Посмертные записки пиквикского клуба о чем
Диккенс «Посмертные записки Пиквикского клуба» — краткое содержание
Популярные сегодня пересказы
Диккенс «Посмертные записки Пиквикского клуба» — краткое содержание
— сочинения по произведению
Страница: [ 1 ]
12 мая 1827 г. на заседании Пиквикского клуба, посвященном сообщению Сэмюэла Пиквика, эсквайра, озаглавленному: «Размышления об истоках Хэмстедских прудов с присовокуплением некоторых наблюдений по вопросу о теории колюшки», был учрежден новый отдел под названием Корреспондентское общество Пиквикского клуба в составе: Сэмюэл Пиквик, Треси Тапмен, Огастес Снодграсс и Натэниэл уинкль. Цель создания общества — раздвинуть границы путешествий мистера Пиквика, расширив тем самым сферу его наблюдений, что неминуемо приведет к прогрессу науки; члены общества обязаны представлять в Пиквикский клуб достоверные отчеты о своих изысканиях, наблюдениях над людьми и нравами, оплачивая собственные путевые издержки и почтовые расходы.
Мистер Пиквик неустанно трудился всю жизнь, преумножая свое состояние, а удалившись от дел, посвятил себя Пиквикскому клубу. Он был опекуном мистера Снодграсса, молодого человека с поэтическими наклонностями. Мистер уинкль, также молодой человек из Бирмингема, которого отец отправил на год в Лондон для обретения жизненного опыта, имел репутацию спортсмена; а мистер Тапмен, джентльмен почтенного возраста и габаритов, сохранил, несмотря на годы, юношеский пыл и пристрастие к прекрасному полу.
На следующее утро Корреспондентское общество отправляется в свое первое путешествие, и приключения начинаются немедленно, еще в Лондоне. Добросовестно занося в записную книжку свои наблюдения, мистер Пиквик был принят за шпиона, и кучер решил поколотить его и присоединившихся к нему друзей. Кучер уже начал осуществлять свое намерение — пиквикистов спасает не слишком хорошо одетый, но весьма самоуверенный и говорливый джентльмен, который оказался их попутчиком.
В Рочестере проводятся военные маневры — событие, которого пиквикисты пропустить не могут. В ходе маневров ветер унес шляпу мистера Пиквика, и, догоняя её, он сталкивается с каретой мистера Уордля.
Страница: [ 1 ]
Особенности комического в творчестве Ч.Диккенса: на материале романа «Записки Пиквикского клуба»
Однако театральная деятельность Диккенса актера и автора не могла затмить его славы романиста. В этот период им были созданы лучшие его социальные романы, составляющие как бы своеобразную трилогию — «Холодный дом», «Тяжелые времена», «Крошка Доррит».
Последний роман Диккенса «Тайна Эдвина Друда» (1869) остался незаконченным и породил столько вариантов возможного окончания, что объем написанного на этот предмет давно уже превзошел все творчество «неподражаемого» Диккенса.
Творчество Диккенса высоко ценят во всем мире. В России его романы переводились почти одновременно с их выходом в свет у него на родине. Каждое поколение читателей заново открывало для себя Диккенса, но, пожалуй, во все времена в нем ценили удивительный дар рассказчика, неиссякаемый оптимизм, сострадание к простому народу, который он так великолепно воссоздал в своих прекрасных произведениях. Гениальность Диккенса в его психологизме, о котором писали как его современники, так и почитатели его творчества последующих поколений, Так, Стефан Цвейг, отмечая зоркость глаза писателя, указывал на то, что он отражал предмет не в его естественных пропорциях, как обыкновенное зеркало, а как зеркало вогнутое, преувеличивая, выделяя главные характерные черты: «Дородный Пиквик олицетворяет душевную мягкость, тощий Джингль — черствость, злой превращается в сатану, добрый — в воплощенное совершенство. Диккенс преувеличивает, как и каждый большой художник, но стремится не к грандиозному, а к юмористическому. Его психология начинается с видимого, он характеризует человека через чисто внешние проявления, разумеется, через самые незначительные и тонкие, видимые только острому глазу писателя. Он подмечает малейшие, вполне материальные проявления духовной жизни и через них, при помощи своей замечательной карикатурной оптики, наглядно раскрывает весь характер».
У Диккенса была счастливая судьба. Его произведения имели огромный успех у читателей, которым он гордился. Диккенс был великолепным чтецом и интерпретатором своих произведений.
ГЛАВА ІІ. ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ РОМАНА «ЗАПИСКИ ПИКВИКСКОГО КЛУБА»
В газете «Тайме» от 26 марта 1836 г. было помещено объявление, извещавшее, что 31 марта выйдет в свет первый выпуск, ценою в один шиллинг, «Посмертных записок Пиквикского клуба, издаваемых Бозом». Полное заглавие, напечатанное на светло-зеленой обложке, гласило: «Посмертные записки Пиквикского клуба, содержащие правдивый отчет об изысканиях, опасных предприятиях, путешествиях, приключениях и охотничьих похождениях членов Общества корреспондентов, под редакцией “Боза”». Титул был заключен в рамку, составленную из принадлежностей ружейной и рыболовной охоты, а также из изображений мистера Пиквика, заснувшего в лодке над удочкою, леска которой натянута до крайнего напряжения, и мистера Уинкля, только что срезавшего сухой древесный сук выстрелом из ружья. Оба эти эпизода в «Посмертных записках» отсутствуют, но характерные черты, сообщенные художником обоим членам клуба, сохраняются в описаниях Диккенса, повторяются последующими иллюстраторами, так что рисованные фигурки становятся типами и воспринимаются почти как портретные изображения. Издание выходило ежемесячными выпусками и было закончено в октябре 1837 г. девятнадцатым и двадцатым выпусками. Первые выпуски не сразу завоевали симпатии читателя. Первый выпуск был сброшюрован и пущен в продажу в количестве четырехсот экземпляров, пятнадцатый выпуск был послан в брошюровочную сразу в количестве сорока тысяч экземпляров.
(Buss), но его работа не удовлетворила Диккенса и издателей, и они начали искать нового иллюстратора. Среди прочих свои услуги предлагал
Теккерей
. Выбор Диккенса и издателей, однако, пал на художника Физ (Phiz), —
Хэблот Найт Браун
(1815—1882). Его иллюстрации начинают сопровождать текст «Пиквика» с четвертого выпуска, а в последующих изданиях его рисунками были заменены и две иллюстрации Басса.
Слава Физа связана со славой Диккенса, но все же поводом, хотя и внешним, к возникновению «Пиквика» послужил талант Сеймура. По свидетельству издателя Чепмена, Сеймур, выполнив одну из заказанных издателем работ в конце 1835 г., по собственной инициативе предложил выпустить новую серию рисунков, изображающих охотничьи и спортивные похождения прирожденных лондонцев, так называемых кокни
. Чепмен принял предложение, но с условием, что серия будет выходить ежемесячными выпусками с пояснительным текстом. Так как издательство уже считало Диккенса своим сотрудником, оно, по рекомендации Уайтхеда (ч. 10), обратилось к нему с предложением снабжать текстом рисунки Сеймура.
Дальнейшую историю Диккенс сам излагает в Предисловии к дешевому изданию «Пиквика» (1847 г.). Ему было предложено составлять текст к рисункам Сеймура, причем была высказана мысль, — Диккенс не знает, была ли это мысль художника или издателей, — что он мог бы дать изображение некоего «Нимродова клуба», члены коего отправляются на охоту, рыбную ловлю и т. п., но по неумению и глупости попадают в сложные комические положения. Диккенс, со своей стороны, высказался в том смысле, что идея эта — не новая и не раз уже приводилась в исполнение; что, хотя он родился в провинции, он не считает себя достаточно осведомленным в спорте, за исключением разве всех способов передвижения (ср. ч. 8); что было бы несравненно лучше, если бы иллюстрации отправлялись от текста; что он предпочел бы большую свободу в выборе места действия и действующих лиц и боится, что в конце концов пойдет своим путем, какой бы порядок он ни наметил себе, приступая к делу. Когда точка зрения Диккенса была принята, он задумал мистера Пиквика и написал то, что вошло в первый выпуск. Сеймур познакомился с текстом по корректуре и тогда только сделал свои рисунки, в числе коих было заседание Пиквикского клуба с изображением четырех членов Общества корреспондентов, чьи похождения Диккенс собирался описывать, хотя в то время едва ли мог конкретно представить себе, в чем эти похождения будут состоять.
Диккенс приступил к «Пиквику» с навыками и приемами очеркиста, — ему, по-видимому, казалось, что достаточно соединить ряд очерков, и получится роман. Только в процессе самой работы он увидел, что для романа нужна завязка, и нашел ее. Но все-таки и после этого он вплетает в ткань романа «очерки», без которых тот мог бы обойтись (например, путешествие пиквикистов в Бат). Как ни странно это покажется, но можно утверждать, что вставные
эпизоды «Пиквика», органически с основной нитью повествования не связанные и только прерывающие его, в большей степени способствуют впечатлению цельности романа, чем включенные в него «очерки». Вставные эпизоды создают иллюзию, будто они прерывают действительно цельный и единый рассказ.
Таким образом, Диккенс стал писателем в самом процессе писательской работы. Теоретического понятия о «романе» у него не было, но зато у него был некоторый воображаемый идеал писателя, по которому он воспитывал себя и ради достижения которого работал. Этот идеал в его фантазии сложился точно так же, как складывались в его фантазии образы его героев. Поэтому писательское место Диккенса очень индивидуально и может быть охарактеризовано прямо противоположными суждениями. Читатель обыкновенно принимает его без оговорок, а критик или исследователь его творчества сплошь и рядом в недоумении: исследователя смутят и язык, и стиль, и отсутствие чувства меры, ложные приемы, небрежности, штампы и т. п. Поэтому так трудно подвести творчество Диккенса под какое-нибудь одно принятое школьно-литературное определение. Характеристика творчества Диккенса поневоле становится такою же противоречивой, антиномической, как и само это творчество.
Как Диккенс сам подчеркивает в цитированном Предисловии, его первоначальным замыслом было только представить читателю некоторые «забавные типы и эпизоды». Никакой мысли о завязке, которая сковала бы единством действия эти типы и эпизоды, у него не было; он считал бы такую мысль неосуществимой при том способе, каким должно было выходить его произведение, то есть отдельными месячными выпусками, на протяжении двадцати месяцев. В другом Предисловии (к первому изданию в виде книги) Диккенс говорит, что ставил себе целью сделать из каждого выпуска более или менее законченное целое, но все же так, чтобы совокупность их была связана, по возможности, простыми и естественными переходами от одного приключения к другому. Единственная общая мысль у него была о клубе
, мысль, подсказанная издателями, но он сделал из нее не завязку романа, а лишь отправной пункт для похождений членов клуба и для всего повествования, и это одна из причин, в силу которых «Записки Пиквикского клуба» иногда называют не романом, а эпопеей; по этому поводу следует вспомнить определение Филдинга, согласно которому роман и есть не что иное, как комический эпос.
ГЛАВА III. ОСОБЕННОСТИ КОМИЧЕСКОГО В РОМАНЕ «ЗАПИСКИ ПИКВИКСКОГО КЛУБА»
«Посмертные записки Пиквикского клуба» (1837) — роман, хотя он и построен на материалах бытописательного очерка. «Посмертные записки Пиквикского клуба» были задуманы им для того, чтобы ввести забавные характеры и ситуации. «Не было определенной сюжетной основы,, ориентированной на имеющиеся наброски; сама механика клуба, также выдуманная для придания сюжету стройности, постепенно исчезала по мере того, как воплощался творческий замысел». Произведение было начато как свободная импровизация.
Сэмюэль Пиквик — глава клуба и инициатор путешествия — имеет слугу Сэмюэля Уэллера — расторопного и практичного лондонского кокни. Сэм Уэллер — это своеобразное дополнение к донкихотствующему хозяину. Импровизация больше не нужна была Диккенсу — появилось убедительное противопоставление идеального мира, воплощенного в Пиквике и его друзьях, и мира реального, действительного, который представлял Сэм Уэллер, определенным образом подготавливающий своего хозяина к восприятию всего неизвестного и заслуживающего внимания.
«Записки Пиквикского клуба» — каскад комических ситуаций, в которые попадают незадачливые пиквикисты, совершенно лишенные практического опыта. Этот каскад — безудержный, непрерывный, неиссякаемый, каждый раз неожиданный — характерен для жизнеутверждающей книги Диккенса. И хотя здесь возникают становящиеся от книги к книге более зловещими фигуры знаменитых крючкотворцев Додсона и Фогга, грустные мотивы и критические интонации буквально тонут в потоке забавных эпизодов и веселых приключений.
Диккенс — блестящий стилист, использующий богатейшие возможности английского языка для создания почти сказочной атмосферы безмятежного и безоблачного существования, где все плохое и злое исчезает, как по мановению волшебной палочки, истина и справедливость торжествуют, зло наказано, препятствия на пути к счастью уничтожаются.
Болтливость Джингля, алогичность и беспорядочность его монологической речи передаются своеобразными синтаксическими конструкциями без управления: «Что вы? Займитесь собаками — прекрасные животные — умные твари — был у меня один пес — пойнтер — удивительное чутье — однажды вышли на охоту — огороженное место — свистнул — собака ни с места — снова свистнул — Понто — ни с места: как вкопанная — зову — Понто! Понто! — не двигается — собака приросла к месту — уставилась на забор — взглянул и я — вижу объявление: «Сторожу приказано убивать собак, проникших за эту ограду»,- не пошла — изумительный пес, редкий был пес — весьма!»
Каждой главе «Записок Пиквикского клуба» предпослано краткое ее изложение. Из этих конспективных пересказов можно составить сценарий, макет всей книги, но ни один из них не может передать многообразия интонаций повествовательной линии, различных по характеру описаний — от мягкой иронии до колючей, хотя и не злой сатиры, как, например, в сцене выборов:
«Речи обоих кандидатов, хотя и отличались одна от другой, во всех прочих отношениях воздавали цветистую дань заслугам и высоким достоинствам итонсуэллских избирателей… Физкин выразил готовность делать все, что от него потребуют; Сламки — твердое намерение не делать ничего, о чем бы его ни просили. Оба говорили о том, что торговля, промышленность, коммерция, процветание Итонсуэлла ближе их сердцам, чем что бы то ни было на свете; и каждый располагал возможностью утверждать с полной уверенностью, что именно он тот, кто подлежит избранию».
Каждому персонажу Диккенса отвечает свой стиль авторского повествования, каждый герой обладает индивидуальной речевой характеристикой. Речь м-ра Пиквика выдает в нем человека робкого, нерешительного, но вместе с тем наивного, искренне верящего в успех своего путешествия. «Факт исключительный. Позвольте записать» — так обычно выражает Пиквик свою заинтересованность в услышанном или увиденном. М-р Снодграсс — возвышенная поэтическая натура — не в силах перенести малейшей ссоры между друзьями. Он патетически восклицает, обращаясь к забывшимся на мгновение Пиквику и Тапмену: «Как! М-р Пиквик, ведь на вас взирает весь мир! М-р Тапмен, ведь вы наравне со всеми нами озарены блеском его бессмертного имени! Стыдитесь, джентльмены, стыдитесь!».
Незадачливый «спортсмен» Уинкль постоянно попадает в нелепые ситуации, не желая признаться в собственной никчемности. Часто Диккенс в шутливой манере пытается убедить читателя в этом. Сам же Уинкль совершенно уверен в своих способностях, и лишь несчастливое стечение обстоятельств мешает ему проявить свои таланты.
Несмотря на неиссякаемый запас комических ситуаций, диалогов, персонажей, неистощимую энергию рассказчика-импровизатора, «Записки Пиквикского клуба» содержали и серьезные намеки на несовершенства жизни, общественного устройства, существующее зло в мире, несправедливость, нищету («Рассказ о возвращении каторжника»). Так, уже в первом произведении Диккенса определилось его гуманистическое отношение к жизни и человеку. Не погоня за богатством и ханжество, а стремление обрести друзей, общаться с разными людьми, самостоятельно познать мир — вот те жизненные принципы, которые заставляют героев «Пиквикского клуба» проявить свои лучшие черты — способность на самопожертвование, умение делать добро, отказ от себялюбия и чрезмерного эгоизма.
Рецензии на книгу «Замогильные записки Пиквикского клуба. В 2-х томах» Чарльз Диккенс
Если не удалят комментарий, как в предыдущий раз (где я отвечал человеку, комментарий которого тоже удалили), то хотелось бы парировать пользователю Алонсо Кихано: «…И вот кто-то сетует на цену книг. Офигеть!» — может это будет для вас великим открытием (а судя по всему так и будет), но ДАЛЕКО НЕ ВСЕ могут позволить себе отвалить под 6т.р. за две книжки. Причем, это касается именно увлеченных чтением людей, любящих чтение, желающих читать самим и оставлять книги для своих детей. В том смысле, что речь не о, скажем так, «коллекционерах», покупающих издания просто «чтобы красиво стояло на полке» (хотя им в этом праве никто конечно не отказывает). Вы купили этот комплект и он вам нравится, мы вас поздравляем. Молодец. А вот говорить, что другие, мол, «ноют» о цене — как минимум неприлично. «Эти книги — в таком шикарном исполнении, что могут стоить как покет-бук? Нет.» — никто и не говорит, что они должны стоить как покет-бук. Выше я уже привел пример с «Асканио» от НИГМЫ, как пример сколько мог бы стоить комплект из двух таких книг — хороших, объемных, качественных, но доступных по цене. Ваш странный выпад насчет покупки «Мазератти, Феррари и Лаборджини» и возможной истерики в автосалоне по поводу их стоимости — не то, чтобы некорректен, но, скажем так, неуместен. Вы ничего не поняли. Речь не идет о том, что у человека нет денег и он жалуется и плачет, что не может купить дорогие книги. Тут есть недопонимание. Если ИДМ четко обозначит, что изд-во переходит в категорию дорогих изд-в, наподобие уже упомянутых БЕЛЫЙ ГОРОД, или ПАН ПРЕСС, или ВИТА НОВА, то вопросов не будет. Просто я (думаю как и многие) доселе воспринимал ИДМ как вполне доступное по цене изд-во (наравне с теми же РЕЧЬЮ, или НИГМОЙ), где можно было купить интересные книги по более-менее приемлемой цене. Стоимость же двух книжек «Замогильных записок» ОЧЕНЬ ЗАМЕТНО выбивается из обычного ценового ряда изд-ва. Поэтому это вызвало вопросы. Но еще есть такой момент, не знаю как лучше обозначить его… сознательность, может быть, или ответственность. Поясню: Вы говорите, что есть полно других изданий «Пиквикского клуба». Все в курсе, что есть другие издания — дешевые, и всякие разные, бери не хочу. Но вы лукаво умалчиваете, что эти все другие издания идут с переводом Кривцовой и Ланна. А ведь СУТЬ ИМЕННО В ЭТОМ — что ИДМ по сути первым издал «Записки» с переводом Введенского, который, естественно, хотелось бы прочитать МНОГИМ — и богатым, и бедным. Но в том числе выбранный изд-вом способ подачи книг — размер, бумага, обложка в «ткани» и прочие ребусы — отсекают определенный сегмент любителей чтения и покупки книг. Говоря о сознательности/ответственности я имел в виду, что если у человека появилась возможность/ресурсы издать что-то принципиально новое (в данном случае это «Записки» с переводом ИМЕННО Введенского), он же должен понимать, что это будет интересно многим людям, и он должен взвешивать и оценивать возможности потенциальных покупателей и доступность издания для них. Может я идеалист, но я так понимаю эту ситуацию. Издание книг — это же не просто бизнес, это что-то большее. Здесь есть некая «миссия», ответственность. Ты как минимум несешь культуру в массы. Разумеется, речь о настоящих книгах. Имею в виду, что издание каких-нибудь там «мемуаров» Ксении Собчак о ее деятельности в Доме2 — это бизнес. Какая тут к черту культура. Но издание Пушкина, Достоевского, Гоголя, Драйзера, Золя, Стриндберга и других — это совсем другое дело. Для доходчивости приведу пример. Чисто пофантазируем и предположим, что вдруг обнаружилось доселе совершенно неизвестное полотно Айвазовского, широкая публика его никогда не видела! И вот какая-нибудь фирма получила право показать публике это полотно Айвазовского. Для этого фирма арендовала какой-нибудь элитный особняк, пригласила на презентацию картины каких-нибудь «звезд», напечатала билеты, но не просто напечатала, а, к примеру, на позолоченной бумаге, украшенной орнаментом какого-нибудь художника. И в итоге с учетом всего этого чтобы получить билет на презентацию неизвестной картины Айвазовского эта фирма предлагает вам отвалить где-нибудь 20 тысяч рублей. При том, что вы — обычный обыватель, привыкший платить за билет на выставку или в музей где-нибудь 1000р, ну может 2000р. Будучи большим любителем живописи, регулярно посещающим выставки, вы естественно жаждете посмотреть что там за такая неизвестная картина Айвазовского! Это же целое событие! Но вам предлагают отвалить 20 тысяч за билет. У вас это не вызовет претензий? Все таки, наверное, вы посетуете, что фирма, получившая право впервые презентовать публике неизвестную картину Айвазовского, могла бы арендовать не элитный особняк, а простое нормальное выставочное помещение. Видеть «звезд» на презентации картины может быть для вас тоже не представляет никакого интереса и надобности, вы могли бы обойтись и без них — все таки вы приходите смотреть картину, а не «звезд». Да и билеты могли бы быть не на золотой бумаге с орнаментом, а что-нибудь попроще (но заметьте, никто не говорит печатать их, грубо говоря, на туалетном рулоне). «Предъявляя» все это фирме, вы получаете ответ — мол, если не нравится, то до свидания. Или платите за билет, или вы можете идти и смотреть другие полотна Айвазовского, их много — все тот же «Девятый вал», к примеру. Вы отвечаете, что уже сто раз видели этот «Девятый вал», и вам интересна именно новая картина Айвазовского! Но ваш «протест» не находит никакого отклика. Говоря об ответственности — в этом случае, наверное, вы все таки подумали бы, что фирма, ВПЕРВЫЕ показывающая публике неизвестное полотно великого художника, могла бы быть сознательнее и понимать, что его захотят увидеть многие, и что это должно быть доступно для людей; что можно организовать презентацию «без понтов», но на нормальном приличном достойном уровне, который будет широкой публике, что называется, по зубам. Однако я уже написал, что издатель вполне доходчиво объяснил высокую цену объемом работы над текстом. Поэтому вопрос снимается.
Чарльз Диккенс «Посмертные записки Пиквикского клуба»
Имя Чарльза Диккенса ассоциируется с корешками толстых томов — «Девид Копперфилд» и «Приключения Оливера Твиста», «Лавка древностей» и «Большие надежды» — всего он написал 13 больших романов, которые прославили его на весь мир. Но самым первым в этом списке побед стал роман «Посмертные записки Пиквикского клуба», опубликованные впервые, когда автору было всего 27 лет и наглядно продемонстрировавшие, что он сможет зарабатывать на жизнь писательством.
Роман, который мгновенно получил признание в Англии и Америке, показывал английское общество таким, каким его приятно было видеть читателю, а пожилой мистер Пиквик — добрейшей и благороднейшей души человек — быстро стал национальным достоянием. Позже Диккенс вывел свою формулу успеха в литературе: читателю нужна не информация, но развлечение. Первым подтверждением этой мысли стали «Посмертные записки Пиквикского клуба».
Несколько фактов о писателе
Самый знаменитый, преуспевающий и публичный писатель викторианской эпохи, Чарльз Диккенс до конца жизни так и не смог избавиться от панических атак, связанных с тяжелым детством и предательством родителей.
Собственный горький опыт писатель не раз эксплуатировал в книгах: несчастные дети, оказавшиеся на дне общества, — один из самых популярных мотивов его творчества, и во всех них чувствуется отголосок его собственных переживаний. В романах Диккенса часто встречаются загадочные семейные тайны и родственники, о которых не принято говорить. Этот мотив автобиографичен: прадед писателя присвоил деньги на службе и был приговорен к тюрьме, но бежал из страны. В семье о нем не принято было упоминать.
«Посмертные записки Пиквикского клуба» сюжет
Роман построен как сборник зарисовок из жизни добродушного, наивного и немного рассеянного мистера Пиквика и основанного им клуба путешествующих по Англии джентльменов. Произведение публиковалось по главам, весь процесс занял примерно пол года. Уже тогда, больше, чем за столетие до первых телесериалов, Диккенс осознал преимущество серийного издания для того, чтобы поддерживать в читателях интерес.
Читайте «Посмертные записки Пиквикского клуба» онлайн на нашем сайте — каждая глава представляет обособленный рассказ об одном путешествии членов клуба или даже об отдельном приключении. Забавные и милые, иногда интригующие, даже опасные, «Записки» показывают постепенную эволюцию взглядов участников клуба и служат лучшей иллюстрацией к викторианскому обществу.
Электронная книга Посмертные записки Пиквикского клуба | The Posthumous Papers of the Pickwick Club
Если не работает, попробуйте выключить AdBlock
Ожидание ответа от сервера
Информация о книге
И если этот интересный юноша не будет впущен без промедления, весьма возможно, что его ноги войдут раньше, чем его физиономия.
Мистер Пиквик бросил на непрошеного гостя взгляд, выражавший крайнее омерзение, и, можно думать, обрушил бы страшные проклятья на голову мистеров Додсона и Фогга, если бы в этот момент его не остановило появление Сэма.
— Сэмюел Уэллер? — вопросительным тоном сказал мистер Джексон.
— Самые правдивые слова, какие вы произнесли за много лет, — ответил Сэм с величайшим спокойствием.
Стало быть, мне остается дать тебе только один маленький совет: если тебе когда-нибудь перевалит за пятьдесят и ты почувствуешь расположение жениться на ком-нибудь — все равно на ком, запрись в своей комнате, если она у тебя будет, и отравись не мешкая.
Дело сделано, и его не исправить, и это единственное утешение, как говорят в Турции, когда отрубят голову не тому, кому следует.
Человек питает доверие к друзьям, еще не испытанным, он помнит многочисленные предложения услуг, столь щедро рассыпавшиеся его веселыми приятелями, когда он в этих услугах не нуждался, у него есть надежда, вызванная счастливым неведением, и как бы ни согнулся он от первого удара, она вспыхивает в его груди и расцветает на короткое время, пока не увянет под тяжестью разочарования и пренебрежения.
Иллюстрации
Произведение Посмертные записки Пиквикского клуба полностью
Видеоанонс
Взято c youtube.com. Пожаловаться, не открывается
Взято c youtube.com. Пожаловаться, не открывается
Взято c youtube.com. Пожаловаться, не открывается
Взято c youtube.com. Пожаловаться, не открывается
Купить онлайн
Посмертные записки Пиквикского клуба
Посмертные записки Пиквикского Клуба
Посмертные записки Пиквикского клуба
The Pickwick Papers
The Pickwick Papers
Вдохновленный марокканскими каникулами своего детства, Тахир Шах мечтал обрести дом в этой стране. В возрасте тридцати шести лет у него появился такой шанс. Собрав все сбережения семьи, он купил Дом Халифа, живописные руины былого особняка на берегу моря в Касабланке.
В этом остроумном и сердечно теплом произведении, Питер Мейл поведал миру о реализации своей давней мечты покинуть промозглый туманный Альбион и перебраться в наполненную солнцем Францию.
Вместе с женой и двумя собаками он переезжает в двухсотлетний дом в Провансе, в далеком Люберене. Он с удивлением переживает январский сезон холодного изнуряющего ветра Мистраля, способного свести с ума, выясняет секреты козьих гонок по центру города и радуется изыскам региональной кухни.
Искренние, умные и ироничные мемуары Элизабет Гилберт покорили сердца и души не только читателей, но и критиков по всему миру.
Писательница рассказала историю расставания со всеми атрибутами, входящими в понятие современного американского успеха (брак, дом и карьера), чтобы найти то, чего она действительно хотела от жизни.
Предприняв годичное путешествие, она изучает три равнозначных аспекта собственной природы на фоне трех великих культур. Гилберт исследует искусство наслаждения в Италии (есть), искусство духовного самосовершенствования в Индии (молиться) и искусство равновесия между ними в Индонезии, на острове Бали (любить).
Много разных профессий пришлось сменить Андрею Сергеевичу Некрасову, прежде чем он стал писателем. Довелось быть и моряком, плавая по всем морям и океанам. В те времена он и наслушался разнообразных моряцких баек, особым мастером которых был его друг с удивительно подходящей фамилией Вронский. В дальнейшем, писатель решил перенести эти истории на бумагу. Вронский превратился во Врунгеля и вот уже восемь десятилетий веселые приключения бывалого капитана Врунгеля и его исполнительного помощника Лома радуют детей и взрослых.
«Дон Кихот», первая публикация которого произошла двумя частями: в 1605 и в 1615 году, принесла, пусть и запоздалый, но колоссальный литературный успех Сервантесу. С тех пор, это произведение достигло мифического статуса и по праву считается первым современным романом в истории мировой литературы.