Правосудие и справедливость в чем разница
Правосудие и справедливость в чем разница
Правосудие и справедливость
Сложным взаимоотношениям между правосудием и справедливостью можно посвятить не одну диссертацию, и рамки статьи не позволяют раскрыть даже в общих чертах эту обширную тему. Поэтому рассмотрим здесь только один из ее аспектов: относительность справедливости и ее конфликт с универсальностью, требуемой от правосудия.
В иерархии ценностей, которой руководствуются судьи, справедливость, как правило, оказывается на втором-третьем месте. Судья часто, если не постоянно, стоит перед дилеммой: справедливость или закон, — и порой разрыв между этими понятиями весьма значителен. Да и представление о справедливости у каждого конкретного судьи достаточно субъективно и спорно.
Приведу в пример стандартную ситуацию: бракоразводный процесс с иском о передаче детей одной из сторон. В подобном случае суд обязан руководствоваться интересами ребенка (само по себе весьма туманное понятие, требующее отдельного исследования). Но вот что интересно: если оба родителя живут в одной стране, мы обычно не находим в решениях суда какой бы то ни было предвзятости, но если один из них живет за ее пределами, суд, как правило, предпочтет оставить ребенка в том государстве, судебную систему которого он представляет. Если же отец живет в одной стране, а мать в другой, и в судах обоих государств ведутся параллельные судебные процессы, неизменно оказывается, что каждый из двух судов предпочтет того родителя, который находится по его сторону границы.
Само определение понятия справедливость имеет глубокий цивилизационный, национально-исторический контекст; оно, как модно сейчас говорить, культурозависимо. Так, например, во Франции за последние пятьдесят лет (раньше этого, очевидно, просто не проверяли) не было случая, чтобы осудили мужа, заставшего жену с любовником и лишившего жизни одного из них или обоих, как убийцу. Всегда находится более мягкая статья, ведь супруга так легко понять, особенно если события происходят во Франции. В другой стране, возможно, сказали бы: убийство есть убийство, вне зависимости от его мотивов, и муж должен понести наказание именно за это преступление.
Вообще же тот, кто пожелает узнать, насколько разнятся представления о естественной справедливости в разных странах, может просто пересечь Ла-Манш. Всего семьдесят километров — а каковы различия!
В контексте рассматриваемой темы полезно обратиться к международному праву. Это область представляет особый интерес именно тем, что законодательная сторона в ней куда менее разработана, чем в замкнутой судебной системе конкретного государства.
Судебная система любой страны оперирует понятиями национальные интересы или польза государства. Смысл, который вкладывают в них, может оставаться неизменным в течение долгого времени, периодически обретает новые грани, а порой превращается в свою противоположность. Причем изменения могут быть вызваны как краткосрочным тактическим интересом, так и фундаментальным, продиктованным заботой о будущем страны. Влияние фактора национальные интересы на правосудие в различных государствах неодинаково, но, так или иначе, он привнес в юридическую практику элемент субъективности, волюнтаризма.
Ареной столкновения специфических представлений правовых систем разных стран о справедливости является именно международное право — перекресток, где все они встречаются. Поскольку каждая страна тянет одеяло на себя и убеждена в оптимальности именно своего подхода к правосудию, то в поиске приемлемых для различных государств универсальных правовых норм при несовпадении законодательных систем неизбежен отказ от многих юридических принципов, принятых в одной из них и противоречащих другим.
Так и получается, что именно международное право вынуждено чаще других юридических систем апеллировать к естественному чувству справедливости — и не от хорошей жизни, а от недостатка полномочий и, главное, отсутствия общепринятого корпуса законов. Ведь если каждая страна имеет более или менее цельный юридический кодекс, то международному суду приходится судить… беззаконно. Разумеется, в основу международного судопроизводства положена совокупность межгосударственных соглашений и договоров, но эта база не может выдержать сравнение с полноценной юридической системой отдельной страны. Само право международного суда судить, выносить приговоры и приводить их в исполнение не является самоочевидным. Только согласие суверенных государств признать его решение дает этой институции легитимацию и силу.
Так справедливость превращается в основной, если не единственный, фактор судопроизводства. И здесь возникает философский, скорее даже теологический вопрос, который, при всей своей отвлеченности, оказывается вполне практическим: существует ли вообще объективная справедливость?
Корни международного права уходят в глубокую древность, но нынешний этап его развития начат, несомненно, в 1945-м году, с Нюрнбергского процесса, на котором не только совершилось правосудие, но и были вынесены смертные приговоры, приведенные в исполнение. Удивительный прецедент: казнь на основании справедливости, а не закона! Но какой справедливости? Кто ее определил таковою?
Я обращаюсь именно к этому примеру по двум причинам: во-первых, меня, еврея, трудно заподозрить в симпатии к подсудимым, во-вторых, вопрос о справедливости Нюрнбергского процесса имеет отношение к юридическому аспекту Торы.
Идея привлечения правящей верхушки страны к международному суду основывается на следующих посылках:
1. можно судить не только за нарушение закона, но и за его исполнение и даже за его принятие;
2. можно судить за совершение преступления, не предусмотренного ни одним из известных существующих сводов законов, например за геноцид;
3. закон может быть преступным.
Кстати, отрицание правомочности этих посылок и было генеральной линией защиты в течение всего процесса. Что же противопоставило этому обвинение?
Представим себе, что государство А объявляет войну государству Б, оккупирует его и принимает решение: каждого десятого гражданина страны Б в устрашение расстрелять. Парламент проводит соответствующий закон, в полном соответствии с принятой процедурой, и утверждает его большинством голосов. Подсудна ли подобная практика, и если да, то на каком основании?
Обвинение, представлявшее страны коалиции в Нюрнберге, в качестве решающего аргумента в пользу правомочности самого процесса выдвинуло тезис о существовании некой объективной, естественной справедливости. То есть при принятии преступного решения неважно, соблюдены ли формальности, заседал ли парламент, каким большинством оно принято, что считал при этом Конституционный суд и прочие инстанции. Есть высший закон — в данном контексте неважно, какой именно, — который стоит над частными законодательствами стран и их легалистской практикой. Этот закон, даже если он и не сформулирован и не записан, а существует только в интуитивном чувстве справедливости, присущем человечеству, может служить основанием для судопроизводства и даже привести к смертной казни. Сегодня, полвека спустя после Нюрнберга, эта идея стала не только юридической нормой, но и частью общечеловеческого консенсуса. А ведь это отнюдь не юридический подход — скорее, теологический.
Эта идея важна еще и потому, что законы страны могут, не всегда логично или справедливо, но кардинально меняться. В Израиле в пятьдесят первом году некто предстал перед судом по незначительному уголовному обвинению. Судебный процесс подошел к концу, к тому этапу, когда защитник оспаривает не сам факт вины, а лишь суровость приговора. И тут прокурор извлек из папки документ и зачитал его: у подсудимого, оказывается, есть уже одна судимость, да какая! В сорок седьмом году он был судим за участие в террористической организации. Судья неожиданно прервал речь прокурора и сказал: я тоже был членом этой террористической организации. Речь шла о Хагане, действовавшей против британских мандатных властей в Палестине. В сорок седьмом году она была в подполье, но во время описываемого суда ее руководство уже было, фактически, руководством страны!
В Торе можно найти ответ на эти вопросы. И сказал Всевышний: “Вопль [жалующихся] на Содом и Гоморру стал велик, и грех их [жителей] очень тяжел. Сойду и посмотрю: если они поступали так, как [слышу Я] в вопле [жалующихся] на них, восходящем ко Мне, тогда — конец им! Если же нет — узнаю” (Брейшит, 18:20,21). В нашей традиции много внимания уделяется законам Содома, их бесчеловечной рациональности и жестокости. В этом городе судили по закону! Результаты проверки Всевышним нам хорошо известны.
Более того, во времена Ноя Творец решил, что законы, установленные людьми, бесчеловечны. Он послал на землю очищающие воды потопа — с тем, чтобы исчезли те, кто совершает преступление по закону.
Справедливость существует, она выше формального закона, принятого людьми. В состоянии ли человек найти ее путем размышлений или интуитивно?
Может быть, мы должны оставить это Судье всей земли? Вопросы эти сложны и всегда будут в определенной мере открытыми, но направление поиска очевидно.
Правосудие и справедливость
Пора определиться с приоритетами. Справедливое общество мощный и притягательный фактор развития.
Предлагаю без лишних слов и долгих вступлений перейти к необходимому, на мой взгляд, сегодня разговору о качестве современного российского правосудия. Несмотря на «очевидность» и «затасканность» темы, постараюсь предложить разговор по существу, без банальностей.
Цель настоящей статьи – попытка пригласить к обсуждению означенной темы ищущую часть российского общества, выйдя за пределы внутрикорпоративной профессиональной дискуссии.
Среди множества означенных сегодня российской политической элитой задач, целей развития, необходимо определить действительно приоритетные. Поскольку без осознания приоритетов любая деятельность, и особенно реализация государственных политик, будучи бессистемной утрачивает эффективность, следовательно причиняет вред общественным отношениям возможно больший, чем само бездействие. Так как бездействие сохраняет перспективу, позволяет накапливать энергию будущих изменений, а неэффективная деятельность растрачивает эту энергию и отбрасывает возможность решения задачи надолго, на целые исторические циклы.
Часто упоминаемые модернизация и борьба с коррупцией и перестройка экономики и многое другое, на мой взгляд, вторичны по отношению к задаче повышения качества правосудия, как вторична всегда тактика по отношению к стратегии.
Социальная функция правосудия.
Воздерживаясь от определений понятия «правосудие», как системы или ценностного ориентира, остановлюсь только на характеристике правосудия, как социальной функции.
Во все обозримые исторические эпохи, при разных способах общественной организации жизни людей, тем более при государственной организации, необходимость сосуществовать по правилам, обеспечивать их соблюдение, обеспечивать разрешение индивидуальных и коллективных споров и конфликтов, наказывать преступников, осознавалась обществом, в том числе властью, как важнейший приоритет, одно из первых условий общественной жизни.
Значимость данной социальной функции снижалась только во времена военно-мобилизационной организации общества, войн, революций, когда осознаваемый обществом высокий уровень внешних или внутренних угроз, предполагал чрезвычайный режим управления, как единственный способ выжить, также в периоды вражеских оккупаций, т.е. внешнего управления.
Таким образом обнаруживает себя прямая зависимость уровня общественной потребности в правосудии, как социальной управленческой функции, от уровня осознания самим обществом степени внешних или внутренних угроз, и, как следствие, чрезвычайной мобилизационной самоорганизации общества (временной). Чем выше уровень угроз, тем ниже потребность в правосудии, и наоборот.
Иными словами в стабильной фазе развития общества нуждаемость в эффективном, качественном правосудии выше, чем в нестабильной.
В чём же действительная, стратегическая задача правосудия?
В разные эпохи представления людей о справедливости различались. Отношения между индивидумами, социальными группами, классами оценивались ими различно, в зависимости от исторической среды, стадии развития общества, зачастую даже противоположно. Однако, потребность в справедливом характере организации общественной жизни, таком, как справедливость понималась и понимается для конкретной эпохи, всегда было и есть неотъемлемое условие общественной жизни, моральная, нравственная ценность, значимость которой не ниже, а зачастую и выше иных материальных потребностей, сугубо прагматических выгод и расчётов.
Попробуем оценить современное состояние правосудия, как функции российского общества, как функции его государственной организации.
Государственная монополия на правосудие это привилегия власти или обязанность государства?
Различные социальные, политические доктрины по разному оценивают данную функцию в зависимости от отношения к государству, как таковому. Если игнорировать мистические, религиозные и иные иррациональные объяснения происхождения государства, то останется отметить две полярные точки зрения, теории либо классовой борьбы, где государство это машина подавления, инструмент диктата воли господствующего класса (-ов), либо общественного договора, где государственная организация есть продукт согласия общественных сил, необходимое условие сохранения и развития общества.
Современные российские политические лидеры неоднократно заявляли о своём видении собственной роли и, соответственно, роли государства, как оказание управленческих услуг обществу, населению. Т.е. проявляли себя сторонниками теории общественного договора, и полагаю, что современное российское общество, в своём большинстве, с теми или иными, но не значительными оговорками склонно воспринимать государство, его роль, функцию, именно как продукт общественного согласия, ценность, необходимый организационный инструмент обеспечивающий возможность самосохранения и развития общества, через эффективное управление.
Конечно, эффективное, качественное правосудие и справедливость понятия не тождественные. Правосудие, как таковое, не есть справедливость, поскольку справедливость это идеал, цель, вектор устремлений, а правосудие это деятельность, процесс, организационная функция. Возможно, что качественное правосудие это доказывание искреннего стремления общества и власти к достижению справедливости, попытка единственно доступным людям, обществу способом перманентно демонстрировать, подтверждать приверженность социальным ценностям равенства перед законом, справедливости, законности и правопорядка. Качество правосудия – индикатор здоровья и, соответственно, жизнеспособности общества.
По роду занятий имею возможность предоставить достаточное количество информации, материалов в доказательство заявленного тезиса, однако полагаю это излишним, ввиду общепризнанности такого положения дел.
3. Справедливое общество – мощный и притягательный фактор развития.
####
Изначально намереваясь высказаться, предложить обсуждение о качестве современного российского правосудия, как проблеме, приобретшей, на мой взгляд, значение стратегической для развития, а точнее сказать, для сохранения российского общества, основ его государственного устройства, мне пришлось следуя законам формальной логики сместить акценты разговора в сторону «более широких понятий». Через определение цели правосудия, определяю само правосудие как механизм, как инструмент общественной жизни который должен обеспечивать здоровье общественного организма, а следовательно жизнеспособность общества.
Что же собою представляет правосудие (уголовное, гражданское, административное), как процесс. Кроме исполнения приговоров, решений, в остальном это работа с информацией. Собирание, исследование, анализ, правовая квалификация, т.е. соотнесение сведений об установленных фактах с нормами права, вывод и решение (приговор).
Современное общество давно уже живёт в информационной эпохе. И это позволяет многим наблюдать на других более доступных примерах технологии манипулирования информацией (в журналистике, в частности телевизионной, других СМИ, в политике, в том числе при проведении избирательных компаний, и пр.).
Качество правосудия предполагает обязательность полного и своевременного собирания значимой информации, всестороннего, глубокого и полного её исследования, оценки, точной правовой квалификации, и полных и правильных выводов. Умаление, неверное исполнение или уклонение от этих элементов процесса превращает правосудие в свою полную противоположность. Тем самым вместо необходимой, положительной социальной функции обществу, общественным отношениям причиняется вред, по значению своему едва ли меньший, чем серьёзная внешняя или внутренняя угроза собственно существованию государственно устроенного общества. Если принять за данность достаточное качество российских законов, то качественное правосудие возможно будет при совокупном наличии следующих основных условий: честность и искреннее желание судьи законным способом установить истину, стремление к справедливости, достаточная профессиональная квалификация судьи и разумная загруженность судьи (суда, аппарата). Невыполнение, отсутствие одного из данных условий исключает качественное правосудие, следовательно, влечет вред общественным отношениям.
4. Возможно ли системное качественное правосудие?
Достижение означенных условий качественного правосудия, в части уровня квалификации и уровня загруженности, возможно мерами администрирования, материально-организационного обеспечения. Не прямо, но косвенно эффективность этих мер также будет влиять на достижение третьего условия – морально-этического уровня судейского корпуса (конечно во взаимной связи с общим состоянием морали в обществе, общественным запросом).
Эффективность администрирования и материально – организационного обеспечения зависит не только от талантов, чистого духа и интеллекта руководителей, но и от экономических возможностей. По существу же речь идёт о готовности государства формируя расходные статьи государственного бюджета определить приоритеты. Иными словами доходы государства достаточны, важно именно согласиться с приоритетами, что главнее. Это и есть вопрос политики. Необходимо устойчивое общественное мнение, изъявленная общественная воля, ясное и неизменное понимание активной и ответственной части общества существа и значимости проблемы, способов её решения. В чём, собственно, и цель начатого разговора.
Качественное правосудие может быть «справедливым» только если «справедливы законы». Однако, эффективное и качественное правосудие, поскольку это правильное, беспристрастное следование судами закону, уже само собою составляет элемент (а возможно основу) справедливого устройства современного общества.
Тогда общество понимает, что обладает механизмом честного и квалифицированного применения закона. Тогда появляется смысл и заинтересованность в содержании законов, законотворческой деятельности, ответственной и активной избирательной (политической) позиции.
Никакая армия, службы безопасности, даже в условиях значительного контроля власти над медийным пространством, не в состоянии обеспечить устойчивость государства, если правоохранительная система занята в основном обслуживанием собственных интересов и выполнением политического заказа.
Традиционно, исторически на Руси, в России правда была великим, основополагающим фактором общественного бытия. Сегодня за правдой в суды не ходят. И в случае беды правды от судов и милиции-полиции не ждут.
Нет в России традиции качественного правосудия. Правду (читай – справедливый суд) искали у князя, барина, царя, в парткоме народной партии, советах, в новой России у президента и премьера. Всё. В других местах правда системно не жила и не живёт. Есть отдельные порядочные люди, изредка они случаются начальниками разного уровня, что не системное явление и к правосудию не имеет отношения.
Мне видится, что оборона (в широком смысле – обеспечение суверенитета) и правопорядок, основным элементом которого является правосудие, есть первичные функции любого государства. Участие в хозяйстве, социальная поддержка и даже, во многом, внешняя политика, как и многие другие функции современного государства утрачивают смысл и эффективность при неэффективном исполнении первых двух функций.
Эффективное, качественное правосудие, суды и правоохранительная система в целом, как элементы государственного устройства, являющиеся результатом общественной, народной самоорганизации (теория общественного договора), а не чистой машиной подавления, приобретают впоследствии статус традиции, неотъемлемой части бытия нации, органической его составляющей. Полагаю данное утверждение не в полной мере свойственно русской государственной традиции (в обозримый, с точки зрения исторической памяти, период), за исключением, возможно, непродолжительного периода строительства молодого советского государства. Об опыте псковской и новгородской республик в данном контексте вспоминать, полагаю, не уместно. Единая власть по своему усмотрению вершила правосудие. Иногда это было справедливым правосудием, иногда нет. То есть пафос этого абзаца в том, что даже сегодня российскому обществу непросто сформулировать осознанный запрос о качественном правосудии, несмотря на бесспорное наличие запроса о справедливости в целом. Уверен, формирование такого запроса соответствует стратегическому и приоритетному национальному интересу.
Правосудие и справедливость
Поделитесь этой страницей со своими друзьями и близкими:
Оглавление
Правосудие и справедливость в Торе [↑]
В еврейском Законе есть такое понятие — лифним ми-шурат а-дин, что в переводе означает — «выход за пределы буквы закона». Что в это понятие вкладывается и как оно применяется в жизненной практике? Ведь Тора, казалось бы, призывает к строгому соблюдению всех включенных в нее законов и дает определенный «эталон» поведения, к которому следует стремиться каждому еврею.
В древнем английском праве наряду с обычными законодательными актами существовала параллельная законодательная система, известная под названием «право справедливости». Цель данной системы состояла в том, чтобы предотвращать незаслуженные наказания, которые время от времени назначались в результате чересчур узкого толкования или «слишком строгого» применения норм традиционного правосудия.
В Торе еврейским законам и правовой системе посвящена недельная глава Мишпатим.
Еврейское правосудие — когда человек обязан делать больше, нежели ему положено по закону
В предыдущей недельной главе (Итро) говорилось о зарождении еврейской правовой системы, о необходимости «разъяснять уставы и наставления (Торы), указывать пути, которыми нужно следовать и (давать) примеры поведения, которого необходимо придерживаться» (Шемот, гл. 18, ст. 20-21).
Слова «поведение, которого необходимо придерживаться», — уточняет Мидраш, комментируя данный отрывок — относятся к концепции «выхода за пределы буквы закона», согласно которой человек обязан делать больше, нежели ему положено по закону.
Но для выполнения этого «распоряжения» Творца, как может показаться на первый взгляд, нужно обладать какой-то «сверхъестественной» праведностью. Однако данная концепция, по определению Талмуда, соотносится не только со сферами благочестия и праведности, но — имеет и непосредственное социальное и юридическое значение.
В Талмуде рассказывается, в частности, такая история.
Однажды некий человек нанял для транспортировки бочек поденных работников. Но они плохо справились с порученным им делом — в процессе перемещения из одного места в другое несколько бочек выскользнуло из их рук и разбилось. Разгневанный подобной нерадивостью хозяин бочек решил заставить работников возместить нанесенный ему ущерб. И в качестве залога — отобрал у них куртки и плащи.
Работники, возмущенные насильственным изъятием их личных вещей, чтобы уладить возникший конфликт, вместе с работодателем отправились в городской бейт дин (раввинский суд).
Судья приказал работодателю вернуть присвоенные им вещи.
— Этого требует закон? — спросил судью работодатель.
— Да, этого требует закон! — ответил ему судья.
Воодушевленные победой, работники обратились к судье с просьбой заставить работодателя заплатить причитающуюся им сумму — деньги, которые они должны были получить за свою работу. Судья нашел их требования вполне законными и велел нанимателю расплатиться с рабочими.
— И этого тоже требует закон!? — возмутился наниматель.
В ответ судья повторил свой приговор и спокойно добавил:
— Да, и этого требует закон — закон лифним ми-шурат а-дин, обязывающий делать то, что правильно с моральной и этической точки зрения, даже если формально это и не является обязательным…
Не от хорошей жизни люди нанимаются на поденную работу, — разъясняет Талмуд, анализируя эту историю. — Наниматель был богатым человеком, и от оплошности бедных людей, которые хотели заработать себе на хлеб, пострадал лишь в минимальной степени. Для них же, для наемных рабочих вычеты за ущерб явились бы сущей катастрофой. Поэтому в данном случае и был применен принцип, допускающий «выход за рамки закона». Эта концепция в подобных обстоятельствах сама становится законом.
Мнение Рамбана: делать больше, чем требует закон [↑]
Иную грань концепции лифним ми-шурат а-дин раскрывает Рамбан (Рабейну Моше бен Нахман — Нахманид; великий комментатор Торы, Танаха и Талмуда; Испания — Эрец Исраэль, конец 12-го — начало 13-го вв.), анализируя поведение человека с точки зрения оговоренной в Торе морали.
Чтобы оградить себя от ошибок, — пишет он, — человеку следует воздерживаться от поступков, в которых по закону, казалось бы, нет ничего предосудительного, но которые не вызывают чувства благоговения и не могут быть «этапами» на пути служения Всевышнему. Таким образом, у человека появляется возможность постичь более высокий смысл еврейских законов. Если он чувствует, что разрешенные Торой физические радости мешают его духовному развитию и ослабляют преданность Творцу, ему лучше от них отказаться.
Справедливость — то, что правильно с моральной и этической точки зрения, даже если формально это и не является обязательным
Итак, концепция «выхода за пределы буквы закона» касается, с одной стороны, соблюдения заповедей Торы и контроля над собственными поступками в поведении каждого отдельного человека, с другой — взаимоотношений людей в обществе. Пользуясь ею, люди могут оградить себя от ошибок при заключении договоров и сделок разного характера.
Обществу, в котором каждый будет настаивать на своем, доказывая, что именно он (и никто другой) правильно понимает суть «буквы закона», — предупреждают наши Учителя, — уготовано безрадостное будущее. Вежливость, способность разделять чувства ближнего, сопереживать ему, учитывать его нужды и воздерживаться от осуждения поступков и высказываний других людей — все это составные части великой концепции «выхода за рамки закона».
Знание этой концепции и умение ее применить играет важную роль в жизни не только еврейства, но и — всего остального мира. Мира, в котором мы сегодня живем. Ибо нам и нашим соседям катастрофически не хватает этого заповеданного Торой взгляда на вещи. Проповедуя демократию, мы гордимся силой, приписываемой «букве закона». Однако нам давно пора понять, что существует другой, высший закон, которым мы обязаны руководствоваться в повседневной жизни. Именно этот высший закон — «выход за пределы буквы закона» — тот единственный путь, следуя которому мы можем достичь гармоничного сосуществования в современном мире…
В магазине
Современный быт по Торе. Повседневные законы для дома и бизнеса