тайная жизнь деревьев аудиокнига слушать
Тайная жизнь деревьев. Что они чувствуют, как они общаются – открытие сокровенного мира
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
DAS GEHEIME LEBEN DER BÄUME
Was sie fühlen, wie sie kommunizieren – die Entdeckung einer verborgenen Welt
На обложке – фотография Галины Горшениной
© 2015 by Ludwig Verlag, München a division of Verlagsgruppe Random House GmbH, München, Germany
© Перевод на рус. яз. Издательский дом Высшей школы экономики, 2017; 2018
Вступительное слово: немцы и их лес. Продолжение следует
– Вы предпочитаете тень или солнце?
– Лучше укромное место.
– А вид дерева для Вас важен?
– Пока не знаю, что Вы можете предложить.
Пожилая дама приехала в Хюммель, чтобы выбрать место последнего упокоения для себя и своего супруга. Ее собеседник – Петер Вольлебен, лесник и автор этой книги. На его планшете открывается разноцветная схема. Желтым отмечены дубы, красным – дугласии, зеленым – буки, серым – то, что уже занято. Серый цвет преобладает.
Немцы очень любят лес. Это не значит, что леса переполнены гуляющими толпами, напротив, именно здесь можно найти уединение. Но лес – это очень важно. Он дает дому тепло и уют, дарит нам чистый воздух, физическое и психическое здоровье, приключения и свободу. В лесу были побеждены римляне, лес служил основой немецкой экономики, под деревьями зародился и романтизм XVIII века, и экологические движения XX века.
Тем не менее владельцы коммерческих лесов по-прежнему предпочитают ель, в то время как природо-охранники ориентируются на лиственные деревья, в первую очередь любимый романтиками дуб и характерный для коренных лесов Германии бук. Выбор между хвойными и лиственными породами – давний спор, конфликт мировоззрений и ценностей. Практичные немцы не привыкли к мысли, что лес растет сам по себе и сам определяет собственное лицо. Лес будет таким, каким его захотят видеть владельцы и посетители, лесоводы, политики и просто обыватели. «Деревья растут для того, чтобы их рубили, – говорит потомственный лесовладелец Флориан фон Шильхер. – Бук? С первой и до последней своей минуты он приносит одни неприятности. Растет слишком медленно. Отнимает у других деревьев свет. Образует низко от земли широкую крону, которую нельзя толком использовать…» [5]
Петер Вольлебен – яркий представитель противоположного лагеря, именно старые буковые леса он предлагает брать под особую охрану и полностью предоставлять их своей судьбе, используя столь знакомый нашим заповедникам принцип полного невмешательства. В этом он далеко не одинок, старовозрастные буковые леса сегодня поддерживаются по всей Германии, а часть из них охраняется под эгидой ЮНЕСКО как всемирное природное наследие.
Рассказ о деревьях – непростая задача, и больше других биологических тем заставляет почувствовать трудности перевода. Растения – живые организмы, они питаются, дышат, растут, но все это они делают настолько не так, как мы, что их очень сложно понять, и еще сложнее – объяснить другому. Безответные и неподвижные, растения привычны и обыденны, они всегда рядом с нами. Можно рассказать о том, как растут хлеб, овощи и фрукты, научить различать растения разных семейств, узнавать дерево по его коре, однако жизнь самого растения останется за кадром. А как только заговоришь о ней, возникают языковые преграды, с одной стороны – сцилла терминологии, с другой – харибда вульгарности, и если в устной речи можно заменить научный термин ярким сравнением, то в книге это возможно далеко не всегда.
Своим невероятным успехом Петер Вольлебен невольно ответил на вечный вопрос о том, до какой степени нужно упростить язык, чтобы написать интересную книгу по ботанике.
В 2015 году «Тайная жизнь деревьев» стала бестселлером, заняв первое место среди научно-популярной литературы в списке «Шпигеля». В 2016 году ее потеснила на второе место следующая книга Петера Вольлебена «Духовная жизнь животных». Лесник из Хюммеля стал одной из наиболее известных в стране личностей, а его лес – местом паломничества многочисленных поклонников. Его приглашают на радио и телевидение, его успех у журналистов феноменален, его почти двухметровую фигуру знают далеко за пределами Германии. «Тайная жизнь деревьев» переведена на множество языков и продается в 20 странах.
История леса продолжается. Она переплетается с историей людей, отражает их представления и мечты, их страхи и страсти. Немецкий лес уже был благословенным ресурсом, прибежищем романтиков, марширующим войском, символом экологической катастрофы. В эпоху социальных сетей и нарастания социальных противоречий деревья оживленно беседуют друг с другом и поддерживают слабых, потому что вместе – лучше. Немецкий лес вступил в XXI век.
Введение
Когда я начинал свой профессиональный путь лесника, я знал о тайной жизни деревьев примерно столько же, сколько мясник о чувствах животных. Лесное хозяйство производит древесину, иными словами – рубит стволы и сажает после этого новые. Читая профессиональные журналы, быстро приходишь к мысли, что благополучие леса важно ровно настолько, насколько оно необходимо для оптимального ведения хозяйства. Для ежедневной работы лесника этого хватает, и зрение постепенно сужается. А поскольку мне каждый день приходилось оценивать сотни елок, буков, дубов и сосен на предмет их качества и рыночной стоимости, то на это и настроился мой взгляд.
Но ровно 20 лет назад я стал работать с туристами – проводить курсы выживания и устраивать лесные походы с ночевками в избушках. Позже к ним добавились похоронный лес и резерваты дикой природы. В разговорах со множеством посетителей ко мне вернулось более широкое видение леса. Кривые узловатые деревья, которые я прежде относил к малоценным, вызывали восторг у моих спутников. Вместе с ними я учился обращать внимание не только на стволы и их качество, но и на причудливые корни, замысловатые формы роста и нежные моховые подушки на коре. Моя любовь к природе, охватившая меня еще в шестилетнем возрасте, разгорелась с новой силой. Глазам вдруг открылись бесчисленные чудеса, для которых у меня не было объяснения. К тому же в моем лесу начали регулярно работать ученые и студенты из Университета Аахена. Их исследования многое прояснили, но появились новые вопросы. Жизнь лесника вновь стала яркой, каждый день в лесу превратился в захватывающее, полное открытий путешествие. Это заставило меня прибегнуть к непривычным мерам при проведении хозяйственных работ в лесу. Тот, кто знает, что деревья испытывают боль, что у них есть память, что родители-деревья живут вместе с детьми, уже не сможет их запросто рубить, не допустит к ним огромные грубые машины. Уже два десятилетия такая техника изгнана из моего леса, и если некоторые стволы все же приходится рубить и убирать, то лесники делают это бережно, используя лошадей. Здоровый, а может быть, и более счастливый лес существенно продуктивнее, а это вместе с тем означает бо́льшую прибыль. Такой аргумент убедил и моего работодателя, коммуну Хюммель, так что в крошечной деревушке в Айфеле и впредь не будет грубых форм хозяйствования. Деревья вздохнули с облегчением и еще охотнее делятся своими тайнами, особенно те, что оказались в новых заповедных зонах и растут без всяких помех. Я никогда не перестану учиться у них, но и то, что я уже успел узнать под их пологом, прежде мне бы даже не приснилось.
Приглашаю вас разделить со мной великое счастье, которое дарят нам деревья. Кто знает, может быть, и вы на следующей лесной прогулке откроете для себя малые и большие чудеса.
Друзья
Конечно, можно спросить, а не растут ли корни дерева просто слепо и бесцельно сквозь почву, и каждый раз, когда встречаются с корнями деревьев своего вида, связываются с ними? Тогда они волей-неволей обменивались бы питательными веществами, наводя на ассоциации с социальным сообществом, хотя и передача, и получение веществ были бы чисто случайными. Красивый образ активной взаимопомощи уступил бы место принципу случайности, хотя и такие механизмы давали бы преимущества лесной экосистеме. Но нет, в природе все не так просто, как пишет Массимо Мэффи из Университета Турина в журнале «Исследования Макса Планка» (Max Plank Forschung. 2007. Hf. 3. S. 65): растения, а значит и деревья, способны отличать свои корни от корней чужих видов и даже, видимо, от других экземпляров собственного вида.
Значит, каждое дерево ценно для сообщества и заслуживает того, чтобы его как можно дольше сохраняли. Поэтому лес поддерживает жизнь даже больных и слабых, снабжает их питательными веществами, пока им не станет лучше. Возможно, в следующий раз все будет наоборот, и дерево, которое сейчас оказывает поддержку, само будет нуждаться в помощи. Толстые серебристо-серые буки, которые поддерживают друг друга, напоминают мне стадо слонов. Те тоже заботятся о своих ближних, помогают больным и слабым снова встать на ноги и неохотно оставляют даже мертвых сородичей. Любое дерево составляет часть этого сообщества, однако и здесь существует градация. Так, большинство пней одиноко и тихо перегнивает и через пару десятилетий (для деревьев это очень быстро) исчезает в гумусе. Лишь немногие экземпляры веками сохраняются в живом состоянии, как описанные выше обомшелые «камни». Почему такая разница? Неужели среди деревьев тоже есть разделение на два класса? Видимо да, хотя слово «класс» не вполне подходит. Речь скорее о том, насколько сильна связь между организмами, или, возможно, даже привязанность – именно она определяет степень взаимопомощи среди коллег. Вы можете это увидеть сами, если взглянете вверх, на древесные кроны. Среднестатистическое дерево простирает свои ветви как можно дальше, пока не столкнется с концами ветвей такого же высокого соседа. Дальше не получится, потому что воздушное пространство, вернее, ресурс света уже занят. Тем не менее побеги здесь заметно усилены, и создается впечатление, что наверху идет настоящее состязание. А пара настоящих друзей, наоборот, изначально следит за тем, чтобы ветви, направленные в сторону друг друга, не были чересчур толстыми. Они не хотят ничего отнимать друг у друга и образуют мощные части кроны только кнаружи, по направлению к «не друзьям». Такие пары настолько тесно связаны друг с другом через корни, что иногда даже умирают вместе.
Тесная дружба вплоть до поддержания пней встречается, как правило, только в естественных лесах. Возможно, так делают все виды, я сам наблюдал пни-долгожители не только у буков, но и у дубов, пихт, елей и дугласий. А деревья искусственных насаждений, таких как бо́льшая часть хвойных лесов Центральной Европы, ведут себя скорее как беспризорники, о которых я еще расскажу в главе с таким же названием. Поскольку корни таких деревьев при посадке повреждаются и долго не могут восстановиться, они практически не способны сформировать сетевую структуру. Деревья в таких насаждениях чаще ведут себя как единоличники, и жить им гораздо тяжелее. Впрочем, им и не полагается беспокоиться о старости, поскольку уже в возрасте 100 лет или около того их стволы считаются зрелыми и готовыми к вырубке.
Язык деревьев
По словарю Дудена «язык» – это способность человека выражать себя. Если так, то говорить можем только мы, люди, потому что само слово ограничено нашим видом. Однако разве не интересно было бы узнать, не могут ли выражать себя деревья? Но как? В любом случае их не слышно, они очень тихи. Треск ломающихся под ветром ветвей и шум листвы пассивны, сами деревья здесь ни при чем. Зато они проявляют себя иначе – с помощью запахов.
Между прочим, умение распознавать слюну насекомых доказывает еще одну способность деревьев – у них должно быть чувство вкуса. Ароматические вещества плохи тем, что их быстро рассеивает ветер, так что они распространяются разве что метров на 100. Зато они помогают выполнить еще одну задачу. Внутри дерева сигнал распространяется очень медленно, а по воздуху он легко преодолевает большую дистанцию и может быстрее предупредить удаленные части собственного тела.
Впрочем, для защиты от насекомых специальный призыв о помощи не обязателен. Представители фауны и сами отслеживают химические послания деревьев, знают, где состоится атака и куда направляются орды атакующих. Тот, кто любит полакомиться ими, чувствует неодолимую тягу к этому месту. Сами деревья тоже могут защищаться. Например, дубы направляют в свои листья и кору горькие и ядовитые дубильные вещества. Эти вещества либо убивают грызущих насекомых, либо так меняют вкус листьев и коры, что те вместо вкусного свежего салата превращаются в едкую желчь. Ивы образуют для защиты салицин с тем же эффектом. Впрочем, на нас его действие не распространяется. Скорее даже наоборот, чай из ивовой коры уменьшает головную боль и лихорадку и считается предшественником аспирина.
Если дерево ослаблено, то оно, вероятно, не только хуже защищается, но и становится менее разговорчивым. Иначе никак не объяснить, что насекомые-вредители выискивают именно такие уязвимые экземпляры. Возможно, они для этого слушают деревья, регистрируют тревожные химические сигналы, а кору и листья «немых» индивидов пробуют на зуб. Молчание может действительно объясняться тяжелым заболеванием, а может быть, дерево просто лишилось грибной сети и оказалось отрезанным от всех сообщений. Оно перестает принимать сообщения о приближении беды – и вот уже накрыт стол для гусениц и жуков. Впрочем, столь же уязвимы уже упомянутые единоличники, которые хотя и кажутся здоровыми, но не ведают о подступающих бедах.
Общение между деревьями и насекомыми не сводится к теме защиты от вредителей и болезней. Между этими столь далекими друг от друга живыми существами курсирует множество позитивных сигналов, вы наверняка и сами это замечали. Точнее, вдыхали, ведь речь идет о цветочных ароматах. Цветы источают свои прекрасные запахи не просто так и не для того, чтобы понравиться нам. Своими ароматическими сигналами плодовые деревья, ивы и каштаны привлекают внимание пчел, приглашая их на заправку. Сладкий нектар, концентрированный сахарный раствор, – награда пчелам за то, что те между делом опыляют их цветки. Форма и цвет цветка – тоже сигнал, что-то вроде рекламного щита, который четко выделяется на фоне всевозможной зелени, указывая путь к закусочной. Так что коммуникация у деревьев может быть запаховой, оптической или электрической (через своего рода нервные клетки на кончиках корней). А как обстоит дело с шумами, то есть со слухом и речью?
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Тайная жизнь деревьев. Что они чувствуют, как они общаются – открытие сокровенного мира
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Тайная жизнь деревьев. Что они чувствуют, как они общаются – открытие сокровенного мира
Научный редактор А. В. Беликович
© 2015 by Ludwig Verlag, Munchen a division of Verlagsgruppe Random House GmbH, Munchen, Germany
© Перевод на рус. яз. Издательский дом Высшей школы экономики, 2017
Вступительное слово: немцы и их лес. Продолжение следует
– Вы предпочитаете тень или солнце?
– Лучше укромное место.
– А вид дерева для Вас важен?
– Пока не знаю, что Вы можете предложить.
Пожилая дама приехала в Хюммель, чтобы выбрать место последнего упокоения для себя и своего супруга. Ее собеседник – Петер Вольлебен, лесник и автор этой книги. На его планшете открывается разноцветная схема. Желтым отмечены дубы, красным – дугласии, зеленым – буки, серым – то, что уже занято. Серый цвет преобладает.
Через полчаса пожилая дама выбирает себе скромное кривоватое деревце, и очередная зеленая точка на экране окрашивается серым. Это значит, что когда-нибудь и эта дама в самом буквальном смысле станет частью этого резервата[1]. А ее деньги вместе с многочисленными другими будут гарантировать сохранность кладбищенского леса на ближайшие 99 лет.
Немцы очень любят лес. Это не значит, что леса переполнены гуляющими толпами, напротив, именно здесь можно найти уединение. Но лес – это очень важно. Он дает дому тепло и уют, дарит нам чистый воздух, физическое и психическое здоровье, приключения и свободу. В лесу были побеждены римляне, лес служил основой немецкой экономики, под деревьями зародился и романтизм XVIII века, и экологические движения XX века.
Похоронные леса становятся трендом в начале XXI века. Здесь нет рядов могил, надгробных памятников и венков. Нет гробов, только биоразлагаемые урны. Прах хоронят между корнями дерева, почти вплотную к нему, но так, чтобы не повредить корни. К дереву прикрепляется небольшая табличка. Правовой статус такие захоронения получили в 1993 году. Сегодня на карте только одного объединения «Фридвальд» можно насчитать больше пятидесяти похоронных лесов. Фирма предлагает своим клиентам найти последний приют там, где им и при жизни было хорошо [2].
Германия – родина научного лесоводства, а вместе с тем и понятия устойчивого развития. В 1713 году руководитель саксонского горнодобывающего ведомства Ганс Карл фон Карловиц опубликовал труд по экономике лесного хозяйства, в котором призвал использовать древесный ресурс непрерывным, стабильным и устойчивым образом[3]. В самом упрощенном виде этот принцип предполагает рубить не больше древесины, чем ее вырастет за тот же период. Любимицей немецких лесоводов XVIII–XIX веков стала ель – она растет быстрее других деревьев, дает качественную древесину, которую легко транспортировать по воде, и неплохо растет на неплодородных почвах[4]. Нельзя сказать, что возлагаемые на ель ожидания во всем оправдались – еловые посадки оказались уязвимы к вредителям и ветровалу, их хвоя закисляет почву, да и прибыль они принесли не такую высокую, потому что на рынке появились конкуренты из северных стран.
Тем не менее владельцы коммерческих лесов по-прежнему предпочитают ель, в то время как природоохранники ориентируются на лиственные деревья, в первую очередь любимый романтиками дуб и характерный для коренных лесов Германии бук. Выбор между хвойными и лиственными породами – давний спор, конфликт мировоззрений и ценностей. Практичные немцы не привыкли к мысли, что лес растет сам по себе и сам определяет собственное лицо. Лес будет таким, каким его захотят видеть владельцы и посетители, лесоводы, политики и просто обыватели. «Деревья растут для того, чтобы их рубили, – говорит потомственный лесовладелец Флориан фон Шильхер. – Бук? С первой и до последней своей минуты он приносит одни неприятности. Растет слишком медленно. Отнимает у других деревьев свет. Образует низко от земли широкую крону, которую нельзя толком использовать…» [5]
Петер Вольлебен – яркий представитель противоположного лагеря, именно старые буковые леса он предлагает брать под особую охрану и полностью предоставлять их своей судьбе, используя столь знакомый нашим заповедникам принцип полного невмешательства. В этом он далеко не одинок, старовозрастные буковые леса сегодня поддерживаются по всей Германии, а часть из них охраняется под эгидой ЮНЕСКО как всемирное природное наследие.
Рассказ о деревьях – непростая задача, и больше других биологических тем заставляет почувствовать трудности перевода. Растения – живые организмы, они питаются, дышат, растут, но все это они делают настолько не так, как мы, что их очень сложно понять, и еще сложнее – объяснить другому. Безответные и неподвижные, растения привычны и обыденны, они всегда рядом с нами. Можно рассказать о том, как растут хлеб, овощи и фрукты, научить различать растения разных семейств, узнавать дерево по его коре, однако жизнь самого растения останется за кадром. А как только заговоришь о ней, возникают языковые преграды, с одной стороны – сцилла терминологии, с другой – харибда вульгарности, и если в устной речи можно заменить научный термин ярким сравнением, то в книге это возможно далеко не всегда.
Легенды древнего озера
Лена Обухова, Наталья Тимошенко
А вот какой всё-таки удобный жанр — мистический детектив! Не надо тщательно продумывать сюжетные линии, связывать версии, тщательно подгонять события и выверять детали. Если что — хлоп! — подпускаем нечистую силу и что-то там из мистики. И всё. Какие претензии, вас ведь предупреждали!
Вот детективы из серии «Нормальное аномальное» именно из такого разряда.
Не скрою, эта книга мне понравилась больше первой. В ней много фольклора и новых интересных фактов для меня. И потом, всё-таки интересно, как будут развиваться отношения в самой группе этих исследователей.
Мне они, несмотря на множество несостыковок, нравятся.
И ещё. Наверное, стоит отдать предпочтение аудиокниге. Читать на бумаге (электронных носителях) — это скучно и просто потеря времени. А так, занимаясь чем-то, очень даже неплохо!
А вот какой всё-таки удобный жанр — мистический детектив! Не надо тщательно продумывать сюжетные линии, связывать версии, тщательно подгонять события и выверять детали. Если что — хлоп! — подпускаем нечистую силу и что-то там из мистики. И всё. Какие претензии, вас ведь предупреждали!
Вот детективы из серии «Нормальное аномальное» именно из такого разряда.
Не скрою, эта книга мне понравилась больше первой. В ней много фольклора и новых интересных фактов для меня. И потом, всё-таки интересно, как будут развиваться отношения в самой группе этих исследователей.
Мне они, несмотря на множество несостыковок, нравятся.
И ещё. Наверное, стоит отдать предпочтение аудиокниге. Читать на бумаге (электронных носителях) — это скучно и просто потеря времени. А так, занимаясь чем-то, очень даже неплохо!
Итак, передо мной вторая часть приключений недавно образовавшейся команды исследователей аномальных явлений (с чего я изначально решила, что в этой истории будут другие герои?), теперь их путь лежит в сторону одного из самых живописных и самых древних ледниковых озер России – Сапшо. С этим местом связано множество легенд и историй, да и некий блоггер утверждает, что в озере обитает нечто аномальное, нечто чудовищное. Пять лет назад, на празднике Ивана Купала, организованном на берегу Сапшо, от неустановленных причин умерло пятеро здоровых молодых участников этого мероприятия, а ещё одна девушка потеряла рассудок. Что же там произошло? Это и предстоит выяснить нашей компании любителей неизведанного, тем более близится Купальская ночь, а в тех краях снова готовятся к празднику.
Войтех. Снова преследует собственные, далеко не безобидные цели, для чего продолжает строить из себя дружелюбного руководителя, попутно используя компанию форумчан как черновую рабочую силу. На лидера он не очень тянет, лидеры не позволяют над собой насмехаться и с организаторскими способностями у них получше будет. На агента, за которым стоит серьёзная организация, он тянет ещё меньше, агенты должны вызывать безоговорочное доверие и обладать правдоподобной, убедительной легендой. Это не про Дворжака.
Лилия. Здесь ничего особо не изменилось – красивая девушка наслаждается жизнью, спорит с братом, постепенно сближается с предметом своего обожания. Очень ровный персонаж. Забавно, что и её по итогу наделили «двойным дном».
Иван. Тоже не особо изменился, разве что хохмить стал больше, к тому же очень глупо и с явным перебором. Кому-то стоило бы ему чуть укоротить язычок, поучить блондина вежливости и такту. Также авторы явно перестарались в создании образа заботливого брата, ни один нормальный человек не станет окружать взрослую сестру такой неуёмной заботой, которая со стороны выглядит слишком уж извращённо, болезненно, наталкивает стороннего наблюдателя на странные мысли.
Нев. Такой себе тихоня-очкарик, собирающий фольклор, слегка заикающийся, довольно боязливый и вообще старающийся вести себя как мышка. Несмотря на свою скромность и неприметность, весьма интересный персонаж, на данный момент интересует меня больше других, хотя в истории мелькает по сравнению с остальными нечасто. Если честно, удивлена, что наживка, закинутая целителем в конце предыдущей книги, до сих пор не дала о себе знать, то ли авторы забыли о своих намёках, то ли забили, то ли оттягивают момент, пытаясь развести читателя на большее количество прочитанных книг.
Хотела я было удивиться тому, что праздник организовывают те же люди, что и пять лет назад, ведь им не должны были давать разрешения после такого количества смертей, пусть и от неустановленных причин, потом подумала, что в России это выглядит вполне правдоподобно, техника безопасности на нуле, а деньги решают всё.
Ты шаурму ешь? – усмехнулся он.
– Шаверму, – с улыбкой поправила Саша.
Казалось бы, что в этом коротком диалоге такого, да? А вот меня покоробило и даже знаю почему, потому что присутствует слово «поправила». Саша поправила Ивана неправильно, название «шаверма» неверно, хотя и имеет место быть, это исковерканное название, зародившееся и прижившееся в некоторых регионах России. То есть оно в принципе существует, но «поправить» правильную «шаурму» им нельзя.
– Войтех, ты серьезно думаешь, что в озере, на берегу которого стоит деревня, куда постоянно приезжают отдыхающие, может водиться нечто, неизвестное современной науке? – переспросила Лилия, недоверчиво глядя на Дворжака.
Этот момент меня просто умиляет. Значит, в первой книге наши герои столкнулись с привидениями, призрачной деревней, целителем, отправляющим на заслуженный отдых неупокоенные души; половину второй (в смысле до цитаты, приведённой выше) они изучают аномальную зону, собирают местные сказки-страшилки, исследуют дно эхолотом в поисках чудовища/ведьмы/инопланетянина, лично сталкиваются с чем-то большим и опасным в водах озера и тут такое, мда… «А что это вы тут делаете, а?»
Кстати, стоит отметить, что во второй части авторы учли свою прошлую ошибку и сделали персонажей более адекватными в плане восприятия опасности и неизведанности. В таёжной деревеньке они выглядели совершенно невозмутимо рядом с десятком разгневанных призраков, никуда улепётывать оттуда не спешили, а ещё безрассудно раскапывали захоронение, рискуя освободить страшный вирус и погубить человечество. На озере они уже наделены большей рассудительностью и по-человечески реагируют на ночные шаги за дверью – сидят до утра у стеночки, трясутся от страха, днём с трудом отходят от ночных приключений (правда, с логикой не дружат, что хорошо заметно на примере рассуждений о телефонном звонке «в мужскую комнату»).
Концовку авторши откровенно скомкали и смыли в унитаз, она не удалась им даже больше, чем в первой книге. Ни единого ответа, ни малейшего вывода, зачем ездили, что выездили, так и осталось непонятным.
Почему российские писательницы попсовых мистических детективов пишут настолько одинаково? Почему используют одни и те же характеры, приёмы, образы и даже слог и стиль написания? И почему они так любят, чтобы их герои всю книгу раздражённо закатывали глаза? Почему всё так нелогично и неуклюже? Ну, вот почему, а? У меня складывается впечатление, что под разными именами (всякие там Корсаковы, Калинины, Обуховы, Тимошенко и кто-то там ещё) скрывается одно и то же лицо.
Прочту ещё «Тишина старого кладбища». Не спрашивайте зачем, это особый вид извращения.