При чем тут лужков
Лужков и Доренко определили карьеры друг друга. Вражда затянулась на 20 лет, но осталась без точки
После смерти экс-мэра Москвы Юрия Лужкова стало известно, что его давний антагонист журналист Сергей Доренко планировал для них совместный проект. Что известно об этом проекте и какой была история противостояния Лужкова и Доренко — в материале «360»
Встретиться заклятые враги должны были на площадке телеканала RTVi. «Формат проекта не был до конца определен, это могло быть интервью в студии или заочное интервью. В любом случае, насколько Сергею было известно, Лужков согласился на участие в проекте. Это должно было стать важным событием», — сообщила Юлия Доренко Telegram-каналу «Расстрига».
Об этом проекте после смерти Доренко в начале мая 2019 года писали знакомые с ситуацией источники, но Лужков опровергал все эти сообщения.
Действительно, неизвестно, во что могла вылиться эта встреча. Результат мог быть непредсказуем, ибо Лужков, очевидно, не забыл охоту, которую Доренко открыл на него и председателя правительства России Евгения Примакова в конце 90-х годов ХХ века.
Во всяком случае экс-мэр еле сдержался, чтобы не сказать лишнего, когда у него поинтересовались мнением о телеведущем после его гибели.
«Я ничего хорошо об этом журналисте сказать не могу. Я вообще не понимаю, как журналистика могла держать такого человека. Но я не могу себе сейчас позволить высказывания по поводу Доренко. Если бы была возможность и мое желание с ним увидеться и прямо вживую переговорить, я был бы менее сдержанным в своих оценках», — говорил Лужков.
Он также назвал Доренко «гением зла», а его несомненный талант журналиста «пропитанным злобой».
Сам главред радиостанции в 2018 году сообщал, что виделся со своим заклятым оппонентом в 2018 году и даже пожал ему руку. Доренко признался, что ему после этого стало хорошо на душе, так как Лужков человек «порывистый и спонтанный», раз пожал руку, значит, простил.
Под прицелом «телекиллера»
Сейчас, по прошествии многих лет, Юрия Лужкова москвичи вспоминают как человека в кепке, при котором был воздвигнут бронзовый идол, заставляющий до сих пор досадливо морщиться, и любителя несколько раз в год поменять тротуарную плитку. Особенно памятливые рассказывают, каким пышным цветом при нем распустились всевозможные ларьки и киоски.
Соловьев назвал покойного Доренко предателем. Вдова журналиста ответила
Некоторые до сих пор помнят его смешные и хлесткие высказывания, искренне считая Лужкова лучшим мэром Москвы в новейшей истории.
Но амбиции главы столицы распространялись на самом деле гораздо дальше. В 1999 году он заявил, что намерен баллотироваться в президенты страны, и тут-то все и началось. Сергей Доренко, работавший тогда на телеканале ОРТ (ныне Первый канал), в своей «Авторской программе» резко критиковал блок Лужков — Примаков. Тогда вопрос стоял довольно остро — экс-мэр мог составить конкуренцию преемнику президента Бориса Ельцина Владимиру Путину.
Доренко подготовил серию разоблачительных выпусков, которые свели к нулю усилия Лужкова и Примакова. Они не стали даже пытаться выставить свои кандидатуры на выборах 2000 года. Журналист заслужил прозвище «телекиллера» и вечную вражду своих оппонентов.
И было отчего. В 1998 году Лужков считался одним из фаворитов и даже объявил о своем намерении баллотироваться не где-нибудь, а в Лондоне. Однако Доренко сумел связать его имя с убийством американского управляющего московской гостиницей «Рэдиссон-Славянская» Пола Тэйтума. Лужков не имел с ним никаких точек соприкосновения, но журналист обвинил его в том, что именно он отвечает за безопасность в городе, а, значит, априори виновен. Журналист ястребиным оком следил за бизнесом жены мэра Елены Батуриной и немедленно обвинил ее в недостатках городского хозяйства. Он сам задает себе ставший мемом вопрос — «казалось бы, при чем здесь Лужков?» — и тут же на него отвечает.
Доренко не упускает возможности помянуть возрастные болезни Евгения Примакова, объявляя «почти инвалидом», а также его коммерческие интересы в авиакомпании «Трансаэро», которые называет недопустимыми.
На защиту Лужкова встает другой канал, НТВ. Но он заметно проигрывает Доренко. Тем более что программа «Итоги» с Евгением Киселевым идет в то же время, что и его авторская программа. Мэр Москвы и Евгений Примаков подали на Сергея Доренко в суд. И он встал на их сторону. Но дело было сделано, в массовом сознании оба политика уже имели откровенно негативную окраску. Они отказались от участия в выборах.
Доренко и Лужков ушли из жизни в один год. Вряд ли экс-мэр Москвы забыл о человеке, который не дал ему исполнить мечту всей жизни. А Доренко наверняка продолжал интересоваться, как обстоят дела у чиновника, которого он сделал краеугольным камнем своей карьеры.
«Казалось бы, при чем тут Лужков. »
Ситуация с Лужковым только на первый взгляд запутывается, а на самом деле – потихоньку проясняется.
И чем больше она проясняется, тем становится понятней, что Лужков здесь вообще не при чем.
С самого начала идиотизм и бутафорское исполнение наезда вызывали недоумение – при том, что вроде, авторов наезда круглыми идиотами назвать трудно.
Карикатурный Доренко, мультипликационные пчёлки, пережёвывание протухших страшилок одиннадцатилетней давности – в общем, тухлый пиар урюпинского уровня. Лужков, этот бронтозавр российской политики, видал и похлеще пугалки, и всегда предпочитал идти за зубцы и тихонько договариваться, и никогда эта нехитрая тактика его не подводила. Сейчас пчеловод послал всех на хрен, сказал, что у него самая лучшая в мире жена и забросал суды исками. Вы пугаете, а мне не страшно.
При этом, обратите внимание, нам назойливо впаривается мысль о том, что Лужков-де покусился на тандем, то есть на святое, Президент озлился и дал команду «фас».
Вы представляете себе нашего Президента, злобно топочущего ножкой и кричащего «фас».
Вот-вот, и я тоже не представляю.
Вчерашнее решение московской «Единой России», ЕДИНОГЛАСНО поддержавшей Лужкова, укрепило меня в моих сомнениях в «официальной» версии происходящего.
Вы верите в то, что едроссовские трусы, жидко обделывающиеся при любой властной разборке, проявили твердокаменную принципиальность. Вот-вот, и я тоже. Принципиальность эта публика проявляет всегда только в одном случае – когда это ничем не грозит.
В самой аховой ситуации сейчас – нет, не Лужков, а Президент, который, как мне по всем каналам рассказывают, «озлился».
Молчание затянулось, и в ближайшее время Президенту придется открыть рот и что-то сказать. А вариантов, как ни крути, только два:
– либо сделать злое лицо, подтвердить то, что он «гневается», озвучить некие претензии к Лужкову, открывать уголовные дела против семейства (не пчёлок же, в самом деле, ему инкриминировать).
Это автоматически означает то, что Президент вступает в открытую конфронтацию с «Единой Россией» (Лужков там один из четырех сопредседателей), не только с московской, но и с федеральной. А это автоматически означает, что… Ну, в общем, Вы поняли.
– либо униженно утереться, промямлить, что ничего, собственно, он не имел в виду (или те ребятки, которые от его имени ничего в виду не имели), сказать, что Лужков – лучший мэр всех времен и народов, и дать Лужкову спокойно дожить до конца срока в 2011 году, а дальше либо наградить пенсионера ценным подарком, либо (я этого вполне не исключаю:))) переназначить его на другой срок.
Разумеется, спустить дело на тормозах не получится, до конца 2011 года эта бодяга длиться не может, и решение придется принимать в ближайшие недели или дни.
Оба варианта настолько одинаково для Президента неприятные и нежелательные, что не остается сомнений – по своей доброй воле Президент бы никогда в такой цугцванг себя загонять не стал. Сильно попахивает подставой.
Возникает вопрос – а Лужков ли основная мишень артиллерийского пиар-залпа.
«Нелюбовь» Алишера Усманова. Казалось бы, при чём здесь Лужков…
Мой друг Демьян заметил пару недель назад, что мировая премьера фильма «Нелюбовь», назначенная на первый день фестиваля в Каннах, вместо этого дебютировала на странице сети ВКонтакте.
Параллельные сеансы с тех пор продолжаются. Сегодня в 11:30 начался пресс-показ фильма Звягинцева в кинотеатре «Октябрь» на Новом Арбате, а в Люблинском суде спустя ещё полчаса открылись судебные слушания по иску Усманова к Навальному. Осталось посчитать, на какую из премьер пришло больше представителей прессы.
Видеотрансляцию из зала Люблинского суда не разрешили, зато есть текстовые.
На мой вкус, лучшая — в «Медиазоне*» (вот их эфир за вчера).
Заседание началось выступлением Генриха Падвы, который вольно пересказывает разные публикации ФБК* и твиты Навального. Приём памятен мне по моему собственному судилищу. Вроде как суду предлагается обсуждать конкретные высказывания, учитывая их статус, лексику и контекст. Ведь два года колонии для меня просили за несколько фраз — логично, наверное, было бы, чтобы эти фразы были приведены обвинением и отражены в решении суда, с оценкой, что вот именно эти слова являются экстремистскими, подсудными, наказуемыми по уголовной статье. Не тут-то было. Ни в обвинительном заключении, ни в решении Пресненского суда от 3 октября, ни в решении Мосгорсуда от 15 декабря, ни в отписках двух кассационных инстанций вы не найдёте ответа на вопрос, за какие именно слова меня судили. 
В случае с иском Усманова было бы логично ждать, что прозвучат конкретные цитаты Навального, подлежащие опровержению. Вместо этого суду предложены вольный суммарный пересказ и трактовка высказываний ответчика, начиная с 2012 года, адвокатом истца. При этом в одну кучу слеплены и статусы ответчика в ФБ, и его твиты, и видеоролики, и материалы расследования ФБК*. Потому что конкретизация для истца в этом деле — mission impossible. Стоит начать обсуждение конкретных высказываний, подлежащих опровержению, сразу выяснится, что у ответчика есть на руках документы, а у истца — одно кипение возмущённого разума.
Юрий Михайлович обиделся не хуже Усманова, и обратился с иском в суд. Требований в том иске было три: 500.000 рублей морального с издательского дома, столько же лично с Григория Ревзина, плюс опровержение статьи «Пустое вместо» на страницах газеты. По первым двум пунктам проблем не возникло. Тверской карманный суд удовлетворил эти требования градоначальника, как и все предыдущие иски к СМИ за время его княжения на Москве (нетрудно догадаться, что после увольнения Лужкова любые московские вердикты в пользу его семьи прекратились раз и навсегда). Но вот с опровержением вышла заминка. Что именно там нужно опровергать, какое конкретное утверждение Ревзина Тверской карсуд признаёт не соответствующим действительности, и в чём состоит альтернативная, «правдивая» версия царицынской реставрации, судьи ответить затруднились, и мучались над этим вопросом больше двух лет. В результате опровержение от 19.03.2010 вышло таким:
Решением Тверского районного суда от 17.11.2009 опубликованные в газете «Коммерсантъ» от 01 сентября 2007 года в статье Григория Ревзина «Пустое место» сведения о том, что «Итог двухлетней работы Юрия Лужкова и его команды поражает сочетанием наивности и апломба. Такого кунштюка в мире не найдешь» признаны не соответствующими действительности.
Какой-то примерно такой невнятицы добивается в своём нынешнем иске и Алишер Усманов.
Только, полагаю, целью иска является не «опровержение», а удаление опубликованных материалов, запрет на их дальнейшую публикацию в РФ. Ведь не случайно же жгучая обида на фейсбучный статус 2012 года вдруг полыхнула после выхода ролика «Он вам не Димон». Надеюсь, никому не нужно объяснять, что именно этот ролик, а не подробности увольнения Максима Ковальского, является истинной причиной усмановского иска.
Дорогой москвич Умер Лужков. Он правил Москвой в лихие 90-е и жирные нулевые, но всегда хотел большего
Во вторник, 10 декабря, в одной из клиник Мюнхена после операции на сердце умер Юрий Лужков. Ему было 83 года, 18 из которых он провел на посту мэра Москвы. Правление этого политического тяжеловеса казалось москвичам вечным, а перемены, которые претерпел за это время город, колоссальными и порой непоправимыми. Он дружил с криминальными авторитетами и враждовал с олигархами, обещал «оставаться с москвичами» и скупал недвижимость за границей, перестраивал Москву на свой вкус, а когда ему стало в ней тесно — захотел править всей страной и пошел против тех, кто когда-то привел его к власти в столице. История восхождения и падения Лужкова — в материале «Ленты.ру».
Юрий Лужков — коренной москвич, что очень нравилось коренным москвичам. Резко в гору его карьера пошла на закате Союза — к 1986 году он стал главой управления по науке и технике Министерства химической промышленности.
Параллельно развивалась его партийная карьера. В Мосгорисполком (фактически в правительство Москвы) он попал как раз тогда, когда первый секретарь Московского горкома КПСС Борис Ельцин подбирал новые кадры. Заодно Лужков возглавил городскую комиссию по кооперативной и индивидуальной трудовой деятельности. Ее секретарем была Елена Батурина, которая позже станет женой Лужкова (к слову, для будущего мэра это будет уже третий брак; свои отношения они зарегистрируют в 1991 году).
В 1990 году первым мэром Москвы избрали Гавриила Попова, а Лужков стал при нем вице-мэром.
Гавриил Попов и Юрий Лужков, 1991 год
Фото: Александр Яковлев, Игорь Уткин / ТАСС
Спустя два месяца произошел августовский путч. Лужков принимал активное участие в обороне Белого дома, подключив к этой работе ресурсы московских транспортных организаций, банковских и неформальных структур. Ему предлагали переметнуться, но он остался лоялен Ельцину.
Москва стала «Москвой Лужкова» 6 июня 1992 года: когда Попов ушел в отставку, Ельцин назначил мэром его зама. Впрочем, начало работы на этом посту не было гладким. Уже будучи мэром, Лужков сохранил за собой и пост премьера правительства города, который занимал вплоть до его упразднения в 2001 году. Это не устроило депутатов Моссовета, которые дважды в 1992 году пытались оспорить законность совмещения должностей и назначали выборы главы администрации города. Оба раза Лужков даже не пытался выставить свою кандидатуру, с самого начала рассчитывая на признание выборов незаконными. Так и получилось — суд вставал на его сторону.
В сентябре 1993 года, когда противостояние между президентом и парламентом близилось к своему пику, Юрий Лужков безоговорочно поддержал указ Ельцина о роспуске Верховного Совета. Когда депутаты отказались покидать Белый дом, Лужков приказал отключить в здании электричество и горячую воду, а заодно — телефоны во всем районе. 24 сентября назначенный Верховным Советом исполняющим обязанности президента России Александр Руцкой подписал указ об увольнении Лужкова с поста мэра Москвы, однако практических последствий это решение не имело. Ельцин и Лужков победили своих главных политических соперников.
Борис Ельцин и Юрий Лужков на Красной площади в Москве, 1993 год
Фото: Александр Макаров / РИА Новости
Но главное, за что Лужкова будут помнить в Москве и далеко за ее пределами, — это строительство. За Лужковым быстро закрепился образ прораба — в неизменной кепке или в каске, в жилете, среди строителей, бегающих вокруг него как муравьи.
«Ну что он, маленький, в кепке, бегает перед экранами на какой-то стройке, — говорил его коллега из Петербурга Анатолий Собчак. — Мэр должен подписывать бумаги, а не бегать по стройкам». Строек при Лужкове и правда хватало. При нем были возведены мемориал Победы на Поклонной горе, восстановлен храм Христа Спасителя, реконструирована Московская кольцевая автомобильная дорога (МКАД), созданы Третье транспортное кольцо (ТТК), торговый комплекс на Манежной площади, началось строительство района небоскребов Москва-Сити, а также множество скульптурных композиций — с излишествами и без, часто связанных с именем художника-монументалиста Зураба Церетели. Самым заметным из них является столь же огромный, сколь и противоречивый памятник императору Петру I, который навсегда изменил открыточные виды в районе «Красного Октября».
Именно Лужков начал в Москве борьбу с хрущевками: уже в 1996 году мэр объяснял необходимость реновации, когда еще и слова такого большинство москвичей не знало.
Про черно-белого Лужкова и не про Лужкова тоже
Все выдающиеся политики оставляют противоречивый след. В большинстве случаев эта противоречивость — предмет интереса историков, политологов, психологов, наконец. И лишь в немногих случаях противоречия ярки, даже яростны, почти осязаемы. Эрнст Неизвестный сотворил надгробный памятник Никите Сергеевичу Хрущёву из белого мрамора и чёрного гранита. Такого же заслуживает Юрий Михайлович Лужков.
Начнем с чёрного. Безусловно, что здесь на первом месте в «народной памяти» осталась та неоценимая помощь, которую оказывала мэрия супруге градоначальника Елене Батуриной, что и отразилось в его втором после Кепки прозвище — Старик Батурин.
Типичный случай. В своё время автор проводил журналистское расследование истории с микрорайоном «Волжский», контракт на строительство которого как бы в честной борьбе выиграла дочка компании Батуриной «Интеко». Не сказать, чтобы участок под строительство был арендован у города намного дешевле, чем мог бы рассчитывать бюджет за аналогичный проект, но формально всё было правильно: не центр, а «целых» три станции от Кольцевой линии метро. Главный же чёрт спрятался в деталях.
Обычно так называемая «доля города» в денежном выражении от стоимости всех жилых и коммерческих площадей новостройки составляла около 30−35% (в центре до 50% и более). Выяснилось, что доля города в данном проекте составила… 5%. Формальное обоснование: застройщику предстояло вывести за МКАД «56 промышленных предприятий и объектов». Но выяснилось также, что «предприятиями» были названы полуразрушенные теплицы бывшего совхоза «Горьковец». А «выводились» они в Некрасовку, где вскоре, вот ведь совпадение, также началось жилищное строительство. О теплицах, естественно, уже не вспомнили. Недолго подержав такой вкусный контракт, «Интеко» перепродала его другой компании. Разница стоимости двух сделок осталась коммерческой тайной. «Формально правильно, а по существу издевательство». У «издевательства», объектом которого является бюджет, есть и известное правовое определение.
А бывало и без затей. Когда город вдруг, за счёт бюджета строил трассу к пустырю, а потом оказывалось, что этот пустырь — кого надо пустырь и на нём вырастет красавец комплекс компании «Интеко». Или когда «Интеко» ремонтировало «Рабочего и колхозницу» на ВДНХ, а специалисты хлопали глазами: «Погодите, но здесь в смете те же работы, которые уже были сделаны в прошлом году!». А им объясняли: «Ну… вот так получилось. Концепция музея внутри постамента изменилась, надо чутка переделать».
Или когда «Интеко» покупала сотни гектаров земли где-нибудь в Молжаниново (и шесть лет не приступала к строительству без всяких санкций со стороны мэрии). Но что-то пошло не так: мировой кризис, финансовые сложности с уже начатыми проектами… и надо же! — именно в этот момент город создаёт некий «фонд консолидации земель под будущее строительство социального жилья». Первым счастливчиком, у которого фонд выкупил участки, стала «Интеко», а вторым… второго не было, а фонд «благорастворился в воздусях», исчез где-то в недрах мэрии, не оставив ни адреса, ни мейла, ни телефона, ни даже факса для редакционного запроса.
Впрочем, последняя история оказалась даже интереснее совхоза «Горьковец». Чтобы перебить назревающий скандал, «Интеко» подаёт в суд на мэрию, за то, что та не расселила жителей деревень (да, в черте Москвы), что помешало компании начать работы! Было, оказывается, в контракте и такое условие, прямо скажем, удивительное: обычно сам застройщик предоставляет квартиры в первых домах жителям застраиваемых территорий. Хуцпа высшего уровня. Нет, на ступеньку ниже. По этому иску «Интеко», оказывается, просто заставила город взять участки «взад». И тут же подала новый иск — о возмещении затрат на проектные работы! И проиграла. Потому что Юрия Михайловича сняли.
Справедливости ради отметим, что этот уровень хуцпы тоже был предпоследним. Потому что Батурина компанию «Интеко» продала правильным структурам, а иск остался. И уже эти структуры иск выиграли. Получили маленький бонус к сделке. В те дни, когда пипл радовался: ну, теперь-то не забалуешь! Теперь всё будет по правде, по справедливости…
Да, а Елена Николаевна действительно оказалась «талантливым предпринимателем», как охарактеризовал ее Юрий Михайлович. Много ли вы знаете жён госчиновников, которые после отставки (или ареста) мужей продолжали записанный на них, жён, бизнес? Батурина начала бизнес до знакомства с Лужковым и успешно продолжила его после отставки супруга. Пресловутым «начальным капиталом от Лужкова» этого не объяснить. За её дома Москве не стыдно. Как бы в народе ни окрестили один из её объектов — «Ухо Батуриной», «Тёрка» и т. п., он заслуженно получил свои премии. Как получают её проекты сегодня уже за рубежом.
При Лужкове вообще было построено много уникальных зданий. Даже на «Золотой миле» — на Остоженке. Просто, когда они построены вот так, «кучей-малой», они больше похожи на посёлок дворцов румынских наркобаронов. Ну, вы поняли. А так, да, симпатичненькие. Это «мостик» к ещё одной претензии к Лужкову. Изувеченный исторический центр города. Можно ли было его спасти? Думаем, что да.
В 1992 году только что назначенный мэром Москвы Лужков горячо поддержал идею архитектора Бориса Тхора, с которой его ознакомили, приведя в «товарный вид», главный архитектор Леонид Вавакин и многолетний соратник Иосиф Орджоникидзе. Мы назвали всех четверых действительных отцов идеи, поскольку позже их развелось, как собак на ярмарке. Идея строительства делового центра Москва-Сити в полутора извилинах Москвы-реки от Кремля была действительно гениальной. Тут же родилась ещё одна: построить не один, а четыре деловых центра вокруг Садового кольца — в Нагатино, на Ходынке и условно в Сокольниках. Если бы этот замысел осуществился в течение нескольких лет, то исторический центр Москвы был бы спасён от кубов, призм и прочего стеклянного убожества, страшнее которого только исторические здания, «реконструированные» под бизнес-центры.
Свои услуги Москве предлагали Reichmann, Siemens, Itochu, имевшие опыт строительства десятков небоскрёбов. Наверное, у Лужкова был повод публично возмущаться тем, что «они предлагают нам такие условия, будто они колонизаторы, а мы аборигены». Но тогда в России просто не было компаний, способных осуществить такой проект. Ни технически, ни финансово. Потом был кризис 1998 года, и когда уже российские или как бы российские компании вернулись к проекту, и в общих чертах за 10 лет его достроили, деловой центр Москва-Сити помог решить много проблем. Но не ту первую и главную. Исторический центр города был уже нещадно изгажен.
Что ж, поскольку остановить поступь капитализма и крах социализма было не под силу даже Лужкову, порадуемся тому, что доходы от управления деловым центром уходят не канадским или японским, а нашим родным кипрским и джерсийским компаниям.
И самый страшный грех Лужкова. Он уничтожил местное самоуправление в Москве. Не в 2000-х. А ещё в 1990-х. Уничтожил под корень, оставив муниципальным собраниям районов проводить забеги пенсионеров в парках и что-то ещё в этом роде. Заодно показав центру «успешный» пример создания «вертикали власти» в масштабах страны. Сильное местное самоуправление не панацея от всех бед, но оно даёт надежду на то, что человек может хоть как-то повлиять хотя бы на тот мирок, который видит из окна. Даже немного на цены в магазине на первом этаже.
В 2004 году Юрий Михайлович потребовал «отменить к чертям собачьим!» (удар кулаком по столу) льготные ставки аренды пяти миллионов квадратных метров городской собственности, в основном первых этажей зданий под предприятия торговли и услуг.
«Такая мера позволит ограничить рост опасного для города класса „рантье“!», — заявил градоначальник.
В следующем году Лужков возмутился ещё раз. И ещё раз через год.
Не надо быть крутым юристом, чтобы проследить элементарные цепочки: под загадочным французским словом «рантье» скрывались фирмочки жён, детей, родителей тех людей, которые в той или иной мере обеспечивают безупречное функционирование городской власти и правильных результатов выборов в столице. (Мы даже не будем упоминать слова: «чиновничество», «судейские», «прокурорские», «полицейские» и т. п., чтобы не нарываться на статью о разжигании социальной розни.) Вот такая административная рента. Наверное, отсюда и слово «рантье» в нашем, российском смысле слова.
Только в 2007 году к каким-то там выборам тема ожила. Глава департамента имущества Владимир Силкин подтвердил, что таки да, 57% сдающихся в аренду помещений, принадлежащих городу, сдаются по льготным ставкам. (Скажем сразу, многие «не льготные» тоже сдавались по сомнительным ставкам.)
«Льготы непобедимы, — развёл руками Силкин. — Пока удалось их лишить разве что несколько ГУПов, выполняющих городские заказы и тем самым уже получивших преференцию от города. Это лишь одна из 18 категорий организаций, имеющих право арендовать помещения со скидкой».
Силкина поддержал, можно сказать, непосредственный начальник, вице-мэр Юрий Росляк. Который тоже развёл руками и посетовал, что поступления в бюджет со сдаваемой в аренду собственности, составляют менее 3%, и столько же жрёт их администрирование — управление и обслуживание. Почему чиновники мучаются, а не передают первые и цокольные этажи в собственность ТСЖ или не приватизируют их по рыночным ценам, Росляк не объяснил.
Ну а в 2009 году, т. е. после выборов, Росляк и Силкин на общей пресс-конференции «развели руками хором». Бим: «Мы им даем льготную ставку в 1000 рублей, а они здесь же „вешают ценник“ в 1000 баксов!». Бом: «Все эти „льготы“ от коррупции никак не очистить». Наверное, хотели. Но не успели. Ушли вместе с Лужковым.
«Лужковские надбавки» к пенсии, говорите? Вон где они остаются, эти надбавки. В каждом вилке капусты, купленном москвичами в субарендованных помещениях магазинов, в каждом подклеенном каблуке, в каждом цветочке на 8 марта.
Команда Сергея Собянина подошла к городским проблемам иначе. Какие там теплицы?! Каменные композиции на Тверской: «кадка» (на один кустик) — «лавка» (на двух человек) — «урна» (ну… для чего-то такого, что может выбросить, человек, решивший посидеть на Тверской) — и каждая такая композиция по цене однокомнатной квартиры.
Лужков кричал градозащитникам, что его не разжалобить историями, будто в «этой халупе», возможно, жил знакомый Александра Сергеевича Пушкина, которому поэт, возможно, наставил рога:
«Городу ширпотреб 19 века не нужен! Вы сами попробуйте пожить или поработать в доме с пересохшими деревянными перекрытиями! С пылью и в холоде! Я сказал: реконструкция, а не реставрация!».
Но иногда вдруг спрашивал:
«Что, правда, „Онегина“ читали? Ну, давайте подумаем».
На смену команде Лужкова пришли молодые, подтянутые, улыбчивые, в Лондоне обученные, с безупречными манерами. «Да-да! Конечно! Русский и советский конструктивизм это мировое достояние!». А ночью дом сносился. И убийственный ответ: «Но ведь ещё 117 зданий конструктивизма осталось. Этого же достаточно?».
А по поводу первых этажей и прочей подобной ерунды собянинские и вовсе не рефлексируют: это уже просто фон. Но в целом от принадлежащей городу недвижимости, как «коррупциогенного фактора», избавляются. Продав, например, секцию четырёхэтажного здания на площади Белорусского вокзала за 93,5 млн рублей. «То есть в районе 60 000 рублей за м2. Столько стоит метр жилья в Сыктывкаре, а не в самом проходном месте Москвы (а может, всей России)», — как говорится в одном, не нашем, недавнем расследовании.
Вот, как-то случайно вышли на необходимость сказать что-то о Лужкове в белом мраморе. Но что? Увидеть его удалось только дважды. Оба раза в начале 2000-х и по обоим совершенно забылись темы мероприятий, но запомнился Юрий Михайлович — инженер. Слово, однокоренное слову «гений». Один раз он объяснял коллегам журналистам, что механизм можно чистить от пыли и грязи щёточкой, постоянно, дорого и трудоёмко. А можно защитить механизм надёжным кожухом. Вот такая у него мечта в отношении Москвы. Создать город, где будут регулироваться дождь, снег, солнце, ветер. На ехидный вопрос, не много ли реагентов для «разгона облаков» достанется Подмосковью, он ответил, что готов вложиться в разработки безопасных технологий, хоть институт под это дело создать.
Второй раз, уже скорее в кулуарах, его попросили разъяснить давнюю советскую идею «поворота сибирских рек», которую он вдруг поднял. Отреагировал он резко: «не поворот рек, а канал! Вы же не называете „поворотом рек“ канал Иртыш — Караганда!», но потом смягчился и описал не только опубликованный проект, но и ещё один. А именно собирать часть стока уральских притоков Оби, чтобы направить их на юг «практически самотёком».
Тогда же автор бессовестно «сплагиатил» фразу Лужкова про Россию, состоящую «из двух частей, соединённых одной железной и одной автомобильной дорогой рядом с Казахстаном» (см. «Олимпиада по новейшей истории для Нурсултана Назарбаева»). Правда, Юрий Михайлович верил и, похоже, искренне, в то, что обезопасить Россию можно только тесными экономическими связями с южным соседом. Включая тот самый водный проект. Причем речь, по словам Лужкова, шла не о спасении Арала, на что никакого канала не хватит, а о том, чтобы довести воду до Байконура и дальше до междуречья Сырдарьи и Амударьи, где у Казахстана много плодородных, но безводных земель. Видимо, имелось в виду пересохшее ещё в средние века русло Жанадарьи.
Кстати, климатологи давно предупредили, что в случае продолжения потепления большая часть Западной Сибири скроется под водой. И не столько из-за таяния ледников, сколько из-за таяния вечной мерзлоты и разрушения грунтов в самой Западной Сибири. Но было и предупреждение «противоположного» характера, о том, что уменьшение стока Оби вызовет… похолодание в этой части Ледовитого океана. Знал Лужков об этом или нет, сказать трудно, но получается, что именно этот канал может спасти Западную Сибирь от затопления.
Экологи критиковали Лужкова за уборку листьев с газонов, что мешало образованию перегноя и «живых» почв. Уже после его отставки листья попытались оставить. Но их не было видно. Из-за мусора и собачьих экскрементов. Лужков же распоряжался счищать листья до грунта, а весной газоны засыпали торфом, который сжигает кислород на каждой сотке как хороший костёр. На горящем торфе Лужков и погорел. Извините за каламбур. Торфоразработки на востоке области подлежали затоплению и трудно объяснить, кто этому больше мешал. Областные структуры, которые распродали территории под дачные поселки и промышленные территории. Или московские, которые закупали торф, в чём, конечно, были заинтересованы и областные. Но именно второй версией ударили по мэру, когда летом 2010 года Москва задыхалась от дыма и лесных пожаров, а Лужков промедлил пару дней с возвращением из отпуска. Но это, конечно, стало только поводом.
То, что называл командой Лужков, было группой людей, имеющих собственные сугубо экономические интересы. И эта команда развалилась на раз. С Лужковым по принципиальным соображениям ушёл только его пресс-секретарь Сергей Цой. Остальные «соратники» держались за кресла до последнего, а кое-кто сидит в них до сих пор. Когда появилась первая информация о возможной отставке, Лужков намёком, но пригрозил, что поднимет город. Кого? Рантье? Муниципальных депутатов? Народ? Наверное, задавать себе этот вопрос должны все команды, по горизонтали и по вертикали.
Может быть, когда Лужков после отставки в последний раз приехал на Тверскую, 13 за личными вещами, он думал и об этом.
«Юрий Михайлович, извините, просили в два часа уложиться», — сказал охранник.
По пути в кабинет Лужков не встретил ни одного сотрудника. Кажется, за дверями не только не шевелились, но и не дышали. Посидел в кабинете минут 15, собрал фотографии и вышел. И снова ни души. На выходе попрощался с охранником: «Звони, могут выходить. А то ещё там обо****ся (испытают вынужденную дефекацию)». Вот это была его команда, его система.