Произведение кот кабаков о чем

Система вопросов к анализу сказки А.Кабакова «Любовь зла» (из цикла «Московские сказки»)

Вступительное слово

Александр Кабаков родился в эвакуации в Новосибирске в семье Абрама Яковлевича и Фриды Исааковны Кабаковых в 1943 году. Окончил механико-математический факультет Днепропетровского университета.

В 1972 году Александр начал профессионально работать журналистом в газете «Гудок». Был репортером, специальным корреспондентом, фельетонистом, заведующим отделом информации «Гудка». В годы перестройки стал обозревателем, потом заместителем главного редактора газеты «Московские новости». В последние десять лет работал специальным корреспондентом и заведующим отделом издательского дома «Коммерсант», обозревателем «Столичной вечерней газеты», заместителем главного редактора журнала «Новый очевидец».
В 80-е годы прошлого века Александр Кабаков публиковал в разных изданиях юмористические рассказы, получил за них несколько литературных премий. В 1988 году написал повесть-антиутопию «Невозвращенец», которая, будучи через год опубликованной, имела большой успех, была переведена и вышла в 90-е годы во Франции, Германии, Италии, Испании, во всех скандинавских странах, США, Японии и Китае.

Цикл А. Кабакова «Московские сказки» сразу после выхода в свет в 2010 году привлек внимание как читательской, так и профессиональной литературной аудитории. Произведение вошло в шорт-лист премии «Большая книга» и было удостоено премии им. И.А. Бунина.

Каковы ваши впечатления после прочитанного произведения?

Сказка А. Кабакова вызвала впечатление, что это реально произошедшая история с определенной долей вымысла. Прочитанное произведение воспринимается как простой рассказ с элементами фантастического.

Как известно, сборник А.А. Кабакова «Московские сказки» вбирает в себя признаки постмодернистской поэтики. К таковым относятся: монтажность композиции, интертекстуальность (скрытые отсылки к произведениям классики, представленные в различных формах), приемы эстетической игры с жизненными реалиями и литературными прообразами. Как вы думаете, с какими из признаков произведений постмодернистской литературы мы сталкиваемся при чтении сказки «Любовь зла»?

В первую очередь, читая сказку А.Кабакова, вспоминаешь сюжет известной народной сказки «Царевна-Лягушка». Правда, у А.Кабакова происходит явная трансформация сюжета. Автор упоминает сказочных персонажей (Кощей), но в остальном же создает свой сказочный сюжет, отдаленно напоминающий традиционную народную сказку.

Можно сделать вывод, что наиболее отчетливой чертой постмодернизма в сказке А. Кабакова является интертекст.

Перейдем теперь к подробному анализу сказки «Любовь зла». Что нам известно о главном герое?

Игорь Николаевич Капец — главный герой сказки. Это человек с тяжелой судьбой, в прошлом служилый человек. Семьи у Игоря нет, он никогда не любил никого. «Жениться он не стал, потому что любви никакой не было, а просто ради семьи тоже не хотел — плодить нищих на офицерские тысячи.»

Игорь всегда очень любил животных, он не отбросил случайно попавшую под ноги лягушку в кусты, а подобрал, отвез домой, устроил ей стеклянный ящик и стал заботиться о ней.

Какова роль лягушки в сказке А.Кабакова?

Лягушка, в обличии которой заколдована девушка, очень важна для понимания образа главного героя. Именно с появлением этой живности в жизни Игоря связаны существенные изменения в его поведении. Герой понимает, что полюбил это существо, что он вообще способен любить. Он обращается за советом к приятелю.

Разумеется, лягушка в сказке А.Кабакова является не просто неким фантастическим элементом. Она взаимодействует с внутренним голосом главного героя. Особенно отчетливо это можно проследить в момент их первого диалога: «Это ты разговариваешь за двоих, понимаешь? А я отвечаю мысленно, типа телепатия, знаешь? Вы, мужчины, вообще всегда за двоих говорите, сами себе за нас отвечаете… Видишь, у меня даже губы не шевелятся. Действительно, тонкие ее губы оставались неподвижными, но прелестные красные глаза сияли таким светом, что она могла бы и без мысленных слов обойтись, все было само собой ясно.»

В названии сказки можно проследить начало известной фразы: «Любовь зла….». Каково ее продолжение?

В заглавии легко угадывается известная пословица: «Любовь зла, полюбишь и козла».

Как вы думаете, для чего автор так обыгрывает известную пословицу в сказке?

В этом видится прием авторской игры. Сказка носит постмодернистский характер, и прием игры со смыслом является одной из особенностей постмодернистских произведений. В сказке известная фраза приобретает новое звучание: «Любовь зла, полюбишь и лягушку». В этом видится игровой комический характер.

В чем заключается «зло» любви?

Любовь считается неуправляемым процессом. Мы не выбираем, в кого влюбиться. Очень часто любовь играет с нами в злую шутку. Такой пример и отражен в сказке А.Кабакова.

Подумайте, в чем смысл финала произведения? Почему лягушка уезжает в свою страну?

В финале сказки Игорь целует лягушку, она, превратившись в принцессу, улетает в свою страну, ничего не оставив на прощание, кроме слов благодарности, переданных косвенно. Можно предположить, что основную свою функцию лягушка выполнила: она пробудила любовь в таком черством и суровом человеке как Игорь.

Возвращение же на родину можно объяснить тем, что это своеобразное наказание за жестокие поступки героя в прошлом.

Была ли возможна любовь между героями сказки?

Однозначно ответить на вопрос вряд ли удастся. С одной стороны, лягушка могла бы не возвращаться обратно в свое королевство. В таком случае можно было бы говорить о возможности любви.

С другой стороны, любовь была невозможна, потому что жестокое отношение Игоря к людям никак не оправдывается его любовью к животным. При таком понимании ситуации, лягушка появилась в жизни героя, чтобы дать возможность ему что-то понять о самом себе.
Как вы считаете, почему любовь порой обходится так жестоко с людьми?
Очень часто обстоятельства бывают сильнее чувств, и им сложно противостоять. В таком случае любовь становится трагичной. Несчастливая любовь — довольно частое явление в современном мире, она приносит с собой множество бед и отчаяния, которые невозможно преодолеть. Причины такого несчастья могут быть различными, но,возможно, иногда сами поступки человека, совершенные им когда-то,предопределяют трагический исход. Это можно считать своеобразным наказанием.

Источник

Своеобразие жанра сказки в современной русской прозе на примере произведений А. Кабакова

Анализ сказок А. Кабакова, показавший, что прозаическое произведение, активно использующее элементы фольклорной поэтики, по-преимуществу городской легенды. Присущий произведению бытоописательный реализм, совмещенный с фантазией и жанр городской легенды.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Своеобразие жанра сказки в произведениях А. Кабакова

Одно из последних творений Кабакова сборник «Московские сказки», опубликованный в 2005 году. Известный прозаик современности, в своей новой книге «Московские сказки» обращается к жанру литературной сказки, виртуозно перелагая на «новорусский» лад, об этом сообщается в анонсе к сборнику, уже известные читателю сказки и бродячие легенды.

Сказка объект детального рассмотрения многих известных ученых. Наиболее ценными работами в области изучения народной сказки являются исследования В.Я. Проппа, В.П. Аникина, Э.В. Померанцевой, Ю.И. Юдина. Они отмечали такие свойства сказки, как фантастический вымысел, традиционность ее мотивов, и в то же время вариативность текста, его изменчивость.

Со временем в литературоведении сложилось такое понятие, как литературная сказка, авторская сказка или писательская сказка что, в целом, означает одно и тоже.

Однако до настоящего времени в литературоведении нет единого ответа на вопрос: что считать литературной сказкой:

1. произведение, которое сам автор так называет;

2. произведение, которое удовлетворяет идейно-эстетическим принципам фольклорной сказки;

3. прозаическое или стихотворное произведение, активно использующее элементы фольклорной поэтики (не обязательно сказочной, это может быть и легенда, и былина, и т.д.);

4. любое произведение, в котором счастливый конец и нереальный (с элементами фантастики) сюжет или упоминаются сказочные герои;

5. авторское произведение, для которого возможно точное указание на фольклорно-сказочный источник, или что-то иное.

Многие определения авторской сказки строятся на сочетании константных и изменяющихся жанровых признаков: народно-поэтических и индивидуально-авторских.

Для литературной сказки существует такая составляющая художественного мира, как фольклорная традиция, которая диктует свои законы, благодаря чему формируются многоуровневый диалог и художественный синтез основные принципы организации художественного мира литературной сказки.

Литературная сказка уходит своими корнями в сказку народную, опираясь на ее основные функции, образы, приемы. Кроме того, нередко фольклорные сказочные повествования являлись источниками авторских. Под литературной сказкой подразумевается «литературный эпический жанр в прозе или стихах, опирающийся на традицию фольклорной сказки» [Литературная энциклопедия 2003. ст. 459].

Исследовательница отмечает, что круг проблем, интересующих авторов, очень широк. Среди них отметить интерес к вопросам этики, в частности, к оппозиционности положительно и отрицательно заряженных начал, вообще к потусторонности, противостоянию Зла и Добра. Важно следующее высказывание Г.К. Орловой об особенностях жанра сказки: « всплеск интереса к сказке в некоторых случаях обусловлен не только интересом к миру детства, но и гибкостью сказки как жанра и широким диапазоном возможностей апелляции к чудесному» 32.

Таким образом, прав был В.П. Аникин, говоря о том, что «потревоженные временем традиции жанра позволили сказочникам предлагать индивидуальные трактовки сюжетов, мотивов, менять стиль. Появились такие обороты, сочетания и общие стилевые манеры, которые выпадали из традиционного текста, свободное изменение его. Во всех этих случаях фольклорист имеет дело с проявлением индивидуального почина» [Аникин 1996. стр. 42].

Слова М.П. Шустова, «реальная жизнь сказки показывает, что жанр не умирает. Он просто меняет свое бытие фольклорное на литературное и в новой форме литературной сказки оказывает влияние на нравственное воспитание подрастающего поколения» [Шустов 2006. стр. 23], подводят итог всему вышесказанному и дают стимул нашей работе.

Задача, поставленная в собственном научном исследовании выявить традиционные формульные образования в составе сказок А.А. Кабакова.

Предмет исследования настоящей курсовой работы трансформация литературной сказки, которая будет прослеживаться на основе «Московских сказок» А. Кабакова. Мы попытаемся выделить, привлекая к анализу наиболее характерные с точки зрения самого писателя произведения данного жанра, ряд сказочно-мифологических архетипов в этих текстах на уровне структуры, системы персонажей и стиля.

Актуальность проблемы состоит в исследовании роли и значения традиций фольклорной сказки в постмодернистской художественной прозе. Проблема ставится и решается на материале сборника А. Кабакова «Московские сказки», которые через несколько месяцев после публикации были включены в номинацию «Проза года».

Своеобразие жанра сказки в произведениях А. Кабакова

Литературная сказка один из видов «новой» литературы, который передает универсальные свойства устного вида фольклора литературными средствами. Общим для литературоведов и фольклористов в данном вопросе является представление о том, что при сохранении некоего ядра, узнаваемого каждым, структура сказки открыта для любых литературных воплощений.

Единое направление сюжетного движения, нравственная философия сказки могут сохраняться в литературных вариантах, но происходит их развитие и видоизменение на основе особой структуры художественного мира того или иного автора или произведения.

Основное отличие авторской сказки от народной лежит в области своеобразия чудесного, особенностей соотношения вымысла и достоверности. Литературная сказка отличается иными взаимоотношениями волшебства и реальности, большей детализацией повествования, попытками придать большую психологическую глубину характерам, изменением хронотопа в сторону усложнения. Речь идет, как правило, о развитии особенностей поэтики народных сказок на основе присутствия авторского начала в мире сказки, которое может быть по-разному реализовано.

В апреле 2005 года выходят в свет «Московские сказки» А. Кабакова, уже в сентябре этого же года они получают премию «Проза года».

Мы выбрали для анализа три произведения из сборника «Московские сказки»: «Голландец», «Странник», «Огонь небесный».

«Московские сказки» А. Кабакова выражают авторское (а не народное, как в фольклоре) понимание того, как устроен мир, ведь сказка всегда об одном: об общих законах бытия. «Поскольку литературная сказка сказка своего времени, содержание и направление такой сказки постоянно варьируется даже в рамках творчества одного и того же писателя. Свидетельством постоянного развития и непрекращающейся жизни литературной сказки служит появление в наше время самых разнообразных произведений сказочного жанра» [Брауде 1977. стр. 234].

По январским московским улицам разъезжает «пассат», который «впервые был замечен около одиннадцати вечера на Кутузовском проспекте» [Кабаков 2005. стр. 5] и каждого, кто увидит его, ожидают мучительные последствия.

Нечистый «пассат» видели многие и в разных местах. Некоторые даже остались живы. [16]. Так, например, Олеся Грунт, шесть лет том назад приехавшая из Феодосии в Москву, где успешно вышла замуж и столь же успешно и выгодно материальной точки зрения развелась, «в то роковое утро возобновляла, пользуясь пустотой дороги, приобретенные когда-то впрок навыки вождения» [17].

Когда «закаленная суровой московской жизни» Оля Теребилко (настоящее имя Олеси Грунт) пришла в себя, уехала после обследования «в самой дорогой из дорогих клинике» [20] на Ибицу, только волосы стали «совершенно сплошь седыми» [20].

В «сказке» находится «чудесное заклинание», разрушающее злые чары. «Один наиболее культурный», как иронично замечает автор «из вытянувших страшный жребий» сотрудников «никогда не дремлющей ГИБДД» [20] произнес «роковые слова»

В заключение данной «московской сказки» А. Кабаков возводит до обыденного случаи, когда «догоняет нас серый универсал, мелькает то в левом, то в правом зеркале, кажется, старый «пассат»[ 27]. Как бы убеждая своего читателя, что вся эта «нечисть» неотъемлемая часть современной жизни, с ее грубой бранью, которая достаточно часто встречается в тексте данного произведения, мистическими историями и человеческими фантазиями.

Сказочно-мистическая основа сюжета сказки «Голландец» удобный способ поделиться социальными наблюдениями, обличить самые нелицеприятные качества современного общества.

Кроме того, в первой сказке сборника «Московские сказки» автор вводит сквозных персонажей, которые будут главными действующими лицами в одних произведениях рассматриваемой книги и также вскользь упоминаться в других. Не раз еще появиться Олеся Грунт, «популярный молодой человек» Тимофей Болконский, будет рассказано про отца лейтенанта Профосова Н.П.

«Странник» еще одно произведение А. Кабакова из сборника «Московские сказки», выбранное нами для анализа. По развитию действия данная литературная сказка близка к городской легенде: действия, которые разворачиваются в данном повествовании, приходятся на 50-е годы ХХ века, СССР. Это, если следовать классификации И.С. Веселовой, один из выразительных, на наш взгляд, образцов причинно-следственной городской легенды.

Так, А.А. Кабаков в «Страннике», подвергая главного героя, сына врача, Илью Кузнецова нескончаемым гонениям, подчеркивает ограниченность и жестокость политического режима в советском государстве, косность взглядов. В семье врача рождается ребенок, который на добрую половину своей жизни обречен на «вечное странничество», своего рода «изгнание» только из-за того, что в 50-е годы в СССР находилось под «особым» контролем «дело врачей».

Существовало закрытое инструктивное письмо, разосланное из инстанций по всем предприятиям и учреждениям, рекомендовавшее проявлять особый подход при приеме на учебу и работу лиц тех национальностей, которые «имеют свои государства в мире» [89]. Не избрали на освободившуюся должность директора школы, но, вчитавшись в его анкету, решили пока повременить. «Если мать еврейка и по израильским законам получается он чистый еврей» [91].

«Ну, тогда с прибытием на родину» эти слова, из уст однофамильца известного критика Добролюбова ознаменовали развязку данной истории. Все меняется в мире, главное не потерять человеку в веренице многочисленных событий своей жизни облик человеческий.

«Случайный», казалось бы, на первый взгляд, «ближайший в очереди» [100] за билетом мужчина оказывается «главой ОАО «Бабилон» господином Добролюбовым Иваном Эдуардовичем» [38] из Йошкар-Олы. Таким образом, писатель осуществляет «переход» от одной сказки к другой при помощи повторяющихся персонажей, историю жизни, которых постепенно раскрываются читателю.

Третьей сказкой, на основе которой мы выявляем жанровые особенности сказок А. Кабакова «Огонь небесный». Она сборник «Московские сказки».

Началось, следую сказочному канону противоборство жителей частного сектора и «неугомонных» строительных фирм. Так, поднялся частный сектор на борьбу. «Нашлись, конечно, сразу народные вожаки из числа ветеранов труда и войны, организовали сопротивление. Составили при участии молодого грамотного поколения письмо протеста, отправили его в префектуру по назначению» [293].

В эту, на первый взгляд, обыденную историю А. Кабаков привносит элемент чудесного. На наших глазах рождается миф, который знаменует кульминацию «сказки»: Прометей дарует людям огонь небесный, защиту и тепло. «Под сиянием небес, во мгле ночи отделился потихоньку от компании один незаметный такой товарищ. «Забытые в рабочем состоянии выключатели тут же пропустили давно желанный ток к лампочкам и телевизионным экранам, озарились окна мертвых мгновение назад домов, свет и тепло сошли к людям». [299].

Все это произошло благодаря сказочному волшебнику «неместному мужчине», который «возился в небесах, восстанавливая контакт». [300] Мы понимаем, что это Прометей, посланный, согласно греческой мифологии Зевсом на землю, чтобы даровать людям свет.

«Нельзя сказать, что люди, узрев чудо, упали на лица свои. Но что выпили от удивления, это да». [300].

А. Кабаков умело и иронично импровизирует, воссоздавая ход мыслей, «поток сознания» Прометея в тот самый момент, когда «он висел на столбе, никак не мог слезть», так как «зацепился за что-то одеждами». [300]

«Сомнения в избранном пути, бессмысленные сожаления об уже совершенном терзали несчастного. Героям вообще-то не свойственна рефлексия, но некоторые становятся героями нечаянно, не успев потерять симпатичные человеческие свойства». [301]

Так, остро стоящий в начале повествования земельный вопрос, свидетельствующий об угнетении малоимущих, противоборстве «богатых» и «бедных», разрешается при помощи присущей автору иронии и элементов чудесного, божественного проявления.

Назидательный смысл имеет «сказка» «Огонь небесный»: как бы сложно иной раз не было человеку, он не одинок, объединившись с другими, он может не только разрешить свои трудности, но и сделать мир более гармоничным и прекрасным.

Несмотря на отсутствие однозначного определения литературной сказки, на основании рассмотренных нами «Московских сказок», можно определить, что такое литературная сказка А. Кабакова:

1. произведение, которое сам автор так называет (А. Кабаков все обозначенные нами сказки определил в сборник «Московских сказок»);

2. прозаическое произведение, активно использующее элементы фольклорной поэтики, по-преимуществу городской легенды.

Литературная сказка А. Кабакова также обретает жанровые особенности, отличающие ее от народной и лубочной сказок:

а) установка на вымысел, характерная для народной сказки, заменяется в литературной сказке А. Кабакова условной достоверностью, которая достигается не соединением сказки с «былью», как в лубке, а мотивацией особой ситуации, в которую попадает главный герой «сказки»;

б) иное пространство и время, место действия в литературной сказке реальное, но «реальность» особая, воссоздаваемая автором (московский мир);

в) фантастика в литературной сказке мотивируется автором нередко особым состоянием героя (странствием «Странник», мечтой «Огонь небесный»);

г) в систему традиционных персонажей вводится дополнительный, который является посредником между автором и другими героями;

д) создавая собственные сюжеты, А. Кабаков часто использует жанр городской легенды, а не фольклорной сказки, заимствуя некоторые ходы их из художественной литературы, каждый раз полагаясь на собственный вымысел.

С помощью сквозных персонажей, переходящих из сказки в сказку, новой реализации известных преданий, легенд, сказочных персонажей А. Кабаков достигает в «Московских сказках» единого целого, каждая составляющая которого (отдельно взятая сказка) это путь к истине, познать и понять которую можно только соединив вместе все составляющие. Современная Москва, специфическая для человека XXI века лексика, ирония и каждый раз элемент чудесного помогают читателю не только убедиться в реальности происходящего, но и поверить, что реальность эта может быть прекрасной, все в руках человека.

Список использованной литературы

Теоретические работы по теме:

10. Юдин Ю.И. «Русская народная бытовая сказка» Ю.И. Юдин.- М.; Академия 1998-256с.

15. Мифы народов мира. Энциклопедия/ Под ред. С.А. Токарева.- Т.2, М.; Олимп 2002-719с.

Подобные документы

Понятие о фольклорной традиции с образами птиц. Русские легенды о птицах-колдуньях. Коломенские легенды, связанные с Мариной Мнишек. Легенда о Маринкиной башне. Фольклорная традиция в произведениях Б.А. Пильняка (Вогау). Сорока в мифах и легендах.

реферат [27,2 K], добавлен 27.08.2012

Рассмотрение теоретических аспектов работы над произведениями различных жанров. Изучение психологических особенностей восприятия произведений различного жанра учениками 5–6 классов. Методические рекомендации по анализу сказки, как литературного жанра.

курсовая работа [43,2 K], добавлен 26.02.2015

Художественное пространство сказок Василия Макаровича Шукшина (1929-1974). Сказки и сказочные элементы в прозе русского писателя: их роль и значение. Художественные особенности и народные истоки повести-сказки «Точка зрения» и сказки «До третьих петухов».

дипломная работа [67,2 K], добавлен 28.10.2013

Понятие сказки как вида повествовательного прозаического фольклора. История возникновения жанра. Иерархическая структура сказки, сюжет, выделение основных героев. Особенности русских народных сказок. Виды сказок: волшебные, бытовые, сказки о животных.

презентация [840,4 K], добавлен 11.12.2010

Сравнительный анализ русской и английской сказки. Теоретические основы сказки как жанра литературного творчества. Выявление нравственности в эстетизме в сказках О. Уайльда. Проблема соотношения героев и окружающего мира на примере сказки «Молодой Король».

курсовая работа [39,6 K], добавлен 24.04.2013

Основные жанровые признаки детских сказок, их отличие от сказок для взрослых. Классифицирование сказок, записанных А.И. Никифоровым от детей разного возраста. Механизм передачи сказки. Связь выбора ребенком сказок с возрастными и гендерными стереотипами.

дипломная работа [129,1 K], добавлен 21.03.2011

Характеристика определенных жанровых, сюжетных признаков, которые позволяют отнести то или иное прозаическое произведение к сказкам. Раскрытие особенностей проявления народных традиций в литературной сказке, на примере сказки П.П. Ершова «Конек-Горбунок».

контрольная работа [17,3 K], добавлен 29.01.2010

Источник

Произведение кот кабаков о чем

Совершенно невероятный, но жизненно правдивый рассказ

Отвратительным осенним вечером, когда с московского неба падала такая же серая грязь, какая расползалась под ногами, возле станции метро «Белорусская» (кольцевая) остановилась, нарушив все мыслимые правила дорожного движения, прямо на пешеходной зебре машина-джип марки «гранд чероки». Толстые дверцы машины тяжело раскрылись сразу со всех сторон, и из нее вышли три товарища… Вот вам, пожалуйста, начало рассказа, полюбуйтесь. Руки бы пообрывать такому рассказчику! Вопервых, кто же начинает сочинение со слова «отвратительный»? Зачем? Чтобы ухудшить и без того далеко не радостное настроение читателя, ввергнуть его еще глубже в депрессию, от которой мы все и так постоянно страдаем? Посмотрит человек на такое начало, да и бросит чтение, и прав будет. Ничего хорошего нельзя ждать от рассказа, начинающегося таким образом. Почему грязь, где это видано, чтобы грязь падала прямо с неба, даже и в нашем трудном климате? Зачем здесь джип и к чему он обозначен еще дополнительно «машиной»? Что, разве бывают джипы, не являющиеся в то же время автомобилями? Зачем эти утомительные подробности — «Белорусская» и именно кольцевая, «гранд чероки»? Мало разве указывали специалисты-критики на излишнюю описательность и неоправданное внимание к деталям, маркам, названиям? И при чем здесь три товарища? Если это аллюзия, если нам Эриха Марию Ремарка суют под нос, так зря, сгинул этот Эрих Мария в волнах литературного прошлого, никто его сейчас не вспоминает, кроме полоумных шестидесятников. А если «товарищи» употреблены в древнесоветском смысле, вроде как «группа товарищей», то вообще зря — ни к селу ни к городу. Неплохо, правда, получилось определение дверей дорогого автомобиля словом «толстые», удачное определение, ничего не скажешь. Но и в нем есть нечто манерное, нечто от пресловутого поиска единственно верного эпитета, который был рекомендован господам сочинителям еще такими столпами советской литературы, как Олеша Юрий Карлович и Катаев Валентин Петрович. У кого-то из них, кажется, было написано про слово, которое должно входить во фразу туго и со щелчком, как обойма в пистолетную рукоятку…

Ладно, хватит. Ничего переписывать не будем. Сказано вам: осень, вечер, дождь с первым снегом. Трое мужчин идут от машины к ларьку возле метро — вероятно, чтобы купить там сигарет или еще какую-то срочную мелочь. Все трое крепкого телосложения, в кожаных хороших куртках и с маленькими сумочками (ранее грубо называвшимися пидарасками, а теперь, по-культурному, борсетками) в руках. Хозяина машины зовут Игорем, он средний предприниматель без образования юридического лица, а друзей его простые имена Аслан и Борис, они временно неработающие гости столицы и вскоре после окончания нашего рассказа покинут ее навсегда, чтобы более уже нигде нам, слава богу, не встречаться…

А вокруг своим чередом идет обычная жизнь, всегда идущая возле станций метро.

Старушки, из которых одна, самая бойкая и накрашенная, как мятая кукла, опирается на костыль, энергично продают несвежие цветы в мятом целлофане; работники милиции в серых ватных куртках, делающих любого представителя закона толстозадым, как «барыня-на-чайник», проверяют документы у приезжего юноши с клетчатой, величиной со шкаф, сумкой;

нечистые и даже издали плохо пахнущие мужчины и женщины с разбитыми дочерна лицами сидят на сыром каменном бордюре, зачем-то окаймляющем забросанное окурками полукруглое пространство — задуманное, вероятно, в качестве клумбы — между дверями станции;

среди бомжей-людей озабоченно бегают собакибомжи, клокастые и неприветливые от голода;

от киоска, торгующего шаурмой, доносится тошнотворно-пищевой горячий запах;

и стекляшка с аудио— и видеопродукцией распространяет надо всем нечеловечески громкую и чрезвычайно противную музыку про девчонку, которая не любит исполнителя…

Такова жизнь, господа, такова жизнь. И никто из вас не решится сказать, что краски здесь сгущены. И похуже бывает около метро. Бывает, что и лежит кто-нибудь из недавних здешних обитателей прямо в грязи, неприятно закинув голову, а из-под затылка этой головы ползет, расплываясь в снежной слякоти, темное пятно, и белый фургончик с красным крестом стоит прямо посереди тротуара с уже распахнутыми задними дверями. Такова жизнь, уважаемые господа, точнее, в данном случае, такова смерть…

Итак, сцена возле метро.

Среди бродяг и нищих на вышеописанном бордюре сидела в тот вечер одна интересная пара — впрочем, никто до поры до времени на нее внимания не обращал, хотя пара была даже и для здешних мест странная.

Человечество в этой паре было представлено молодой дамой из тех, какие обыкновенно бывают в подобных местах. Ноги их, обутые, как правило, в рваные туфли на высоких, стертых до железа каблуках, поражают небрезгливого наблюдателя худобой, из-за которой жуткие, нередко мокрые по физиологическим причинам колготки закручиваются вокруг пропитых этих ног винтом…

Тут необходимо сделать одно отступление антропологического характера. Замечали ль вы, что у сильно пьющих женщин, хоть принадлежащих к социальным отбросам, хоть к богеме, ноги обязательно истончаются и колготки на них непременно закручиваются винтом? Причем колготки именно мокрые, поскольку сильно пьющие женщины еще чаще, чем такие же мужчины, оказываются не способны контролировать естественные отправления своего организма…

Ну, дальше. Короткая и сверхъестественно грязная джинсовая юбка сильно открывает эти тонкие и, скажем прямо, кривые ноги, а поверх юбки и толстого длинного свитера кошмарной зеленой окраски надета огромная мужская куртка из вытертой местами добела свиной кожи. Голова непокрыта, отчего видны слипшиеся, светлые с темным у корней редкие волосы. Лицо, если внимательно присмотреться, даже вполне миловидное, с коротким ровным носом, пухлыми губами и большими глазами, вроде бы карими, но кто ж будет присматриваться к такому лицу… Если же не присматриваться, то виден только фингал, занимающий всю щеку и часть лба над глазом, да короста засохшей крови на другой щеке, свезенной, вероятно, об асфальт при очередном падении…

Итак, готов портрет героини.

На коленях же у нее спал кот.

Кот этот, опять же если присмотреться, принадлежал к редкой и красивой породе, которую некоторые кошачьи энциклопедии определяют как бирманскую, а мы для простоты и понятности назовем сиамской, только пушистой. То есть лицо и концы рук и ног у него были, как у всякого сиамского, темно-коричневые, почти черные, а туловище понемногу от конечностей светлело и в основном переходило в цвет кремовый — впрочем, в данном конкретном случае чрезвычайно грязный. Обычно коты и кошки такой расцветки глаза имеют голубые, шерсть короткую и гладкую, хвост тонкий и на самом конце загнутый кочергой. Однако рассматриваемый нами кот был очень пушист, а потому, в бездомных и скудных условиях жизни, дран и растрепан, включая и хвост, глаз же его не было видно вовсе, поскольку он, свернувшись в форме духового музыкального инструмента валторны, крепко спал, так что вместо глаз у него были черточки.

Тут приходится опять прерваться для постороннего грядущему сюжету, но мучающего душу рассуждения. Откуда, спрашивается, у девицы уличного нетрезвого поведения и бесприютной жизни мог взяться такой породистый, пусть и неухоженный, но явно аристократический кот? А кто ж его знает… С другой стороны, откуда и сама такая девица взялась, откуда вообще берутся такие девицы возле станций метро, вокзалов и в других местах скопления горожан? Кем была она в раннем своем возрасте, еще ребенком, и как сделалась к юности пьющей, морально и физически нечистоплотной? Многие склонны винить в подобных грустных приметах современной нашей жизни наступившие уже порядочно лет тому назад свободу и рыночные отношения. И на первый раздраженный взгляд так оно и есть, во всяком случае, прежде, до свободы, бомжей в таком количестве у нас не водилось. Но это только на первый взгляд, раздраженный, как было сказано, а потому неверный. Свобода-то действительно виновата, но только в том, что такие люди стали заметны, потому что не гоняют их больше ограниченные правами человека менты, не собирают неуклонно, как раньше собирали, и не отправляют за сто первый километр, как было установлено советской властью. Часть же людей, имеющих природную тягу к бездомному бродяжничеству, неопрятному пьянству и нищенству, всегда и везде примерно одинакова, и ничего с ними не сделаешь. Иначе в социально обеспеченном каком-нибудь Париже, к примеру, где уже давно миновал дикий и жестокий капитализм, а наступил гуманный и прибранный, где любому только за то, что он существует, платят пособие большее, чем зарплата моего знакомого московского профессора, клошаров не было бы вовсе — а они ж, пожалуйста, существуют. И один, кстати, всегда спит на краю площади Бобур прямо перед Центром Помпиду, похожим на вредный химический завод, но являющийся храмом современной культуры. Он и сейчас там спит… Или, допустим, в Лондоне, где тоже о бедных людях заботится богатое общество, не лежал бы на Пикадилли-сёркус рядом со столовкой «Бургер-квин» веселый нищий пьяница в спальном мешке, из которого, рядом с его головой, выглядывает умная голова настоящей таксы. Собака серьезно глядит на бумажный стаканчик для денег, установленный как раз перед ее носом ради сентиментального воздействия на сочувствующих животным британских прохожих… Словом, ничего с такими людьми не сделаешь. Хотят они жить на обочине, в грязи и безобразии, просто даже не могут иначе жить, и никак их на нашу дорогу, по которой несемся мы за удобствами и приличиями, не втащишь…

А предприниматель Игорь останавливается, словно, позволим себе выразиться в старом романтическом стиле, пораженный громом.

Дело в том, что этот молодой еще мужчина был подвержен душевной слабости, более свойственной обычно пожилым женщинам, а именно: он очень любил кошек. Людей он любил гораздо меньше и даже, сказать по чести, совсем не любил. А за что их, козлов, любить, если они конкретно беспредельничают? Постоянно наезжают в смысле отстегивания с дохода, причем вообще оборзели и берут независимо ни от чего когда штуку, а когда и две. Хотя всего-то бизнеса у Игорька — это один ряд таких же ларьков возле станции Красково, и крышуют его сами менты. Однако этим отмороженным на все ложить, и они не то что ментов не уважают, но еще и прикалываются: «Ты ментам, чмо, платишь штуку? Так не в падлу будет нам две отдать, или ты ментов уважаешь больше, чем реальных пацанов. » В общем, козлы и есть козлы, и даже авторитетные по жизни Аслан и Борис не помогают, хотя обещали, но пока только ездят на Игоревом джипе и пьют его пиво… Так что к людям Игорь ровно дышит, а вот кошек обожает буквально. Всегда замечает их, проскальзывающих по нижнему краю зрения, никто не замечает, а он обязательно, еще и оглядывается… И дома у него в поселке Малаховка, где на улице Фрунзе он построил под голландской черепицей коттедж и обшил его сайдингом, жила кошка, но пропала. Хорошая была кошка по имени тоже Борсетка, потому что сначала думали, что она кот и назвали соответственно Барсиком, а потом определили, наконец, что кошка, но уже поздно было. Маманя Игоря Марина Ивановна, которая при нем, холостом, жила для хозяйства и от одиночества, ее называла просто кошкой, потому что имя Борсетка ей не нравилось. Но кошка ни на что не откликалась, была животным серьезным и самостоятельным, глядела синими глазами хмуро, от погладившей руки отстранялась, изгибаясь с брезгливостью, а гуляла по соседним участкам, как хотела, и два раза в год рожала отличных котят. Котят Игорь топить не хотел, да никак по своей любви к ним и не мог, а, надевши от неудобства рваную огородную телогрейку, шел продавать к станции — кто купит, тот не выбросит — и удачно продавал, потому что синеглазые и коричнево-кремовые котята всегда бывали необыкновенной красоты, от какого бы уличного урода Борсетка их ни родила… Но однажды ушла кошка в загул — и не вернулась. Ночью Игорь не спал, обкурился до хрипа, а что толку? Ушла любимая, и не вернешь ее… Эх, да что вернешь не вернешь, жива была бы, так и того не знаешь… Беда.

Вы уже догадались, конечно, что пропавшая кошка относилась к точно такой же породе, как тот пока безымянный кот, что спал на руках у пьяной шалавки.

Ну в этом-то все и дело.

Или, может, не в этом… Может, просто было судьбой так предназначено, то есть Господь решил, или что…

Как бы то ни было, но Игорь резко остановился, не дойдя до табачного ларька, повернул к каменному полукругу с рассевшимися на нем, как воробьи на проводе, обитателями городского дна, приблизившись, осторожно тронул уголком своей сумки хозяйку животного за плечо и сказал следующие два слова:

В ответ же услышал вот что:

— У этой кошки болт больше твоего, понял, нет? Отвали, моя черешня!

При этих несоразмерно грубых словах подошли и друзья Игоря, и один из них, кажется, Борис, немедленно включился в беседу.

— Закатай ты этой сосалке в лобешник, — сказал он по-деловому, — а кота забери. Хороший кот, тебе пригодится…

Борис знал о пристрастии Игоря и, желая сделать дружбану приятное, уже протянул руку, чтобы осуществить свою идею, но тут произошли сразу два события, переменившие плавное течение рассказа.

Во-первых, хилая бомжишка заорала, что ее убивают. Вопль ее был таким густым, басовитым и невыносимо громким, что заглушил песню про неразделенную любовь, и милиционеры, оторвавшись от проверки паспортного режима, недовольно обернулись.

Во-вторых, кот резко проснулся, встал на коленях хозяйки в виде греческой буквы «омега» и желтоватыми, неожиданно большими клыками со всей дури цапнул протянутую руку, так что из нее сразу сильно потекла кровь.

Женщина, прижимая к зеленому свитеру свирепого кота, бегает перед метро кругами, прячась за случайными прохожими, шарахающимися от нее и тем самым усугубляющими неразбериху.

Аслан курит, уже купив в ларьке сигареты, и, будучи северокавказским человеком, стесняется, и делает вид, что он тут, ну, типа, стоит просто.

Игорь молча протягивает в сторону убегающей сиреневые пятьсот рублей, надеясь таким образом рано или поздно привлечь ее внимание и прекратить всю эту хренотень.

Менты, понятное дело, исчезли, им еще не хватает с каждым котом разбираться.

И можно было бы долго описывать развитие этого ужаса.

Как оказавшийся неожиданно пугливым и мнительным Борис пренебрег планами мести и, высоко держа перевязанную носовым платком руку, быстро пошел искать ближайший травматологический круглосуточный пункт, где ему могли бы сделать укол от заражения крови, столбняка и других последствий неизвестного кошачьего укуса. Ушел Борис да больше и не вернулся в наше повествование, нечего ему здесь делать.

Как громкоголосая девица успокоилась и спокойно отвергла и пятьсот предлагавшихся ей за кота рублей, и даже тысячу.

Как Игорь, потрясенный до глубины своей непривычной к настоящей любви души, стал за каких-нибудь десять—пятнадцать минут сильно уважать эту вроде бы ни в каком смысле не достойную уважения обычную бродягу и пьяницу, и даже не просто уважать, а восхищаться, чего с ним раньше никогда не происходило по отношению к людям.

Как предложил он ей, грязной и дурной с вечного похмелья, проехать с ним в поселок Малаховка и там поселиться вместе с котом под присмотром мамани Марины Ивановны в обшитом сайдингом коттедже, места хватит, фактически осмотришься, а потом конкретно решим вообще.

Как Аслан сказал, что с этой билять в одной машине ехать не будет, слушай, она весь салон вонять будет, зачем ее берешь, совсем как дурак. А Игорь его послал туда, куда мужчина ни за что не пойдет, а обидится на всю жизнь. Аслан и обиделся, и ушел, плюнув от обиды Игорю прямо на длинноносый модный ботинок, но Игорь этого даже не заметил. Когда же Аслан вернулся через пять минут, решив простить дурака Игоря и продолжать пить его пиво и ездить на его джипе, то уже никакого Игоря возле метро не было. И джипа не было, и девицы не было с котом, а остались только другие бомжи, по-прежнему сидевшие на каменном сыром бордюре, но теперь уже оживленно беседовавшие между собой относительно того, когда эта глупая с котом вернутся на прежнее место — утром или еще в середине ночи. Да еще менты были, тоже вернувшиеся на свое место и теперь проверявшие другого приезжего юношу с другой сумкой… Аслан постоял-постоял, еще раз плюнул и исчез из рассказа следом за Борисом.

Итак, все кончилось у метро.

Больше мы сюда возвращаться не будем, а поедем в поселок Малаховка, куда — с одной пересадкой в метро и еще двадцать минут на электричке от Выхина — прибудем вскоре после самого Игоря с его внезапными возлюбленными. Как раз успеем к тому времени, как Марина Ивановна, женщина, в сущности, добрая, перестанет кричать и несправедливо обзывать девушку проституткой, но задумается, что же с новыми жильцами дальше делать. Сами-то жильцы после всех волнений уже крепко уснули на выделенном им старом матрасике недалеко от печки системы АГВ. Девушка спала на боку, подтянув, по обыкновению несчастливых или желудочно больных людей, колени к груди, а кот устроился сзади нее, как раз под коленями — лежал на спине, выставив все свои руки-ноги вверх, да так и замерев во сне. И Марина Ивановна их накрыла для дополнительного тепла своим старым пальто, все равно его выбрасывать пора…

Конечно, тут можно было бы и оставить наших героев в покое, а читателей в неведении о дальнейших обстоятельствах существования в коттедже под голландской черепицей, что и по сей день стоит на улице Фрунзе в знаменитом подмосковном поселке Малаховка… Однако не так мы воспитаны, чтобы бросать наши рассказы на самом интересном месте, не доведя их до логичного конца и соответствующей морали. Если же кому-то конец, который мы сейчас предложим, покажется как раз нелогичным и даже невероятным, как, собственно, и весь данный рассказ, то это, скажем так, не наши проблемы. Если у каких-нибудь читателей все хорошее и благородное вызывает недоверие, то им с собой что-то делать надо. Потому что в жизни, даже в текущей, жестокой и неблагоустроенной жизни нашей быстро становящейся, но еще не ставшей на ноги страны, есть много хорошего и благородного. Просто об этом мало говорят и пишут, и слава богу, потому что тем самым оставляют нам возможность написать такой вот, хоть и не святочный, но вроде того, рассказ, опубликовать его и прославиться, получив заодно и соответствующий гонорар. А? Ну вот.

В общем, девушку, оказавшуюся наутро Галиной, немедленно принялись мыть и лечить от всего, что она нажила в бесповоротно миновавший мрачный период, и довольно скоро — организм-то молодой! — вылечили и от алкоголизма в популярной клинике, и от хламидиоза с циститом в соответствующем диспансере, и домашними средствами от гастрита с колитом, обычно мучающих людей неправильного образа жизни… После этого Галина принялась читать в неограниченном количестве книги, потому что ей больше делать нечего было, да и полюбила она это занятие, так что очень скоро, ну буквально через год, стала культурной, милой и образованной девушкой, не говоря уж о том, что симпатичной внешне.

Дальше все пошло быстро.

Игорь на ней, сами понимаете, женился.

Теперь эту молодую и счастливую семью можно иногда видеть делающей покупки в торговом центре — ну в том, который на выезде из города по правой стороне, если в область. Молодой мужчина (он под влиянием начитанной жены перестал носить, как бандит или политтехнолог, все черное) везет тележку с продуктами, рядом идет очаровательная молодая женщина, одетая скромно, но с большим вкусом. Они подходят к своему новому автомобилю, отнюдь не джипу, а обычной корейской практичной машине, и понемногу, помогая друг другу, сгружают продукты с тележки в багажник.

А сквозь выпуклое заднее стекло на них внимательно смотрит синими глазами лежащий на полочке позади сидений кот редкой породы — сиамский, но пушистый. Зовут его теперь за хороший аппетит Жорой, это Марина Ивановна придумала.

Знаете что? Если у вас нет кота или кошки, обязательно заведите. Заведите, заведите! Только, конечно, предварительно проверьтесь, нет ли у вас аллергии на кошачью шерсть, чтобы потом не мучиться. Но если аллергии нет — заводите, не раздумывайте. И тогда убедитесь, что от котов бывает настоящее счастье.

Источник