рассказ о жизни в женской тюрьме
женская тюрьма рассказы
Дневник арестантки — рассказ о том, как нелегко приходится женщинам в тюрьме.
А так же, с какими проблемами и унижениями приходится столкнуться арестанткам и их родственникам.
Подробные статьи ⬇️
ТЮРЕМНЫЕ ИСТОРИИ #.
Дневники, истории, исповеди арестантов и арестанток. Открыта публикация историй от арестанток и арестантов. Свои исповедь или рассказ вы можете оставить в комментариях под данной статьёй. После проверки модератором история о тюрьме и зоне будет опубликована отдельным постом. История должна быть на реальных событиях, данные автора могут быть под псевдонимом, а имена,…
Тюрьма в тюрьме.
Тюрьма в тюрьме — это кича. Отрывок из «Женская кича». Уже третий день, как я не расстаюсь с тюремным гвоздём размером на «100». Я и мой «гвоздь» держат всех тюремщиков от меня на расстоянии. С «гвоздём» я была уверена, что теперь МЕНЯ НИКТО НЕ ИЗНАСИЛУЕТ В ТЮРЬМЕ! Наверное, если бы…
90. Обвинительный приговор.
Начало: 89. Кому доставляют удовольствия прения. Статья 110 УК РФ: «Доведение до самоубийства или до покушения на самоубийство путём угроз, жестокого обращения и систематического унижения человеческого достоинства» — наказывается лишением свободы на срок до пятнадцати лет и правом заниматься определённой деятельностью. После второй попытки начать читать свою речь в прениях, мне вызвали…
86. День рождения в тюрьме.
Начало: 85. Небо в клеточку, арестант с полосочкой. Читать: 12. Тюремный торт. «…с этим надзирателем мы были дружны, если в подобной ситуации можно применить данное слово. Такие люди появляются неожиданно, помогают вам в самый критический момент, а потом исчезают из вашей жизни навсегда. И вы никогда не узнаете, кто они и почему вам помогли, но без них жизнь была бы невыносимой: это как в черную ночь маленькие яркие огоньки, вестники грядущего спасения.» — из воспоминаний арестантки-анархистки…
83. Опасные тюремные ночи.
Начало: 82. Тайник для запретки в хате. И сказал Господь: не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. Читать о пытках в женской пресс-хате: 38. Кровавая драка с Розовыми пантерами. 60. Ад в пресс-хате. Я сидела на скамье подсудимых в…
82. Тайник в тюрьме.
Начало: 81. Великая сила духа арестантов! Сегодня впервые я решилась оставить «фонарик» у себя в камере. Многие арестантки «хранят» свои телефоны в камере. Когда я сообщила о своём решении Адаму, он принялся мне объяснять, как правильно «торпедироваться», отчего я чуть не сгорела от стыда. О том, что ему известны «тайники для запретки»,…
68. Тюремные интриги надзирательницы.
Начало: 67. Одиночка. Первая неделя в одиночной камере. К шестичасовой утренней проверке я была готова, как никогда: на лице толстый слой тонального крема, на глазах модный смоки-айс, губы накрашены яркой помадой. Также не забыла и нарядиться в своё модное фирменное голубое платье с глубоким декольте, которое накануне вечером ушила. Как я и предчувствовала,…
67. Одиночка в тюрьме.
Начало: 66. Последний день в камере с убийцами. Почему-то Всевышний постоянно испытывает нас. Прежде, чем дать нам необходимое или чего мы заслуживаем, он подвергает нас тяжёлым испытаниям и страданиям. Так, пережив мучительные унижения и избиения, меня поместили в одиночную камеру. Многие считают, что в одиночной камере можно сойти с ума без общения…
66. Последний день в красной камере.
Начало: 65. Молитва спасёт и от тюремных сплетен. В семь утра за мною пришёл конвойный из административного корпуса. Я недавно проснулась и ещё даже не умывалась. «Давайте быстрее! Вас начальник ждёт.» — заявил мне конвойный. «В семь утра? А говорят, он в Турции отдыхает.» — удивилась убийца Даша. Я не спешила. Мне…
63. Тюремный серпентарий.
Начало: 61. Живучая, как кошка.; 62. Состав камеры №179. «Раненная арестантка, подъём! Пойдём обедать, тебе силы нужны, чтобы восстановиться!» — весело разбудила меня одна из сокамерниц-убийц. Открыв глаза, я стала осматривать новое моё жилище – арестантскую квартиру. В камере был сделан свежий ремонт, стены выкрашены в нежно-голубой цвет. На полу новый линолеум. Четыре…
Женское лицо тюрьмы: реальная история заключенной женской колонии №2
Глоток свежего воздуха
Еще они поинтересовались: есть ли у кого-то высшее или среднее образование? Среди нас оказалась женщина, окончившая финансовый техникум. Она рассказала, что осуждена за перевозку наркотиков. Ее увели, а нас отправили отдыхать.
Потом нас позвали на чай, точнее, на чифирь. Мне рассказали, что женщина, которая расспрашивала обо всем, моя землячка. Я так обрадовалась, будто родственницу встретила. Она мне потом и рассказала, что село, которое видно из нашей колонии, называется Степное и расположено недалеко от Бишкека.
Вот так прошла моя первая неделя после этапа. Меня и тех женщин, что прибыли со мной, распределили по отрядам. Я попала в третий. В большой просторной комнате стояли двухэтажные кровати. В общей сложности в нашем бараке было около 100 кроватей. В другом здании жили женщины в возрасте.
Фея по имени Жийдеш
«Первые дни мы мучились, поскольку не было ни средств гигиены, ни сменной одежды. В 6 утра мы вставали на проверку, строились, нас считали, после чего мы шли в барак и спали дальше.
Спустя несколько дней меня отыскала женщина, этапированная с нами, та, что была с образованием. Ее распределили в пятый отряд, и она устроилась завскладом. Ее звали Жийдеш.
Она выдала нам семь кусков мыла, один чайник, кипятильник, каждой из нас выдала чистый конверт и раздала тетради с ручками. Мы сразу же взялись писать письма домой. В почтовый ящик кинули незапечатанный конверт с письмом. Их по закону должны прочесть опера колонии и отправить. Я надеялась на то, что мои близкие простят меня и ответят.
«Жийдеш как-то принесла картошку, немного мяса, масло сковородку и лук. Еще в одном пакете были домашние боорсоки, варенье и чай. К ней приходила дочь, и Жийдеш решила поделиться с теми, кто был вместе с ней этапирован. Она тут же сказала, что здесь нельзя сидеть сложа руки и предложила работу. Нашей радости не было предела.
С утра мы как обычно встали на проверку, умылись, позавтракали. После этого Жийдеш-эже отвела нас на рабочее место. Я стала мыть полы в конторе, а другие девочки работали на птицеферме. Все шестеро разбирали перья, из которых потом делали подушки.
Оказалось, что все, кто работал в конторе, тоже осуждены, один только начальник являлся вольнонаемным сотрудником. Выглядели эти женщины достаточно опрятно, мне казалось, что их одежда просто сияла. В день мыла там полы по три раза.
С конторскими женщинами у меня сложились хорошие отношения, они дали мне одежду, косметику, зеркало. Посоветовали следить за своим здоровьем, никого не обижать и самой не обижаться. Если у меня было свободное время, я стирала их одежду, сушила и гладила ее. Мне это было совсем не трудно. За это они платили мне и просили не показывать деньги ментам. На них я смогла себе покупать больше мыла, конвертов и делиться с подругами.
Так прошел месяц, нам выдали зарплату. Мы купили чай, масло, картошку и конфеты. Остальные деньги остались на карточке, нам объяснили, что они нам понадобятся, когда мы выйдем на свободу.
Как только мы стали работать, другие осужденные начали нас уважать, здороваться, спрашивать, как наши дела. Кроме того, мы смогли проставиться перед теми, кто нас встретил сразу после этапа.
Я подружилась с женщинами из конторы и меня перевели в пятый отряд. После этого моя жизнь изменилась. Я стала одеваться опрятно».
Женщина сказала, что потерпевшая не умерла и это моя первая судимость. А значит, что у меня есть шансы на досрочное освобождение. Рекомендовала написать письмо в суд с соответствующей просьбой. Попросила адрес той, кого я чуть не зарезала, и пообещала, что как только выйдет на волю, напишет ей.
И она сдержала слово».
Надежда умирает последней
Прибежав, увидела потерпевшую, ну ту, кого чуть не зарезала. Она подошла ко мне, обняла и сказала, что хочет помочь мне выйти на волю. Из дома она привезла вареное мясо, хлеб, сахар, конфеты, печенье, нижнее белье и дала 200 сомов на руки. В комнате для свиданий мы проговорили два часа.
Она рассказала, что никаких отношений с моим мужем у нее не было. Выяснилось, что и ее, и моего мужа обманули. Им предложили привезти товар из Бишкека, однако, получив деньги, люди скрылись. Частые встречи были связаны только с этим, а рассказать правду, муж побоялся. И его плохое настроение было связано только с этим.
Принесенную дачку я отнесла в контору. После работы мы все собрались, накрыли стол. Как оказалось, та женщина, которая меня успокаивала, объяснила потерпевшей, что я раскаиваюсь и хочу получить шанс исправить свою ошибку. Она написала ей, что и как нужно делать для того, чтобы меня выпустили на свободу условно досрочно. С того дня я жила одной надеждой».
Вообще в колонии женщины мало чем отличаются от тех, что на воле.
Здесь не было такого понятия, как общак или еще что-то, как в мужской тюрьме. Если происходят разборки, драки или ругань, то сразу же закрывают в карцер на наделю. Такие случаи тут нередки. Они могут произойти из-за тех же слухов. Есть и такой обычай: женщина, которая выходит на свободу, обязательно должна поставить на общий стол чай, сахар, масло.
Я познакомилась с девушкой, которая попала в эти места по глупости. Ее подставила подруга, пообещав ей светлое будущее. Они собрали в коробки коноплю для продажи в столице, но на посту их задержали. Арестовали обеих. Но родители той подруги дали взятку судьям, а моей собеседнице дали 10 лет колонии.
Были среди нас три сестры. Они убили богатую девушку и сняли с тела украшения. Их подельниками оказались двое мужчин, которые сидят на мужской зоне.
Я разговаривала с женщиной лет 50. Она работала на почте. Сама родом из Иссык-Куля. Однажды в отчете она перепутала цифры. Написала не 10 тыс. 750 сомов, а 10 тыс. 75 сомов. В итоге пожилые люди не получили своих пенсий. Вот и дали ей 12 лет тюрьмы.
Была девушка по прозвищу Чупа. Ее так назвали за то, что та однажды украла из магазина чупа-чупсы, за что и села в тюрьму.
Слушая эти истории, думала, зачем же я так поступила? Кто я такая, чтобы забирать у человека жизнь? Мы с мужем вроде не особо ругались, и, в принципе, можно было его понять».
Личный опыт«В тюрьме к тебе всегда будут обращаться
на „ты“»: Светлана Бахмина о быте
в женской колонии
Рассказывает фигурантка «дела Юкоса»
Интервью: Элла Россман, Александра Граф
Светлана Бахмина, экс-юрист ЮКОСа и фигурантка дела против нефтяной компании, оказалась в мордовской колонии № 14 в 2004 году и провела там пять лет. После выхода на свободу она вернулась к юридической практике и основала фонд помощи женщинам-заключённым «Протяни руку». Нам Светлана рассказала о быте в женских колониях, отношениях между женщинами-заключёнными и специфике их реабилитации после выхода на свободу.
«В тюрьме сложно сохранить чувство собственного достоинства»
До того, как попасть в колонию, я читала о тюрьмах лишь в художественной литературе. У того же Солженицына, например. Эти книги были, конечно, не о российских, а о советских тюрьмах, о ГУЛАГе. Я и не думала, что когда-нибудь столкнусь с похожим миром.
Условия содержания в колониях с тех пор сильно изменились: того, что описывал Солженицын, уже почти не осталось. Хотя мне довелось побывать в одной из пересыльных тюрем, где нужно было спать на полатях — таких больших двухэтажных лежанках, покрытых деревянным настилом. На них буквально вповалку спят по несколько человек. При мне это ещё было. Сейчас, надеюсь, такого уже нет.
Что действительно сохранилось с советских времён и вряд ли скоро исчезнет — отношение к заключённым в тюрьмах. В российских колониях очень сложно сохранить чувство собственного достоинства. В человеке видят объект, бесправное существо, а не личность, и такое отношение проявляется во всём, от устройства быта до обращения к заключённым. В тюрьме к тебе все будут обращаться на «ты». Я помню, что по привычке старалась обращаться на «вы» и к заключённым, и к работникам тюрьмы. Женщин-заключённых это настораживало, они видели в этом какой-то подвох, настолько не привыкли к такому обращению.
В мордовской колонии меня определили в пятый отряд. В отряде было девяносто человек, и все жили в двух больших комнатах. В таких условиях очень важно соблюдать личную гигиену, чтобы можно было как-то сосуществовать. При этом следить за собой в тюрьме довольно сложно. Банный день у нас был раз в неделю — и он был действительно «банный», мы ходили в такое большое общее помещение, где мылись при помощи шаек. Душевых кабин и собственно душа не было. Во многих колониях нет и горячей воды. Когда попадаешь в такие условия, начинаешь понимать, как важны, казалось бы, обыденные вещи: хороший туалет, ежедневный душ. Мы воспринимаем их как то, что само собой разумеется в двадцать первом веке, но это совсем не так, если ты в колонии.
Чтобы выжить, женщины в колониях образуют своего рода «семьи». Есть семьи,
в которых между женщинами завязываются сексуальные отношения. Есть и «семьи», основанные скорее на корысти
Ещё в колониях острый недостаток средств личной гигиены. Форменную одежду какую-никакую дадут, накормить накормят, но вот с мылом, зубной пастой и прокладками — беда. Их выдают, но очень, очень мало. Чтобы достать всё это, надо, чтобы тебя хорошо «грели» на воле, то есть чтобы там были близкие, которые готовы приходить к тебе и приносить или присылать необходимое. Другой вариант — «зарабатывать» эти вещи, обменивая их на какую-то работу или мелкие услуги, если ничего ценного нет. Кто-то стирает, кто-то берёт себе лишнее дежурство. Самая главная валюта в тюрьмах — это сигареты. Причём ужасного качества, я вообще не знала, что такое можно курить: «Ява», «Прима». Я так и не закурила в тюрьме, не курю и сейчас. Но тем, кто курит, тяжело, и сигареты там в большом ходу. На сигареты можно обменивать всё что угодно.
Чтобы выжить, женщины в колониях образуют своего рода «семьи». В семьях они помогают друг другу в быту: постирать, приготовить. Кроме того, семьи нужны, чтобы было с кем поделиться личным, ведь тюрьма — это очень тяжело психологически. Есть семьи, в которых между женщинами завязываются сексуальные отношения. Я заметила, что многие заключённые, которые вступают в подобные отношения, изначально не гомосексуальны. После колонии они возвращаются к привычной жизни, к мужьям например. Есть и «семьи», основанные скорее на корысти: когда бедная арестантка объединяется с более богатой, с той, которую хорошо «греют» на воле. Иногда такое необходимо, чтобы выжить. Тем, у кого на воле нет поддержки, приходится очень тяжело.
В заключении у меня родилась дочь. Я решила, что она должна расти у родственников, а не в доме ребёнка при колонии. В российских колониях если у женщины рождается ребёнок, то он находится с ней лишь очень короткое время, а потом его определяют в дом ребёнка, и он видит свою мать не более двух часов в день. Я подумала, что лучше, чтобы ребёнок рос в семье, хоть и без меня. Сейчас становится всё больше колоний, где женщинам дают возможность жить вместе с детьми. Мне кажется, это очень важно. Но пока это доступно лишь небольшой части заключённых мам с детьми.
«Кроме работы занять себя нечем»
Какие-то необходимые вещи можно купить на деньги, заработанные на производстве. Мне повезло оказаться в колонии, где можно работать: я попала в швейный цех. Для многих это большое подспорье. В колониях, где работы нет (а такие существуют), сложнее. Не только потому, что невозможно заработать хотя бы на самые мелочи. Дело в том, что в тюрьме, кроме работы, нечем себя занять. У нас это очень ощущалось в выходные дни. Я в свободное время обычно читала, если была такая возможность, но мало кто из заключённых любил читать.
Другое доступное развлечение — телевизор. Он находился в отдельной комнате, и, конечно, там нельзя было проводить весь день. Кроме того, никто не мог сам решать, что смотреть, ведь телевизор был один на десятки женщин. А больше вариантов особо и не было. Помню, в выходные в колонии было особенно много склок, доходило до драки.
В женских колониях нет такой жёсткой системы «понятий», как в мужских. Там нет явного разделения на блатных и обычных заключённых. Хотя тоже есть так называемые кратки — рецидивистки. Они пытаются использовать блатной жаргон, вести себя соответствующе. Сейчас, насколько я знаю, таких заключённых держат в отдельных колониях, что, по моему мнению, правильно.
Работали мы в нашем цеху с 8:00 до 16:00. Подъём в 6:00, отбой в 22:00. Часто нас отправляли на переработки, добровольно-принудительные. Они длились четыре часа, реже — восемь часов. Работа конвейерная: все вместе шьём, например, форменные военные брюки или куртку. Одна пришивает карман, вторая — воротник, третья молнию. Особенность такой работы в том, что если одна заключённая медлит, если у неё не получается, то она задерживает весь цех. А у цеха есть дневной план по объёму продукции, и его надо выполнить. Получается такая круговая порука, и тем, кто не умеет шить, приходится тяжело. Я, слава богу, шила хорошо: всё же я советский человек, а в СССР нужно было уметь это делать, чтобы было что носить. Я научилась шить ещё в школе. Поэтому на работе мне было не так сложно.
Кроме самодеятельности, в колонии можно было получить минимальное образование — например, окончить школу. Для меня это было открытием: со мной сидели женщины, у которых за плечами не было и девяти классов
Зарплата в колониях на момент моего пребывания там составляла двести рублей в месяц. На руки эти деньги не дают. У нас в колонии вели гроссбух (бухгалтерскую книгу. — Прим. ред.), где от руки записывали: «Такая-то заработала столько-то». Чисто символически. Потратить эти деньги можно было в ларьке при ИК. Там можно было купить мыло, зубную пасту, сгущёнку, тушёнку, такого рода вещи. Понятное дело, что двухсот рублей на многое не хватит.
Российские колонии называются «исправительными». Само название подразумевает возможность «исправления» — условно-досрочное освобождение. Но для этого заключённой нужно доказать, что она «исправилась». И это включает не только соблюдение, как у нас это называли, «формы, нормы и режима». Помимо того, чтобы вовремя вставать, ложиться, вовремя здороваться с каждым проходящим сотрудником и не получать от него замечаний, нужно участвовать в своеобразной художественной самодеятельности. В тюрьмах регулярно проводят какие-то конкурсы, например всякие «Мисс ИК».
В колониях к ним относятся по-разному. Конечно, когда тебе пятьдесят и надо делать то, что ты не очень-то и умеешь, это кажется как минимум странным. Но некоторые участвуют с удовольствием, для них это возможность отвлечься. Я помню у нас был конкурс в духе «Что? Где? Когда?». С учётом кругозора тех, кто находился в колонии, выглядело это немного комично. Я тоже участвовала в каких-то театральных постановках, иногда применяла организаторские способности. Я не испытывала особой радости, но приходилось заниматься и этим.
Кроме самодеятельности, в колонии можно было получить минимальное образование — например, окончить школу. Для меня это было открытием: со мной сидели женщины, у которых за плечами не было и девяти классов. Одна девочка-рома просто не умела читать и писать. В школе при колонии проходили программу в усечённом виде, но всё равно это, конечно, благо. Кроме того, при колониях существуют институты, заочные программы. При желании можно получить такое квазиобразование. Не знаю ничего о его качестве, но в любом случае хуже от этого точно не будет.
«Никакой хотя бы минимальной помощи на первое время»
Конечно, мой случай сложно назвать типичным, а меня — обычной заключённой. Я ещё до тюрьмы получила образование, работала юристом. После колонии я продолжила юридическую практику. Мне было куда и к кому вернуться. А есть те, кто возвращается и не находит своего жилья: либо его переписали на кого-то, либо пропили родственники. Иногда им оказывается физически негде жить — а ведь многие женщины возвращаются с детьми.
Даже если жильё у женщины есть, остаётся главная проблема — трудоустройство. Сейчас во всех рабочих анкетах есть вопрос о судимости: работодатели не хотят связываться с теми, кто сидел. К сожалению, государство в этом бывшим заключённым никак не помогает. Помогают благотворительные фонды, активисты, но это всегда сложно: любые программы реабилитации требуют больших денег.
Когда женщина выходит из тюрьмы, она получает около семисот пятидесяти рублей на проезд — и всё. Никакой хотя бы минимальной помощи на первое время, никаких специальных пособий. Если женщине и её ребёнку и положены какие-то государственные пособия, то их надо оформлять, а это требует времени и денег — хотя бы на ту же дорогу до того или иного ведомства. Часто у бывших заключённых проблемы с документами, пропиской, нужно собирать всевозможные справки — например, чтобы отправить ребёнка в детский сад и самой выйти на работу.
Когда я ещё была в заключении, я много думала о том, чем можно помочь людям, которые были там вместе со мной. Как решить хотя бы некоторые отдельные проблемы женских тюрем и тех, кто из них освобождается. Наверное, это было желание перевести свой негативный опыт во что-то хорошее. Самым сложным было найти единомышленников. Долгое время после выхода я чувствовала, что не готова, что рядом нет надёжного человека, с которым я хочу воплощать свои идеи. А потом мы разговорились с Валерием Баликоевым — он когда-то организовал сбор подписей за моё освобождение, хотя мы даже не были знакомы, — и оказалось, что ему в голову тоже приходили такие же мысли. После выхода из тюрьмы мы создали фонд «Протяни руку», который работает уже более четырёх лет.
Некоторые женщины сидят не один год
и даже не представляют, как изменилась жизнь на воле, например законы.
Они не знают, как правильно себя вести
и защитить себя и своего ребёнка
В фонде мы реализуем сразу несколько программ для разных подопечных и разных случаев. Собираем дорожные комплекты для освободившихся женщин и детские комплекты для будущих мам из числа заключённых. Помогаем домам ребёнка при колониях: строим для них детские площадки, покупаем всё необходимое, привозим врачей, которые осматривают детей. Работаем с ИК по всей России: Мордовия, Хабаровский край, Кемеровская область, Ростовская, Свердловская. Делаем мы всё это на пожертвования, иногда проводим благотворительные мероприятия, вроде творческих вечеров. К нам приходили выступать Людмила Улицкая, Лев Рубинштейн, Игорь Губерман, Андрей Звягинцев, Алексей Моторов и Виктор Шендерович.
Одна из наших новых программ — «Возрождение» — создана специально для женщин, которые выходят из колонии. Для тех, кто только готовится выйти, мы проводим мастер-классы по юридической и финансовой грамотности, тренинги по психологии. Некоторые женщины сидят не один год и даже не представляют, как изменилась жизнь на воле, например законы. Они не знают, как правильно себя вести и защитить себя и своего ребёнка. Освободившимся мы помогаем справиться с самыми сложными первыми месяцами на свободе и привести свою жизнь в порядок. Если человеку оказывается совсем некуда идти, связываемся с кризисным центром и просим приютить нашу подопечную. Мы сотрудничаем с несколькими такими центрами.
Был у нас случай, когда мама с ребёнком вернулась из колонии, а комната, которая ей принадлежала, в полной негодности. Видимо, в отсутствие хозяйки там ночевали бездомные. Окон нет, дверей нет, везде грибок. Жить невозможно, а тем более с годовалым ребёнком. Мы начали срочный сбор денег, закупили стройматериалы для ремонта. Что-то она делала сама, в чём-то мы ей помогали. Бывают и такие экстренные случаи.
Другая наша подопечная вышла из тюрьмы с ребёнком, ему месяцев восемь-десять. Кажется, в Краснодарском крае это было. Мы её встретили с программой «Дорожный комплект», вручили рюкзачок со всем необходимым для мамы и малыша: памперсами, бутылочкой, игрушкой, оплаченным телефоном. Девушку звали, кажется, Олеся. Проводили Олесю на поезд, она вернулась домой — а мама не пускает её в квартиру. Кроме мамы идти было некуда. Олеся в ужасе позвонила нам: мы оказались единственными, кто мог ей помочь.
Мы купили ребёнку Олеси лекарства, дали ей денег, чтобы она могла оформить необходимые бумаги: ей нужно было сделать документы на ребёнка и встать на учёт в пенсионный фонд, чтобы получить детское пособие. Жить она осталась у соседки, доброй пожилой женщины. Потом мы начали переговоры с мамой. У них был какой-то личный конфликт, трудные отношения: Олеся всё же была не сахар. Нам пришлось выступить в роли психологов, что мы совсем не планировали делать. В результате как-то удалось договориться. Олеся пообещала хорошо себя вести, и мама сдалась. Но это случилось только после недели напряжённой борьбы. И с такими нестандартными задачами мы сталкиваемся довольно часто.