средняя продолжительность жизни крестьян в россии в 19 веке
Продолжительность жизни в Российской империи (без учёта детской смертности)
В первом томе книги Бориса Миронова «Российская империя: от традиции к модерну» есть вот такая таблица:
Согласно ей, в 1867 году православные крестьяне женилились в среднем в 24-25 лет и после этого жили 35-36 лет (то есть 59-61 год в общей сложности), а крестьянки выходили замуж в 21-22 года и жили после этого 39-40 лет (60-62 года в общей сложности).
В 1890 Владислав Борткевич рассчитал среднюю продолжительность жизни для православного населения в 1874-1883 годах. По его расчётам при рождении она составляла 26.31 лет для мужчин и 29.05 для женщин, но для 20-летних уже 37.37 и 37.65 лет соответственно, что означает 57 лет в общей сложности.
Позже Сергей Новосельский провёл рассчёты для всего населения Европейской части Ройссийской империи, результаты которых опубликовал в своей работе «Смертность и продолжительность жизни в России». Средняя продолжительность жизни при рождении в 1896-1897 годах составила 31.32 год для мужчин и 33.41 года для женщин. Тем, кто достиг 20 лет, в среднем предстояло жить ещё 41.13 и 41.22 года соответственно, что означает 61 год в общей сложности.
Сравнительные результаты таблиц Борткевича и Новосельского:
Средняя продолжительность жизни крестьян в россии в 19 веке
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Манипуляции о продолжительности жизни в Российской Империи
Манипуляции о продолжительности жизни в Российской Империи использовали ещё до её развала. В результате этих манипуляций был создан миф, который в какой-то мере устраивал либералов и полностью устраивал коммунистов.
Суть мифа простая, люди в Российской Империи жили очень мало и дальше нужное подставить, если вы либерал, то по сравнению с цивилизованными странами, если вам ближе коммунистические воззрения, то по сравнению с продолжительностью жизни в СССР.
Миф раздувался пропагандой, достиг небывалых размеров и стал жить своей самостоятельной жизнью, представлять из себя некую всем известную аксиому, которую даже доказывать не надо. Все мы исповедуем разные мифы в тех областях знаний, где этих самых знаний у нас недостаточно, так что нет ничего позорного не знать каких-либо вещей очевидных для специалиста.
Либералов пока отложим в сторону, хотя и на эту тему напишу, если будет возможность и желание, пока ограничусь сравнением с СССР, т.е. коммунистами.
Приводя свои аргументы, которые больше похожи на страшилки из комиксов, коммунисты говорят о средней продолжительности жизни в Российской Империи примерно следующее:
— Вы только представьте, какие ужасные условия жизни были при Царе, крестьяне и рабочие умирали от истощения, непосильный труд, недоедание делали своё дело, а Царь и его приспешники жировали за счёт народа. Доподлинно известно, что средняя продолжительность жизни мужчин в Российской Империи была всего 31,32 года.
Сначала небольшое отступление, Российская Империя была пятой по промышленному производству, т.е. входила в пятёрку самых развитых стран мира. Кроме России все страны из этой пятёрки добились значительного прогресса в увеличении продолжительности жизни.
Увеличение продолжительности жизни является важнейшим показателем роста социальных благ, т.е. чем выше качество питания, здравоохранения, тем выше продолжительность жизни. Есть исключения в мире, но их совсем мало, в целом правило выполняется.
Как вы видите ожидаемая продолжительность жизни не поменялась, ну почти не поменялась, для стариков даже упала, а для 30 летних чуть выросла, чудеса.
Но не всё так печально для коммунистов. В продолжительности жизни учитываются все возраста и высокая детская смертность очень сильный фактор, который влияет на среднюю продолжительность жизни. Средняя продолжительность жизни в Российской Империи была значительно ниже, чем средняя продолжительность жизни в позднем СССР.
Сравним продолжительность жизни в Российской Империи образца 1897 года с ведущими западными державами.
Так вот откуда коммунисты черпают своё вдохновение. Детская смертность в России высока, что сказывается негативно на ожидаемой продолжительности жизни мужчин, для возраста ноль лет, т.е. для младенцев. Стоит сказать, что на данной картинке сравнение идёт с самыми развитыми странами, намного более урбанизированными.
Посмотрим сравнение с этими странами для других возрастов
Как мы видим с возрастом разница значительно меньше. Т.е. действительно детская смертность в Российской Империи высокая. Но повторюсь, это сравнение с самыми передовыми странами в то время.
Коммунисты часто козыряют переломом ситуации с детской смертностью в СССР, однако кардинальный перелом произошёл во всём развитом мире одновременно и связан он с массовым производством и применением антибиотиков.
А вот более старшие возраста Российской Империи в сравнении с теми же западными странами.
Для более старших возрастов Россия выглядит достойно по сравнению с ведущими странами мира. Более того в старших возрастах смертность в Российской Империи ниже, чем в самых развитых странах.
А как дело обстояло у коммунистов? Смертность в СССР и США 1980 год.
Как мы видим СССР стал ещё более отставать от запада, чем отставала Российская Империя. Причём это 1980 год, год благополучный. Отставание увеличилось как в младенческой смертности, так и в детской до 14 лет, а по более старшим возрастам появилась отсталость, которой и вовсе не было в Российской Империи.
Кроме того, если учитывать аборты, как детскую смертность, а я настаиваю, что это именно детская смертность по сути, то получится, что коммунисты просто изъяли из детской смертности цифры абортов (300 000 000 абортов за время существования СССР). Но если эти цифры учитывать, то реальная детская смертность даже в позднем СССР была выше, чем в Российской Империи.
Крестьянство в царской России с конца XIX века по 1917 год. Часть 1. Конец XIX века
Поскольку при обсуждении моего блога об уровне жизни в царской России ([http://echo.msk.ru/blog/fedor/929486-echo/ ]) были высказаны справедливые упрёки о том, что почти ничего не было сказано об уровне жизни крестьян, то восполняю здесь этот пробел. А поскольку материал подучился большой, то раэбиваю его на две части. Сегодня публикую первую часть (о жизни крестьян к концу XIX века), а позже опубликую вторую (самую интересную 🙂 часть – о жизни крестьян в 1900-1917 гг.
ПОЛОЖЕНИЕ КРЕСТЬЯН В КОНЦЕ XIX ВЕКА.
К концу XIX века проблемы выкупа помещичьих земель оставались ещё тяжелым бременем примерно для 35% крестьян, именно для бывших до реформы 1861 года крепостными. Кроме крепостных, до 1861 года были ещё государственные крестьяне (жившие на казённых землях, их было 45% от общего числа) и удельные крестьяне (на землях императорской фамилии). Забегая несколько вперёд, напомню, что все проблемы выкупов были окончательно решены (через их списание) только в 1906-1907 гг. Таким образом, к концу XIX века процесс становления крестьян-собственников хотя и значительно продвинулся, но ещё не был завершён. В этом деле Россия отставала на 50 и более лет от развитых стран Европы. Значительно ниже чем в Европе были и грамотность крестьян, и агрокультура, и урожайность на полях. Не была решена ещё и проблема неурожайных лет (недостаточное развитие в России сети железных дорог, которые в Европе уже обеспечивали мобильную переброску запасов зерна), что иногда приводило к массовому голоду во многих неурожайных губерниях. Последний массовый голод в царской России был в катастрофически неурожайном 1891 году – я надеюсь рассказать об этом в отдельной публикации, где сопоставлю массовый голод 1891 года с советскими голодоморами. Далее, говоря о проблемах крестьянства конца XIX века, необходимо отметить очень высокую детскую смертность: она была примерно в 2.5 раза выше чем в среднем по Европе.
Все эти проблемы стали активно и быстро решаться только в начале XX века, в правление Николая II, и особенно решительно и стремительно в 1907-1917 гг – в годы т.н. Русского экономического чуда. Я расскажу об этом позже, во второй части этого обзора о жизни крестьян. Здесь же замечу, что сформированные в СССР представления о «тяжёлой беспросветной участи русского крестьянина» всё же очень сильно преувеличены, даже относительно XIX века, не говоря уже о 1907-1917 гг.
Часто ссылаются на тексты русских классиков о крестьянстве. Так, по опыту дискуссий о жизни крестьян в царской России знаю, что для доказательства тяжелой их доли нередко вспоминают двенадцать писем из деревни Александра Николаевича Энгельгардта [Энгельгардт А. Н., Из деревни: 12 писем 1872-1887 гг. М.: Наука, 1999].
Но не будем забывать, что это письма из 1870—80-х годов, а положение крестьян с конца XIX века и до 1917 года быстро улучшалось. Не стоит забывать и о том, что профессор Энгельгардт был близок к народникам (и, собственно, в свою деревню Батищево был сослан в 1870 году в связи со студенческими волнениями, организованными, кстати, главным бесом народников — уже упоминавшимся нами Сергеем Нечаевым). Понятно, что Энгельгардт, когда уделял время описанию жизни крестьян, останавливался прежде всего на бедах русской деревни тех времен. Тем более с исторической точки зрения нельзя назвать отражающими всю полноту жизни крестьян произведения русских писателей, классиков нашей литературы. Некрасов, Толстой, Короленко — они ведь писали именно о том, о чем болела душа, о бедах народных, хотя бы эти беды и касались только самых бедных, самых униженных, самых оскорбленных. А сколько было этих самых бедных? 10-15 %? Вряд ли больше 20 %. Конечно, и это много, но, если мы занимаемся историей, то давайте изучать положение всех слоев крестьянства, а не только бедноты.
Возвращаясь к письмам Энгельгардта, замечу, что цитируются они обычно весьма выборочно. Например, расхожая цитата:
В нашей губернии, и в урожайные годы, у редкого крестьянина хватает своего хлеба до нови; почти каждому приходится прикупать хлеб, а кому купить не на что, те посылают детей, стариков, старух в «кусочки» побираться по миру. В нынешнем же году у нас полнейший неурожай на все… Плохо, — так плохо, что хуже быть не может. Крестьяне далеко до зимнего Николы приели хлеб и начали покупать; первый куль хлеба крестьянину я продал в октябре, а мужик, ведь известно, покупает хлеб только тогда, когда замесили последний пуд домашней муки. В конце декабря ежедневно пар до тридцати проходило побирающихся кусочками: идут и едут, дети, бабы, старики, даже здоровые ребята и молодухи.
Тяжелая картина! Но не припомню, чтобы кто-то из оппонентов цитировал следующий абзац этого же письма Энгельгардта:
«Побирающийся кусочками» и «нищий» — это два совершенно разных типа просящих милостыню. Нищий — это специалист; просить милостыню — это его ремесло. Нищий, большею частью калека, больной, неспособный к работе человек, немощный старик, дурачок. Нищий — божий человек. Нищий по мужикам редко ходит: он трется больше около купцов и господ, ходит по городам, большим селам, ярмаркам. У побирающегося кусочками есть двор, хозяйство, лошади, коровы, овцы, у его бабы есть наряды — у него только нет в данную минуту хлеба; когда в будущем году у него будет хлеб, то он не только не пойдет побираться, но сам будет подавать кусочки, да и теперь, если, перебившись с помощью собранных кусочков, он найдет работу, заработает денег и купит хлеба, то будет сам подавать кусочки. У крестьянина двор, на три души надела, есть три лошади, две коровы, семь овец, две свиньи, куры и проч. У жены его есть в сундуке запас ее собственных холстов, у невестки есть наряды, есть ее собственные деньги, у сына новый полушубок.[Энгельгардт А. Н., Из деревни: 12 писем 1872-1887 гг. М.: Наука, 1999]
Три лошади, две коровы, семь овец, две свиньи, и прочее — да это середняк (а то и кулак) по меркам 1930-х годов… А побирается кусочками он потому, что не хочет ничего продавать из своего добра и знает, что в этом году (неурожайном для его семьи, деревни или всей губернии) помогут ему, а в следующем, неурожайном для кого-то другого, уже он будет помогать. Это обычный для русской деревни принцип крестьянской взаимопомощи. Кстати, в фундаментальном научном исследовании д. и. н. М. М. Громыко «Мир русской деревни» [Громыко М. М., Мир русской деревни. М.: Молодая гвардия, 1991]
И, заканчивая это длинное отступление о книге А. Н. Энгельгардта, следует сказать, что, безусловно, все образованное общество России того времени было благодарно ему (и, безусловно, справедливо благодарно) как за эти письма, так и за его деятельность в пореформенной русской деревне. Замечу также, что эти письма печатались в то время в «Отечественных записках» и «Вестнике Европы» безо всяких цензурных вырезок.
Все познается в сравнении. Вы можете себе представить, чтобы какой-нибудь правдоискатель или писатель публиковал свои письма из деревни в 1930-х годах в советских газетах и журналах, где описывал бы происходящее? Можете себе представить, что такое случается во времена Сталина? Разве что в личном письме самому Сталину, рискуя свободой (а то и жизнью) осмелился, например, Шолохов написать об этом. А попробовал бы он это опубликовать!
ИЛЛЮЗИИ О ПОМЕЩИЧЬИХ ЗЕМЛЯХ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
К концу XIX века из 380 миллионов десятин земли в Европейской части России только 15 % принадлежало дворянам, а в Сибири и на Дальнем Востоке дворянских землевладений вообще не было [Пушкарев С. Г., Обзор русской истории. М.: Наука, 1991]. Огромные земельные владения казны большей частью состояли из неудобных земель: таежных северных лесов, тундры, гор, болот [История России. XX век: 1894-1939 / под ред. Зубова А. Б. М.: Астрель, 2009., c. 72]. Причем, при преобладании мелкого крестьянского землевладения в России малоземельных хозяйств (менее 5 десятин на двор) было гораздо меньше, чем в других странах — менее четверти. Так, во Франции хозяйства менее 5 гектар (это 4,55 десятин) составляли около 71% всех хозяйств, в Германии — 76%, в Бельгии — 90%. Средний размер землевладения французских крестьянских хозяйств в конце XIX века был в три-четыре раза меньше, чем русских [Пушкарев С. Г., Обзор русской истории. М.: Наука, 1991]. При этом в России крестьянам принадлежало 62% всех удобных земель, в то время как во Франции — 55%, в Пруссии — 12%, а в Англии в то время почти все крестьяне были только арендаторами земель латифундистов. Возможность улучшить положение крестьянства за счет помещичьей собственности была иллюзией (которую, тем не менее, активно успешно раздували в своих целях революционеры и часть интеллигенции ). Увеличение средней площади земли, находящейся в пользовании крестьян после большевистского Декрета о Земле 1917 года, составило всего 16,3% [История России. XX век: 1894-1939 / под ред. Зубова А. Б. М.: Астрель, 2009., c. 72].
Главной проблемой российского крестьянина примерно до 1907 года была техническая отсталость, низкая производительность хозяйства, а также общинное землевладение.
Тем не менее, уже со второй половины XIX века для предприимчивого крестьянина и община была не помехой. Он мог как опираться на нее и в чем-то с нею считаться, так и действовать достаточно самостоятельно. Выразительным свидетельством возможностей для предпринимательской инициативы служит огромная роль так называемых торгующих крестьян в экономике страны еще при крепостном праве, а также происхождение купцов и предпринимателей из крестьян как массовое явление во второй половине XIX века.
Вообще крестьянской поземельной общине, с ее уравнительными тенденциями и властью «мира» над отдельными членами, в России чрезвычайно «повезло»: ее поддерживали, защищали и охраняли все — от славянофилов и Чернышевского до Победоносцева и Александра III. Сергей Витте пишет об этом в своих «Воспоминаниях» [Витте С. Ю., Воспоминания. М.: Соцэкгиз, 1960]:
Защитниками общины являлись благонамеренные, почтенные «старьевщики», поклонники старых форм, потому что они стары; полицейские пастухи, потому что считали более удобным возиться со стадами, нежели с отдельными единицами; разрушители, поддерживающие все то, что легко привести в колебание, и наконец теоретики, усмотревшие в общине практическое применение последнего слова экономической доктрины — теории социализма.
Напомню также, что крестьянские общины в России за сотни лет до этого были насаждены сверху (властями, для фискальных целей — сбора налогов), а вовсе не являлись результатом добровольного объединения крестьян или «коллективистского характера русского народа», как утверждают прежние и нынешние «почвенники» и «государственники», а также «красные» всех мастей и оттенков. На самом деле, по своей сути русский человек и был, и есть большой индивидуалист, а также созерцатель и изобретатель.
Вероятно, главная беда крестьянского вопроса в России начала XX века была в том, что все «передовые» (именно в кавычках) партии (сначала РСДРП, после эсеры и большевики, а затем даже и кадеты) предлагали и обещали крестьянам отдать им господскую землю — но если бы крестьяне имели понятие об аграрной статистике и знали бы, что дележка «господских» земель может увеличить их землепользование лишь на 15-20 % (а к 1917 году уже не более чем на 10%), они, конечно, не стремились бы к ней, а занялись бы возможным улучшением собственного хозяйства и усовершенствованием системы земледелия (при старинной «трехполке» треть земли постоянно не использовалась)
Об этой проблеме писал известный зарубежный историк С.Пушкарев [Пушкарев С. Г., Обзор русской истории. М.: Наука, 1991]:
Но они (крестьяне) возлагали на предстоящую «прирезку» совершенно фантастические надежды, а все «передовые» (в кавычках) политические партии поддерживали эту иллюзию — поддерживали именно потому, что отъем господских земель требовал революции, а кропотливая работа по улучшению урожайности и технической оснащенности (в частности, через развитие на селе кооперации) этого не требовала. Этот прямо обманный, аморальный подход к крестьянскому вопросу составлял суть крестьянской политики всех левых, революционных партий, а затем и кадетов.
А ведь коренная нравственность страны держалась прежде всего крестьянством. Наряду с трудолюбием, честь и достоинство составляли ее стержень. И вот, эту основу начала разъедать ржавчина лукавой и обманной агитации левых партий тогдашней России.
«КУЛАКИ, СЕРЕДНЯКИ, БЕДНЯКИ»?
Каково было расслоение крестьянских хозяйств к началу XX века? Ленин в одной из первых своих работ «Развитие капитализма в России» (1899) на основе анализа земской статистики по Европейской части России (по пахотным губерниям, с преобладанием зернового хозяйства) приводит следующие данные:
Безлошадные крестьянские хозяйства: 27,3 %, с 1-й лошадью: 28,6 %, с 2-мя лошадьми: 22,1 %, с 3-мя и более лошадьми: 22 % [В.И. Ленин, ПСС, т. 3, гл. X].
Правда, в эти данные Ленин не включил статистику по богатому Донскому краю и сделал оговорку о том, что в молочных хозяйствах надо бы учитывать число не лошадей, а коров. К областям, в которых преобладающее значение имели не зерновые продукты, а продукты скотоводства (молочное хозяйство) относились в конце XIX века богатые прибалтийские и западные губернии, а также небедные северные и промышленные, и лишь части некоторых центральных губерний (Рязанской, Орловской, Тульской, Нижегородской). В другой главе этой работы [ПСС, т. 3, гл. V] Ленин дал статистику только по некоторым из этих последних, относительно бедных губерний. По его данным, ни одной коровы в хозяйстве не имели в этих нечерноземных губерниях около 20 % крестьянских хозяйств, одну-две коровы имели около 60 % хозяйств, а три и более — около 20 %.
И даже при таком, не вполне объективном подходе, в среднем, по данным Ленина, на один крестьянский двор в центральной России приходилось 6,7 голов скота (в пересчете на крупный рогатый скот). Значит ли все это, что 20—27 % крестьянских семей в Европейской части России не имели ни лошади, ни коровы? Судя по всему, вовсе не так: скорее, 20-27% хозяйств в пахотных (зерновых) уездах не имели лошадей, но держали коров, а примерно 20 % хозяйств в молочных уездах не имели коров, но имели лошадь.
Так или иначе, но, с соответствующими коррективами, можно предположить, что к беднякам можно было отнести не более (а скорее гораздо менее) 20% крестьянских семей, к середнякам — около 60 %, а к зажиточным крестьянам (с тремя и более лошадьми и/или коровами) — около 20 %. Стоит отметить, что понятия «кулак» и «середняк» появились гораздо позже (в пору коллективизации), а тогда крестьяне делили себя на работящих и бездельников.
Однако так ли велико было расслоение между этими группами по уровню жизни, по потреблению продуктов (по питанию)? Да, в большинстве бедных (безлошадных) крестьянских семей кто-то (глава семьи или один из старших сыновей) батрачил в зажиточных хозяйствах. Но в таком случае батрак питался из одного котла с членами семьи «кулака» и при переписях нередко записывался хозяином как член семьи.
КРЕСТЬЯНСТВО И ЦАРСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО В КОНЦЕ XIX ВЕКА
Уже в начале царствования Николая II правительство не раз предоставляло крестьянам различные льготы (в 1894, 1896, 1899 годах), состоявшие в полном или частичном прощении недоимок по казенным платежам. Приведу данные из уже упоминавшейся книги С.Г. Пушкарева «Обзор русской истории «:
В 1895 году был издан новый устав Крестьянского банка, разрешивший банку приобретать земли на свое имя (для продажи их крестьянам в будущем). В 1898 году годовой рост был понижен до 4 %. После реформы 1895 года деятельность банка начала быстро расширяться. Всего со времени открытия банка в 1882 году по 1 января 1907 года (еще до реформ Столыпина) в крестьянские руки перешло, при посредстве банка, всего более 15 % владельческой (господской) земли, на сумму до 675 миллионов рублей, из которых в ссуду было выдано 516 миллионов.
С 1893 года, когда началась активная стройка Транссиба, правительство стало покровительствовать переселению, стремясь в первую очередь заселить районы, примыкающие к железной дороге. В 1896 году в составе Министерства внутренних дел было учреждено особое «переселенческое управление». В 1896, 1899 и 1904 годах были изданы правила о льготах и пособиях для переселенцев; на путевые издержки им было положено выдавать ссуду в размере 30-50 рублей, а на хозяйственное устройство и обсеменение полей — по 100—150 рублей. За десятилетие с 1893 по 1903 год на переселенческое дело правительством было отпущено до 30 миллионов рублей, и к концу столетия дело это развернулось достаточно широко (хотя полное развитие переселенческого движения относится уже к Столыпинской эпохе). С 1885 года по 1895 год общее число переселенцев за Урал составило 162 тысяч; за пять лет с 1896 года по 1900 год — 932 тысячи. Значительная часть переселенцев, привлекаемая слухами о земельных богатствах Сибири, спешила двинуться туда самотеком, не испрашивая разрешений от правительства и «проходных свидетельств». Обратное движение переселенцев составляло от 10 до 25%. Более осмотрительные крестьяне сначала посылали в Сибирь «ходоков» для разведки, и уже потом, по их возвращении, ликвидировали свои дела на родине и двигались в далекий путь — навстречу солнцу… Правительство сознавало также необходимость организации мелкого кредита в деревне и пыталось содействовать созданию этой организации. В 1895 году было издано «Положение об учреждениях мелкого кредита».
НАЧАЛО КООПЕРАТИВНОГО ДВИЖЕНИЯ СРЕДИ КРЕСТЬЯНСТВА
Развивалась в России конца XIX века и кооперация. Возникновение первых кооперативных организаций в России относится к 60-м годам XIX века, то есть к тому же времени, когда они стали распространяться в передовых странах Европы. Более того, Россия даже опережала в этом отношении многие из них. Земства, видя безусловную полезность кооперативных объединений для крестьян, стали инициаторами их создания. Кроме того, они выделяли немалые средства на поддержку кооперативов. Однако настоящую силу и распространение кооперация приобрела в России при Столыпине, когда ее преимущества поняли сами крестьяне.