святые отцы о промысле божием в жизни человека
Промысл Божий
Про́мысл Бо́жий – непрестанное проявление в мире всеблагой, всепремудрой и всемогущей воли Божией, непрестанное действие Божье, направленное на сохранение и развитие мира, все обращающее ко благу, направляющее к вечному спасению человечество в целом и каждого человека в отдельности. (Значение слова промысел, обозначающего ремесло или вид ремесла, например, народный промысел, не следует путать со значением слова «Промысл» (Божий)).
Как Бог влияет на сотворённый Им мир?
Бог влияет на события в мире многообразно, Священное Писание даёт нам примеры того, как Бог осуществляет Свой промысл:
Если ты хочешь знать Божий Промысл, определи, каков твой христианский долг в той ситуации, в которой ты сегодня находишься.
Бог провидит и участвует в жизни людей, но часто не вмешивается в нашу жизнь видимым образом, чтобы наша свободная воля могла осуществлять добровольный выбор. Промысл Божий означает, что на каждом этапе нашей жизни Господь поставляет нас в такие условия, при которых мы могли бы сделать свободный выбор в пользу добра, правды, справедливости и через это восходить к Небесному Отцу. Впрочем, глубины Промысла Божия непостижимы для ограниченного человеческого рассудка, так что, зная о Промысле Божием, мы не способны постичь его в полной мере.
Ложные учения о Промысле Божьем:
1. Языческое представление о предопределённой судьбе как фатуме.
2. Дуализм – борьба равновесных добра и зла.
3. Кальвинизм и ислам считают, что Бог заранее предопределил одних к вечной жизни, других – к смерти.
Человеку свойственно упрощать промысл Божий: сужать его до одного события, проецировать на себя и на настоящее время. Но Бог премудр и всеведущ, Он обладает полнотой ведения. Любое событие может быть звеном большой цепи, охватывать многих людей и иметь последствия на сотни лет.
Мы видим один-два-три элемента «пазла» мировой истории, а Творец — всю картину и одновременно.
Один отшельник просил Бога, чтобы Он дал понять ему пути Своего Промысла, и наложил на себя пост. Когда он отправился к одному вдалеке жившему старцу, ему явился в образе инока Ангел и предложил быть спутником. К вечеру они остановились на ночлег у одного благочестивого мужа, который предложил им пищу на серебряном блюде. Но вот удивление! Тотчас после трапезы спутник старца взял блюдо и бросил его в море.
Пошли далее и на другой день остановились у другого благочестивого мужа. Но опять беда! Когда отшельник со спутником стали собираться в путь, принявший их привел к ним малолетнего сына своего, чтобы благословили его. Но вместо благословления спутник, коснувшись отрока, взял душу его. Ни старец от ужаса, ни отец в отчаянии не произнесли ни слова. На третий день они приютились в полуразрушенном доме. Старец сел вкусить пищи, а его спутник сначала разобрал стену, а потом снова заделал ее. Тут старец не вытерпел: «Да ты кто – демон или Ангел? Что ты делаешь? Третьего дня у доброго человека блюдо отнял, вчера отрока лишил жизни, а сегодня поправляешь никому не нужные стены».
Не дивись, старче, и не соблазняйся о мне. Я Ангел Божий. Первый человек, принявший нас, богоугодно поступает, но блюдо то приобретено было им неправдою, потому я и выбросил его, чтобы не потерял он награды своей. Второй муж тоже угоден Богу, но если бы сын его вырос, то был бы страшный злодей. Хозяин дома, где мы остановились, человек безнравственный, ленивый и оттого обнищал. Дед же его, строив этот дом, скрыл в стене золото. Посему-то я и поправил стену, чтобы хозяин его не нашел и через то не погиб. Возвратись, старче, в келью и не мучайся без ума, ибо так глаголет Дух Святой: «суды Господни – неведомы человекам». Посему и ты не испытывай их – не будет тебе это на пользу.
Все от Бога, – и благое и скорбное, и недостойное; но одно – по благоволению, другое – по домостроительству, третье – по попущению. И по благоволению, – когда живем добродетельно, ибо угодно Богу, чтобы проводили мы жизнь безгрешную, жили добродетельно и благочестиво. По домостроительству, – когда, впадая в ошибки и погрешая, бываем вразумляемы; по попущению же, – когда и вразумляемые не обращаемся.
Бог благоволил, чтобы человек спасся, как и ангелы взывали говоря: Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение ( Лк.2:14 ). Опять домостроительно Бог вразумляет нас согрешающих, чтобы не были мы с миром осуждены, как говорит апостол: Судими от Бога наказуемся, да не с миром осудимся ( 1Кор.11:32 ). И несть зло во граде, еже Господь не сотвори ( Амос.3:6 ), таковы: голод, язвы, болезни, поражения, брани; ибо все это служит к очищению греха, которые или не хотят жить без греха, или вразумляемые не обращаются, но пребывают во грехе, как написано: ослепи Бог очи их и окаменил есть сердца их ( Ин.12:40 ); и: предаде их в неискусен ум, то есть, попустил их свободе творити неподобная ( Рим.1:28 ); также: ожесточая ожесточу сердце Фараоново ( Исх.4:21 ), то есть, попущу ожесточиться за непокорность его.
Промысл Божий
Можно ли сравнивать православное учение о промысле Божьем с понятием человеческой судьбы? Об этом мы сегодня поговорим с кандидатом богословия, преподавателем Санкт-Петербургской духовной академии, протоиереем Александром Глебовым.
К: Отец Александр, что же такое – промысл Божий?
А: Разговор о промысле Божьем открывает очень важную тему – тему ответственности Бога за свое творение. Вот мы обычно говорим о своей ответственности перед Богом, о том, что нам придется держать перед Богом ответ. Такое понятие, как промысл Божий, говорит об ответственности Бога за род человеческий и за сотворенный Им мир. Есть такое религиозно-философское учение, которое называется «деизм» – в нем понятие промысла Божия отсутствует! Деизм говорит о Боге как о творце мира, но не говорит о Боге как о промыслителе мира. Да, Бог сотворил мир, Бог сотворил человека, наделил человека разумом, свободной волей и как бы отстранился от всякого участия в дальнейшей судьбе этого мира. Образно говоря, ему нет дела, что в этом мире происходит. Почему я упомянул о деизме? Потому что сегодня многие люди, может быть даже сами того не осознавая, разделяют именно такую точку зрения. Они видят в творческом акте Бога обоснование бытия этого мира, потому что представить себе, что вот этот мир, столь разумно устроенный, столь сложно организованный, развивающийся по каким-то определенным законам, возник просто сам по себе из ничего. Представить такое для многих людей довольно проблематично. Но в то же время они не видят какого-то разумного присутствия Божьего в этом мире. В этом мире – много зла, много несправедливости, люди болеют, страдают, умирают. То есть, с одной стороны, они признают, что Бог сотворил мир, потому что этот мир как творение прекрасен и разумно устроен, но, в тоже время, они отказываются признать промысл Божий, потому что то, что происходит в нашем мире часто не умно, не логично, жестоко и хаотично.
В христианском откровении такие понятия, как Бог-творец и Бог-промыслитель, неразрывно связаны между собой, потому что само решение Бога о творении мира принималось неразрывно вместе с Его решением о спасении этого мира. Вот это двуединое решение Бога о спасении и о творении мира получило название «Предвечный совет Святой Троицы». Предвечный – значит до времени, до века сего, до творения мира. И этот предвечный совет совершенно гениально изобразил преподобный Андрей Рублев на своей иконе, которая так и называется – «Троица». Поскольку Бога в Его троичности невозможно не только изобразить, но и даже как-то представить, то в православной традиции Святая Троица изображается в виде трёх Ангелов, которые были явлены Аврааму у дуба Мамврийского. Но рублевская Троица описывает не этот исторический эпизод, когда три Ангела пришли к Аврааму и возвестили ему гибель Содома и Гоморры. Он берет единственный возможный упоминаемый в Библии образ Святой Троицы и наполняет его не историческим содержанием, а доисторическим, предвечным, он как бы изображает вот этот совет предвечной Святой Троицы. Три Ангела сидят за столом, на столе чаша, в чаше виднеется голова жертвенного животного и Ангелы смотрят друг на друга, как бы советуясь, совещаясь между Собой, кто из Них станет вот этой жертвой – Агнцем Божиим. И когда принимается решение, что второе Лицо Святой Троицы пойдет в мир для того, чтобы стать этой жертвой, чтобы спасти этот мир, тогда уже после этого принимается решение о творении самого мира, то есть промысл Божий как бы первичен, а акт творения – вторичен.
К: Как соотнести человеческую свободу и промысл Божий, ведь человек свободен и может делать все, что хочет? Как распознать, что происходит в результате наших достижений и ошибок, по злой или доброй воле других людей, а что по воле Божьей?
–К: Вы сказали, что многие люди отказываются признавать Божий промысл, потому что не видят разумного действия Бога в мире, но с этим невозможно не согласиться, потому что в мире много страданий, люди делают что хотят, они совершают преступления и Господь их не останавливает. Другие, проходя через испытания, просят Бога о помощи, но Господь не часто их слышит, а если слышит, то только усиливает эти испытания. Как совместить любовь Бога к своему творению, Божий промысл о мире с реальностью, которая происходит вокруг нас?
А: То, что касается благости Божией и зла, которое присутствует в мире, то обычно по этому поводу высказывают два соображения. Первое – это то, что зло можно уничтожить только с его носителем, то есть с человеком, ну а Бог как раз по своей благости хочет исправления человека, его покаяния, а не его смерти. Мы же с вами обращаемся к Богу как к отцу – «Отче наш», «Отец наш». Мы не называем Бога ни судьей, ни прокурором, ни законом, ни справедливостью, мы называем его отцом. И вот, если перенести наши отношения с Богом на внутрисемейные отношения, если ребенок чем-то провинился перед своим отцом, то что – отец его сразу бьет, уничтожает? Даже если ребенок болен, даже если ребенок распространяет вокруг себя зло, даже если этот ребенок вырос и стал преступником. Да, его осудит общество, его осудит закон, но отец его будет все равно любить, потому что отец относится к своему ребенку не с позиции юридического закона, даже не с позиции закона справедливости, он к нему относится с позиции закона любви. Вот то же самое происходит в наших взаимоотношениях с Богом. Собственно, почему Господь терпит зло, и до какого момента это будет продолжаться, Он пояснил довольно ясно, когда рассказал притчу о пшенице и плевелах. Ну и второе соображение: раз уж в мире существует зло, то Господь оборачивает его ради спасения людей, для исправления людей заблудившихся, грешных людей и для укрепления веры и испытания праведников. Это было хорошо подмечено Гете во фразе Мефистофеля, в известной фразе: «Я часть той силы, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо». Дьявол сеет зло, но Господь использует это зло, как горькое лекарство, для спасения людей и тем самым обращает зло во благо.
Но, в общем и целом вот этот вопрос, который Вы мне задали, я, наверное, не ошибусь, если скажу, что с апологетической точки зрения – это, конечно, самый сложный вопрос. Есть в богословии попытка разрешения этого вопроса, которая получила название «Теодицея», что значит «оправдание Бога». Нам это название тоже может показаться странным, потому что ведь мы ищем оправдания у Бога, а здесь мы говорим о том, что Бога надо оправдывать. Бога, действительно, иногда приходится оправдывать, но вот я приведу такой пример, который хорошо известен, наверное, каждому священнику. Например, приходит в храм мать и говорит, что у неё умер ребенок. Вот она подходит к священнику и задает ему примерно следующий набор вопросов: «Что это? За что? Почему? Чем она или её ребенок хуже других, и какое преступление они совершили? Как вообще можно понять вот это действие Бога, который отнял у неё ребенка и обрек её на такие страдания, сломал ей жизнь?» Священник, конечно, пытается как-то утешить этого человека, хотя ни о каком утешении здесь говорить невозможно, но и в то же время он пытается как-то защитить Бога, оправдать Его действия, чтобы этот человек веру не потерял. Другими словами, это попытка согласовать между собой все те противоречия, о которых Вы упомянули в вашем вопросе: что Бог действительно есть любовь, что его промысл направлен ко благу людей. Все эти положения подвергаются очень серьезным сомнениям, ведь абсолютно каждый человек, с очень разной степенью воцерковленности, вообще религиозного чувства, задавался подобными вопросами: что, если Бог так любит мир, что Самого Себя не пожалел ради спасения этого мира и, если Он всемогущий, то где проявление этого всемогущества и любви в нашем мире. А ведь иногда совершенно невинные люди проходят через такое горнило страданий, что просто в силу ужаса происходящего принять это как благую волю Божию, как некое добро не представляется возможным. И вот тогда люди соотносят то, что произошло и промысл Божий, у них остается не много вариантов ответа. Либо Богу действительно нет до нас никакого дела и все рассказы о его любви сильно преувеличены, либо Он не обладает всемогуществом, Он просто вынужден бессильно смотреть, как в мире царствует зло. Либо Его вовсе нет, а все это басни. Ответ о страдании невинного, о страдании праведника мы находим в Новом завете, в страдании в смерти невинного Христа. Если человек определяет для себя вечное спасение как цель своей жизни, если он идет к этой цели путем праведности и путем святости, то это будет крестный путь, только крестный, никакого обходного пути не существует! Это будет узкий путь и тесные врата, ведущие в Царство Божие. И ведь Господь никого не обманывает, Он не дает никаких ложных обещаний! Каждый, кто читал Евангелие, у него должны отпасть всяческие иллюзии относительно того, что значит следовать за Христом. Господь совершенно ясно говорит, что если ты хочешь за мной идти, то забудь про себя, возьми крест свой и за Мной иди. И чем праведнее человек, тем сильнее его духовная жизнь, тем тяжелее ему будет этот крест. И если человек осмысленно принимает Таинство Крещения, то он должен понимать, что он тем самым изъявляет желание разделить земную судьбу Христа. Не только Его вечность, не только Его Воскресение, а Его земную участь. Ну, а как Господь закончил Свою жизнь, всем хорошо известно.
Духовно-просветительский телепроект «Слово»
О путях Промысла Божия в жизни человеческой
«Господи упование мое от юности моея.
В Тебе утвердился от утробы, от чрева матере моея.
Ты ecи мой покровитель: о Тебе пение мое выну»
(Пс. 70, 5–6).
Святой Давид находился некогда в одном из злополучных состояний. Лютые враги окружили его, как пчелы сот; стрелы бедствий проникли до души его; он сделался предметом поношения для всех знаемых; силы его истощились; Сам Господь, благодеявший Давиду, удалился от него, состояние ужасное!
Но праведник не изнемогает! Не находя утешения в настоящем, он обращается к прошедшему; приводит себе на память многоразличные события, с ним случившиеся; проходит мыслию все возрасты своей жизни; восходит к ее началу; ищет Господа» от него удалившегося, по всем следам бытия своего.
И вот мрак рассеивается! Промысл, не зримый в настоящем, открывается в прошедшем; верующий страдалец видит, что Господь не раз подвергал его великим и лютым бедам, но всегда спасал от них, что чем горче бывала чаша искушений, тем большею всегда вознаграждалась сладостию.
Естественная вера научает нас, что Промысл управляет жизнью каждого человека; а Евангелие уверяет, что без воли Отца Небесного не может упасть с главы нашей ни одного волоса (Лк 12, 7). Но много ли людей, кои, быв принуждены, подобно Давиду, обратиться к прошедшей жизни своей, подобно ему, могли бы находить в ней утешительные следы Промысла, им благодеявшего? Напротив, между христианами есть немалое число даже таких, для коих собственная жизнь служит источником сомнений о Провидении. Почему же не находят многие в своей жизни Промысла Божия, когда Он, по неложному учению веры и разума, управляет жизнью каждого?
Предмет сей стоит, как сами видите, самого внимательного исследования: ибо, не умея находить в своей жизни следов Промысла, мы чрез сие самое лишаем себя величайшего утешения среди страданий, и произвольно подвергаемся унынию, а иногда и отчаянию. Итак, посвятим настоящие минуты на размышление о путях Промысла Божия в жизни человеческой.
Особенно непостижимы пути Промысла о роде человеческом
Пути Божии вообще таинственны: ибо отстоят от путей наших, как небо от земли (Ис. 55, 9): но особенно непостижимы пути Промысла о роде человеческом. Поскольку человек создан свободным, предназначен действовать сам по себе, то Творец Премудрый, чтоб не нарушить сего преимущества, управляет судьбою нашею невидимо и неприметно. С нами в сем отношении происходит то же, что с малыми детьми, от которых воспитатели скрывают иногда свое присутствие, дабы дать им полную свободу действовать по своей воле.
Свойство нашей жизни весьма много благоприятствует такой сокровенности Промысла. Ибо что есть жизнь наша? Это непрестанно развивающийся свиток, наполненный множеством письмен, коего одна часть всегда сокрыта. Мы часто не в состоянии понимать хорошо смысла букв, нами же начертанных; тем менее способны замечать те, так сказать, поправки кои делаются в ней невидимою рукою Промысла. Что есть жизнь наша? Это непрестанно увеличивающаяся ткань, в состав коей входит бесчисленное множество разнородных нитей, коей поверхность видна всякому, а основание – никому. Для нас трудно определить, каким образом сии нити, при всей их разнородности, сочетаются в один состав; тем труднее указать, как невидимый перст всемирного Художника производит в сей ткани новые изображения и виды. Что есть жизнь наша? Это совокупность бесчисленных и разнородных явлений, кои, подобно одушевленным теням, движутся вокруг нашего сознания, поражают чувства, занимают воображение, питают рассудок, радуют или печалят сердце и вскоре исчезают, оставляя слабый след в памяти. Все мы зрители и участники сего зрелища; но еще ни один мудрец не открыл, как оно происходит.
При таковой таинственности собственной нашей жизни чего необходимо требуется от тех, кои желают видеть в своей жизни следы Промысла? Требуется, во-первых, постоянного и строгого внимания к своей жизни и Промыслу Божию, во-вторых, – верного и чистого взгляда на жизнь и на Промысл. Это главные и необходимые условия: ибо и тот, кто мало смотрит, и тот, кто худо смотрит, равно – или ничего не видят, или видят весьма мало, или превратно. Сии-то необходимые условия чаще всего и остаются без исполнения.
В самом деле, сколько людей, кои совершенно невнимательны к своей жизни! Подобно беспечным плавателям, они довольны, что корабль их жизни плывет по бурному потоку времен, не принимая труда знать, как он переменяет свое направление, какими пользуется ветрами, в какие должен заходить пристани, – не угрожает ли ему опасность, нет ли где повреждения. Можно было бы подумать, что сии люди во всем положились на Промысл, как плаватели полагаются на опытного кормчего, и оттого так беспечны. Нет, они нимало не думают о Боге, не думают даже и о самих себе: механическое исполнение известных дел, увеселения, связи, игры – вот их занятие! Пример, привычка, пристрастие, своенравие – вот их правила! Знание понаслышке некоторых истин веры, присутствие, по случаю или необходимости, при совершении небольшого числа священных обрядов – вот их религия! Судите сами, можно ли ожидать, чтобы такие люди находили в своей жизни следы Промысла?
«Но есть, – скажет кто-либо, – люди весьма внимательные, кои со всем усердием детей желали бы видеть и лобызать отеческую десницу Промысла; однако же лишены сего счастья». Действительно, есть такие люди; но в отношении к ним существуют и другие причины: можно сказать утвердительно, что в таких людях недостает благовременного, верного и чистого взгляда на Провидение.
И, во-первых, когда большею частью обращаются к путям Промысла и ищут в них утешение? Когда поражены каким-либо бедствием, когда ни в ком и ни в чем на земле не находят отрады, когда ум смущен, чувства помрачены, сердце подавлено скорбью. То есть те минуты, в которые нередко забывают самих себя, которые почитаются неспособными к размышлению о вещах обыкновенных, те самые минуты избирают для размышления о путях Промысла! Справедливо, что во время скорби для нас нужнее, нежели когда-либо, утешительная уверенность в Провидении; но столько же несомненно и то, что мы тогда бываем менее всего способны идти по следам Провидения. Много ли Давидов, кои, находясь среди огня искушений, сохранили бы всю веру, могли бы оставаться спокойными созерцателями отеческой любви Божией и тогда, когда она скрывается под видом гнева и правды? Святое искусство сие есть плод долговременной опытности; мы не имеем его и между тем отваживаемся на то, что возможно и полезно для одних опытных.
Заблаговременно должно приучить себя находить утешение в Промысле
Нет! Заблаговременно должно приучить себя находить утешение в Промысле. Когда ум светел, чувства легки, сердце мирно, тогда надобно размышлять о своей жизни и научаться из нее судьбам правды Божией. Таковые минуты, большею частью, следуют за усердною молитвою: посему молитва должна служить, так сказать, приступом к сим размышлениям. Кто приобретет в сем святом деле навык, тот, подобно Давиду, не падает и среди искушений. А без сего, во время бедствий, лучше искать утешения от других, нежели полагаться на собственное размышление о Боге и Его Промысле.
Каким еще желают видеть действие Промысла в своей жизни? Обыкновенно более или менее чудесным: все естественное, простое, всеобщее, предварительно исключают из круга сих действий. Как будто бы область Провидения небесного состояла из одних чудес и чрезвычайностей! … Что за нужда, каким образом оказана нам помощь: послан ли с неба Ангел или благотворительный человек? Довольно, если мы спасены. Израильтяне, умиравшие от жажды, ужели бы не должны были благодарить Бога, если бы Он, не изводя из камня воду, указал им оную среди камней? В птицах небесных, в лилиях полевых – все естественно, однако же Спаситель представляет их разительным примером отеческого попечения Божия о тварях и человеке (Мф. 6, 26,28).
Подобно оным израильским старцам (Исх. 24, 10), будем довольны, если нам дано будет увидеть в приключениях нашей жизни хотя малые следы Бога, нам благодеющего, а беседовать с Ним лицом к лицу предоставим – Моисеям и Давидам. Господь и так сотворил для всех нас много чудес: извлек нас из ничтожества, искупил кровию Сына Своего, освятил Духом Святым, – и за сии чудеса мы еще ничем не заплатили. Одно только чудо, коего мы должны ожидать в жизни от Господа и коего Он ожидает, может быть, от нас, – это исправление нашего сердца, обновление нашей жизни, духовное воскресение. Вот сего чуда, если не найдет кто в своей жизни, – то горе ему, горе!
Засеявши сами тернами путь к блаженству, мы не должны роптать
В каких еще приключениях наиболее ищут следов Промысла? В счастливых или несчастных? Но что и спрашивать? Несчастия вообще представляют чем-то мрачным и ужасным, о чем всего лучше не говорить и не мыслить. Много – если почитают их действиями правосудия Божия, наказующего наши неправды; а чтобы они могли составлять дар любви Божией, – это не приходит и на ум. Правда, что Отцу Небесному, Который есть самая Благость, всего приличнее было бы открывать Промысл Свой одними благодеяниями. Но что делать, когда мы все поражены лютым недугом? Милосердый Врач, по самой любви Своей, употребляет горькие вещества. Что делать, когда мы своевольны, стремимся часто на собственную погибель? Мудрый Пестун, по самому усердию к нашему благу, запинает стопы безрассудных детей, дабы не пали в бездну. Посмотрим на вселенную: в ней не только солнце, луна и звезды поведают славу Божию; но и голод и холод, и огнь и дух бури (Пс. 148, 8), по замечанию св. Давида, прославляют имя Божие. То же и в нашей жизни: что нам кажется тяжким, прискорбным, то самое может быть прямым действием Промысла Божия о нас, орудием славы Его в нас и нашего благоденствия. … Прошло то время, когда мы все были созданы на одни радости, введены для обитания в рай сладости: засеявши сами тернами путь к блаженству, мы не должны роптать, если Промысл ведет нас сим путем; слава Ему и благо нам, если, по крайней мере, мы не совращаемся с него. Пусть стопы наши обливаются кровию: это путь нашего Спасителя, он ведет к небесному отечеству. Сердце наше столько огрубело, что на нем не иначе может быть снова начертан закон истины и правды, как среди бурь и громов (Исх. 19, 16–18). Будем внимательны к сим грозным гласам, и мы, подобно древним израильтянам, уразумеем в них глас Господа Бога нашего, Бога отцов наших, наказующего нас вмале, дабы помиловать милостию великою; увидим, что несчастные случаи, от коих некогда стенало сердце наше, обратились потом к величайшему благу для нас и для ближних наших, – что исполнение многих желаний, кои мы всеми силами, но без успеха, старались привести в действие, было бы для нас злом, и повлекло бы за собою пагубные следствия, – что то самое, о чем мы молились, чего просили, над чем трудились напрасно, содержало в себе для нас гибель, а то, от чего мы отвращались, на что смотрели, как на вред и наказание, было истинным благословением, оказавшимся в перемене нашего образа мыслей, в исправлении нашего поведения, увидим, и возблагоговеем пред Промыслом, нам благодеявшим!
Промысл вечен и свят; и во всех своих судьбах о нас имеет в виду не столько блаженство временное, сколько вечное
Каким еще недостаткам подвергаются ищущие в свой жизни следов Промысла? Большею частью ограничивают действия его одними собою, а в себе – временными выгодами, телесною жизнью. Какая нужда, что известное бедствие наше было весьма поучительно для других, и некоторые, воспользовавшись вашим опытом, обратились на путь правый? Если мы сами не ощутили от него значительной пользы, то сего достаточно уже, чтобы в нем не усматривать Промысла. Какое дело, что некоторые горестные случаи были для души нашей истинным врачевством, раздрали пред очами нашими завесу, за которою скрывалась наша душевная погибель, возвратили нам добродетель, давно потерянную? Если от них расстроилось наше внешнее состояние; если урок, ими преподанный, сопряжен с ущербом нашего здоровья или чести, то случаи сии не от Бога, они постигли нас без Промысла. Таковы правила суждения у нашего самолюбия, у нашего невнимания ко благу ближних и к собственному благу души нашей! Ужели и Промысл Божий должен сообразоваться с ними? … Нет, довольно того, что мы все ограничиваем собою, не смотрим на нужды и пользу других, хотели бы себя поставить средоточием и концом всего рода человеческого и всех событий в мире: любовь Божия выше всех нас, и потому объемлет собою всех братий наших, чрез бедствия одного научает других, счастьем некоторых назидает всех, дабы таким образом снова соединить всех нас, кои непрестанно разрываем союз единства. Довольно того, что мы сами печемся более о теле, нежели о душе, прилепляемся без ума к временному и не помышляем о вечном. Промысл вечен и свят; и потому во всех своих судьбах о нас имеет в виду не столько блаженство временное, сколько вечное, не столько благоденствие по телу, сколько благосостояние по духу. Пусть поражается ваш внешний человек, пусть страдает плоть хотя бы так, как она страдала у Иова: если дух возмогает, если внутренний, «потаенный сердца человек» (1 Пет. 3, 4) и растет; то мы – благоденствуем. Вот образ суждения о нас Промысла! Как бы многое, если не всё, представилось нам в жизни нашей совершенно иным, если бы мы постоянно прилагали к ней сей святой образ суждения! Сколько бы раз, рассматривая жизнь нашу, мы принуждены были сказать самим себе: «Так этому надлежало быть, ибо мы созданы не для земли, а для неба!»
При столь многих причинах, препятствующих нам видеть в своей жизни следы Промысла Божия, удивительно ли, что многие не видят его? Не видят, ибо не знают хорошо своей жизни, не внимательны к самим себе; не видят, ибо останавливаются на поверхности событий, не проникают до основания их, где сокрыта рука Промысла; не видят, ибо хотят видеть тогда, когда взор помрачен, не так, где должно, не в том виде, в каком Промысл являет себя; не видят, наконец, ибо суждением о путях Промысла управляют самолюбие и страсти. Освободим себя, от сих недостатков, будем в суждении о путях Божиих неуклонно следовать правилам противоположным; и мы вскоре опытно узнаем, что Господь «не далек от каждого из нас» (Деян. 17, 27).
Так ли знаем Отца, что сомневаемся в Его попечениях о детях?
И как Ему быть далеким? Разве Он не вездесущ? Разве премудрость и всемогущество Его могут где-либо оставаться без действия? Только языческие боги были праздными зрителями судьбы человеческой: наш Отец Небесный непрестанно делает (Ин. 5, 17). Только Ваалы и Веельфегоры могли спать: наш Промыслитель «не воздремлет, ниже уснет храняй Израиля»! (Пс. 120, 4). Как Ему быть далеким от нас? Разве не Он наш Творец? Не Он наш Отец? Так ли мы помним Творца, что забываем Того, Которым «живем, движемся и существуем» (Деян. 17, 28)? Так ли знаем Отца, что сомневаемся в Его попечениях о детях? Земные отцы, как человеки, зли суще, не дают однако же чадам вместо хлеба камени (Лк. 11, 11): Отец ли Небесный сделает сие, – Тот, Который из камени может воздвигнуть Себе чад (Мф. 3, 9)? Как Ему быть далеким от нас, столько благ! Чего не дал Он нам в залог Своего попечения о нас? Земли? – человек сначала еще поставлен царем ее. Неба? – оно давно обещано в наследие верным чадам. Ангелов? – они служат нашему спасению. … Нужно ли, чтобы для уверения нас сошел Он Сам с неба, жил с нами, даже умер за нас? И это сделано! Сын Божий сходил с неба, обитал между человеками и из любви к нам положил за всех нас душу Свою. После сего кто может сомневаться в попечении о себе Промысла?
Господь Сам не замедлит явить следы Своего отеческого Промысла тем из вас, кои, не смежая очей своих сомнениями, будут всегда готовы лобызать с благоговением мудрую десницу Его, как бы она ни обнаруживала своего присутствия, явно или тайно, сообразно ожиданию или против оного, дарами любви и милости или лишением и ударами вразумляющими. Аминь.