ребенок обуза на всю жизнь

Второе – традиционное общество имело встроенный механизм перераспределения общественных благ в каждом поколении между семьями по числу народившихся детей или хотя бы мальчиков.

В казачьих обществах Терека вплоть до революции 1917 года семья получала надел на каждого мальчика, так как предполагалось, что с этого надела он справит себе лошадь, обмундирование и амуницию для обязательной казачьей военной службы. Больше мальчиков – больше земли.

В самых примитивных племенах семья, где родился ребенок, получает от всего племени богатые дары: это тоже форма перераспределения. Охотники и собиратели каждого своего отпрыска с раннего возраста приобщают к своим занятиям, чтобы он мог получить свою «долю» от «ничейных» угодий, а те, кто добывают свой хлеб ремеслом – приобщают к ремеслу. И огромные пособия на рождение ребенка, выплачиваемые в нефтяных монархиях Персидского залива, есть явление того же порядка.

Так или иначе, любое социальное образование, сохраняющее приметы традиционного уклада, обязательно перераспределяет часть богатства соответственно числу детей, уравнительно, по головам. Это не коммунисты придумали, так было всегда и перестало быть только в последние века, и то не везде перестало быть.

Теоретики неолиберализма отчаянно сопротивляются, но в практику даже самых капиталистических государств неумолимо входят обязательные пособия на детей, пособия по уходу за детьми, а еще и «безусловный доход» всё чаще выносится на обсуждение.

В общем и целом, в традиционном обществе иметь много детей было не только весело и приятно, но и выгодно: а) потому что собственность была общая, семейная; б) потому что социум в том или ином виде перераспределял блага по числу детей. Капитализм положил этому конец, разрушая экономическое единство семьи и упраздняя все виды «коммунистической уравниловки».

В России еще в XIX веке семьи были большими не только на Кавказе и в Центральной Азии, но и в европейских губерниях. Причем многодетными были и дворяне, и крестьяне. У солнца русской поэзии, Александра Сергеевича Пушкина, было две сестры и пять братьев, а со своей женой Натальей он родил четверых детей, причем погиб ведь молодым, в тридцать семь лет.

Для крестьянского дома было нормальным иметь пять-восемь детей. Не все, правда, доживали до зрелого возраста. Не в малой степени благодаря хорошей рождаемости произошла наша бурная экспансия. Население Руси в конце XVI века составляло всего шесть миллионов, а в конце XIX века уже 125 миллионов, из них 55 миллионов русских. То есть не только территориями приросли, но и народилось немало. 300 лет – это десять поколений, за десять поколений великорусский этнос возрос в девять раз.

С распространением капитализма в России отношение к детям стало меняться. Вот когда дети даже в деревне стали считаться «нахлебниками», обузой и балластом. Об этом душераздирающий рассказ Антона Павловича Чехова «Ванька» написан, да и многое еще в русской прозе.

Современный мир – сиречь, мир капитала – в XX веке рушил семейные ценности повсюду, но в Советской России, благодаря социализму, каковой во многом повторял уклад традиционных обществ, смогли на время затормозить процессы депопуляции. Детей в СССР любили, причем и на государственном уровне любили, и в семьях не считали «лишними ртами».

Отчасти было возвращено перераспределение благ по числу детей. Например, при выдаче квартир от государства. Для горожанина ведь главное богатство какое? Квартира, конечно. И вот семья с одним ребенком получала двухкомнатную квартиру, а с двумя детьми – трехкомнатную. Трехкомнатная квартира – это лучше, чем двухкомнатная.

Сам я сейчас живу в простом позднесоветском панельном доме, но в бывшей четырехкомнатной квартире, которую при Советах давали за трех детей. Чувствую себя отчасти мошенником, потому что детей у меня всего двое. Хотя мы с женой эту квартиру взяли честно, в ипотеку, как и положено при капитализме.

Другие материалы автора

За 2020 год численность населения России сократилась на полмиллиона. Конечно, сыграл свою зловещую роль КОВИД. Но беда еще и в том, что теперь рождаемость не восстанавливает потери.

Я пытаюсь понять: когда мы перешли эту грань? Когда дети снова стали обузой, «лишними ртами» в семье? Когда мы приняли «европейский стандарт», что в «успешной семье» может быть всего один ребенок, чтобы не мешал маме и папе зарабатывать деньги, а в «самой успешной семье» детей может и вовсе не быть? Теперь европейское население замещают мигранты из Африки. Хотим ли мы для себя такой судьбы?

Помимо общего спада рождаемости в России, есть еще проблема региональных диспропорций в демографических показателях. Самые высокие показатели рождаемости в Чеченской Республике. Но граждане бытовые националисты могут не волноваться: и в Чечне рождаемость начала падать. Это неизбежный и неостановимый процесс: в регион проникает урбанизация, а капиталистические отношения разрушают прежние семейные ценности. Как и везде. Поэтому рождаемость даже в традиционно многодетных регионах будет падать. Больше капитализма – меньше детей, хоть в Чечне, хоть в Рязани.

Давайте не будем лицемерами и признаем: именно диспропорции в демографии останавливают правительство от широкого применения более действенных экономических мер по поддержке рождаемости в федеральном масштабе. То есть все понимают, что если сейчас начать выдавать на каждого ребенка еще по сто тысяч рублей, то быстро отреагирует повышением рождаемости Северный Кавказ, а в Москве рожать больше не станут, потому что ну что такое в Москве ваши сто тысяч рублей? Пшик!

На ребенка, чтобы ему было где жить, нужно лишних десять квадратных метров, каковые в Москве стоят по 400 тысяч рублей за штуку, итого родить нового москвича стоит четыре миллиона рублей, это только на жилье, а ведь ему еще пить-есть-одеваться-учиться надо. Но ведь не станешь выдавать осетинам по 100 тысяч рублей, а москвичам по четыре миллиона? У нас и так москвичей, мягко говоря, не очень любят в нашей большой стране.

Вероятно, чиновники решили так: надо сначала урбанизировать и модернизировать отсталые «многодетные» регионы, подтянуть к европейской части, пусть там чадолюбие придет к средним российским показателям, а потом начнем поднимать рождаемость общефедеральной программой. Мудрый план. Вот только времени у нас не так много. Историческое время кажется резиновым, но оно не резиновое, как и Москва, и если вовремя не провел ту или иную реформу, потом может быть уже поздно. Депопуляция и замещение населения мигрантами могут принять необратимый характер.

На эту тему

Но есть то, что и президент, и правительство, и законодательная власть могут и должны сделать.

Государство должно дать сигнал всему обществу, что дети отныне не обуза, дети – богатство, дети – ценность, дети – добро. Государство просило нас рожать. И просит. И будет просить. Государство не просто говорит в телевизоре, оно готово взять на себя ответственность за социальные выплаты, за здравоохранение, за ясли и детские сады, за школы, за институты, за рабочие места, за улучшение жилищных условий.

Ведь если мы действительно такой светоч традиции в мире гей-парадов и трансвеститов, то мы должны четко уяснить для себя, что главным устоем традиционного общества является не ненависть к маргиналам, а закон перераспределения общественного богатства между семьями в каждом поколении соответственно числу детей.

Но и мы, люди, должны пройти свою дорогу навстречу государству. Мы должны признать, что наша малодетность – от трусости. Что мы боимся не то чтобы буквально «не прокормить» своих детей, мы боимся, что дети помешают нам наслаждаться образом жизни «среднего класса», то есть, называя вещи своими именами, мелкобуржуазным образом жизни.

Россия большая. Не обязательно жить в Москве. Лучше жить в маленьком уютном городе большой дружной семьей и быть любимым и уважаемым pater familias, чем сдохнуть бобылем в бабушкиной «однушке» где-нибудь на Юго-Западе нашей прекрасной столицы.

Источник

Почему мой ребёнок мне мешает, или ребёнок – обуза

Одна из участниц сообщества “Заботливая альфа” рассказывает о своём пути к пониманию себя и своих отношений с ребёнком.

Это мой личный опыт, мои мысли и мои выводы. Пишу о себе, чтобы лучше разобраться.

Я живу с ощущением, что мой ребёнок мне мешает. Мешает жить, мешает есть, готовить, ходить в магазин, спать, просыпаться. В общем, ничего особенного – обычные бытовые дела. Просто реализуется сценарий «РЕБЁНОК – ЭТО ОБУЗА», сценарий моей семьи, как мне кажется.

Никакой супернасыщенной жизни до её рождения и не было. Спокойная размеренность, немного спонтанности и поздние укладывания спать. Когда появилась дочка, вместе с ней появились и чувства «задолбала», «достала», «оставь меня в покое», «прикинься ветошью и не отсвечивай». Сиди (лежи, ползи) и молчи. Не мешай. Когда спросят – говори, когда смешно – смейся. Когда зову – подойди. До этого сиди там, в сторонке. Слушайся с первого раза.

Я намеренно не пишу «хороших» чувств, так как хочу раскрыть именно это своё ощущение. Оно не давало мне покоя, я мучилась чувством вины, страдала и с завистью смотрела на сияющих счастьем подруг. И, конечно, всё время пыталась докопаться, пока не смогла увидеть эту правду о себе, констатировать её без защит.

МОЙ РЕБЁНОК МНЕ МЕШАЕТ.

Не скажу, что я прошла большой путь. Я думала об эмоциональном выгорании, об усталости, пыталась отдыхать, брать няню, думала о депрессии, об изменении своей социальной жизни. Когда общалась, было легче, но оставаться наедине с дочкой было так же тяжело.

Несколько месяцев назад, когда было много текстов о войне, я нащупала, что резонирует у меня. Прочитала много тяжёлых, ужасных историй. История, что больше всего повлияла на меня, довольно короткая: группа людей пряталась в лесу от немцев. Среди них была женщина с младенцем. Они зашли в болото, прячась от преследования. Ребёнок кричит. Слышно, как лают собаки, это значит, что крик ребёнка тоже слышен и скоро их найдут. Все смотрят на женщину. Она всё понимает и топит ребёнка в болоте…

Это ужасно, но этот пример не единственный. Уверена, что много такого было повсеместно. Да, возможно, детей не убивали, но они очень мешали. Они мешали выживанию, ставили под угрозу жизнь группы. В блокадном Ленинграде можно было выжить, только если в семье нет иждивенцев. С детьми – всё. С ребёнком далеко не убежишь, не спрячешься, впроголодь не проживёшь. Из поколения в поколение реализуется модель взаимоотношений «ребёнок – обуза» взрослых и детей. И войны нет, и голода, и жизни так ничего не угрожает, как тогда. Но как это сильно! Это внутри… Сиди, молчи и не отсвечивай.

Моя бабушка рассказывала, что к ним в деревню (она родом из Беларуси) заходили и немцы, и наши. Она была ещё маленькой девочкой. Сидеть под лавкой и не отсвечивать нужно было одинаково. Иначе всем достанется. Партизаны так ещё и скот уводили, забирали припасы и раздавали всем люлей. В общем, непонятно, кого бояться, лучше на всякий случай всё время не высовываться.

Я не жалуюсь, я пытаюсь прожить это.

Это всё, конечно, от тревоги, от страха. «Как нам выжить?» Ведь, чтобы выжить, нужно быть незаметным, тихим, не высовываться. Привязываться к ребёнку было больно. Потому что это самое слабое звено, его не станет в первую очередь. Вот так защищались от привязанности, от любви и боли. Ребёнка словно бы и нет. Заранее, сразу. То есть он как бы есть, механическая забота осуществляется, но вместе с тем родитель как бы готов, что ребёнка нет… Оттого и посыл такой – не отсвечивать. Потому что сидит внутри необъяснимая тревога, животный страх «иначе всё, кабздец».

Меня растили в мирное время. Голода тоже не было. Жили бедно, но всё же не голодали. Я очень чётко помню этот посыл «как с тобой тяжело». Сиди, молчи, твоё дело маленькое. И тогда для ребёнка это возможность хоть какого-то контакта и близости. Они думали, я думала, что для выживания главное – чтобы всё было под контролем. Но это уже давно не было так.

На улицах, в транспорте, на почте, во многих общественных местах, когда люди (особенно пожилые и мужчины) раздражаются на детей, мне кажется, что их взгляд похож на взгляд тех людей из болота: «Сделай с ним что-нибудь».

Когда я увидела это, я ужаснулась. Но увидеть это было началом изменения. Я начала видеть это, начала смотреть на это со стороны. Говорить себе, что это в прошлом. Тяжело выползать из этого автопилота, но и продолжать реализовывать программу «ребёнок – обуза» я не хочу и не могу больше.

Источник

Новое в блогах

Ребенок – утешение или обуза? О проблемах «современных» мам

Ни для кого не секрет, что очень многое в нашей жизни зависит от нашего взгляда на эту самую жизнь. А он, в свою очередь, зависит как от личностных особенностей «глядящего» (человек оптимистического склада даже в трудных обстоятельствах ищет лучшую сторону, пессимисту же ничем не угодишь), так и от господствующего в обществе взгляда на то или иное явление. Престижна какая-то профессия – множество юношей и девушек жаждут ее получить, хотя, может быть, она им вовсе и не подходит. В Великую Отечественную войну на волне патриотического подъема мальчишки стремились записаться добровольцами, нередко завышая для этого свой возраст. Сейчас (пусть и не все, но многие) внуки этих мальчишек под влиянием прямо противоположных настроений считают доблестью «откосить» от армии.

Отношение к детям тоже изменилось за последний век радикальным образом. Чем больше обуревала общество жажда потребительства, тем меньше возникала потребность в многодетности. Оно и понятно: каждый следующий ребенок снижает уровень благосостояния семьи и воспринимается остальными его членами как конкурент. Параллельно набирала силу идеология ограничения рождаемости, ставшая в XX веке мощнейшим инструментом геополитического давления и уничтожения традиционных обществ. Организации типа «планирования семьи» и либеральные средства массовой информации очень старались достичь заветной цели: убедить население разных стран в том, что иметь много детей не в их интересах. «Пусть один ребенок, но здоровый и желанный. Зачем плодить нищету?» А сексуальная революция, затеянная с теми же целями, привела к тому, что теперь миллионы людей, никогда не читавших русского писателя Вересаева, отвечает на вопрос «Вы любите детей?» словами его героя: «Нет. Но мне нравится то, от чего они получаются».

Правда, в нашей стране в последние годы, когда в Церковь стало возвращаться все больше людей, и особенно молодых, наметились кое-какие изменения к лучшему. Церковь старается поднять престиж многодетности, донести до государства и людей мысль о недопустимости абортов и греховности «свободной любви». Но пока это капля в море. Пока что планировочно-контрацептивная психология не собирается сдавать своих позиций. А она вся построена на том, что ребенок – это обуза. Не величайший Божественный дар, который только может получить человек, а обуза. Этот ключевой образ задает тон отношений, подсказывает логику развития сюжета. Если обуза не ко времени, то от нее надо поскорее избавиться. Ну, а если уж вы решили взвалить ее на себя, то на себя и пеняйте. Вас ждет множество трудностей и лишений.

И когда трудности начинаются, далеко не все родители бывают готовы безропотно все терпеть и пенять на себя. Тем более, когда все вокруг настраивает не на преодоление трудностей? а, наоборот, на уход от них, на максимальный комфорт. Быстро возникают недовольство, раздражение, которые нужно куда-то выплеснуть. Кто-то выплескивает на свою вторую половину, а у других актуализируется заложенный, как мина, образ помехи, обузы. Какое уж тут будет безусловное принятие ребенка?

Причем объективно сейчас растить детей гораздо легче, чем, скажем, в послевоенные годы или в дореволюционной России. Моя бабушка, живя в самом что ни на есть ближайшем (на тот момент) Подмосковье – на станции Лосиноостровская, таскала домой ведрами воду из колодца, грела ее на печке и мыла детей (а потом и внуков) в корыте. А свекровь, имея двух крохотных сынишек, ходила по воду за несколько километров. И обе они каждый день руками стирали детские пеленки и подгузники. Но множество современных мам устает от ухода за ребенком гораздо больше, чем они. Хотя стирает за них машина, а о подгузниках они не хотят даже слышать. Зачем, когда есть памперсы?

И главное, им действительно тяжелее! Ведь определяют все не объективные обстоятельства, а их субъективное восприятие. Сколько женщин, потерявших мужа в войну, радовалось, что у них остались дети. Радовалось, хотя поднимать их в одиночку было неимоверно трудно. Но общество настраивало их на то, что дети – это отрада, утешение, память о погибшем, его живое продолжение. А теперь нередко слышишь (причем от женщин из вполне обезпеченных семей): «Родить еще детей? Да вы что! А вдруг с моим мужем что-то случится? Как я их буду растить одна?»

Так что одно из основных условий установления (или восстановления) нормальной связи с ребенком – это устранение разрухи в голове. Ключевой образ должен быть правильным. Дар, особенно драгоценный, принимают с благодарностью, бережно хранят его, любуются им. С обузой же в лучшем случае можно смириться. И если уж благодарить за нее Бога, то как за крест. Чувствуете разницу?

Когда ребенок – дар, то слова любви, одобрения и похвалы не нужно из себя вымучивать, они изливаются сами собой вместе с потоком нежности. Хочется продлить эти невозвратимые мгновения: вот он, такой маленький, беззащитный, так в тебе нуждается… Даже в ситуациях, объективно причиняющих неудобства, видишь положительные стороны.

«Моя дочка долго просилась на руки, – рассказывает одна из таких матерей. – В три года, помню, идем мы домой с прогулки. Устанет – «хочу на ручки!» Я ее никогда за это не ругала, не стыдила. Мне на самом деле приятно было носить ее на руках. Я понимала, что это очень скоро кончится и никогда больше не повторится. Проносила я ее, правда, всего несколько шагов – она уже была тяжелой, – но Марусе этого хватало. Ей важно было ко мне прижаться, почувствовать биение моего сердца. От этого она успокаивалась, ощущала прилив сил».

Когда же ребенком тяготятся, то мечтают, чтобы он поскорее вырос, охотно перепоручают уход за ним и воспитание другим людям. А главное, живут с ощущением, что ребенок постоянно отвлекает их от чего-то более важного, что время, проведенное с ним, потрачено впустую.

«Вот Вы говорите: «Нужно с Мишей заниматься, учить его играть», – с нескрываемой досадой воскликнула мама пятилетнего мальчика с явной педагогической запущенностью. – Но нами с братом родители вообще не занимались! Мы росли как-то незаметно для них – и ничего, выросли нормальными людьми».

Конечно, при таком настрое чаще видишь отрицательное. И досада, возникающая из-за обстоятельств, быстро переносится на причину, из-за которой так все сложилось. То есть на ребенка.

Источник

Ребенок обуза на всю жизнь

с чего это ты взяла?

что они обуза и проблема?

мужчиной быть однозначно легче:))

но им материнские чувства не испытать никогда

Я много думала вот над чем.

Если для женщины самое дорогое в жизни это ребёнок,то почему когда что-то не ладится с мужчиной(мужем)и они разводятся,пытаются найти другого мужчину,зная что отчим не всегда хорошо для ребёнка.Значит её любви к ребёнку не достаточно и желание наладить личную жизнь сильнее,чем посвятить себя ребёнку?Что вы думаете по этому поводу?

По-моему вы утрируете.

Мне кажется, что это два совершенно разных желания и ни одно из них не сильнее и не слабее другого. По вашему выходит, что женщина после развода, с ребенком на руках (пусть даже и взрослым ребенком) должна в монастырь что ли податься? Т.е. разведенному мужчине можно заводить семью, а разведенной женщине нет? Она теперь что, не человек что ли? Конечно, интересы ребенка должны учитываться в данном вопросе, но и интересы матери не должны убираться в дальний ящик. ИМХО

на собственном опыте

скажу, что одним из критериев моего второго замужества являлось отношение моего избранника к ребенку от первого брака.Если честно, но были мужчины в моей жизни, с которыми мне стало не по пути из-за того, что у них не сложились отношения с моим ребенком.Может я и не права, но любовь-любовью, а об интересах ребенка забывать нельзя!я не говорю, что должно доходить до обсурда-когда ребенок ревнив и никого не подпускает к матери и она идет за ним на поводу!но в пределах разумного можно прислушаться и к мнению ребенка.Сейчас я встречаю некоторые семьи, где дети от предыдущих браков недолюблены и глубоко несчастны и при этом мамы считают, что они неуправляемы и капризны, плюс позволяют отчимам «воспитывать», а воспитание разное бывает. Я таких мамаш не понимаю

думаю мужчинам тоже тяжело приходится

а легко живется тем, у кого нет детей, которые обуза родителей, за которым на старости лет ухаживать надо супруга, который/ая обуза, проблема, так и о нем/ней надо заботиться работы, которая надоела или все жилы вытянула собаки, за которой какашки надо убирать, а ежели кого куснет друзей, которым деньги взаймы давать, помогать проблемы решать, выслушивать соседей, которые громко слушают песни, занимаются сексом и т.д. и т.п. А родиться мальчиком думаю почти все девочки хоть раз хотели.

а родиться мальчиком наверное все девочки хоть раз хотели

это наверное во время родов)) или каждый месяц во время проявления физиологических особенностей организма))

есть такой афоризм

Родить ребенка-это согласиться на то, что отныне твое сердце будет разгуливать вне твоего тела.По-моему очень точный афоризм)))и мне кажется не зависит от пола являются ли дети проблемой и обузой. Для кого-то дети-счастье, а кому-то тяжкий крест!что касается уязвимости, как писали выше, то бездетные, как водится наиболее уязвимы именно по причине отсутствия детей!

А как насчёт тех кто сознательно по каким-то

своим причинам не хочет детей.В чём они уязвимы?

эгоисты. и рано или поздно они страдают от своего же эгоизма

ну я не так категорична.

почему-то у нас с детьми такое мнение-эгоисты.а ведь некоторые у кого дети уже взрослые в «старости» одиноки,но им обиднее тем,что они всё отдали детям,а отдачи никакой.ведь такое тоже очень часто встречается.

а в старости рядом должен быть супруг и внуки,

и надо жизнь прожить так чтоб все эти родственники тебя уважали и хотели быть рядом.

Взрослые дети могут жить в разных городах,вместе с детьми.А главным всё равно остаётся муж.

ну конечно муж, дети в нашей жизни это временное явление

Источник

• ← ребенок не радуется жизни
• ребенок первого месяца жизни развитие →