прочитайте пьесу л н андреева жизнь человека в чем смысл образа некто в сером
Идейно-концептуальные построения в пьесах Л.Н. Андреева. Идея роковой предопределенности человеческой жизни в пьесе «Жизнь Человека»
Драматургом Андреевым написана одна из пьес с одноименным названием. Одним из поводов для создания пьесы «Жизнь Человека» стало подавление восстания в Финляндии в 1906 г. Писатель воспринял это событие как окончательное поражение революции. Пьеса подвела итог размышлениям Андреева о смысле жизни и поисках художественной формы.
В жизни Человек сталкивается с фантастическим образом Некоего в сером, олицетворяющим в драме судьбу и фиксирующем орбиту человеческой жизни. Образ Некто в сером на всем протяжении пьесы все же напоминает о том, что Андреев ищет в реальном ирреальное.
Писателя постоянно волновал вопрос о смысле бытия. Уже в первом монологе пьесы, который произносит «Некто в сером», драматург сводит субъективный смысл человека к нулю. В пьесе даются две точки зрения на человека и смысл его жизни: объективная бессмысленность этой жизни ярко противопоставляется ее субъективной осмысленности. Казалось бы, победа Рока предрешена еще задолго до рождения Человека.
Присущая писателю дисгармония в восприятии мира нашла отражение в изображении противоречивости человеческой жизни, несоответствии мечты и действительности. Богатство и бедность Человека относительны. Юность человека связана с бедностью, но в избытке наделена вдохновением и жаждою сразиться с Некто. В ходе драмы богатство, пришедшее извне, не меняет ничего.
В драме Человек рожден интересом к духовно активной личности, с которой у Андреева связаны представления о подлинных перспективах революции. В прологе Некто в сером говорит об ограниченности зрения и знаний человека, однако в самой драме человек бунтует, противопоставляя свою волю неизвестному ему предначертанию. Мятежность, которой автор наградил своего героя, позволяла говорить о нем как драматурге-романтике.
Закончив работу над драмой «Жизнь Человека», Л.Н. Андреев чётко сформулировал свою цель: «Хочу реформировать драму». В письме к К.С. Станиславскому он раскрывает суть этой реформы.
Художественный театр начал тяготеть к «отвлеченной» драме с ее абстрактными обобщениями и широким использованием символов. Философско-аллегорическая трагедия «Жизнь человека» была поставлена в Московском Художественном театре, в театре В. Комиссаржевской.
Прочитайте пьесу л н андреева жизнь человека в чем смысл образа некто в сером
Родной язык и литература
Макеева Г.Д., Старченко Г.Н.
Павлодарский государственный педагогический институт, Республика Казахстан
Проблема жизни и смерти человека в пьесе Л. Андреева «Жизнь человека»
«Серебряный век» русской литературы – это не столько явление, соответствующее определённому историческому периоду, подарившему России и миру плеяду блестящих литературных талантов, сколько новый тип художественного мышления, рождённый сложной, противоречивой эпохой, вобравшей в себя две войны и три революции. Формировался этот тип мышления в философской, эстетической атмосфере предшествующих десятилетий, и его характерными чертами стали снижение социальной детерминации, глубокая философская и интеллектуальная обоснованность, немассовый характер создаваемых им эстетических концепций.
Л. Андреев вписал в историю русской словесности «серебряного века» одну из самых ярких, удивительных и своеобразных страниц. Творчество его, глубоко гуманное в своей основе, проникнутое бунтарским духом, предельно точно отражает личность самого писателя с присущими ему порывами беспокойной мысли, колебаниями, мучительной жаждой истины и «всеотрицанием» окружающей действительности, казавшейся ему сплошной цепью разочарований и страданий. Именно трагическое миросозерцание писателя стимулировало его интерес к извечным тайнам бытия, к истокам несовершенства человеческой жизни.
Столкновение жизни и смерти – это источник творчества человека. Интеллектуальной опорой творчества Л. Андреева стали философские учения Ф. Ницше и А. Шопенгауэра. В произведениях писателя раскрываются основные вопросы бытия человеческого: о смерти и бессмертии, о цели и смысле жизни, о бессилии человека в борьбе с роком.
По замыслу автора пьеса «Жизнь человека» должна была быть первой в цикле философских пьес, «связанных односторонностью формы и непрерывным единством основной идеи». Избрав своеобразную форму для своей пьесы, соединяющую «древнюю мистерию» с «наивностью лубка», Л. Андреев настаивал на том, что «драмы в жизни человека нет», что вся образная система пьесы лишь «рассказ о жизни, представление как живут». Резкие контрасты света и тьмы, бунта и смирения, протеста и мольбы сопровождают Человека от рождения до смерти.
Пьеса лишена фабулы, композиционно состоит из мозаичных фрагментов, представляющих собой предельно обобщённые и аллегорические картины жизни главного лица. Здесь почти нет быта, преобладают символы, одним из которых является «Некто в сером, именуемый Он». «Некто в сером» ничего не имеет общего с потусторонним миром, в этом образе как бы персонифицируется обречённость людей в сравнении с бесконечностью. Со зловещей фигурой «Некоего в сером» изначально сопрягается и лейтмотивный образ тающей «серой, твердой» свечи («убывает воск, съедаемый огнём»), за которым скрываются интуиции о неумолимо истекающих земных сроках. Комментатор основных событий, «Некто в сером» ассоциируется с Роком, сопровождающим бытие человека. Андреев делает свой Рок безликим.
С самого рождения Человека финал его жизни предопределён: «Некто в сером», «наёмный чтец», с «суровым безразличием» читает Книгу Судеб; в его руках оплывает свеча – символ сгорающей человеческой жизни. Человек «покорно совершает» определённый ему судьбой «круг железного предначертания». Духовные взлёты Человека не ограждают его от падений и, главное, от конечного удела для всех – смерти. Благосклонная судьба в начале жизненного пути безжалостна и жестока к человеку, который в конце нисходит в «преисподнюю» одиночества, забвения, тьмы.
В воплощении больших и серьёзных социально-философских тем, выдвинутых эпохой, Андреев не хотел идти проторенными путями. Поиск новых форм выражения своей индивидуальности не позволил писателю остаться в рамках поэтики реализма и вывел на связь с символизмом и другими направлениями в русской литературе рубежа веков. В его произведении, наряду с приёмами реалистического художественного метода, присутствуют многообразные виды гротеска, символизации, условно-метафорической образности, разработана целая система средств универсального психологического анализа и другие оригинальные формы, позволявшие писателю выразительно воплощать своё понимание русской социально-исторической действительности начала XX века, свои представления о границах непознанного и иррационального, «рокового» и свободного в мире человека.
«Жизнь человека» – первая символическая трагедия Л. Андреева, в чертах схематически условных раскрывавшая жизненный путь и судьбу человека. Образы старух, оркестра, детали обстановки, «серость» окружающего мира – своеобразная иллюстрация мысли Шопенгауэра, что жизнь есть «постоянно отодвигаемая смерть». В последнем действии в сознании умирающего человека проносится вся его жизнь (автор приводит характерные повторяющиеся реплики из каждой картины), образы старух (прядущих нить судьбы) появляются при рождении Человека в начале драмы и в конце, замыкая земной жизненный круг.
Писатель сострадает героям, утратившим последнюю опору в мире, но наибольший интерес вызывают у него те, кто сохранил способность к сопротивлению, для кого само отчаяние становится источником жизни. Пусть борьба бесперспективна, пусть человек обречён, но он не должен добровольно соглашаться на роль покорного орудия в руках судьбы.
Человек – жертва и борец в надрывной трагической русской действительности начала XX века. Для Андреева характерно, что его герой в начале пьесы намерен бороться с «Неким», а в конце умирает не победившим, «обезоруженным», но духовно не побеждённым. И сила андреевского Человека – в постоянной готовности к борьбе, в неистовом желании жить и увидеть свет из «отчаяния» и «тьмы».
1. Бердяев Н. О назначении человека. – М.: Республика, 1993. – 383 с.
2. Чуковский К. Леонид Андреев // Чуковский К. Собр. соч. – М.: Худож. лит., 1969. – Т. 6. – С. 22-47.
3. Андреев Л.Н. Пьесы. – М.: Советский писатель, 1991. – 672 с.
Прочитайте пьесу л н андреева жизнь человека в чем смысл образа некто в сером
Национальная библиотека Чувашской Республики © 2021
Прочитайте пьесу л н андреева жизнь человека в чем смысл образа некто в сером
«Жизнь Человека» Леонида Андреева. (Альманах «Шиповник»), «Иуда Искариот и др.» Его же. (Сборник «Знания», кн. XVI)
Успех последних произведений Леонида Андреева представляет знаменательное явление, как свидетельство о состоянии души русского общества в эпоху революционной смуты. Он указывает на точный уровень нравственных и философских запросов большой публики.
Описание того мертвящего равнодушия, которым заражал взгляд воскрешенного Елеазара (Лазаря), передает состояние читателя, воспринявшего одно из последних произведений Леонида Андреева.
Но он, открыв тайну бесцельности жизни, не остается молчаливым, подобно Елеазару.
Во всех его произведениях слышится особая интонация пророческой исступленности, которая требует от читателя либо полного согласия, либо открытой борьбы. Либо «верую и исповедую!», либо побивание камнями проповедника.
Это настоятельное и личное обращение к читателю особенно подчеркнуто в «Жизни Человека» той безличной формой, которая, называя действующих лиц не именами собственными, а именами нарицательными («Человек», «Жена Человека», «Сын Человека»), говорит читателю: «Так и ты. Так и каждый».
Спорить с художественным произведением нельзя. Истинное художественное произведение вырастает в душе так же органично и бессознательно, как цветок растения. Его можно разбирать, толковать, но нельзя опровергать. Произведения же Леонида Андреева требуют возражений. Их можно и должно оспоривать. Этим они выдают проповедническую сущность, прикрытую формами художественного произведения.
В целом ряде предшествующих произведений Леонида Андреева чувствовалось присутствие некоторой правящей силы, которая до сих пор не была названа. Ей поклонялся и с нею боролся Василий Фивейский, и во имя ее устраивались кровавые гекатомбы в «Красном смехе».
В «Жизни Человека» Леонид Андреев впервые показывает ее лицо и дает ей имя. Это «Некто в сером», называемый «Он».
Характер этого лица намечен намеренно неясно, но оно произносит все ремарки от лица автора и держит в руках все темные нити, управляющие жизнью «Человека», т.е. каждого человека.
Имя «Некто в сером» очевидно псевдоним, так как у такого значительного лица не может не быть многих иных имен, которыми называло его человечество.
Каковы же иные имена этого «Некто»? «Он» говорит «твердым холодным голосом, лишенным волнения и страсти, точно наемный чтец, с суровым безразличием читающий книгу судеб».
Жизнь человеческая в образе сгорающей свечи, которую держит в руках Некто в сером, это символ, родственный современному сознанию и по сказке Андерсена, и по ее первоисточникам, и по параллельному образу Бальзака в «Шагреневой коже».
Но и кусок кожи у Бальзака, и свеча жизни народных преданий хранят в своем горении индивидуальности жизни: свеча сгорает то быстрее, то медленнее, шагреневая кожа сжимается в то время, как удовлетворяются страсти ее обладателя. Нравоучительный смысл этого символа в том, что каждый по своей воле сжигает свою жизнь.
Носитель свечи не судьба, а закон, неизменный для всех и притом враждебный каждому индивидуальному человеку.
Некто в сером облачен атрибутами высшей власти и высшей безучастности. Молитвы людей, обращенные к Божеству, на самом деле адресуются к этому «Некто».
Но какая же мистическая или научная реальность скрывается под этим зловещим пугалом, называемым Он? Есть ли действительно в мире такой Закон, олицетворением которого может явиться Некто в сером?
Ту насильственность, которую Леонид Андреев приписывает закону, может иметь только закон государственный.
Такого обожествления, такого абсолютного признания русская отживающая государственность не слышала даже из уст своих наиболее убежденных сторонников. Само собою разумеется, что это недоразумение, так как я нисколько не сомневаюсь в свободолюбии и Леонида Андреева и его почитателей. Но недоразумение очень знаменательное, показывающее, какое рабское сознание воспитано русским государственным строем и как бессознательно живет оно, неведомое для самих его носителей, и затемняет и предательски запутывает их отвлеченную мысль, когда та пытается познать глубинные основы жизни.
Я был бы склонен принять «Жизнь Человека» за резкую и безжалостную пародию, направленную против русских революционеров, если бы «Некто в сером» не являлся ключом ко всей серии последних произведений
Леонида Андреева, в которых звучит такая неподдельная интонация ужаса его слепой и страдающей души.
При чтении «Елеазара» неотступно является один вопрос, который помимо воли автора заслоняет собою весь остальной смысл повести: «Кто же тот, кто воскресил Елеазара? Кто Он, кто решился устроить такое дьявольское издевательство над человеческой душой?».
Каждый дает Богу то имя, которое соответствует степени его посвящения в тайны устройства Вселенной.
Для искусства нет ничего более благодарного и ответственного, чем евангельские темы.
Та эпоха европейского искусства, когда оно было ограничено исключительно евангельскими темами, была для него эпохой наивысшего расцвета. Только имея под собой твердую основу во всенародном мифе, художник может достичь передачи тончайших оттенков своего чувства и своей мысли.
И в наше время наиболее утонченные мастера возвращаются к евангельским темам. Примером могут служить такие рассказы, как «Протектор Иудеи» Анатоля Франса и «Евангельские притчи» Оскара Уайльда.
Каждый евангельский эпизод и каждый характер являются для нас как бы алгебраическими формулами, в которых все части так глубоко связаны между собой, что малейшее изменение в соотношении их в итоге равняется космическому перевороту. Поэтому, когда художник вводит свое живое «я» в законченные кристаллы евангельского рассказа, то индивидуальность его сказывается с такой полнотой и четкостью, с какой не может сказаться ни в какой иной области.
Леонида Андреева никак нельзя отнести к художникам утонченным, но в рассказе «Иуда» его нетонкость перешла все дозволенные границы.
Такой итог возникает совершенно помимо его планов, только от отсутствия чувства художественной меры.
Мысль читателя, в которой строго запечатлена гармония евангельских величин, поминутно проваливается в какие-то пустоты, которые в сущности являются невинными, но неуместными изобретениями беллетристической фантазии автора. Кощунственность «Иуды» художественная, а не религиозная.
Христа в этом рассказе Леонид Андреев изображает красивым и очень сентиментальным молодым человеком, в стиле поленовского Христа на Генисаретском озере. Он корректен и бесцветен. Он нарисован плоскими и условными чертами по канону передвижников, как необходимая декоративная деталь евангельской картины. Но Его Лица, Его веянья нет. На месте Христа среди апостолов стоит безразлично добрый человек. Оскар Уайльд в своих притчах делает несравненно более дерзкие выпады против Христа, чем Л. Андреев. Стоит вспомнить только ту притчу, в которой Иосиф Аримафейский, спускаясь с Голгофы, видит плачущего юношу и начинает утешать его.
Или другого плачущего юношу, который отвечает на утешение самого Христа: «Не Ты ли воскресил меня из мертвых? Что же мне еще делать на земле?».
Конечно, героем рассказа Андреева является не Христос, а Иуда. Вместо того чтобы вступать в подробный разбор той сложной психологии, которою наделен Иуда, я сделаю небольшое историческое отступление.
В представлении христианского мира существуют два Иуды Искариота: Иуда Предатель, продавший Христа за 30 сребреников, символ всего безобразного, подлого и преступного в человечестве, Иуда-Чудовище и телом и духом. Таков Иуда ортодоксального церковного предания, запечатленный и в каноническом Евангелии.
И совершенно иной Иуда, сохраненный христианскими еретиками первых веков, этими хранителями эзотерических учений церкви.
Этот образ человека, достигшего высшей чистоты и святости, который добровольно принимает на свою душу постыдное преступление, как подвиг высшего смирения, возник еще в Индии.
И Арджуна сам привязывает Кришну к дереву и первый пускает в него стрелу.
Тогда наступает последнее испытание Арджуны. Для Арджуны уготовано первое место на небе, которое он заслужил своей святостью, но если он согласится спуститься в ад и остаться там до скончания века, то Кришна изведет оттуда всех, томящихся там.
Арджуна спускается в ад, освобождает всех грешников и сам остается в аду.
Таким образом учение об Агнце, принимающем на себя грехи мира, переносится на Иуду-Арджуну как на истинное козлище отпущения вселенской очистительной жертвы.
Если с этой точки зрения посмотреть на Иуду, то становится вполне понятным и традиционный церковный взгляд на Иуду. Так, для того чтобы Иудина жертва была полна, она должна быть безвестной, она должна быть запечатлена как преступление в самом Евангелии, чтобы миллионы людей из рода в род проклинали Иуду.
Нравственная проблема, скрытая в личности Иуды, особенно близка нашему времени. Разве не тот же вопрос о принятии на себя исторического греха подвигом предательства стоит и перед революционерами-террористами, и перед убийцами из Союза русского народа, и перед всеми совершающими кровавые расправы этого времени.
Если есть такой вопрос, который можно считать главным моральным вопросом нашего времени, то это вопрос об Иуде.
Леонид Андреев не понял этого, подходя к великой моральной теме. Он принял традиционного Иуду церковного предания и дал его предательству одно из возможных психологических объяснений.
Для него очень характерно то, что он всегда выбирает себе тему, действительно важную и имеющую глубокое значение для исторического момента духа, но никогда не умеет раскрыть ее до конца.
Он всегда входит в ту дверь, в которую надо, но не идет дальше прихожей. И пророческим жестом указывая на грязную лакейскую, он восклицает потрясенный: «И это Святая Святых Великого Храма!».
В свои слова он вкладывает столько исступленного чувства и в описание того, что действительно представляется его взглядам, столько реализма, что наивные души не могут не верить ему.
В заключение я позволю себе, обращаясь лично к Леониду Андрееву, привести ряд мыслей Вилье де Лиль-Адана из его гениальной трагедии «Аксель». Они дают ответ именно на те вопросы, которые так мучают автора «Жизни Человека» и кажутся ему такими неразрешимыми:
. Мир никогда не будет иметь для тебя иного смысла, кроме того, который ты сам даешь ему. Расти же под покровами мира, просветляя его тем высшим смыслом, в котором мы сами найдем свое освобождение! Не умаляй себя сам, подчиняясь рабьим чувствам, которыми он ощупывает и оковывает тебя. И так как никогда не сможешь ты стать вне той иллюзии, которую ты сам себе создаешь о вселенной, то избери наиболее божественную».
Впервые опубликовано: Русь. 1907, 19 июня. № 157. C. 2.
Максимилиан Александрович Волошин (1877-1932) русский поэт, переводчик, художник-пейзажист, художественный и литературный критик, общественный деятель украинского происхождения.
Анализ пъесы “Жизнь человека” Андреева Л. Н
“Хочу реформировать драму”, – писал Андреев А. Серафимовичу в ноябре 1906 года после окончания работы над пьесой “Жизнь человека”. В письме Г. Чуйкову Андреев также отмечал новаторство своего замысла: “Дело в том, что я взял для пьесы совершенно новую форму – ни реалистическую, ни символистскую, ни романтическую, – что не знаю…” В работе над пьесой писатель испытал немалые трудности. “Скажу откровенно, – признавался он Вл. Немировичу-Данченко, – сам я недоволен “Жизнью человека”. Приходилось положительно
В самом процессе работы развивалась и выяснялась форма, и только оканчивая пьесу, понял я сам ее сущность… Пусть это будет первым опытом”.
По замыслу автора, “Жизнь человека” должна была быть первой в цикле философских пьес, “связанных односторонностью формы и неразрывным единством основной идеи”. “За “Жизнью человека” идет “жизнь человеческая”, которая будет изображена в четырех пьесах: “Царь-Голод”, “Война”, “Революция”
Ограниченный зрением, он никогда не будет видеть следующей ступени, на которую уже не поднимется нетвердая нога его; ограниченный знанием, он никогда не будет знать, что несет ему грядущий день, грядущий час – минута. И в слепом неведении своем, томимый предчувствиями, он покорно совершит круг железного предначертания”. Все пять картин пьесы (“Рождение Человека и муки матери”, “Любовь и бедность”, “Бал у Человека”, “Несчастье Человека”, “Смерть Человека”), демонстрирующие соответственно пять этапов жизни человека с рождения до смерти – “от низу к верху, от верху к низу”, – иллюстрируют этот тезис.
Акцент в драматическом действии ставится на перипетиях столкновения человека с “непреложным”. А трагический исход конфликта обусловливается тем, что потуги человека разорвать этот “круг железного предначертания” оказываются тщетными, неизменно наталкиваются на каменное равнодушие Некоего в сером с горящей свечой в руках, монотонно повторяющего: “Ho убывает воск, съедаемый огнем. – Ho убывает воск”.
Ho, признавая власть фатально неодолимых сил над человеком, писатель не смирялся с действительностью, не отказывался от попыток – пусть обреченных на неудачу – противостоять ударам судьбы. Во второй картине пьесы Человек, показанный молодым, энергичным, верящим в силу разума, бросает вызов самой судьбе, когда она становится на его пути. Обращаясь к стоящему в углу комнаты Некоему, Человек возглашает: “Эй, ты, как тебя там зовут: рок, дьявол или жизнь, я бросаю тебе перчатку, зову тебя на бой. Поблестим мечами, позвеним щитами, обрушим на головы удары, от которых задрожит земля!
Эй, выходи на бой!” Александр Блок, буквально “потрясенный”, по его признанию, “Жизнью человека” (в феврале 1907 года ему довелось увидеть спектакль Be. Мейерхольда на сцене Петербургского театра В. Ф. Комиссаржевской), ощутил истинное величие и трагизм именно в том, что андреевский человек не сдается, а борется до конца. Блоку в то время были близки выразившиеся в “Жизни человека” настроения “последнего отчаяния”, яростной, хотя и бесплодной, ненависти художника к окружающему “страшному миру”, и в этом аспекте он осмыслял бунтарство человека, вызвавшего на бой “неумолимую, квадратную, проклятую Судьбу”.
В андреевской драме Блок увидел “яркое доказательство того, что Человек есть человек, не кукла, не жалкое существо, обреченное тлению, но чудесный феникс, преодолевающий “ледяной ветер безграничных пространств”. “Тает воск, но не убывает жизнь”, – заключал он свою мысль.
Особенности драматургической формы. Масштабное философское содержание “Жизни человека” воплощено в новаторской драматургической форме. “Если в Чехове… сцена должна дать жизнь, – указывал Андреев в одном из писем К. С. Станиславскому, – то здесь – в этом представлении – сцена должна дать только отражение жизни. Ни на одну минуту зритель не должен забывать, что он стоит перед картиною, что он находится в театре и перед ним актеры, изображающие то-то и то-то”. В противоположность традиционному театру непосредственного эмоционального переживания Андреев создает свой театр “представления”, театр философской мысли, отказываясь от жизнеподобия и прибегая к условно-обобщенным образам. “С внешней стороны – это стилизация, – разъяснял Андреев замысел “Жизни человека” в письме к Вл.
И. Немировичу-Данченко. – Характеры, положения и обстановка должны быть приведены к основным своим идеям, упрощены и в то же время углублены благодаря отсутствию мелочей и второстепенного”.
В образной системе “Жизни человека” представлены несколько типов персонажей. Есть персонажи единичные, но предельно отдаленные от индивидуального, конкретного, лишенные имени (Человек, Жена Человека, Доктор, Старуха). Есть образы “хоровые”, воплощающие собирательную – нравственную или социальную – сущность большой группы людей (Родственники, Соседи, Гости на балу).
Функции этих образов – комментирование событий, обстановки сценического действия, внушение зрителям определенного настроения, необходимого по авторскому замыслу. Например, во второй картине, рисующей молодость, бедность, красоту Человека, реплики Соседей исполнены трогательного внимания и любви, содержат множество добрых пожеланий. Напротив, диалоги Пьяниц и зловещих Старух в 5-й картине предвещают мрак небытия, в который вот-вот должен погрузиться умирающий Человек.
Есть, наконец, и персонаж, несущий в себе отвлеченный символический смысл (Некто в сером).
В связи с общей идеей театра “представления” находится и другой художественный принцип, использованный в “Жизни человека”. “В связи с тем, что здесь не жизнь, а только отражение жизни, рассказ о жизни, представление, как живут, – в известных местах должны быть подчеркивания, преувеличения, доведение определенного типа, свойства до крайнего его развития, – отмечал Андреев в письме К. С. Станиславскому. – Нет положительной, спокойной степени, а только превосходная… Резкие контрасты”. Само состояние мира, изображаемого в “Жизни человека”, побуждало автора вместо “тихих, нежных, тонких настроений” обратиться к “резким, отчетливым, гневным звукам трубы”.
В пьесе Андреева действительно нет места “спокойной степени”: либо использован сатирический гротеск (3-я картина “Бал у Человека”), либо нагнетается безысходный ужас (5-я картина “Смерть Человека”), либо передается возвышенно светлый строй чувств и мыслей (2-я картина “Любовь и бедность”). Преувеличение, гротеск, контрасты нужны писателю для того, чтобы нейтрализовать возможность эмоционального сопереживания, с предельной наглядностью выразить чисто интеллектуальное философское содержание.
С той же целью Андреев широко использует в “Жизни человека” средства смежных родов искусства – живописи, музыки, элементов пластики. В приемах обрисовки стилизованных персонажей, эмоционального сценического “фона” сказалось увлечение Л. Н. Андреева искусством великого испанского художника Франсиско Гойи, особенно сериями офортов “Капричос” и “Бедствия войны”. Такие свойства графического письма Гойи, как гротеск, гиперболизация, безудержность фантастики, контрастная “игра” светлых и темных красок, отсутствие частностей, “теней”, стремление к обнажению противоречий в наивысшей степени, – оригинально претворились в андреевской подборке “оживших картин”, представляющих жизнь человека. Цветовая палитра в пьесе весьма подвижна: каждой картине, пронизанной определенным настроением и воссоздающей определенный этап в жизни человека, соответствует своя гамма красок.
Так, во 2-й картине тему молодости Человека и его жены усиливают “яркий, теплый свет”, “совершенно гладкие светло-розовые стены”, “яркие, веселые платья”, “прекрасный букет полевых цветов”. Наоборот, в 5-й картине теме смерти как бы аккомпанируют “неопределенный, колеблющийся, мигающий сумрачный свет”, “гладкие грязные стены”, “бесконечное разнообразие отвратительного и ужасного”.
Столь же существенна в “Жизни человека” символика музыки. Коротенькая, в две музыкальных фразы, крикливая “полька с подрагивающими, веселыми и чрезвычайно пустыми звуками”, под которую старательно танцуют “девушки и молодые люди”, выразительно подчеркивает полнейшую обезличенность собравшихся на балу Гостей – марионеток, охваченных выражением “самодовольства, чванности и тупого почтения перед богатством Человека”. А геометрически правильное помещение, в котором происходит действие и в окна которого всегда смотрит ночь, углубляет мысль об удручающем однообразии бытия: навеки заданной форме мира – клетки.
Каждая картина предваряется специальной экспозицией, уясняющей связь всех частей пьесы. Эти экспозиции, вводящие в атмосферу происходящего на сцене, построены либо в форме диалогов второстепенных персонажей (например, разговор Старух в 1-й картине, разговор Соседей во 2-й), либо монолога какого-нибудь действующего лица (например, в 4-й картине, где служанка рассказывает о том, что “снова впал в бедность Человек”). Единство сюжетной линии в пьесе достигается лишь прологом, идею которого последовательно раскрывают все картины, и фигурой Некоего в сером, неизменно присутствующего на сцене со свечой, воск которой постепенно тает, как бы отмечая этапы жизненного пути.
Многие особенности диалога в “Жизни человека” также объясняются установкой автора на предельную обобщенность в изображении персонажей и сценической обстановки. В пределах каждого тематического раздела диалог построен по заданной схеме и обычно поясняет отношение персонажей к тому или иному высказыванию, событию, происходящему, как правило, за сценой. Таковы, в частности, реплики гостей на балу: “Как богато!
Как пышно! Как светло! Как богато!” – произносимые монотонно и вяло.
Таковы же по большей части и авторские ремарки. Например, Некто в сером говорит “твердым, холодным голосом, лишенным волнения и страсти”; Гости на балу разговаривают “не перешептываясь, не смеясь, почти не глядя друг на друга… отрывисто произнося, точно обрубая… слова”; прислуга Человека говорит “ровным голосом, обращаясь к воображаемому собеседнику”.
Художественные особенности пьесы подчинены одной задаче – раскрыть в отношениях Человека и рока трагедию всего человечества. С этой основной идеей пьесы связан отказ от напряженной динамики сюжетного действия, от раскрытия внутренних переживаний героев. Для автора не может иметь интереса та или иная комбинация конкретных жизненных положений – перед вечностью все ничтожно и заранее предопределено, поэтому в “Жизни человека” отсутствуют психологические или иные “реальные” мотивировки сюжетных событий. Поступки героев, ситуации в их жизни представляются им случайными: случайно Человек богатеет, случайно убивают его сына, случайно он вновь становится бедным.
Все события в жизни героя мотивируются только стихийными, “слепыми” законами судьбы. Человек в пьесе Андреева не терзается, не мучается, не испытывает радости или отчаяния – он делает лишь отметки, знаки своих эмоций, докладывает зрителям о том, что он испытывает в данную минуту. Однако случайность сюжетных ситуаций – внешняя: она обосновывается в прологе тем, что Человек “покорно совершает” определенный ему судьбой “Круг железного предначертания”. Чтобы показать “слепое неведение” Человека, Андреев устраняет реалистические мотивировки, обезличивает персонажей, развивает сценическое действие исключительно как выражение основной авторской идеи.