спектакль барабаны в ночи актеры
Театральный обзор: пьеса «Барабаны в ночи» в Театре им. А.С. Пушкина
Как только Театр им. Пушкина анонсировал свою премьеру, сразу было понятно, кто станет главным ньюсмейкером сезона. Причина тому – новая постановка Ю. Бутусова, который вернулся, чтобы продолжить осваивать творчество столь полюбившегося ему Брехта. Поставив пару лет назад его «Доброго человека из Сезуана», сегодня выбор пал на более раннюю пьесу «Барабаны в ночи», которой теперь предстоит задавать ритм для всего последующего сезона.
Действие разворачивается в Германии после Первой мировой войны – той, которую они с таким позором проиграли. Вокруг – разруха и разочарование. Ты готов терпеть лишения, но только тогда когда они чего-то стоят. На фоне этого возрастало классовое неравенство. Сотни людей, которые наживались на войне, стали после этой трагедии «хозяевами мира», быстро приспособившись к мирным реалиям, и столько же ни в чем не повинных граждан оказалось выброшено этой же войной на обочину жизни. Все это привело к кризису в умах людей и подстегнуло их к борьбе с режимом и с самим собой. Именно об этом и писал Брехт – о солдате, который сталкивается с социальной несправедливостью. И если сначала он пытается с этим бороться и восстает против системы, то к концу сдается, как только получает надежду на свое маленькое человеческое счастье, которого его до этого лишили.
«Был призраком, квартировал в Алжире»
Вернувшийся домой после войны Андреас Краглер (Т. Трибунцев) понимает, что за те четыре года, что он провел в плену, многое в стране изменилось. Невеста не дождалась, поверив, что Краглер погиб. Анна (А. Урсуляк) нашла себе более «реального» жениха Фридриха Мурка (А. Матросов), который сделал свои капиталы, отсиживаясь в тылу. Так, буквально ворвавшись в размеренную жизнь семейства Балике именно в день помолвки Анны с Мурком, Андреас нарушил их существование, став напоминанием тех ужасов, от которых они так хотели избавиться в мирное время. Хрестоматийное понятие «лишний человек» село на Краглера, как родная рубашка. Ему нет больше места ни в городе, ни рядом с любимой девушкой. Он стал печальным символом солдата, чья судьба, прокрученная через жернова войны, оказалась никому не нужной, а те, за кого он воевал, теперь указывают ему на его место. Он попытался встать против системы. Но при этом сам Андреас эту борьбу до конца не довел, – предпочел более уютную и тихую жизнь с любимой. И это не привязано к определенному времени. Эта пьеса – вне времени. Такая ситуация могла произойти как почти сто лет назад, так и сейчас.
Само действие напоминает кабаре как по содержанию, так и по форме. Музыка, больше похожая на барабаны, задает определенный темп, позволяя сделать паузы между сценами и передохнуть от того напряжения, которое царит на сцене. Саундтрек, сделанный Ю. Бутусовым из « Prodigy », французского шансона и «Club des Belugas» специально для спектакля, является некой музыкальной солянкой и при этом очень тонко вписывается в сюжетную канву. Взяв «Skip to the bip» за основу, герои периодически берут барабан в руки и устраивают самую настоящую дискотеку, отплясывая с таким драйвом, будто они завсегдатаи ночных клубов. При этом их белый грим и костюмы напоминают больше кукол-марионеток, и они начинают свои движения, будто от электроразряда. Спектакль играют почти тем же составом, что и «Доброго человека из Сезуана». Найдя своих актеров, режиссер решил продолжить работу с ними и сейчас, одолжив на главную роль Т. Трибунцева из «Сатирикона». Актеры периодически заигрывают с публикой, иногда обращаясь к ней, дополнительно вовлекая в игру, ловко перевоплощаясь по ходу действия в различных персонажей, оголяя перед нами свою душу (и не только ее). Здесь мужские роли отданы женщинам, а женские с ловкостью исполняют мужчины.
«Он, как стена в сортире, весь исписан непристойностями»
Да и сам Т. Трибунцев, просидев половину первого действия на сцене в белом кружевном платье с помадой на губах, исполняя отведенную ему роль призрака, периодически вставляет свои ремарки, добавляя комизма действию. Он читает стихи Пастернака просто так, объясняя, что «стихи хорошие». В этом любовном треугольнике Краглеру противостоит «горе-жених» Мурк (А. Матросов), который вовсю наслаждается своим социальным превосходством над Андреасом, не пренебрегая возможностью унизить последнего. При этом сам по себе он похож больше на неуверенного в себе человека, волею случая поднявшегося из низов. Появление «призрака» бывшего возлюбленного Анны морально раздавило его, он понимал всю опасность своего положения. И интересовала его при этом больше не сама возлюбленная, а фабрика ее отца. Появившись потом в ставной пантомимной сцене в роли клоуна, он трогательно отыгрывает свой этюд, где хоронит то ли ребенка, то ли свою мечту. Сама Анна в исполнении А. Урсуляк – это девушка на грани нервного срыва, запутавшаяся в своих переживаниях и желаниях. Ведомая родителями, она пытается сопротивляться обстоятельствам. И только в образе верной собаки она смогла найти свое счастье с Краглером.
Ю. Бутусов – режиссер, к которому нельзя относиться однозначно. Его работы всегда будоражат зрительские умы и вызывают дискуссии, ведь он создает героев таким образом, что ты пропускаешь их через всего себя, сопереживая им и смеясь вместе с ними. Три часа безумия, которое определили в жанр комедии, заставляет задумываться о серьезных проблемах намного чаще, чем это может показаться. Его нельзя разбирать по частям, анализируя тот или иной фрагмент, иначе голова может пойти кругом от количества тех «цитат» и символов, которые заложены режиссером или надуманные лично нами. Такие спектакли нужно смотреть не один раз, следуя заданному барабанному ритму.
Трое в лодке разбились о быт «Барабаны в ночи» Бутусова как личный опыт проживания исторических катастроф
В Московском драматическом театре имени Пушкина 11 ноября состоялась премьера спектакля «Барабаны в ночи» режиссера Юрия Бутусова по одноименной пьесе немецкого драматурга Бертольта Брехта. Цирк и кабаре — возможно, главные истоки последних спектаклей Бутусова, смешивающих фееричное обрамление и прямое, порой публицистическое высказывание. В последние годы Бутусов, несмотря на свой постановочный размах и богатый набор сценических эффектов, одним из любимых своих авторов избрал Брехта — с его пьесами, писавшимися для театра прямого воздействия, театра резкого, выразительного, но при этом аскетического и чуравшегося роскоши. В Петербурге идет его спектакль «Кабаре. Брехт», а в Театре имени Пушкина уже почти три года показывают «Доброго человека из Сезуана».
На этот раз Бутусов взял ранний текст Брехта, комедию (по определению самого драматурга) «Барабаны в ночи», написанную в 1919 году (вторая редакция была сделана в 1954-м). Спектакль, длящийся три с половиной часа, и в самом деле тяготеет к жанру комедии — порой горькие мысли Брехта, вложенные в уста главного героя, никому не нужного солдата, вернувшегося с войны, из плена, тонут в массе изобретательных театральных трюков, растворяются в чрезвычайно насыщенной, плотной музыкально-хореографической ткани спектакля. И только когда спектакль сбавляет темп, когда общий, маняще живописный, план сменяется на крупный и незащищенный актер оказывается один на один с залом, текст о неважном устройстве этой «маленькой звезды» звучит отчетливо и честно, как личный опыт проживания исторических катастроф.
Сюжет небольшой пьесы Брехта несложен: Андреас Краглер ушел на войну и не вернулся; спустя четыре года его невеста Анна собирается замуж за фабриканта Мурка, партнера ее отца. В момент помолвки возвращается Краглер, но Анна уже беременна. Солдат отправляется в кабаки, к проституткам, в кварталы, где бушуют революционно настроенные пролетарии. Но Анна пускается следом, и вернувшееся личное счастье гасит политический пафос обиженного Андреаса, заявляющего новым соратникам и публике, что героической смерти за идею он предпочитает постель и размножение.
Спектакль Бутусова решен в стилистике кабаре: сцена оформлена рядом крупных, то светящихся ровным белым светом, то мигающих, лампочек. Есть персонаж, девушка в мужском костюме, с прилизанными белыми волосами, с комичной картавостью — в пьесе это официант, но у Бутусова она конферансье (Анастасия Лебедева), комментирующая происходящее, объявляющая перед закрывающимся иногда занавесом антракт и короткие перерывы прямо по ходу действия, с музыкой или без. Есть обилие пластических номеров — иногда смысловых (танец-месть Анны-Александры Урсуляк, увлекающей в агрессивное кружение своего безвольного бывшего жениха, тихонько сидящего на стуле), иногда просто ради нарастания энергии. В первом акте драматическое действие то и дело прерывается каким-то то ли техно, то ли хип-хопом, под который в рваном рисунке двигаются актеры. Все неторопливое начало второго акта заполнено бессловесными, красивыми и убаюкивающими номерами, призванными, видимо, создавать особую атмосферу.
Шанс побыть собой у героев спектакля только в разоблачении, так как тело правдивее слов. Худой, неказистый, почти жалкий герой Тимофея Трибунцева, раздевшийся до трусов перед роскошествующими фриками в париках, бантах, смокингах и платьях со шлейфами, уже этой своей смелой незащищенностью как будто обречен на победу.
В спектакле Бутусова нет той жесткой социальной оппозиции, которая намечена в тексте Брехта: соперничество солдата с фабрикантом, нажившимся на войне, здесь все сосредоточено в сфере интимной и решено лирически. Александр Матросов, запомнившийся по предыдущему спектаклю Бутусова в роли водоноса, показывает своего Мурка персонажем не менее значительным, чем его оппонент. Его тоска и ярость прорываются сквозь маску карикатурного Лопахина. Кажется, что все против него: и нелепые белые перчатки, и бабочка, и лаковые туфли, и суетливая бравада, заставляющая отправиться в Пиккадилли в неспокойную ночь, и то возбуждение от собственного успеха, которое он не в силах скрыть, и деньги, которыми он осыпает несчастного солдата, вернувшегося с того света. Но есть и другое — отчаяние, с которым Мурк доказывает, в первую очередь, себе, что имеет право на счастье, тот страх, что сковывает его движения и та не вяжущуюся с имиджем хозяина жизни доверчивость, с которой льнет он к невесте и признается ей в собственной слабости. Мурк растерян, и эта дезориентация становится его индульгенцией.
В «Барабанах в ночи» есть еще и спектакль в спектакле, и кинохроника с кадрами разгромленного Берлина и возведения Берлинской стены, от которой волосы встают дыбом, — правда, этот документ настолько самодостаточен, что рискует опрокинуть мир, созданный на сцене. Спектакль, пусть и причудливо, с помощью целой палитры неочевидных ассоциаций, но все же пересказывающий пьесу, вступает с текстом в полемику в самом финале. Брехтовский герой, потерявший голову от благополучного исхода, бросал революцию и стремился домой — эта короткая, ироничная, но сочувственная виньетка в спектакле Бутусова превращается в полноценную, подробную сцену. Как-то резко постаревший Андреас, в клетчатом пиджаке на размер больше, в очках с тяжелой оправой возится с чайником, поливает цветок в горшке, усаживается перед телевизором. Рядом, на подлокотнике, устраивается ухоженная, одетая по-современному Анна, с другого бока — еще одна женщина, маленькая блондинка. Все трое с этим их самоуверенным провинциальным бытом довольно неприятны. И вдруг спектакль, казавшийся все три часа зрелищем дорогим, высококлассным и, вне сомнения, буржуазным, сделанным в буржуазном театре для буржуазной публики, оборачивается антибуржуазным, антиобывательским высказыванием. Верить ли финалу или всему остальному — уже вопрос восприятия.
Премьера «Барабанов в ночи» Юрия Бутусова по Бертольту Брехту в Театре имени Пушкина
Тимофей Трибунцев (Андреас Краглер)
Владимир Федоренко/РИА «Новости»
Автор, герой и современность
На творческих встречах и мастер-классах режиссер Юрий Бутусов рассказывал аудитории, что изумляется одной ремарке Бертольта Брехта. Она звучала лаконично: «Жрут». «Как сыграть такую ремарку?» — спрашивал философски Бутусов. В спектакле «Барабаны в ночи» Бутусов снова подвесил этот вопрос, попросту спустив это слово с колосников на канатах, не в состоянии реализовать столь емкую метафору.
Режиссер Юрий Бутусов
Владимир Федоренко/РИА «Новости»
«Жрут» здесь — это состояние мира.
Мало сказать о том, что Бутусов поставил пьесу Брехта как антивоенный спектакль. Тут иначе и быть не могло: Бертольту Брехту досталось наблюдать, как Германия после унижений и потерь Первой мировой войны впечатывалась во Вторую, и писатель, точно так же как герой «Барабанов в ночи» Андреас Краглер, выбирает сознательный путь пацифизма.
«Я лучше буду дезертиром, чем настоящим мужчиной» — как позднее сформулирует Брехт, решивший уехать из страны и бороться с нацизмом из-за рубежа.
Но пьеса написана в 1919 году, таким образом, для Брехта еще до всякого появления германского нацизма путь дезертира был очевиден. Познавший тяжкий труд в госпитале для раненых, Брехт имел право насмехаться над политическими патерналистскими лозунгами общества, которое гонит солдат — вместо себя — на бессмысленную бойню, а потом бросает обезображенных, контуженых и ментально искалеченных ветеранов на произвол судьбы.
Запах окопов, видимо, прекрасен и формирует «настоящего мужчину», но гнойный, трупный запах больничных палат легко отрезвляет милитаристскую романтику.
«Барабаны в ночи» — это противопожарный спектакль. Весь он, все его три с половиной часа, и в особенности громкий финал с остервенелыми героями, лупящими в барабаны, построен на интонации ожидания, тревоги. Мы видим видеокадры разрушенного Берлина, где по излучине реки Шпрее не осталось ни одного функционирующего здания. Затем мы видим не менее жуткие кадры возведения Берлинской стены, и вот уже сама стена от арьерсцены двигается на зрительный зал. И на кирпичах проявляется надпись: «Конец».
Метафора более чем спрямленная: Россия 2016 года — страна военизированная, с максимальной поляризацией общества.
Готовая вновь возвести железный занавес вокруг себя, обрекая себя на еще один виток изоляции, забыв о том, какими потерями это чревато. В самом деле ведь неслучайно, что уже в двух спектаклях нынешнего московского сезона появляется Берлинская стена как навязчивая метафора: в «Демократии» по Майклу Фрейну в РАМТе режиссер Алексей Бородин предлагает нам снова оценить ее крушение как важнейшее событие XX века, к которому мир так упорно, долго, многотрудно шел. Парадокс в том, что
эти спектакли появляются именно сегодня, в то время, когда так много людей вокруг убеждают нас, что важнейшим событием XX века было возведение Стены.
Но спектакль Бутусова все же в большей степени не о герое — солдате Андреасе Краглере. Он — о состоянии общества. С открывшимся занавесом мы видим перверсивный искаженный мир. Бутусов говорит о том, что перед началом работы над «Барабанами» изучал творчество художника Эгона Шиле, и поэтому тут мы видим мир в экспрессионистских красках. Герои, потерявшие половую природу, трансгендеры, с размалеванными лицами, потекшей тушью, лица, периодически заливаемые кровью. Семья Балике говорит о том, что боится возвращения жениха дочери с фронта в Марокко. Но мертвый Андреас Краглер (Тимофей Трибунцев) уже здесь. Он незримо сидит в кресле и слушает, что о нем говорят знакомые.
Труп солдата всегда с нами и, согласно песенке того же Брехта «Легенда о мертвом солдате», вновь может быть использован для боя.
У мира больше нет чувства нормы, нормальности: если где-то идет война, общество, не остановившее эту войну, не может быть нормальным. Общество в любом случае виновно, даже если эта война «где-то в Африке». Непорочности не существует в природе, она отмерла как класс.
Александр Матросов (Фридрих Мурк) и Александра Урсуляк (Анна Балике) в сцене из спектакля «Барабаны в ночи»
Владимир Федоренко/РИА «Новости»
В анализе общества Брехт исходит из социалистических позиций. В нем клокочет, прежде всего, глубокое разочарование в последствиях для Германии проигрыша в Первой мировой войне и вместе с тем — глубоко марксистское понимание, что истину «устанавливают» господствующие классы. Видя растерзанную родину в послевоенной депрессии с фланирующими по улицам инвалидами, контужеными, отчаявшимися калеками, осиротевшими детьми,
Бертольт Брехт одновременно видит и то, что война для многих оставшихся в тылу — это просто успешный бизнес.
Лозунги — для восторженных и некритичных. Для практичных и целеустремленных — обогащение, коммерция. Общество заинтересовано в войне, она — инструмент для решения множества вопросов. И пока Краглер догнивает в своем африканском болоте, Карл Балике (Алексей Рахманов) и Фридрих Мурк (Александр Матросов) договариваются не только о женитьбе и объединении капиталов, но и о новой сделке, о том, как перестроить свою фабрику с военных заказов по производству зарядных ящиков на мирные — изготовление детских колясок.
По сути Брехт в «Барабанах в ночи», Бутусов в театре и драматург Наталья Ворожбит, написавшая в 2014 году пьесу «Саша, вынеси мусор» о мертвом украинском солдате, — все они говорят об одном и том же:
общество нуждается только в мертвых героях.
«Чего хотите, Краглер?» — спрашивают у солдата, вернувшегося с войны. «Вы попали под каток истории, у вас больше нет лица. Я должен оплачивать его подвиги. Вы герой, а я работяга», — говорит Краглеру коммерсант Мурк, наживающийся на войне и готовый пользовать его невесту Анну (Александра Урсуляк).
Драматургия Брехта и режиссура Бутусова
Зритель привык к определенному авторскому формату режиссуры Юрия Бутусова. Это бешеный драйв самой разнообразной музыки, неистовые танцы, самоповторы, тавтологические мизансцены, разъятый литературный текст, наплывы интермедий в виде стихотворений (в «Барабанах» тоже читают и самого Брехта, и Пастернака). Взаимодействие зрителя со спектаклем происходит скорее через энергообмен, нежели через логику повествования. Влиятельный и востребованный, обожаемый зрителями Юрий Бутусов тем и силен, что пытается работать в стилистике театра новейшего, раскрыть окна в театр XXI века. Вместо логической застройки партитуры спектакля
Бутусов предлагает бессистемность, организованный хаос, не подчиняя постановочную технику законам литературной композиции, предлагая зрителям не обслуживание литературного текста, его иллюстрацию, а собственные видения по его поводу.
Александр Матросов (Фридрих Мурк) и Александра Урсуляк (Анна Балике)
Владимир Федоренко/РИА «Новости»
Проблема спектакля «Барабаны в ночи» начинается во втором акте, где изнеможение зрительского внимания — привычное для аудитории бутусовских спектаклей — достигает максимума. Перед нами короткая, достаточно прямолинейная пьеса и огромный, почти четырехчасовой спектакль. И содержания по всему его пространству — не хватает. Во втором акте то тут, то там появляется много сцен, которые можно назвать «сценическим мусором». Остатками предыдущих трактовок, обрывками незавершенных мыслей, строительными лесами к основной режиссерской мысли, которые забыли снять.
Актер Александр Дмитриев почти бессловесно присутствует на сцене в виде то ли святого Себастьяна, сошедшего с полотна, то ли Христа, снятого с распятия. Приложим ли этот образ к системе высказывания Бутусова? Грассирующий бесполый официант в изящном исполнении Анастасии Лебедевой, имитация голоса режиссера по трансляции, забывание Тимофеем Трибунцевым текста, просьба ему его подсказать и многое другое — эти приемы действительно кажутся избыточными, наводящими туман на изначально ясное авторское высказывание. Теряется нить сценического повествования, спектакль буксует на холостом ходу.
Постдраматический театр (к Бутусову этот спорный термин можно применить) работает, кажется, только как комментарий к уже существующим смыслам. Но когда это комментирование бессодержательности, это утомляет — комментарий не может стать самостоятельной величиной. Во втором акте нам действительно не хватает именно содержательности сценического времени — и по сути второй акт добавляет к уже прозвучавшим идеям только видео Берлина и Берлинской стены, а это скорее орнамент и инкрустация, нежели сценическое действо как таковое.
Бертольт Брехт стремился к безусловной ясности, очевидности, прямолинейности театрального высказывания. Он как публицист и ритор часто даже начинает «объяснять слова»:
если вы не осознали мой художественный образ, то в зонгах или авторском выступлении артисты нам расшифруют, распакуют любую метафору.
Барабаны в ночи 18+
Номинации на Премию «Золотая Маска – 2018» – «Лучший спектакль в драме, большая форма», «Лучшая работа режиссера», «Лучшая работа художника», «Лучшая работа художника по костюмам», «Лучшая женская роль» (Александра Урсуляк), «Лучшая мужская роль» (Тимофей Трибунцев), «Лучшая мужская роль второго плана» (Александр Матросов).
Спектакль демонстрируется на сцене театра «Глобус».
Продолжая свою работу над наследием Брехта, который стал для него в какой-то степени этапным автором, Юрий Бутусов решил взять одну из наименее известных ранних пьес Бертольта Брехта «Барабаны в ночи» – первую пьесу автора, увидевшую свет рампы и обратившую внимание критиков на Брехта-драматурга. Это название редко появляется на российской сцене, тем интереснее должна быть интерпретация режиссера, продолжающего развивать в своем творчестве тему о человеке, восставшем против социальной несправедливости.
Эта пьеса очень давно со мной живет, с институтских времен. Она поразила меня своей экспрессивностью. Почему Брехт был недоволен «Барабанами»? Он настоящий, большой художник, и довольство собой не было ему свойственно. Мне кажется, что эта пьеса прекрасна своими недостатками – своей нестройностью, может быть, неклассичностью. Брехт важен для меня, в нем многое сошлось. Он – такой же великий этап, как Шекспир или Мольер. Новый театр, новый театральный язык. Брехт близок мне по мироощущению. И как всякий большой автор, он всегда актуален.
Юрий Бутусов, интервью изданию «Коммерсант. Стиль»
На спектакле Юрия Бутусова музыка царствует с ее победоносной, роковой силой. Эстетика рок-кабаре подчиняет себе механику восприятия, и кажется, что и актеры, и зрители – заложники этой всесокрушающей энергии – теряют критическую способность суждения, которая была так важна зрелому Брехту.
«Барабаны в ночи», написанные Брехтом в 1918 году стремительно и безоглядно, позже им самим были подвержены суровой критике. Но в 18-м году ему было наплевать, является ли его герой, солдат Краглер, мелким буржуа, сбежавшим от революции под юбку к невесте. Ему было важно, что это сам человек корежится в жерновах систем и политических манипуляций, его слезы и кровь льются «в джунглях городов», это его убивают в войнах, пока его невеста пытается выйти замуж за другого.
Сцену заполняют обрывки ночных кошмаров, истории об истлевших в Африке костях солдат, газетчик Бабуш, радостно рассказывающий о восстании, сам Краглер, то ли вернувшийся с полей Первой мировой, то ли истлевший там до черной мумии и пришедший в мир живых смущать их совесть.
Эстетика кабаре то и дело заваливается в цирковую клоунаду, в которой герой Александра Матросова Мурк разыгрывает страшную пантомиму похорон ребеночка, видимо, так и не родившегося у его невесты. Порой кажется, что спектакль становится механической пляской смерти. И тем страшней, что эта пляска не холодная, а наполненная невообразимой энергией, самоотдачей и страстью.
Действующие лица и исполнители
Барабаны в ночи 18+
Номинации на Премию «Золотая Маска – 2018» – «Лучший спектакль в драме, большая форма», «Лучшая работа режиссера», «Лучшая работа художника», «Лучшая работа художника по костюмам», «Лучшая женская роль» (Александра Урсуляк), «Лучшая мужская роль» (Тимофей Трибунцев), «Лучшая мужская роль второго плана» (Александр Матросов).
Спектакль демонстрируется на сцене театра «Глобус».
Продолжая свою работу над наследием Брехта, который стал для него в какой-то степени этапным автором, Юрий Бутусов решил взять одну из наименее известных ранних пьес Бертольта Брехта «Барабаны в ночи» – первую пьесу автора, увидевшую свет рампы и обратившую внимание критиков на Брехта-драматурга. Это название редко появляется на российской сцене, тем интереснее должна быть интерпретация режиссера, продолжающего развивать в своем творчестве тему о человеке, восставшем против социальной несправедливости.
Эта пьеса очень давно со мной живет, с институтских времен. Она поразила меня своей экспрессивностью. Почему Брехт был недоволен «Барабанами»? Он настоящий, большой художник, и довольство собой не было ему свойственно. Мне кажется, что эта пьеса прекрасна своими недостатками – своей нестройностью, может быть, неклассичностью. Брехт важен для меня, в нем многое сошлось. Он – такой же великий этап, как Шекспир или Мольер. Новый театр, новый театральный язык. Брехт близок мне по мироощущению. И как всякий большой автор, он всегда актуален.
Юрий Бутусов, интервью изданию «Коммерсант. Стиль»
На спектакле Юрия Бутусова музыка царствует с ее победоносной, роковой силой. Эстетика рок-кабаре подчиняет себе механику восприятия, и кажется, что и актеры, и зрители – заложники этой всесокрушающей энергии – теряют критическую способность суждения, которая была так важна зрелому Брехту.
«Барабаны в ночи», написанные Брехтом в 1918 году стремительно и безоглядно, позже им самим были подвержены суровой критике. Но в 18-м году ему было наплевать, является ли его герой, солдат Краглер, мелким буржуа, сбежавшим от революции под юбку к невесте. Ему было важно, что это сам человек корежится в жерновах систем и политических манипуляций, его слезы и кровь льются «в джунглях городов», это его убивают в войнах, пока его невеста пытается выйти замуж за другого.
Сцену заполняют обрывки ночных кошмаров, истории об истлевших в Африке костях солдат, газетчик Бабуш, радостно рассказывающий о восстании, сам Краглер, то ли вернувшийся с полей Первой мировой, то ли истлевший там до черной мумии и пришедший в мир живых смущать их совесть.
Эстетика кабаре то и дело заваливается в цирковую клоунаду, в которой герой Александра Матросова Мурк разыгрывает страшную пантомиму похорон ребеночка, видимо, так и не родившегося у его невесты. Порой кажется, что спектакль становится механической пляской смерти. И тем страшней, что эта пляска не холодная, а наполненная невообразимой энергией, самоотдачей и страстью.
Награды спектакля
2018 г. – Национальная театральная премия «Золотая Маска» в номинации «Лучшая женская роль второго плана» – Анастасия Лебедева.