Поэт россии больше чем поэт
Сумею ли? Культуры не хватает.
Нахватанность пророчеств не сулит.
Но дух России надо мной витает
и дерзновенно пробовать велит.
И, на колени тихо становясь,
готовый и для смерти, и победы,
прошу смиренно помощи у вас,
великие российские поэты.
О, дай мне, Блок, туманность вещую
и два кренящихся крыла,
чтобы, тая загадку вечную,
сквозь тело музыка текла.
Дай, Пастернак, смещенье дней,
смущенье веток,
сращенье запахов, теней
с мученьем века,
чтоб слово, садом бормоча,
цвело и зрело,
чтобы вовек твоя свеча
во мне горела.
Есенин, дай на счастье нежность мне
к березкам и лугам, к зверью и людям
и ко всему другому на земле,
что мы с тобой так беззащитно любим.
Дай, Маяковский, мне
глыбастость,
буйство,
бас,
непримиримость грозную к подонкам,
чтоб смог и я,
сквозь время прорубясь,
сказать о нем
товарищам-потомкам.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Евгений Евтушенко — Поэт в России больше, чем поэт: Стих
Молитва перед поэмой
Поэт в России — больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,
кому уюта нет, покоя нет.
Поэт в ней — образ века своего
и будущего призрачный прообраз.
Поэт подводит, не впадая в робость,
итог всему, что было до него.
Сумею ли? Культуры не хватает…
Нахватанность пророчеств не сулит…
Но дух России надо мной витает
и дерзновенно пробовать велит.
И, на колени тихо становясь,
готовый и для смерти, и победы,
прошу смиренно помощи у вас,
великие российские поэты…
Дай, Пушкин, мне свою певучесть,
свою раскованную речь,
свою пленительную участь —
как бы шаля, глаголом жечь.
Дай, Некрасов, уняв мою резвость,
боль иссеченной музы твоей —
у парадных подъездов и рельсов
и в просторах лесов и полей.
Дай твоей неизящности силу.
Дай мне подвиг мучительный твой,
чтоб идти, волоча всю Россию,
как бурлаки идут бечевой.
О, дай мне, Блок, туманность вещую
и два кренящихся крыла,
чтобы, тая загадку вечную,
сквозь тело музыка текла.
Дай, Пастернак, смещенье дней,
смущенье веток,
сращенье запахов, теней
с мученьем века,
чтоб слово, садом бормоча,
цвело и зрело,
чтобы вовек твоя свеча
во мне горела.
Есенин, дай на счастье нежность мне
к березкам и лугам, к зверью и людям
и ко всему другому на земле,
что мы с тобой так беззащитно любим.
Дай, Маяковский, мне
глыбастость,
буйство,
бас,
непримиримость грозную к подонкам,
чтоб смог и я,
сквозь время прорубясь,
сказать о нем
товарищам-потомкам…
Идут белые снеги,
как по нитке скользя.
Жить и жить бы на свете,
но, наверно, нельзя.
Чьи-то души бесследно,
растворяясь вдали,
словно белые снеги,
идут в небо с земли.
Идут белые снеги.
И я тоже уйду.
Не печалюсь о смерти
и бессмертья не жду.
я не верую в чудо,
я не снег, не звезда,
и я больше не буду
никогда, никогда.
И я думаю, грешный,
ну, а кем же я был,
что я в жизни поспешной
больше жизни любил?
дух ее пятистенок,
дух ее сосняков,
ее Пушкина, Стеньку
и ее стариков.
Если было несладко,
я не шибко тужил.
Пусть я прожил нескладно,
для России я жил.
И надеждою маюсь,
(полный тайных тревог)
что хоть малую малость
я России помог.
Пусть она позабудет,
про меня без труда,
только пусть она будет,
навсегда, навсегда.
Идут белые снеги,
как во все времена,
как при Пушкине, Стеньке
и как после меня,
Идут снеги большие,
аж до боли светлы,
и мои, и чужие
заметая следы.
Быть бессмертным не в силе,
но надежда моя:
если будет Россия,
значит, буду и я.
Волга
Мы русские. Мы дети Волги.
Для нас значения полны
ее медлительные волны,
тяжелые, как валуны.
Любовь России к ней нетленна.
К ней тянутся душою всей
Кубань и Днепр, Нева и Лена,
и Ангара, и Енисей.
В час невеселый и веселый
пусть так живу я и пою,
как будто на горе высокой
я перед Волгою стою.
Я буду драться, ошибаться,
не зная жалкого стыда.
Я буду больно ушибаться,
но не расплачусь никогда.
И жить мне молодо и звонко,
и вечно мне шуметь и цвесть,
покуда есть на свете Волга,
покуда ты, Россия, есть.
Лучшим из поколения
«Д`Артаньян ненавидел стихи
почти так же сильно как латынь.»
На этом ощущении богоизбранности, культивируемом в поэтической среде, основано и такое явление, как измерение поэтического «таланта» своих коллег. Поэт выстраивает своих собратьев на виртуальной лестнице, ведущей к Богу, поскольку ему жизненно необходимо определить собственное место на этой лестнице. Д.Быков: «Мандельштаму до есенинского культа так же далеко, как Есенину до мандельштамовского таланта»; «Есенин – поэт не высшего, но хорошего класса; не Заболоцкий, до которого ему не хватает глубины, и не Твардовский даже, ибо Твардовский интеллектуальней, но в смысле новаторства и непосредственности он, пожалуй, превосходил и того и другого. (Д.Л.Быков. «Советская литература. Краткий курс»). Обычно поэты все-таки стесняются прямо заявить: лучший среди нас Пушкин, а я сразу за ним (или наоборот), но у меня нет сомнений, что думают так очень многие, а не только Твардовский, который как-то сказал о себе: «первый парень на деревне, а в деревне один я».
Поэты и все остальные
Я полагаю, что увлекаться стихами может лишь тот, кто сам способен мыслить рифмами. Это явно врожденная способность, которая имеется у немногих (поэт на моем месте сказал бы – у избранных). Те, кто сам может описывать свои чувства и окружающий мир рифмованными строчками, вполне могут понять своих собратьев по разуму. Все остальные относятся к поэзии равнодушно, а некоторые, вроде Д`Артаньяна – ненавидят стихи (песни не в счет!). В основе равнодушия и неприязни – непонимание.
Обращусь к себе любимому. В последнее время я ознакомился с непропорционально большим количеством стихов для любителя прозы, но только потому, что увлекся биографической литературой (я прочел несколько книг Бенедикта Сарнова, а там море стихов, биографию Окуджавы авторства Быкова, мемуары Эренбурга). Умом я понимаю, что некоторые стихи Мандельштама или Ахматовой – гениальны (благодаря Сарнову), но их стихотворные строчки меня не греют и не волнуют. Прочел и ладно (для расширения кругозора можно и прочесть), не прочел бы – ничего бы не потерял. Для любого настоящего поэта мое отношение к поэзии – это святотатство. Если бы поэты могли – поставили бы таких как я к стенке. Но нас много! Нас миллиарды! Всех не перестреляешь!
Когда я говорю про поэтическое гетто, я подразумеваю, что в нем собрались не только поэты, но и простые любители поэзии, которые на самом деле тоже поэты, но пока непризнанные: любой любитель стихотворчества пытался или пытается сочинять стихи, но если у него нет большого таланта, то он так и останется любителем поэзии, чей удел удивлять своих друзей и сослуживцев стихотворными поздравлениями на различных праздниках. («Я поэт, зовусь Незнайка – от меня вам балалайка!»).
Для чего человеку поэтические способности?
А теперь о главном, ради чего я нагло забрался на чужую для себя территорию, принявшись с видом специалиста рассуждать о поэзии. Я начал эту работу с цитат наших известных поэтов, но если отбросить нескромные высказывания Евтушенко, Бродского и Быкова о поэтическом творчестве, то неизбежно появляется вопрос: если поэзия не цель человека как биологического вида и не способ гармонизации нашего мира, то для чего она? Зачем небольшому количеству людей даны способности к стихосложению?…
Как у человека незаинтересованного, а потому объективного, у меня есть более адекватная гипотеза по этому поводу, чем у наших знаменитых поэтов. Разнообразные способности, которые даны человеку Создателем (некоторые называют его Богом, но Создатель будет точнее), явно даны нам не просто так – на всякий случай. Наш мир устроен весьма разумно и случаю в нем отведена довольно небольшая роль.
Если мы обратимся к творческим способностям человека (сочинению музыки и стихов, пению и танцам), то на первый взгляд может показаться, что эти способности избыточны для человека, и он вполне может обойтись без них. Но стоит посмотреть по сторонам, и мы увидим, что сходные таланты имеют и другие животные на нашей планете, которые совершенно точно не занимаются гармонизацией мира.
Я полагаю, что музыкальные способности у людей с биологической точки зрения мало чем отличаются от аналогичных способностей птиц. Испокон веков поющие и играющие музыку двуногие самцы (самки) словно магнитом притягивали особей противоположного пола (чаще всего этим занимались самцы – все как у птиц!), что сильно облегчало им выбор полового партнера. Нет никакого сомнения, что умение петь и играть на каком-либо инструменте способствует распространению генов творческой особи.
В социальном плане исполнение музыки и пение выполняет объединяющую функцию: к примеру, значительная часть религиозных обрядов и у примитивных племен, и у современных верующих в цивилизованных странах (особенно, у христиан различных конфессий) связана с песнопениями. Музыка и песни во все времена были атрибутом и других коллективных мероприятий, на которых люди налаживают и поддерживают социальные связи. Тысячелетиями на различных народных праздниках играли и пели сами участники празднеств, а в последние десятилетия эти мероприятия проводятся с использованием звукозаписывающей аппаратуры.
А при чем же здесь поэзия? – можете спросить вы. – Ведь стихи – это не песня! Действительно, стихи – это лишь заготовка для песни. Просто так не запоешь – этому мероприятию предшествует процесс создания песни, составными частями которого являются сочинение музыки и рифмованных строчек. Музыка может исполняться и без текста: красивая мелодия действует на аудиторию почти как полноценная песня, но с текстом и добавлением человеческого голоса воздействие музыкального произведения на человека усиливается. Музыка дает настроение, но не информацию, а песня позволяет донести до аудитории сведения, которые благодаря музыке и стихотворной форме легче воспринимаются и запоминаются. Эта информация в виде песни будет передаваться от поколения к поколению, и служить объединяющим людей фактором. У каждого племени или этноса существует свой набор песен, который наряду с мифами (которые тоже могут быть в песенной форме) и обычаями обособляет одни человеческие группы от других.
Поэзия в древности
Чтобы подтвердить свой вывод о стихах-полуфабрикатах и их предназначении, обращусь к истории развития человеческих цивилизаций.
О роли поэзии в жизни древних европейцев, мы можем узнать на примере Древней Греции. Древнегреческие поэты насиловали поэтическую Музу не для того, чтобы восхищенная публика читала их божественные строки. Самые ранние образцы поэзии дошли до нас в виде эпических поэм, среди которых больше всего известны «Илиада» и «Одиссея», приписываемые слепому поэту Гомеру. На самом деле это не поэмы в современном значении, а сборники песен, которые создавались на протяжении многих лет, и имели множество авторов. Длительное время они существовали только в устной традиции. Предназначались эпические поэмы для публичного исполнения при дворах царей и аристократов. И, скорее всего, с самых ранних времен их распевали под музыку. Прямо в тексте «Илиады» в 9-й песне мы можем прочесть, как Ахилл в ставке греков поет, аккомпанируя себе на лире.
Если на время перенестись на восток и глянуть, что в эти годы происходило в Индии, то мы увидим, что там в поэтической сфере шли сходные процессы, но индийские эпосы имеют больше религиозную тематику, чем героическую. Наиболее древние образцы индийской поэзии – это религиозные гимны, которые собраны в 4 Веды (сборника), самым древним из которых являются Ригведы. Позднее Вед были созданы эпические поэмы «Махабхарата» (объемом 90 тысяч стихов, что превышает объем «Илиады» и «Одиссеи» вместе взятых!) и «Рамаяна». Эпические поэмы и другие произведения в стихах в Древней Индии имели то же предназначение, что и в Греции – их декламировали в присутствии публики.
Но вернемся к нашим предкам – древним грекам. В классическую древнегреческую эпоху поэзия становится разнообразнее, но она по-прежнему предназначена для публичного исполнения. То, что сейчас называется лирической поэзией, исполнялось нараспев одним певцом или хором под аккомпанемент лиры (отсюда и название). Из древнегреческих поэтов-песенников классического периода хорошо известны имена Пиндара, Архилоха, Саффо. Во многих греческих полисах были распространены музыкальные состязания, во время которых исполнялись поэмы. Классические поэмы, вроде «Илиады» и «Одиссеи», находились под охраной государства: полисы хранили утвержденные (!) тексты поэм в специальных хранилищах.
Относительно аттических трагедий, которые вошли в моду в 6 веке до н.э. в Афинах, нам известно, что ведущую роль при исполнении трагедий играл хор, а не актеры. Самые популярные поэты-драматурги Древней Греции: Эсхил, Софокл и Эврипид. Сохранились фрагменты стихотворных пьес Эврипида, в которых над стихами были записаны нотные знаки. Предположительно, Эврипид сам писал музыку для своих пьес. Несколько позднее трагедий появился жанр комедии в стихах: королем комедии считался Аристофан.
Поэзия в Древней Греции длительное время прекрасно обходилась без книжной индустрии, но проза нуждалась в носителе, долговечном и удобном для чтения. Такой носитель греки позаимствовали у египтян, которые для письма использовали папирус. В классическую эпоху книги из папируса имели вид свитка. Во 2-м веке до н.э. в моду войдет пергамен (писчий материал из кожи), который вместе с папирусом активно использовался в античной издательской индустрии в течение нескольких веков. Пергамен станет активно вытеснять папирус из оборота лишь во 2 веке н.э. – уже в римскую эпоху. Именно пергамен чаще всего использовался для книг-кодексов, напоминающих современную книгу.
В отличие от греков, римляне не имели своего Гомера. По сравнению с культурным центром Европы 1-го тысячелетия до н.э. Афинами, Рим был большой деревней, но постепенно он стал захватывать греческие города в Средиземноморье и приобщаться к греческой культуре. Поэзия в Древнем Риме длительное время существовала лишь в виде народных песен. Профессиональная поэзия появляется в Риме очень поздно – первая известная нам эпическая поэма Гнея Невия датируется 3-м веком до н.э.
Судя по всему, лишь в Римской империи на вершине ее могущества мы впервые встречаемся с явлением, когда поэты начинают работать, ориентируясь на читающую публику, а поэзия становится самостоятельным видом искусства, отрываясь от своей прародительницы – песни. Развитие в Риме книгоиздания и появление большого количества аристократов, собирающих личные библиотеки, привели к тому, что такие корифеи поэзии, как Овидий, Вергилий и Гораций (при поддержке Меценатов) могли творить исключительно для своих читателей. Несмотря на это, в Риме были популярны и публичные чтения стихов, и тот же Вергилий не брезговал публичными выступлениями, а его «Буколики» певцы часто исполняли со сцены.
Когда Западная Римская империя стала чахнуть, а потом превратилась в арену боев варварских племен, поэзия в Средиземноморье стала возвращаться на свое исконное место песенного полуфабриката. Александрийский поп Арий (4 век), позднее объявленный основателем арианской ереси, положил начало христианским песнопениям. Для пропаганды своих взглядов он написал поэму «Фамилии», стихи которой были предназначены для распевания во время работы и отдыха. Именно религиозные темы стали главенствующими на землях Римской империи, хотя в некоторые периоды можно обнаружить существование и других поэтических жанров – к примеру, при Юстиниане процветали поэтические эпиграммы.
На Западе Европы все темное Средневековье (8-12 века) поэзия существовала исключительно в песенной форме: в виде народных песен, песен-молитв, эпических поэм. Из последних самыми известными являются английский эпос «Беовульф» (в устной традиции сложился в 8-м веке), германская «Песнь о Нибелунгах» (создана в 12 столетии из более ранних песен), французская «Песнь о Роланде» (12 век).
В любом месте, где заводятся деньги, быстро появляются и «поэты, гармонизирующие мир». Европа в 1-м тысячелетии быстро богатела, поэтому и великие поэты стали плодится как кролики. Только из одного 14 столетия до нас дошли имена Данте Алигьери, Франческо Петрарки (кстати, назвавшего свой главный поэтический сборник «Книгой песен»!), Джованни Боккаччо, Джефри Чосера, Кристины Пизанской… Именно в 14 веке поэзия в Европе вновь стала отвоевывать свое место под Солнцем, утраченное после падения Западной Римской империи.
В определенной мере поэтический разгул вне песенных форм сдерживался тем, что процесс создания книги не изменился со времен Древней Греции. Но когда в 15 столетии было изобретено книгопечатание, то лавину особей, желающих гармонизировать наш мир, было уже не остановить.
Как известно, Россия тащит с Запада все, что плохо лежит. Даже наша знаменитая духовность была экспортирована именно оттуда – из Византии, которая находилась на юго-западе по отношению к Киевской Руси. Много веков русские жили, кормясь только народными песнями (сильно сомневаюсь, что эпическая поэма «Слово о полку Игореве» была широко известна в Средневековой Руси), но когда Петр прорубил окно и высадил дверь в Европу, то через некоторое время до России дошла мода и на великих поэтов. В 19 столетии русские поэты застолбили себе место среди небольшой прослойки благородных любителей рифмованных строчек, но «нашим всем» Александр Пушкин и прочие Лермонтовы стали только тогда, когда стихи проникли в систему всеобщего школьного образования и государственную пропаганду. Это произошло в 20-30-е годы 20 столетия.
К счастью, процесс победного шествия стихов имеет крайне ограниченный характер: он касается лишь тех, кто умеет мыслить рифмами. Всем остальным стихи не нужны, и люди знают наших великих поэтов не благодаря их творчеству, а после промывки мозгов в школе, где в их головы буквально вколачивают имена Пушкина, Лермонтова, Некрасова и прочей поэтической братии. После окончания школы сохранение в нашей памяти этих имен поддерживается средствами массовой информации, которые бурно откликаются на очередную годовщину смерти и рождения наших главных поэтов.
Что бы ни вытворяли с нашими детьми в школах и как бы ни промывали нам мозги в СМИ, но стихи большинству россиян необходимы только в виде песен. И отнюдь неслучайно, что в 20 веке самые популярные поэты в нашей стране – те, кто декламировал свои стихи со сцены. Перед революцией 1917-го таким был Северянин (который по-настоящему пропевал свои стихи), в 20-е годы – Маяковский и Есенин, в 60-е – Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина и Рождественский (все четверо, кстати, проявили себя и как поэты-песенники). Публичное чтение стихов под определенный ритм, а иногда и под музыкальный аккомпанемент – это тоже разновидность пения. В советское время так пел Марк Бернес, а сейчас стихи под музыку читают многочисленные рэперы. «Русские рэперы» берут пример с заокеанских приблатненных пацанов, но по своей сути они продолжают традиции, заложенные в России Игорем Северяниным и Владимиром Маяковским.
Еще шире аудитория была в СССР у поющих поэтов – так называемых бардов, которым дорогу проложил Булат Окуджава. Точнее сказать – она была максимально широкой, как и у обычных эстрадных исполнителей. И нет ничего удивительного в том, что главным советским поэтом стал как раз Владимир Высоцкий, исполняющий свои стихи под гитару. Чтобы там ни думали о себе наши «великие поэты», которых в 20 веке развелось без счета, и многие из которых снисходительно относились к Высоцкому, но их полуфабрикаты сами по себе народу не нужны. Так задумано Создателем, и все потуги «небожителей» изменить установленный порядок, выглядят просто нелепо. Поэт в России – всего лишь поэт. И только поющий поэт может стать кем-то большим, что и доказал на собственном примере Владимир Высоцкий.
Поэт в России больше, чем поэт
Поэт в России — больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,
кому уюта нет, покоя нет.
Поэт в ней — образ века своего
и будущего призрачный прообраз.
Поэт подводит, не впадая в робость,
итог всему, что было до него.
Сумею ли? Культуры не хватает…
Нахватанность пророчеств не сулит…
Но дух России надо мной витает
и дерзновенно пробовать велит.
И, на колени тихо становясь,
готовый и для смерти, и победы,
прошу смиренно помощи у вас,
великие российские поэты…
Дай, Пушкин, мне свою певучесть,
свою раскованную речь,
свою пленительную участь —
как бы шаля, глаголом жечь.
Дай, Лермонтов, свой желчный взгляд,
своей презрительности яд
и келью замкнутой души,
где дышит, скрытая в тиши,
недоброты твоей сестра —
лампада тайного добра.
Дай, Некрасов, уняв мою резвость,
боль иссеченной музы твоей —
у парадных подъездов и рельсов
и в просторах лесов и полей.
Дай твоей неизящности силу.
Дай мне подвиг мучительный твой,
чтоб идти, волоча всю Россию,
как бурлаки идут бечевой.
О, дай мне, Блок, туманность вещую
и два кренящихся крыла,
чтобы, тая загадку вечную,
сквозь тело музыка текла.
Дай, Пастернак, смещенье дней,
смущенье веток,
сращенье запахов, теней
с мученьем века,
чтоб слово, садом бормоча,
цвело и зрело,
чтобы вовек твоя свеча
во мне горела.
Есенин, дай на счастье нежность мне
к березкам и лугам, к зверью и людям
и ко всему другому на земле,
что мы с тобой так беззащитно любим.
Дай, Маяковский, мне
глыбастость,
буйство,
бас,
непримиримость грозную к подонкам,
чтоб смог и я,
сквозь время прорубясь,
сказать о нем
товарищам-потомкам…