секретный отряд нквд актеры
«Белые призраки»: как воевал секретный спецназ НКВД «Ходоки»
Фашисты звали их «Белой смертью», «Белыми призраками» и «Смертью на лыжах». На оккупированных немцами территориях они появлялись перед фашистами неожиданно, нагрянув из глубины лесов. Пленных не брали и в живых никого не оставляли. Это были отряды сталинского спецназа — Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД СССР (ОМСБОН).
Фото © ТАСС / Борис Уткин
Первые диверсионные отряды появились в СССР уже в конце июня 1941 года. А к октябрю по приказу Лаврентия Берии был создан ОМСБОН, командовать которым назначили замначальника Первого управления НКВД Павла Судоплатова. Главными задачами ОМСБОНа стали диверсионная работа в тылу врага, разведка и налаживание агентурной сети. База подготовки располагалась под Тарасовкой.
Фото © Public Domain
Неоценимую помощь в подготовке бойцов особого назначения оказал офицер-пограничник Евгений Мирковский, который с 1927 года ловил диверсантов на западной границе СССР и имел обширный опыт реальных боевых действий. По счастливой случайности начало войны застало Мирковского в Москве, куда он приехал учиться.
Проверку отряд прошёл под Клином, охраняя сапёров, которые минировали шоссе Ленинград — Москва. Отряд задание выполнил в точности, Мирковский был легко ранен. Начиная с апреля 1942 года «Ходоков» стали забрасывать в тыл гитлеровцам.
«Ходоков» под командованием Мирковского забросили под Брянск, рассчитывая, что бойцы легко пройдут вдоль железной дороги несколько десятков километров. Но отряд попал в разводье и идти пришлось по пояс в ледяной воде. А после выполнения задания за станцией Батагово начались расположения военных частей гитлеровцев, и у посёлка Гуда каратели плотно сели на хвост «Ходокам». «Еле-еле ушли», — признавался Мирковский.
Фото © ТАСС / Анатолий Гаранин
Набираться опыта бойцам спецназа приходилось быстро, на ходу. И вскоре каратели, ваффен-эсэсовцы, полицаи и гитлеровцы стали бледнеть при одном упоминании об отряде Мирковского. Про него рассказывали легенды: немцы считали, что в тылу действуют тысячи бойцов НКВД, а за голову Мирковского назначили небывалую награду в 50 000 рейхсмарок.
Сам Мирковский считал, что залогом успеха стала удачная тактика: отряд всё время находился в движении, действовал решительно, внезапно появляясь перед врагом и тут же исчезая. «Ходоки» никогда не действовали по шаблону, всегда придумывали что-то новое. Не выходили на связь с местными, всю информацию узнавали из Москвы. К концу войны отряд разросся до 350 бойцов и назывался отрядом им. Дзержинского.
27 апреля они орудовали уже под селом Стецково, где уничтожили автоколонну из 22 машин, в этот же день уничтожили 25 карателей в Розважеве. 1 мая поздравили фашистов с праздником, расстреляв в деревне Скоромное 25 полицаев, 4 мая пустили под откос поезд с живой силой противника в восьми километрах от Житомира, 19 мая в Ракитино уничтожили автомобиль с офицерами и несколько грузовиков с солдатами, сожгли ремонтную базу и взорвали 49 автомобилей.
И при этом — почти не несли потерь. Были и курьёзные случаи. Однажды отряду пришлось оставить раненого бойца. у полицая, который оказался своим. А при переправе через Десну выяснилось, что один из бойцов не умеет плавать. Тогда спецназовцы вылили воду из фляжек и сделали из них для товарища «спасательный круг».
«Боль туманила мне мозг» Как советский разведчик сбежал из тюрьмы гестапо и спас Краков от полного разрушения
Евгений Березняк родился 25 февраля 1914 года в городе Екатеринославе (ныне Днепр) в семье столяра. Немногим позже Березняки перебрались в город Помошная, где Евгений учился в школе-семилетке. В начале 30-х годов будущий разведчик вступил в комсомол, окончил педагогический техникум и стал учителем начальных классов в ивановской школе.
Однако, как вспоминал сам Березняк, «первый педагогический блин» стал для него «горьким комом»: не сумев наладить контакт с младшими школьниками, он попросту сбежал обратно в родной город, переименованный к тому времени в Днепропетровск.
Евгений решил попробовать себя в геологии и окончил два курса Горного института, но по специальности не проработал ни дня — решил вернуться к педагогике. На этот раз он устроился учителем в школу села Веселое и довольно быстро поладил с учениками: Березняка восхищала сила воли страдающих от недоедания школьников, выживающих в условиях голодомора.
Одновременно с работой Евгений поступил в пединститут, после чего быстро пошел по карьерной лестнице — стал завучем, затем директором школы и председателем районного отдела народного образования в Днепропетровске. В 1937 году Березняка неожиданно для всех и для него самого объявили петлюровцем.
Никто даже не обратил внимания на то, что во времена Петлюры Березняку было пять-шесть лет. Он был изгнан из комсомола, уволен с работы и лишен средств к существованию
Впрочем, справедливость вскоре восторжествовала: обвинение с Березняка сняли и даже наградили медалью «За трудовую доблесть». Война застала Березняка во Львове, где он занимал должность завотдела народного образования и занимался созданием украинских школ, которых до его приезда по сравнению с польскими и еврейскими было несправедливо мало.
Такая активность нового чиновника нравилась не всем: приближенная к Сталину писательница Ванда Василевская написала на Евгения донос — обвинила его в «разрушении устоявшегося культурного порядка». В июне 1941 года во Львов по душу Березняка прибыла спецкомиссия, однако в связи с нападением Германии проверку пришлось спешно свернуть.
В первый же день после нападения на СССР Евгений стал бойцом объединенного истребительного отряда — вместе с товарищами они совершали рейды по городу, уничтожали и брали в плен проникших на территорию Украины врагов. К слову, присутствуя при допросах, Евгений был удивлен, как уверенно держались враги, которые были абсолютно уверены в победе Германии.
«Самолет был обстрелян, ориентиры потеряны»
Вскоре из обкома рвущемуся на фронт Березняку поступило новое предложение — заняться подпольной пропагандой. Действовал разведчик в Петропавловском районе, где для прикрытия работал учителем в начальной школе хутора Николаевка. Новый крутой поворот в жизни Евгения произошел в 1943 году, когда он был направлен в Москву для обучения в Разведывательной школе 1-го управления НКГБ СССР.
Материалы по теме
«Девушку посылали на верную гибель»
«Я знаю повадки этих зверей»
Выполняя задания, где надо было с ходу указать количество вагонов в проходящем составе, описать неприметные детали внешности случайного собеседника, а также зафиксировать в сознании улицы городов и зашифрованные пароли, Березняк понял, что обладает слабой для специфики разведдеятельности памятью и даже подумывал уйти из школы.
Однако благодаря своему преподавателю Василию Михайлову, который с пониманием отнесся к трудностям ученика, Евгению довольно быстро удалось натренировать эту способность.
К слову, именем Михайлова как псевдонимом разведчик воспользовался, когда в 1944 году отправился в тыл во главе разведывательной группы «Голос», в состав которой, помимо Березняка, вошли его 22-летний заместитель Алексей Шаповалов (Гроза) и 19-летняя радистка Ася Жукова (Груша).
Путь участников «Голоса» лежал в Краков, который в 1938 году стал столицей созданного на оккупированной немцами территории Польши генерал-губернаторства. Там их ждала еще одна радистка — 22-летняя Елизавета Вологодская (Комар), которая ранее действовала в другой группе, но из-за предательства командира потеряла всех своих товарищей.
К слову, с Вологодской Березняка позже связали не только рабочие, но и романтические отношения — после войны она родила Евгению сына Василия. Группа «Голос» была десантирована на территорию Польши в ночь на 19 августа 1944 года, однако выяснилось, что местность, куда приземлилась команда Березняка, не соответствует запланированному маршруту и находится в опасной близости с границей Польши и Германии.
Когда наш самолет пересек линию фронта, к нам прицепился «мессер» — ночной истребитель немецкий. Наш самолет был обстрелян, но благополучно оторвался от преследования. Однако азимут был потерян, потеряны ориентиры, и поэтому, очевидно, случилось такое большое отклонение
Кроме того, из-за большой высоты при десантировании и сильных порывах ветра разведчиков раскидало в разные стороны — найти своих подопечных сразу Березняк не смог.
«Мне б гранату — не в руки, так в зубы»
Оценив обстановку, Березняк решил самостоятельно преодолеть путь в сто километров до Кракова, идти лесами. Однако планам разведчика не суждено было реализоваться: не совладав с дикой усталостью, он присел на пенек и заснул. Разбудил Евгения патруль полевой жандармерии — оказать сопротивление он не успел.
Жандармы по знаку гестаповца схватили меня за руки. Дернули. Заломили до хруста в костях. Снова посыпались удары. Я инстинктивно обхватил руками голову: держаться! Стиснув зубы, глотая кровь, обливаясь потом, молчал. Боль врезалась в сердце, туманила мозг…
Издевательства были столь жестокими, что Березняк лишился сознания, и лишь когда пришел в себя, решился на «признание»: сообщил, что он советский радист. Как и предполагал разведчик, немцы нисколько не усомнились в правдивости его слов — на руку Евгению сыграло то, что жандармы нашли в его рюкзаке радиодетали.
Побои прекратили, разведчика накормили, разрешили помыться и сменить одежду, после чего доставили в город Сосновец, где он снова предстал перед сотрудниками гестапо. Чтобы вызвать у них безоговорочное доверие, разведчик выдал себя за украинского коллаборациониста из оккупированного Кировограда, который работал секретарем в полиции.
«»Комар» в руках врага»
Несмотря на то что в этот раз легенда Березняка вызвала у немцев недоверие, Евгения доставили в Краков. Согласно своей выдуманной истории, с руководителем разведгруппы Березняк должен был встретиться на городском рынке под видом торговца часами.
Разведчик понимал, что единственным шансом на выживание будет побег — раз за разом он пытался аккуратно оторваться от следовавших по пятам гестаповцев, но никак не мог улучить подходящий момент. Удобный случай представился Евгению 27 августа, когда на рынке во время очередной облавы началась стрельба: воспользовавшись суматохой, Березняк затерялся в толпе и выбрался за пределы рынка.
Оставаться в Кракове было очень опасно: на перекладных разведчик добрался до села Рыбна, где остановился на заранее подготовленной явочной квартире. Там Евгений наконец встретился с Шаповаловым, Вологодской и Жуковой, которым не без приключений, но тоже удалось добраться до Рыбны.
Воссоединившись, разведчики принялись за работу. Поскольку Березняку появляться в Кракове было опасно, решили, что он обоснуется в доме сочувствующего партизанам местного жителя, а в городе в качестве разведчиков будут действовать Шаповалов и Жукова.
Сумев успешно легализоваться, они принялись за дело: выяснили расположение топливных и оружейных складов, данные о прибытии в Краков танковых дивизий и войск СС и другую важную информацию. Весь собранный материал передавала в Центр оставшаяся при командире радисткой Вологодская.
Во время одного из сеансов связи случилась беда: в дом, на чердаке которого с радиопередатчиком расположилась Елизавета, ворвались сотрудники гестапо, перехватившие сигнал при помощи размещенного неподалеку пеленгатора.
Евгению повезло дважды: один из немцев несколько раз ткнул в сено штыком, но разведчика не задел. Дождавшись, когда дом опустеет, Березняк выбрался из укрытия и временно присоединился к одному из местных партизанских отрядов.
Повезло и Вологодской: допросы радистки проводил разочаровавшийся в идеях национал-социализма контрразведчик Курт Гартман, который был немцем лишь наполовину — мать его была русской. После нескольких бесед Елизавете удалось склонить Гартмана к сотрудничеству с советской разведкой.
Других гестаповцев девушка убедила в своей верности — согласилась передать в Центр несколько дезинформационных радиограмм, но нашла способ предупредить своих о хитрости врага.
В «дезотелеграмме» я сообщила Центру заранее обусловленный аварийный сигнал, сигнал провала. «Омар, Омар», — отстукивала я ключом, пропуская, как было предусмотрено, первую букву своих позывных, и Центр понял: Комар в беде, Комар в руках врага, все, что передает Омар, — деза.
«Нельзя силой — взяли хитростью»
Между тем Гартман организовал для пленницы побег. Улучив момент, когда ее охранял один конвойный, Вологодская ускользнула и добралась до своих. Выслушав радистку, Березняк согласился встретиться с Куртом: тот передал главе «Голоса» данные о задержанных советских разведчиках и местах их заключения, а также секретные материалы о работе немецкой контрразведки и списки агентов гестапо.
Благодаря контрразведчику стало известно о немецкой разведшколе, где для заброски в советский тыл обучалось 70 агентов. Списки немецких диверсантов были добыты помощником Гартмана, а место, куда отправлялись шпионы, удалось узнать при помощи внедренного в ряды учеников агента Березняка.
При содействии Гартмана Шаповалову удалось прикинуться сотрудником Абвера — он получил удостоверение и пропуск, позволяющие беспрепятственно двигаться по Кракову и его окрестностям в любое время суток. К слову, после войны Курт попал в советский плен и получил большой срок в лагерях. Но Березняк, памятуя о заслугах немецкого контрразведчика, подтвердил, что он оказывал содействие «Голосу», и Гартмана освободили досрочно.
«Голос» тем временем пополнился бежавшими из плена советскими военными и насчитывал 27 человек. Принимая новичков в свой отряд, Березняк очень рисковал: в лесах под Краковом действовало много агентов гестапо, которые под видом антифашистов проникали в партизанские группы и устраивали провокации. Например, попытавшиеся прибиться к лагерю Березняка супруги рассказали, что якобы бежали из Бухенвальда.
Но разведчики быстро их раскусили: выяснилось, что мужчина был в концлагере надзирателем, а его спутница оказалась завербованной женщиной легкого поведения. Получив согласие Центра, им вынесли смертный приговор и расстреляли.
Гитлеровцы всполошились, забегали. Пока нашли саперов, пока пришла дрезина, пока вскрыли банки со «взрывчаткой», эшелон с немецкими танками стоял на запасном пути. Где нельзя было силой — взяли хитростью
За спасение Кракова — в лагеря
Диверсанты совершили удачные налеты на железнодорожные станции «Строне» и «Воля-Радзишовска», в ходе которых вывели из строя связь и, взорвав мост, уничтожили несколько вражеских эшелонов с техникой и боеприпасами. Между тем до Березняка дошли тревожные вести от связной Краковского подпольного областного комитета.
Посовещавшись, бойцы Березняка решили взять в плен главного инженера укрепрайона, майора Курта Пекеля. Операция закончилась успехом — диверсанты подстерегли Пекеля, когда он шел к любовнице, под дулом пистолета влили ему в горло бутылку шнапса, после чего опьяневшего майора погрузили в поджидавшую повозку и доставили в лагерь.
Протрезвев и оказавшись перед Березняком, Пекель сразу же согласился на сотрудничество: подтвердил факт минирования города и выдал полный план Gruppen System, германских оборонительных сооружений в Кракове.
Коварные планы немцев удалось сорвать: подступившие в составе советских войск к Кракову саперы уже знали свою цель — нашли и перерубили ведущий к взрывчатке кабель, а также обезвредили рубильник, расположенный в специально оборудованном тайнике. К этому времени по приказу Центра группа Березняка завершила свою миссию и покинула окрестности Кракова, где действовала на протяжении 156 дней.
Всего за время проведения боевых операций группа «Голос» уничтожила свыше 100 и взяла в плен 17 немецких солдат и офицеров, пустила под откос несколько воинских эшелонов и подорвала четыре моста. За свои заслуги Жукова и Шаповалов получили денежное вознаграждение — 500 и 1000 злотых.
А вот Березняк и Вологодская, которая к тому времени находилась на последних месяцах беременности, отправились в фильтрационный лагерь НКВД, расположенный в подмосковном Подольске — узнав истории побегов из плена, сотрудники «Смерша» заподозрили разведчика и радистку в связях с врагом.
В ожидании своей участи Евгений провел в заключении несколько месяцев, пока его рассказ не подтвердил своими показаниями один из задержанных подполковников абвера. Удалось оправдаться и Вологодской. Разведчика и радистку освободили, но долгое время продолжали за ними наблюдение.
Оказалось, что главари организации вынесли Березняку смертный приговор. Домой в тот день он не пошел, долгое время не терял бдительности, но, к счастью, охота на Евгения была по неизвестным причинам прекращена. После расставания с Вологодской в 1954 году Березняк переехал в Киев, где продолжил карьеру на ниве просвещения, написал шесть монографий, около ста научных трудов, стал заслуженным учителем Украины и кандидатом педагогических наук.
«Это пощечина всем ветеранам»
В 1964 году правительство Польши присвоило Березняку самую высокую награду страны — орден Virtuti Militari. Досье на Березняка было помещено в архивы советских спецслужб с пометкой «Хранить вечно. Уничтожению не подлежит».
А имя разведчика и результаты деятельности его группы стали известны общественности лишь после того, как история героического спасения Кракова воплотилась в романе Юлиана Семенова «Майор Вихрь».
После выхода одноименного фильма Березняк, наряду с другим спасителем Кракова Алексеем Ботяном и еще одним советским разведчиком Овидием Горчаковым, стал считаться прообразом майора. Однако Березняк акцентировал внимание на том, что фильм не документальный, и непосредственным спасителем Кракова он себя не считает.
Имеются несколько неточностей. Основная заключается в том, что сценарист Юлиан Семенов захотел показать, будто Краков спасла группа разведчиков. Но это сделали войска Конева, а не Березняк и товарищи. Мы только способствовали уменьшению потерь и ускорению операции по спасению города
На пенсию разведчик вышел в 1998 году. Три года спустя ему было присвоено звание Героя Украины. Однако в 2010 году гордость за высокую награду у 96-летнего Березняка померкла — он узнал, что президент страны Виктор Ющенко присвоил «Золотую Звезду» Степану Бандере.
Это пощечина всем ветеранам. Большей пакости он [Ющенко — прим. «Ленты.ру»] не мог сделать! Я, когда услышал это, решил отказаться от звания Герой Украины. Но мои коллеги-ветераны сказали: не смей этого делать, ты заслужил это звание, и не Ющенко тебе его присваивал
Скончался генерал-майор Березняк в 2013 году в возрасте 99 лет — несмотря на все пережитые трудности и тяготы, разведчик до конца своих дней сохранил ясный ум и оптимизм.
Я мог сотню раз погибнуть. В схроне под сеном, который протыкали фашисты штыками. От рук полицаев в подполье. И от своих, которые не знали, на чьей я стороне. Я мог умереть в 1982 году от тяжелого недуга. Возможно, я просто очень люблю жизнь. И она меня благодарит взаимностью
«Я знаю повадки этих зверей» Как советский разведчик сорвал покушение на Сталина и ликвидировал десятки немецких офицеров
«Лента.ру» продолжает цикл статей о советских разведчиках, оказавшихся в центре самых важных событий мировой истории. В предыдущей статье речь шла о супружеской паре — Анне и Михаиле Филоненко, которые создали одну из самых успешных нелегальных резидентур в Латинской Америке. Сегодня «Лента.ру» рассказывает о легендарном разведчике Николае Кузнецове. В годы Великой Отечественной войны он под видом офицера вермахта работал на оккупированных советских территориях, добывая ценную информацию. Кузнецов помог предотвратить покушение на Сталина, которое готовили немецкие спецслужбы, и прославился тем, что пленил и ликвидировал десятки вражеских офицеров. Не дожив всего год до Победы, разведчик погиб в бою с бандеровцами.
Партизаны вытащили из машины испуганных и немного растерянных немецких офицеров. Те не могли понять, почему водитель привез их к русским и теперь спокойно разговаривает с ними на их языке. «Господа, прошу не беспокоиться, — невозмутимым тоном обратился водитель к пленникам. — Я лейтенант немецкой армии Пауль Зиберт. Я буду вести ваш допрос». Так закончилась очередная операция в тылу врага, которую спланировал и провел легендарный советский разведчик Николай Кузнецов.
Николай Кузнецов родился 27 июля 1911 года в деревне Зырянка Свердловской области. В семье будущего разведчика, помимо него, росли еще четверо детей, отец и мать были обычными крестьянами. В школьные годы самыми любимыми предметами у Кузнецова были уроки немецкого и французского языков, которые вела получившая образование в Швейцарии учительница.
Овладев основами немецкого, Кузнецов нашел собеседника в лице преподавателя по труду — этнического немца. Новый наставник отменно поработал над произношением ученика и, поскольку сам являлся бывшим военным, обогатил словарный запас Кузнецова ранее неизвестными тому оборотами.
[Кузнецов] нахватался разговорной речи, живых фраз и выражений из солдатского лексикона
Материалы по теме
«Для американцев он был человеком-невидимкой»
«Девушку посылали на верную гибель»
Студенческие годы выдались насыщенными — Кузнецов освоил игру на балалайке, научился неплохо петь, занимался лыжным спортом и ходил в походы. Не забывал юноша и совершенствовать полюбившийся ему немецкий: за пару лет благодаря самостоятельным занятиям он довел владение языком до идеала.
Материальное положение семьи Кузнецовых между тем оставалось тяжелым: у отощавшего из-за постоянного недоедания Николая начались проблемы с легкими. Студента чем могли выручали однокурсники — подбадривали и делились едой. Несмотря на жизненные трудности, Кузнецов был полон решимости получить диплом, но в 1929 году был внезапно отчислен из техникума и исключен из комсомола.
Виной всему стала поступившая в органы анонимка от его недоброжелателей: Николай якобы скрыл от партии информацию, что его отец, бывший солдат гренадерского полка в Санкт-Петербурге, был белогвардейцем и зажиточным крестьянином. Восстановить справедливость помогла справка, выданная правлением Зырянки: в документе было указано, что родитель Кузнецова воевал за красных, всю жизнь трудился на ниве сельского хозяйства и никакого отношения к кулакам не имел.
Кулик в НКВД
Кузнецова восстановили в техникуме, но с оговоркой — вместо диплома он получил лишь свидетельство о прослушанных курсах. К моменту, когда Николая вернули в комсомол, он переехал в Кудымкар, где освоил язык коми и женился на медсестре, работавшей в местной больнице.
Несмотря на то что супруги после свадьбы довольно скоро расстались, официальный развод так и не был оформлен. Работая помощником таксатора в Коми-Пермяцком окружном земуправлении, Кузнецов обнаружил, что некоторые из сотрудников занимаются махинациями и подлогами.
Молчать Николай не стал и отправился в милицию — жуликов задержали и приговорили к 4-8 годам тюрьмы. Однако и сам Кузнецов пострадал от своей честности: за «халатность» он был вновь изгнан из комсомола, получил год исправительных работ и штраф в размере 15 процентов от зарплаты.
Впрочем, вскоре после этого в судьбе Кузнецова произошел крутой поворот. Участвуя в рейдах коллективизации, где активисту часто приходилось давать отпор крестьянской агрессии, Николай попал в поле зрения сотрудников ОГПУ НКВД. Он принял их предложение о сотрудничестве и с июня 1932 года уже числился в рядах спецагентов.
Через два года Николай перебрался в Свердловск, где немногим ранее поселились его мать, братья и сестры. Действовавший под псевдонимами Кулик, Ученый и Колонист разведчик начал заводить полезные для дела связи среди немецких специалистов, трудившихся на заводах Урала.
Работая для прикрытия чертежником, расцеховщиком и статистиком, Кузнецов легко вошел в круг иностранцев — немалую роль в этом сыграло его идеальное знание немецкого языка.
Разведчик занимался переводами и очень любил читать на языке Гете — штудировал не только немецких классиков, но все доступные ему новинки, включая раздобытую в библиотеке Индустриального института научно-техническую публицистику. А однажды он стал обладателем целого ящика с немецкими грампластинками, которые нашел в букинистическом магазине.
К слову, в этот период Кузнецов также успел выучить эсперанто и польский язык: этому всячески способствовала его новая возлюбленная — актриса Свердловского театра родом из Польши.
Новые друзья часто гостили у Кузнецова, что вызывало определенные опасения у его родных — семья Николая не подозревала о его истинном роде деятельности и боялась, что связи с иностранцами могут привести к аресту. Предчувствия близких не обманули: в начале 1938 года за «контрреволюционную деятельность» Николай попал в тюрьму, где провел несколько месяцев. Незадолго до этого он был уволен с завода за прогулы.
«Я ахнул — настоящий ариец!»
Освободившись благодаря вмешательству покровителей из НКВД весной того же года, Кузнецов уехал в Коми, где некоторое время трудился специалистом по лесному делу.
Курировал его нарком НКВД Коми АССР Михаил Журавлев, который назначил Николая своим помощником.
Чекист был настолько впечатлен способностями Кузнецова, что связался со своим старым знакомым, руководителем советской контрразведки Леонидом Райхманом, и рекомендовал ему Николая в качестве нового сотрудника.
Райхман решил проверить кандидата и во время телефонного разговора с разведчиком передал трубку гостившему у него сотруднику нелегальной резидентуры в Германии. Спустя пару минут тот вынес свой вердикт — «говорит, как исконный берлинец». На следующий день Кузнецов приехал к Райхману в гости: увидев его, глава контрразведки обомлел
Когда он (Кузнецов — прим. «Ленты.ру») только ступил на порог, я прямо-таки ахнул: настоящий ариец! Росту выше среднего, стройный, худощавый, но крепкий, блондин, нос прямой, глаза серо-голубые. Настоящий немец, но без этаких примет аристократического вырождения. И прекрасная выправка, словно у кадрового военного, и это — уральский лесовик!
Сыграть роль импозантного немца Кузнецову труда не составило — еще во время работы на уральских заводах он внимательно наблюдал за поведением уроженцев Германии, их национальными чертами характера, стилем общения и обращал внимание на манеру носить шляпы и идеально выглаженные костюмы.
Вскоре на крючке у разведчика оказался советник дипмиссии Словакии Гейза-Ладислав Крно — тот промышлял контрабандой швейцарских часов, согласился продать очередную партию и во время сделки был схвачен сотрудниками НКВД.
Пользуясь доверием морского атташе Германии, шпиона Норберта Баумбаха, Кузнецов выманил его на встречу — в это время в квартиру немца проникли чекисты, которые вскрыли его сейф и сфотографировали документы, в которых фигурировали все агенты, которые были на связи с Баумбахом.
А при знакомстве с личным камердинером посла Германии Гансом Флегелем Николаю пришлось пойти на хитрость — будучи сотрудником абвера, Флегель предложил Кузнецову сотрудничество и получил незамедлительное согласие.
Не догадываясь о том, что он сам стал невольным информатором советской разведки, Флегель охотно делился с разведчиком доступными ему секретами. Благодаря новому покровителю Кузнецову удалось побывать в квартире посла и получить доступ к ряду секретных документов. Среди информаторов Николая были и приближенные немецкого военного атташе Эрнста Кестринга.
«В моих руках страшное оружие»
На абвер Кузнецов «работал» вплоть до начала Великой Отечественной войны: одним из последних заданий, полученных им от Флегеля, стало возобновление связи с немецким агентом — ювелиром из Черновцов. Миссию Кузнецов завершил успешно — советской контрразведке удалось нейтрализовать вражеского шпиона.
Даже свой досуг разведчик стремился проводить с пользой для дела — смотрел популярные в Германии фильмы, слушал солдатские песни и читал бульварные романы, которые в качестве трофеев приносили с поля боя красноармейцы.
Когда подготовка была завершена, Кузнецов получил новые документы на имя Пауля Зиберта — реально существовавшего и убитого в 1942 году 29-летнего немецкого офицера, внешне похожего на Николая. Подгонял удостоверение личности под Кузнецова талантливый сотрудник НКВД Павел Громушкин, который специализировался на изготовлении паспортов для разведчиков-нелегалов.
Образ и легенда были продуманы до мельчайших деталей: Зиберт, уроженец расположенного в Восточной Пруссии города Кенигсберг, воевал во Франции и Польше и за свою отвагу был награжден Железным крестом второй степени.
К слову, из-за этого пункта «биографии» Кузнецов никогда не снимал рубаху в присутствии немцев — те сразу бы обратили внимание на отсутствие шрамов. Помимо этого, Николай раздобыл трофейный золотой перстень и попросил столичного ювелира выбить на нем инициалы PS (Пауль Зиберт).
Сначала Кузнецова поместили в расположенный под Красногорском лагерь для немецких военнопленных. Испытание Николай прошел успешно — пленные офицеры ничего не заподозрили и охотно обсуждали с «сослуживцем» военные вопросы.
Спустя две недели после выполнения поставленных перед ним задач Николай вернулся в столицу. Разведчик рвался на фронт, но шло время, а его продолжали держать в Москве — «на случай оккупации столицы германской армией». Кузнецов буквально забрасывал руководство прошениями о своем боевом применении.
Свой среди чужих
Лишь в конце 1942 года Кузнецов под именем Николая Грачева был определен в диверсионно-разведывательный отряд Дмитрия Медведева «Победители». Там получивший псевдоним Пух разведчик освоил новый для себя язык — украинский. Сослуживцы прониклись к добродушному от природы Николаю самыми теплыми чувствами.
В отряде Кузнецов сдружился с радисткой и будущей разведчицей-нелегалом Африкой де лас Эрас — этническая испанка постоянно мерзла в условиях суровой зимы, и Николай по возможности снабжал ее теплой одеждой. Очень выручала разведчика партизанка Симона Кримкер, которая за неимением утюга гладила его немецкую форму раскаленным топором.
Бойцы Медведева действовали неподалеку от украинского города Ровно, который после оккупации стал центром рейхскомиссариата Украины. Кузнецов был готов для внедрения в стан врага — проведя несколько вылазок, он убедился, что его образ немецкого офицера не вызывает подозрений.
«Обер-лейтенант Зиберт» довольно быстро обзавелся связями среди сотрудников рейхскомиссариата и немецких офицеров. Работал Кузнецов не один: в Ровно действовали несколько советских агентов, которые по возможности страховали разведчика и организовывали для него конспиративные квартиры.
Так, помощницами Николая стали польская балерина Лидия Лисовская, которая трудилась официанткой в местном казино, и ее двоюродная сестра Мария Микота. Особым доверием и расположением он пользовался у штурмбаннфюрера СС Пауля фон Ортеля, с которым его познакомила Микота: по иронии судьбы тот великолепно знал русский язык и считался одним из лучших охотников на советских диверсантов.
Всю собранную информацию о расположении стратегически важных объектов, перемещении немецких отрядов и другие подробности Кузнецов передавал Медведеву — например, сообщил, что на Украину привезли партию химических снарядов.
Логово фюрера
Во время своих кратковременных побывок в лагере «Победителей», Кузнецов проводил допросы плененных партизанами немцев. Однако большинство пленников в плане информации оказались бесполезными, что очень злило разведчика.
Это олухи какие-то, заводные манекены! Шаркать ногами только умеют. Какой там с ними разговор, когда они ни черта не понимают!
С ведома Медведева в феврале 1943 года Кузнецов решился захватить в плен начальника отдела рейхскомиссариата Гаана — нападение произошло в момент, когда тот ехал по дороге Ровно — Кастополь в сопровождении имперского советника связи Райса.
Николай и его помощники — одетые в форму полицаев партизаны — кинули гранату под проезжавшую мимо машину, связали оглушенных немцев и доставили в лагерь. В дорожной сумке Райса была карта со схемой проложенного от Берлина до Винницы подземного кабеля.
Гаан рассказал ему, что система обеспечивала связь между Германией и ставкой Гитлера Werwolf («Оборотень»). Прокладывали кабель двенадцать тысяч советских военнопленных — после завершения работы все они были расстреляны.
«Но это же гестапо», — пытался оправдаться Гаан. Этими подробностями высокопоставленные фашисты подписали себе смертный приговор: Гаана и Райса партизаны повесили. Информация о ставке фюрера была немедленно передана в Москву — советская авиация нанесла по объекту несколько точных ударов, однако Гитлера в Werwolf на тот момент не оказалось.
«Охранники, как зачарованные, смотрели на мои руки»
Став для немцев своим, Николай наконец приступил к выполнению основной миссии — ликвидации верхушки местной немецкой администрации. «Целью номер один» был глава рейхскомиссариата Эрих Кох — Николай предпринял попытку подобраться к нему во время апрельского военного парада в 1943 году, но успехом она не увенчалась.
За креслом [Коха] — черная собака. Все время охранники, как зачарованные, смотрели на мои руки
Несмотря на то что покушение не состоялось, во время разговора проникшийся симпатией к визитеру Кох успел рассказать тому некоторые подробности готовящегося наступления на Курской дуге — например, о переброске на место боя пехотных и танковых частей из Франции, Африки и из-под Ленинграда.
К слову, собирая информацию о местах пребывания Коха, Николай попутно узнал: в начале июня в Ровно должен был приехать уполномоченный фюрера по контролю за общим духовным и мировоззренческим воспитанием НСДАП Альфред Розенберг.
Но операция по устранению высокопоставленного нациста тоже провалилась — разведчик использовал все свои связи, но приблизиться к Розенбергу так и не смог.
Сдаваться разведчик не привык и приступил к организации и выполнению других актов возмездия. Опасной и полной трудностей выдалась для Кузнецова охота на заместителя Коха Пауля Даргеля. Выслеживая объект, разведчик расположился в засаде около его особняка.
Но в последний момент он принял за Даргеля руководителя отдела финансов Геля: убив финансиста метким выстрелом, Кузнецов не пощадил и его спутника — референта Винтера. Вскоре после этого Кузнецов вновь подстерег Даргеля — но на этот раз промахнулся.
Зато замрейхскомиссара разглядел одежду стрелка, о чем сообщил сотрудникам спецслужб — те проверили всех обер-лейтенантов, но рассекретить разведчика не смогли. Решив действовать в третий раз наверняка, Николай кинул в Даргеля гранату. Немец выжил, но мощным взрывом ему оторвало обе ноги — после этого покушения руководство отозвало его в Берлин.
Спасти Сталина
Штурмбаннфюрер даже предлагал Николаю похлопотать о включении его в группу Скорцени, но Кузнецов благоразумно отказался: несмотря на то, что его документы уже подверглись неоднократным проверкам, на этот раз он всерьез опасался провала.
Важнейшая информация была передана в Центр, а затем — иранской группе советских разведчиков из «Легкой кавалерии», во главе которой стоял Геворк Вартанян. Под руководством начальника нелегальной резидентуры на Ближнем Востоке Ивана Агаянца им удалось обезвредить немецких диверсантов и сорвать покушение на Сталина, Рузвельта и Черчилля.
Кроме того, благодаря поступившим от Кузнецова данным, столичным чекистам удалось обезвредить двух агентов гестапо — в Москве они готовили ликвидацию руководства антифашистского Союза немецких офицеров. А Кузнецов продолжал свою охоту — в ноябре 1943 года он попытался ликвидировать второго заместителя Коха, главу экономической службы Курта Кнута.
Получив пулю, тот выжил, но надолго выбыл из строя. В этом же месяце разведчик вместе с тремя помощниками похитили генерал-майора, командира коллаборационистских отрядов Макса Ильгена — проникнуть в его дом диверсантам помогли работавшие там Лисовская и Микота.
Немца связали и, заткнув рот кляпом, усадили в заранее подготовленную машину. Невольным свидетелем похищения стал личный водитель рейхскомиссара Пауль Гранау: ему Николай представился сотрудником тайной полиции, объяснил, что происходит задержание переодетого немцем советского диверсанта и предложил проехать с ними в качестве свидетеля.
За свои подвиги Николай был награжден орденом Ленина. Вместе с тем оставаться в Ровно для разведчика стало опасно — полиция и контрразведка активизировали поиски таинственного обер-лейтенанта и наверняка рано или поздно вышли бы на его след.
В начале 1944 года «Победители» перебрались в леса подо Львовом, а Николай с новыми документами на имя «капитана Зиберта» отправился к немцам в город. Он успел уничтожить шефа канцелярии Генриха Шнайдера и вице-губернатора Галиции Отто Бауэра, как вдруг документы разведчика вызвали подозрение во время проверки в штабе военно-воздушных сил.
«Отдаю жизнь за святое, правое дело»
Перебив немцев, Кузнецов с товарищами скрылись в лесу. Там они провели две недели, успев повоевать в отряде еврейской самообороны.
Решение войти в населенный пункт стало для группы Кузнецова роковым — на расположившихся в одном из домов разведчиков напали снабженные ориентировками на Николая бандеровцы. В ожесточенной перестрелке погибли Белов и Каминский, а сам Кузнецов, не желая сдаваться врагу живым, подорвал себя гранатой.
Долгое время судьбы бойцов оставались неизвестными — в ноябре 1944 года, когда советские солдаты еще надеялись найти своих товарищей целыми и невредимыми, Николаю Кузнецову присвоили звание Героя Советского Союза. Место захоронения Кузнецова в урочище Кутыки было обнаружено лишь в сентябре 1959 года благодаря стараниям его друга Николая Струтинского.
Героем на Украине Кузнецова считали до начала 90-х годов, когда начался демонтаж его памятников во Львове и Ровно, инициированный бывшими членами Украинской повстанческой армии (УПА, организация признана экстремистской и запрещена в России). В 2018 году могила разведчика была осквернена вандалами, а год спустя с места захоронения пропал бронзовый барельеф Кузнецова.
Свою гибель на фронте Николай предвидел еще до начала службы в отряде «Победители», о чем писал брату Виктору.
Я хочу откровенно сказать тебе, что очень мало шансов на то, чтобы я вернулся живым. Почти сто процентов, что придется пойти на самопожертвование. Я совершенно спокойно и сознательно иду на это, так как глубоко сознаю, что отдаю жизнь за святое, правое дело, за настоящее и цветущее будущее нашей Родины