Про что бородинская годовщина
Стихотворение Бородинская годовщина: Пушкин и его идеи о значении России
Одним из наиболее значимых патриотических стихотворений в отечественной поэзии является произведение «Бородинская годовщина». Пушкин, автор этого сочинения, выразил в нем твердую уверенность в могуществе Российской империи, ее внутренней и внешней силе. Также он утверждал мысль о том, что страна способна противостоять любому врагу на международной арене. Интересен тот факт, что данное стихотворение была создано примерно в одно время с другим не менее известным сочинением поэта – «Клеветникам России», в котором он также проводил идею о сохранении русским народом своей силы и величия.
История создания стихотворения
В ответ на подавление польского восстания появилось стихотворение «Бородинская годовщина». Пушкин, который всегда очень чутко реагировал на современные ему события, написал сразу два произведения, в которых выразил уверенность в неделимости империи. В это время поэт отошел от юношеской революционной романтики, его зрелые сочинения отличаются бо́льшей сдержанностью и лояльностью к властям. Многие критики отмечают, что Александр Сергеевич считал вхождение Польши в состав империи залогом ее целостности.
Поэтому он положительно отзывался о подавлении польского восстания, хотя в переписке с друзьями часто восхищался мужеством тех людей, которые боролись за свою страну. Впрочем, главным адресатом этих стихотворений стали не руководители восстания, а Европа, вернее, те ее представители, которые призывали к вооруженному вмешательству в российско-польские отношения.
Политический подтекст
Весьма актуальным для своего времени оказалось стихотворение «Бородинская годовщина». Пушкин в нем прямо обратился к тем европейским депутатам, которые считали, что их страны должны помочь польским повстанцам в их вооруженной борьбе.
Сам же поэт считал противоречия между Польшей и Россией «старым семейным спором», как он утверждал в другом упомянутом нами стихотворении и в переписке. Поэтому автор утверждал, что европейские государства не должны вмешиваться в этот славянский спор. Основная претензия поэта – не к польским повстанцам, а к тем, кто хотел насильно вмешаться в политику России.
Исторические отсылки
Поэт, обращаясь к противникам России, перечисляет все беды и несчастья, которые претерпела наша страна в прошлом, и заявляет, что она не только не ослабла, но сохранила былую силу, мощь и величие. Многие стихи Александра Пушкина проникнуты духом патриотизма благодаря восхищению автором прошлым Российского государства. В рассматриваемом же сочинении поэт сделал историческую тематику особенно актуальной, показав на конкретных примерах, что наша страна способна выстоять в любых испытаниях.
Значение
Существует точка зрения, что произведение было заказано поэту самим императором Николаем I, который хотел сделать его идеологом своей политики. Однако здесь следует отметить, что рассматриваемое произведение соответствует той идейной эволюции, которую прошел поэт в своем творчестве. В зрелом возрасте Александр Сергеевич в своих сочинениях проводил мысль о большой важности России, и эта идея стала главной в его стихе «Бородинская годовщина». Пушкин (год написания произведения – 1831 год) отказался от молодежных революционных идей и обратился к исторической тематике, видя в прошлом страны залог ее счастливого будущего.
«Клеветникам России» и «Бородинская годовщина»
| Точность | Выборочно проверено |
Содержание
Клеветникам России [ править ]
О чём шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.
Оставьте нас: вы не читали
Сии кровавые скрижали;
Вам непонятна, вам чужда
Сия семейная вражда;
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
Борьбы отчаянной отвага —
И ненавидите вы нас…
За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
Вы грозны на словах — попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясённого Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля.
Бородинская годовщина [ править ]
Великий день Бородина
Мы братской тризной поминая,
Твердили: «Шли же племена,
Бедой России угрожая;
Не вся ль Европа тут была?
А чья звезда её вела.
Но стали ж мы пятою твёрдой
И грудью приняли напор
Племён, послушных воле гордой,
И равен был неравный спор.
И что ж? свой бедственный побег,
Кичась, они забыли ныне;
Забыли русский штык и снег,
Погребший славу их в пустыне.
Знакомый пир их манит вновь —
Хмельна для них славянов кровь;
Но тяжко будет им похмелье;
Но долог будет сон гостей
На тесном, хладном новоселье,
Под злаком северных полей!
Ступайте ж к нам: вас Русь зовёт!
Но знайте, прошеные гости!
Уж Польша вас не поведёт:
Через её шагнёте кости. »
Но вы, мутители палат,
Легкоязычные витии,
Вы, черни бедственный набат,
Клеветники, враги России!
Что взяли вы. Ещё ли росс
Больной, расслабленный колосс?
Наш Киев дряхлый, златоглавый,
Сей пращур русских городов,
Сроднит ли с буйною Варшавой
Святыню всех своих гробов?
Сильна ли Русь? Война, и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Её, беснуясь, потрясали —
Смотрите ж: всё стоит она!
А вкруг её волненья пали —
И Польши участь решена…
О стихотворениях [ править ]
Замечательн[ы] два стихотворения Пушкина, принадлежащие ко времени последней польской войны. Поэт подчиняет в этих стихотворениях вопрос о сомнительной во всяком случае свободе отдельного племени другому высшему вопросу — об общем назначении славянских народов. Здесь он весь русский, пламенеющий за своё отечество, торжествующий победу, требующий покорности, но не в позор и рабство, а в осуществление закона высшей власти, для общей славы и процветания. они, рассматриваемые с художественной точки зрения, принадлежат к самым лучшим стихотворениям Пушкина. Они стремятся в порывах высокой страсти, в огненном выражении, в величавых, иногда диких, иногда странных образах и неодолимо увлекают с собою участие и душу читателя.
1831 [ править ]
Будь у нас гласность печати, никогда Ж. не подумал бы, Пушкин не осмелился бы воспеть победы Паскевича [1] : во-первых, потому что этот род восторгов анахронизм, во-вторых, потому что курам на смех быть вне себя от изумления, видя, что льву удалось, наконец, наложить лапу на мышь. [2]
… стихи Пушкина и Жуковского произвели сенсацию, но до того дошло, что развлекаются их переводом на немецкий и на французский и калечат их самым жалким образом… [1]
… les vers d’Alexandre et de Joukovsky fait sensation, mais au point qu’on s’est amusé à les traduire en allemand et en français, et à les estropier comme de raison d’une manière pitoyable… [6]
Он мне так огадился как человек, что я потерял к нему уважение даже как к поэту. [2] [1]
Александр Герцен [ править ]
От Пушкина — величайшей славы России — одно время отвернулись за приветствие, обращённое им к Николаю после прекращения холеры, и за два политических стихотворения.
Pouchkine, la plus grande illustration russe, a êtê dêlaissê quelque temps pour un compliment qu’il a fait à Nicolas, après le cholêra, et pour deux poêsies politiques.
У нас общественное мнение показало и свою неумолимую строгость даже во времена общественного молчания. как оно зло опрокидывалось на свои идолы за гражданские измены или шаткости. сам Пушкин испытал, что значит взять аккорд в похвалу Николаю.
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Интересы
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Статистика
Александр Сергеевич Пушкин. «Бородинская годовщина»
Александр Сергеевич Пушкин
Великий день Бородина
Мы братской тризной поминая,
Твердили: «Шли же племена,
Бедой России угрожая;
Не вся ль Европа тут была?
А чья звезда ее вела!
Но стали ж мы пятою твердой
И грудью приняли напор
Племен, послушных воле гордой,
И равен был неравный спор.
И что ж? свой бедственный побег,
Кичась, они забыли ныне;
Забыли русской штык и снег,
Погребший славу их в пустыне.
Знакомый пир их манит вновь —
Хмельна для них славянов кровь;
Но тяжко будет им похмелье;
Но долог будет сон гостей
На тесном, хладном новоселье,
Под злаком северных полей!
Ступайте ж к нам: вас Русь зовет!
Но знайте, прошеные гости!
Уж Польша вас не поведет:
Через ее шагнете кости!»
Сбылось — и в день Бородина
Вновь наши вторглись знамена
В проломы падшей вновь Варшавы;
И Польша, как бегущий полк,
Во прах бросает стяг кровавый —
И бунт раздавленный умолк.
В боренье падший невредим;
Врагов мы в прахе не топтали;
Мы не напомним ныне им
Того, что старые скрижали
Хранят в преданиях немых;
Мы не сожжем Варшавы их;
Они народной Немезиды
Не узрят гневного лица
И не услышат песнь обиды
От лиры русского певца.
Но вы, мутители палат,
Легкоязычные витии,
Вы, черни бедственный набат,
Клеветники, враги России!
Что взяли вы? Еще ли росс
Больной, расслабленный колосс?
Еще ли северная слава
Пустая притча, лживый сон?
Скажите: скоро ль нам Варшава
Предпишет гордый свой закон?
Куда отдвинем строй твердынь?
За Буг, до Ворсклы, до Лимана?
За кем останется Волынь?
За кем наследие Богдана?
Признав мятежные права,
От нас отторгнется ль Литва?
Наш Киев дряхлый, златоглавый,
Сей пращур русских городов,
Сроднит ли с буйною Варшавой
Святыню всех своих гробов?
Ваш бурный шум и хриплый крик
Смутили ль русского владыку?
Скажите, кто главой поник?
Кому венец: мечу иль крику?
Сильна ли Русь? Война, и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Ее, беснуясь, потрясали —
Смотрите ж: все стоит она!
А вкруг ее волненья пали —
И Польши участь решена…
Победа! сердцу сладкий час!
Россия! встань и возвышайся!
Греми, восторгов общий глас!
Но тише, тише раздавайся
Вокруг одра, где он лежит,
Могучий мститель злых обид,
Кто покорил вершины Тавра,
Пред кем смирилась Эривань,
Кому суворовского лавра
Венок сплела тройная брань.
Восстав из гроба своего,
Суворов видит плен Варшавы;
Вострепетала тень его
От блеска им начатой славы!
Благословляет он, герой,
Твое страданье, твой покой,
Твоих сподвижников отвагу,
И весть триумфа твоего,
И с ней летящего за Прагу
Младого внука своего.
Летом 1831 г. датированы два пушкинских творения, объединенные патриотической темой: анализируемый текст и «Клеветникам России». Оба произведения вошли в тематическую брошюру, увидевшую свет в сентябре того же года и вызвавшую волну противоречивых отзывов. Однозначное отношение к польскому вопросу, критика позиций европейских политиков, поддержка официального курса — опираясь на особенности идейного содержания, исследователи часто рассматривают два текста в комплексе.
Заглавие стихотворения и тема воспоминаний, оживляющих события двадцатилетней давности, позволяют автору подчеркнуть историческую аналогию: весть об успешном штурме Варшавы совпала с очередной годовщиной Бородинского сражения.
Автор обращается к современным событиям. Прогноз патриотов сбылся: польские силы не станут во главе антироссийского движения, их бунт подавлен. Победители проявляют гуманность, не стремясь отомстить поверженным за давние обиды. События начала XVII в., захват и разорение российских земель — таково значение исторических аллюзий, включенных в текст.
Лирический герой считает решенным очередной виток давнего «спора славян». Он адресует серию риторических вопросов главным соперникам — европейским русофобам. Пространным вопросительным конструкциям посвящены три строфы. С их помощью переданы оттенки эмоциональной реакции на безосновательные претензии чужаков. Поэт вводит в текст пренебрежительную характеристику России, авторство которой принадлежит французским дипломатам и просветителям. Она отмечена курсивом. Клеветнические измышления врагов безрезультатны, ничтожны и смешны. Субъект речи гордится сильной Родиной, могущество которой не смогли поколебать внутренние и внешние конфликты.
В финальной части вопросительные интонации сменяются восклицаниями. Герой прославляет воинов-победителей, видя в них достойных преемников суворовской славы.
Бородинская годовщина
Великий день Бородина
Мы братской тризной поминая,
Твердили: «Шли же племена,
Бедой России угрожая;
Не вся ль Европа тут была?
А чья звезда ее вела.
Но стали ж мы пятою твердой
И грудью приняли напор
Племен, послушных воле гордой,
И равен был неравный спор.
И что ж? свой бедственный побег,
Кичась, они забыли ныне;
Забыли русской штык и снег,
Погребший славу их в пустыне.
Знакомый пир их манит вновь —
Хмельна для них славянов кровь;
Но тяжко будет им похмелье;
Но долог будет сон гостей
На тесном, хладном новоселье,
Под злаком северных полей!
Ступайте ж к нам: вас Русь зовет!
Но знайте, прошеные гости!
Уж Польша вас не поведет:
Через ее шагнете кости. »
Сбылось — и в день Бородина
Вновь наши вторглись знамена
В проломы падшей вновь Варшавы;
И Польша, как бегущий полк,
Во прах бросает стяг кровавый —
И бунт раздавленный умолк.
В боренье падший невредим;
Врагов мы в прахе не топтали,
Мы не напомним ныне им
Того, что старые скрижали
Хранят в преданиях немых;
Мы не сожжем Варшавы их;
Они народной Немезиды
Не узрят гневного лица
И не услышат песнь обиды
От лиры русского певца.
Но вы, мутители палат,
Легкоязычные витии,
Вы, черни бедственный набат,
Клеветники, враги России!
Что взяли вы. Еще ли росс
Больной, расслабленный колосс?
Еще ли северная слава
Пустая притча, лживый сон?
Скажите: скоро ль нам Варшава
Предпишет гордый свой закон?
Куда отдвинем строй твердынь?
За Буг, до Ворсклы, до Лимана?
За кем останется Волынь?
За кем наследие Богдана?
Признав мятежные права,
От нас отторгнется ль Литва?
Наш Киев дряхлый, златоглавый,
Сей пращур русских городов,
Сроднит ли с буйною Варшавой
Святыню всех своих гробов?
Ваш бурный шум и хриплый крик
Смутили ль русского владыку?
Скажите, кто главой поник?
Кому венец: мечу иль крику?
Сильна ли Русь? Война, и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Ее, беснуясь, потрясали —
Смотрите ж: всё стоит она!
А вкруг ее волненья пали —
И Польши участь решена…
Победа! сердцу сладкий час!
Россия! встань и возвышайся!
Греми, восторгов общий глас.
Но тише, тише раздавайся
Вокруг одра, где он лежит,
Могучий мститель злых обид,
Кто покорил вершины Тавра,
Пред кем смирилась Эривань,
Кому суворовского лавра
Венок сплела тройная брань.
Восстав из гроба своего,
Суворов видит плен Варшавы;
Вострепетала тень его
От блеска им начатой славы!
Благословляет он, герой,
Твое страданье, твой покой,
Твоих сподвижников отвагу,
И весть триумфа твоего,
И с ней летящего за Прагу
Младого внука своего.
Бородинская годовщина
Стихотворение (1831 г.)
Великий день Бородина
Мы братской тризной поминая,
Твердили: «Шли же племена,
Бедой России угрожая;
Не вся ль Европа тут была?
А чья звезда ее вела.
Но стали ж мы пятою твердой
И грудью приняли напор
Племен, послушных воле гордой,
И равен был неравный спор.
В боренье падший невредим;
Врагов мы в прахе не топтали;
Мы не напомним ныне им
Того, что старые скрижали
Хранят в преданиях немых;
Мы не сожжем Варшавы их;
Они народной Немезиды
Не узрят гневного лица
И не услышат песнь обиды
От лиры русского певца.
Но вы, мутители палат,
Легкоязычные витии,
Вы, черни бедственный набат,
Клеветники, враги России!
Что взяли вы. Еще ли росс
Больной, расслабленный колосс?
Еще ли северная слава
Пустая притча, лживый сон?
Скажите: скоро ль нам Варшава
Предпишет гордый свой закон?
Куда отдвинем строй твердынь?
За Буг, до Ворсклы, до Лимана?
За кем останется Волынь?
За кем наследие Богдана?
Признав мятежные права,
От нас отторгнется ль Литва?
Наш Киев дряхлый, златоглавый,
Сей пращур русских городов,
Сроднит ли с буйною Варшавой
Святыню всех своих гробов?
Победа! сердцу сладкий час!
Россия! встань и возвышайся!
Греми, восторгов общий глас.
Но тише, тише раздавайся
Вокруг одра, где он лежит,
Могучий мститель злых обид,
Кто покорил вершины Тавра,
Пред кем смирилась Эривань,
Кому суворовского лавра
Венок сплела тройная брань.
Восстав из гроба своего,
Суворов видит плен Варшавы;
Вострепетала тень его
От блеска им начатой славы!
Благословляет он, герой,
Твое страданье, твой покой,
Твоих сподвижников отвагу,
И весть триумфа твоего,
И с ней летящего за Прагу
Младого внука своего.
Примечания