь славянской натуры и безрассудная расточительность своих выдающихся дарований, которые он растратил столь же легкомысленно, как его отец растратил свое состояние.

К этому же времени относятся и все капитальные труды С. по филологии, истории и этнографии Востока, как-то: отдельно изданные им книги: 1) Collectanea z dziejopisόw tareckych rzeczy do historyi polskiej służących, z dodatkiem objasnień potrzebnych i krytycznych uwag. Warszawa, два тома in 8°, 1824 и 1825 гг., 2) Supplément à l’histoire générale des Huns, des Turks et des Mogols, contenant un abrégé de l’histoire de la domination des Uzbeks dans la grande Bukharie, depuis leur établissement dans ce pays jusqu’à l’an 1709, et une continuation de l’histoire de Kharèzm, depuis la mort d’Aboul-Ghazi-khan jusquà la même époque. СПб., 1824 г. 3) Exemplum papyri Aegyptici. Краков. 1827 г. 4) Lettre de Tutundju-Oglou-Moustafa-Aga, véritable philosophe turc, à М. Thaddée Bulgarin, rédacteur de l’Abeille du Nord; traduite du russe et publiée avec un savant commentaire par Koutlouk-Fouladi, ci-devant ambassadeur de la cour de Boukhara à Khiva actuellement marchand d’abricots confits de Samarkande et littérateur, СПб., 1828 г. Но С. по натуре своей не был только кабинетным ученым. Его влекло в публицистику, в литературу.

Молодой талантливый профессор в 1822 г. сходится с тогдашними петербургскими литераторами, в особенности со своим земляком Булгариным, а через него с Гречем и Ал. Бестужевым (Марлинским) и с кружком последнего. С. участвует в журналах Булгарина и Греча: «Северном Архиве», «Сыне Отечества» и «Северной Пчеле» и в сборнике «Полярной Звезде», издававшемся А. Бестужевым и Рылеевым. С Булгариным С. скоро, впрочем, разрывает сношения, а к началу 30-х годов сам становится во главе русской журналистики. Но быть блестящим профессором и сотрудником журналов мало для деятельной натуры С. Он расширяет свои сведения лингвистические, изучая из семьи индоевропейских языков языки исландский и баскский, прежде ему совершенно неизвестные; языки: греческий, латинский, немецкий, французский, английский и литовский были ему известны раньше; если припомнить основательное знакомство С. со многими восточными языками, и прибавить к этому языки польский и русский, то придем к заключению, что запас лингвистических знаний у С. был весьма значителен, и потому не удивительно, что при пытливом уме изучение такой массы языков навело его на такие вопросы, которые в то время не возникали в науке об языке и лишь ставятся ею в наше время. Во главе таких вопросов стоял вопрос о фонетическом изучении языков и, предавшись страстно этой области, С. естественно приходит к изучению акустики, теории и истории музыки; впоследствии он изобретает особый музыкальный оркестрион и модель искусственного горла, над которым производит акустические и фонетические опыты. Изучение скандинавских саг приводит С. к занятиям русской историей, в области которой он высказывает позднее целый ряд очень важных соображений. Укажем также, что разыскания С. в области истории и этнографии Востока нередко освещают весьма оригинально и ярко многие из вопросов по русской истории — но об этом мы ниже будем говорить подробнее. С 1828 по 1833 г. С., кроме профессуры, занимает должность цензора, которая его окончательно вводит в курс тогдашней русской литературы и журналистики. В 1829 г. он предполагает издавать в Петербурге «Всеобщею Газету», политическую, торговую, ученую и литературную (3 раза в неделю) на началах акционерных; но проекту С. не суждено было осуществиться. До нас дошла только написанная им программа газеты, поражающая полнотой и систематичностью.

Указывая на достоинства журнала и его редактора, нельзя обойти недостатков того и другого. С., начав Библиотеку для Чтения, имел очень мало сотрудников — они явились у него в обилии лишь впоследствии, и он был, в силу обстоятельств, совершенным хозяином своего журнала; его ум, широкое образование и природная властность натуры вели к тому, что при таком положении он не только не стеснялся поправлять статьи своих сотрудников, но прямо изменял их по своему произволу. Такому изменению подвергались и статьи ученые, и романы, и повести, в которых С. бесцеремонно переменял не только расположение частей, но и саму сущность романа или повести, так наз. «интригу», «завязку» и «развязку». Конечно такое отношение к чужому ученому и литературному творчеству поселяло вражду между сотрудниками Б.д.Ч. и их редактором, и более независимые из них, естественно, уходили из журнала при первой же возможности. Сарказм С. находил обильную для себя пищу в неприглядной массе выходивших тогда русских книг, и он беспощадно бичевал в своей «Литературной летописи» бездарных писателей и ограниченных quasi-ученых. Тема, которую независимо от С. провел Белинский в своей талантливой статье «Литературные мечтания», появившейся одновременно с Б.д.Чт. (1834 г.), — что у нас нет литературы, а есть только словесность, постоянно выражалась в критических и библиографических статьях С. Но нередко сарказм С. увлекал его в крайность и он даже позволял себе печатно просто шутовские выходки, что дало повод молодым литераторам «Отечественных Записок» и «Современника» обвинять его в гаерстве и литературном неприличии.

Что касается до так называемого направления Б.д.Ч., то оно всегда было строго консервативно, и в политическом, и в научно-литературном отношении. В воззрениях политических С. постоянно являлся сторонником трех тогдашних основ русского statu quo: православия, самодержавия и народности, но, вместе с тем его консерватизм никогда не отличался пошлостью и общественным цинизмом консерватизма Булгарина. И тот и другой были поляки, но какая громадная между ними разница! «Предатель» Булгарин, по выражению Пушкина, и Сенковский — ученый и скептик. К политическому консерватизму приводил С. именно его скептицизм; он убежденно высказывался за существующий в России порядок, как за единственно у нас возможный по особенностям русского народа, в котором он не признавал тех самобытных и туманных «начал», в которые веровали славянофилы и тогдашние народники. Не признавал особых начал С. и в Польше, также сознательно исповедуя права на нее Русского государства, вследствие чего и не дружил с польскими патриотами, а в особенности с Мицкевичем. Поляки считали за это С. ренегатом, а некоторые русские шовинисты наших дней, наоборот, весь сарказм С. по отношению к русской литературе готовы были объяснить «польской интригой» с его стороны. Это положительно клевета на С. Его ум, твердый и положительный, не мог примириться ни с чем туманным, неопределенным, и будучи космополитом, вследствие своих разнообразных знаний и отчасти наследственности, он не мог быть мелким политическим интриганом в польском деле. В научно-литературном отношении консерватизм С. определялся также его скептицизмом. Он слишком высоко понимал науку и слишком много знал, чтобы, при своем реальном уме, увлекаться утопиями французских социалистов или туманными отвлеченностями немецкой идеалистической философии Шеллинга и Гегеля, в особенности в их тогдашней русской переделке. Вот причина, почему он не мог быть сторонником наших западников того времени. Он упорно стоял на основах реального знания, опытной науки и, изучивши в корень Восток, не увлекался безотчетным поклонением Западу. Вследствие этого он не мог понять возникновения новых в его время теорий и воззрений ни в науке, ни в литературе. Точно также как он не понял новой сравнительной лингвистической школы и трудов братьев Гримм в области изучения германской народности, он не понимал ни наших славянофилов, ни наших западников, не понимал и новых явлений в русской науке и литературе. Так он отрицательно отнесся к Гоголю и к порожденной им «натуральной школе», и в своих литературных воззрениях до конца жизни был сторонником так называемого «русского классицизма», поклоняясь чистому искусству, без приложения его к действительности. — Вот как, на наш взгляд, совершенно справедливо, определяет все достоинства и недостатки С. как критика, уже не раз цитированный нами П. С. Савельев. «В нем следует различать критика сочинений ученых от критика изящных произведений. Ученые критики по всем почти отраслям наук принадлежат к замечательнейшим его статьям. Кроме блестящего изложения, они отличаются тем ясным и проницательным анализом, который составляет существенное качество истинного критика. Никто лучше его не умел схватить главную идею сочинения, выставить ее в истинном свете, заметить хорошие и слабые части книги и показать новые стороны предмета и новые на него точки воззрения. Весьма нередко рецензии его выходили несравненно дельнее и важнее книги, которая подала к ним повод. Иногда это были целые трактаты о предмете сочинения, а не о самой книге. Кроме критического значения, они, своим всегда ясным и занимательным изложением, способствовали к распространению в публике сведений более или менее специальных, которые иначе остались бы недоступными для нее в догматической форме книги. Нигде так не выразилась многосторонность знаний С., как в этих его критических статьях. Он первый у нас разъяснил ученые заслуги Иакинфа, Френа, Пирогова и других достойных деятелей науки по разным частям; с другой стороны, он же ниспровергнул многие незаслуженные авторитеты, показав их неспособность или отсталость в деле науки. История, древности, этнография, философия, естествознание, медицина — всего касалась его светлая мысль и везде умела находить новые стороны. Кто бы подумал, что одни из замечательнейших его критик, приводившие в восторг специалистов — писаны на медицинские сочинения? Эти медицинские статьи С. возбуждали ученую полемику даже в Германии (см. сочинение доктора Штюрмера). Иногда, впрочем, ученая фантазия и привычка отыскивать всегда новые стороны в предмете увлекали его за пределы осторожных наведений, и он подкреплял смелые свои гипотезы доводами не строго-учеными, но этот упрек может относиться почти исключительно к критическим статьям последних годов его деятельности. И при всем том, сколько светлых взглядов и новых мыслей даже в этих статьях, написанных им уже утомленною рукою! Не странно ли, что писатель, отличавшийся таким критическим даром в деле науки, отрицал критику эстетическую и допускал полный произвол и самоуправство в суждениях о произведениях воображения и искусства? Он сам чувствовал несостоятельность такого воззрения на искусство, и вскоре перестал заниматься литературною критикою, продолжая шутить над нею, как и над самими книгами, которые ее вызывали, в «Литературной Летописи». Оттого-то здесь часто восхвалял он такие произведения, которые не заслуживали серьезного внимания, и наоборот, отзывался холодно о тех, которые выходили из уровня посредственности. Тут не было ни пристрастия, ни личности. Если он не ценил высоко Гоголя и трубил хвалу Тимофееву, то делал это совершенно добросовестно, повинуясь своим личным впечатлениям и своему вкусу. Разгадка всего этого лежит в свойствах его таланта. С умом ясным и проницательным, но настроенным скептически, с богатою фантазиею, но более блистательною, чем симпатическою, он все постигал, что можно постигнуть головою, и везде успевал, где преобладающею способностью был здравый ум и его анализ. Он читал великих писателей всех веков и народов, знал их сочинения и их комментаторов, изучал историю всех литератур; но он не обладал поэтическою восприимчивостью, пониманием искусства и тем эстетическим чутьем, которые составляют условия литературного критика; он не питал сочувствия к созданиям поэта и художника, не был настроен поэтически, а был прозаиком. Потому-то литературные критики его, блистательные по изложению, остроумные и живые, могли иметь только временный успех и не оставили по себе впечатления на словесности. Nemo dat quod non habet. Притом же, не будучи коренным русским, не жив никогда среди народа и не зная его — как не знают его многие коренные русские, получившие иностранное воспитание — он не питал искреннего сочувствия к юной русской литературе. Он желал ей успехов, сознавал, что у нее есть будущность; но в настоящем видел только ее незрелость, ее детское состояние. Имея возможность пользоваться в подлинниках сокровищами всех других литератур, он не требовал невозможного от словесности русской, зная, что зрелость ее придет с возрастом самого общества; но и не мог удовлетворяться одними ее зачатками, ученическими опытами и надеждами. Такое отрицательное отношение его к современной русской литературе объясняет, с одной стороны, бесцеремонное его обращение с авторами и их сочинениями в «Литературной Летописи», с другой — ту вражду, которую постоянно питала к нему большая часть наших литераторов, никогда не хотевших или не умевших отдать справедливости его заслугам. Сенковский мог сказать им с Овидием — Barbarus hic ego sum, quia non intelligor illis! Почти ту же мысль, вместо ответа на эти вражды, выразил он в греческом тексте из Ксенофонта, который избрал эпиграфом для Библиотеки для Чтения» [Собрание сочинений Сенковского, т. I, стр. LXXXVI—LXXXIX].

В небольшом по объему биографическом очерке С. нет возможности вполне определить значение его многочисленных сочинений и изданий, коих он был редактором. В списке всех его трудов, приложенных к I т. «Собрания сочинений Сенковского», находится всего 400 №№. О главнейших сочинениях по изучении Востока мы уже говорили выше. Здесь же назовем только важнейшие из изданий, кроме названных раньше, выходивших под его редакцией, и остановимся на некоторых из его монографий по русской истории. Из изданий назовем: 1) Новоселье, 2-й т., СПб. 1834 г. 2) Энциклопедический Лексикон, изд. в СПб. книгопродавцем Плюшаром с 1837 г.; С. редактировал тт. XII—VХІ, изд. в 1838 и 1839 гг. 3) Военная библиотека, вместе с бароном Н. B. Медемом, СПб., 1838—1840 г., 6 т. 4) Сын Отечества, журнал, 1841 г., 52 №№, 8° maj. 5) Весельчак, юмористический иллюстрированный ежедневный журнал, 1858 г. (редактировал только в январе и феврале, потому что † в начале марта этого года).

В ряде монографий, исследований и критических статей по русской истории С. высказал очень много дельных мыслей и заметок, могущих быть доныне руководящими, при критическом изучении источников, в особенности свидетельств иностранцев о России, а также по разным историографическим частностям, и представил немало соображений, имеющих большое значение в науке, но к сожалению, доселе мало обращающих на себя серьезное внимание. Многие из этих соображений приписываются даже некоторыми историками писателям, совершенно в них неповинным. Отметим главнейшие из этих воззрений: 1) о культурном влиянии Скандинавов на СВ. Россию; 2) о влиянии монгольского завоевания на СВ русские земли и об отсутствии этого влияния на земли ЮЗ и СЗ; 3) о русском элементе в населении Литовского великого княжества и о необходимости включения истории этого княжества в историю России; 4) о татарском элементе в первоначальном образовании казачества и объяснение этимологии этого слова из наречий тюркских и монгольских (казак = свободный, независимый); 5) объяснение взаимных отношений Иоанна IV и Стефана Батория, как двух противоположных характеров, и характеристика Иоанна IV, как тирана, порожденного средой, в которой он возрос и жил; 6) объяснение многих частных явлений в истории Смутного времени, в особенности личности первого самозванца, которого С. признавал за прирожденного Великоруса, и отношений Московского государства к Польше и полякам. Относительно новой русской истории, начиная с Петра Великого, С. не высказал ничего оригинального. Его воззрения на ХVІІІ век и на эпоху Александра І, о которых в царствование императора Николая І нельзя было свободно высказываться, не идут дальше официальных восхвалений большинства русских историков того времени.

Остается сказать еще несколько слов о последних годах жизни С. и о его литературно-публицистической деятельности в царствование императора Александра II. С 1848 года, как сказано выше, силы С., и физические, и психические, очень ослабели и с каждым годом приходили все в больший и больший упадок. Последние десять лет его жизни, по свидетельству близких к нему людей в их интересных о нем воспоминаниях — его жены (урожденной баронессы Раль) и его соредактора по Б.д.Ч. А. В. Старчевского, — являются нравственным мартирологом. Но тем не менее С. не переставал до конца жизни жить умственными интересами. Воцарение Александра II подействовало ободряюще на него и он воспрянул духом со всею мыслящею Россиею. С 1856 г. Старчевский стал редактором «Сына Отечества», превратив этот один из старейших русских журналов в дешевую, общедоступную еженедельную газету, и предложил С. вести в ней фельетон, который и стал появляться под заглавием «Листки барона Брамбеуса», продолжаясь до начала 1858 г. Последний «Листок» был написан за несколько дней до кончины С. Редактор отдельного издания этих «Листков» совершенно справедливо говорит, что в них Сенковский-публицист в последние два года своей жизни затмил собою Сенковского-ученого и стал ближе к публике. В них он с остроумием лучших своих дней обильно касался общественных вопросов, которыми так были богаты в то время и Россия, и Западная Европа. Севастопольская война еще не закончилась, но всеми уже предчувствовалось у нас освобождение крестьян и ряд необходимых преобразований нашей внутренней жизни, как неизбежное последствие крестьянской реформы, а в Западной Европе в то время безапелляционно над политическими воззрениями царил авторитет французского императора Наполеона III. Условия цензуры стали лучше, и С. мог свободнее высказываться. В его «Листках» мы имеем, таким образом, интересный материал для более полного и верного понимания его, как публициста. Он приветствует воцарение Александра II, верно указывает на значение для нас Парижского мира, как на преддверие внутренних реформ; пылко высказывается за освобождение крестьян и за свободу печатного слова, прекрасно характеризуя значение, общественное и политическое, серьезной ежедневной прессы, и мечет перуны на Наполеона III и «ложь» созданную им во Франции.

Библиография статей о С. Брамбеус и юная словесность. Б. Брамбеуса. Б. д. Чт., 1834, III, 33. — Брамбеус и Брамеус. Б. д. Чт., 1840 г., т. 39, VI, 2. — Письма Сенковского к Пушкину, Русский Архив, 1881 г., І, 424; письма к Фурману (1852—1855 г.) в Русской Старине, 1871, III, с. 528—529. — Белинского Сочинения, т. І, 124, 326; VI, 98; IX, 481; X, 288. — О. И. Сенковский, редактор (А. Б. Дружинина). Б. д. Чт., 1856, т. 148 (№ 4), отд. VIІ, с. 79—100. — Лепта на треножник памяти О. И. Сенковского. И. Ершева, Сын Отечества, 1858 г., № 11. — О. И. Сенковский (биография), с портретом. — Иллюстрация, 1858 г., т. І, 201. — О. И. Сенковский (некролог). Савельева. Известия Имп. Археол. Общ. т. I, вып. 4. — О. И. Сенковский (Барон Брамбеус). Биографические записки его жены. СПб., 1858 г., 12, II и 276 стр. — Некролог О. И. Сенковского. Кс. Полевого. Живоп. Русск. Библ. 1858 г., т. 3 (№ 9), с. 66—67. — То же. Сев. Пчела, 1858 г. № 91 (Характеристика Сенковского как писателя). — Суждения Северн. Пчелы о покойном Сенковском. СПб. Вед. 1858 г. № 104. — О. И. Сенковский. P. Библиогр. Записки 1858 г., т. І, № 9. — О литературной деятельности О. И. Сенковского. Статья Герсеванова. Сев. Пчела. 1858 г., №№ 190 и 196. — О литературных и ученых заслугах О. И. Сенковского, Русский Инвалид, 1858 г. № 56. — О похоронах О. И. Сенковского и его значении в истории русского просвещения (из Русского Инвалида) Виленский Вестник, 1858 г., № 23. — О жизни и трудах О. И. Сенковского. Савельева, при Собр. его соч., СПб. 1858 и 1859 г. — Некролог О. И. Сенковского. Месяцесл. на 1859 г., с. 346—348. — Разбор сочинений Сенковского: А. Григорьева, Р. Сл. 1859 г., № 3; М. Лонгинов, P. В. 1859 г., Совр. лет., т. XXII; Сын Отечества, 1859 г., стр. 16 и 357. — Сенковский дилетант русской словесности. С. Дудышкина. О. З. 1860 г., т. СХХІІІ, I, 451. — Некролог Сенковского. М. З. Сын Отечества 1858 г., 289—290. — Над гробом Сенковского, стих. В. Бенедиктова, ib. 305. — Дружинина. Об отношении критики 40-х годов к «Библ. д. Чт.» соч. Дружинина, VII, с. 207—229. — Сенковский и Мицкевич. Заметка по поводу воспоминаний г-на Ципринуса, с послесловием издателя. Р. Арх. 1873 г., с. 632. — О. И. Сенковский, ученый и писатель. Знакомство с ним. Отрывок из воспоминаний. А. П. Милюкова. Ист. Вестн. 1880 г., т. I, с. 150. — К характеристике О. И. Сенковского. Статья И. Н. Корсунского, Р. Арх. 1891 г., II, 365.

Источник