сообщение на тему тихая жизнь вещей
Сообщение на тему тихая жизнь вещей
Вы используете устаревший браузер.
Пожалуйста, обновите его.
Новости и события
«Тихая» жизнь вещей. Натюрморт, каким вы его не знали»
Виртуальный филиал Русского музея и Приладожский центр Н.К. Рериха в городе Сортавала продолжают знакомить гостей и жителей города с лучшими образцами русской и мировой живописи и рассказывать посетителям сведения из теории искусства.
На этот раз героем вечера стал натюрморт. Именно в этом жанре написано большинство картин, представленных на выставке «Беседа», открытие которой состоялось 15 сентября в Сортавальской районной библиотеке.
Автор полотен, художница Елена Исаева, родилась и выросла в Санкт-Петербурге. Ее первым образованием было филологическое, но, даже работая по специальности, она постоянно занималась творчеством, дизайном одежды и аксессуаров.
Елена пробовала себя в разных техниках декоративно-прикладного искусства, а в 2014 решила пойти по пути художника. Поступив в Академию им. И.Е. Репина на курс рисунка, а затем – на курс живописи, которые успешно закончила, она участвовала в выпускных выставках.
Слайд-беседа «Тихая» жизнь вещей. Натюрморт, каким вы его не знали», подготовленная сотрудниками Центров, стала прекрасным дополнением встречи. Заведующий Приладожским центром Н.К. Рериха, Егошина Юлия Сергеевна, рассказала об истории возникновения и эволюции жанра «мертвой природы» и «тихой жизни», а заведующий филиалом Русского музея в г.Сортавала, Сюзанна Гайковна Агабекян – о символике и тайных смыслах предметов, которые изображали приверженцы этого жанра на своих полотнах, от его зарождения до наших дней. В конце был показ видеофильма из медиатеки «Натюрморт». Фильм рассказывал о своеобразии жанра натюрморта, его особенностях, об истории развития русского натюрморта на протяжении последних двух столетий на примере произведений известных живописцев.
Напомним, что выставка Елены Исаевой «Беседа» доступна для посещения в часы работы библиотеки с 15 сентября по 31 октября 2021 года.
Ждем вас по адресу: ул. Гагарина, 14 (каб. 101, 1 этаж).
Тихая жизнь мира вещей
Борис Смирнов. Шезлонги. 1940е.
Всякий предмет — безразлично, был ли он создан непосредственно природой или возник с помощью руки — является существом с собственной жизнью и неизбежно вытекающим отсюда воздействием. Человек непременно подвержен этому воздействию.
В. Кандинский В буквальном переводе с французского слово «натюрморт» (nature morte) означает «мертвая природа». Но такое определение имеет мало шансов кому-либо понравиться, да и ассоциации вызывает довольно мрачные. Этот же термин в английском и немецком языках обретает совсем иной смысл: still life — с английского (still leben —с немецкого) переводится как жизнь, но только тихая…
Быть может, для голландских и немецких живописных натюрмортов ХVII века французский перевод вполне корректен, так как на них чаще всего фигурировала битая дичь, выловленная рыба, сорванные плоды и прочие мертвые предметы и существа. Для фотографического же натюрморта значительно более подходит перевод «тихая жизнь». Но это соответствие установилось не сразу, а спустя многие годы после появления фотографии на арене изобразительных искусств.
Довольно долгое время фотография всячески подражала живописи. Прежде всего, это относилось к жанру натюрморта. Первые фотографы, составляя предметные композиции, ориентировались на произведения живописи — оттуда заимствовались основные композиционные и изобразительные принципы. Самый первый натюрморт в истории фотографии был сделан Дагером в 1837 году. На дагеротипной пластинке запечатлен уголок мастерской, где расположены гипсовые слепки, оплетенная бутыль. На стене виднеется картина в богато украшенной раме. Несмотря на то что создается впечатление некой небрежности, свободы расположения предметов, натюрморт сделан по канонам традиционной живописи. И неудивительно, ведь для Дагера изобретение мыслилось как одно из разновидностей изобразительного искусства. Пожалуй, первым, кто отошел от живописного канона в изображении предметов и смог сделать незначительное — значительным, был Тальбот. Фотограф просто запечатлел полку с книгами.
С точки зрения живописной композиции — кадр монотонный и неинтересный, так как взгляду не за что зацепиться. Книги сливаются в некое единообразие. Однако Тальбот явно преследовал иную цель. Возможно, его заинтересовало то, как книги взаимодействуют друг с другом, а быть может, он попытался обратить внимание зрителя на то, что у каждой из книг есть своя история и индивидуальность. Именно в те моменты, когда автор не просто выстраивает предметную композицию с точки зрения эстетической привлекательности, а пытается вникнуть в суть вещей, замечает, как предметы взаимодействуют между собой, — картинка начинает оживать. В результате то, что мы в повседневной суете просто не замечаем, или то, что нам не представляется существенным, в пространстве фотокадра обретает значение и смысл. С удивлением мы приходим к выводу, что вещи способны многое рассказать как о себе, так и о своих владельцах…
Ван Гог. Крестьянские башмаки.1886/87.
Так, Хайдеггер в своей работе «Истоки художественного творения», анализируя работу Ван Гога «Крестьянские башмаки», воссоздает целый предметный мир, бывший когда-то их окружением. Естественно, у многих могут возникнуть вопросы: каким образом предмет воздействует на человека, что нас заставляет остановиться возле фотографии и несколько минут вглядываться, казалось бы, в знакомые предметы?
На эти вопросы достаточно полно отвечает В. Кандинский в трактате «О духовном в искусстве». Он пишет, что изображаемый предмет воздействует на человека тремя способами: формой, цветом и самим собой. Мы же речь ведем о фотографии, поэтому неотъемлемым элементом воздействия будет являться еще и свет. Ведь в самые первые годы искусство фотографии так и называли — светопись. Поэтому фотограф, создавая натюрморт, должен активно задействовать все эти 4 элемента.
Роль света В фотографии началом всех начал является свет. Это, несомненно, одно из основных и наиболее ярких изобразительных средств фотоискусства, своего рода «палитра и кисть» фотографа, с помощью которых он добивается необходимого эффекта. Фотограф должен уметь как управлять светом, создавая при этом желаемую игру тонов и теневых рисунков, так и «ловить» те замечательные моменты, когда солнечные лучи, вступая в конфликт с предметом, рождают удивительную ритмику узоров. Кроме того, именно благодаря свету можно подчеркнуть материал и фактуру предмета. Особенно велика роль света в черно-белой фотографии, где свет определяет форму и плотность теней.
Пауль Оутербридж (PaulOuterbridge). Saltine Box.1922/23.
Пауль Оутербридж, автор этого необычного натюрморта с параллелепипедом, смог так направить лучи света, что зритель не в состоянии понять, то ли парит фигура в воздухе, то ли лежит на некой поверхности…
Влияние цвета
Цвет является одним из составляющих композиции (чешская фотографическая энциклопедия говорит о трех композициях снимка: линейной, тональной и цветовой). Цветовая композиция заключается в выборе колорита, с которым соотносятся и которому подчинены все цвета на изобразительной плоскости. Здесь фотографу важно усвоить два основных принципа: субординацию и координацию. В первом случае какое-либо цветовое пятно полагается главным, доминантным. Все другие цвета должны соотноситься с ним, гармонируя или контрастируя.
Роджер Фентон (Roger Fenton). Still life with Statue. 1860.
Второй принцип выражается в том, что цвет каждого предмета на снимке является градацией одного и того же тона, т. е. все изображение тяготеет к монохромности. Градации эти взаимно связаны, скоординированы друг с другом. Но какому бы принципу не следовал фотограф, все равно он подчиняет цветовую композицию смыслу и настроению снимка. Например, фотография Гордона Парка. Фотограф запечатлел письменный стол, на котором располагается множество антикварных предметов: старые фотографии в рамках, пенсне, часы, книги и др. Ощущение прошлого усиливает цветовое решение снимка — красновато-коричневый цвет обычно ассоциируется с чем-то ушедшим, устаревшим, ностальгическим. Этот натюрморт демонстрирует цветовую композицию, выстроенную по принципу координации.
Гордон Парк (Gordon Parks). Still Lifе. New York. 1958.
Кроме того, фотографу нужно учитывать, что теплые и светлые тона кажутся ближе и больше, чем холодные и темные. Так, предмет красного цвета, даже если его размеры невелики, привлечет внимание зрителя прежде всего (см. фото «Тихий уголок»).
Форма предмета.
Композиция Выразительность и значимость натюрморта предопределяется «тихой жизнью вещей» — созвучиями и контрастами форм, пластической связанностью ритмов и объемов. Чтобы выразительно передать форму вещи в кадре, нужно обладать определенным эстетическим вкусом, не менее важно чувствовать сам предмет. Первое, чему надо научиться фотографу, — это компоновать вещи (при постановочном натюрморте) либо замечать удачное расположение вещей, созданное самой реальностью. Здесь можно воспользоваться следующими принципами. Когда-то Дидро сформулировал четкое правило натюрмортной постановки. Оно заключается в следующем: для изображения группы свободно собранных вместе предметов существует один основной закон — надо предположить, что они живые, и разместить их так, как если бы они расположились по своему желанию, то есть с возможно большей свободой и в наиболее выигрышном положении для каждого из них.
Четко и лаконично правило композиции сформулировал В. Кандинский: «Чисто художественная композиция ставит перед собой 2 задачи: композицию всей картины; создание отдельных форм, стоящих в различных комбинациях друг к другу, но при этом подчиняются композиции целого. Мелкие формы должны подчиняться более крупным». Рассмотрим эти принципы на двух примерах. Первый натюрморт — постановочный (Гордон Парк), второй — замеченный и запечатленный «с натуры» (фото автора). Предметы на снимке рассредоточены по трем планам: композиция предметов слева, справа и сверху на полке. Но, несмотря на явную обособленность композиционных частей, предметы объединяются в единое целое.
Это как раз и есть то, о чем писал Кандинский, — подчинение композиции целого. Каждый план снимка мог бы быть отдельным натюрмортом. Однако звучание предметных форм рождается именно в общей композиции: пенсне справа рифмуется с раскрытым медальоном слева, карманные часы перекликаются с овалами фотографических рамок и т. д. На следующей фотографии запечатлен уголок обычной сельской кухоньки. Очевидно, что предметы кухонного быта перекликаются и тяготеют друг к другу.
Фото автора. Тихий уголок. 2004.
Их движение связано единым композиционным центром — красной кастрюлей: чайник справа направлен к кошке, а кошка обращена к яркой кастрюле, к ней же развернут чайничек слева и склоняется кружка, туда же «смотрят» и предметы сверху.
Особенность этого натюрморта заключается в том, что в композиции предметов присутствует кошка. В соответствии с общепринятыми художественными правилами построения натюрморта в композиции не должны присутствовать живые существа. Однако в данном случае присутствие животного вполне допустимо. Во-первых, акцент не на кошке — она не отвлекает внимание, не вносит дисбаланса, а скорее как бы перекликается с предметами по форме и направленности движения; во-вторых, кошка, пригревшаяся на теплой плите, усиливает общее состояние покоя и уюта, которым проникнут снимок.
Воздействие самого предмета
Кандинский замечает: «Поскольку предмет вовлечен в сферу жизнедеятельности человека, то он как бы впитывает эмоции, страсти, представления, которые возникают в процессе. Изображение в этом случае действует как нагретый солнцем предмет, который излучает накопившееся в нем тепло». Поэтому вещи зачастую несут гораздо больше информации о событии, нежели фиксация самого события. Очень показательны в этом контексте «репортажные» натюрморты военных лет (1941—1944 гг.) фотографа Бориса Смирнова. В период блокады Ленинграда Смирнов отснял целую серию снимков, на которых фигурируют одни лишь кровати. Бесчисленное множество изображений: кровати в канавах, на горках, на свалках, кровати на фоне всем известных питерских домов и улиц. Создается впечатление, что фотограф просто «играет» с предметным миром, фиксируя на пленку разнообразие форм.
Борис Смирнов. Из серии «Кровати».
Однако все гораздо глубже, если учитывать тот факт, что кровати, сделанные из металла, люди выбрасывали по причине того, что они еще больше усиливали ощущение умерщвляющего холода. В работах фотографа кровати как бы оживают и становятся «копиями» своих хозяев: одни все еще пытаются вскарабкаться наверх, ухватиться за жизнь, другие — окончательно околели, устав бороться за тщетное существование. Поэтому эти предметы в пространстве фотокадра Смирнова перестают быть непосредственно кроватями. Их формы вбирают в себя образы войны и повествуют о развернувшейся трагедии.
Борис Смирнов. Из серии «Кровати».
Так, фотография «Шезлонги» практически у каждого зрителя вызывает ощущение невольного содрогания от невидимого присутствия смерти и войны. Сам снимок удивительно лаконичен: два опустевших шезлонга (от которых все еще веет человеческим теплом) на фоне глухой, изрешеченной пулями стены с начертанием мишени. Однако между зрителями и автором рождается негласное понимание по поводу деталей изображения. Сопоставление предметов отдыха и символов войны — это своего рода совмещение энергетики покоя с разрушающим духом войны. Вся сила снимка и заключена в этом вопиющем контрасте. Сезанн сумел из чайной чашки создать одушевленное существо, вернее, увидеть существо этой чашки. Он поднимает «nature morte» до той высоты, где внешне «мертвые вещи» становятся внутренне живыми (обретают still life —тихую жизнь). Он трактует эти вещи так же, как человека, поскольку обладает даром всюду видеть внутреннюю жизнь. Если и фотограф, первоначальная задача которого уметь всматриваться, разовьет в себе, помимо того, и умение вслушиваться в мир окружающих вещей, то его мастерство станет еще на одну ступень ближе к совершенству…
Анна ЛЕМЕШ
Digital Camera Photo&Video, N36
Публикуется с любезного разрешения Главного редактора журнала «Digital Camera Photo&Video»
Тихая жизнь людей и вещей
В декабре Государственный Эрмитаж отметил свое 250-летие. Немалую роль в сохранении и преумножении нашего национального достояния сыграли настоящие труженики — сотрудники музея, одной из которых посвятила свою статью Ревекка Фрумкина.
Много лет назад — скорее всего, в 1958 году — в Ленинграде у букинистов я купила книгу М.И. Щербачёвой о голландском натюрморте. Воспользовавшись неожиданно свободным от конференции временем, я только что провела много часов в Эрмитаже, где созерцала серебристо-голубоватые голландские чудеса и чувствовала, что хоть я и смотрю, но не вижу.
книга М.И. Щербачёвой. 1-е издание
Я надеялась, что эта книга поможет мне понять натюрморт как жанр. Увы, будучи написана замечательно ясно, книга о натюрморте не предполагала у читателя сочетания известной требовательности с позорной неопытностью глаза.
Есть такое не слишком благозвучное слово «насмотренность». Есть еще хорошее слово «взыскательность» — не путать со снобизмом. Всё вместе, видимо, составляет опыт — он, как известно, приобретается. Это мне еще предстояло. А книгу я всерьез про-читала уже во времена Интернета и потому получила возможность найти в Сети полноценные воспроизведения работ, которые анализируются в книге о натюрморте. И вот тут я смогла оценить, что и как мне рас-сказала ее автор.
Мария Илларионовна Щербачёва (1888–1968), искусствовед и кандидат наук, работала в Эрмитаже с 1920 года, имела должность главного хранителя и числилась научным сотрудником отдела западно-европейской живописи.
Замужем Мария Илларионовна (ее девичья фамилия — Изюмова) была за известным русским и советским композитором и консерваторским профессором Владимиром Владимировичем Щербачёвым (1889–1952).
В.В. Щербачёв учился в Петербургской консерватории у Штейнберга и Лядова, был в 20-е годы страстным поборником новой музыки, за что и в 20-е, и в 30-е был в полной мере гоним, но, к счастью, всю жизнь преподавал, писал музыку и «умер в своей постели». Войну Щербачёв (как я поняла) пережил в Свердловске, а Мария Илларионовна оставалась, сколько могла, в Эрмитаже. Книгу о натюрморте М.И. сдала в печать еще до войны — в августе 1940-го, а напечатать ее смогли лишь в 1945-м. Редактором книги был Владимир Францевич Левинсон-Лессинг, личность легендарная. С 1936 года он заведовал отделом западноевропейского искусства Эрмитажа, а в годы войны был директором филиала Эрмитажа в Свердловске, куда были эвакуированы основные коллекции музея. Реэвакуация в 1945 году была проведена под его руководством.
В Интернете я нашла вот эту «блокадную» запись М.И.: «После ухода второго эшелона в Эрмитаже дел оставалось еще очень много. Следовало снять со стен и накатать на валы большие полотна, спустить с пьедесталов и перенести вниз мраморные и бронзовые статуи, убрать из залов люстры, мебель, бронзу. Все эти предметы были спущены по деревянному настилу в залы первого этажа и расположены под монументальными сводами здания в строго определенном, продуманном порядке».
Натюрморт. Уиллем Кальф (1619–1693)
Весной 1942-го группу уцелевших сотрудников Эрмитажа эвакуировали на Урал. Щербачёва оказалась в Свердловске. Левинсон-Лессинг приложил все усилия к тому, чтобы вернуть в Ленинград разметанных войной и эвакуацией сотрудников — Щербачёву в том числе.
Так или иначе, в 1945 году книгу М.И. Щербачёвой о голландском натюрморте отпечатали в Ленинградской типографии АН СССР, и она вышла в свет тиражом 5000 экз. в серийной обложке с грифом Государственного Эрмитажа и с плохо пропечатанными черно-белыми иллюстрациями (впрочем, для настойчивого «новичка» они даже сегодня далеко не бесполезны).
Чем же замечательна эта книга? Среди прочего — минимальной степенью уступок «требованиям времени», то есть идеологическому давлению. И это текст, написанный в 30-х, и притом в Питере! Но это именно среди прочего. Главное же — в умении автора передать в тексте то, что, казалось бы, заведомо не предназначено для оформления в слове: гармонию вещей, красоту неживой материи. Ведь даже цветочный натюрморт — это изображение уже срезанного цветка!
Помимо анализа мира натюрмортов, где именно неодушевленные предметы — «герои» повествования, Щербачёва рассматривает изображение вещей в жанровых картинах, где они служат, казалось бы, лишь деталями. Но недаром же сказано — «дьявол в деталях»: посмотрите на «Утро молодой дамы» Франса ван Мириса. Щербачёва справедливо отмечает, что туалетный стол с зеркалом, коробочки и нитка жемчуга рядом здесь не менее реальны, чем дама и ее служанка.
Утро молодой дамы. Франс ван Мирис (1632–1681)
Марии Илларионовне было у кого учиться профессиональному видению живописи. Вот что ей писал в 1958 году из Парижа А.Н. Бенуа: «…Я был чрезвычайно обрадован получением Вашего письма, доказывающего, что для добрых чувств не существует расстояний и что я отныне могу рассчитывать на общение с Вами и на то, что через Вас, мою когда-то ценнейшую сотрудницу, я снова как бы „состою в Эрмитаже“! Сколь чудные моменты мы когда-то переживали вместе! Как увлекательно было делать открытия, вносить исправления в ошибочные определения или просто умиляться тем, что вот держишь в руках ту самую вещь, тот самый холст или ту самую доску, которых когда-то касались чудотворные руки Леонардо, Рубенса, ван Эйка (увы, увы!), Рембрандта…»
Скромная эта книга позволяет и нам приобщиться к чудным моментам…
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Тихая жизнь вещей
Disclaimer:
ВНИМАНИЕ! Данный пост не выходит в группу постов про техподдержку. Автор не пытается навязать никому своей точки зрения, отношения к сроку жизни вещей, целесообразности ремонтов и замен.
Здравствуйте! Давно не писал. Этот год встретил меня необъятным количеством работы, гигантской дырой в бюджете и нескончаемым ремонтом в квартире. Можно даже сказать, что сегодня первый день, когда мне удалось добраться вечером до ноутбука, не говоря о том, что до этого мне приходилось стабильно раз, а иногда и два раза, в неделю оставаться ночевать на работе. Но бесконечный ремонт закончился (точнее, перешел в стадию «жить можно, а дальше – как-нибудь доделаю»), работа слегка отпустила, а дыра в бюджете стала потихоньку зарастать. И вот.
С покупкой видеокарты начались мои игрушки со Steam. Как оказалось, случайно зарегистрированный в 2006 году аккаунт отлично сохранился, сохранив, в том числе, мою лицензию на Half-Life 2 и все плюшки, который мне подарили вместе с этой самой лицензией. Не скажу, что я заигрался, но 70 игрушек все-таки приобрел. Конечно, больше всего я рад покупке бандла XCOM-XCOM2-Bureau, хотя вторую и третью игру из этого списка я так и не прошел.
Впрочем, все закончилось логично и быстро: в 2015 году мы организовались, сняли офис и начали свой «нулевой стартап». Конечно, в офис требовались компьютеры. Мой там стоит до сих пор. Живет своей тихой жизнью. Правда, в этом году я все-таки удосужился поставить в него твердотел и сервачный винт. Как-нибудь об этом расскажу. В остальном, ничего не поменялось. Но я прекрасно понимаю, что время компьютеров на socket 771, ddr2-800 и иже с ними уже прошло: Apple не разрешило обновлять их до OS X 10.12 (кто не в курсе, сейчас актуальной считается 10.14.3). А значит третьей жизни у моего компа не будет…
Сейчас у меня рабочий рюкзак тоже SwissGear, но уже не то: за полгода активного использования крепления лямок износились, пришлось снова идти в ателье. Мой женатый друг, обладатель точно такого же рюкзака, подсказывает, что следующей ступенью деградации станет износ спины. Но тут уже никуда не деться.
И это я еще даже не начал говорить про аксессуары, типа ремней из змеиной кожи, для которых 10 лет носки – только начало творческого пути.
Рекламная пауза.
1 января я по пьяной лавочке слил информацию, что женат на @Murychev. А у нее ателье. Конечно, все мои знакомые тут же начали этим пользоваться.
Я не знаю, почему ее пост не выстрелил. Я не знаю, почему современное общество уверено, что купить новые джинсы дешевле, чем заштопать старые. А главное, я не понимаю, почему эти люди мучаются, разыскивая джинсы в размер, вместо того, чтобы подобрать модель, которая нравится, и подогнать ее по фигуре.
Я знаю только одно: пару недель назад @grifonzyu сказал, что джинсы (да Господи, опять джинсы!) предпочитает чинить, а не менять.
Натюрморт — мертвая природа или «тихая жизнь» предметов?
Натюрморт (фр. nature morte «мёртвая природа») — изображение мёртвой природы. Иногда полагают, что стоит отказаться от термина «мертвая природа» — лучше говорить о «тихой жизни» предметов (нем. Stilleben), видимой, но не слышимой.
Натюрморты писались во все времена в разных странах и континентах. Отдельные мотивы и детали натюрморта известны уже в искусстве Древнего Востока и античности, но особое развитие как бытовой жанр получил в западно-европейском искусстве XVII века.
В Голландии увлекались тихой молчаливой жизнью бытовых предметов: фруктов и овощей, глиняных кувшинов и прочей утвари. Позже появился фламандский натюрморт («лавки», «цветы и фрукты») с размахом многосоставных, величественных и динамичных композиций, например, «Прославление урожая» (Ф. Снейдерс, Я. Фейт). Стало быть не nature morte, а гимн плодородию и изобилию.
Джорджо Моранди, итальянский художник первой половины ХХ века, всю жизнь изображал кувшины и бутылки — то, что принадлежало к ежедневному обиходу. Они стояли поодиночке, рядами и группами. Но с каким достоинством и сдержанным благородством, словно члены королевской семьи. Вдруг и зритель почувствовал уважение к этим скромным бытовым предметам. Натюрморт стал оживать.
Пришел ХХ век и натюрморт приобрел небывалую динамику, зачастую был полон многозначительности и символичности.
В художественных учебных заведениях с классической программой до сих пор натюрморт является средством обучения поэтапной работе над постановками: от общего к частному и обратно.
На Западе в учебных целях работа над натюрмортами сегодня почти не практикуется и внимание уделяется более развитию композиционного мышления, тематическим фантазиям.
Я всё же считаю, что учебный натюрморт независимо от конъюнктуры как жанр живописи актуален и сегодня. Вопрос в том, какое место он может занять в моей программе работы с детьми.
Как же воспринимают натюрморт дети, подростки?
Еще вчера маленький человек изображал то, что воспринимал и понимал: светлый и разноцветный мир, без теней, без того, чтобы задумываться о соотношениях размеров и прочих правил. Он просто переносил на бумагу свои впечатления. Здесь всё было естественно, органично. Но в какой-то момент исчезает детская непосредственность в работах.