тайная жизнь джейн читать
Тайная жизнь джейн читать
Огромный парк вокруг замка Райли, поражал своим размахом и великолепием. Подстриженные кусты образовывали целый лабиринт, в который были искусно вписаны уютные беседки, лавочки, фонтаны и скульптуры. Тенистые аллеи, разбегаясь в разные стороны, могли вывести к длинному каскаду прудов с водопадами или к лесному озеру, к пещере, вырубленной в одинокой скале, или к ажурной белоснежной беседке на лужайке с цветами.
Днем парк казался поистине райскими кущами, а вот ночью, увы, в последние годы приобретал слегка устрашающий вид. Владелец этих земель, граф Сеймурский, был поклонником новейших изобретений и одним из совладельцев крупнейшего Общества артефакторов, потому старинные кованые фонари вдоль многочисленных тропинок венчали не устаревшие газовые светильники, а крупные светочи последней модели. Кристаллы, заключенные в хрустальные сферы, в темное время обретали невероятное сходство со светящимися глазами диких животных, наводя трепет даже на слуг, привычных к этому зрелищу, что уж говорить о редких гостях, время от времени приезжающих в замок.
Но так было только ночью. Ясным же днем графский парк полнился жизнерадостным гомоном птиц и шелестом листвы, а в самом его сердце, на огромной лужайке, вздымал тяжелые узловатые ветви трехсотлетний раскидистый дуб, высоко в ветвях которого таился маленький домик.
Услышав зов, из густой кроны могучего дерева выглянул взъерошенный мальчишка, осторожно огляделся по сторонам и нырнул обратно.
— Все равно найдут, — вздохнула Фрэнни, выглядывая в крошечное окошко, из которого было видно лишь колышущуюся на ветру густую темную листву.
День выдался ясный. Свежий ветерок залетал в убежище беглецов, румянил щеки, шептал песни юности и весны. И так обидно было тратить один из немногих солнечных дней на повседневные заботы и занятия с гувернерами. Наверняка завтра тучи вновь заволокут небо, зарядит очередной дождь, в парке воцарится слякоть и… здравствуйте, унылые холодные стены древнего замка, где так легко затеряться в гулких пустынных коридорах или в комнатах с закрытой чехлами старинной мебелью.
— Джеймс! Франческа! Спускайтесь, я знаю, что вы здесь, — раздался строгий голос Томаса — наставника по фехтованию и верховой езде.
Вздохнув, брат и сестра покинули убежище — за неподчинение легко могли выпороть.
— Виконт, вы отвратительно выглядите! — суровое, покрытое глубокими морщинами лицо Томаса выражало негодование. — Ступайте, переоденьтесь и извольте явиться к столу. Леди Франческа, найдите Мэри, пусть она займется вами. За побег вы, виконт, получите вечером десять ударов розгами.
— Но мы не слышали… — тихо прошептала Фрэнни, пытаясь защитить брата.
— Что? — выцветшие от старости светло-голубые глаза Томаса сузились.
— Я все понял, — торопливо ответил Джеймс, сжав губы.
— В таком случае, ступайте. У вас десять минут на то, чтобы привести себя в порядок и явиться в обеденный зал. К нам приехали гости.
На памяти Франчески и Джеймса это был первый раз, когда в замок их отца, Эдуарда Кавендиша, графа Сеймурского, приехало целое семейство: Вильям и Дарлин Кавендиши и их дети — Ричард, которому уже исполнилось десять лет, и шестилетняя Анна.
Гости. Событие почти чрезвычайное. До сих пор в Райли редко принимали посторонних. И уж тем более с детьми.
Семья графа жила очень уединенно, несмотря на высокий статус и богатство. Почему? Кто знает. Но один раз Джеймс слышал, как конюх и горничная говорили про какое-то проклятие. Только подробностей узнать не вышло — не помогли ни расспросы, ни библиотека. В книгах ничего не было, слуги яростно все отрицали, а отец и вовсе приказал всыпать сыну двадцать розог за попытку заикнуться о семейной тайне. Бесстрашная Фрэнни подошла с вопросом к матери, но та разрыдалась, после чего Джеймса выпороли еще раз, даже несмотря на заступничество сестры, в которой родители души не чаяли.
Вызнав, где дети услышали о проклятии, граф тем же днем уволил и горничную, и конюха, а с остальными, видимо, провел беседу, потому что с тех пор никто и никогда даже не заикался о страшной тайне, довлеющей над родом Кавендишей.
Джеймс и Фрэнни много фантазировали на этот счет, но ничего определенного до сего дня так и не узнали. Тем сильнее был их интерес к гостям. Мало ли, вдруг кто-то из приезжих проговорится.
Дети понятия не имели, зачем приехал Вильям Кавендиш. Его ведь даже родственником сложно было считать — семь поколений прошло с тех пор, как разошлись ветви семейного древа. Общая фамилия — вот, пожалуй, и все, что их объединяло теперь.
В обеденную залу Франческа вошла, испуганно цепляясь за руку брата. Взгляды сидящих за столом обратились к ним. Дети поздоровались и уселись на пустующие места. Опустили глаза, стараясь до поры не привлекать к себе внимания.
Юного Ричарда Кавендиша посадили рядом с Фрэнни, и девочка старалась даже не смотреть на него лишний раз. Он тоже не искал общения, но когда детей, наконец, отпустили погулять, они радостно ухватились за возможность пообщаться с гостем, удрав из-под родительской опеки. Со взрослыми осталась лишь маленькая Анна, а потому все благоприятствовало непринужденной беседе, точнее, маленькому допросу с пристрастием.
— Правда, что твоя семья снимает дом в Гайд-Вилле, и у вас там всего восемь комнат? — спросил Джеймс, стоило лишь им углубиться в парк.
Ричард смотрел куда угодно, только не на своих спутников. Заметно было, что он не в восторге от навязанного общества.
Фрэнни поморщилась. Кто знает, откуда ее брат успел выведать эту информацию, но, пожалуй, знакомство не стоило начинать подобным образом.
— А зачем вы приехали в Райли? — не унимался Джеймс.
— Не знаю, — соврал гость и посмотрел куда-то в сторону, боясь выдать себя.
— А вот и врешь! — уверенно заявил Джеймс. — Ты знаешь, знаешь!
— Может, и знаю, — ответил мальчишка, не спеша ничего рассказывать.
— Так зачем? — спросила Фрэнни.
— Не скажу! Я дал слово отцу, — Дик поджал губы, всем видом выражая готовность хранить тайны и дальше.
— Ну и не надо, — разозлился Джеймс, а потом резко заявил: — Мне слуги сказали, зачем вы приехали! Твоя семья разорена, и ваш отец явился к нам просить денег!
Франческа ахнула и дернула брата за рукав, пытаясь заставить его замолчать.
— Это неправда! — вспыхнул Ричард. — Мы не за этим приехали!
— Говори теперь, — фыркнул вредный мальчишка, не обращая внимания на сестру. — Попрошайки!
— Джеймс! Не надо! — не выдержала Фрэнни.
— Надо! Он ведь поэтому и молчит, что стыдно признаться! — не унимался юный виконт.
— И вовсе мне не стыдно! — Дик сжал кулаки. — Вот тебе правда: ваша семья проклята, и только мой отец может помочь. Он за этим и приехал. Так что не тебе называть меня попрошайкой! Твои родители дадут нам что угодно, если мы спасем леди Франческу.
— Меня?! — испугалась девочка. — От чего вы хотите меня спасать?
Сообразив, что проговорился, Ричард побледнел и замолчал.
— Ну! Отвечай! — тут же вылез Джеймс. — От чего ты собираешься спасать мою сестру?
Дик молчал, сжав губы в тонкую полоску. Его светло-голубые глаза стали как две льдинки, а густая тень от деревьев подчеркнула высокие скулы и тяжелый подбородок, придав мальчишке вид агрессивный и мрачный. Виконт выглядел не лучше. Стало ясно – еще немного, и эти двое подерутся, и тогда Джеймсу несдобровать. Фрэнни поняла, что нужно действовать. Вздохнув, она встала между мальчишками, взяла Дика за руку и спросила, испуганно глядя на него своими большими и красивыми глазами:
— От чего меня нужно спасать? Ричард, скажите нам, пожалуйста. Мы сохраним это в тайне. Я обещаю и за себя, и за брата.
Франческе, как и ее брату-близнецу Джеймсу, было всего девять лет, но она хорошо знала, насколько сокрушительно действует на взрослых ее доверчивый взгляд. Умение изображать трогательного ангела нередко помогало Фрэнни спасти брата, уговорив родителей не наказывать его за тот или иной проступок. А если это взгляд действует на взрослых, то, может, сработает и в случае со сверстником?
Ричард хотел отдернуть руку, но вколоченные отцом принципы не позволили обидеть девочку. К тому же Фрэнни выглядела совсем маленькой и беззащитной. Худенькая, вся какая-то тонкая и хрупкая, с большими темно-синими глазами на благородно-бледном, не знавшем солнца лице.
— Вам не рассказывали о проклятии? — Дик сделал вид, будто не замечает Джеймса.
— Нет, — ответила Фрэнни, заведя руку за спину и незаметно показав брату кулак, чтобы не лез.
— Я слышал эту легенду, ее многие знают… среди Кавендишей, — нехотя признался Дик. — Ваш предок, Томас Кавендиш, был наемником. А его младший брат Бартоломео — торговцем.
— Как раз твой предок, — не выдержал Джеймс.
— Да. Мой, — Ричард наградил его уничижительным взглядом. — И он никого не убивал. В отличие от вашего.
— Так что же случилось? — Фрэнни нервно дернула плечиком, злясь на брата-непоседу.
— В те времена в Альбии велось много войн. Прямая королевская ветвь прервалась. Корону получил бастард. Желающих оспорить его права на престол нашлось много, поэтому Кэйн I, прозванный Железной дланью Господа, часто воевал. Ну и, конечно, ценил верных людей и умелых солдат. Я читал целую книгу про его подвиги, — похвастался Ричард. — Так вот. Сначала Томас, ваш предок, получил рыцарство. Потом, расправляясь с врагами короны, стал бароном, а после — получил титул графа и замок, — мальчик кивнул в сторону серой громады Райли. — Раньше эти места принадлежали мятежному графу Уордену, который приходился дальним родственником королевской династии и так же, как многие другие, хотел править. У него было большое войско и неприступный замок, осаждать который пришлось бы долго. И тогда король Кэйн пообещал титул и владения тому, кто сможет уничтожить мятежника. Большое войско заметили бы. Поэтому Томас пустился на хитрость.
— И зачем ты нам это рассказываешь? — опять вмешался Джеймс. — Про Томаса Кавендиша мы знаем лучше тебя. И как он с пятью верными ему наемниками подкараулил графа и взял его в плен. И как велел его людям открыть ворота.
— Я даже знаю, где она это сделала, — с гордостью в голосе сообщил Джеймс. — И что с того?
— А то, что леди была из одаренных. Умирая, она прокляла весь ваш род. Всех потомков Томаса Кавендиша. С тех пор у графов Сеймурских…
Ричард осекся и, посмотрев на Фрэнни, замолчал.
— Так что у графов Сеймурских? — спросила девочка.
— Вы учили родословную, смотрели на портреты предков… Не замечали, что в каждом поколении появлялись девочки, которые погибали ровно в четырнадцать лет, зато никто из мужчин-наследников не умирал до того, как оставит потомство, причем хотя бы двух детей — девочку и мальчика?
— И что из этого? — поежилась Франческа.
Дик опустил голову и теперь смотрел только на землю под своими ногами.
— Говорят, будто, умирая, сестры становятся духами-хранителями для своих братьев, — сказал он мрачно.
— Ты хочешь сказать, что Фрэнни… — Джеймс испуганно замолчал.
— Да, — кивнул Ричард. — Но отец считает, будто с этим можно сладить. Артефакторы уже придумали, как бороться с личными проклятиями. С родовыми все обстоит намного хуже, но наука же не стоит на месте. Мой отец — тоже одаренный. Он не учился на артефактора, но много читал и иногда мастерит кристаллы, ищет новые рунные узоры. Думаю, он что-то придумал.
— Я слышала, любое проклятие можно снять, — задумчиво проговорила Фрэнни.
— Я тоже про это слышал, — ответил ей Дик. — И даже знаю, какое условие у вашего. Только пока никто не смог его выполнить.
— И какое же условие? — спросил Джеймс.
— Проклятие снимет прямой потомок Томаса Кавендиша, который пожертвует своей любовью ради долга и жизнью — во имя любви, — торжественно процитировал Ричард.
ГЛАВА 1 — «Потомок лавочников»
Сэр Артур подскочил на кровати, не понимая, что происходит. От адовой музыки дребезжали окна, трясся пол, дергался в нервном тике правый глаз благородного лорда.
В коридорах зазвучали испуганные голоса. Завыли собаки на псарне.
К ограде устремился в одном исподнем дворецкий Картер. Его ночной колпак слетел с головы и остался лежать белым пятном на ступенях парадной лестницы.
— Что происходит, черт побери?! — возмутился сэр Артур, но никто ему не ответил.
Слуги точно так же были озадачены, как и хозяин.
Приникнув к окнам ведущей в холл галереи, жители особняка наблюдали за происходящим.
Вот Картер добежал до ворот. Оркестр замолчал. В этот момент тишина показалась настоящим даром небес, но… долго она не продлилась. После краткой паузы музыканты заиграли что-то еще более зловещее и заунывное, а взволнованный дворецкий опрометью побежал обратно, забыв о своей степенности.
Сэр Артур направился в холл, желая немедленно узнать, кто посмел тревожить его ночной покой.
— Полицию! Срочно… полицию! — задыхаясь, сообщил Картер, держась за бок и силясь отдышаться.
— Кто эти люди? Чего они хотят?
— Они… говорят, — дворецкий посмотрел на потолок, точно призывая Господа в свидетели. — Они говорят, что хоронят правосудие Альбии…
— Мерзавцы! — возмутился сэр Артур. — Наверняка это все проделки трутней из «Клуба Весельчаков». На прошлой неделе я приговорил пятерых из них к штрафу за нарушение общественного спокойствия. Джеймс Кавендиш обещал, что «запомнит мою любезность».
— Джеймс Кавендиш, сэр? Неужели сам граф Сеймурский? — спросил дворецкий.
— Да. Он самый, — сэр Артур потер переносицу. — Джеймс Эдвард Кавендиш, президент и основатель «Клуба Весельчаков». Родовитые предки этого юноши устали ворочаться в своих гробах, глядя на его художества. Свяжитесь с полицией, — приказал он, направляясь обратно в спальню, чтобы переодеться. — Хотя, думаю, музыканты скоро уберутся. Они выполнили свою роль. Что ж, я знаю, кто поможет мне привлечь к ответственности затейников из клуба.
Повинуясь небрежному взмаху руки сэра Артура, Картер послушно направился к расположенному в переговорной кристаллу связи и вызвал полицию — необходимо было сделать заявление о происшествии, чтобы потом дать ход этому делу.
— Ричард, зайдите ко мне, — приказал сэр Артур Грей, проходя мимо скромной конторки, доверху заваленной бумагами.
Дик с готовностью отложил документы в сторону. С утра секретари уже натащили целую гору жалоб и прошений, при одном взгляде на которую Кавендиш-младший начинал неудержимо зевать. Должность помощника судьи никогда не была пределом его мечтаний, но выбирать не приходилось, и вот уже пару месяцев он честно пытался не засыпать, разбирая бесчисленные бумаги. Невыплата долгов, хулиганство, нарушение общественного спокойствия, мелкое воровство, дележ наследства… нет ничего скучнее, чем проверять, в порядке ли документы, правильно ли они оформлены, все ли в наличии.
Лорд Грей, мировой судья Ландерина, столицы благословенной Альбии, приходился молодому человеку дядей по материнской линии. Из сугубо родственных соображений он согласился взять к себе далеко не самого успешного выпускника Даргфоргского университета. Ричард Кавендиш, при его весьма средних успехах в учебе и незавидных связях, едва ли мог рассчитывать на лучшее место, а возможности жить на семейные средства у него не было — годовой доход его отца не превышал шестисот золотых кингов. Этого хватало на содержание прислуги, скромный дом и сравнительно достойную жизнь, но не более того.
Вильям Кавендиш ожидал от сына грандиозных успехов и, разочарованный результатами, потребовал, чтобы непутевое чадо вернуло деньги, израсходованные на обучение. Глава семейства был весьма деспотичен и не любил неоправданные расходы, а достижения Ричарда в боксе и спортивной гребле не могли компенсировать его неумения заводить нужные связи и втираться в доверие к «правильным» людям.
За время учебы Дик обрел лишь одного друга, которого Вильям Кавендиш всецело одобрял — маркиза Алтона, сына герцога Эксетера, но и это знакомство молодой человек не использовал так, как мог бы, по мнению почтенного родителя.
Зайдя в свой кабинет, судья придержал дверь, пропуская помощника, потом взмахом руки позволил ему занять кресло для посетителей.
— Ричард, я правильно помню, что вы учились вместе с молодым графом Сеймурским? — спросил лорд Грей, подойдя к книжным полкам и рассеянно рассматривая корешки одинаковых черных книг с золотым тиснением.
— Да. сэр, — озадаченно ответил Дик, не ожидавший подобного вопроса.
— И что вы можете о нем рассказать?
Ричард задумался, а потом медленно произнес, старательно подбирая слова:
— Он… умный и способный… один из лучших студентов… Преподаватели были им довольны, несмотря на… некоторое… легкомыслие. Увлекается фехтованием на рапирах. Дважды чемпион университета. Меткий стрелок. Очень общительный и… остроумный.
— Меня не интересуют абстрактные достоинства этого юноши, — ворчливо перебил его судья. — Меня интересует, какие у вас с ним сложились отношения и поддерживаете ли вы их сейчас.
— У нас с графом… мало общего, — Дику не сразу удалось подобрать корректную замену эпитету «высокородный ублюдок». — И разные увлечения.
— Это радует, — пробурчал себе под нос лорд Грей. — Скажите, Ричард, почему вы не являетесь членом «Клуба Весельчаков»? Насколько мне известно, туда вхожи очень многие недавние выпускники Даргфорда.
— Боюсь, у меня не самые лучшие отношения с основателем и президентом клуба…
— Боюсь, что нет, сэр. У нас с ними… разные представления о… веселье.
— Тем не менее ваш друг, маркиз Алтон, частенько проводит свои вечера в этом клубе.
— Простите, сэр, я не понимаю… — Ричард, которому порядком надоел странный допрос, вопросительно посмотрел на судью.
— Я бы хотел, чтобы вы с помощью маркиза Алтона стали действительным членом «Весельчаков».
Дик молчал, ожидая продолжения, и оно вскоре последовало.
— В последнее время выходки этих бездельников становятся все более дерзкими. Их просто необходимо призвать к порядку. И потому мне нужен свой человек в их рядах.
— Вы же понимаете, сэр, что я плохой кандидат.
Идея возобновить знакомство с Джеймсом Кавендишем, мягко говоря, не привела Ричарда в восторг.
— Другого кандидата, которому можно доверять, у меня нет, — судья сердито посмотрел на племянника и сообщил ему: — Средства выделю. Столько, сколько нужно. И буду оплачивать все расходы, связанные с этим делом. Уверен, вы сможете договориться с маркизом насчет протекции. Президент клуба — должность, конечно, весомая, но и у нее есть ограничения, а у вас есть друзья.
— И для чего это нужно?
— Лорд Джеймс осторожен и ни разу не попался полиции. Как правило, он предпочитает действовать чужими руками, но, учитывая его репутацию отчаянного дуэлянта и авантюриста, готов держать пари, что так бывает не всегда. Мне нужно, Ричард, чтобы вы узнали, когда именно граф решится лично поучаствовать в выходках «Весельчаков», и доложили об этом мне.
— При всем моем уважении, сэр, я не смогу вам помочь.
Дик склонил голову, чтобы дядя не заметил его возмущения.
— Гордость, — понял судья. — Гордость — это хорошо.
Сэр Артур направился к своему массивному кожаному креслу и уселся в него, скрестив руки на груди. Сухощавый, невысокий, с глубокими морщинами на лбу и благородной сединой, он не был похож на своего рослого молодого племянника. Выцветшие мутно-голубые глаза пожилого джентльмена уставились на Дика.
— Мне известно о том, что происходило между вами и графом в университете. Странно, что до дуэли дело так и не дошло, — сэр Артур извлек из ящика стола пухлую папку. — Лорд Джеймс — далеко не образец благонравия, а к вам у него, видимо, особое отношение, — полистав досье, он вытащил из него какой-то лист и помахал им перед носом Ричарда. — К примеру, возьмем случай, когда вас чуть не отчислили из университета. Граф со своими приятелями пробрался в коттедж одного из преподавателей и заменил всю его одежду и обувь на женскую. Когда они выбирались через окно, их увидел полицейский. Была погоня. Поймали только вас. Но вы в этом деле не участвовали, не так ли?
Дик не ответил, гадая, откуда дядя узнал о его невиновности.
— В то время, когда «весельчаки» устраивали свою проказу, вы возвращались из «Доски и гвоздя», где играли в вист… и пили. Вам не повезло оказаться на пути у погони, но не хватило разума, чтобы заявить о собственной невиновности, указав на тех, кого вы прекрасно узнали. А у «весельчаков» не хватило благородства признаться в своей вине. И если бы не университетские соревнования по боксу и ваши успехи в этом виде спорта, вас вышвырнули бы из Даргфорда с волчьим билетом, раз и навсегда перечеркнув будущее.
Сэр Артур убрал лист обратно в папку и вытащил другой.
— Или вот, — пробежав глазами документ, он показал на шрам, пересекающий правую бровь Дика. — Этот мерзавец подбил вас на пари, что вы выстоите шесть раундов против Громилы Карла, уличного бойца с репутацией убийцы.
— Я выиграл, — сказал Дик, стараясь не смотреть на своего дядю.
— Да, но ваше лицо потом было больше похоже на отбивную. Как зубы целы остались — не знаю. Иначе как чудом и не объяснить. Зато если бы вы проиграли, то пришлось бы сутки ходить в дамском белье и платье на потеху всему университету… нужно признать, шутки у графа иногда повторяются.
— Откуда вы все это знаете? — не выдержал Ричард.
— Ваша матушка совсем извелась из-за ваших… подвигов. Пришлось мне, в меру сил, приглядывать за ее буйным отпрыском.
Дик вздохнул, тотчас осознав, почему на самом деле ему так здорово везло в университете.
У дяди не было своих детей. Его жена умерла родами вместе с сыном. Во второй раз сэр Артур так и не женился, предпочтя остаться холостяком. В юности он частенько приглашал Ричарда к себе в гости, но до последнего времени казалось, что дядя не стремится лезть в жизнь племянника. Это вполне устраивало Ричарда, но, похоже, реальность выглядела иначе.
— Граф Сеймурский — опасный и необузданный молодой человек. Поможете урезонить его — поможете правосудию, — папка вернулась на место, а судья в упор посмотрел на Дика. — Но если вас не убеждают мои слова, что ж… У меня есть еще один аргумент, — сэр Артур выдержал зловещую паузу и сообщил: — Вашу сестру в последнее время часто видят в обществе этого человека.
— Ничего удивительного, — пожал плечами Ричард. — Отец спит и видит, чтобы выдать ее замуж за графа.
— Но до сих пор лорд Джеймс не испытывал к ней ни малейшего интереса.
— Кто сказал, что это изменилось?
— Мои осведомители, — сэр Артур сжал губы. — Говорят, будто граф заключил пари о том, что добьется. благосклонности вашей сестры. Вполне определенной благосклонности, как вы понимаете.
Дик выдохнул, пытаясь сохранить невозмутимость, хотя больше всего на свете хотелось немедленно найти негодяя и вызвать его на поединок чести… но он уже знал, чем закончится такой вызов. Джеймс небрежно ухмыльнется, окинет его презрительным взглядом и процедит: «Поединок чести? Приходите, когда найдете свою честь. У потомков лавочников ее обычно не бывает».
Ударить его? Дик уже пробовал, но граф недаром стал чемпионом университета по фехтованию на рапирах. Он умеет уворачиваться и всегда готов к нападению.
За время учебы Ричард несколько раз пытался вызвать на поединок эту высокомерную сволочь… с неизменно одинаковым результатом. Джеймс каждый раз выходил сухим из воды, выставляя недруга на посмешище.
— Я согласен, — произнес Дик.
Джеймс Эдвард Кавендиш, граф Сеймурский, не оставил ему иного выхода. И можно было только удивляться, чем именно так сильно задел высокородного лорда «потомок лавочников», если даже после окончания университета вражда не утихла, а, похоже, разгорелась еще ярче.
ГЛАВА 2 — Клуб Весельчаков
— Брин, все в порядке?
— Кристалл. Он сильно греется. Я обжег руку, — в голосе шофера звучала тревога.
— Останови, — приказал отец.
Страх. Холодный, поднимающийся из самых глубин души, отдающий медью на дрожащих губах. Ужас перед неминуемой смертью. Той самой, с которой каждый встречается лишь один на один. Той самой, пред ликом которой одинаково беспомощны и нищие, и короли.
Они все были уже мертвы. Но еще не понимали этого.
Там, через шторку, около водительского сидения наливалось багровое сияние кристаллического мобиля. Руническая вязь шипела змеей, впиваясь в хрустальные грани, ставшие вдруг такими хрупкими.
Перед этим страхом нет ни чести, ни совести, ни верности. Особенно, когда тебе всего девять лет.
Вспышка. Темнота, из которой медленно проявляется до боли знакомое лицо.
— Ты никто! Тебя нет! — холодные голубые глаза Ричарда Кавендиша смотрят презрительно. — Ты призрак! Оставайся в своей могиле!>
Джеймс открыл глаза, пытаясь выровнять дыхание.
Сон. Это всего лишь проклятый сон. В третий раз. на этой неделе.
С трудом оправившись от кошмара, граф положил руку на светоч, закрепленный на витой кованой подставке, и вскоре комнату залили неяркие желтоватые лучи. Взяв стакан с водой, молодой человек сделал несколько глотков и откинулся на подушки. Постель казалась холодной, словно могильная плита. Не выдержав, дернул за шнур, вызывая камердинера.
— Опять кошмары, сэр? — спросил старый Томас, входя в комнату хозяина.
— Да. Разожги камин. Холодно, — попросил граф, зябко кутаясь в одеяло. — Проклятый Ландерин. Здесь все время промозгло и сыро. Ненавижу этот город.
Слуга уложил дрова в камин, вытащил из кармана огневик и провел пальцем по рисунку на одной из его сторон. В глубине рубинового кристалла появилась крохотная искорка.
Вырезанная на прозрачной грани руна выдала направленную струйку пламени на предназначенный для растопки кусок коры.
Граф, как и его покойный отец, любил все новое и охотно заказывал себе последние разработки артефакторов. Огневики относились как раз к числу таких чудес, которые еще совсем недавно людям и не снились.
Мир сильно изменился с тех пор, как в далекой Ференции изобрели способ собирать и усиливать с помощью кристаллов энергию людей. Любых. Даже тех, у кого не было никакого дара. Правильная огранка искусственно выращенного кристалла в сочетании со строго выверенным рисунком на его сторонах позволяла сделать реальностью и даже обыденностью магию из сказок. И если раньше одаренных людей боялись, называя их слугами дьявола, то теперь, когда любой мог ощутить себя волшебником, отношение изменилось.
Магия превратилась в науку, а колдуны — в ученых и ремесленников.
За тридцать лет, прошедших с момента открытия, вычислили около двух десятков различных рунических рисунков, позволяющих превращать кристаллы в светильники, заменять ими огниво и спички, охлаждать с их помощью продукты, приводить в движение экипажи, которые теперь ездили со скоростью, недоступной конным повозкам… Велись разработки летающих аппаратов и кристаллов, способных облегчать врачам постановку диагнозов.
Будущее наступило, и Джеймс Кавендиш радостно приветствовал происходящие в мире изменения. благо, унаследованное им состояние и Общество артефакторов, которое он возглавлял на пару с графом Уинчестером, позволяли это делать. Жаль только, что пока среди волшебных средств не было ни одного, способного приглушить боль потери или застарелое чувство вины. Хотя и такие разработки велись. Увы, частично стирать память пока умели только у детей, да и то при особых условиях.
— Быть может, мне следует принести вам снотворный порошок? — предложил слуга.
— Ни в коем случае, — нахмурился граф. — У обычного сна есть большое преимущество перед лекарственным — проще проснуться.
— И тем не менее вам просто необходимо выспаться, — посмел настаивать Томас. — В таком состоянии вы слишком возбудимы и можете совершить ошибку.
— Ты хочешь обсудить со мной что-то конкретное? — с легким недовольством в голосе спросил Джеймс.
— Если мне будет позволено… Я хотел бы поговорить о вашей затее с мисс Анной Кавендиш, — поклонился слуга.
— Какую именно затею? — Джеймс облокотился на подушки и озадаченно посмотрел на камергера.
— Пари. О благосклонности мисс Анны.
Граф рассмеялся. У него был на редкость мелодичный смех.
— Как быстро, однако, расходятся слухи, — сказал он. — Смею заверить, они беспочвенны. Разумеется, не было никакого пари. Я еще не совсем сошел с ума, чтобы заключать пари на подобные вещи. Но… Ричард Кавендиш давно обо мне не слышал, так что я решил напомнить ему о себе… по старой дружбе. Пару туманных намеков здесь, пару фраз там — остальное любители салонных сплетен додумали сами.
— Простите мою смелость, но не слишком ли вы рискуете, сэр? Насколько мне известно, Ричард Кавендиш из тех, кого сложно вывести из себя, но уж если такие люди злятся, то вцепляются в недруга мертвой хваткой бульдога.
Любого другого граф уже давно бы одернул и поставил на место. Но Томас не был обычным слугой. Наставник, защитник, друг и доверенное лицо — старик знал о молодом хозяине больше, чем кто бы то ни было, и сполна заслужил право оспаривать его решения или давать советы.
— Я не боюсь Дика Кавендиша, — ухмыльнулся Джеймс. — Пусть он меня боится. Это будет даже забавно, ведь ему нечего предъявить, кроме слухов. Могу дать слово джентльмена, что никакого пари на его сестру не заключал, и тогда не мне уже придется извиняться. Но это так, мелочи. Есть кое-что и поувлекательней — сэр Артур, почтенный дядя Дика, нынче очень зол на меня и «весельчаков». Готов предложить пари, что он в самом скором времени пришлет к нам своего племянника. Судье нужны свои глаза и уши в нашем клубе. Осталось дождаться, когда Ричард попросит маркиза Алтона о протекции. Я не буду возражать. У меня куда более интересные планы.
Томас покачал головой, явно не одобряя идею хозяина.
— Однако, — продолжил свою мысль граф, — если Дик в ближайшее время не явится, придется немного подбодрить его и сэра Артура. На следующей неделе я приглашен на прием к миссис Эйнард. Учитывая ее дружбу с миссис Кавендиш, можно не сомневаться в том, что приглашена и мисс Анна… с матушкой, разумеется. Может быть, даже с братом. Несколько улыбок, танец, беседа о погоде и, уверен, Дик не выдержит и выставит себя на всеобщее посмешище. Миссис Эйнард будет целиком на моей стороне — она так долго мечтала принять у себя настоящего графа, — последние слова прозвучали слишком едко.
— Да, ступай, — махнул рукой Джеймс.
В камине теперь горел огонь. Граф погасил светоч и некоторое время неподвижно сидел на кровати, глядя в пламя.
Ричард Кавендиш. Вечная заноза, засевшая слишком глубоко. Джеймс старательно пестовал в себе ненависть к своему кузену… но убивать Дика он не хотел, хотя не раз получал возможность это сделать. Несколько раз Ричард пытался бросить ему вызов, но граф отказывал, выставляя горе-дуэлянта на посмешище. Ему нравилось унижать «потомка лавочника». Он получал странное, почти болезненное удовольствие, глядя на бешенство, полыхающее в обычно холодных голубых глазах Дика. Это, хотя и ненадолго, но прогоняло кошмары, мучившие Джеймса долгие годы. Одни и те же кошмары, привыкнуть к которым было невозможно.