размышления поэта об истоках и основах жизни
Размышления Поэта о своей судьбе. Эссе
(По произведениям Виктора Пашкова)
«Живу и думаю:зачем мне жизнь дана:»
(Я не хочу сверяться с временем своим. В.Пашков)
Я знаю, как пишут стихи
Те многие, что здесь писали.
Следы их мучений ночных
Открытыми ранами стали.
Читаю чужое взахлёб:
Учусь, понимаю и верю,
Что кожу с поверхности слов
Поэты сдирают как звери.
В поездках по прозе дневной,
Значения слов выявляя,
Я раны закрою строкой.
По мукам поминки справляя.
А чувства родившихся строк
Кому-то следами предстанут.
И вновь заболит левый бок,
Появятся свежие раны.
«Какое тяжёлое наказание бегать за этими словами, ведь они всё время от тебя прячутся»
(Письма к сыну.В.Ф.Потанин)
Два представителя Сибирской литературной школы сошлись во мнениях.
Выше сказала об унынии, некотором разочаровании Поэта, уверена, временном, в итогах своей деятельности.
Почему?
Обьяснение возможно. Публикуя свои произведения, Поэт отдаёт их на суд читателя. Они с этого момента принадлежат не только ему. Между Поэтом и его произведениями толпа, общество, власть имущие.
Толпа может отринуть, не понять, власть имущие в лучшем случае «замолчат»
его откровенную и острую лирику.
Материального вознаграждения за свой труд Поэт не получает.
Отсюда и «левый бок заболит» и » откроются свежие раны».
В настоящее время, при безразличии власти к развитию культуры в стране и равнодушном отношении к формированию всесторонне развитой личности, мало найдётся тех, кто по достоиству оценит творческий труд.
Но Поэт не был бы Поэтом, если бы он сдался.
Слабая надежда звучит в этих строках. Пусть не сегодня, не завтра, но поймут душевную песню Поэта, исполненную им так откровенно и так искренно.
От переизбытка чувств наплывают мысли, рождаются слова, звучит мелодия и вот уже слышен ровный, спокойный голос Поэта.
Я сказала, «ровный, спокойный» голос Творящего Прекрасное и Несущего Правду, а сможем ли мы представить, какие чувства, какие эмоции в этот момент захлёстывают Поэта. Наверное, нет!
«Сгорающим сердцем» расплачивается он за каждое произнесённое слово.
Впечатляет строка из стихотворения «Стареют каштаны, стареют»
«Но горечь упавшего где-то
ЗАДУМЧИВЫХ СВОДИТ С УМА »
(крупным шрифтом выделила я)
И без восклицательных знаков понятны слова, пронизывающие.
его стихи.
Слова об «исковерканном веке»(Ну, судите, я весь перед Вами),о «надуманном и пришлом мире»(Твои шаги вращение планет), в котором «безумная власть», (молодым и седым цельно жить не дают, не таясь». (Вижу всё, а печалить себя не хочу, надоело).
Болезненно отдаётся слово «надоело», но есть ещё более громкая строка из стихотворения «Уйду»
«Уйду.
Мне ничего от вас не надо».
«Нет у мысли дружбы с темнотой.
Сьездить хочется судьбе
по светлой роже
и сиять
задиристой звездой»
(Осень. Нижний парк.Навязчивые звуки)
Появляется вера в будущее.
Я верю этим словам!
Поэт прекрасно понимает, что трудно биться в глухую стену равнодушия.
Но каждая новая работа приносит радость.
Цельность натуры не позволит отречься от возложенной на него миссии- быть Настоящим Русским Поэтом, встать в один ряд с Есениным, Лермонтовым, Некрасовым.
Закончу словами Сергея Есенина.
Созвучны Ваши мысли, Поэт!
Библиография.
В,Пашков.
Светлана Климашова2 11.03.2020 15:08 • Заявить о нарушении
Слово «лирика» пришло к нам из греческого языка. В классическом понимании ЛИРИКА – это один из родов литературы, в основе которого лежит изображение духовной жизни человека, мира его чувств и эмоций, мыслей и размышлений. Лирическое произведение подразумевает поэтическое повествование, в котором отображены размышления автора о различных природных явлениях и жизни в целом.
Прежде, чем переходить к конкретным примерам, обратимся к истории литературы.
В русской поэзии основоположником философской лирики считается Федор Тютчев. Мир, природа, человек в его стихах находятся в постоянном столкновении противоборствующих сил, где человек обречен на «безнадежный», «неравный» бой, на «отчаянную» борьбу с жизнью, роком, с самим собой. Особое тяготение проявляет поэт к изображению бурь и гроз в природе и в человеческой душе. Идейное содержание философской лирики Тютчева значительно не столько своим разнообразием, сколько глубиной. Наименьшее место занимает здесь лирика сострадания, представленная, однако, такими захватывающими произведениями, как «Слезы людские» и «Пошли, Господь, свою отраду». Пределы, поставленные человеческому познанию, ограниченность знания «человеческого Я», слияния человека с жизнью природы, описания природы, нежное и безотрадное признание ограниченности человеческой любви – таковы господствующие мотивы философской поэзии Тютчева. Еще один мотив поэта – это мотив хаотической, мистической первоосновы жизни.
Ф.Тютчев «Когда дряхлеющие силы…» 1866
Когда дряхлеющие силы
Нам начинают изменять
И мы должны, как старожилы,
Пришельцам новым место дать,-
Спаси тогда нас, добрый гений,
От малодушных укоризн,
От клеветы, от озлоблений
На изменяющую жизнь;
От чувства затаенной злости
На обновляющийся мир,
Где новые садятся гости
За уготованный им пир;
От желчи горького сознанья,
Что нас поток уж не несет
И что другие есть призванья,
Другие вызваны вперед;
Ото всего, что тем задорней,
Чем глубже крылось с давних пор,-
И старческой любви позорней
Сварливый старческий задор.
Ф.Тютчев. «Над этой темною толпой» 1857г
Над этой темною толпой
Непробужденного народа
Взойдешь ли ты когда, свобода,
Блеснет ли луч твой золотой.
Блеснет твой луч и оживит,
И сон разгонит и туманы.
Но старые, гнилые раны,
Рубцы насилий и обид,
Растленье душ и пустота,
Что гложет ум и в сердце ноет,-
Кто их излечит, кто прикроет.
Ты, риза чистая Христа.
Как и вообще все лирические произведения, эти стихи должны идти или от первого лица, или от лица лирического героя (Он, Она): лирика предполагает доверительное, откровенное размышление, исходя из конкретного пережитого опыта: не «как бывает вообще» и не «как должно быть», и, уж тем более, не как «ОНИ» делают… ЛИРИКА – ЭТО МИР ОДНОЙ ЛИЧНОСТИ, реальной или сотворенной фантазией автора, но совершенно конкретной, излагающей ПЕРЕЖИТЫЙ ОПЫТ. Всякие лозунги и воззвания автора к другим, как правило, не производят такого глубокого впечатления на читателя, как его личные раздумья. И даже если в стихах есть обращение «ты» или безликое «мы», (что, в общем-то нежелательно!), то это все равно должно быть не отстраненным воззванием к толпе, а не более, чем формой личного размышления о СВОЕЙ жизни. Лирика, где нет автора, где одни только зарифмованные правила поведения для других, перестает быть лирикой. Приведу пример:
Сколь зим и лет планету славят,
А всё-таки в который раз
Чего-то в жизни не хватает
Порою каждому из нас.
Вздохнув, о чём-то сожалеем,
Предавшись думам в тишине.
И вновь душою мы болеем,
И ищем корень зла из вне.
И мучит ум как жажда зноя,
Что у других всего с лихвой:
Карьера, дом и всё такое,
А ты, как проклятый какой!
……. И т.д.
(автор СТИХИ.РУ)
Это я наугад скопировала одну из последних публикаций раздела «философская лирика»: типичный пример стихов, каких великое множество на нашем сайте! Здесь автор поучает нас в рифму, какие МЫ никчемные, несовершенные,- он говорит вполне правильные, очевидные вещи о том, что «чего-то в жизни не хватает порою каждому из нас…» После этих строк невольно вспоминаешь слова известной песни из советского сериала: «если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет. ». Автор полностью отстранен, он предлагает нам свод истин, которые и так все знают, и это…. скучно.
Вторая ошибка стихов так называемой философской лирики – это мелкота тем или полное отсутствие философского раздумья, как такового. Потому что простое перечисление известных фактов – это не философия. Даже если им тут же дана оценка («что такое хорошо, а что такое плохо»), то это тоже не философия.
Философия – это форма и познания мира, вырабатывающая систему знаний о фундаментальных принципах и основах человеческого бытия, о наиболее общих сущностных чертах отношения человека к природе, обществу и духовной жизни.
Конечно, стихи – это не научный трактат, они не предполагают глубины проработки темы, я говорю здесь скорее о глубине предмета размышления в стихах, которые вы решили отнести к «философской лирике», а вовсе не о подробности, детализацию идей, которые вы поместили в свое стихотворение. Более того, если вы попытаетесь зарифмовать и пересказать стихами какую-то научную статью, или философскую притчу, или выведенное вами новое правило жизни, не внеся туда ни своего личного опыта, ни образного, поэтического языка с тропами (подтекстами и скрытым смыслом), то это тоже не будет философской лирикой!
Рифмовка всего, что вы недавно прочли в какой-то книге – это вообще не предмет поэзии. Знаю авторов сайта, которые даже фрагмент книги по садоводству умеют превращать в стихи:
В моём саду растёт вот эта штука.
Её в народе Клещевиной называют.
Где родина её? Увы, не ведает наука.
Но, древним род растения считают.
Предполагают будто в Африке далёкой
На свет до новой, нашей эры появилась.
Бог сотворил её, и ладной, и высокой,
И шибко стойкой, коль у нас прижилась.
По миру с незапамятных времён шагает
И покорила в мире разных стран немало.
Субтропики и тропики её своей считают
Да и у нас давно уже аборигенкой стала.
Полезна Клещевина. Это без сомнения.
Касторовое масло, щедрый дар её плодов.
А мне милее в августе, пора цветения.
Вот её фото. И не нужно лестных слов.
(Автор СТИХИ.РУ)
Другое дело, если та же самая клещевина, о которой вы прочли, пробудит в вас определенный поток мыслей, и вы, посвятив ей несколько поэтических строк в начале стихотворения, оттолкнетесь от ее свойств, как от образца стойкого и выносливого существа, потом перейдете к размышлениям о значимости терпения, неприхотливости в условиях выживания в трудностях, с которыми автор лично сталкивался (и важно, чтоб в стихах прозвучало именно его личная история – хотя бы одной фразой), а в концовке хорошо бы сделать афористичный вывод, который окажется понятным и интересным не только к вам, но и читателям… Не хотите попробовать?
В следующий раз я поделюсь с вами мыслями о гражданской и религиозной лирике. До встречи!
Проблема смысла жизни в поэзии А.С. Пушкина
Проблема смысла жизни в поэзии А.С. Пушкина
пушкин творческий философия поэт
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.
И томит меня тоскою,
Однозвучный жизни шум.
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать…
В 1833 году поэт восклицает:
Не дай мне Бог сойти с ума.
На свете счастья нет, но есть воля и покой…
Как нам показывают образцы великой литературы, вопрос о смысле жизни волнует и мучает в глубине души каждого человека.
В 1836 году Пушкин переложил в стихи великопостную молитву монаха Ефрема Сирина во второй части стихотворения «Отцы пустынники и жены непорочны…» И поэт внушает себе такие заповеди:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
Здесь поэт пришел к философии Екклесиаста: «Бойся Бога и заповеди его соблюдай, потому что в этом все для человека» (Еккл., 12:13).
Миропонимание Пушкина было в духе античной мысли, христианской интерпретации миропорядка.
Проблему смысла человеческой жизни разрабатывали античные философы.
Согласно киникам человек должен стремиться к добродетели, которая состоит в умении довольствоваться малым и избегать зла. Такая жизненная позиция делает человека независимым от внешнего мира, который непостоянен и неподвластен ему, и одаряет его внутренним покоем.
Согласно учению стоиков, целью человеческих устремлений должна быть нравственность, которая дает человеку возможность жить в согласии с природой и Мировым Разумом (Логосом).
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы [Державин, 1981: 194.
Это поиск путей к такому устройству жизни, которое стало бы царством торжества Истины, Добра и Красоты.
Еврейский философ 20 века Мартин Бубер в своих «Хасидских притчах» рисует такую картину.
И Пушкин так беспощадно оценивает свою жизнь, что от трагических нот его философских стихотворений читателю становится не по себе. Но только таким самообнажением души и только может поэт достучаться до наших сердец…
Время Пушкина было не очень уж благосклонным честным и пытливым умам, как он сам, Баратынский, Чаадаев, друзья-декабристы…
Философская лирика: особенности и ключевые темы
Человеческий ум всегда стремился освоить сложнейшие вопросы бытия на эмоциональном, образном уровне. Поэтому еще в античной культуре, параллельно с рождением самой философии, появилась философская лирика.
Порой ее ошибочно считают переходной формой между искусством и научной дисциплиной. Это не совсем верно. Философская лирика представляет собой качественно иную форму выражения творческого сознания. Ее задачей является осмысление мира и места человека в нем. Предмет, с которым работает художник-философ, – поведение человека как части общества.
Философская лирика в русской традиции
Предвестники философской лирики
Нам, слабым смертным, в сем пути,
Где сам рассудок спотыкаться
И должен вслед страстям идти;
Где нам ученые невежды,
Как мгла у путников, тмят вежды?
Везде соблазн и лесть живет;
Пашей всех роскошь угнетает.
Где ж добродетель обитает?
Где роза без шипов растет?
(Г. Р. Державин, «Фелица», 1782)
Значительное сближение философии и поэзии произошло в середине 1820-х годов, когда в России возник литературный кружок «Общество любомудрия». Его участники стремились к созданию нового искусства, подчиненного принципам философии.
В сочинениях поэтов-любомудров поэзия соединилась с метафизическим осмыслением главнейших вопросов бытия. В результате возникло такое направление, как философская лирика.
Расцвет философской лирики
В поэтической традиции ХIХ века философская лирика продолжила укореняться. Ярким примером художественной философии того времени является творчество Ф. И. Тютчева. Произошло усиление философии и в лирике позднего А. А. Фета. Позже она станет определяющей в поэзии Д. С. Мережковского, И. Ф. Анненского, В. И. Иванова, З. Н. Гиппиус.
К концу ХIХ века философская лирика стала одним из ключевых направлений в русской поэзии, пережив существенную трансформацию. Исторические и духовные сдвиги в обществе, культурный перелом на рубеже эпох вызвали потребность в подведении итогов, обобщениях, размышлениях. Поэты говорили о современных им проблемах, обращаясь к универсальным, общечеловеческим истинам.
В этот период расцветает творчество философа-поэта В. С. Соловьёва. Им были затронуты новые темы и формы художественного выражения идей. Большинство его стихов имеет философскую основу, в них поднимаются вопросы любви, человеческого бытия, природы, космоса:
Хоть мы навек незримыми цепями
Прикованы к нездешним берегам,
Но и в цепях должны свершить мы сами
Тот круг, что боги очертили нам.
Всё, что на волю высшую согласно,
Своею волей чуждую творит,
И под личиной вещества бесстрастной
Везде огонь божественный горит.
Философская лирика в узком и широком значении
Понятие «философская лирика» объединяет две категории стихотворений.
Философская составляющая присутствовала в творчестве многих знаковых поэтов эпохи. В этом смысле к поэтам-философам можно отнести Г. Р. Державина, В. А. Жуковского, М. Ю. Лермонтова, А. С. Пушкина.
Философская лирика А.С. Пушкина конца 1820-х–1830-х гг
Во-вторых, речь идет о собственно философской лирике. В широком понимании философская лирика – это совокупность произведений, в которых любая мысль закончена и самодостаточна, а выстроенная автором система взглядов подчинена определенной концепции.
Философская лирика не ограничивается только содержанием. В ней выражается особый склад мышления поэта, в согласии с которым ведется художественный поиск.
Ключевые черты философской лирики
Основываясь на вышесказанном, можно выделить следующие особенности философской лирики:
Напротив, медитативно-вдумчивая поэзия, не являющаяся собственно философской, характеризуется большей непосредственностью, живостью, свободой выражения чувств. Лирический герой в ней – это самостоятельная личность, а пространство и время сводятся к «здесь» и «сейчас». Лирика этого направления обращается к более широкому диапазону тем, пользуется свободой форм и поэтических конструкций.
Темы философской лирики
Философская лирика опирается на уже сложившуюся систему взглядов. Поэтому идеи, которые она развивает, часто граничат с догматами по четкости формулировок, линейности и последовательности.
Принадлежность к философской поэзии можно увидеть из названий некоторых стихотворений («Мудрость», «Беспредельность», «Мысль»). Здесь нет места индивидуальности лирического героя: его образ размыт, обобщен.
В творчестве поэтов-философов ХIХ века главенствовали следующие темы:
Художественная форма произведений соответствует содержанию с его развернутостью суждений. Композиция философского стихотворения обычно подчинена законам логики.
Субъект философской лирики
Стремление философской поэзии к всеобщности и универсальности качественно меняет и субъект сознания в стихотворении. Происходит ряд трансформаций с фигурой лирического героя:
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Нам, детям, – и тебе и мне.
Особенности сюжета философской лирики
Определение сущности
Первая особенность сюжета философской поэзии заключена в развитии концепции произведения. Наиболее часто встречается построение, при котором формулируется определение того или иного понятия.
Задачей философской лирики является выявление сущности, смысла. Поэтому движение сюжета в философском стихотворении направлено на определение. Цель такого определения – не просто охарактеризовать явление, а выявить его сущность.
Например, у Тютчева встречаются такие определения природы:
Не слепок, не бездушный лик –
В ней есть душа, в ней есть свобода
В ней есть любовь, в ней есть язык.
Своим искусом губит человека,
Что, может статься, никакой от века
Загадки нет и не было у ней.
Противопоставление понятий
В основе любого сюжета лежит противоречие, выступающее движущей силой произведения. Но из-за отсутствия в лирическом сюжете хронологии как таковой, в поэзии редко возникает прямое столкновение – конфликт. Чаще речь идет о противопоставлении, оппозиции идей и понятий.
При этом в стихотворении не всегда присутствуют сразу оба «участника» оппозиции. Один из них может подразумеваться контекстом, находиться за рамками стихотворения, присутствуя в тексте в виде оспариваемой точки зрения.
Таким образом, сюжет философской лирики строится на нравственно-философских, социально-философских или натурфилософских противоречиях. Происходит столкновение всеобщих значимых понятий, так называемых «начал жизни».
Певучесть есть в морских волнах,
Гармония в стихийных спорах,
И стройный мусикийский шорох
Струится в зыбких камышах.
Невозмутимый строй во всем,
Созвучье полное в природе, –
Лишь в нашей призрачной свободе
Разлад мы с нею сознаем.
Откуда, как разлад возник?
И отчего же в общем хоре
Душа не то поет, что море,
И ропщет мыслящий тростник?
Стихотворение построено на противопоставлении гармонии природы и неуравновешенности человеческой жизни. Отсюда следует вывод о принципиальной, качественной разности человека и природы.
В стихотворениях Баратынского наивность лирического героя сталкивается с трезвостью рассудка, жизнь – со смертью, движение – с покоем, свобода – с привязанностью, гармония – с бунтом:
Болящий дух врачует песнопенье.
Гармонии таинственная власть
Тяжелое искупит заблужденье
И укротит бунтующую страсть.
Душа певца, согласно излитая,
Разрешена от всех своих скорбей;
И чистоту поэзия святая
И мир отдаст причастнице своей.
Современная философская лирика: заключение
В XXI веке люди по-прежнему задумываются о смысле жизни, нравственных ценностях и главных метафизических вопросах. Это значит, что философская поэзия продолжает существовать и развиваться.
Темы современных философских стихов во многом созвучны вопросам, занимавшим поэтов прежних эпох. Это не удивительно, ведь человеческая природа мало меняется с течением времени. Философия в стихах формирует мировоззрение, помогает читателю на какое-то время остановиться и подумать о вещах, которых он прежде не замечал.
В этих стихах нет места категоричности. Читатель может как согласиться с авторской точкой зрения и пофилософствовать вместе, так и отвергнуть его взгляд на вещи. Во многом восприятие философской лирики зависит от личного опыта.
Поэзия как непосредственная мудрость
Поэзия — сознание своей правоты.
Поэт постигает природу лучше, чем разум ученого.
Я пишу вещи не такими, какими вижу, но какими их знаю.
Поэзию иногда называют биением сердца, совестью человечества, сокровенным раскрытием сознания и подсознания, священной книгой души, еще — дитем смерти и отчаяния. Первое, с чем должен ознакомиться начинающий поэт, это с самим собой. Он должен проникнуть в свой внутренний мир, изучить его во всех деталях и, овладев этим знанием, пытаться всячески расширять его пределы. Это совсем не такая простая задача, как может показаться с первого взгляда. Необходимо стать ясновидящим. Поэт становится ясновидцем в результате долгого и строго обдуманного расстройства всех чувств — того, что мистики именуют «молчанием разума».
Поэту необходимо испытать на самом себе все виды любви, страдания, сумасшествия, вобрать в себя все яды и оставить себе их квинтэссенцию. Это непередаваемая мука, перенести которую можно лишь при высочайшем напряжении всей веры и с нечеловеческими усилиями, мука, делающая поэта страдальцем из страдальцев, отверженцем из отверженцев, но вместе с тем и мудрецом из мудрецов. Ведь только так познают неведомое, запредельное, непроявленное, незримое, только так воочию видят иные миры. Лучший тому пример — Шарль Бодлер! Пусть в этом безумном взлете поэт даже погибнет под бременем неслыханного и неизреченного: на смену ему придут другие упорные труженики; они начнут уже с того места, где он бессильно поник! *. (* Здесь выражено поэтическое кредо Ж.А.Рембо)
Фома Аквинский считал, что источник красоты произведения искусства заключен в творце, но ведь и сам художник является произведением Творца. Поэтому замысел и план произведения сообщаются художнику высшей творческой силой, исходящей из божественной воли. Вещи являются прекрасными постольку, поскольку они уподоблены абсолютной и совершенной божественной красоте. Художник в известной мере «обречен» на творение: он должен создавать то, что ему предназначено, и совершенно не важно, как он поступает, важно, как он творит.
Согласно эстетике неотомизма, посредством искусства человек способен приобщиться к высшему, божественному: знак и символ представляют собой «эманацию божественного». Искусство как способ подражания Богу является системой спиритуалистических символов, своего рода «сиянием благодати» — в нем истина сосуществует с благом. Это не означает синтез эстетического с этическим — это свидетельствует о том, что искусство призвано быть «полнотой бытия», оно должно включать в свой состав правду «цветов зла», не противопоставлять, а синтезировать, не разделять, а стремиться к единству всего существующего. Именно поэтому поэзию иногда называют стихийным прорывом глубины или глубинным осязанием истины.
Поэзия — одна из высших форм одухотворения, озаряющего магическим светом внутреннее видение поэта. Отсюда ее теургия и ее божественность.
Для символистов поэзия действительно была религиозным действом — магическим актом творения и покорения действительности. Поэтическому языку придавались теургические свойства: магичность, космическая энергия, запредельная действенная сила. Вяч. Иванов писал, что еще эллины перенесли представление о «языке богов» на язык поэзии.
Когда говорят, что поэзия — совесть человечества, то имеют виду, что пером художника движет Бог. Да, в поэзии могут присутствовать «цветы зла», даже следы беса. Но нельзя творить подлости и писать гениальные стихи. Это — несовместимо! Нельзя ненавидеть себя за низость и создавать вечные строки. По словам Дмитрия Быкова, если у человека нет сознания своей правоты, он может стать конформистом, трусом, подонком, но художником он быть не сможет. Впрочем, поэзия священна не в смысле святости или непогрешимости поэта, но в смысле его теургии, откровения, «магического идеализма».
Символизм в новой поэзии кажется первым и смутным воспоминанием о священном языке жрецов и волхвов, присвоивших некогда словам всенародного языка особенное, таинственное значение… Они знали другие имена богов и демонов, людей и вещей, чем те, какими называл их народ, и в знании истинных имен полагали основу своей власти над природой.
Слово-символ обещало стать священным откровением… Художникам предлежала задача цельно воплотить в своей жизни и в своем творчестве… миросозерцание мистического реализма или — по слову Новалиса — миросозерцание «магического идеализма».
В «Магии слов» А.Белый разделял «слово-термин», бытующее в языке общения или науки, и «слово-символ» — поэтическое, образное слово, «музыку невыразимого», прорыв к сущности и божественной глубине. Поэтическое слово он называет «живым и действенным», термин — «мертвым словом». Первое — «слово-плоть», «воплощенное слово», второе — тотальная, массовая речь. Живую речь поэзии, дающую поэту-жрецу магическую власть над миром, А.Белый уподоблял «священному наречию», языку, на котором «были даны человечеству высочайшие откровения».
В.Я.Брюсов считал поэзию высшей формой познания, мигом прозрения, уяснения высшей тайны: «Искусство — то, что в других областях мы называем откровением. Создания искусства — это приотворенные двери в Вечность».
Искусство только там, где дерзновенье за грань, где порхание за пределы познаваемого в жажде зачерпнуть хоть каплю «Стихии чужой, запредельной».
Искусство, может быть, величайшая сила, которой владеет человечество.
Художник — сновидец, волхв, маг, провидец, чьи видения рано или поздно оказываются будущим человечества…
Единый памятуй завет:
Сновидцем быть рожден поэт;
И всё искусство стройных слов —
Истолкованье вещих снов.
Мир существует для поэта не как предмет отражения, но как покров, наброшенный на тайну, как то, сквозь что он должен проникнуть к существу видимых вещей. Не отражение, подражание или воспроизведение, но снятие покрова, завесы — вот что такое поэтическое искусство.
Осип Мандельштам считал поэзию злаком бытия, глубинной речью природы: «То, что я сейчас говорю, говорю не я, а вырыто из земли, подобно зернам окаменелой пшеницы». Поэзия идет «путем зерна» — она движение самой природы, здесь «земля гудит метафорой».
Язык поэта — не только речь сама по себе, но голос бытия. Поэзия всплывает из глубин души поэта, где она соприкасается с вечностью, и может быть названа (как Леонардо именовал живопись) углублением духа (а не познанием внешних вещей). Поэту дано услышать «голос бытия» через свой «внутренний голос». Чем больше поэт, тем глубже эта коммуникация.
Поэзия — «настоящая с таинственным миром связь», поэзией пронизан акт и дух творения, способ передачи божественных откровений, и поэты-вестники всегда испытывают болезненное чувство «некачественного» приема, нехватки слов, речевых дефектов. Кстати, в Библии «косноязычие» обозначает лингвистический дефицит Моисея. Великие поэты тоже боятся «косноязычия» — ужасающей неспособности выразить полноту божественного откровения:
Мне стало страшно жизнь прожить —
И с дерева, как лист, отпрянуть,
И ничего не полюбить,
И безымянным камнем кануть;
И в пустоте, как на кресте,
Живую душу распиная,
Как Моисей на высоте,
Исчезнуть в облике Синая.
И я слежу — со всем живым
Меня связующие нити,
И бытия узорный дым
На мраморной сличаю плите;
И содроганья теплых птиц
Улавливаю через сети,
И с истлевающих страниц
Притягиваю прах столетий.
Поэт, писал Э.Мунье, это маг, он ведет нас к воображению, открывающему мир в его глубинной реальности и каждое отдельное бытие — в его связи с Целым. Специфика поэтического мышления — «ставить нас в положение профетической наивности, которое за пределами сознания роднит нас с тотальной реальностью». Отождествляя деятельность поэта с опытом мистика, Э. Мунье полагал, что, как эманация божественного, поэт является выразителем божественного в символических формах. Согласнео персоналистской философии, есть «интимное таинство реальности», обнаруживающееся в глубинах человеческого «я»:
поэзия — восприятие в любом бытии, в каждом объекте чего-то нового, чего-то большего, не сводимого ни к дефиниции, какой бы полной она ни была, ни к полезности, сколь бы нужной ее не признавали; это — восприятие, присущее нам в особые моменты, когда мы чувствуем, что в неисчерпаемой гармонии открывается сверхъестественное.
Поскольку поэзия открывает пути к сверхреальности, ее «методы» надрациональны: постижение «сверхъестественного» связано с потрясением, откровением, своего рода галлюцинацией, преодолевшей «объективность» и объединившей человека с «Целым», с Миром.
Художественность, поэтическое постижение мира заложены в самой духовной сущности Человека-Наблюдателя и входят в его онтологическую структуру. Через искусство выражается Бог-в-нас, человеческая духовность — то, что соединяет нас с Абсолютным Духом. Вот почему самовыражение личности в искусстве есть высшая форма человеческой активности.
Искусство стремится к собственно духовному аспекту личности и ее самым интимным отношениям к миру; искусство проникает в самые сокровенные личностные отношения, художник говорит о вершинах существования.
Великая поэзия неотрывна от великой философии. Метафизические поэты предшествовали философам и научили их орфизму, пластично-духовному восприятию существования, самосозерцанию, животворящему субъективизму.
С.Киркегор считал экзистенцию художественно-эстетической концентрацией существования, называя себя поэтом, писателем, но никогда — философом. Философия насквозь пронизана эстетическими идеями и приближается скорее к искусству, чем к науке, полагал А.Бергсон. Философия и поэзия соединяются в интуиции, являющейся их общей основой. По М.Хайдеггеру именно художественное произведение раскрывает бытие сущего; поэзия — становление и осуществление истины, главный источник метафизики и генератор ее идей. В собственных философских поэмах Мартин Хайдеггер не случайно имитировал язык великих поэтов (Гельдерлина, Рильке), ибо считал, что только поэтический язык адекватен многообразию экзистенции. Слушать речь бытия можно только поэтически: мышление есть прапоэзия, стихослагание истины бытия.
По мнению А.Камю, поэтическое произведение — завершение невыразимой философии, ее иллюстрация и увенчание. Поэзия, метафизика — разные способы прочтения шифров трансценденции. Философ пытается делать это сознательно, поэт бессознательно реализует целое в своем произведении: «Поэт порой достигает своей цели, философ — никогда» (К.Ясперс).
Г.Башляр тоже рассматривал поэзию как мгновенную метафизику, как способность человека — без философских построений и доказательств — постичь глубинный срез истины. Подлинное поэтическое мгновение становится, таким образом, «моментом истины», поэтической способностью двигаться вдоль «вертикального времени» к сути вещей. Великая поэзия не следует за жизнью, но предвосхищает ее, проникает в ее сокровенные недра. Б.Кроче отождествил художественное с «космическим чувством», присущим поэтической экспрессии. Поэзия — способ подражания Богу, эманация божественного, сияние благодати, выражение истины и блага в чистом виде.
Святое искусство, писал Ж.Маритен, находится в абсолютной зависимости от божественной мудрости. В знаках, которые оно представляет нашим глазам, проявляется нечто, бесконечно превосходящее все наше человеческое искусство, сама божественная Истина — сокровище света, купленное нам кровью Христа.
Поэтические образы, символы, метафоры позволяют точнее, глубже, рельефнее выразить мысль, ничего не объясняя или доказывая. Поэзия рождается из чувства удивления, потрясения, трагической новизны, Она — «восприятие в любом бытии, в каждом объекте чего-то нового, чего-то большего, не сводимого ни к дефиниции, какой бы полной она ни была, ни к полезности, сколь бы нужной ее ни признавали; это — восприятие, присущее нам в особые моменты, когда мы чувствуем, что в неисчерпаемой гармонии открывается сверхъестественное» (Э.Мунье). Метафизическая поэзия, величайшие образцы которой даны нам Донном, Гонгорой, Мильтоном, Блейком, Гельдерлином, Бенном, Йитсом, Паундом, Элиотом, Пеги, Бродским, суть пророческая, профетическая, сакральная мудрость, не нуждающаяся в системе, методе, понятии. Усмотрении из Ничто, которое — Всё.
Если прочие метафизические опыты обставлены бесконечными предисловиями, то поэзии чужды преамбулы, принципы, методы, доказательства. Она отвергает даже сомнение. Единственная нужда ее — в молчании, в прелюдии тишины. Поэтому она прежде всего стремится к обезоруживанию слов, заставляя тем самым умолкнуть прозу и все то, что хотя бы отдаленно оставляет в душе читателя намек на какую-либо мысль или звук. Из этой пустоты и рождается поэтическое мгновение. Именно для того, чтобы создать мгновение сложное, соединив в нем бесчисленные одновременности, поэт уничтожает простую непрерывность связного времени.
Искусство открывает нам глубинную реальность и частное в его связи со Всеобщим. Искусство адекватно трансцендентной компоненте бытия, интимному таинству, реальности, обнаруживающейся в глубинах человеческого «я». Поэзия проникает в сокровенное человеческое, говорит о вершинах существования.
Великое искусство малочувствительно ко времени, почти не ведая эволюции. Вместе с тем классика происходит от модернизма. Данте — величайший модернист Средневековья, Шекспир — первопроходец эпохи Реформации, Джойс и Элиот — предвестники эпохи Аушвица и ГУЛАГ’а. Великое искусство не может не быть модернистским, ибо творчество не терпит повторения, каждое поколение прочитывает Книгу по-новому, слышит свой зов Бытия. К искусству вполне применим фейерабендовский принцип пролиферации, нового зрения, неведомой перспективы: новую поэзию, новую музыку, великую мудрость нельзя скопировать со старых. Самое важное в творце — новое слово. Укорененность и абсолютная новизна — два лика модернизма. Гений — катаклизм, уготованный культурой. Сама же культура, как и жизнь, — океан альтернатив, конкурирующих и обогащающих друг друга.
Выступая против романтического понимания искусства, мелодраматического наслаждения страстями, сентиментального упоения «слишком человеческим», Х. Ортега-и-Гассет писал:
«Искусство не может состоять из психического заражения, потому что последнее является бессознательным феноменом, а искусство имеет совершенно полную ясность, это полдень интеллекта. Плач и смех эстетически чужды ему. Жест красоты не выносит меланхолии или улыбки. Поэт начинается там, где человек исчезает. Судьба последнего — жить своей человеческой жизнью, миссия поэта — создавать то, что не существует».
Когда Фридрих Ницше говорил, что искусство необходимо нам для того, чтобы не умереть от истины, он имел в виду превосходство полноты бытия над рассудком. Человеческое существование шире доводов разума. Жизнь невозможна без абсурда, неопределенности, смерти, поражения. Искусство, поэзия не преодоление абсурда, но уникальный шанс остаться собой вопреки жестокой правде жизни: «Описывать — таково последнее стремление абсурдной мысли»; «Творить — это жить дважды». Поэзией человек спасается от смирения, смерти духа, зла, поражения, утрат, мимикрии, лицемерия, обмана.
Поэт — существо надмирное, не случайно М.И.Цветаева называла «странного» Белого Ангелом, а Шарль Бодлер создал образ гордого альбатроса — прекрасного и сильного в полете и жалкого, с побитым крылом — на земле…
Призвание поэта — не писать стихи, а неустанно напоминать людям о существовании Бога и Красоты, будоражить их символами Вечности, предостерегать об опасности суеты и зла.
Чем дальше отстоит поэтическое от приземленного, тем больше Бога в произведении искусства. Чем изолированней поэт от сермяжной жизни, тем глубже видит жизнь и теснее связан с бесконечно далекой родиной — Космосом, небом, внутренним голосом Бытия. Поэт — глубоко чувствующий пророк, ведущий к воображению, открывающий мир в его сокровенной реальности и каждое индивидуальное бытие в его связи с Всеобщим и Целым.
С.Киркегор в свое время подчеркнул трагический аспект коллизии творчества: его поэт — несчастный человек, носящий в душе тяжкие муки, с устами, так созданными, что крики и стоны, прорываясь через них, звучат дивной музыкой. Поэт С.Киркегора — прозорлив.
Поднимаясь над обыденной жизнью, он проникает в сокровенные тайны бытия. Познав эти тайны, страдает от бессилия своих пророчеств. Поэтому его чело омрачено мировой скорбью.
Нам, приученным к искусству-отражению, пора переучиваться: искусство — не отражение, а углубление, достигаемое отстранением, уходом, изоляцией, сосредоточением, отказом, экзистированием, медитированием. Не от мира к сознанию — от сознания в недра мира. Не изображение вещей — живописание идей. Великий поэт, как Гомер или Джон Мильтон, должен ослепнуть и обратить взор к внутренним пейзажам, вглубь себя.
Для крупнейшего метафизического поэта Нового времени действительность — не прекраснодушная благость, открывающаяся человеку в его соприкосновении с миром, но — «интимное таинство реальности», обнаруживающееся в недрах авторского «я». Потому-то элитарная, порой эзотерическая поэзия Т.С.Элиота стала популярной (стихи, написанные для нескольких близких друзей, издаются миллионными тиражами), что каждый человек в большей или меньшей степени склонен к самоосмыслению, рефлексии, трансцендентированию, потрясению. Великая поэзия и есть потрясение, в избытке наличествующее у Т.С.Элиота.
Старый Опоссум притягивает даже не апокалиптической эсхатологией, но виртуозным изображением глубинно человеческого, выстраданного, экстатического. Эти, глубоко спрятанные в подтекст, чувства позволяют читателю ощутить собственную конгениальность — сопричастность, сострадание, сопереживание.
Дж.Мур и Р.Дж.Коллингвуд не преувеличивали, характеризуя Т.С.Элиота как пророка, мировую фигуру невероятных размеров: Т.С.Элиот прервал ренессансную традицию воспевания человека, сказав эпохе всю правду о язвах и ужасах, разъедающих ее. Конечно, не он — первый, но изобразительные средства, виртуозный язык, глубинный подтекст, изощренный интеллектуализм и утонченная интуиция в соединении с уникальной элиотовской тайнописью сделали его вызывающее современным, наиболее адекватным нашей страшной эпохе. Каждое слово, каждый образ, каждая метафора Элиота — целое напластование: философий, религий, этик и одновременно — правд жизни со всеми ее грязнотами и вульгарностями.
Здесь необходима даже не дешифровка, как у Джеймса Джойса, а способность погрузиться в этот круто заваренный интеллектуальный мир, насытиться этим горько-соленым раствором.
Бесконечные напластования намеков, недомолвок, реминисценций, открытые и замаскированные цитаты, сложнейшая система отсылок, тщательная имитация разных поэтических техник, виртуозные ассоциации, полифилософские метафоры, парафразы, речитативы, аллитерации, ассонансы, расширенные виды рифм, смешение арго и сакральных текстов, увеличенная до крайних пределов суггестивность слова — вот из какого «сора» «сделаны» его стихи. При всем этом — редкостная органичность, необыкновенная глубина, связь с традицией. Как у великих предшественников, усложненность и зашифрованность — не нарочиты, а естественны, адекватны нарастающему хаосу мира.
Конечно, поэзия — это игра, «невиннейшее изо всех занятий», по словам Фридриха Гёльдерлина. «Поэзия подобна мечте, но не действительности, игре со словами, а не серьезности дела. Поэзия безобидна и безрезультатна» *. (* Здесь и далее автор цитирует статью М.Хайдеггера «Гёльдерлин и сущность поэзии») Сущность поэзии — свидетельство человека «о том, что он есть», о его принадлежности к земле и эпохе, речевое выражение сердечности (Innigkeit) поэта: «Только там, где есть речь, там есть Мир». Но сущность поэзии не в том, что она отражает, но в том, что она дает направление бытию: «Но то, что пребывает, устанавливают поэты» *. (* Cтрока из стихотворения Гёльдерлина «Память»).
Давая имена вещам и богам, человек конструирует бытие посредством слова. По словам того же Мартина Хайдеггера, «сущность вещей находит выражение в слове, отчего вещи впервые высвечиваются».
Называя вещи именами, человек «поэтически проживает на этой земле» *. (* Здесь автор имеет в виду строку Гёльдерлина «Достойно, но все же поэтически проживает человек на этой земле»). Получается, что поэзия — самая серьезная игра, затрагивающая одновременно сущность самого человека и основания человеческого бытия, данный Богом способ узрения Бога.
Но нам подобает, о поэты,
Под Божьей грозою стоять с головой непокрытой.
И луч Отца, Его свет
Ловить и скрытый в песне
Народу небесный дар приносить.
Когда Гёльдерлин говорит, что «поэты свободны, как ласточки», это не означает поэтического произвола и своенравного желания, но свободу поэта давать направление бытию — «ловить божественный свет и народу небесный дар приносить». И.Х.Ф.Гёльдерлин о сущности поэзии:
Поэзия объединяет людей не так, как объединят их игра; она объединяет их, когда она подлинная поэзия и оказывает подлинное воздействие, способствуя тому, чтобы они — со всеми их многообразными страданиями, радостями, стремлениями, надеждами и страхами, со всеми их суждениями и ошибками, достоинствами и идеями, со всем великим и мелким, что в них есть, — все больше сливались в одно живое, состоящее из тысяч звеньев, неразрывное целое, ибо именно таким целым и должна быть сама поэзия, а какова причина, таково и следствие.
Лучшее определение поэта — вестник, посланник, посредник, стоящий между небесами и землей, соединяющий законы богов и голоса людей.
Статья М.Хайдеггера «Гёльдерлин и сущность поэзии» фактически является раскрытием нескольких поэтических идей великого поэта, поэта поэтов, по словам Мартина Хайдеггера. Я уже касался этой проблемы ранее, поэтому ограничусь заключением:
Сущность поэзии, устанавливаемая Гёльдерлином, исторична в высшей мере, ибо она предвосхищает некое историческое время. Но как историчная сущность она — единственно существенная сущность. Скудно время, и потому чрезмерно богат его поэт, — так богат, что часто хотел бы он ослабеть в воспоминаниях о бывшем и в ожидании будущего и только спать в этой кажущейся пустоте. Однако он прочно стоит в Ничто этой ночи. Так как поэт остается у себя самого в высочайшем отъединении, сконцентрированном на своем предназначении, он замещает свой народ и потому в самом деле добивается истины. Об этом возвещает седьмая строфа элегии «Хлеб и вино». В ней поэтически сказано то, что нами могло быть разобрано лишь мысленно.
Но друг! мы приходим слишком поздно. Правда, боги живут, —
Но над головой, там, наверху, в другом мире.
Там они бесконечно творят и, кажется, мало считаются с тем,
Живем ли мы, так сильно берегут нас небожители.
Ведь не всегда хрупкий сосуд может вместить их,
Лишь иногда переносит человек божественную полноту.
Жизнь поэтому — сон о них. Но заблуждение
Помогает, подобно дремоте, а нужда и ночь делают сильными,
Пока герои не подрастут достаточно в железной колыбели,
Пока сердца, как прежде, по силе не станут подобны небесным.
Затем они приходят, гремя. Однако мне часто кажется, что
Лучше спать, чем быть так — без друзей,
Так ждать, — и что при этом делать и говорить,
Я не знаю. И к чему поэты в скудные времена?
Но они, скажешь ты, подобны святым жрецам бога вина,
Которые в священной ночи идут из края в край.
Из книги И.Гарина «Непризнанные гении»
© Copyright: Игорь Гарин, 2012
Свидетельство о публикации №21208130415
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Редактировать / Удалить
Рецензии
Написать рецензию
В индийской философии жизни существует приветствие «Намасте»
«Мы все свободны и в безопасности».
Уважаемый Игорь!
Мы всегда выдаём желаемое, за действительное…
Хотя никто не в силах постичь – РЕАЛЬНОСТЬ.
Никому не дано увидеть вещи такими,
каковы они в действительности:
— «Бог во мне приветствует Бога в тебе»
Игорь! Вы забыли упомянуть главный постулат Востока:
— Все мы по сути… Спящие Боги. Как же убаюкивает Ваша философия:
«мудрость отличается от глупости
не объемом знаний, а присутствием ангела за плечом». (. )
Главное противоречие между Западом и Востоком, в отношении к
Духовному опыту, или же опыту-переживанию. Все на дико цивилизованном
Западе, светят «отражённым светом», говоря чисто по-русски всех философов
Я определил бы в категорию… «передастов». Христианская риторика и логика
Вообще верх нелогичности – «Вам сказано око за око, а я говорю, кто ударит вас
По правой щеке, то подставьте свою левую щеку». Кем сказано – «Око за око».
И для какого народа («богом избранного») было сказано. Сколько тысяч лет
Уже прошло, сколько петель сделала река жизни, сколько воды утекло.
Радость — это сети любви для уловления душ. (. )
Уважаемый Игорь!
Во первых, мы можем постигать реальность только в Её крайностях:
– Холодное, горячее. Печаль или радость. Рождение и Смерть…
Во вторых существует категорический императив от мудреца Патанджали:
— Не может существовать «Понимание, понимания».
К примеру Ваша цитата:
— Дзен освобождает человека от трафарета единственной…
альтернативы, от дуализма мышления.
Как сказал бы Задорнов, ну только тупые американцы не въедут
В смысл этой фразы. Как слово наше отзовётся, проблема не только для Поэтов,
Но и для мистиков или же философов. Идиотизм ситуации, с моей точки зрения
Заключается в нашей уверенности, что всё можно «оцифровать» то бишь…
Выразить в словах. Но как объяснить слепому от рождения сам процесс зрения.
На уровне кулинарного техникума, как передать на словах негру – Вкус хрена с горчицей!
Ежели ни одного ни другого продукта он не видел. Вот где проклятый камень преткновения.
……………………………………………
Всем нам доступна малая толика истины и когда мы выдаем ее
за «всю правду», мы расписываемся в собственной дури…
Понятие «истины» на Востоке, в корне отличается от этого понятия на Западе.
Христианские проповедники, «утвердившиеся» в истине – Вызубрившие ветхий
И новый завет, плюс деяния апостолов… Но без опыта-переживания фарисеи и книжники!
………………………………
только Бог в нас способен защитить нас от нас самих.
Определение бога, в нашем мире также в корне отличается от их определения.
Ибо на Востоке каждое столетие, с Небес сходит аватар, святой с приставкой ШРИ…
Есть статуя Будды, которой поклоняются миллионы. И есть дзен буддисты, которые
Идут к состоянию просветления Будды. Их постулат, «что Будда, что навозная палочка,
Одно и тоже». Чем больше ученик дзен буддизма утвердился на Пути, тем более….
Он безалаберен в жизни». Вот так маэстро, они бы ответили на наше умничанье.
………………………
Точно так же, как тьма — отсутствие света, холод — отсутствие тепла,
зло — отсутствие добра, (. )
Игорь! Конечно, я отношусь с громадным уважением лично к Вам.
Но, с моей точки зрения самое страшное, это ложное «понимание»
Духовных истин, и постулатов Востока. В полный стакан – Ничего налить нельзя.
……………………………
Еще Генри Форд сказал,
что для большинства людей наказанием является необходимостью…
Считаю неуместным и неоправданным цитировать Форда, в этой статье.
Что меня больше всего ужасает на Прозе.ру… так это негативная
безапелляционность, круто замешанная на нетерпимости и фанатизме.
Нетерпимость, духовная непримиримость к иному
— вот что разрушает души и губит страну.
А как же иммунитет нации, или иммунитет организма.
На языке вояк, отключена система опознавания – «Свой, чужой»
На всей территории либеральной и демоННкратической России.
«единственное» лекарство от одиночества, отчаяния и безнадежности
— это любовь. (. ) Есть и другие средства.
«Как только человек заболевает, ему надо поискать
в своeм сердце, кого надо простить»
………………………
А если болеет вся русская нация, или же техно-цивилизация.
Уважаемый Игорь!
Приношу свои извинения, заодно я уверен что «сладким» Вы уже
Сыты по горло. Очередную слащавую рецензию писать я не хочу.
С глубоким уважением Павел. Быть добру!
……………………..
Осознаю, что моя рецензия не по теме этой статьи.
Но если полыхнёт спор, начну ходить с козырей то бишь… ПОЭЗИИ.
Павел Яковлевич Клочков 14.08.2012 08:51 • Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания