сын микаэла таривердиева биография
Почему ненавидел музыку сын известного композитора Таривердиева и за что он получил 2 ордена «Красной Звезды»
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Вспоминая о своем детстве, Карен Микаэлович признавался журналистам, что всегда ненавидел музыку и математику, так как именно этими дисциплинами дополнительно занимался после школы, когда все остальные мальчишки бежали на улицу играть. Математикой его мучила бабушка – заслуженный учитель, а выбор музыкальной школы был очевиден для всех, кроме самого мальчика. Спас его от этих мучений сам Микаэл Леонович:
«Справедливости ради надо отметить, что отец никогда не настаивал на моем музыкальном образовании. Видимо, отлично понимал мои чувства и трезво оценивал мой «музыкальный дар», а точнее, его полное отсутствие. Впрочем, впоследствии гитару и песни под нее я освоил вполне неплохо. Но это было уже ради себя и по собственному желанию, а отнюдь не по принуждению, как в музыкальной школе.» (Карен Таривердиев, из интервью)
Дальше сын знаменитого композитора все больше стал показывать, что представителем «золотой молодежи» он быть не собирается: на втором курсе бросил философский факультет МГУ и в поисках «мужского экстрима» уехал в Западную Сибирь, в нефтеразведочную экспедицию. Впрочем, там быстро понял, что зарабатывать «на домик в деревне» ему незачем и выбрал для себя военную службу. Когда родители узнали, что сын собрался в Рязань в высшее воздушно-десантное училище, мать была в ужасе, пыталась отговорить единственного ребенка, перед которым в Москве были открыты все двери, но отец сказал: «Не трогай его. Он сейчас в таком состоянии, что или в тюрьму сядет, или в армию должен пойти».
Через пять лет молодой лейтенант сразу получил настоящее боевое крещение. За два с половиной года службы в Афганистане он совершил 63 выхода для выполнения разведывательных заданий. Были в его службе и боевые операции, и награды, и ранения:
Как одно из главных достижений тех лет Карен Микаэлович всегда называл не награды, а тот факт, что под его командованием за все годы Афгана был убит только один рядовой. Уже гораздо позднее, оценивая современные фильмы о том времени, сын композитора возмущался множеством грубых «киноляпов». Например, по поводу «9 роты» Федора Бондарчука:
И рассказывал о собственном опыте:
Самым тяжелым ранением молодого офицера оказался подрыв на мине. 19 осколков, один – в коленном суставе. Врачи долго решали, оставлять ли ногу. Последствия еще много лет затем давали о себе знать и стали причиной того, что Карен Таривердиев ушел из жизни очень рано. Как ни странно, о службе в Афганистане он всегда вспоминал как о самом счастливом времени:
Если смотреть со стороны, то «жизнь после» у Карена Микаэловича была, причем достаточно успешная. После вывода наших войск из Афганистана он служил в Старокрымской бригаде спецназа, в Германии и в Чучковской бригаде специального назначения. В 1991-м он, как и множество других военных, вынужден был сделать для себя нелегкий выбор – выполнять ли приказ своего командования, и, единственный раз за всю службу, принял решение на выполнять, так как «он шел против совести» :
«Балет «Лебединое озеро» по телевизору в августе 1991-го помните? Наш батальон, недавно в полном составе выведенный из Германии, элитный, суперподготовленный, планировалось использовать для участия в событиях ГКЧП. На совещании командиров рот тайно было принято решение приказ не выполнять. Инициатором этой идеи был я. (…) Я сказал, что свою роту на убой собственного народа я не поведу, остальные поддержали. Было страшно.»
Из армии Карен Таривердиев уволился в 1994 году, когда окончательно развалился Союз. Работал в Центре гуманитарного разминирования и специальных взрывных работ при МЧС России, правда, потом из-за старых ран ноги стали подводить и пришлось уходить на «кабинетную должность». В последние годы жизни он написал цикл рассказов об Афганистане, которые сам называл «очень жесткими и горькими», они были опубликованы в журнале «Красное Знамя» и «Литературной газете».
Карен Микаэлович ушел из жизни в августе 2014 года в возрасте 54 лет, и он был абсолютно уверен, что, став профессиональным военным, сделал в жизни правильный выбор:
«Один шведский историк подсчитал, что за пять или шесть тысяч лет написанной истории на планете было только 235 дней без войны. Человечество всегда воевало, всегда воюет и всегда будет воевать. (…) Вспомните определение войны по Клаузевицу: «Война есть продолжение политики иными средствами». Вот, собственно, и весь смысл.» (Карен Таривердиев, из интервью)
Судя по всему, для старшего и младшего Таривердиевых молодость была порой горячих поступков. Микаэл Леонович, например, однажды попал в такую неприятную историю, что даже стал затем прототипом героя фильма «Вокзал для двоих».
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Карен Таривердиев вместо музыки выбрал профессию военного разведчика
Семнадцать мгновений сына композитора
Казалось бы, судьба единственного родного сына знаменитого Таривердиева Карена была предопределена — музыка. Но он выбрал совсем иной путь: нелегкую профессию военного разведчика, отнюдь не сулящую ни прибыли, ни славы. Ибо у разведчика права на славу нет.
Воздушно-десантное училище, спецназ ГРУ, война в Афганистане. Боевые ранения, награды: орден Красного Знамени, два ордена Красной Звезды, медали. После вывода наших войск из Афганистана Карен Таривердиев служил в Старокрымской бригаде спецназа, в Германии и в Чучковской бригаде специального назначения. После увольнения из армии работал журналистом, писал рассказы об афганской войне.
Какой была его жизнь, такая отличная от жизни знаменитого родителя, и почему он не пошел по его стопам?
Мало кто знал этого человека лучше, чем его близкий друг и сослуживец, а ныне писатель Сергей Владиславович Козлов.
Фото из личного архива дочери
В зарослях Донского кладбища Москвы притаился гранитный памятник с несколькими фамилиями, где внизу весьма знаменитая — Таривердиев. Присмотревшись, можно разглядеть и имя: Карен Микаэлович. Здесь похоронен сын известнейшего советского композитора Микаэла Леоновича Таривердиева, написавшего музыку ко многим фильмам и спектаклям. «Семнадцать мгновений весны», «Ирония судьбы, или С легким паром», «Мой младший брат», «Король-олень», «До свидания, мальчики», «Старомодная комедия», всего он создал музыку к 132 фильмам. Таривердиев — автор пяти опер, четырех балетов, трех концертов для органа, инструментальных концертов, десяти хоралов, цикла пьес для фортепиано, более 100 романсов и многого, многого другого.
Карена не стало 12 июля 2014 года. Он прожил 55 лет и большую часть своей жизни посвятил службе. Все началось с Высшего воздушно-десантного училища, куда он поступил, так и не окончив престижный филфак МГУ. Бросил не по учебе, а по собственному желанию. Потом Афганистан, война, разведка спецназа. Более 60 боевых выходов и два ранения. Служба в Крыму, в бригаде специального назначения в Германии, в Чучковской бригаде ГРУ под Рязанью…
— Есть один нюанс, — рассказывает Сергей, — он касается национальности. Микаэл Леонович терпеть не мог армянского национализма, а Карик (так звали его друзья) по этому поводу иронизировал: «Если отец — великий сын великого армянского народа, то я — великий внук великого армянского народа».
Как мы познакомились? Это было еще в училище. Я был курсантом 4-го курса 9-й роты, а он поступил на первый курс после окончания учебки ВДВ. Тогда мы тесно не общались, слишком большая разница была между курсами, но он знал меня. Я был заметной личностью, частым нарушителем режима, а это всегда привлекает внимание. Дружить мы начали во время совместной службы в Крыму. Я был старшим помощником начальника оперативно-планового отделения, а он — помощником оперативно-разведывательного отделения.
— Каким он был человеком?
С другой стороны, он был смелым. Это проявлялось во многих вопросах. Мы были молодые, и в Крыму, в Феодосии, у нас были конфликты с местными. До нас там стояла пехота, и местные частенько били пехотных офицеров. Когда мы приехали туда, они подумали, что так же можно бить и десантников. Оказалось, что нельзя. Вот в таких драках Карен не пасовал и стоял до последнего, несмотря на ранения и субтильное телосложение. Еще он не боялся сказать начальству правду в глаза. Он был прямым и порядочным, поэтому мы и дружили. Достойный был человек.
Но он был несобранный, и это привело ко второму ранению. Его головной дозор после засады вышел на собственное минное поле и подорвался. Карен получил ранение, расстояние между группой и головным дозором было очень небольшим, порядка 10 метров, что является ошибкой. Взорвалась мина ПОМЗ-2м, и ему осколками попало по ногам и шее. С ногами он потом маялся всю жизнь. Зто было следствием невысокого уровня подготовки, так что думать, что он был великим военным героем, наверное, неправильно.
Фото из личного архива дочери
— Какие у него были военные награды и за какие подвиги?
— Награжден Красным Знаменем и двумя орденами Красной Звезды. Красное Знамя он получил за захват китайской РСЗУ, которую духи везли на ремонт. По духам из засады ударили, а когда осмотрели трофей, то поняли, что вещь серьезная, хоть и не в рабочем состоянии. Сейчас эта установка стоит в Центральном музее Вооруженных сил.
Первую звезду получил тогда же, когда и первое ранение. Они ехали с колонной, и колонна попала в засаду. Он тогда возглавил бойцов и попытался противостоять этим засадным действиям, получил ранение в ногу. А вторую Звезду получил за второе ранение, когда как раз подорвался его дозор.
Сам Карен Таривердиев при жизни рассказывал, что после первого ранения, когда он лежал в госпитале им. Бурденко, отец приходил к нему каждый день, он сильно переживал за сына. Но когда тот, уже выписавшись, сказал, что хочет вернуться обратно в Афганистан, мотивируя это тем, что он опытнее, чем новый лейтенант только что из училища, и, следовательно, больше сбережет бойцов, ответил: «Возвращайся». Дочери Карена тогда еще не исполнилось и месяца.
— Вы ссорились? Карен был конфликтным человеком?
— Карен постоянно хотел со мной соревноваться. После второй Звезды он подошел ко мне и сказал тихо, чтобы слышали только мы вдвоем: «Ну что, Козлевич, теперь я круче, чем ты. Теперь у меня две Красных Звезды и Знамя, а у тебя только одна Красная Звезда и Знамя». На это я ответил ему: «Карик, мы с тобой оба знаем, что у меня оба ордена за мою голову и умение воевать, а у тебя — за дыры в теле и пролитую тобою и твоими бойцами кровь. По большому счету тебя нужно судить, а не награждать». Это была чистая правда, и с этим он поспорить не мог.
Из рассказа Сергея Козлова можно узнать, что в Афганистане Карен был начальником разведки 177-го отряда специального назначения, который стоял в городе Газни. При этом он стал начальником разведки, будучи еще лейтенантом, выпускником училища. Возможно, что ему в этом помогло знание персидского языка фарси. Начальник разведки — заместитель начальника штаба отряда; штабная должность — и офицер на войну может не ходить. Но Карен Таривердиев, по словам Сергея, от боевых действий не отлынивал, в засады выходил, водил чужие группы. Это тоже показатель характера и мужественности.
— Талант отца как-то передался ему? Это проявлялось в чем-нибудь?
— Он обладал абсолютным слухом, любил петь песни под гитару. Но, несмотря на свою наследственность, он это делал на любительском уровне, а не на профессиональном.
— Какие у Карена были отношения с отцом?
— Ему очень сильно помогали друзья и знакомые его отца. К отцу он относился очень ревниво, у него было стремление соревнования с отцом, желание доказать, что он не просто сын Таривердиева, а чего-то стоит сам. Уже на гражданке он изменил свое отношение к отцу, гордился тем, что он сын Микаэла Таривердиева.
— А личная жизнь у него как складывалась?
— Бабник был, с женой ругались и в итоге развелись. Была у него такая особенность — он нуждался в «маме». В том смысле, что ему нужна была женщина, которая бы о нем заботилась, потому что он был никакой в бытовом плане. У него были отношения с девушкой Яной. Но Карен человек своеобразный и мог по пустякам поссориться даже с близкими людьми, поэтому они поссорились. Карен потом очень переживал, но отношения восстановить не удалось. С этой влюбленностью он и прожил до конца жизни.
— Чем занимался на гражданке?
— У моего приятеля было предприятие по производству военного снаряжения. По сути это были военные рюкзаки. Занимался разработкой этого снаряжения с нуля, мне нужен был помощник. Карен этой идеей загорелся… в каких-то вопросах он был силен. Он умел нравиться, умел обаять нужного человека, а шить рюкзаки с нуля — дело очень сложное. Карен несколько раз сумел заключить выгодные контракты.
Также он работал в компании, которая занималась гуманитарным разминированием. Стоит сказать, что у него после двух ранений были большие проблемы со здоровьем, однажды наш общий товарищ и руководитель этой компании Александр Борецкий приехал к Карену, а тот к тому времени чувствовал себя очень плохо, буквально на ладан дышал. Увидев это дело, Саня отвез его в Ступинский район, деревня Верзилово, там был очень серьезный батюшка, он его своими методами выхаживал. Жизнь ему продлил серьезно.
— Вы упоминали о ссоре между вами незадолго до смерти Карена.
— Ссоры были не только со мной. Наш общий друг, сейчас довольно известный человек, Герой России. Не знаю точно подробности, они дружили, но потом поссорились и прекратили отношения. Со мной у него тоже произошел конфликт незадолго до смерти. Он работал в фирме у его троюродного брата Сергея Эдуардовича. Потом руководство поменялось, и их уволили. А я в то время был руководителем управы района Кунцево. И вот еду я на машине с одного совещания на другое, и вдруг в истерике звонит Карен: «Меня уволили, Козлевич, помоги». Я пообещал сделать, что смогу. Договорился со своим знакомым, который работал топ-менеджером в немецкой фирме. Карен должен был позвонить ему. На следующий день звоню ему и спрашиваю, позвонил ли он? А он в ответ: «Нет. Я вообще пожалел, что связался с тобой!». Я сказал ему: «Ну извините, Карен Микаэлович, больше я вас не побеспокою». Он мог бы позвонить и извиниться, но так и не сделал этого…
Его давно нет, прошли годы. Наши отношения закончились странно, во всяком случае, для меня, но мне его не хватает. Это был мой близкий друг, и друга такого я найти больше не смог…
Сын микаэла таривердиева биография
Карен Таривердиев О жизни, смерти, мужестве и вере
Карен Микаэлович Таривердиев(28 мая 1960 г-12 июля 2014)- майор ГРУ, участник боевых действий в Афганистане, не раз ранен, награжден боевыми наградами. литератор.
1977-1979 гг. Учился на философском факультете МГУ.
1979-1994 гг. Служил в армии. В 1984 г. закончил высшее Рязанское высшее воздушно-десантное училище.
1984-1987 гг. Принимал участие в военных действиях на территории Афганистана: лейтенант, старший лейтенант, начальник разведки 177-го отдельного отряда специального назначения. Пробыл в Афганистане два с половиной года. Совершил 63 выхода для выполнения разведывательных заданий. 
Послужной список после Афганистана: Старокрымская бригада спецназа; Германия — бригада специального назначения; Чучковская бригада специального назначения.
2001-2004 гг. Работал в Центре гуманитарного разминирования и специальных взрывных работ при МЧС России главным специалистом, начальником отдела.
Писал рассказы. Публиковался в журнале «Красное Знамя» и «Литературной газете».
Награды: орден «Красного Знамени», два ордена «Красной Звезды», пять медалей.
СЫН КОМПОЗИТОРА
— А что вас, сына известного композитора, представителя золотой молодежи, толкнуло на войну?
— Начнем с того, что я никогда не был представителем золотой молодежи. Золотая молодежь — это не про меня. Я не глянец. Отца я уважал и даже обожал, но мне было бы стыдно прятаться за его спину. Отец, если честно признаться, — сын «врага народа», мой дед сидел. Довольно долго, несколько лет. А по тем временам быть сыном «врага народа», пусть даже и частично реабилитированного, далеко не сахарная судьба. Так что все, что сделал отец, он сделал своими руками из ничего. С чего бы я должен пользоваться его благами, а не делать себя сам? Кто мне дал такое право?
— Родители хотели сделать из вас музыканта?
— В музыкальной школе я учился, только без особого успеха. Музыкальность отца и матери мне не передалась. Я вообще с детства ненавидел музыку и математику. Потому что все нормальные мальчишки после школы шли играть в футбол, а меня пичкали или музыкой, или математикой… У меня бабушка была учитель математики и за это дело даже была награждена орденом Ленина. То есть она заслуженный учитель. Так что чем я не буду заниматься в жизни ни за какие коврижки, когда вырасту, я с детства знал совершенно отчетливо. Справедливости ради надо отметить, что отец никогда не настаивал на моем музыкальном образовании. Видимо, отлично понимал мои чувства и трезво оценивал мой «музыкальный дар», а точнее, его полное отсутствие. Впрочем, впоследствии гитару и песни под нее я освоил вполне неплохо. Но это было уже ради себя и по собственному желанию, а отнюдь не по принуждению, как в музыкальной школе.
— Как вы попали в военное училище?
— Да, в общем, случайно. Отец сказал матери: «Не трогай его. Он сейчас в таком состоянии, что или в тюрьму сядет, или в армию должен пойти». Мы все в определенном возрасте изрядные обалдуи. Я бросил МГУ, философский… Собственно, и поступал туда только для того, чтобы себе доказать, что смогу поступить на самый престижный факультет. Но на втором курсе окончательно скис от тоски, несмотря на повышенную стипендию. Захотелось мужского экстрима. Мужской экстрим по тем временам — это что-то этакое сибирско-таежное. Уехал в Западную Сибирь, в Мегион, в нефтеразведочную экспедицию. Нахлебался таежной романтики выше крыши. Все нормально, только смысл? Я же на домик в деревне зарабатывать не собирался. Вернулся в Москву. Вот тогда отец и произнес свои мудрые слова. Я отправился в родной черемушкинский военкомат и попросил, чтобы меня призвали в армию, несмотря на имеющуюся бронь. В военкомате удивились, но в армию призвали.
— Неужели отец не расстелил перед вами красной ковровой дорожки?
— А сколько времени вы были в Афганистане?
— Два года с небольшим. И никого там не оставил. И никто из наших никогда никого из своих не оставлял. Надо было — за трупы товарищей бой вели и даже потери несли, не говоря уж о наших раненых. Оставил раненого — лучше тогда людям на глаза не показывайся, а застрелись в сортире, чтоб солдаты не видели, от позора и стыда. Железное правило: сколько ушло в разведку — столько должно вернуться. Если кто-то тяжело ранен или убит — значит, на горбу тащите. Поэтому Чечня мне не ясна.
На фото: начало афганской войны, 1979 год
ЦЕНА ЖИЗНИ
— Вы отправились исполнять интернациональный долг в Афганистан, когда вам было 24 года. Когда у вас изменилось отношение к происходящему?
— У меня понимание и сознание изменились в первый же вечер. Утром я прилетел в Кабул, днем из Кабула — в Газни, в 177-й отряд специального назначения, представился комбату, а под вечер меня вызвал майор Корунов, он был представителем разведотдела армии: «А теперь, лейтенант, заруби себе на передке каленым железом: мы здесь нафиг никому не нужны. И никто нас здесь не ждал». И я как-то сразу проникся этой мыслью, что интернациональным долгом здесь даже и не пахнет.
— Что же не уехали?
— Как так — уехал?! А присяга? А долг? Кто бы мне разрешил? Да и что, я лучше других? Они должны дохнуть, а я отсиживаться где подальше? Кто мне такое право давал? Об Афгане вообще ничего не говорили до 1986 года. Мы были персоны нон грата. Словно не было нас на свете. Мы всегда возвращались и обалдевали. Мы говорили: «Мы из Афганистана», а нам: «А это где?» Когда я был в отпуске по ранению, случайно встретил свою одноклассницу. Сказал, где служу. Почему хромаю, говорить не стал. Она ответила: «А, слышала-слышала. Там, говорят, шмотками хорошо затариться можно». Я так и присел от неожиданности. Народ не знал, что идет война.
— Цена жизни на войне сильно обесценивается?
— Цена жизни всегда высока. Вопрос только в том, чьей жизни — своих или чужих. Жизнь человека, одетого в чужую форму, ничего не значит, жизнь своего — бесценна. Я сделал для себя вывод: справедливо все, если падают люди в чужой форме, и ничто несправедливо, если падают люди в форме, которую носишь ты сам. Вот это и есть истина в последней инстанции. Мне нужно, чтобы выжил я и выжили мои солдаты. Если вы думаете, что они в отношении нас рассуждали иначе — вы ошибаетесь. Формула проста, как угол дома. И война, по моим ощущениям, — это точно такая же жизнь, как любая другая. Были и бабы, была и водка, было и предательство, были и карьерные соображения, но иногда это перемежалось боями. Словом, обыкновенная жизнь человеческая, только быстро все: утром умыться вышел как обычно — а к вечеру уже погиб. Никогда не угадаешь, что случится. Поэтому и быстро все было — а вдруг убьют и не успеешь?
— Убивать трудно?
— На войне свои законы, но есть еще другой закон, в котором сказано: «Не убий». Что вы Там скажете?
— Что это значит?
На фото: афганский полевой командир Ахмад Шах Масуд и его отряд моджахедов. В 1989 г. по договоренности с советскими главнокомандующими лично обеспечивал безопасность вывода наших войск из Афганистана. 9 сентября 2001 г. убит талибами
ВЕРА
— Война убивает веру?
— С чего вы взяли? Война к вере не имеет никакого отношения. Вера имеет отношение только к вере или отсутствию оной. То есть к состоянию внутри самого себя. А война — она ведь снаружи, а не внутри. Так что к вере я пришел много позже, лет в сорок. Видение мне было. В 2001 году мне сделали тяжелую операцию в подольском военном госпитале, и я тогда дней пять без сознания пролежал. И в это время было видение… Я обнаружил себя в центре огромного зала, залитого ярким светом. Он был прямоугольным и вдоль него стояли колонны, как в актовом зале, и в проемах этих колонн плотными рядами стояли люди в белых хламидах типа греческих, но у них не было лиц. Я вдруг понял, что это Суд и собрались судить именно меня. А у меня такое состояние было: «Хрен возьмете!», и я побежал вперед, где были двустворчатые двери белые в позолоте, как во дворце. Люди при этом не шевелились. Я поднялся по ступенькам и попытался обернуться к той дальней стене, которую я не видел, чтоб сказать: «Что, взяли?!», но потерял равновесие и вывалился из дверей наружу. А за дверью — ничего. Я падал в черную бездну спиной вниз и не мог перевернуться, а зал все уменьшался, пока не превратился в маленький темный прямоугольник с ярким пятном сбоку, там, где остались распахнувшиеся за моей спиной двери. А сам зал словно висел в космосе среди звезд. И я все боялся, что сейчас упаду на что-то твердое, как на дно пропасти, и убьюсь. И было страшно. Но вдруг я понял, что ни обо что я не разобьюсь, потому что подо мной бездна. Просто бездна, и это падение будет продолжаться вечно. И от этого стало еще страшней. Этот кошмар преследовал меня два года.
— А вдоль коридора — убитые?
— Нет, святые. Не шучу — именно святые. Я тогда был очень обижен на Бога. Ну очень! За то, что Он поступил со мной, как мне казалось, несправедливо. Ну почему Он меня всего лишил?! Ног лишил, жизни лишил, женщины любимой лишил, ну всего лишил! Вообще всего. Что я Ему сделал плохого?! И вот когда я в очередной раз лежал в больнице и мне некого было позвать на помощь, я увидел, что надо мной нет потолка и прямо на меня по воздуху наплывает тот самый зал, из которого я когда-то выпал. Совершенно неожиданно открылись двери, из них вышел луч и уперся прямо мне в живот. И тут я понял, что со мной будут говорить. Мол, хотел с Богом поговорить, так задавай свои вопросы — на ответы только теперь не обижайся, сам напросился. Странное было ощущение, но я понимал, что именно до меня пытаются донести. Даже не до сознания, а до самого нутра. Вот тогда до меня наконец дошло, что все, что ни делает Бог — делается только для пользы. Потом двери закрылись, и все исчезло. Я проснулся почти здоровым. И больше с Богом не спорил, потому что Он знает лучше. Уверуешь тут.
— Тогда вы крестились?
— Нет, раньше. Незадолго до этого я познакомился со священником — он спас меня от смерти. Я приехал в гости к своему приятелю и потерял сознание. Он понял, что вызывать «скорую» бесполезно, бросил в машину и повез среди ночи к отцу Александру в простую деревенскую церковь, что в селе Верзилово. И там меня отец Александр крестил полуобморочного, а потом исцелил. Долго он со мной возился, несколько месяцев. Дьявола из меня выгонял. Он вообще-то экзорцист. Кстати, потом за то, что людей исцелял верой своей, которой в нем, как в угоднике святом, и пострадал. Его обвинили в том, что он за деньги нанимает людей, которые разыгрывают исцеление. Грязная получилась история. Приход у него отняли, а самого до инфаркта довели…
На фото: вертолет МИ-8, сбитый моджахедами
ПРИВИВКА ЖИЗНИ
— После войны во Вьетнаме число американских ветеранов, покончивших с собой, составляет, по некоторым данным, 100-150 тысяч человек. Это в три раза больше, чем погибло на войне. У нас после Афганистана, видимо, было то же самое?
— Нежные они больно, американцы. Это называется «послевоенный синдром». Обычная реакция человеческой психики. Достается всегда десантникам и пехоте.
— Почему именно им?
— У вас были моменты, когда не хотелось жить?
— Были, но это не с войной связано, а с личной жизнью…
На фото: вертолет Ми-8 сберег в Афганистане жизни тысяч наших солдат. Ко времени начала вывода советских войск в мае 1988 г. военно-воздушные силы 40-й армии располагали 331 вертолетом. Основную часть из них составляли Ми-8. В день экипажи «восьмерок» выполняли по 5-6 вылетов, проводя в воздухе до восьми часов. Пара Ми-8 с досмотровыми группами на борту могла контролировать район радиусом 100-120 км от места базирования. Афганистан, 1988г
КИНО
— Какие фильмы об афганской войне, по вашему мнению, наиболее достоверны?
— Федор Бондарчук говорит, что показывал свой фильм «9 рота» ветеранам афганской войны, они остались довольны…
— А как вам эпизод с Белоснежкой?
— Ну такое я допускаю. Ну учебка еще ничего — первая серия. Серебряков хорош — вопросов нет, там все, как надо. Пореченков — все нормально. Пока шла первая серия, мне все нравилось. Как только они перелетели через границу — понеслась корова в рай. Заказной сюжетец, да и исполнение под стать. Тьфу, прости Господи.
— А как на самом деле?
НАДЕЖДА
— Давайте вернемся к нашим белоснежкам.
— У меня Белоснежки не было, у меня была любимая женщина, а это не одно и то же.
Она была невестой моего приятеля. Первый раз я ее увидел, когда духи расстреляли нашу колонну. Сморю — бежит по асфальту в красной майке, живая мишень, и орет дурным голосом: «Там раненые остались!» — «А ты медсестра?» — «Нет, строитель». — «Ну и сиди тихо, будут тебе твои раненые». Собрал восемь человек, пошли отбивать, отбили. Правда, потом отбивать пришлось меня. Я в той атаке первый раз был ранен. Раненых, которых отбили, собрали и погрузили в БТР. А вот отойти сами не успели. Меня, во всяком случае, снайпер — «аист черный» прилично достал. А потом, когда я вернулся после лечения, как-то на 7 ноября собрались выпить водки, и приятель мой, Олег, говорит: «Что это мы, как кони педальные, без баб да без баб? Давайте по бабам сходим». И пошли к знакомым. Смотрю, там она — Надежда. Тоже в гости пришла. Олег ее увидел, и его переклинило: «Люблю — не могу». Я ему: «Ты коня-то притормози — у тебя в Екатеринбурге жена». — «Да я с ней три года не живу…»
— Извините за старорежимный вопрос. В мирной жизни есть место подвигу? Кто сейчас герои?
— Быть честным человеком сегодня — это уже подвиг. Честный человек у власти — подвиг вдвойне.
— Вы говорили, служба в Афганистане была для вас самым счастливым временем. Почему?
— Потому что я там был нужен. Потому что там не было права на ошибку. Тем более, у начальника разведки. Потому что я там жил полной жизнью. Потому что тогда не было ощущения, что все, что окружает вокруг — это только суррогат. У меня вообще впечатление, что я погиб в Афганистане — тогда, на последнем подрыве. А все, что сейчас — это не со мной. Это с каким-то другим человеком. А то, что у нас с этим человеком облик схожий, фамилия одинаковая — так это какая-то ошибка Господа Бога. Одним словом, меня того, какой я был в Афганистане, уже нет. А этот? Этот мне не всегда нравится… Такие вот дела.
Светлана Иванова. Меня хоронили пять раз
«9 рота»
«Нельзя забыть целую роту»- сказал мне мой друг. Конечно, нельзя. И так не бывало. Это была Советская армия, а не Российская. Я до сих пор не могу понять, откуда в Чечне появилось так много «без вести пропавших». У нас их не было. Сколько нас ушло в поиск, столько и должно было вернуться… На месте и разберемся, кто убит, кто ранен, кто цел. Но сколько ушло, столько и должно вернуться… Иначе застрелись, лейтенант, но на люди больше не показывайся. Не хочешь стреляться, так в сортире утопись… Ты не командир разведгруппы – ты дерьмо.
«Фильм снят глазами тупого солдата, который ни хрена не видит дальше своего окопа»- сказал мне друг. И, правда, в фильме нет ни одного офицера, кроме полупридурошного командира роты темных очках. Интересно, а куда это все командиры взводов подевались?!
«Ты видел, чтобы «черные аисты? поднимались во вторую атаку, если в первый раз их положили?? Нет, не видел. Если мы их клали, то они отходили и начинали работать гранатометчики, минометчики и снайпера. И окучивали нас так, что до второй атаки и дело не доходило. Они умели воевать, и понапрасну своих людей не клали. И мы тоже своих людей понапрасну не клали, а запрашивали эвакуацию и к нам прилетали вертолеты огневой поддержки… А потом, вернувшись, мы и разбирались, кто из нас живой, а кто мертвый. Но все до единого здесь. И живые, и мертвые… Иначе, пойди и застрелись, лейтенант, в сортире, чтобы люди позора твоего не видели.
Капитан разведки… Это была моя работа. Только я был лейтенантом, но тоже знал язык. И у меня были свои «информаторы» и никто не спрашивал, откуда я их взял. Отряду нужна была информация, и я ее должен был предоставить, и нашему комбату было до лампочки, откуда и как я ее добыл.
Мои женщины не очень любят со мной спать. Говорят: ты кричишь и размахиваешь руками во сне. Не знаю, может быть, и так… Я не помню своих снов, я помню только ощущения от них наутро.
На фото: герои афганской войны. 15 февраля 1989 г. в 10 часов 30 минут под командованием генерал-лейтенанта Бориса Громова они перешли мост через Амударью, разделявшую СССР и Афганистан. Последний снимок на память об Афганистане
Двадцать лет я пытался забыть, и даже научился думать о той войне, как о несправедливой. «Я не участвую в войне, она участвует во мне» написал стихи Левитанский. «И отблеск Вечного огня дрожит на скулах у меня». Фильм разбудил меня. Я очень хотел забыть, но оказалось не так много надо, чтобы вспомнить. Друг прав, плохой фильм, нежизненный и не так шли наши колонны, и не были мы такими идиотами. Вот «учебка», камни в рюкзаке, «это залет, солдат» – это все правда. И Белоснежка – тоже правда, и «трава» на малый дембель тоже правда… Но Афган показан не правильно. Друг кричал в телефонную трубку и плевался – «из нас опять сделали идиотов». Может быть… Но другого фильма пока у нас нет.
У меня «Красное Знамя» и две «Красной Звезды». Юбилейные побрякушки не в счет… Я никогда не носил своих орденов… У моего друга «Знамя» и одна «Красная Звезда». И он тоже их не носит… Мы были не правы… Эти ордена надо носить, и пусть усрутся все «правозащитники» мира… Мы с другом не на парадном плацу их заработали.
Из книги «Везучий» Автор: Таривердиев Карен Микаэлович