сэм клебанов личная жизнь
Сэм Кл:)ов стал отцом
Вчера, 25 января, у 48-летнего деятеля российской киноиндустрии и ведущего Сэма Кл:)ова родилась дочь. Девочка появилась на свет в Швеции.
Счастливый отец поделился радостью в соц.сети:
Киновед и прокатчик Сэм Кл:)ов о кинематографе не помышлял: окончил факультет экономической кибернетики МЭСИ, отслужил в разведывательных спецвойсках в ГДР. Все изменилось с приходом девяностых: Кл:)ов осел в Швеции (гражданином которой является до сих пор), объездил пол-Европы автостопом, работал гувернером, садовником, программистом, пока не стал агентом шведского телевидения на территории бывшего СССР.
Поначалу Кл:)ов продавал в Россию сериалы, однако постепенно стал погружаться в киноиндустрию все глубже. В начале 2000-х стал президентом компании «Кино без границ», осуществляющей прокат арт-хаусных фильмов в России, и начал вести телепрограмму «Магия кино». С тех пор Кле_банов — один из самых заметных людей, пропагандирующих независимое кино в России: большей частью неголливудского репертуара столичных кинотеатров Москва обязана именно ему.Снялся в нескольких картинах, а также в пяти клипах Аллы Пугачёвой.
Сэм Клебанов: Я лишь иностранный чувак, который рассказывает о зарубежном кино
Человек, благодаря которому многие жители нашей страны открыли для себя некоммерческое и артхаусное кино, деятель российской, шведской и мировой киноиндустрии, дистрибьютор, продюсер и телеведущий Сэм Клебанов – о том, почему перестал вести свой бизнес в России, для чего нужен его новый проект Cinezen, и зачем на телевидении стали снимать дорогостоящие сериалы. А также о своей семье, Швеции и церемонии награждения премии «Оскар».
Сэм, недавно вы запустили новый международный проект Cinezen, официальная презентация которого должна состояться на Каннском фестивале в мае этого года, я правильно понимаю – это площадка, где можно будет посмотреть кино и заплатить за это криптовалютой?
То есть, пора «бить тревогу»?
Получается, Cinezen будет бороться с монополией?
Cinezen возник из-за фрустрации моих личных взаимоотношений с онлайн-площадками и осознанием того, в какую «братскую могилу фильмов» превратился современный кинорынок. Задача проекта – создать площадку, где будет множество независимых «магазинов», а такой «магазин» может открыть любой человек или организация, которые смогут прозрачно продавать фильмы и «заботиться о них», используя технологию блокчейн.
На этот вопрос трудно ответить, но по моим предположениям, если брать все мировое кинопроизводство, то эта цифра приближается к девяноста процентам. Большая часть фильмов продается на две-три территории, это в худшем случае, а в лучшем – его покупают два-три десятка стран, не более.
Киномир как отреагировал на вашу идею?
Впервые я ее озвучил в начале сентября прошлого года на кинофестивале в Венеции. Ужасно волновался, потому что понимал, что никому не будет нужна платформа, даже хорошо реализованная технически, если на ней не будет фильмов. Моя задача была заинтересовать всех – от продюсеров, до правообладателей. И уже в Венеции Cinezen вызвал большой интерес и позитивные отклики у большинства тех, с кем я общался, хотя тогда наш проект существовал в виде «голой» концепции. Потом был Пусан в Южной Корее, после него Рим, затем Лос-Анджелес и Буэнос-Айрес. Всего за это время у меня состоялось около двухсот пятидесяти встреч, и с каждым кинорынком я чувствовал себя все более уверенно. К Берлинскому кинофестивалю, хотя и во внутреннем тестовом режиме, проект был запущен. К маю тестовая версия на сети Etherium станет открыта для всех. Как вы правильно заметили – официальная презентация пройдет на Каннском кинофестивале.
Вы сказали, что зрители зависят от локальных дистрибьюторов, если фильм купили на какой-то территории, то мы его увидим, если нет, то «страна пролетает», но в России, а мы не можем пройти мимо ее кинорынка, есть еще одна проблема – чиновники. Если у нас смогли запретить прокат «Смерти Сталина», значит, смогут заблокировать и ваш проект, если он кому-то перейдет дорогу?
Насколько я знаю, дистрибьюторы в ситуации с фильмом «Смерть Сталина» собираются идти до конца и бороться за свои права, в чем я их поддерживаю и желаю большого успеха. Что касается самого вопроса, то мы делаем международный проект. Если в России Cinezen помешает какому-то чиновнику, то это будет означать одно – российские власти против легальных и прозрачных онлайн-кинотеатров. Других объяснений быть не может. Мы не нарушаем закон, и хотим, чтобы российский зритель увидел огромное количество фильмов, которые не были официально представлены на отечественном кинорынке.
А если с вас будут требовать прокатные удостоверения, или придумают еще какую-нибудь контролирующую систему?
Кстати, на счет переводов – русский язык планируется на вашей платформе?
Конечно, обязательно. Во-первых, постараемся разместить там многое из того, что когда-либо выходило на русском языке, а во-вторых, запустим систему финансового стимулирования переводов, которая даже позволит людям на этом зарабатывать. Сделал дубляж или субтитры – получил бонус в наших крипто-токенах.
К тому же, наверное, изменился российский рынок киноиндустрии?
Он изменился, и я, для себя, перестал видеть в нем потенциал роста. При этом я понимаю, что работать на нем можно и с большим уважением отношусь к своим коллегам, которые самоотверженно продолжают заниматься прокатом независимого и артхаусного кино.
Отсутствие потенциала роста – это связано с интересом зрителей, или чем-то другим?
На телевидении кино уходит на второй план – его заменили телесериалы, почему?
Дело в том, что на телевидении поняли очень важную вещь – можно делать длинные истории, которые не подчиняются киношным форматам. Альфред Хичкок в свое время сказал: «Продолжительность фильмов ограничена выносливостью человеческого мочевого пузыря». У телевидения такой проблемы не существует, и, снимая сериалы, оно удерживает постоянную аудиторию, что не менее важно. Так же сериалы позволяют уйти от так называемой «системы окон». Когда выходит какой-то значимый фильм, у него сначала появляется «окно для проката», потом «окно для онлайн-дистрибуции», и только потом доходит очередь до телевидения. Телевизионщикам не хочется быть последними, им гораздо выгоднее снимать дорогие сериалы, которые по качеству не уступают фильмам, и показывать их первыми.
Но есть и исключения, например, телеканал «Культура». Вы после некоторого перерыва снова туда вернулись?
С каналом «Культура» я работаю с 2001 года, когда вдруг меня туда пригласили, хотя до этого я на телевидении не работал. Восемь лет существовала программа «Магия кино», потом, с 2012 по 2014, был «Особый взгляд». В прошлом году «Культура» возобновила сотрудничество – буквально позавчера вышла первая программа второго сезона нового «Особого взгляда». Для меня это очень важная площадка, где я могу показывать кино и говорить о нем.
Нет опасения, что в связи с изменениями настроения в обществе, вам, как Алексею Серебрякову скажут – Сэм, ты швед, и не имеешь права зарабатывать в России?
Про меня так уже говорили и не один раз. Одно время «Литературная газета» вела целенаправленную кампанию в мой адрес. Если поискать, то можно найти эти материалы в лучших традициях советских фельетонов из рубрики «Их нравы». Слухи тогда были, что Юрий Поляков, который долгое время возглавлял «Литературку», хотел возглавить телеканал «Культура». Печально, если это действительно было так. Сегодня история с наездами в мой адрес может повториться, но я лишь иностранный чувак, который рассказывает о зарубежном кино.
Кстати, в Швеции действительно социализм, или у россиян неправильное представление?
В свое время вы именно по этим причинам выбрали Швецию, как страну для дальнейшего проживания?
Нет, Швецию я выбрал случайно. Вообще, я планировал жить в Германии, мне очень нравится Кельн и у меня туда уехали друзья и родственники. Дело было в 1991 году, нас было трое – я и двое моих друзей. Когда мы доехали до Германии, то оказалось, что возможность остаться там по ходатайству местной еврейской общины закрылась. А один из моих друзей знал шведский и у него были здесь знакомые. Мы приехали и поняли, что можно жить и в Швеции. Время показало, что не ошиблись.
И последний вопрос – смотрели церемонию награждения премии «Оскар»?
Нет, конечно. Понедельник – напряженный рабочий день, который начинается с того, что в 8 утра я отвожу дочку в садик. Я не могу сейчас позволить себе просидеть всю ночь за просмотром трансляции, а потом полдня проспать, слишком много дел. Но «Форма воды» мне понравилась ещё в Венеции и я рад победе дель Торо. Хотя, наверное, был бы не меньше рад и если бы главная награда досталась, например, «Трём билбордам», или Get Out. Каждый год на «Оскар» номинируют несколько очень достойных картин, но приз за «Лучший фильм» достается только одной, поэтому не вижу тут повода сильно переживать. Меня даже больше интересовала номинация «Лучший фильм на иностранном языке», где был номинирован Рубен Остлунд, с которым мы хорошо знакомы и дружим много лет. И как локальный гётеборгский патриот я, конечно, болел за «Квадрат», хотя был бы рад и победе Андрея Звягинцева, чей фильм я очень люблю. Но в этом году подбор номинантов был очень сильный – не одной явно лишней картины, все по-своему хороши и по разным причинам заслуживают награды. «Фантастическая женщина» мне очень понравилась на прошлогоднем Берлинале и хоть мне и жаль, что «Оскар» не приехал к нам в Гётеборг, я рад, что он достался очень достойной картине.
Сэм Клебанов об отцовстве
25 января у нашего колумниста родилась дочь Адель. Мы попросили Сэма рассказать о том, каково ему в роли отца.
Вообще-то я не собирался об этом ничего писать. Не потому, что мне не хотелось, а потому, что столько уже на эту тему написано, спето, снято, высечено в камне и выражено другими художественными средствами, что, кажется, и добавить уже нечего. Но, с другой стороны, о чем еще писать, как не о том, что три недели назад (на момент написания колонки) у меня родилась дочь и я впервые стал «молодым отцом» прекрасной маленькой девочки. Можно, конечно, сказать, что сорок восемь лет — это уже как минимум не первая молодость, но, как говорится, лучше поздно, чем еще позже. Кстати, некоторые мои товарищи, ставшие отцами примерно в таком же или еще более старшем возрасте, уверяли меня, что «зрелое» отцовство по эмоциональному эффекту намного превосходит то, что они испытали, став отцами в юном возрасте. Да, наверное, мужчина действительно должен дозреть до того, чтобы в полной мере оценить свое отцовство, но мне сравнивать не с чем. Разве что со всей моей предыдущей, лишенной детей и совершенно другой жизнью.
То, что рождение ребенка полностью меняет жизнь человека, — прописная истина. Меня об этом неоднократно предупреждали, но до недавних пор я не очень понимал, о каких именно изменениях идет речь. Многие, например, пугали меня грядущими бессонными ночами, хронической усталостью, воспаленными от постоянного недосыпа глазами. Оказалось, все это не так страшно. Может быть, потому, что нам повезло с девочкой, которая относительно быстро освоила разницу между ночью и днем. Нет, у нас, конечно, было несколько веселых ночей, когда мы почти не спали, но в основном наша дочь мирно спит часа по три подряд, просыпается для того, чтобы поесть, и, насосавшись молока, умиротворенно засыпает. Это далеко не самый страшный режим, к тому же ко мне он имеет косвенное отношение. Пока что мне нечего предложить голодному ребенку, кроме разве что мало востребованной моральной поддержки. Зато я обнаружил, что мужской мозг обладает способностью вплетать детский плач в ткань сновидений, поэтому если меня не толкнуть в бок и не попросить поменять памперс, то я могу спокойно проспать всю ночь.
Вообще все разговоры о предстоящем отцовстве с более опытными в этих вопросах друзьями касались, как правило, внешних изменений в стиле жизни: что ребенок становится неотъемлемой частью любого планирования времени; что ребенок требует постоянного внимания и многими моими личными увлечениями придется пожертвовать или по крайней мере сократить уделяемое им время; что при выборе машины придется учитывать размер багажника и габариты коляски и, скорее всего, сменить спортивный седан на джип или какой-нибудь практичный универсал. Все так, но на самом деле это далеко не самое важное и не самое интересное. Cамое интересное — это те изменения, которые происходят внутри нас. У меня такое ощущение, что мне поменяли оптику и перезагрузили программное обеспечение.
И теперь я по-другому воспринимаю мир. Например, раньше самые маленькие дети, чей возраст измеряется днями и неделями, казались мне очень милыми, но более или менее одинаковыми существами, почти лишенными индивидуальных черт. Я даже шутил, что все новорожденные похожи не на маму или папу, а прежде всего друг на друга. Теперь же мне эта шутка кажется не то что не смешной, а страшно глупой. Потому что наша девочка как раз похожа на маму и, как мне кажется, особенно на папу. Это стало ясно уже в первые секунды ее появления на свет — как только акушерки протерли ее личико, я увидел в нем не то что свое отражение, но какую-то явную производную. И при этом она совершенно не похожа на всех остальных детей — потому что несравненно их красивее. Я, правда, не сомневаюсь, что примерно так же рассуждают и все остальные новоиспеченные родители, но если все дети такие разные, то ведь кто-то из них должен быть объективно самым красивым? Наверное, это все-таки наша. Хотя я допускаю, что это особенности моей новой оптики и нового смысла, который обрело для меня понятие «красота».
Мне кажется, что главное следствие рождения ребенка — не изменения в распорядке дня или приоритетах повседневной жизни. Главное — рождение новых смыслов. Эти новые смыслы появляются даже у привычных, повседневных занятий. Взять, например, спорт. Раньше я знал, для чего им занимаюсь: для здоровья, хорошей фигуры, удовольствия и самоощущения. Сейчас мне кажется, что главный смысл любого спорта — это передать со временем умения и навыки своему ребенку. Я смотрю на это еще даже не научившееся ползать создание и пытаюсь себе представить, как я научу ее плавать, поставлю года через три на горные лыжи, выведу лет через шесть на волейбольную площадку; прикидываю, с какого возраста лучше заняться вейкбордом и перейти с трехколесного велосипеда на двухколесный. Мне и раньше хотелось достичь какой-то степени совершенства в том, чем я занимаюсь, но теперь у этого появился высший смысл — мне это нужно, чтобы стать хорошим тренером, поставить своей дочке технику, играть с ней в паре, быть для нее примером. И дело, конечно, не только в спорте. Этот смысл — быть учителем, передать знания дальше — появился у всего, чем я занимаюсь или интересуюсь. Все, что я знаю и умею, все, чему научусь в будущем, — это теперь не только мое. Новый смысл моих знаний — возможность передать их дальше. Мне еще предстоит объяснить дочке теорию Большого взрыва, открыть для нее лучшие музеи мира, научить правилам морской навигации, рассказать множество увлекательных историй, привить любовь к чтению книг.
Рождение ребенка меняет смысл самого течения времени. Мне уже давно хочется, чтобы оно как-то замедлилось, уж больно быстро оно начинает лететь, так быстро, что даже хочется как-то его притормозить. Но теперь мне кажется, что все изменилось и каждый миг не только уносит от нас частицу бытия, но и приносит ее обратно, делая наших детей чуть взрослее. Как будто я снова вернулся в тот возраст, когда человек все еще радуется тому, что в день рождения к его годам прибавляется единица. Ведь все только начинается и впереди еще столько прекрасных дат: пять лет, семь, начало тинейджерства, sweet sixteen, совершеннолетие, двадцатилетие. Но до этого еще очень далеко, а пока я жду, когда она начнет ползать, сделает первые шаги, произнесет первое слово. Хотя для начала мне хватило бы первой адресованной лично мне улыбки, первого признака осознанной коммуникации. Я знаю, что это случится довольно скоро, но пока что девочка еще не научилась улыбаться, хотя недовольное выражение лица у нее получается очень хорошо. По-настоящему она коммуницирует только со своей мамой, в основном когда хочет есть. Но я уже говорил, что голодному младенцу мне предложить нечего, а других потребностей у нее пока не проявилось. Разве что потребность в чистом подгузнике, которую я периодически удовлетворяю, но не думаю, что она как-то осознает мою роль в этом процессе.
Самое замечательное, что появление ребенка наполняет новым смыслом такое важное для нас слово, как «любовь». Потому что это совершенно новая, до сих пор еще не испытанная мной форма любви — абсолютно безусловной, непреодолимой, намертво в нас запрограммированной миллионами лет эволюции. Возможно, именно эта любовь и является ключом к выживанию человечества как вида и секретом нашего доминирования на планете. Мне даже кажется, что и в истории побеждали те цивилизации, которые больше любили своих детей. А те, которые их обижали, мучили или проявляли излишнюю строгость, так или иначе проигрывали. Может быть, именно поэтому Афины хоть и уступили Спарте на поле боя, оставили нам в наследство культуру, науку и политическое устройство. А что оставила нам Спарта, воспринимавшая своих сыновей исключительно как будущих солдат? Разве что пару увлекательных сюжетов для Зака Снайдера.
Эта любовь приходит с первого взгляда и остается навсегда. И самое приятное в ней то, что она практически обречена на взаимность. Бывают, конечно, исключения, но для того, чтобы им стать, надо как-то очень постараться. Хотя, с другой стороны, все не так просто. Да, родители любят детей, дети любят родителей, но если посмотреть по сторонам, то вокруг нас столько семей, где с годами эта любовь уходит куда-то совсем уже в глубь души и оказывается погребенной под толстым слоем взаимного непонимания, раздражения, равнодушия, неприятия. А ведь начиналось все так хорошо. Почему это происходит, в какой момент и, главное, как этого избежать? Как не столкнуться с этим чертовым конфликтом поколений? Поиску ответов на эти вопросы посвящена немалая часть мирового кинематографа и литературы, но универсального решения никто пока не предложил — очевидно, потому что его не существует. Оно и не нужно. Главное — найти ответ, который окажется правильным для меня и моей дочки. Похоже, это станет главной моей задачей на много лет вперед. Думаю, я с ней справлюсь.
Фото: Иллюстрации: Андрей Машанов
Часто проверяете почту? Пусть там будет что-то интересное от нас.
Интервью
07.10.2011
Редактировать статью
— Сэм, вы живете на два дома — в России и Швеции. Сколько времени проводите в Москве и сколько — за границей?
— Я веду некую статистику и получается, что почти половину своего времени я провожу в Москве, треть — в Швеции, а оставшуюся — в поездках по кинофестивалям и кинорынкам.
— Где вы живете в Швеции?
— В Гётеборге. Для Швеции Гетеборг — как Питер для России, то есть второй по значению город и «окно в Европу». Немного похож на Питер и немного — на Одессу. В Швеции считается, что в Гётеборге живут люди с хорошим чувством юмора.
— Вы очень много путешествовали по Европе. Почему выбор пал именно на Швецию?
— Это был неосознанный выбор, я бы сказал, стечение обстоятельств. Мы с друзьями решили уехать из разваливавшегося Советского Союза и 1 сентября 1991 года выехали на машине из Москвы с целью где-нибудь остаться. Так получилось, что я оказался в Швеции. Кроме того, один из моих друзей был переводчиком со шведского: появились новые знакомства, контакты. Сначала мы совершили эдакое турне по Европе, потом вернулись в Швецию. Когда я уезжал из Москвы, я понятия не имел, что окажусь там.
— С какими надеждами вы уезжали? Чем хотели заниматься за рубежом?
— Советский Союз был на грани распада, хотелось начать новую жизнь в новой стране. Европа казалась тогда чем-то очень привлекательным. Когда я уезжал, у меня была специальность программиста: я закончил институт и знал, что это очень востребованная и «свободно конвертируемая» профессия. Я знал, что рано или поздно создам свою компанию, но был уверен, что ее деятельность будет связана с разработкой программного обеспечения. Кстати, моя первая компания именно этим и занималась. Когда я жил в Швеции в лагере для беженцев, мы с другом-дизайнером сделали компьютерную педагогическую игру, обучавшую детей математике. На ней я заработал свои первые заметные деньги. Ну и подрабатывал, конечно: убирал дома, ухаживал за садиком, редактировал технические переводы, которые делала тогда компания Volvo. Игру, которую мы придумали, продавали в Скандинавии, США, Австралии.
— Откуда возник интерес к кино?
— Он был у меня всегда. Я с детства был продвинутым зрителем, однако вряд ли меня можно было назвать настоящим киноманом. Мой папа был театральным режиссером, поэтому в детстве я смотрел много фильмов, которые не выходили на широкий экран. У папы была своя театральная студия в Доме культуры им. Русакова, где шли очень интересные кинопоказы, например, фильмы Бастера Китона. Мой одноклассник Миша тоже очень любил альтернативное кино, и мы с ним ездили в заводские клубы на окраинах Москвы, где крутили фильмы Тарковского, Ромма. В Швеции я сначала вообще выпал из мира кино — тогда я жил в лагере для беженцев. Нет, мы, конечно, собирались большой компанией и брали напрокат видеомагнитофон, но это было так, чисто для развлечения. Потом во мне проснулся серьезный интерес к кино, сначала в качестве бизнес-идеи: привозить в Россию шведские сериалы, а в Швецию — классические советские фильмы.
— Вы ведь родились в Ленинграде? Как оказались в Москве?
— Мой папа родом из Ленинграда, мама — из Москвы. Я рос в столице, но каждое лето проводил на даче под Ленинградом. Именно поэтому мне, наверное, так комфортно в Скандинавии — здешняя природа напоминает о детстве, проведенном на даче.
— Сэм — это сокращенная форма от Самуил? Ведь так вас зовут на самом деле?
— Да, меня так назвали в честь дедушки.
— По какой линии у вас еврейские корни? По отцовской?
— И по маминой тоже. Мамина семья в 20-е годы эмигрировала в Советский Союз из Польши. Мой дед и пятеро его братьев были левыми, им казалось, что СССР — это worker’s paradise, рай для рабочих. Так что они уехали по идеологическим причинам. В 1937 году все они были репрессированы. Один из моих троюродных братьев серьезно занялся этой темой, поднял архивы и нашел копию уголовного дела моего деда. Из лагерей вернулся только один из братьев, остальные либо были расстреляны, либо, как мой дед, умерли в тюрьме. Моя бабушка одна воспитывали четверых детей — трех своих и племянника. Так что прабабушка потеряла всех пятерых сыновей — того, который вернулся из лагерей, она так и не дождалась — умерла до его возвращения. Видел совершенно потрясающие письма, которые прабабушка писала в Верховный Совет. Мама была высококвалифицированным инженером-строителем, часто ездила в командировки по стране и за границу. Кроме того, она закончила иняз, поэтому с детства заставляла меня учить английский, что в будущем мне очень пригодилось. Тогда это казалось странной прихотью: зачем советскому мальчику учить английский язык? Но я маму слушался. Когда мне было лень, она говорила: «Ты маму любишь? Прочитай еще страничку». Когда я лежал в больнице или отдыхал в пионерлагере, мама писала мне письма на английском — на нем же мне приходилось ей отвечать!
— В вашей семье чтились еврейские корни? Об этом говорилось вслух?
— Конечно. Эту тему никто не замалчивал. Я с детства знал, кто я, хотя когда я впервые узнал о своем происхождении, расплакался и сказал: «Я не еврей, я москвич!» Мне тогда было пять или шесть лет. Я не понимал, что можно быть одновременно и евреем, и москвичом. Потом папа объяснил мне, что я, вообще-то, ленинградец. Семья у нас была нерелигиозная, но культурные корни чтились — Шолом-Алейхем и прочее.
— Вы не ходили в синагогу?
— Ходил! Московская синагога была центром тусовочной жизни. Известно, что благодаря России праздник Симхат-Тора стал более популярным в Европе. Тогда было два «тусовочных» дня, по которым ходили в синагогу: Симхат-Тора и Песах. Улица Архипова, ныне Большой Спасоглинищевский переулок, перекрывалась сверху донизу: люди танцевали, пели песни. Это был своего рода безопасный выплеск массового диссидентства. Об этом рассказывали на западном телевидении! Еще бы! Советский Союз — и вдруг такое мероприятие: тысячи евреев собираются на одной улице, поют, танцуют. Настоящее событие, достойное выпуска новостей. Симхат-Тора, Песах и Рош а-Шана — в эти праздники я ходил в синагогу. Молитв, конечно, никаких не знал — так, чисто из культурных соображений.
— А вы отмечали Рош а-Шана?
— Да, я ходил в синагогу в Швеции. Я нерелигиозен, но традиции своего народа соблюдаю.
— Как живет еврейская община Швеции? Заметны ли там проявления антисемитизма?
— В Швеции не было средневековых антисемитских эксцессов, потому что в то время там не было евреев. Первые евреи появились в Швеции в XVIII веке — приехали из Амстердама и поселились в городе Марстранд. Потом было несколько волн еврейской эмиграции в Швецию: в начале ХХ века, после Второй мировой войны. В последние месяцы войны в Швецию переправляли так называемые «белые автобусы» с освобожденными из концлагерей евреями. В 50-е годы в страну стали приезжать польские и венгерские евреи.
Что касается антисемитизма, то он появился в Швеции в последние десятилетия — в связи с Израилем и арабами. В Европе существует несколько векторов ксенофобии: один направлен на мусульман, другой — на евреев со стороны мусульман и левого истеблишмента, который всегда был настроен антиизраильски. Антисемитизм в Европе связан также с неонацистскими движениями, но я бы не сказал, что их ненависть по отношению к евреям настолько сильна — в первую очередь, агрессия направлена на мусульман. Конечно, какие-нибудь отморозки могут осквернить еврейское кладбище, но реакция властей на это однозначна. Когда подобное произошло в Стокгольме, члены шведского правительства надели кипы и пришли на кладбище в знак солидарности.
Антисемитизм в Швеции носит скорее антиизраильский характер, и в некоторых городах, например, в Мальмё, это движение поддерживается муниципальными властями, что создает неприятную обстановку для еврейской общины города. Если помните, одна голливудская студия планировала снять на юге Швеции фильм на еврейскую тему, но Центр Симона Визенталя рекомендовал отказаться от этого по причине чрезвычайно высокого уровня антисемитизма в Мальмё. С другой стороны, я живу в Гётеборге уже двадцать лет и сказать, что мне пришлось хоть немного испытать эти настроения на себе, не могу. Я член еврейской общины Гётеборга и раньше очень часто ходил в синагогу к одному очень хорошему раввину. С ним было очень приятно общаться; это были даже не проповеди, а, скорее, философские эссе об этике иудаизма. Потом он, к сожалению, уехал, и я стал посещать синагогу реже. В городе есть еврейская школа, детский сад, проводятся всякие еврейские тусовки, есть даже своя футбольная команда.
Сын моего знакомого однажды столкнулся с проявлением антисемитизма — в школе к нему пристали какие-то нацики. Мне кажется, что нацистские группировки были куда более активны в 90-е годы: тогда было время массовой иммиграции, к которой Швеция оказалась не готова. При всей моей антипатии к подобным движениям, я могу по крайней мере понять их психологию: как принять то, что в Швецию приезжает масса не похожих на тебя людей? А шведские евреи интегрированы в общество, это не еврейская община в Польше в XVIII веке, пугавшая неокрепшие умы окружающих: мол, что это за люди в черных лапсердаках и пейсах, наверное, они замышляют что-то нехорошее.
— А что насчет России? Доставляло ли вам проблемы ваше еврейское происхождение?
— В постсоветское время — нет. В детстве приходилось драться, хотя в моей школе все было нормально — в крайнем случае мог иногда дать кому-нибудь в лоб, если начинались антисемитские «наезды», но это было крайне редко. В юности я занимался спортом и тогда попал в не очень приятную среду. Мы поехали в спортивный лагерь и там-то я был один против всех.
— О каком виде спорта идет речь?
— Гребля на каноэ. Я занимался плаванием, водным поло — но там в этом плане все было нормально. Когда стал заниматься греблей, появились проблемы с ребятами, занимавшими в компании лидирующие позиции. Это было неприятно. С поступлением в институт все тоже было не так просто: в некоторые вузы еврею поступить было невозможно. Сначала я попробовал поступить в Физтех (МФТИ), и это было совершенно безнадежно, затем — в Московский автомеханический институт, откуда меня после первого курса забрали в армию. Вернувшись, я попробовал поступить в МГУ на факультет вычислительной математики и кибернетики. Там меня нагло завалили на экзамене. Помню, как я подошел к преподавателю подготовительных курсов и показал ему задачки, которые, якобы, достались моему приятелю на экзамене. Он сказал, что такие задания дают тем, кто поступить не должен: в рамках школьной программы решения для таких задач просто нет. Я рассказал, что на самом деле эти задания попались на экзамене мне. Преподаватель, рафинированный интеллигент лет 80-и, был настолько возмущен, что вызвался мне помочь: провел со мной несколько занятий. В результате я поступил в Московский экономическо-статистический институт на факультет прикладной математики.
В конце 80-х появились разные антисемитские движения, в том числе «Память», всяческие газеты. Общественная атмосфера была очень неприятной, и это было одной из причин, по которой я решил уехать. В то время был популярен роман Александра Кабакова «Невозвращенец», в котором будущее России рисовалось в весьма мрачных тонах, и очень многим этот роман казался пророческим.
— Вы не пробовали уехать в Израиль?
— Да, я думал об этом. Находясь в Швеции, я подал документы на репатриацию, но потом мне и моим друзьям дали вид на жительство, и я решил построить свою жизнь в Европе. Мой хороший друг уехал из Казахстана в Израиль, а оттуда — в Швецию. Он говорит, что если бы я приехал тогда со своей специальностью в Израиль, у меня могла бы быть головокружительная карьера! Программистов хватали прямо в аэропорту — бум индустрии был в то время везде, но в Израиле особенно. С другой стороны, так я бы никогда не связал свою жизнь с кинематографом.
— Вас можно смело называть экспертом в области кино. У вас есть специальное образование?
— Нет, я самоучка! Образование у меня только математическое. Я занимаюсь кино 15 лет и могу привести в пример еще нескольких человек из этой индустрии, у которых нет кинематографического образования: Такеши Китано, Вуди Аллен и другие. Я не говорю, что системное образование в области кино никому не нужно. Благодаря ему многие мои коллеги в свое время пересмотрели всю классику и перечитали разные полезные книги. Я всегда старался самообразовываться. Вуди Аллен, который находится в таком же положении, что и я, сказал: «У нас, у самоучек, всегда остаются какие-то пустоты, которые еще необходимо заполнить». Я очень доволен тем, что получил математическое образование: оно помогает заниматься бизнесом и настраивает мозг на определенную логику. Опыт работы программистом дает бесценный опыт, к тому же мы живем в мире информационных потоков, которыми нужно как-то управлять. Я вместе с еще одним программистом разработал очень мощную систему управления всеми процессами кинодистрибьюции — это уникальная разработка, которая помогает управлять данными, организовывать кинопрокат, следить за статистикой и так далее. Мое образование оказалось для меня очень полезным. Что касается кино, то нужно больше читать, смотреть и думать; безусловно, помогает общение с коллегами — ведущими российскими кинокритиками. Одно время я был просто кинопрокатчиком, потом стал журналистом — восемь лет вел передачу «Магия кино» на телеканале «Культура».
— А сами вы в кино не снимались?
— Я снялся в нескольких клипах Аллы Пугачевой, которая впервые увидела меня в «Магии кино» и решила, что я — тот, кто ей нужен. Недавно их пересматривал — забавное зрелище, конечно. Сыграл героя-любовника! Другое дело, что пресса порой не может отличить фикшн от реальной жизни. Если в клипе я играю героя-любовника, то, значит, это не клип, а документальный фильм о нашей жизни! В газете «Спид-Инфо» на первой полосе был заголовок: «Следующим мужем Аллы Пугачевой будет Сэм Клебанов!». Как видите, пророчество не сбылось. Однажды я снялся в сериале «Молоды и счастливы»: сыграл телемагната наподобие Константина Эрнста. Еще я продюсировал фильм «Горячие новости», и режиссер картины Андерс Банке предложил мне роль, которую я, когда писал сценарий, прочил Федору Бондарчуку. Вот и весь мой опыт в кино. Честно говоря, я не особо рвусь к этой карьере: не думаю, что у меня есть выдающиеся способности. Пусть этим занимаются те, у кого получается.
— Сэм, вы женаты? У вас есть дети?
— У меня есть семья, но детей нет.
— Расскажите о вашей супруге. Чем она занимается?
— Она тоже еврейка, у нее двойное гражданство: германское и российское. Родители еще в детстве увезли ее в Германию. У нас у обоих европейские паспорта, поэтому мы можем спокойно вместе перемещаться по всему миру. Она, как и я, живет на два дома. Занимается продюсированием, мы вместе работали над фильмом «Горячие новости». В настоящее время она часто бывает в Казахстане — у нее там свой проект.
— Значит, у вас семейный бизнес?
— Вы знаете, мы один раз поработали вместе, и для семьи это кончилось очень тяжело. Получается, что рабочий день у тебя не заканчивается никогда. Сейчас каждый из нас занимается своим делом, хотя в будущем мы, возможно, и сделаем что-нибудь вместе.