Поляки чем занимались в 19 веке
Поляки в XIX веке
Содержание
Польские земли [ ]
В ходе трех разделов Польши в 1772, 1793, 1795 годов Российская империя включила в свой состав примерно половину территорий бывшей Речи Посполитой. Остальные польские земли отошли к Пруссии и Австрии. Эти новые приобретения имели несколько существенных особенностей, обещавших долгосрочные трудности Российской империи.
Разделы Речи Посполитой в 1772, 1793 и 1795 годах
Подавляющее большинство дворян на этих территориях было польским или, по крайней мере, польскоязычным. Оно делилось на аристократию (магнаты) и гораздо более многочисленных мелких дворян (шляхту). Магнаты владели огромными личными владениями, включая частные города (например, Умань принадлежала Потоцким), и их двор по великолепию не уступал некоторым дворам Европы. Как и в России, их благополучие покоилось на крепостном праве. Шляхта, напротив, влачила жалкое существование, часто не имея ни земель, ни крестьян, ни серьезного имущества. Соответственно, шляхтичи полностью зависели от магнатов, играя роль их клиентов. Несмотря на это зависимое положение шляхтичи ревностно оберегали свое дворянское достоинство и звание. Совокупно польское дворянство было приблизительно в два раза многочисленней, чем русское.
Конец XVIII века был для Польши временем культурного рассвета, связанного с эпохой Просвещения. В среднем польские дворяне были образованней и глубже интегрированней в европейскую культуру, чем русские. Есть даже предположение, что к 1800 году в Российской империи было больше польскоязычных грамотных подданных, чем русскоязычных. Польские дворяне обычно обладали не только более обширным культурным багажом, но и яркими и славными традициями отстаивания своих сословных привилегий, а кроме того, недолгим, но запомнившимся опытом конституционного правления, так как в 1791-1795 годах в Польше действовала первая в Европе писанная конституция.
В любом польском городе существовала крупная еврейская община, которая часто составляла более 50% городского населения, особенно в небольших городах. Евреи жили обособленными общинами по своим внутренним законам и мало шли на контакт с внешним миром. Для Российской империи выстраивание отношений с еврейскими подданными было абсолютно новой проблемой.
Наконец, на новоприобретенных землях, как и в России, жило бесправное крестьянство. Но на польских землях нередко помещик-поляк владел крестьянами литовского, украинского или белорусского происхождения, а значит, к социальному отчуждению, добавлялось еще и языковое и религиозное.
Беллотто Б. Вид Варшавы с королевского замка. 1773
При Александре I [ ]
Неизв. худ. Портрет А.Е. Чарторыйского. 1808
Три раздела Речи Посполитой, окончившиеся утратой национальной государственности, были драматическими переменами для польского общества. В свою очередь русское общество не питало к полякам большой симпатии, видя в любом из них носителя опасного «якобинского духа». Впрочем, некоторые влиятельные магнатские роды, как Чарторыйские, Браницкие и Потоцкие, вовремя выказали покорность Екатерине II и сохранили за собой свои земли и положение. Как известно, поляк Адам Ежи Чарторыйский был близким другом Александра I, вошел в Негласный комитет и даже занимал в 1804-1806 году пост министра иностранных дел России. Император имел некоторую симпатию к своим новым подданным.
В 1807 году, в соответствии с Тильзитским миром, у границ России появилось герцогство Варшавское, во всем, кроме названия, польское государство в тесном союзе с Наполеоном. На территории герцогства было отменено крепостное право и введены многие положения либерального кодекса Наполеона. Естественно, поляки с надеждой смотрели на французского императора, и примерно 30 000 поляков в 1812 году воевали на его стороне против России.
Впрочем, после завершения Наполеоновских войн и Венского конгресса 1815 года, Александр I поступил с польскими землями, к которым прибавились значительные территории бывшего Герцогства Варшавского, очень мягко. Литовские, белорусские и украинские земли, которые поляки считали своими историческими территориями («кресами всходними», то есть «восточными окраинами»), оставались при прежнем управлении, а из собственно польских территорий было образовано Царство Польское, которое обладало значительной автономией в составе Российской империи. Царству была дарована конституция, во многом повторявшая прежнее устройство Герцогства Варшавского, действовали свой сейм, правительство, система образования и торговли. У Царства Польского была даже отдельная армия, в которую приняли многих польских ветеранов Наполеоновских войн. От имени Александра I контроль осуществлял наместник, которым был назначен брат царя великий князь Константин Павлович.
Царство Польское в составе Российской империи.
Образование продолжало делать серьезные успехи. Главным центром был польскоязычный Виленский университет, основанный в 1803 году и покровительствуемый Чарторыйским. Большую роль играл Кременецкий лицей на Западной Украине. Множилось число польских школ.
При этом в обществе происходили некоторые перемены. Мелкая польская шляхта, до того зависимая от крупных магнатов, а потому вынужденная поддерживать их консерватизм, освобождалась от этой зависимости. Из консерваторов поневоле они превращались в радикалов, идеализирующих прежний порядок. Из этих настроений во многом и проистекало то беспокойство, которое поляки доставляли империи на протяжении всего периода ее существования.
Польское восстание 1830-1831 годов [ ]
В июле 1830 года во Франции произошла революция. Очень скоро эти события отозвались по всей Европе. Восстали южные Нидерланды, объявившие себя независимой Бельгией. Заволновалась и Польша. Восстание готовилось в Школе подхорунжих среди радикальной военной молодежи, по своему духу очень близкой декабристам, хотя и не успевшей повоевать за Наполеона. 17 ноября 1830 года они напали на резиденцию наместника Константина Павловича, который чудом избежал смерти. Русские войска были выведены из Варшавы, и город перешел в руки повстанцев. В зале сейма вензель Николая «M» (Mikołaj) был перевернут, так что получилось «W» (Wolność). Константин тем временем медлил. Вскоре он умрет от холеры.
Поляки скоро обнаружили раскол в своих рядах. Более умеренные (и более старшие) видели, что положение восставших не обещает успеха. Они склонялись к переговорам с Николаем. Радикалам нужно было только одно — полная независимость Польши. В Санкт-Петербург был послан делегат для переговоров. Николай, конечно, отказался их вести. Тогда сейм в январе 1831 года объявил о его низложении с польского трона. Польша объявила о своей независимости. Правительство возглавил Чарторыйский.
Польское восстание переросло в русско-польскую войну, и русским ветеранам Наполеоновских войн предстояло еще раз помериться силами со своими бывшими противниками. У поляков была небольшая, но неплохо организованная армия в 55 000 штыков, которой командовали опытные генералы. Недостатком было лишь почти полное отсутствие артиллерии.
Доу Дж. Портрет И.И. Дибича. 1820-е
25 января 1831 года русские полки перешли границу с Царством Польским. Главнокомандующий фельдмаршал Иван Дибич рассчитывал быстро нанести поражение противнику, чтобы не затягивать кампанию до весенней распутицы, однако реальность оказалась гораздо сложнее его планов. Начало кампании в феврале-марте 1831 года превратилось в сущий кошмар для русских: внезапная оттепель превратила дороги в грязное месиво, продовольствие было сильно затруднено, и войска голодали, поляки торжествовали в нескольких незначительных стычках, хотя и продолжали отступать к Варшаве. Вскоре они остановились на позиции, на которой намеревались дать генеральное сражение.
13 февраля состоялась битва при Грохове. Из-за неразберихи план Дибича не был осуществлен, и бой свелся к малоперспективным лобовым атакам сильных польских позиций. Хотя русским удалось сломить сопротивление, и поляки отступили к Варшаве, моральная победа осталась скорее за последними. Дибич был в ужасе: его подчиненные демонстрировали не только нераспорядительность в деле снабжения, но и некомпетентность и безынициативность на поле боя.
Инициатива же перешла к полякам, которые осуществили дерзкое и успешное нападение на отдельный корпус генерала барона Григория Розена. Русская армия потеряла пять знамен. К счастью для Дибича, следующее предприятие было для восставших роковым. В конце апреля они начали наступление на гвардейский корпус под командованием великого князя Михаила Павловича, но тот умело измотал их. Дибич мог либо атаковать Варшаву, гарнизон которой был ослаблен, либо ударить полякам в тыл. Он выбрал второй, более осторожный вариант. 14 мая состоялось сражение при Остроленке, в которой у поляков было мало шансов победить. Теперь разгром восстания был вопросом времени.
Неизв. худ. Гибель генерала Юзефа Совиньского во время штурма Варшавы. XIX в.
Началась подготовка штурма Варшавы. В это время в Польше разыгралась эпидемия холеры, от которой 29 мая скончался Дибич. Новым главнокомандующим стал генерал Иван Паскевич, осторожный военачальник, но зато отличавшийся распорядительностью в деле продовольствия. Паскевич наладил правильные реквизиции хлеба, а польские крестьяне с удовольствием его продавали русской армии по завышенным ценам. Это показывает, что восстание не пользовалось поддержкой простого народа.
В августе 1831 года начался штурм Варшавы. Силы восставших слабели с каждым днем, а в их рядах шли бесконечные распри. 27 августа, в годовщину Бородина, столица Польши пала, и остатки восставших укрылись на прусской территории.
Режим Паскевича [ ]
Крюгер Ф. Портрет И.Ф. Паскевича. 1834
Как символ нового режима в Варшаве началось строительство Александровской цитадели, пушки которой смотрели на город. Автономия Царства Польского была ликвидирована, учебные заведения были закрыты, а поместья бунтовщиков — конфискованы. Новым наместником стал фельдмаршал Паскевич, который установил жесткий режим.
Николай I, опираясь на Паскевича, постарался стереть все различия между Польшей и Россией, и на польских землях началась политика русификации, особенно рьяная на территории бывших «кресов», которые провозглашались исконными русскими землями. Эти взгляды поддерживал граф Уваров. Украинским и белорусским крестьянам было разрешено жаловаться на своих польских помещиков, а от последних потребовали предоставления документов, подтверждающих их дворянство. Около 340 000 представителей мелкой шляхты, не смогли выполнить этого требования и были лишены дворянства. 90% из них не имело ни земли, ни крепостных. На правобережной Украине осталось только 70 000 польских дворян. Среди них было около 7 000 богатых семей, которые воспользовались тяжелым положением своих единоплеменников, чтобы заполучить их земли. Впрочем, Петербургу не удалось лишить местное дворянство его польской физиономии.
Монтен Д. Finis Poloniae 1831. 1832
Николай надеялся «перевоспитать» польских шляхтичей имперской службой. Различными мерами стимулировалась служба поляков в провинциальных органах центральной России и в русской армии. Одновременно русские чиновники привлекались к службе в польских и западных губерниях. Многие представители польской шляхты нашли отдушину в занятиях наукой. В каждом русском университете было значительное число польских студентов. Например, братья Александр и Юзеф Ходзько, хотя и были связаны с польской конспирацией, проявили себя на научном поприще. Александр писал работы по восточной филологии, а Юзеф стал виднейшим топографом Кавказа. Яну Просперу Виткевичу смертный приговор был заменен службой рядовым в Средней Азии. Там он быстро выбился в офицеры и заложил основы русского проникновения в регион и последующего соперничества с Англией, известного как «Большая игра».
Около 10 000 поляков эмигрировало из Российской империи после 1831 года. Они составили очень беспокойный элемент польской эмиграции, будировавшей против империи Романовых, и иногда находившей поддержку в высших кругах Франции, Англии и Турции. Эмиграция распалась на три крыла. Вокруг князя Адама Чарторыйского и его особняка «Отель Ламбер» группировалось монархическое крыло, основой которого была конституция 1791 года. Лидером республиканцев был историк Иоахим Лелевель. Романтическое крыло возглавлялось знаменитым поэтом Адамом Мицкевичем.
Польское восстание 1863-1864 годов [ ]
20 января 1856 года умер фельдмаршал Иван Паскевич, на год пережив своего императора, друга и ученика Николая I. Весной того же года в Варшаву прибыл новый император. Александр II говорил с депутацией польского дворянства и призывал их оставить «всякие мечтания о независимости, как не могущие осуществиться…». Несмотря на такое начало, новый царь стремился наладить отношения с польскими подданными. Последовали уступки.
Гроттгер А. Ковка кос. Из цикла «Полония». 1863.
Уже в 1860 году в Варшаве прошли первые волнения, а в 1861 году столкновения привели к первым жертвам. Престарелый наместник князь Михаил Горчаков не вполне контролировал события в столице Польши. Шляхта и духовенство, взбудораженные событиями в Италии, где начались войны за объединение страны, надеялись, что близок шанс сделать Польшу вновь независимой и вернуть «кресы» в ее состав. Общественное мнение в России было настроено скорее примирительно к полякам, а эти последние провоцировали конфликты с русскими военными и простыми жителями Варшавы русского происхождения.
В октябре 1861 года положение было уже настолько напряженным, что многие, бывшие в Варшаве, понимали неизбежность мятежа. Выход из гнетущего положения в Санкт-Петербурге надеялись найти в персоне амбициозного графа Александра Велёпольского. Этот бывший мятежник предлагал провести в русской Польше реформы, которые бы приблизили положение к тому, что существовало в 1815-1830 годах. Александр II согласился на эту программу, весьма благоприятную для польского национализма. Новым наместником назначался великий князь Константин Николаевич.
Несмотря на новые уступки, мало кто встал на сторону правительства. В Варшаве и других городах не утихали демонстрации, происходили покушения, жертвой которых чуть не стал новый наместник.
На 2-3 января 1863 года намечался первый после долгого перерыва рекрутский набор. Велёпольский предлагал взять в рекруты не по жребию, а составить списки, включив в них нелояльный элемент. Эта мера вызвала возмущение в и без того готовом взорваться крае. Молодежь, подлежащая призыву, стала покидать города и укрываться в лесах. С 10-11 января начались массовые нападения на воинские команды в Польше. Войска потеряли около 400 человек за первый месяц 1863 года.
Отличие восстания 1863-1864 годов от предыдущего в том, что у поляков теперь не было своей армии. Им пришлось действовать небольшими шайками с помощью партизанских методов. Однако это не значит, что задача русской армии стала проще. Ключевым фактором становилась поддержка местного населения, без чего успешно действовать по-партизански невозможно. А этой поддержки вновь не оказалось. Как и в 1830-1831 годах, восстание было делом шляхты, к которой примкнула нарождавшаяся польская интеллигенция. В литовских, малоросских и белорусских землях крестьянство охотно помогало властям, в том числе участвуя в истреблении шаек. Польское крестьянство занимало положение равнодушного наблюдателя.
Определенные надежды поляков связывались с сочувствующим им общественным мнением в Европе. Особенно открыто выступал на стороне мятежников Папский престол. Симпатизировали полякам во Франции и в Англии. Англия даже выступила с нотой в защиту повстанцев. Франция и Австрия присоединились к ней. Краков и Львов, находившиеся на австрийской территории, служили базами мятежников. Поддержку России оказала в этот момент только Пруссия. Русское общество, склонное по началу к примирению с поляками, быстро заняло антипольскую позицию, которую формулировал своими статьями Михаил Катков. Лишь часть радикальной русской интеллигенции, вдохновляемой Герценом, симпатизировала полякам.
М.Н. Муравьев-Виленский. 1865
Партизанский характер войны вел прямой дорогой к жестокости по отношению к местному населению и пленным. Зверства восставших возбуждало жажду мщения в русских войсках. Прибывший в Польшу с особыми полномочиями граф Федор фон Берг стал жесткой рукой наводить порядок. Затем в Вильну (ныне — Вильнюс) был направлен не менее энергичный и жесткий генерал Михаил Муравьев, который видел своей целью наказать мятежников, а верных крестьян оградить от бедствий мятежа. Муравьев преступил к публичным казням священников и дворян, уличенных в преступных действиях. В конце апреля 1863 года им был схвачен и повешен Сигизмунд Сераковский, один из многих русских офицеров польского происхождения, который возглавил восставших. Всего Муравьевым было казнено 128 человек. Кроме того, активно применялась ссылка в Сибирь и во внутренние губернии. После этих решительных мер восстание пошло на убыль, а равно прекратилось вызывающее поведение польского общества в Варшаве и Вильне. К началу 1864 года обстановка в западных губерниях стабилизировалась.
Конец XIX века [ ]
По полякам ударили рублем. На польское дворянство был возложен 10% денежный сбор, а для участвовавших в мятеже сбор был и в 20-30%. Значительные суммы были собраны в счет компенсации, а часть поместий конфисковали. Но главным итогом восстания было то, что отмена крепостного права в западных губерниях стала осуществляться в пользу крестьян, а не польских помещиков. 19 февраля 1863 года был принят проект Николая Милютина о крестьянской реформе в Западном крае. Крестьяне западных губерний фактически не платили выкупа помещикам за землю.
После восстания началась кампания по новой русификации Северо-Западного края, опиравшаяся на православное духовенство и чиновников, прибывавших из коренных губерний России. Были закрыты многие католические монастыри и костелы, часть их отдали православной церкви. Активно развернули строительство новых православных храмов, а также школ, где преподавание велось на русском. Штрафы брались даже за простые разговоры на польском в общественных местах.
Русские школы стали появляться и в Царстве Польском, которое в 1864 году получает новое официальное название, лишенное национальной окраски — Привислянский край. Чиновная карьера была фактически закрыта для лиц польской национальности или женатых на полячках. В Привислянский край привлекались чиновники из центральной России, которых заманивали льготами, повышенными окладами и пенсиями. Часто это привлекало не самый лучший элемент. В глазах же поляков вообще русский чиновник почти автоматически выглядел взяточником.
Как и после 1831 года, после 1863 года у поляков началось новая волна переосмысления. Польские позитивисты, опиравшиеся на идеи Конта и Спенсера и ведомые Александром Свентоховским, призывали к «органической работе» и «внутренней независимости». Они надеялись, что польское общество будет существовать замкнуто и самодостаточно, несмотря на то, что оно не отделено государственными границами от других. Многие представители польского общества просто игнорировали русских. Интеллектуалы рассчитывали на индустриализацию и образование, которые перекуют нацию. Наука снова стала убежищем для разочаровавшихся.
Ю. Пилсудский. ок. 1916
Этот процесс сублимации национальной энергии в науку длился до 1890-х годов. Знаком его конца стало основание конспиративной партии национал-демократов в 1893 году. Главным выводом из 1863 года было то, что к борьбе за независимость надо привлекать массы. В отличие от прошлых поколений, национал-демократы, которых возглавил Роман Дмовский, делали акцент на образование народа. Конкуренцию им составляли марксисты. Часть польских социалистов полагала, что национальный вопрос не должен отвлекать рабочий класс от борьбы за свои права. Однако у лидера Польской Социалистической партии Юзефа Пилсудского было другое мнение на сей счет. Его более патриотическая партия стала скоро самой влиятельной левой силой. Пилсудский считал, что уже в 1905 году ситуация благоприятствует полякам для восстания. Дмовский был более осторожен.
К независимости [ ]
К 1905 году польские земли испытывали те же социально-экономические проблемы, что и русские, к которым добавлялись национальные противоречия. Польша, особенно промышленные Варшава и Лодзь, была одним из главных центров революции 1905-1907 годов. Социалисты Пилсудского организовывали боевые дружины, которые совершали покушения и реквизиции. Хотя революция в Польше, как и на территории всей Российской империи, была подавлена, власть пошла на уступки, например, русификация в области образования была остановлена. Польские партии были представлены в Государственной Думе.
Во время Первой мировой войны территория Польши была оккупирована и поделена между немецкой и австро-венгерской оккупационной администрацией. Предполагалось создать на этих территориях зависимое от Берлина и Вены Королевство Польское. Поляки, впрочем, продолжали воевать за обе стороны конфликта. По окончании войны в 1918 году Польша была восстановлена в качестве независимого государства.
Поляки в этнокультурном пространстве Юга России (XIX – начало XXI вв.)
Поляки в этнокультурном пространстве Юга России (XIX – начало XXI вв.)
Гайворонская А. В. (г. Краснодар), аспирант КубГУ,
научный сотрудник НИЦ ТК ГБНТУ Кубанский казачий хор
В последние десятилетия польская тематика с завидной постоянностью встречается на страницах научных региональных изданий, а также представлена отдельными, специально ей посвященными сборниками. «Российско-польский исторический альманах», «Поляки в России», объединяющие труды отечественных полонистов и польских историков, освещают различные аспекты истории российско-польских взаимоотношений. Усилиями южнороссийских полонистов вводится в научный оборот множество новых исторических фактов и документов. Предметная область проводимых исследований включает достаточно широкий спектр вопросов, посвященных появлению поляков на Кавказе и их интеграции в этнокультурное пространство Юга России, что явилось основанием для появления первых обобщающих работ[1]. Итоги проведенных исследований могут стать основой для определения современного состояния северо-кавказской польской диаспоры, помочь оценить потенциал национального самосознания в настоящее время и обозначить направления его развития в ближайшей перспективе.
Проблематика того, когда и при каких обстоятельствах на Кубани, Северном Кавказе появились поляки, затронута в ряде работ дореволюционных и современных исследователей. Следует отметить, что более подробно рассмотрен насильственный аспект появления поляков на Кавказе, тогда как малоисследованной остается тема добровольного переселения (по долгу службы или по собственному желанию) этнических поляков на юг страны.
Упоминания единичных случаев перемещения поляков на Кавказ датируются XVI веком [2]. Попытки исследования Кавказа поляками продолжились в следующие столетия. Вопросам присутствия поляков на Кубани со времени ее освоения черноморскими казаками, посвящено исследование А.И. Селицкого [3]. А в XIX веке хронологически можно выделить несколько этапов польского переселения, каждый из которых обусловлен собственными причинами. В 1812-1814 гг. появление поляков в регионе отмечает Г.Н. Прозрителев [4]. События начала века, связанные с вторжением Наполеона, стали причиной того, что несколько тысяч военнопленных французской армии польского происхождения оказались на Кавказе, а позже, несмотря на возможность вернуться домой, некоторые поляки выразили желание там остаться. Подъём польского национально-освободительного движения в 30-е и 60-е годы завершился многочисленной ссылкой участников восстаний, в том числе, и на Кавказ. Также, на протяжении всего периода, согласно официальным данным о поляках в кавказских войсках, подавляющее число солдат польского происхождения было призвано в качестве рекрутов [5]. Значительно было и число офицеров польского происхождения, входивших в кавказский офицерский корпус.
Собственно численность поляков на Кавказе в начале XIX века остается спорным вопросом для современных исследователей. Сохранившиеся источники отличаются противоречивостью. Н.Н. Великая в статье, посвященной вопросу пребывания пленных славян в горах Северо-Западного Кавказа в первой половине XIX века, приводит свидетельства западноевропейского источника о нахождении там «огромного числа русских и поляков» [6]. Обсуждаемой остается и тема массового дезертирства поляков и их активного участия в военных действиях на стороне горцев в этот период времени, тем более, что потенциал «непокорных поляков» оценивался современниками очень высоко: «Если бы малое число этих людей приехало сюда и добавило свои знания, опыт и военную тактику к мужеству этого народа, то через несколько лет поляки смогли бы перенести войну в самое сердце России, ослабить возможности ее правительства и, вероятно, в конечном счёте преуспеть в освобождении своей страны. К тому же мы можем присовокупить, без всякого сомнения, то, что, однажды одержав победу, они могли бы обрести в качестве союзников донских и кубанских казаков, многие из которых признают общее свое происхождение с поляками» [7].
К концу XIX века, по итогам проведенной в 1897 г. Первой Всеобщей переписи населения Российской империи, поляков в Кубанской области числилось всего 0,14%. Родным языком назвали польский 2719 человек (1852 мужчин и 867 женщин) [8]. К 1913 г. численность поляков в области увеличилась до 4333 человек [9].
В 1920 г. поляки входили в восьмерку главнейших народностей Кубани и составили 1,23% населения Кубанского округа [10]. По Всероссийской переписи 1920 года поляков в Кубанском округе значилось 2933 человека (1486 мужчин и 1447 женщин) [11]. Спустя три года, в 1923 году, численность польского населения округа сократилась и составила 0,9% [12]. На сокращение общей численности поляков на Кавказе к середине 1920 г. в два с половиной раза по сравнению с 1914 г. обращает внимание в своем исследовании А.А. Боголюбов [13], объясняя его, в том числе, и репатриацией поляков после провозглашения независимости Польши. В 1926 году в Кубанском округе числилось 2611 поляка (1342 мужчин и 1269 женщин), а во всех округах Кубани – 7394 человека [14].
Масштаб событий XX века вызвал новые волны миграции. Последствиями репрессий 30-х гг. в отношении отдельных этнических групп, в том числе, и поляков, стали массовые депортации и сокращение численности польского населения в регионе. Смена имен и фамилий, национальной принадлежности в документах, перемена места жительства, становились для многих поляков в годы советской власти реальной возможностью сохранить жизнь и свободу. Именно этими причинами объясняется крайне скудная информация о представителях польского народа на Северном Кавказе в конце 1930-х гг. [15], а данные официальной статистики советского периода требуют осторожного отношения. Тем не менее, даже согласно подсчетам переписи 1939 г., польское население Краснодарского края сократилось вдвое, составив 3841 человек, причем впервые численность женщин, в полтора раза, превысила численность мужчин [16]. Обращаясь к подробностям «Польской операции» НКВД 1937-1938 гг., Е.В. Жлоба приводит данные о более чем трёхстах арестованных по «польскому вопросу» только в Краснодаре, отмечая, что процентное соотношение расстрелянных по отношению к осужденным (по всем национальным операциям) в Краснодарском крае превышало 94% [17].
Переписи последующих лет фиксируют численность лиц, проживавших в крае и назвавшихся поляками. Всесоюзная перепись населения 1959 г. – 2861 человек [20], 1979 г. – 3316 человек [21], 1989 г. – 3655 человек [22]. Всероссийская перепись населения 2002 г. – 2958 человек [23], 2010 г. – 1125 человек [24].
Высокий уровень образования, как отличительную черту польской диаспоры на Кубани, отмечают подавляющие число исследователей. Опираясь на данные Первой Всеобщей переписи Российской империи 1897 года, А.П. Труханович указывает также и на равную степень образованности мужчин и женщин, что говорит о том, что прибывающие на Кубань поляки в значительной степени были грамотными и образованными [25]. Статистические данные 1920 года выделяют высокий процент грамотности поляков среди других народностей (из мужчин от 8 лет и старше грамотными были 83,2%, а среди женщин от 8 лет и старше – 73,8%) [26]. Неслучайным поэтому представляется появление целого ряда исследований, посвященных изучению профессиональной деятельности кавказских поляков [27]. Тем более, что той многочисленной части польских переселенцев, которую составляли ссыльные, находящиеся под полицейским надзором, было запрещено заниматься некоторыми видами деятельности, а именно заниматься педагогической практикой, принимать к себе учеников, читать публичные лекции, участвовать в публичных заседаниях ученых обществ, участвовать в публичных сценических представлениях, содержать типографии, фотографии, библиотеки и служить при них в качестве кого-либо, вести врачебную практику, торговать книгами, содержать трактирные и питейные заведения [28]. Многим полякам приходилось менять привычный род деятельности, временно или постоянно, или пытаться получить разрешение на “воспрещенную работу”. Поэтому доступные занятия воспринимались порой как “лакейские и сторожевые”.
К концу XIX века в Кубанской области большинство самостоятельных мужчин польского происхождения (из 1505 человек, указанных в таблице распределения населения по группам занятий в переписи 1897 г.) были заняты на военной службе – 314 человек, земледелием занимались 217, служили на железных дорогах –189, заняты частной службой – 151, изготовлением одежды занимались – 59 человек, 44 получали доходы с капитала и недвижимого имущества, работали на почте – 21 [29]. Наибольшие показатели занятости женщин относятся к частной службе, занятию земледелием, изготовлению одежды, учебной и воспитательной деятельности.
Сегодня, оценивая вклад поляков в культурную и общественную жизнь региона, можно лишь усомниться в возможности существования в их среде «l’improductivite slave», опровергая тем самым и скептицизм Леона Плошовского, не знавшего ни одного уголка земли, где пропадало бы напрасно столько блестящих дарований и где даже те, кто дает кое-что миру, дают так мало, такую ничтожную малость по сравнению с тем, чем наделил их господь [30].
Характерной особенностью кубанских поляков А.П. Труханович называет большую долю лиц привилегированного сословия, подчеркивая, что ни одна из этнических групп Кубани не имела такого показателя [31]. В конце XIX века среди кубанских поляков количество дворянства было наибольшим – около 24% [32]. Объяснение такого социального состава поляков можно искать, в том числе, в причинах их появления на Кавказе, а именно, в высылке поляков за участие в политической деятельности. Правительство жестоко карало польское дворянство за неповиновение и активное участие в восстании. Именно его в первую очередь лишали прав состояния и высылали вглубь Российской империи [33]. Подтверждением тому служит, например, тот факт, что социальный состав польской политической ссылки в Вятской губернии в конце 60-х – начале 70-х гг. XIX в. также был представлен в 74,4 % дворянством [34]. Примерно столько же поляков относилось к мещанству. В тоже время самый высокий показатель по численности среди поляков принадлежал крестьянам, которых в переписи 1897 года значилось 1089 человек [35].
Циклом публикаций выделена тема Римско-католической церкви и ее культурно-просветительской деятельности на Северном Кавказе [36]. Статистические данные свидетельствуют о значительном числе католиков в регионе. Так, в 1889 г. на Северном Кавказе проживало 9732 человека римско-католического вероисповедания [37], в 1896 г. – 9412 человек [38], в 1898 г. – 11249 человек [39]. На момент переписи 1897 г. в Кубанской области католики составляли 0,39% (7534 чел.) [40]. Католиков в 1897 году в г. Екатеринодаре было 1099 человек, большинство из которых – поляки (63,7%; 643 чел.) [41].
В XIX веке, несмотря на существование разных точек зрения о роли католического духовенства в польском национально-освободительном движении, одну из которых высказывал в своем письме генерал-губернатор М.Н. Муравьев: «Из дел, представленных ко мне следственными комиссиями, я усматриваю, что по донесениям начальников отрядов, а также по показаниям пленных, самое живое участие в возбуждении народа к мятежу принимает здешнее католическое духовенство, объявляя в костелах революционные манифесты, приводя к присяге вербуемых мятежниками сообщников, присоединяясь к шайкам, в которых не раз встречались они с нашими войсками при перестрелках, и, наконец, предводительствуя некоторыми из шаек» [42], власти не препятствовали строительству католических храмов в местах ссылки поляков. А Боголюбов пишет о том, что накануне Первой мировой войны на Северном Кавказе существовало, по крайней мере, 12 католических приходов. [43]. Исследуя польскую диаспору Армавира, С.Н. Ктиторов обращает внимание на религиозность местной общины и строгое соблюдение ее членами всех предписаний и канонов Римско-католической церкви [44]. Объединяющую роль костелов в жизни кубанских поляков отмечала О.П. Бридня, объясняя ее тем, что, не основывая компактных поселений и растворившись среди местного населения, поляки, являясь приверженцами католицизма и проживая в районах с преобладанием православного населения, стремились сохранить свое вероисповедание и традиционную культуру, всегда объединялись вокруг костелов [45]. С утратой поляками родного языка, костел оставался для польской общины главным связующим звеном [46]. В 30-е годы XX века по известным причинам деятельность католических приходов была прекращена, а ее возобновление пришлось на начало постсоветского периода.
Перемены в конфессиональной принадлежности поляков за время их проживания на Кавказе, обращение к иной религии или отказ от веры, были связаны с процессами длительной ассимиляции и идеологическими ограничениями XX века. Кризис национальной идентичности после распада Советского Союза, привел к необходимости поиска этнической самоидентификации, что влекло за собой необходимость конфессионального определения. В постсоветский период происходит возрождение традиционного вероисповедания, выражающееся, в том числе, в стремлении поляков к отправлению обрядов по католическим канонам, в строительстве костелов, что ведет к оживлению религиозной жизни, а также к усилению позиций Римско-католической церкви в регионе в целом. Требует отдельного исследования вопрос о сохранении, или скорее о возможности возрождения «польскости» в условиях утраты значительной частью кавказских поляков католического вероисповедания и изменением роли католического прихода в их повседневной жизни.
Польский язык как важнейшее условие сохранения национальной идентичности оставался родным для подавляющей части первых польских переселенцев. Спустя десятилетия польским языком владели и считали его родным лишь представители старших поколений. Стремительность процесса русификации польского населения на Кавказе в конце XIX века отмечает О.В. Матвеев [47], а его основной причиной И.В. Цифанова считает повсеместное дисперсное расселение «выходцев из Царства Польского» по территории Кавказа [48]. Так, согласно данным переписи 1897 года, считали польский язык родным в Кубанской области – 1852 мужчин и 867 женщин, в Терской области – 3407 мужчин и 766 женщин, в Черноморской губернии – 498 мужчин и 233 женщин, в Дагестане – 1515 мужчин и 115 женщин [49]. Уже к концу XIX – началу XX века почти половина польских переселенцев в качестве родного языка приняла русский [50]. На протяжении следующего, XX века, процесс перехода к русскому языку продолжился. Кавказские поляки мало разговаривали и писали по-польски. Постепенно польский становился языком молитвы и воспоминаний. Вспоминая долгую жизнь, прожитую на дагестанской земле, Анна Игнатьевна Ганиева, родившаяся в местечке Скольцы под Варшавой, рассказывала: «Знаю польский, русский и аварский языки. Ни разу не приходилось говорить по-польски. Внукам иногда пою песни, рассказываю басни на родном языке. Им интересно. Впечатление такое, будто в Дагестане родилась» [51].
В своем исследовании, посвященном рассмотрению демографического аспекта проживания поляков на Кубани, В.Н. Ракачев, опираясь на переписи 1897, 1926, 1939, 1959,1970, 1979, 1989 годов приводит данные об изменении численности поляков в крае, а также прослеживает динамику в определении поляками родного языка, который остался таковым к 1989 году для 15,2% кубанских поляков. Также исследователь обращает внимание на то, что в эти годы наметилась другая тенденция – сокращение доли поляков с родным русским и увеличение числа лиц, указавших в качестве родного украинский или белорусский языки [52]. Объяснением тому может служить переезд депортированных украинских поляков на Кубань. Так, в исследовании В. Пукиша, рассматривающем историю общины украиноязычных поляков Казахстана, некоторые члены которой позже переселились на Кубань, обращается внимание на то, что в таких семьях домашним языком становился украинский [53].
В начале XXI века происходит попытка возрождения польского языка в центрах, объединяющих поляков Кавказа, которые в конце XX – начале XXI вв. были открыты в Пятогорске, Краснодаре, Ставрополе, Волгограде, Анапе, Владикавказе, Нальчике. Востребованность такого начинания подтверждается желанием изучать польский язык местными жителями, имеющими польские корни. Заметную роль в популяризации польского языка играет полонийная пресса – «Кавказская Полония» в Пятигорске, «Польские ведомости» в Краснодаре.
Статистические данные указывают на то, что 47,8% кубанских поляков проживало в городах [54], в Ставропольской губернии в городах проживало более 70% поляков, а в Терской области почти 80%. На Кубани поляки занимали четвертое место по численности среди городских жителей [55]. Города и крупные станицы Кавказа притягивали польских переселенцев большей доступностью образования, применения профессиональных навыков, более привычной жизнью и возможностью участия в жизни католической общины.
Кубанскими исследователями отмечено, что на территории Кубанской области ни отдельных поселений, ни компактных групп, в пределах смешанных поселений, поляки не образовывали [56], что совпадает с заключением дореволюционных авторов о рассеянном проживании поляков на Кавказе [57]. В монографии А.И. Селицкого приводится пример двух таких исключений – селения Раздольного (ныне в черте Большого Сочи) и станицы Темнолесской (Апшеронский район) [58]. В.С. Пукиш упоминает о смешанном польско-чешском селе Текос возле Геленджика [59]. Мнение по поводу того, насколько компактно поляки проживали в рамках кавказских населённых пунктов требует уточнений. Так, М.В. Григорашвили-Бураковская указывает на то, что во Владикавказе сложилось настоящее польское сообщество. Поляки сплоченно жили в центре города – преимущественно в так называемом «польском квартале» на улице Польской и владели полутора тысячами дворов [60]. Отмечены места компактного проживания поляков в пригородах Волгограда [61]. Ставропольская исследовательница В.Б. Ельникова упоминает о хуторе Польском Шпаковского района, Ставропольского края, основанном в 1834 году поляками, сосланными на Кавказ за участие в польском восстании 1830-1831 гг. Позже, в конце XIX века, здесь поселились десять семей выходцев из приграничных районов России и Польши, которые приехали в поисках свободной плодородной земли. По воспоминаниям жителя хутора, Б.А. Подгурского, земля здесь была куплена поляками-переселенцами: «Это были трудолюбивые люди. Дома построили компактно на одной улице. В плане это был прямоугольник. Дома строили с земляными полами и камышовыми крышами. Рядом с рекой сажали капусту. С другой стороны хутора, в поле, сеяли пшеницу и кукурузу. В двух километрах от населенного пункта располагались виноградники и сады. Основная тягловая сила и главное средство передвижения были быки. Повседневная одежда их мало чем отличалась от одежды здешних жителей. Любимым блюдом были «драники» [62]. Старожил отмечает, что польские семьи всегда старались поддерживать между собой тесные отношения, которые со временем еще больше укреплялись брачными союзами и крестинами.
Несмотря на постоянный рост числа браков поляков с представителями других национальностей, главным хранителем традиций польской культуры, польского языка и приверженности католицизму оставалась семья. О.В. Матвеев, исследуя повседневную жизнь поляков в укреплениях Черноморской береговой линии в 30-е – 50-е годы XIX века, на основе анализа формулярных списков офицеров польского происхождения, отмечает, что поляки по возможности стремились вступать в брак с соотечественницами [63]. Дети в таких семьях были лишены проблемы выбора вероисповедания и национальности. Польские семьи оставались католическими и максимально долго сохраняли в качестве языка семейного общения родной польский, а горячая любовь к родному пепелищу, отмеченная еще дореволюционными исследователями [64], оставалась их отличительной чертой. Однако, чаще долгая служба на Кавказе и восточнославянское окружение приводили к тому, что офицеры польского происхождения вступали в брак с местными девушками [65]. Смешанные семьи по-разному решали религиозные и культурные разногласия и оставляли за членами семьи возможность выбора, о чем свидетельствуют сохранившиеся в XXI веке польские имена в кавказских семьях, семейные предания и традиции.
Подводя итоги, хотелось бы отметить следующее. Существование полонии южнороссийского региона не могло не иметь собственных особенностей развития, закономерно привлекающих исследовательское внимание. В последние годы историография польского присутствия на Кавказе была расширенна появлением новых тематических направлений (деятельность католических приходов, репрессии и репатриации, вопросы повседневной жизни), некоторые из которых только обозначены и ожидают дальнейшего исследования. В то же время исследованы демографические, социологические аспекты пребывания поляков в регионе, процессы русификации, позволяющие сделать предварительные выводы о состоянии их языковой, религиозной и культурной самоидентификации на протяжении рассмотренного периода. Такие необходимые составляющие этнической принадлежности как язык, вероисповедание, преемственность традиций были сохранены кавказскими поляками в разной степени. Важнейшим и объединяющим фактором существования северо-кавказской польской диаспоры на сегодняшний день является собственно общее польское происхождение и потребность современных поляков в сохранении исторической памяти.
1. Цифанова И.В. Польские переселенцы на Северном Кавказе в XIX веке: особенности процессов адаптации. Дисс. … канд. ист. наук. Ставрополь, 2005; Боголюбов А.А. Поляки на Северном Кавказе в XIX – XX вв. / Под ред. А.И. Селицкого. Краснодар, 2008; Селицкий А.И. Поляки на Кубани: исторические очерки. Краснодар, 2008.
2. Боголюбов А.А. Судьбы поляков на Северном Кавказе в XIX в. // Поляки в России: вехи истории. Краснодар, 2008. С. 135.
3. Селицкий А.И. Поляки на Кубани: исторические очерки. Краснодар, 2008. С.5.
4. Прозлителев Г.Н. О поляках на Северном Кавказе. СПб., 1914. С.3.
5. Матвеев О.В. Повседневная жизнь поляков в укреплениях Черноморской береговой линии в 30-е – 50-е годы XIX века // Рейтар. 2008. № 41. С.77.
6. Великая Н.Н. Пленные славяне в горах Северо-Западного Кавказа в первой половине XIX века // Мир славян Северного Кавказа. Выпуск 7. Краснодар, 2012. С.84.
7. Спенсер Э. Описание поездок по Западному Кавказу, включая путешествие через Имеретию, Мингрелию, Турцию, Молдавию, Галицию, Силезию и Моравию, в 1836 году Эдмундом Спенсером, эсквайром, автором «Описания поездок в Черкесию». Нальчик, 2008. С.199.
8. Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 65. Кубанская область. СПб., 1905. С.5.
9. Ракачев В.Н. Поляки на Кубани: демографический аспект // Поляки в России: XVII-XX вв: Материалы Международной научной конференции. Краснодар, 2003. С.280.
10. Кубанский статистический сборник. Год первый. Краснодар, 1925. С.239.
11. Кубанский статистический сборник. Год первый. Краснодар, 1925. С.45.
12. Кубанский статистический сборник. Год первый. Краснодар, 1925. С.239.
13. Боголюбов А. Поляки на Северном Кавказе в XIX – XX вв. Краснодар, 2008. С. 165.
15. Боголюбов А. Поляки на Северном Кавказе в XIX – XX вв. Краснодар, 2008. С. 173.
16. Польские ведомости. Краснодар, 2006. Приложение №1(2). С.9.
17. Жлоба Е.В. «Польская операция» НКВД 1937-1938 гг. // Поляки в России: история и современность. Краснодар, 2007. С.106.
18. Мухортов А.С. Положение польских граждан на территории СССР и Ставрополья (193901945 гг.) // Проблемы российской и европейской истории и историографии: общественно-политический и социально-экономический аспекты. Ученые записки. Выпуск XII. Пятигорск, 2009. С.134.
19. Бридня О.П. Польские этюды: поляки на Кубани в XIX-XX вв. // Поляки в России: XVII-XXвв.: Материалы Международной научной конференции. Краснодар, 2003. С.267.
23. Национальный состав и владение языками, гражданство // Итоги Всероссийской переписи населения 2002 года по Краснодарскому краю (В13 томах). Том 4. Краснодар, 2005. С.10.
25. Труханович А. Поляки на Кубани в конце XIX – начале XX в. (опыт этносоциологического анализа) // Поляки в России: XVII –XX вв.: Материалы Международной научной конференции. Краснодар, 2003. С.241.
26. Кубанский статистический сборник. Год первый. Краснодар, 1925. С.242.
27. Ктиторов С.Н. Польская диаспора досоветского Армавира // Поляки в истории России: история и современность. Краснодар, 2007. С.179 – 187; Матвеев О.В. Поляки в рядах кубанского нотариата // Поляки в России: история и современность. Краснодар, 2007. С.188 – 194; Кулик М. Поляки на старших и высших должностях в Кавказском военном округе на рубеже XIX – XX вв. // // Поляки в России: история и современность. Краснодар, 2007. С.213 – 226; Лятавец К. Врачи польской национальности в структурах администрации и самоуправления Российской империи на рубеже XIX – XX вв. // Поляки в России: вехи истории. Краснодар, 2008. С.78 – 90;
28. Цифанова И.В. Польские переселенцы на Северном Кавказе в XIX веке: особенности процессов адаптации. Дисс. … канд. ист. наук. Ставрополь, 2005. С.117.
29. Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 65. Кубанская область. СПб., 1905. С.142-143.
30. Сенкевич Г. Без догмата. М., 1989. С.48.
31. Труханович А. Поляки на Кубани в конце XIX – начале XX в. (опыт этносоциологического анализа) // Поляки в России: XVII –XX вв.: Материалы Международной научной конференции. Краснодар, 2003. С.242.
32. Селицкий А.И. Поляки-дворяне на Кубани во второй половине XIX – начале XX в. // Дворяне Юга России на службе Отечеству: Материалы региональной научно-практической конференции / Науч. ред. О.В. Матвеев, Е.М. Сухачева. Краснодар, 2004. С.39.
33. Селицкий А.И. Польская шляхта в социально-правовой системе Российской империи // Поляки в России: XVII – XX вв.: Материалы Международной научной конференции. Краснодар, 2003. С.122.
34. Подлевских Л.Г. Польская политическая ссылка 30-х и 60 – 70-х гг. в Вятской губернии // Поляки в России: XVII – XX вв.: Материалы Международной научной конференции. Краснодар, 2003. С.63.
35. Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 65. Кубанская область. СПб., 1905. С.238-239.
36. Бридня О.П. Польские этюды: поляки на Кубани в XIX – XX вв. // Поляки в России: XVII – XX вв.: Материалы Международной научной конференции. Краснодар, 2003. С.260 – 278; Палечна И. Отец Игнатий Клокотовский – основатель ордена сестер Лоретанок // Польские ведомости. Краснодар, 2005. №4 (13). С.12; Палечна И. Орден сестер Лоретанок: духовные истоки и современность // Поляки в России: история и современность. Краснодар, 2007. С.88 – 93; Пукиш В. Католические храмы Черноморского побережья Северного Кавказа // Поляки в России: история и современность. Краснодар, 2007. С.247 – 257; Пукиш В. «Мы не такие католики, как поляки…»: к вопросу о религиозных представлениях чехов и поляков Северного Кавказа в конце XIX – начале XX вв. // Мир славян Северного Кавказа. Выпуск 6 / Научн. ред., сост. О.В. Матвеев. Краснодар, 2011. С. 103 – 110;
37. Кавказский календарь на 1895 год. Тифлис, 1894. С.46-47.
38. Кавказский календарь на 1898 год. Тифлис, 1897. С.48-49.
39. Кавказский календарь на 1900 год. Тифлис, 1899. С.44-45.
40. Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 65. Кубанская область. СПб., 1905. С.58.
41. Кумпан Е.Н. Конфессиональный состав населения г. Екатеринодара на рубеже XIX – XX вв. // Тезисы научно-практической конференции Екатеринодар – Краснодар. 1793-2003. Вчера. Сегодня. Завтра. Краснодар, 2003. С.70.
42. Польша против Российской империи: история противостояния. Минск, 2012. С.655.
43. Боголюбов А. Поляки на Северном Кавказе в XIX – XX вв. Краснодар, 2008. С. 206.
44. Ктиторов С.Н. Польская диаспора досоветского Армавира // Поляки в России: история и современность. Краснодар, 2007. С. 180.
45. Бридня О.П. Польские этюды: поляки на Кубани в XIX – XX вв. // Поляки в России: XVII – XX вв.: Материалы Международной научной конференции. Краснодар, 2003. С. 266.
46. Пукиш В. «Мы не такие католики, как поляки…»: к вопросу о религиозных представлениях чехов и поляков Северного Кавказа в конце XIX – начале XX вв. // Мир славян Северного Кавказа. Выпуск 6 / Научн. ред., сост. О.В. Матвеев. Краснодар, 2011. С. 105.
47. Матвеев О.В. Поляки на Кубани и Северном Кавказе // Польские ведомости. 2006. № 1 (2). С. 5.
48. Цифанова И.В. Польские переселенцы на Северном Кавказе в XIX веке: особенности процессов адаптации. Дисс. … канд. ист. наук. Ставрополь, 2005; С.145.
49. Кавказский календарь на 1910 г. Под ред. Вице-Директора Канцелярии В.В. Стратокова. LXVI год. Часть I. Тифлис, 1909. С.524-525.
50. Бондарь Н.И. Что мы знаем друг о друге? Этнографический очерк о народах Кубани // Кубанский краевед. Краснодар, 1990. Вып. 2. С.148.
51. Гаджиев Б.И. Поляки в Дагестане. Махачкала, 2005. С.164.
52. Ракачев В.Н. Поляки на Кубани: демографический аспект // Поляки в России: XVII – XX вв.: Материалы Международной научной конференции. Краснодар, 2003. С.285.
53. Пукиш В. Из истории микроэтногруппы украиноязычных поляков // Польские ведомости. Краснодар, 2008. № 3-4 (21). С.11.
54. Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 65. Кубанская область. СПб., 1905. С.5.
55. Селицкий А.И. Поляки на Кубани: исторические очерки. С. 69.
56. Бондарь Н.И. Что мы знаем друг о друге? Этнографический очерк о народах Кубани // Кубанский краевед. Краснодар, 1990. Вып. 2. С.148.
57. Дирр А.М. Антропологический и этнографический состав Кавказских народов // Кавказский календарь на 1910 год. Часть I. Тифлис, 1899. С.543.
58. Селицкий А.И. Поляки на Кубани: исторические очерки. Краснодар, 2008. С. 6.
59. Пукиш А.Н. «Мы не такие католики, как поляки…»: к вопросу о религиозных представлениях чехов и поляков Северного Кавказа в конце XIX – начале XX вв. // Мир славян Северного Кавказа. Выпуск 6. / Научн. ред, сост. О.В. Матвеев. Краснодар, 2011. С. 103.
60. Григорашвили-Бураковская М. Поляки в Северной Осетии // Поляки в России: история и современность. Краснодар, 2007. С.195.
61. Шеховцов В.В. Полония Волгограда // Поляки в России: XVII – XX вв.: Материалы Международной научной конференции. Краснодар, 2003. С.173.
63. Матвеев О.В. Повседневная жизнь поляков в укреплениях Черноморской береговой линии в 30-е – 50-е годы XIX века // Рейтар. 2008. №41 (3). С. 93.
64. Ильин А.А. Народы России. Живописный альбом. СПб., 1878.
65. Матвеев О.В. Поляки на службе в Кубанском казачьем войске (вторая половина XIX – начало XX вв.) // Проблемы новистики и исторического славяноведения: памяти С.В. Павловского. Материалы международной научно-практической конференции. Краснодар, 2010. С. 80.