спектакль сын бутусова актеры
Во имя сына
Спектакль Юрия Бутусова в РАМТе
Юрий Бутусов поставил в РАМТе пьесу одного из самых популярных европейских драматургов Флориана Зеллера «Сын», рассказывающую о кризисе семейных отношений, архаичных и узнаваемых. У режиссера получился спектакль скорее о кризисе человеческой коммуникации, считает Ольга Федянина.
Резкий грим, театральные жесты, парадоксальные реакции — это взгляд подростка на то, что происходит вокруг него
Фото: Мария Моисеева
Фото: Мария Моисеева
Резкий грим, театральные жесты, парадоксальные реакции — это взгляд подростка на то, что происходит вокруг него
Фото: Мария Моисеева
Фото: Мария Моисеева
В руках Юрия Бутусова довольно схематичная история превращается в развернутое действие на два с лишним часа, которое, правда, развивается не совсем привычным для этого режиссера образом — компактно, целеустремленно и очень ясно. Даже интерьер здесь «не по-бутусовски» благовоспитанный — серая гостиная, камерное, замкнутое пространство (сценография — Максим Обрезков). Да, пару раз за ним открывается узнаваемая даль и хмарь с какой-то гигантской тотемной птицей — но это, по правде говоря, скорее режиссерская «метка», чем реальная необходимость спектакля. В целом же Бутусов не столько разламывает драматургию Зеллера своими постановочными фантазиями, сколько добавляет ей отсутствующий объем. Чему в первую очередь способствует центральная инверсия: мальчика Николя в спектакле РАМТа играет самый старший из участников этого спектакля Евгений Редько, отца и мачеху — молодые актеры Александр Девятьяров и Виктория Тиханская. Прием не новый, но в данном случае очень действенный. Николя в исполнении Редько парадоксально точен не только неуклюжей подростковой пластикой, когда тело растет слишком быстро и непропорционально, но и всей своей угрюмой замкнутостью, которая так контрастирует и с моложавой легкостью отца и мачехи, и с кабаретной экстравертностью матери (Татьяна Матюхова). Ощущение того, что ты здесь сейчас самый взрослый и серьезный, конечно, детское, но почти каждый из нас по себе помнит, какими смешными, ребяческими кажутся подростку в определенном возрасте заботы старших. Драматическое напряжение между смертельной — буквально — серьезностью Николя и жовиальной инфантильностью взрослых в спектакле Бутусова выглядит как парад театральной эксцентрики, постоянно балансирующей на грани зловещего. Резкий грим, контрастные костюмы, театральные жесты, парадоксальные реакции, неестественные интонации — это внутренний взгляд подростка на то, что происходит вокруг него, и под его взглядом вся жизнь взрослых превращается в пеструю клоунаду. Родители-клоуны, преувеличенно, хотя и искренне, беспокоящиеся о благополучии сына, в конце концов его и угробят.
Сам Юрий Бутусов предпосылает спектаклю рассуждение о том, что перед нами своего рода гамлетовская коллизия, но это рассуждение больше свидетельствует о том, что режиссерская фантазия может вычитать из телефонной книги самые разнообразные смыслы и подтексты. От Гамлета в «Сыне» примерно столько же, сколько от Эдипа или Федры,— архетипические сюжеты просвечивают сквозь отношения Николя и с отцом, и с матерью, и с мачехой, но у Зеллера ситуации схематичны, а диалоги лапидарны, это пустые, формальные слова, за которыми можно разглядеть все, что угодно,— или ничего. Как и за появлением Николя в доме его отца Пьера и мачехи Софии можно разглядеть скрытый шантаж, угрозу, отчаянную попытку вписаться в чужую жизнь, бунт — или обыкновенную подростковую безалаберность.
Как ни парадоксально, именно это опустошенное пространство диалога довольно адекватно свидетельствует о современности — просто у автора и его героев один общий кризис на всех, кризис того, что можно выразить словами. Современный человек словами больше не коммуницирует, но литература, и драматургия в том числе, все равно на них обречена. И вся надежда только на то, что театр, такой как у Юрия Бутусова, например, к словам давно уже относится не как к сути дела, а как к аксессуару, поводу для аттракциона, где не раскрывается, а создается смысл фраз, которые сами по себе пусты, обертка без конфеты.
Вольно или невольно это соединение яркого аттракциона и голой схемы в спектакле Юрия Бутусова порождает вполне дидактически наглядное — и вполне драматичное — предостережение. Оно состоит в том, что зримый мир, данный вам в ощущениях, больше не предлагает точки опоры для ваших решений. Что самый верный совет вам может дать внушающий наименьшее доверие человек (именно к такому совету врача-психиатра фатально не прислушаются родители Николя), что слова «у меня все хорошо» вполне могут оказаться синонимами самоубийства, а могут и не оказаться. Что трагедия всегда случайна — и всегда возможна.
Сон и явь и на сцене РАМТа
До России слава Флориана Зеллера еще толком не добралась. Его знаменитая трилогия «Отец», «Мать», «Сын» только начинает осваивать отечественные театральные подмостки. Спектакль в РАМТе – вообще первая постановка «Сына» в нашей стране. Тогда как в Европе Зеллер очень популярен. Его называют одним из самых талантливых молодых драматургов в мире, тонким психологом, знатоком человеческих душ.
Вот и Юрий Бутусов сумел разглядеть в этом тексте не просто конфликт отцов и детей, а большую беду нашего времени. «Это пьеса о Гамлете в каждом из нас», ― признается режиссер. В ней вроде бы банальная ситуация развода родителей приводит к катастрофе. Зеллер показывает, как отстраненность, замкнутость подростка Николя, поначалу не предвещающая фатального исхода, постепенно перерастает в болезнь, в нежелание жить и заканчивается самоубийством. Кажется, все пытаются ему помочь: и отец Пьер, и мать Анна, и даже мачеха София, вторая жена Пьера и психиатр в клинике. Но Николя все равно чувствует себя лишним и ненужным, не ходит в школу, не общается со сверстниками, никак не встраивается в эту жизнь. Кажется, целый мир обрушился на него и не дает вздохнуть полной грудью.
Юрий Бутусов идет еще дальше. За трагедией одного героя он видит боль и страдания других, за подростковыми переживаниями — неразрешимые экзистенциальные вопросы, за бытовым конфликтом ― порвавшуюся нить времен. В его спектакле все герои глубоко несчастны: с самого начала и до самого конца. Несчастье как будто разлито в воздухе, оно похоже на заразу, и зритель остро чувствует болезненные вибрации, исходящие со сцены.
Несчастен отец Пьер (Александр Девятьяров ): он буквально разрывается между сыном, требующим внимания, и новой семьей. Несчастна мать Анна (Татьяна Матюхова), остро переживающая свое одиночество и отсутствие взаимопонимания с сыном. Несчастна София (Виктория Тиханская): она пытается наладить быт в доме, пусть и мещанский, но здоровый, нормальный, и постоянно наталкивается на одну и ту же саднящую проблему — Николя.
Роль подростка исполняет Евгений Редько, который чуть ли не в два раза старше всех других артистов. Он потрясающе играет «состарившегося» мальчугана, с израненной, искалеченной душой: ему присущи детские интонации, но каменное, застывшее лицо выдает его «внутренний» возраст. И он единственный здесь не похож на заводную куклу со сломанным механизмом.
Фото: Пресс-служба РАМТ
Все остальные персонажи выглядят выспренно, немного карикатурно, даже вычурно. Они говорят на повышенных тонах, двигаются импульсивно, их жесты изломаны и неправдоподобны. Лица обильно намазаны белой краской, а глаза и брови выступают иссиня-черными контурами. Но даже сквозь эти нарисованные маски «проступают» их страдания, их неустроенность, их надломленная психика. Краска постепенно сотрется, и обнажатся их настоящие лица: полудетские — полувзрослые, полуживые — полумертвые.
Художник спектакля Максим Обрезков сосредоточил действие на небольшом участке сцены: три черные глухие стены со стеклянной двустворчатой дверью и белый потолок обозначают условное пространство квартиры. Посередине — стол со стульями и тумбочка с одиноко лежащим на ней яблоком. Чья это квартира? По большому счету неважно. То квартира Анны, то Пьера, его новой жены Софии и их грудного ребенка. Николя везде одинаково плохо. Ему тесно и неуютно в любом месте, оттого он часто сидит спиной к залу и не смотрит в глаза собеседникам.
Основной диалог он ведет с отцом: к нему чаще всего обращены вопросы героя, его мольба, его зов о помощи. Это разговор постаревшего раньше времени сына и молодящегося отца. Александр Девятьяров эту свою молодость проявляет во всем: в аляповатых движениях, в жеманстве, в подчеркнутой театральности своих жестов, в попытках начать жизнь с нуля, с новой семьей, с новым сыном, в другой квартире. Но прошлое все равно тянет его за собой. То первая жена дает волю воспоминаниям, то сын напоминает о долге перед ним. Пьер не может справиться с раздирающими его душу противоречиями и сомнениями, с желанием быть хорошим для всех. Поэтому он безудержно, экстатически танцует, напяливает на себя какие-то клоунские одежды, даже залихватские нарисованные усы выдают его стремление «вступить в спор» с судьбой, не поддаваться, сделать вид, что все вокруг ― игра.
Танцует в спектакле не только Пьер. Тут пляшут все. В этих необузданных, безумных танцах персонажи дают себе волю, полностью отпускают себя, сбрасывают панцирь. Надо отдать должное хореографу Николаю Реутову, поставившему такие красивые, захватывающие дух танцевальные номера, проработавшему пластику каждого персонажа: немного грубоватую, детскую и неуклюжую — у Николя, изобретательную, ловкую, порывистую ― у Пьера, изломанную, резкую — у Анны, грациозную, нервную, женственную ― у Софии.
А еще в спектакле есть человек, отвечающий за музыку. Бутусов вводит нового персонажа, именуемого «Человек, который поет». Артист Денис Баландин во фраке и с цветком в петлице периодически выходит к микрофону и исполняет самые разные треки: то классические арии, то рок-композиции, то эстрадные хиты. В причудливой аранжировке Фаустаса Латенаса музыка звучит гипнотически. Герои пускаются в пляс под эти то чарующие, то будоражащие, то убаюкивающие, то режущие слух звуки, а зритель постепенно погружается в транс. Что это? Мираж? Вполне возможно.
Фото: Пресс-служба РАМТ
Или просто этой самой музыкой выражает свою боль Николя. Может быть, Человек, который поет — его альтер эго, его благозвучный двойник, его кричащая душа. Под конец спектакля возникает ощущение, что все происходящее показано именно его глазами: не случайно некоторые диалоги между матерью и отцом Николя читает за них по бумажке, не случайно, роль психиатра в клинике, куда попадает герой, тоже играет он сам.
Исковерканный мир, сузившийся до размеров квартиры, куда только изредка проникает свет и чувствуется дуновение свежего ветра из приоткрытой двери, два раза внезапно «распахивается»: стены разъезжаются, и перед зрителем возникает черная, устрашающая глубина сцены. Это выход в иной мир. В мир странных фантазий Николя, где одиноко чернеет безлистное дерево, стоят высокие столбы, наверху которых виднеются силуэты птиц, и выезжает огромный птичий скелет.
Фото: Пресс-служба РАМТ
Не все так безрадостно в той иной реальности, куда всеми силами стремится Николя, и куда в результате он «отправляется». В картине, которую рисует его воображение, он становится известным писателем, встречается с девушкой, приходит в гости к папе, играет со своим братом, ведет обычный образ жизни. Или эту идиллию представляет себе Пьер после смерти сына?
В памяти остаются черно-белые краски спектакля, алеющее платье Софии, огромный бокал красного вина, напоминающего по цвету кровь, вода, разбрызганная повсюду, немые конвульсии и ошарашенные, растерянные лица. К сожалению, и музыка, и танцы, и картонные гитары в руках героев, и тихий, прозаический быт в этой вселенной могут только присниться.
Спектакль сын бутусова актеры
Долгожданная премьера Юрия Бутусова в РАМТе получилась одновременно характерной и новаторской. Фанаты режиссёрского почерка найдут в спектакле все свои любимые элементы: и гротескное кабаре, и диалоги в безудержном танце, и сдерживаемую бездну, которая прячется за словами. Поклонники театра порадуются встрече с большим актёром Евгением Редько, поющим Денисом Баландиным и внезапно трагическим ансамблем Александра Девятьярова, Татьяны Матюховой и Виктории Тиханской. Ну а любители современной драматургии откроют для себя текст популярного французского автора Флориана Зеллера.
Сюжет печален своей узнаваемостью: мальчик-подросток, отец которого ушёл в другую семью, не может найти себе места в этом мире. В голове его бродят суицидальные мысли, но родители не слышат сына, который говорит им об этом практически напрямую. Мать погружена в собственные переживания по поводу того, во что превратилась её жизнь после развода, а отец жаждет строить жизнь с новой женой и ребёнком, но терзается чувством вины оттого, что повторяет модель поведения собственного отца, которого ненавидит. Актуальной, но довольно банальной семейной драме Юрий Бутусов с помощью сценографии и костюмов Максима Обрезкова придаёт гамлетовский масштаб. Давящие стены и потолок узкой квартиры (Дания, то есть Франция — тюрьма?) раздвигаются до чёрной бесконечности, где сидят на шестах вороны — птицы смерти, а потом сдвигаются обратно, чтобы отгородить героев от высасывающей экзистенциальной пустоты. Чёрно-белый мир с нарисованными улыбками безумных пляшущих человечков раскрашивается слабыми вспышками жёлтого и красного, но радости от них недостаточно, чтобы выжить.
Условная французская семья оказывается типичным сборищем слабых взрослых, упёршихся в собственные травмы и выгоды. Они не в состоянии помочь подростку в беде. Сильный режиссёрский ход расставляет непредвиденные акценты: роль сына, Николя, играет самый старший и опытный актёр из команды — Евгений Редько. Запутавшийся, депрессивный, немногословный подросток у него становится центральной фигурой и ухитряется раздавить всех своей болезненной и действенной правдой: не имеет смысла жить, барахтаясь в душевной боли. Когда все вокруг бегают и кричат, он сидит неподвижно, глядя в бездну внутри себя. Когда ему говорят воспитательные банальности, он отказывается обманывать себя, не находя ни искренности, ни поддержки в пустых словах.
Как Гамлет порой выглядит единственным нормальным человеком среди безумцев, дружно обвиняющих его в помутнении рассудка, так и Николя кажется взрослее своих родителей. Его мать Анна в исполнении Татьяны Матюховой к концу действия оказывается ещё более потерянной и отчаявшейся, чем в начале: спектакль начинается с её ломаного танца под отчаянно лихую музыку, а, завершаясь, оставляет только имитировать движение в пустоте. Отец мальчика Пьер — яркая работа Александра Девятьярова — проходит ещё больший внутренний слом: от человека, пытающегося затушевать прошлые ошибки, внешне лощёного и успешного, до мунковского героя, который всей фигурой — изгибом позвоночника, наклоном головы, торчанием коленок в разные стороны — воплощает разрушение и вину. И только София, вторая жена Пьера, в исполнении Виктории Тиханской избегает внутреннего перелома. Николя, его выводы и обвинения могут задеть её, но не сломать — она защищена отсутствием родства. Будучи антагонистичной главному герою, она всегда выбирает жизнь и в итоге остаётся единственной ниточкой, которая связывает Пьера с реальностью.
Как часто бывает у Юрия Бутусова, этот спектакль ведёт музыка (композитор спектакля — знаменитый Фаустас Латенас, неожиданно покинувший этот мир 4 ноября 2020 года). Во-первых, артисты воплощают её на сцене, раскрывая своих персонажей через хореографию Николая Реутова и тематически подобранные композиции: от “The Cold Song” Генри Пёрселла до “That Man” Каро Эмеральд. Во-вторых, музыка персонифицирована: в спектакле появляется персонаж Дениса Баландина — Человек, который поёт. Он с любопытством наблюдает за происходящим и вокально комментирует всё, что видит. Он, альтер эго страдающего подростка и немного потусторонний дух, порой ощущается живее всех остальных героев и создаёт ту самую атмосферу инверсивной правды с лёгким запахом безумия, которой так притягательны бутусовские работы.
Спектакль не случайно поставлен именно в молодёжном театре. Метафоричный и как будто пришедший с теневой стороны реальности, он отражает состояние, характерное для людей, переживших травму, а особенно для подростков, чувства которых обострены. Постановка может стать очень важным поводом для диалога всех, кто так или иначе встречался с депрессией, отрицанием жизни, потерей опоры и непониманием между поколениями. Болезненная актуальность темы прикрыта театральной условностью, а значит, рассуждать о ней, оттолкнувшись от опыта спектакля, а не от собственных переживаний, будет легче и подросткам, и педагогам, и родителям. На основе пьесы Зеллера Юрий Бутусов создал не просто премьеру в своём неповторимом стиле, но и прецедент для очень важного разговора, который далеко не каждый умеет вести — а РАМТу в очередной раз удалось.
Спектакль сын бутусова актеры
Пьеса Флориана Зеллера
Режиссер: Юрий Бутусов
Художник: Максим Обрезков
Композитор: Фаустас Латенас
Художник по свету: Александр Сиваев
Продолжительность спектакля 2 часа 50 минут
С одним антрактом
Из зрительских отзывов на предпремьерные и премьерный показы спектакля «СЫН» :
Из зрительских отзывов на предпремьерные и премьерный показы спектакля «СЫН» :
«Самая долгожданная премьера осени, переносимая с сентября из-за болезни артиста. В результате у меня скопились билеты еще на три показа до начала декабря. Но не знаю, как чисто по-человечески найти в себе силы повторить. Потому что затронуты очень тяжелые темы. Для случайных зрителей спектакль будет профилактически полезен папашкам, собирающимся разводиться и бросить своих детей. Сюжет именно про последствия такого развода. А для поклонников Бутусова это конечно шедевр, требующий многократного просмотра и упоительного детального разбора, как мы любим. Из современной французской пьесы Флориа́на Зелле́ра Юрий Николаевич невероятным образом вытянул глобальную (у него только такие) проблему сохранения себя под давлением обстоятельств, внутреннюю готовность к компромиссам, переплетающим наши жизни. Баланс их так хрупок, что любая несимметрия запускает разрушение, опять же гангрену всего) В то же время абсурд так глубоко вторгся в окружающую действительность (вы не замечаете?), что приблизил к театральной сцене, мы становимся частью ее, поэтому так больно принимать увиденное. Спектакль усилен пантомимой, пластикой человеческого тела и эксцентрикой режиссер усугубляет проблемы героев, буквально загнанных в угол. Актеры творят невероятное, но, благодаря какой-то исключительно тончайшей игре Александра Девятьярова, мне стало больше про Отца, принимающего ответственность за сына. Все режиссерские приемы проверенные (не могу уже слушать бесконечное нытье про повторяемость, будто у критиков после пятидесяти меняется почерк) нами они выстраданы и ценимы. Для меня наоборот это абсолютно непохожая глубочайшая камерная работа. С минимализмом сценографии Обрезкова Максима, чутко дополняющей и не отвлекающей, браво. И с фантастическим космическим соло Баландина Дениса, пятым элементом спектакля, голосом любви, которой здесь много, но она потерялась. » (https://www.instagram.com/p/CG6AMNkn111/)
«То, как это делает ЮН Бутусов, пропустить нельзя. Погружались сегодня за Мастером, останавливая сердце, не в силах отвести глаз. Одиночество в любви перекрывало кислород, ватой слов закладывало уши, судорогой сводило душу.
Там на сцене жили так, что хотелось всех обнять, плакать и любить.» (https://www.instagram.com/p/CG5zuz1nA_L/)
Из зрительских отзывов на предпремьерные и премьерный показы спектакля «СЫН» :
Зрительский отзыв на премьерный показ спектакля «СЫН»