Поклонник мирных аонид что означает
аониды
Смотреть что такое «аониды» в других словарях:
АОНИДЫ — (греч.) 1) музы, которым поклонялись на горах Аонии, в Беотии. 2) название первого русского альманаха Карамзина. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. АОНИДЫ 1) музы (9 богинь сестер в греч. миф.); 2)… … Словарь иностранных слов русского языка
Аониды — название муз искусства в древнегреческой мифологии, которые обитали в Аонии (Беотии) и происходили от беотийского царя Аона. В искусстве Нового времени А. С. Пушкин называет Батюшкова «наперсником милых Аонид», также в «Евгении Онегине» в XL… … Википедия
Аониды — древнегреческое название муз искусства, обитавших, по воззрениям греков, в Аонии, т. е. в Беотии (центральная Греция) и происходивших от беотийского царя Аона. Пушкин называет Батюшкова: «наперсник милых А.» (ср. еще «поклонник мирных А.»… … Литературная энциклопедия
Аониды — Аониды, или Собрание разных новых стихотворений так был озаглавлен сборник, три тома которого появились в Москве между 1796 и 1799 г. Образцом для него служили заграничные ежегодники, называемые альманахами, или календарями муз, или аонидами.… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Аониды — музы, особенно почитавшіяся въ Аоніи. Ср. Никто, никто ему Лѣниться одному Въ постелѣ не мѣшаетъ; Захочетъ Аонидъ Толпу къ себѣ сзываетъ, Захочетъ сладко спитъ. А. С. Пушкинъ. Городокъ. См. Хариты … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона (оригинальная орфография)
Аониды — так называли муз по местности Аония около горы Геликон. (Источник: «Мифы Древней Греции. Словарь справочник.» EdwART, 2009.) … Энциклопедия мифологии
аониды — музы, особенно почитавшиеся в Аонии Ср. Никто, никто ему Лениться одному В постеле не мешает; Захочет Аонид Толпу к себе сзывает, Захочет сладко спит. А.С. Пушкин. Городок. См. хариты … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона
Аониды — мн. устар. то же, что музы Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой
АОНИДЫ — (то же, что музы) Я так боюсь рыданья Аонид, Тумана, звона и зиянья. (рфм. к стыд) ОМ920 (130.3); Но, видит Бог, есть музыка над нами, – Дрожит вокзал от пенья Аонид, (рфм. к свистит, слит) ОМ921 (139) … Собственное имя в русской поэзии XX века: словарь личных имён
аониды — аон иды, ид … Русский орфографический словарь
Мадам Жизнь
Познавательно-развлекательный проект
Викторина «Вопросы и ответы по 2 главе романа А.С.Пушкина «Евгений Онегин»
Действие второй главы романа «Евгений Онегин» разворачивается в деревне, куда Онегин приехал, чтобы проведать больного дядю. Но к моменту приезда Евгения дядя уже скончался. Онегин остается в деревне, решив заняться реформаторской деятельностью. Здесь происходит его знакомство с Ленским и семейством Лариных.
Викторина по второй главе романа содержит 25 вопросов. На все вопросы даны ответы.
1. В каком городе 8 декабря 1823 года была закончена 2 глава «Евгения Онегина»?
Ответ: в Одессе
2. Слова какого римского поэта использованы в качестве эпиграфа ко 2 главе романа?
Ответ: Горация
3. Где разворачиваются действия второй главы романа?
Ответ: в деревне
4. О ком из персонажей «Евгения Онегина» идет речь в первой строфе второй главы?
Ответ: об Онегине
5. Кто такие «дриады»?
Ответ: лесные божества из древнегреческих мифов
6. Календарь какого года обнаружил в шкафу Евгений Онегин?
Ответ: «осьмого года»
7. Как соседи-помещики назвали Онегина, который задумал учредить новый порядок в своем поместье (по шестой строфе второй главы)?
Ответ: «опаснейший чудак»
8. Как звали соседа Онегина, брюнета с геттингенской душой?
Ответ: Владимир Ленский
9. Какими величайшими поэтами Германии восторгался Владимир Ленский?
Ответ: Шиллер и Гете
10. Сколько лет было Владимиру Ленскому на момент знакомства с Онегиным?
Ответ: «без малого осьмнадцать лет»
11. Кто называл называл Владимира Ленского «полурусским»?
Ответ: соседи-помещики
12. Из какого произведения Пушкин заимствовал фразу «Приди в чертог ко мне златой. »?
Ответ: из оперы «Днепровская русалка»
13. Какая строфа 2 главы описывает встречу Онегина и Ленского?
Ответ: тринадцатая
14. Какое выражение из второй главы вошло в нашу жизнь и стало крылатым?
Ответ: «Мы почитаем всех нулями, а единицами — себя»
15. В каком значении автор употребляет слово «инвалид» по отношению к Онегину?
Ответ: в значении «ветеран»
16. С каким цветком сравнивает автор Ольгу, возлюбленную Ленского?
Ответ: «цвела, как ландыш потаенный»
17. Что такое «цевница»?
Ответ: старинный музыкальный инструмент
18. В какой строфе второй главы появляется сестра Ольги, Татьяна?
Ответ: в двадцать четвертой
19. Какого рода художественные произведения нравились Татьяне?
Ответ: романы
20. Романы какого английского писателя особенно нравились Татьяне?
Ответ: Сэмюэла Ричардсона
21. Что означает выражение «брила лбы»?
Ответ: отдавала в солдаты
22. Какой хлебосольный русский праздник упоминается в конце 2 главы романа?
Ответ: Масленица
23. Как звали отца Ольги и Татьяны?
Ответ: Дмитрий Ларин
24. Что означает выражение «Поклонник мирных аонид»?
Ответ: аониды — музы, выражение означает «поклонник поэзии»
25. От кого Пушкин часто слышал выражение «Потреплет лавры старика», ставшее последней строкой второй главы?
Ответ: от профессора Царскосельского лицея Галича, учителя А.С.Пушкина
Эта запись защищена паролем. Введите пароль, чтобы посмотреть комментарии.
Рыдание безумных Аонид.
Сомнения относительно непросвещенности Мандельштама укрепляются, если вспомнить одну строку из его ст-ния «Я изучил науку расставанья…», написанного за полтора года до «Ласточки»:
И женский плач мешался с пеньем муз.
Спустя полтора года после написания строк с «рыданьем Аонид» Мандельштам заключает договор с Госиздатом на издание сборника «Аониды» (но это свидетельствует лишь о том, что к этому времени М. уже вполне усвоил значение слова, в противном случае придется утверждать, что вновь победила фонетика).
Следует добавить, что в литературной жизни конца 18 века весьма значительным явлением было издание трех томов «Аонид, или Собрания разных новых стихотворений» (1796 – 1799), редактором и одним из авторов которых наряду с Державиным, Дмитриевым, Херасковым и т.д. был Карамзин.
Безусловна уже отмеченная связь мандельштамовских Аонид со ст-нием Е. Боратынского «Когда твой голос, о поэт…» (1843):
Кого закат могучих дней
Во глубине сердечной тронет?
Кто в отзыв гибели твоей
Стесненной грудию восстонет,
И тихий гроб твой посетит,
И над умолкшей Аонидой
Рыдая, пепел твой почтит
Нелицемерной панихидой…
Никто! – но сложится певцу
Канон намеднишним Зоилом,
Уже кадящим мертвецу,
Чтобы живых задеть кадилом.
Я так боюсь рыданья Аонид,
Тумана, звона и зиянья.
В ст-нии «Нереиды мои, нереиды. » (1937) Аонид вытесняют собой нереиды:
Нереиды мои, нереиды,
Вам рыданья ― еда и питье,
Дочерям средиземной обиды
Состраданье обидно мое.
Замещение вполне сообразное и к тому же подкрепленное рифмой (Аониды-нереиды), имеющей свое литературное происхождение.
Ср. у И. Анненского в трагедии «Меланиппа-философ» (1901)
Серебристой вереницей
Там клубились нереиды,
Мягко плыли аониды,
Кто со свитком, кто с цевницей,
И с сияющей царицей
Шел властитель Эолиды.
Брожение темы начинается в раннем ст-нии М. «Айя-София»(1912):
И мудрое сферическое зданье
Народы и века переживет,
И серафимов гулкое рыданье
Не покоробит темных позолот.
Ср. в ст-нии «Есть женщины сырой земле родные. » (1937):
Есть женщины сырой земле родные,
И каждый шаг их ― гулкое рыданье,
Сопровождать воскресших и впервые
Приветствовать умерших ― их призванье.
Надо отметить, что и в том, и в другом ст-нии к «рыданью» отнесен эпитет «гулкое», еще раз М. воспользуется этим в переводе ст-ния М. Бартеля «Жалоба девушки»:
Ярость полчищ миллионных,
Гул рыданий миллионных,
Миллионам — скрип ярма.
«Аонида» Боратынского (к тому же «умолкшая»), зарифмованная с «панихидой», начинает нести дополнительную смысловую нагрузку, все теснее связывая этот образ со смертью. Влияние этого ст-ния и, в частности, этой рифмы, возможно, испытал на себе И. Анненский. Ср. в ст-нии «Зимний сон»:
День и ночь пойдут Давиды,
Да священники в енотах,
Да рыданье панихиды
В позументах и камлотах.
Не без влияния Анненского (или Боратынского) «рыданье панихид» появилось у Г. Иванова в цикле «Складень» (1915):
Как странно! Сердце не болит.
Оно спокойно биться может!
Заупокойных панихид
Его рыданья не тревожат.
А также у Г. Адамовича в «Элегиях» (1916):
Послушай, — радостное пенье
Уже глушат рыданья панихид,
И каждый день несет паденье,
И каждый миг нам гибелью грозит.
Сочетание «рыданье панихиды», опосредованное рифмовкой Боратынского (Аонидой – панихидой), вполне могло оказаться сигнальным и для конструирования Мандельштамом «рыданья Аонид».
Поклонник мирных аонид что означает
КОММЕНТАРИИ К «ЕВГЕНИЮ ОНЕГИНУ» АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА
О КНИГЕ НАБОКОВА И ЕЕ ПЕРЕВОДЕ
Владимир Владимирович Набоков перевел пушкинского «Евгения Онегина» на английский язык и написал два тома комментариев, рассмотрев историко-литературные, бытовые, стилистические и иные особенности романа в контексте русской и мировой литературы.
В России ценные комментарии к «Евгению Онегину» принадлежат пушкинистам Г. О. Винокуру, В. В. Томашевскому, С. М. Бонди. Специальные книги-комментарии созданы Н. Л. Бродским (1932; 5-е изд., 1964) и — уже после Набокова — Ю. М. Лотманом (1980; 2-е изд., 1983; 1995).
Комментарии Набокова, написанные в 1950-е годы и опубликованные впервые в 1964 г., носят многоплановый характер, им сопутствуют пространные экскурсы в историю литературы и культуры, стихосложения, сравнительно-литературоведческий анализ. При этом раскрываются не только новые стороны романа Пушкина, но и эстетика самого Набокова-поэта.
Набоков писал для западного читателя (нередко используя при этом американизмы). Его сопоставительный анализ пушкинских строк обращен часто к образцам западноевропейской литературы вне зависимости от того, знал ли Пушкин эти литературные произведения или мог о них только слышать. Так, известные строки: «Москва… как много в этом звуке / Для сердца русского слилось», — вызывают у Набокова только ассоциацию со строками: «Лондон! Ты всеобъемлющее слово» — из английского поэта Пирса Эгана (1772–1849), которого помнят в Англии как автора поэмы «Жизнь в Лондоне» (1821).
Если в известных комментариях Ю. М. Лотмана приводятся главным образом русские источники, то В. В. Набоков специализируется в основном на английских, французских и немецких «предшественниках» и современниках Пушкина.
В исследовании Набокова сказались его литературные пристрастия: нелюбовь к Достоевскому, пренебрежительное отношение ко многим поэтам пушкинской поры и даже к Лермонтову. Парадоксальность иных суждений Набокова о Чайковском, Репине, Стендале, Бальзаке, Беранже и др. является частью литературно-эстетических воззрений, нашедших отражение в его романах и литературно-критических штудиях.
Художественно-эмоциональная сторона книги Набокова во многом определяет ее жанрово-стилистические особенности. Это — не только, а может быть, и не столько комментарий к роману Пушкина, сколько оригинальное произведение писателя в жанре так называемого научно-исторического комментария. Литература XX века, достаточно разнообразная и непредсказуемая, допускает и такое прочтение сочинения Набокова.
Едва ли только целям комментирования к «Евгению Онегину» служат, например, пространные рассуждение автора (в связи с поездкой Лариных в Москву) о том, как, по словам Гиббона, Юлий Цезарь проезжал на наемных колесницах по сотне миль за день, или о том, как императрица Елизавета разъезжала в специальной карете-санях, оборудованных печью и карточным столом; с какой скоростью проезжали расстояние от Петербурга до Москвы (486 миль) Александр I, которому потребовалось на это в 1810 г. сорок два часа, и Николай I, преодолевший это расстояние в декабре 1833 г. «за феноменальные тридцать восемь часов». Не останавливаясь на этом, Набоков приводит воспоминания Алексея Вульфа, приятеля Пушкина, как тот на дядиной тройке целый день с раннего утра до восьми вечера преодолевал сорок верст от Торжка до Малинников в пределах Тверской губернии после обильного снегопада.
Книгу Набокова можно назвать трудом жизни писателя. Благодаря дару художника и исследователя он — лишенный доступа к рукописям Пушкина — сумел прочитать роман так, как и не снилось нашему литературоведению.
Как известно, Достоевский утверждал, что если бы Татьяна овдовела, «то и тогда бы не пошла за Онегиным. Надобно же понимать всю суть этого характера!» Набоков, исконно не принимавший Достоевского (тем не менее испытывавший, как это ни парадоксально, глубокое воздействие его творчества), противопоставляет свое понимание развития образа Татьяны. Последнее свидание Онегина с ней оборвалось «незапным звоном шпор» ее мужа. Но кончились ли на этом их отношения?
Татьяна отказывает Онегину, произнося героическую фразу: «Но я другому отдана; / Я буду век ему верна». Но все ли оборвалось этими словами любящей женщины?
Л. Толстой записал в Дневнике 1894 года, что обычно романы кончаются тем, что герой и героиня женились. «Описывать жизнь людей так, — продолжает он, — чтобы обрывать описание на женитьбе, это все равно, что, описывая путешествие человека, оборвать описание на том месте, где путешественник попал к разбойникам». Окончить «Евгения Онегина» звоном шпор мужа Татьяны — при том что оба героя любят друг друга, — это не столь уж многим отличается от варианта Толстого. Сам он рискнул повести своих персонажей дальше, описав настойчивые ухаживания Вронского за Анной, которая тоже была «отдана — верна».
Набоков первый предложил иное прочтение концовки романа Пушкина. Ответ Татьяны Онегину отнюдь не содержит тех примет «торжественного последнего слова», которые в нем стараются обнаружить толкователи. Набоков обращает внимание на трепещущую, чарующую, «почти ответную, почти обещающую» интонацию отповеди Татьяны Онегину и как при этом «вздымается грудь, как сбивчива речь», увенчиваемая «признанием в любви, от которого должно было радостно забиться сердце искушенного Евгения». Но Пушкин не захотел продолжить роман, как бы оставив это сделать Льву Толстому.
Дедукция подчас ведет писателя к далеко идущим и неожиданным выводам. Всем памятны пушкинские строки, обращенные к няне Арине Родионовне: «Выпьем, добрая подружка / Бедной юности моей». Экстраполируя желания юного поэта на 70-летнюю старушку, Набоков утверждает, что она «очень любила выпить». Набоков заставляет читателя вдумчивее подходить к каждой строке, к каждому пушкинскому слову, делает удивительные наблюдения. Вот Татьяна просит няню послать тихонько внука с письмом к Онегину (Набоков даже реконструировал французский текст письма Татьяны): «Насколько мы можем предполагать, это тот самый мальчик (в первом черновике его зовут Тришка, т. е. Трифон), который подавал сливки в главе Третьей, XXXVII, 8, а возможно, и совсем малыш, заморозивший пальчик в главе Пятой, II, 9–14».
Набоков так проникает в реалии усадьбы Лариных (леса, источники, ручьи, цветы, насекомые и проч.), в родственные и иные отношения их семейства в деревне и в Москве, как мог сделать только человек, как бы наделенный генетической памятью, видящий все это духовным зрением, глазом души своей. Набоков не только комментирует текст, но и живет им — пушкинское становится для него исходным моментом собственного сотворчества. Пушкин вступил в игру со своим героем: то догоняет Онегина в театре, то встречается с ним в Одессе, то рисует себя вместе с ним на набережной Невы. И уже не только Онегин, но и Пушкин становится персонажем романа. Игра оборвалась вместе с романом, который поэт пытался, подчеркивает Набоков, продолжить. «Проживи Пушкин еще 2–3 года, — заметил как-то Набоков, — и у нас была бы его фотография». Продолжая предложенную Набоковым игру, можно сказать, что через несколько лет Пушкин сфотографировался бы с «добрым малым, как вы да я, как целый свет», засвидетельствовав реальность всего происходящего. «Мой Пушкин» Набокова, так же как «мой Пушкин» В. Розанова, М. Цветаевой, А. Ахматовой, В. Ходасевича и других писателей, становится частью его собственной художественной и эстетической структуры, преображаясь в образы.
В своих комментариях Набоков нередко ссылается, по большей части критически, на своих предшественников в переводе «Евгения Онегина» на английский язык. Это четыре издания: перевод Генри Сполдинга (Лондон, 1881), Бабетты Дейч (в «Сочинениях Александра Пушкина», вышедшего по-английски под ред. А. Ярмолинского в Нью-Йорке в 1936 и 1943 гг.), Оливера Элтона (Лондон, 1937; перевод печатался также в журнале «The Slavonic Review» с января 1936 по январь 1938 г.) и перевод Дороти Прэлл Рэдин и Джорджа З. Патрика (Беркли, 1937).
Поклонник мирных аонид что означает
Здравствуйте уважаемые.
Продолжим, пожалуй, с Вами разбор Евгения Онегина и попробуем сегодня добить II главу 🙂 Давненько не вспоминали мы с Вами Пушкина. В прошлый раз остановились с Вами вот тут вот:http://id77.livejournal.com/1126901.html
Итак… Мы подошли непосредственно к родителям Татьяны и Ольги.
Как он, она была одета
Всегда по моде и к лицу;
Но, не спросясь ее совета,
Девицу повезли к венцу.
И, чтоб ее рассеять горе,
Разумный муж уехал вскоре
В свою деревню, где она,
Бог знает кем окружена,
Рвалась и плакала сначала,
С супругом чуть не развелась;
Потом хозяйством занялась,
Привыкла и довольна стала.
Привычка свыше нам дана:
Замена счастию она
Дмитрий Ларин в современной вариации
Думаю, джойстик управления супругом молодая леди быстро отыскала 🙂 Типичный образ провинциальной дворянки. Хозяйство, простые человеческие радости и отрыв плохого настроения на дворовых девушках. Обращает внимание выражение про бритье лба. Это не связано с ее парикмахерскими экспериментами – тут речь совсем о другом. Брила лбы-выражение, связанное с рекрутчиной: при определении годности рекрута в солдатскую службу раздавался крик «лоб» и тот час у рекрута подбривали часть волос, спадающих на лоб. Если рекрута признавали негодным к службе ему подбривали волосы на затылке. Кстати, отсюда пошло крылатое выражение «Забрить в солдаты»
Бывало, писывала кровью
Она в альбомы нежных дев,
Звала Полиною Прасковью
И говорила нараспев,
Корсет носила очень узкий,
И русский Н как N французский
Произносить умела в нос;
Но скоро все перевелось:
Корсет, альбом, княжну Алину,
Стишков чувствительных тетрадь
Она забыла: стала звать
Акулькой прежнюю Селину
И обновила наконец
На вате шлафор и чепец.
Но муж любил ее сердечно,
В ее затеи не входил,
Во всем ей веровал беспечно,
А сам в халате ел и пил;
Покойно жизнь его катилась;
Под вечер иногда сходилась
Соседей добрая семья,
Нецеремонные друзья,
И потужить, и позлословить,
И посмеяться кой о чем.
Проходит время; между тем
Прикажут Ольге чай готовить,
Там ужин, там и спать пора,
И гости едут со двора.
Ну и опять, старое доброе ламповое провинциальное дворянство 🙂
картина Б. Кустодиева «На террасе»
Они хранили в жизни мирной
Привычки милой старины;
У них на масленице жирной
Водились русские блины;
Два раза в год они говели;
Любили круглые качели,
Подблюдны песни, хоровод;
В день Троицын, когда народ,
Зевая, слушает молебен,
Умильно на пучок зари
Они роняли слезки три;
Им квас как воздух был потребен,
И за столом у них гостям
Носили блюды по чинам.
И так они старели оба.
И отворились наконец
Перед супругом двери гроба,
И новый он приял венец.
Он умер в час перед обедом,
Оплаканный своим соседом,
Детьми и верною женой
Чистосердечней, чем иной.
Он был простой и добрый барин,
И там, где прах его лежит,
Надгробный памятник гласит:
Смиренный грешник, Дмитрий Ларин,
Господний раб и бригадир,
Под камнем сим вкушает мир
Но в следующем отрывке есть одна странность.
Своим пенатам возвращенный,
Владимир Ленский посетил
Соседа памятник смиренный,
И вздох он пеплу посвятил;
И долго сердцу грустно было.
«Poor Yorick! 16 — молвил он уныло. —
Он на руках меня держал.
Как часто в детстве я играл
Его Очаковской медалью!
Он Ольгу прочил за меня,
Он говорил: дождусь ли дня. »
И, полный искренней печалью,
Владимир тут же начертал
Ему надгробный мадригал.
Следующий грустный отрывок приведу без комментариев, и остановлюсь только на последнем куске.
И там же надписью печальной
Отца и матери, в слезах,
Почтил он прах патриархальный.
Увы! на жизненных браздах
Мгновенной жатвой поколенья,
По тайной воле провиденья,
Восходят, зреют и падут;
Другие им вослед идут.
Так наше ветреное племя
Растет, волнуется, кипит
И к гробу прадедов теснит.
Придет, придет и наше время,
наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас!
Покамест упивайтесь ею,
Сей легкой жизнию, друзья!
Ее ничтожность разумею
И мало к ней привязан я;
Для призраков закрыл я вежды;
Но отдаленные надежды
Тревожат сердце иногда:
Без неприметного следа
Мне было б грустно мир оставить.
Живу, пишу не для похвал;
Но я бы, кажется, желал
Печальный жребий свой прославить,
Чтоб обо мне, как верный друг,
Напомнил хоть единый звук.
И чье-нибудь он сердце тронет;
И, сохраненная судьбой,
Быть может, в Лете не потонет
Строфа, слагаемая мной;
Быть может (лестная надежда!),
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет
И молвит: то-то был поэт!
Прими ж мои благодаренья,
Поклонник мирных аонид,
О ты, чья память сохранит
Мои летучие творенья,
Чья благосклонная рука
Потреплет лавры старика!