Покорность мишель уэльбек о чем книга
«Покорность» Исчезновение пространства борьбы: о чем новый роман Мишеля Уэльбека
Самый известный французский писатель современности написал роман «Покорность» о том, как президентом Франции становится мусульманин; книга поступила в продажу 7 января, в день парижского теракта. Станислав Зельвенский ее прочел.
Среди многочисленных и разнообразных грехов, в которых традиционно обвиняют Мишеля Уэльбека, не последнее место занимает любовь к самопиару — умение оказываться в центре скандалов, подозрительно напоминающих агрессивный маркетинг. В том, что произошло с его новым романом, трудно не увидеть чудовищную иронию. «Покорность» выложили на полки книжных магазинов 7 января. В тот же день исламисты расстреляли редакцию Charlie Hebdo. В вышедшем утром журнале несколько страниц было посвящено Уэльбеку, а первую полосу занимала карикатура на него с небольшим стишком: «В 2015-м у меня выпадут зубы, в 2022-м я начну поститься в Рамадан». Одним из убитых сотрудников Charlie Hebdo оказался известный эконом ист Бернар Марис, друг Уэльбека. Писатель уехал из Парижа, прервав рекламную кампанию книги. Она была уже и не нужна: «Покорность» в данный момент является во Франции литературным бестселлером номер один.
Рассказ начинается издалека — с воспоминаний героя об университетской юности, когда он писал диплом о Жорис-Карле Гюисмансе, французском писателе второй половины XIX века. Постепенно выясняется, что героя зовут Франсуа и он типичный уэльбековский протагонист: белый мужчина 40 с небольшим лет, вялый парижский интеллектуал без особых убеждений. Франсуа работает в Сорбонне — читает лекции о литературе молчаливым китаянкам в полупустых аудиториях. Франсуа одинок: он годами не видел живущих порознь родителей, у него нет друзей, он исправно спал со студентками, пока ему не надоело, — сейчас, впрочем, у него возобновляется что-то вроде отношений с одной из них по имени Мириам.
На дворе 2022 год. Который мало чем отличается от 2015-го. После занятий Франсуа ходит с коллегой пить чай с мятой в мечеть по соседству. Ему не нравятся ни чай, ни мечеть, ни коллега. Герой лениво подмечает вроде бы не слишком важные перемены. Вот какой-то специалист по антисемитским авторам получил профессорскую должность. Вот обсуждается открытие копии Сорбонны в Дубае («Или в Бахрейне? Или в Катаре? Я их путаю»). Еврейские студенческие объединения полностью исчезли. У дверей аудитории стоят вежливые, но неуловимо угрожающие арабские пареньки, пришедшие проведать «сестер».
На носу тем временем президентские выборы. Второй срок Франсуа Олланда подходит к концу. Все уверены, что будет «как в 2017-м»: кандидат от «Национального фронта» выйдет во второй тур и проиграет социалистам. Уэльбек использует имена действующих политиков — Марин Ле Пен, Франсуа Байру, Мануэль Вальс, Николя Саркози; с чего бы им, действительно, поменяться через семь лет. Единственный выдуманный политик — Мохаммед Бен Аббес, лидер «Мусульманского братства», умеренной партии, созданной после выборов 2017 года. По опросам он может рассчитывать процентов на 20.
Где-то в пригородах происходят беспорядки, но об этом молчит телевидение — и ничего нет даже на ютьюбе (зато проскакивает на Rutube). Франсуа идет на вечеринку возле площади Клиши — там уже тоже слышна стрельба. Его приглашает к себе коллега, близкий к патриотическому движению: он предрекает гражданскую войну. Другой новый знакомый, уже из спецслужб, рекомендует перевести деньги в иностранный банк — когда Марин Ле Пен победит на выборах, Франция первым делом выйдет из еврозоны с непредсказуемыми последствиями для экономики. «После меня хоть потоп, — размышляет герой, — но что если этот потоп произойдет уже при мне?»
Бен Аббес с минимальным перевесом обгонит социалистов и выйдет во второй тур. Где-то за кулисами начнется политическая торговля. Пройдут демонстрации. Запахнет жареным. Мириам с родителями, не дожидаясь выбора между Ле Пен и Бен Аббесом, эмигрирует в Израиль. Франсуа накануне второго тура сядет в машину и поедет куда-то на юго-запад — почти что куда глаза глядят. Выборы отменят из-за вооруженных беспорядков. Потом они все-таки пройдут. «Мусульманское братство» договорится с левыми и центристами, Бен Аббес станет президентом республики.
Это примерно середина книги — и тут начинается обещанная антиутопия. Которая оказывается несколько менее эффектной, чем можно было ожидать. Когда Франсуа возвращается в Париж, единственное отличие, которое он (не сразу) замечает — женщины на улицах перестали носить юбки. Закрылась пара магазинов нижнего белья. Идет время, и из обрывков разговоров начинает складываться общая картина. Уровень преступности падает в разы. Безработицы тоже — за счет того, что женщины теперь по большей части сидят дома. Наряду с традиционным браком де-факто узаконена полигамия. Всеобщее образование ограничивается несколькими классами школы. Экономическая политика мусульман — резкое снижение социальных расходов и опора на маленькие семейные предприятия. Турция и страны Магриба готовятся вступить в ЕС. Исламские партии побеждают в Бельгии, рвутся к власти в других европейских странах. О Бен Аббесе говорят, что у него амбиции императора Августа; новое издание Римской империи будет исламским.
Франсуа увольняют из исламского университета Сорбонна с большой пенсией. Арабы заваливают Сорбонну деньгами — ее даже не понадобилось переносить в Дубай. Встреченный коллега, сохранивший должность, на ходу сообщает, что подыскивает вторую жену. Франсуа хандрит, ходит к проституткам и думает о самоубийстве. Не от отчаяния, а от скуки: он обеспечен деньгами до конца жизни, но не вполне понимает, чем заняться. Он один, и в личном, и в профессиональном плане у него не осталось никаких перспектив. И в этот момент в конце тоннеля загорается свет. Одно заманчивое предложение следует за другим. Все, что потребуется от Франсуа, — принять ислам.
Фотография: Getty Images/Fotobank
Лирический герой Уэльбека почти никак не комментирует события в стране: в многостраничных диалогах с осведомленными людьми он ограничивается наводящими вопросами, во внутренних монологах фокусируется на собственных проблемах экзистенциального и сексуального характера. В его трезвом, ровном, язвительном тоне нет ни ярости, ни отчаяния — одна растерянность. Между строк остается достаточно пространства, чтобы читатель мог вписать туда что-нибудь по собственному желанию, — и вот уже кто-то, например, объявляет Уэльбека пособником «Национального фронта». Но в действительности «Покорность», написанное от первого лица, не может служить антиисламским памфлетом по той простой причине, что объектом сатиры тут является сам рассказчик.
Уэльбек сделал Франсуа крупнейшим специалистом по Гюисмансу, и книга то и дело сбивается на пространные отступления, посвященные этому не самому популярному автору. Неспроста, разумеется: Гюисманс — ключ к происходящему, мистический двойник отчасти Франсуа, отчасти Мишеля Уэльбека. Гюисманс, начинавший как адепт натурализма (и в сухой уэльбековской прозе куда больше Золя, чем может показаться), со временем в литературном плане ушел в символизм, а в личном — в религиозную мистику, пережив увлечение оккультным и в итоге обратившись в католичество. Ровно те же метаморфозы прошло альтер эго Гюисманса —писатель Дюрталь, герой его тетралогии: грешник в первой книге, монах в четвертой. И нечто подобное век с лишним спустя пытается пережить Франсуа — и терпит сокрушительное поражение. Он вчитывается в Гюисманса, которого за годы штудий и так выучил наизусть, он путешествует по гюисмансовским местам, сидит в готических соборах, которым тот посвятил целый роман, даже отправляется в монастырь, где писатель испытал духовное перерождение. Но ничего не происходит. В монастыре курильщик Франсуа в основном замечает детекторы дыма. Статуя Девы Марии молчит. Средневековая Европа — великая христианская цивилизация — мертва, как мертв, несмотря на иллюзию обратного, сам Франсуа.
И, собственно, здесь появляется ислам — не как причина случившегося, а как следствие. Он постепенно заполняет оставшийся на месте христианства вакуум. Уэльбек наблюдает за этим даже не без некоторого азарта — или, может быть, злорадства, — но, конечно, вполне скептически: новая религия становится точно такой же надстройкой к либеральному капитализму, как и предшествующая. Люди и система их отношений, экономических и даже сексуальных, — предмет, традиционно занимающий Уэльбека в первую очередь, — не меняются. Шариат лишь слегка корректирует сложившуюся модель; в сущности, совсем незначительно. Это очень печальная книга — никогда еще оптимистический финал (написанный, правда, в условном наклонении) не звучал так пессимистично. «Покорность» — примерный перевод арабского слова «ислам». И это то, что происходит с героем романа. И это то, что происходило бы, если бы никакого ислама и не было.
Издательство Corpus планирует издать «Покорность» осенью 2015 года.
«Свет в конце тоннеля» – рецензия романа Мишель Уэльбек: Покорность
Слова, вынесенные в название рецензии – вторая часть названия докторской диссертации Франсуа, главного героя романа «Покорность» Мишеля Уэльбека. Первая же часть содержит имя того, с кем исследователь в течение длительного времени осуществляет особый диалог: «Жорис-Карл Гюисманс». В наших реалиях диссертация с таким названием будет восприниматься как вызов академическому сообществу.
Франсуа же интересует не соблюдение «ГАКовских» требований, а способность сказать новое слово, сконструировать свою интерпретационную систему. «Покорность» – это филологический роман об интеллектуале, новой политической модели Франции и «исламском глобализме». К чему же здесь Гюисманс, этот эстет, декадент и «запоздалый» католик, который падал в бездну греха, чтобы там получить себе святость?
Когда читаешь зарубежный роман так, что становишься соучастником событий, – это, свидетельствует о мастерстве переводчика. В книге сделан действительно хороший перевод довольно непростого текста. Бесспорно, французский автор владеет мастерством прозаика, чтобы погружать читателя в течение изображаемого, а наши переводчики не разрушили этой авторской виртуозности, а воспроизвели ее на нашем языке.
Уэльбек написал, возможно, визинерический текст, в котором провозглашена «смерть Европы». Вполне понятно, что Европа – это довольно неоднородное явление, и сегодня внутри Европы есть немало тех, кто критикует Европу, выступая против европоцентризма. Однако Уэльбек – не только критик Европы (критика – одна из имманентных черт европейского мышления), но и визионерист. В романе он предстает футурологом, культурологом и политическим историком, который, вслед за Хантингтоном, говорит о столкновении цивилизаций, которое приобретает особые черты.
Исламизация Франции трактуется как следствие атеизма современного европейского человека, который не чувствует связи с Богом. «Географические границы ислама – очень широкие; практика веры в Саудовской Аравии имеет мало общего с тем, что можно увидеть в Индонезии или Марокко. Что касается Франции, христианский культ не претерпит никаких посягательств… А главный враг мусульман, тот, которого они боятся и ненавидят больше всего – не католицизм, а секуляризация, светскость, атеистический материализм» (с. 132).
Потерянная религиозность
«Покорность» – это роман о потерянной религиозности, о Европе, которая является значительно более «фундаменталистским» и «террористическим» объединением, чем мы об этом привыкли думать. Уэльбек разворачивает свою концепцию, показывая, что Европа потеряла религиозность, которая была заменена идеологической доктриной и буржуазным образом мышления. Жители Европы не имеют общего мировоззренческого фундамента, они отчуждены и внутренне холодны.
Постоянное проговаривание тем мультикультурализма, стремление к толерантности и уважения к другому – только ширма, за которой скрыты настоящие проблемы Европейского Союза. А все потому, что Европа потеряла Бога. Зато ислам предстает тем религиозным течением, в основе которого – концепт «покорности» («высшее счастье человека заключается в полной покорности».
Для Франсуа покорность – это антоним неприкаянности европейца, который живет в своем солипсическом мире, лишенном любви и веры. Европейский мир ориентирует человека на снобизм: Уэльбек в романе критикует преподавателей Сорбонны, которые, получив должность, считают, что живут на другой планете, не имеют ничего общего с жизнью вне стен Сорбонны.
Уэльбек призывает читателей – по крайней мере может сложиться такое впечатление – к патриархальности, домодерности, бередя феминистские раны (призывая женщин к повиновению мужчинам как высшей касте этого мира) и отбрасывая христианские нормы. Однако его герой на самом деле ищет возможность бегства от экзистенциального одиночества в мире без Бога. Поэтому он и исследует Гюисманса, который кажется ему своеобразным альтер-эго.
Новый роман М. Уэльбека – это роман о транскультурности и транзитности. Первое понятие контекстуализируется в исламском дискурсе Франции. «Франция уже является частью “дар-аль-ислам”». Приход к власти мусульман дает возможность этой стране вернуться к Средневековью, которое для Франсуа видится последней эпохой человеческой цивилизации. «…Средневековое христианство было большой цивилизацией, художественное достояние которого навсегда останется в памяти людей». С Ренессансом, который провозглашает человека венцом Вселенной, начинается упадок цивилизации как мира, в котором есть Бог.
Гюисманс, который ревизирует в романах Средневековья, в конце жизни понимает, что смысл жизни – в возвращении к вере, а следовательно, в скудости. Мусульманская эра в романе Уэльбека возникает Вторым Средневековьем, которое примирит исламистов и христиан. Хотя Уэльбек и намекает, что эта политика также утопична. Со временем произойдёт растворение христианства, которое, видимо, и должно раствориться в исламе, так как исчерпало себя и способность объединить человека с Богом. Не случайно, что в новой Франции после победы мусульман идет борьба за кресло министра образования. Эта деталь указывает, конечно, на идеологический компонент ислама как политики, а пятый раздел романа открывается словам аятоллы Хомейни: «Если ислам – не политика, то он – ничто».
Ислам в романе предстает тем неоднозначным миром, который дает человеку желанную свободу. Европа, утонула в кризисах, потеряла эту черту и стала иллюзией будущего. Исключение – свобода сексуальности, которая однако наталкивается на многочисленные табу с точки зрения традиционной морали. Преподаватель Сорбонны имеет отношения со студентками, пользуется услугами проституток, однако такая «аморальность» имеет негативное толкование в христианстве. Франсуа не раз видит мусульманские семьи, в которых человек может иметь столько жен, сколько может содержать, чтобы каждая не испытывала своей обделенности. Ислам предусмотрел супружескую измену и закрепил за человеком право иметь нескольких женщин.
«Покорность» – роман, который провоцирует и не оставляет читателей равнодушными. Он показывает, что современный мир неоднороден. Под стабильностью скрыта пустота, а за борьбой – стремление к покорности. Если человеческий пыл таки смирится, то способен ли будет новый человек познать Бога?
«Я люблю наблюдать за паникой» Мишель Уэльбек об исламизме, феминизме и власти денег
Фото: Martin Meissner / AP
На следующей неделе в русском переводе выходит новый роман Мишеля Уэльбека «Покорность» — сатирическая антиутопия об исламизации Европы. Во Франции книга одного из самых популярных современных авторов увидела свет в начале года. Ее появление сопровождала не только широкая рекламная кампания, но и убийства — расстрел редакции сатирического еженедельника Charlie Hebdo террористами. «Лента.ру» публикует отрывки из интервью и выступлений Мишеля Уэльбека.
Накануне публикации романа Уэльбека свежий номер журнала Charlie Hebdo вышел с карикатурой на писателя на первой полосе, а его книге были посвящены и другие страницы издания. 6 января Уэльбек выступал на втором канале французского телевидения. Утром 7 января отвечал на вопросы журналистов в программе радио France Inter. В 11:30 того же дня было совершено нападение на редакцию Charlie Hebdo. В числе погибших двенадцати человек был и хороший знакомый Уэльбека Бернар Марис. Марис, в частности, был автором работы «Уэльбек-экономист». Она вышла в издательстве Flammarion. Здесь же был напечатан и роман Уэльбека «Покорность».
В 13 часов руководство Flammarion эвакуировало парижский офис издательства. Мишель Уэльбек, потрясенный терактом и гибелью Бернара Мариса, прервал рекламную кампанию романа и уехал из Франции, отказавшись от предложения французской полиции обеспечить ему персональную охрану.
О Charlie Hebdo
«Заявление Папы Римского после террористической атаки на Charlie Hebdo меня возмутило. Когда он говорит: «Если вы отзываетесь плохо о моей матери, я в ответ даю пощечину», — он ставит знак равенства между агрессией словесной и физической. Я с этим абсолютно не согласен и скорее предпочел бы, чтобы он воздержался от высказываний на эту тему».
Фото: Christian Hartmann / Reuters
Об исламе
«Я читал Коран, чтобы написать роман, и работы с ним связанные — Бернара Леви и Жиля Кепеля. Многое из того, в чем обвиняют ислам, относится к более ранней традиции. Ислам не изобретал ни побивания камнями (достаточно вспомнить известное место из Евангелия: «Кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень»), ни обрезания, ни рабства».
«Если бы во главе ислама стоял папа, вопрос джихадизма был бы решен в течение 20 лет. В качестве мер наказания использовалось бы запрещение участия в молитвах, посещение мечети, короче говоря, формы отлучения. В отсутствие такой формы организации религиозной жизни в первые два года это право отлучения могло бы быть передано некоторым имамам».
«Мой роман не исламофобский, он направлен против джихадизма, который как раз и нагнетает исламофобию в прямом смысле этого слова, то есть страх перед исламом. Действия джихадистов именно на это и направлены».
«Марин Ле Пен может остановить иммиграцию, но она не может остановить исламизацию. Это процесс духовный, изменение глобальной парадигмы, возвращение религии. Речь идет не о проблеме расово-социального порядка, но о системе ценностей и проблемах веры».
О политике
«Общественное презрение к политикам и СМИ достигло сегодня беспрецедентного уровня. Это презрение не распространяется на писателей, которые все-таки остаются свободными в выражении своей точки зрения».
«Я никогда не боялся главенствующей сегодня леводемократической идеологии. Правда, у меня есть существенное преимущество в сравнении со многими интеллектуалами. Я родился в небогатой семье. А дети бедных не боятся левых».
«Забавно, что я никогда прежде не был столь увлечен политическими идеями и что эта увлеченность не играет никакой роли в моем романе. Например, я абсолютно серьезен, когда говорю о преимуществах прямой демократии, которую считаю единственным способом разрешения социальных проблем, но в то же время я убежден, что переход к прямой демократии едва ли возможен, разве что в результате кровавого революционного переворота».
О вере в Бога
«В детстве, когда я жил в семье бабушки и дедушки, я не имел никакого представления о религии. Ну если не считать откровенного неприятия религиозных идей в кругу их друзей, исповедовавших коммунистическое и откровенно антиклерикальное мировоззрение. Для них царствие небесное имело земную природу и было воплощением идей общественного прогресса. Религия вошла в мою жизнь, когда мне было лет 13. Мой одноклассник пытался обратить меня. И, кстати говоря, у меня осталась Библия, которую он мне подарил. На сегодняшний день я довольно далеко продвинулся в ее чтении…»
«Религия для меня приближена к магии. Чудеса меня завораживают. Образным воплощением моих религиозных чувств можно считать финальную сцену чуда в фильме Карла Теодора Дрейера «Слово». Вот что меня потрясает. Я хочу знать, имеет ли мир творца и каковы законы творения. Меня разбирает любопытство, как действуют эти законы. Как бы то ни было, сегодня я не могу назвать себя атеистом. Я стал агностиком, это наиболее точное слово».
«Религия не должна ограничивать свободу слова. Если и есть в этой сфере ограничения, то они совершенно иного рода и касаются, например, вмешательства в частную жизнь и т.д. Я имею право говорить об этом, поскольку неоднократно подвергался преследованиям из-за моих высказываний. В частности, в Германии мой издатель выиграл судебный процесс, связанный с моим романом «Карта и территория». Меня обвиняли в пропаганде эвтаназии».
Фото: Charles Platiau / Reuters
«Религия играет огромную социальную роль. Я разделяю мысли Огюста Конта, который говорил, что без религии общество не может существовать. И действительно, сегодня мы видим признаки разрушения системы, которая сложилась несколько веков назад. Но я верю в возвращение религии. Даже если сейчас я не могу вам сказать, почему она выживет. Но я чувствую это, причем во всех религиях. В иудаизме, например, сегодня я вижу молодых людей гораздо более верующих и религиозных, нежели их родители. То же можно сказать о молодых католиках».
Об общественной жизни
«Вряд ли стоит сомневаться в том, что феминистки этой книгой могут быть только возмущены. Но с этим я ничего не могу поделать. Я отнюдь не считаю себя женоненавистником. Я бы сказал, что проблема совсем не в этом. Внимания заслуживает скорее тот факт, что феминизм демографически обречен. Так что дело не в идеологии — в конечном счете, демографические аргументы против феминизма гораздо весомее, нежели идеологические».
«Гендерная иерархия, о которой я говорю, абсолютно естественна, и создало ее не общество — напротив, общество потратило много усилий на то, чтобы смягчить гендерную иерархию. В настоящее время главное средство смягчения — деньги. Старый, уродливый, но богатый человек благодаря деньгам может позволить себе дорогую проститутку — что, разумеется, компенсирует естественную иерархию».
«Я люблю наблюдать за паникой, в которую впадают люди искусства. Деньги для них одновременно необходимое условие свободы высказывания, но также и условие отсутствия какого бы то ни было высказывания вообще. Иными словами, именно деньги оказываются эквивалентом абсолютной свободы».
«В метро я увидел рекламу сайта знакомств, которая меня испугала: «Любовь не приходит случайно». Мне захотелось сказать: «Нет, как раз приходит, оставьте нам хотя бы случайность»».
О романе «Покорность»
«Я писал первые страницы романа, где говорится о студенческих годах рассказчика, и мне казалось весьма убедительным, что молодой человек находит в Гюисмансе друга и решает посвятить ему жизнь. Я в этом смысле совершенно не похож на моего героя. Я прочел Гюисманса лет в 35, одновременно со знаменитыми натуралистами — Золя и Мопассаном. Я думаю, что Гюисманс помог бы мне смириться с жалкими условиями существования — сырая комната в общежитии, убогие обеды в университете. Я был в ситуации человека, у которого нет друзей и нет поддержки, за исключением любимых литературных авторов. В моем случае это мог быть, скорее всего, Бодлер. И если я выбрал для своего героя вместо Бодлера Гюисманса, то только лишь для того, чтобы подчеркнуть не только сходство, но и отличие от него».
«Первоначально роман должен был называться не «Покорность», а «Обращение». В этом первом варианте герой-рассказчик также приходил к вере, но обращался не в ислам, а в католичество. Иными словами, он столетие спустя повторял путь Гюисманса — от натурализма к католицизму. Мне просто не удался этот вариант».
«У меня нет воображения, и я не особенно люблю говорить о себе. Но я охотно слушаю других, и часто многое из того, что они говорят, так или иначе находит место в моих книгах».
shvetsovmn
shvetsovmnЛучше старенький ТТ, чем дзюдо и карате 🙂
Пост навеян прочтением романа Мишеля Уэльбека «Покорность».
Справка
Автор: Мишель Уэльбек
Полное название: «Покорность»
Язык оригинала: французский
Жанр: роман
Год публикации: 2015
Количество страниц (А4): 94
На фоне развивающегося личного кризиса Франсуа (у него умирают родители, с которыми он никогда не был близок; девушка, с которой у него было подобие отношений, бросает его и уезжает в Израиль; у него нет настоящих друзей; вопросы веры его не интересуют) в политической жизни Франции происходят фундаментальные изменения: на победу в выборах президента страны претендуют представители «Национального фронта» и «Мусульманского братства». Просиходящее грозит нарушить привычный жизненный уклад всех без исключения.
Победа лидера «Мусульманского братства» была обеспечена договоренностями с социалистами. И вот во Франции наступает новая эра: женщины ходят в закрытой одежде, вводится многоженство, Сорбонна становится мусульманским университетом, а новый президент начинает деятельно участвовать в процессе приема в Евросоюз новых стран-участников (Турция, Египет, Тунис и т.п.).
Франсуа теряет работу, так как в Сорбонне теперь могут преподавать только мусульмане. Тем не менее новое руководство Сорбонны хочет его вернуть и начинает его уговаривать принять новые правила. Франсуа, будучи атеистом, долго об этом думает и понимат, что скорее всего, он их примет.
Вывод
Роман «Покорность» Уэльбека скорее понравился. Последняя треть текста, правда, была немного скучновата, но в общем и целом книга произвела хорошее впечатление. Читать рекомендую!