Противоправность как признак хищения означает что
Противоправность как признак хищения означает что
Рассмотрим признаки хищения.
1) Корысть. Корыстная цель хищения предполагает наличие интереса на совершение противоправного безвозмездного изъятия имущества. Корысть предполагает действие в целях получения выгоды, пользы. Корыстная цель должна предполагать пользу для лица, совершающего хищение.
В последние годы в литературе все чаще поднимается вопрос об исключении «корысти» из обязательных признаков хищения.
В связи с этим предлагается внести изменение в Примечание к статье 158 УК РФ с тем, чтобы определение хищения дополнить указанием на то, применительно к каким статьям главы 21 УК РФ оно применяется, то есть, вариантом может быть: «Под хищением в статьях настоящей главы (158-168 УК РФ гл.21 УК РФ) понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества. Данное понятие хищение применимо и к иным статьям УК РФ, если это не противоречит характеру преступления».
Н.А. Лопашенко в признаки противоправности в хищении включает три обязательных значения:
— у виновного нет прав на имущество, которым он завладевает;
В совокупности данные обязательные элементы противоправности деяния сводятся к тому, что преступник совершает запрещенные законом действия (объективная противоправность), изымает из чужого правомерного владения собственность, не имея на то никаких прав (субъективная противоправность).
3) Безвозмездность хищения означает непредоставление равного возмещения стоимости имущества деньгами либо в иной форме. Однако важно подчеркнуть, что признак безвозмездности при всей своей несомненной значимости не является всеобъемлющим, так как не охватывает встречающиеся в практике случаи завладения чужим имуществом с предоставлением собственнику, вопреки его воле, стоимостного эквивалента. Поэтому наряду с безвозмездностью следует учитывать и признак нарушения субъективного права собственника или иного владельца имущества.
Если же отчуждение имущества происходит хотя и с нарушениями определенного порядка, но собственник получает ранее установленный им эквивалент, то такие случаи не могут рассматриваться как хищение, поскольку не ущемляют субъективного права собственника.
4) Изъятие и (или) обращение в пользу виновного или других лиц
5) Причинение ущерба собственнику или иному владельцу. Похищенное имущество, как было сказано, обладает стоимостью, соответственно сам факт, что изъятие происходит безвозмездно говорит о том, что собственнику или иному лицу (например, пользователю имущества) наносится имущественный ущерб в размере ценности этого имущества. В уголовно-правовой науке господствующей можно назвать точку зрения, согласно которой при хищении ущербом является «стоимость изъятого преступником имущества», т.е. реальный (положительный) ущерб (упущенную же выгоду в содержание ущерба при хищении не включают). Для обозначения собственно стоимости похищенного УК РФ использует понятие «размера» похищенного.
Если лицо лишь часть стоимости имущества изымает (обращает) противоправно, то при определении размера хищения следует исходить только из этой части. Если противоправное изъятие (обращение) имущества сопряжено с предоставлением собственнику частичного имущественного эквивалента, то размер хищения определяется исходя из разницы стоимости изымаемого имущества и стоимости предоставленного взамен исполнения. При определении стоимости имущества, ставшего объектом преступного посягательства, следует исходить из государственных розничных, рыночных или комиссионных цен на момент совершения преступления. Определяя стоимость похищенного, необходимо «заходить со стороны виновного», т.е. оценивать то, сколько такое имущество могло бы стоить в момент совершения преступления. Важно подчеркнуть, что такой материальный ущерб должен находится в причинной связи с действиями лица, совершившего хищение.
Согласно ч.2 ст.14 УК РФ не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного Особенной частью УК РФ, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности.
При решении вопроса о привлечении лица к уголовной ответственности следует иметь в виду, что по смыслу закона деяние, формально подпадающее под признаки того или иного вида преступления, должно представлять собой достаточную степень общественной опасности. Если деяние не повлекло существенный вред, оно в силу малозначительности не представляет большой общественной опасности и поэтому не рассматривается в качестве преступления. Уголовное дело о таком деянии не может быть возбуждено, а возбужденное дело подлежит прекращению за отсутствием состава преступления.
Проиллюстрируем примером из практики.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации
Рассмотрела в судебном заседании от 28 июля 2005 года дело по надзорному представлению Заместителя Генерального прокурора РФ К. о пересмотре приговора Спасского районного суда Приморского края, от 23 ноября 2000 года, постановления президиума Приморского краевого суда от 1 августа 2003 года в отношении
О., 15 февраля 1974 года рождения, уроженца с. Чкаловское Спасского района Приморского края, несудимого.
Заслушав доклад судьи Ф., мнение прокурора Б., надзорное представление поддержавшего, по изложенным в нем доводам, судебная коллегия установила:
приговором Спасского районного суда Приморского края, от 23 ноября 2000 года О. осужден по ст. 158 ч. 2 п.п. «а, г» УК РФ к 3 годам лишения свободы без штрафа. На основании ст. 73 УК РФ постановлено назначенное наказание считать условным, с испытательным сроком 5 лет.
В кассационном порядке дело не рассматривалось.
Постановлением судьи Спасского районного суда Приморского края от 1 апреля 2004 года в приведении данного приговора в соответствие с новым уголовным законом осужденному О. отказано.
О. признан виновным, с учетом внесенных изменений, в совершении кражи чужого имущества, совершенной по предварительному сговору группой лиц.
Преступление совершено при следующих обстоятельствах: 7 июля 2000 года около 23 часов О., по предварительному сговору, группой, с иным лицом с целью кражи чужого имущества пришли на земельный участок Г., расположенный возле автозаправочной станции в с. Прохоры Спасского района, откуда тайно похитили 60 кг. картофеля по цене 7 рублей за 1 кг., после чего скрылись, причинив Г. материальный ущерб на сумму 420 рублей.
В представлении оспаривается обоснованность осуждения О. на том основании, что им содеянное подпадает под действие Кодекса РФ об административных правонарушениях.
Проверив материалы дела, обсудив доводы представления прокурора, судебная коллегия находит перечисленные судебные решения подлежащими отмене по следующим основаниям.
С учетом того, что причиненный потерпевшему ущерб меньше этой суммы, и с учетом требований ст. 10 УК РФ, действия О. относятся к административным правонарушениям и не влекут привлечение к уголовной ответственности.
На основании изложенного, руководствуясь ст.ст. 407, 408 УПК РФ, судебная коллегия определила:
[3] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. А.И. Рарог. – «Проспект», 2004 г.
[4] В настоящее время, согласно ст. 7.27 КоАП хищение чужого имущества признается мелким, если стоимость похищенного имущества не превышает один минимальный размер оплаты труда, установленный законодательством Российской Федерации.
[5] Надзорное определение СК по уголовным делам Верховного Суда РФ от 28 июля 2005 г. №56-Дп05-26 // СПС Гарант
Противоправность как признак хищения (П. Яни, «Законность», N 6, июнь 2014 г.)
Противоправность как признак хищения
Исходя из примечания 1 к ст. 158 УК деяние, состоящее в совершённом с корыстной целью безвозмездном изъятии и (или) обращении чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившем ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества, только тогда может быть расценено как хищение, когда оно противоправно*(1).
Предпочтительней, однако, позиция тех юристов, которые трактуют противоправность в законодательном определении хищения иначе. Так, А. Безверхов, говоря о противоправности имущественных преступлений (к которым он относит и хищения), заключает: этот признак означает, что извлечение имущественной выгоды совершается неправомерно, при отсутствии у лица правовых оснований, следующих из закона, другого нормативного акта, договора или иной сделки*(5).
В поддержку последней точки зрения, отрицающей то утверждение, что к элементу противоправности как законодательно закреплённого признака хищения следует относить противоправность уголовную, приведу простые соображения.
Неточное понимание противоправности как признака хищения приводит к неверной квалификации и, как следствие, отмене ошибочных судебных решений. Рассмотрим такие ошибки на примере уголовных дел, решения по которым следует признать формирующими судебную практику, поскольку эти решения не остались затерянными среди многочисленных публикуемых Верховным Судом постановлений и определений, но включены президиумом высшего суда в публикуемые им Обзоры судебной практики. Благодаря этому указанные решения могут быть отнесены к так называемым судебным прецедентам de facto.
Из материалов дела*(10) следовало, что директор ЗАО Малов заключил от лица возглавляемой им организации договор с банком об открытии кредитной линии, по условиям которого ЗАО обязалось использовать полученный кредит исключительно на строительство, реконструкцию и модернизацию животноводческого комплекса. В обвинительном приговоре по ст. 159 УК указано, что затем Малов совместно с финансовым директором того же предприятия Гришиной во исполнение преступного умысла, направленного на хищение денежных средств в виде получаемых предприятием обманным путём субсидий из федерального и областного бюджетов в счёт возмещения части затрат по уплате процентов по названному инвестиционному контракту, представляли в департамент АПК области не соответствующие действительности документы об освоении кредитных денежных средств якобы в оговоренных в договоре целях, хотя фактически тратили их на иные нужды, не связанные с реализацией проекта.
В надзорном представлении заместитель Генерального прокурора РФ выразил несогласие с состоявшимися судебными решениями, поскольку вывод суда о том, что денежные средства, выделенные по кредиту, не были использованы по назначению и, следовательно, субсидии на эту сумму были похищены, вызвал у него сомнение. Представление Маловым фиктивных документов в департамент АПК области, подчёркнуто в представлении, само по себе не может свидетельствовать о нецелевом использовании кредита и наличии умысла на хищение бюджетных средств. Выводы суда о присвоении субсидий непосредственно Маловым или кем-то из его окружения не мотивированны.
Одним из основных аргументов, на которых построено заключение судебной коллегии, стало указание на ошибочность вывода нижестоящих судов о том, что «итоговое достижение задач, поставленных предприятием (ЗАО «. «), которое строит объект своей собственности, не может свидетельствовать о целевом использовании кредитных денежных средств, если это произошло не в период их освоения, а после получения субсидий, когда кредитные деньги уже израсходованы в иных целях. А в итоге и получение субсидий в счет компенсации процентов по кредиту из бюджета не может в этом случае являться законным».
Однако судом, указывается в определении судебной коллегии Верховного Суда РФ, не принято во внимание, что с момента получения кредита велась реконструкция и модернизация животноводческого комплекса, на момент рассмотрения дела в суде животноводческий комплекс был построен и функционировал, затраты на реконструкцию комплекса превысили размер выделенного кредита, ЗАО имело право на ежемесячное получение субсидий в течение действия кредитного договора при условии своевременного погашения кредита и уплаты начисленных процентов.
Таким образом, ни формальное перечисление денежных средств, полученных в качестве кредита, сначала на иные, не предусмотренные кредитным договором цели, ни заведомо неправильное отражение в представленных в уполномоченный орган документах сведений о целевом расходовании данных средств не позволяли, по мнению Верховного Суда РФ, сделать вывод об отсутствии при указанных обстоятельствах у коммерческой организации права на получение соответствующей субсидии.
Причина, по которой данный вывод высшего суда следует признать вполне обоснованным, заключается в том, что организация агропромышленного комплекса расходовала свои денежные средства, сформированные в том числе и путём поступления кредитных средств, на цели, достижение которых рассматривалось государством как условие частичного возмещения платы организации за полученный кредит.
Ошибка суда первой инстанции состояла также и в попытке выделения из средств, находящихся на расчётном счёте организации, именно тех средств, которые были получены в качестве целевого кредита. Тогда как Верховный Суд вывод о допустимости использования Маловым средств с расчётного счёта организации в порядке очерёдности, определяемой исключительно самой этой организацией (сначала на иные цели, а потом на цели, обусловленные кредитным (инвестиционным) договором), обосновал в том числе и прямым указанием на то, что возглавляемое Маловым юридическое лицо «получило не безвозмездные бюджетные деньги на строительство, поступившие на отдельный целевой расчетный счет, с которого невозможны никакие другие платежи».
Нужно также акцентировать внимание на том, что право юридического лица на получение субсидии не возникло бы, если бы, допустим, Правительством выделение субсидий на частичное погашение платы (процентов) за кредит было обусловлено получением кредита только, допустим, такой организацией, которой не хватало собственных средств для ведения полезной для региона агропромышленной деятельности. Однако такое требование в соответствующих документах отсутствует.
По сути же, в приговоре по данному делу вывод о неправомерности получения субсидии был сделан во многом потому, что Малов заведомо неправильно отразил в представленных в уполномоченный орган документах расходы якобы на реализацию инвестиционного контракта по строительству, реконструкции и модернизации животноводческого комплекса. Но даже и неправильное представление об основаниях для возмещения понесённых возглавляемой им организацией затрат (он мог действительно считать, что такого права не имеет) не лишило, как следует из позиции Верховного Суда и Генеральной прокуратуры, названный хозяйственный субъект права на получение указанной субсидии. Кроме того, неверное представление Малова о незаконности его действий, об отсутствии оснований для получения субсидии позволяет определить его деяние как «мнимое преступление». Такие деяния рассматриваются по правилам квалификации при юридической ошибке и уголовной ответственности не влекут*(11).
В более «свежем» определении Верховный Суд, отменяя обвинительный приговор по делу о мошенничестве и прекращая дело за отсутствием состава преступления, приводит следующие доводы в пользу своего решения.
Маянцев и Лисицын по возвращении из командировки представили в ГУ МВД РФ заведомо ложные сведения о том, что они в период времени с 23 января по 15 февраля 2003 г. проживали в гостинице и в связи с этим понесли «командировочные» расходы по найму жилого помещения в определённой сумме*(13). Однако согласно приказу Минфина РФ от 6 июля 2001 г. N 49н «Об изменении норм возмещения командировочных расходов на территории Российской Федерации» (ныне утратил силу) оплата найма жилого помещения во время нахождения в служебной командировке возмещается по фактическим расходам, подтверждённым соответствующими документами, но не более 550 руб. в сутки. Из этого следует, заключает судебная коллегия, что Лисицын и Маянцев во время командировки имели право заключить договор жилого найма на период с 24 января по 15 февраля 2003 г. на ту сумму, которую они получили по подложным документам в виде «командировочных» средств*(14).
Проблема установления противоправности как конститутивного признака хищения возникает перед правоприменителем в новых и самых разнообразных проявлениях*(15), и не только в рассмотренном выше аспекте, связанном с наличием у лица материальных оснований для имущественных требований, когда лицо реализует своё право с нарушением предусмотренного для этого порядка.
Значительную сложность для доказывания данного признака представляет содержание ст. 90 УПК и трактовка данной нормы Конституционным Судом*(16). По сути (как это и имело место при совершении мошенничества в отношении имущества Власенко, жалобу которых рассматривал Конституционный Суд), соответствующим решением суда, принятым по гражданскому (арбитражному) делу на основе оценки фальсифицированных (что суду, разумеется, неизвестно) стороной доказательств, может быть закреплено право мошенника на имущество, ставшее предметом его посягательства. Что, соответственно, не позволит привлечь лицо к ответственности за преступление против собственности. Как представляется, научные изыскания с целью выработки аргументов, позволяющих преодолеть подобное понимание последствий произошедшего в 2009 г. изменения редакции ст. 90 УПК, являются одним из приоритетных направлений исследований противоправности как признака хищения.
доктор юридических наук,
«Законность», N 6, июнь 2014 г.
*(1) Хотя в данной дефиниции слово «противоправно», так сказать, окрашивает именно изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, признак противоправности в уголовном праве обычно рассматривается как характеризующий хищение в целом.
*(2) См.: Курс уголовного права. Особенная часть. Т. 3 / Под ред. Г.Н. Борзенкова и В.С. Комиссарова. М.: Зерцало-М, 2002, с. 416.
*(3) Полный курс уголовного права: В 5 т. Т. 3 / Под ред. А.И. Коробеева. СПб.: Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2008, с. 84-85.
*(5) См.: Безверхов А.Г. Имущественные преступления. Самара, 2002, с. 141.
*(6) См.: Наумов А.В. Российское уголовное право. Курс лекций: В 3 т. Т. 1. М.: Волтерс Клувер, 2007, с. 273.
*(7) Оговорка «прежде всего» связана с тем, что преступность деяния определяется и с учётом анализа положений Общей части, в том числе содержащихся в гл. 8 УК.
*(8) О позиции законодателя следует судить по фактическому содержанию нормы, а не по той идее, которую закладывали в норму её разработчики, авторы проекта закона, но которую ввиду неправильного применения правил юридической техники или по иным причинам реализовать в соответствии с задуманным не удалось. То есть при уяснении действительного содержания нормы историческое толкование, например, на основе пояснительной записки к законопроекту не имеет приоритета перед иными способами интерпретации текста закона: грамматическим и систематическим.
*(9) Пункт 28 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате».
*(11) См.: Наумов А.В. Указ. соч., с. 395-396.
*(13) В публикуемых Верховным Судом документах не указываются конкретные суммы причинённого ущерба, взяток и т.п.
*(14) Определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 11 декабря 2007 г. N 41-Д07-58. Отсутствие в приведённых случаях состава мошенничества не исключает возможности вменения состава преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 327 УК. На подобные случаи правило, содержащееся в п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51, не распространяется.
Актуальная версия заинтересовавшего Вас документа доступна только в коммерческой версии системы ГАРАНТ. Вы можете подать заявку на получение полного доступа к системе бесплатно на 3 дня.
Если вы являетесь пользователем интернет-версии системы ГАРАНТ, вы можете открыть этот документ прямо сейчас или запросить по Горячей линии в системе.
Ежемесячное научно-практическое издание, в котором публикуются:
— материалы, отражающие деятельность прокуратуры по осуществлению надзора за исполнением законов, а также деятельность других правоохранительных органов;
— новое законодательство и его комментарий;
— организационно-распорядительные документы Генеральной прокуратуры Российской Федерации, носящие нормативно-правовой характер, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина (кроме актов, содержащих сведения, составляющие государственную тайну, или сведения конфиденциального характера);
— материалы, освещающие прокурорскую, следственную, судебную, арбитражную практику;
— дискуссионные статьи по актуальным правовым проблемам.
Противоправность как признак хищения
Яни Павел Сергеевич, доктор юридических наук, профессор.
В статье рассматриваются возникающие в судебной и следственной практике вопросы, связанные с обязательностью установления противоправности как конститутивного признака хищения. Анализируются примеры отмененных Верховным Судом РФ решений по делам о мошенничестве.
Ключевые слова: противоправность, признаки хищения, мошенничество.
Unlawfulness as an element of theft
The article considers the issues arising in judicial and investigative practice connected with mandatory establishment of unlawfulness as a constitutional element of theft. It analyzes case-studies of judgments on fraud cases revoked by the Supreme Court of the Russian Federation.
Keywords: unlawfulness, elements of theft, fraud.
Хотя в данной дефиниции слово «противоправно», так сказать, окрашивает именно изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, признак противоправности в уголовном праве обычно рассматривается как характеризующий хищение в целом.
См.: Безверхов А.Г. Имущественные преступления. Самара, 2002. С. 141.
В поддержку последней точки зрения, отрицающей то утверждение, что к элементу противоправности как законодательно закрепленного признака хищения следует относить противоправность уголовную, приведу простые соображения.
См.: Наумов А.В. Российское уголовное право. Курс лекций: В 3 т. М.: Волтерс Клувер, 2007. Т. 1. С. 273.
Оговорка «прежде всего» связана с тем, что преступность деяния определяется и с учетом анализа положений Общей части, в том числе содержащихся в гл. 8 УК.
О позиции законодателя следует судить по фактическому содержанию нормы, а не по той идее, которую закладывали в норму ее разработчики, авторы проекта закона, но которую ввиду неправильного применения правил юридической техники или по иным причинам реализовать в соответствии с задуманным не удалось. То есть при уяснении действительного содержания нормы историческое толкование, например, на основе пояснительной записки к законопроекту не имеет приоритета перед иными способами интерпретации текста закона: грамматическим и систематическим.
Пункт 28 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате».
Неточное понимание противоправности как признака хищения приводит к неверной квалификации и, как следствие, отмене ошибочных судебных решений. Рассмотрим такие ошибки на примере уголовных дел, решения по которым следует признать формирующими судебную практику, поскольку эти решения не остались затерянными среди многочисленных публикуемых Верховным Судом постановлений и определений, но включены Президиумом Высшего Суда в публикуемые им Обзоры судебной практики. Благодаря этому указанные решения могут быть отнесены к так называемым судебным прецедентам de facto.
Из материалов дела следовало, что директор ЗАО Малов заключил от лица возглавляемой им организации договор с банком об открытии кредитной линии, по условиям которого ЗАО обязалось использовать полученный кредит исключительно на строительство, реконструкцию и модернизацию животноводческого комплекса. В обвинительном приговоре по ст. 159 УК указано, что затем Малов совместно с финансовым директором того же предприятия Гришиной во исполнение преступного умысла, направленного на хищение денежных средств в виде получаемых предприятием обманным путем субсидий из федерального и областного бюджетов в счет возмещения части затрат по уплате процентов по названному инвестиционному контракту, представляли в департамент АПК области не соответствующие действительности документы об освоении кредитных денежных средств якобы в оговоренных в договоре целях, хотя фактически тратили их на иные нужды, не связанные с реализацией проекта.
Обзор надзорной практики судебной коллегии по уголовным делам, утв. Президиумом Верховного Суда РФ 3 апреля 2013 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2013. N 7. Более подробно обстоятельства дела, информация о котором приведена в названном Обзоре, изложены в Определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 19 ноября 2012 г. N 87-Д12-4 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2013. N 5.
В надзорном представлении заместитель Генерального прокурора РФ выразил несогласие с состоявшимися судебными решениями, поскольку вывод суда о том, что денежные средства, выделенные по кредиту, не были использованы по назначению и, следовательно, субсидии на эту сумму были похищены, вызвал у него сомнение. Представление Маловым фиктивных документов в департамент АПК области, подчеркнуто в представлении, само по себе не может свидетельствовать о нецелевом использовании кредита и наличии умысла на хищение бюджетных средств. Выводы суда о присвоении субсидий непосредственно Маловым или кем-то из его окружения не мотивированны.
Одним из основных аргументов, на которых построено заключение Судебной коллегии, стало указание на ошибочность вывода нижестоящих судов о том, что «итоговое достижение задач, поставленных предприятием (ЗАО «. «), которое строит объект своей собственности, не может свидетельствовать о целевом использовании кредитных денежных средств, если это произошло не в период их освоения, а после получения субсидий, когда кредитные деньги уже израсходованы в иных целях. А в итоге и получение субсидий в счет компенсации процентов по кредиту из бюджета не может в этом случае являться законным».
Однако судом, указывается в Определении Судебной коллегии Верховного Суда РФ, не принято во внимание, что с момента получения кредита велась реконструкция и модернизация животноводческого комплекса, на момент рассмотрения дела в суде животноводческий комплекс был построен и функционировал, затраты на реконструкцию комплекса превысили размер выделенного кредита, ЗАО имело право на ежемесячное получение субсидий в течение действия кредитного договора при условии своевременного погашения кредита и уплаты начисленных процентов.
Таким образом, ни формальное перечисление денежных средств, полученных в качестве кредита, сначала на иные, не предусмотренные кредитным договором цели, ни заведомо неправильное отражение в представленных в уполномоченный орган документах сведений о целевом расходовании данных средств не позволяли, по мнению Верховного Суда РФ, сделать вывод об отсутствии при указанных обстоятельствах у коммерческой организации права на получение соответствующей субсидии.
Причина, по которой данный вывод Высшего Суда следует признать вполне обоснованным, заключается в том, что организация агропромышленного комплекса расходовала свои денежные средства, сформированные в том числе и путем поступления кредитных средств, на цели, достижение которых рассматривалось государством как условие частичного возмещения платы организации за полученный кредит.
Ошибка суда первой инстанции состояла также и в попытке выделения из средств, находящихся на расчетном счете организации, именно тех средств, которые были получены в качестве целевого кредита. Тогда как Верховный Суд вывод о допустимости использования Маловым средств с расчетного счета организации в порядке очередности, определяемой исключительно самой этой организацией (сначала на иные цели, а потом на цели, обусловленные кредитным (инвестиционным) договором), обосновал в том числе и прямым указанием на то, что возглавляемое Маловым юридическое лицо «получило не безвозмездные бюджетные деньги на строительство, поступившие на отдельный целевой расчетный счет, с которого невозможны никакие другие платежи».
Нужно также акцентировать внимание на том, что право юридического лица на получение субсидии не возникло бы, если бы, допустим, Правительством выделение субсидий на частичное погашение платы (процентов) за кредит было обусловлено получением кредита только, допустим, такой организацией, которой не хватало собственных средств для ведения полезной для региона агропромышленной деятельности. Однако такое требование в соответствующих документах отсутствует.
Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 12 июля 2000 г. N 486п00пр // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2001. N 1. См. также информацию об отмене приговора Сабинского районного суда Республики Татарстан по делу Р.: Обзор надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. N 10.
В более «свежем» Определении Верховный Суд, отменяя обвинительный приговор по делу о мошенничестве и прекращая дело за отсутствием состава преступления, приводит следующие доводы в пользу своего решения.
В публикуемых Верховным Судом документах не указываются конкретные суммы причиненного ущерба, взяток и т.п.
Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 11 декабря 2007 г. N 41-Д07-58. Отсутствие в приведенных случаях состава мошенничества не исключает возможности вменения состава преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 327 УК. На подобные случаи правило, содержащееся в п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51, не распространяется.
Постановление Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2011 г. N 30-П. О значении данного документа для практики по уголовным делам, прежде всего о хищениях, см.: Азаренок Н. Конституционно-правовые основы преюдиции в уголовном судопроизводстве // Уголовное право. 2012. N 4.