Про что колымские рассказы

Колымские рассказы

Сюжет рассказов В. Шаламова — тягостное описание тюремного и лагерного быта заключенных советского ГУЛАГа, их похожих одна на другую трагических судеб, в которых властвуют случай, беспощадный или милостивый, помощник или убийца, произвол начальников и блатных. Голод и его судорожное насыщение, измождение, мучительное умирание, медленное и почти столь же мучительное выздоровление, нравственное унижение и нравственная деградация — вот что находится постоянно в центре внимания писателя.

Надгробное слово

Автор вспоминает по именам своих товарищей по лагерям. Вызывая в памяти скорбный мартиролог, он рассказывает, кто и как умер, кто и как мучился, кто и на что надеялся, кто и как себя вел в этом Освенциме без печей, как называл Шаламов колымские лагеря. Мало кому удалось выжить, мало кому удалось выстоять и остаться нравственно несломленным.

Житие инженера Кипреева

Никого не предавший и не продавший, автор говорит, что выработал для себя формулу активной защиты своего существования: человек только тогда может считать себя человеком и выстоять, если в любой момент готов покончить с собой, готов к смерти. Однако позднее он понимает, что только построил себе удобное убежище, потому что неизвестно, каким ты будешь в решающую минуту, хватит ли у тебя просто физических сил, а не только душевных. Арестованный в 1938 г. инженер-физик Кипреев не только выдержал избиение на допросе, но даже кинулся на следователя, после чего был посажен в карцер. Однако от него все равно добиваются подписи под ложными показаниями, припугнув арестом жены. Тем не менее Кипреев продолжал доказывать себе и другим, что он человек, а не раб, какими являются все заключенные. Благодаря своему таланту (он изобрел способ восстановления перегоревших электрических лампочек, починил рентгеновский аппарат), ему удается избегать самых тяжелых работ, однако далеко не всегда. Он чудом остается в живых, но нравственное потрясение остается в нем навсегда.

На представку

Лагерное растление, свидетельствует Шаламов, в большей или меньшей степени касалось всех и происходило в самых разных формах. Двое блатных играют в карты. Один из них проигрывается в пух и просит играть на «представку», то есть в долг. В какой-то момент, раззадоренный игрой, он неожиданно приказывает обычному заключенному из интеллигентов, случайно оказавшемуся среди зрителей их игры, отдать шерстяной свитер. Тот отказывается, и тогда кто-то из блатных «кончает» его, а свитер все равно достается блатарю.

Ночью

Двое заключенных крадутся к могиле, где утром было захоронено тело их умершего товарища, и снимают с мертвеца белье, чтобы назавтра продать или поменять на хлеб или табак. Первона­чальная брезгливость к снятой одежде сменяется приятной мыслью, что завтра они, возможно, смогут чуть больше поесть и даже покурить.

Одиночный замер

Лагерный труд, однозначно определяемый Шаламовым как рабский, для писателя — форма того же растления. Доходяга-заключенный не способен дать процентную норму, поэтому труд становится пыткой и медленным умерщвлением. Зек Дугаев постепенно слабеет, не выдерживая шестнадца­ти­часового рабочего дня. Он возит, кайлит, сыплет, опять возит и опять кайлит, а вечером является смотритель и замеряет рулеткой сделанное Дугаевым. Названная цифра — 25 процентов — кажется Дугаеву очень большой, у него ноют икры, нестерпимо болят руки, плечи, голова, он даже потерял чувство голода. Чуть позже его вызывают к следователю, который задает привычные вопросы: имя, фамилия, статья, срок. А через день солдаты уводят Дугаева к глухому месту, огороженному высоким забором с колючей проволокой, откуда по ночам доносится стрекотание тракторов. Дугаев догадывается, зачем его сюда доставили и что жизнь его кончена. И он сожалеет лишь о том, что напрасно промучился последний день.

Дождь

Розовский, работающий в шурфе, вдруг, несмотря на угрожающий жест конвоира, окликает работающего неподалеку рассказчика, чтобы поделиться душераз­дирающим откровением: «Слушайте, слушайте! Я долго думал! И понял, что смысла жизни нет… Нет…» Но прежде чем Розовский, для которого жизнь отныне потеряла ценность, успевает броситься на конвоиров, рассказчику удается подбежать к нему и, спасая от безрассудного и гибельного поступка, сказать приближающимся конвоирам, что тот заболел. Чуть позже Розовский предпринимает попытку самоубийства, кинувшись под вагонетку. Его судят и отправляют в другое место.

Шерри Бренди

Шоковая терапия

Заключенный Мерзляков, человек крупного телосложения, оказавшись на общих работах, чувствует, что постепенно сдает. Однажды он падает, не может сразу встать и отказывается тащить бревно. Его избивают сначала свои, потом конвоиры, в лагерь его приносят — у него сломано ребро и боли в пояснице. И хотя боли быстро прошли, а ребро срослось, Мерзляков продолжает жаловаться и делает вид, что не может разогнуться, стремясь любой ценой оттянуть выписку на работу. Его отправляют в центральную больницу, в хирургическое отделение, а оттуда для исследования в нервное. У него есть шанс быть актированным, то есть списанным по болезни на волю. Вспоминая прииск, щемящий холод, миску пустого супчику, который он выпивал, даже не пользуясь ложкой, он концентрирует всю свою волю, чтобы не быть уличенным в обмане и отправленным на штрафной прииск. Однако и врач Петр Иванович, сам в прошлом заключенный, попался не промах. Профессио­нальное вытесняет в нем человеческое. Большую часть своего времени он тратит именно на разоблачение симулянтов. Это тешит его самолюбие: он отличный специалист и гордится тем, что сохранил свою квалификацию, несмотря на год общих работ. Он сразу понимает, что Мерзляков — симулянт, и предвкушает театральный эффект нового разоблачения. Сначала врач делает ему рауш-наркоз, во время которого тело Мерзлякова удается разогнуть, а ещё через неделю процедуру так называемой шоковой терапии, действие которой подобно приступу буйного сумасшествия или эпилепти­ческому припадку. После нее заключенный сам просится на выписку.

Тифозный карантин

Аневризма аорты

Последний бой майора Пугачева

Что скажете о пересказе?

Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.

Источник

Краткое содержание Шаламов Колымские рассказы

Колымские рассказы посвящены жизни заключенных Севвостлага, написаны были после посещения Колымы. Все рассказы связаны единой темой, которые являются осмысленными впечатлениями автора после долгого проживания на Колыме. Все сведения собирались на протяжении 14 лет. Автор художественно описал реально существовавшие события. В каждом из рассказов представлено большое количество документальных сведений, тем самым утвердил новый жанр повествования, в котором документы сочетаются с художественностью. Важную роль играют восприятия самих героев и их внутреннее состояние.

Надгробное слово

По своей структуре рассказ является перечнем знакомых и товарищей автора, которые пострадали в лагерях. Автор описывает историю каждого. Содержит множество описаний мучений, которые пришлось пройти заключенным. Описывается трагическая судьба каждого и также, кто как умер, мучился перед смертью, кто надеялся на что-то и во что верил. Поведение и психологическое состояние персонажей характеризовалось на основе их заключения. Автор сравнивал ГУЛАГ с гетто, но только без газовых камер. Из всего множества человек мало кому удалось остаться в живых, при этом остаться с несломленным духом и устойчивой нравственностью.

Житие инженера Кипреева

Автор, который никогда никого не предавал и не продавал, разработал собственное понимание того, как можно активно защищать свое существование. Если человек в любой момент готов к смерти, то ему и нечего терять, в таком случае будет возможность считать себя человеком и иметь шанс выстоять при любых обстоятельствах. Но на протяжении рассказа мнение меняется. Ведь это всего лишь удобное расположение, никто не может гарантировать положительную реакцию в напряженный и ответственный момент. Инженер Кипреев выдерживает все избиения на допросах, доказывая всем, что он человек.

На представку

В лагерях царит полная деморализация и безнравственность. Эти понятия касаются всех без исключения, разница была только в силе их проявления. Происходило растление в самых разнообразных и жутких формах, применялись различные способы. Чувство вседозволенности переходит все границы. Однажды двое блатных заключенных играли в карты, после того как заканчиваются ставки, они начинают играть в долг. Чувство азарта разгорячило одного из игравших, и тот приказывает интеллигентному заключенному отдать свитер. После получения отказа, не долго думая, он его убивает, свитер все же достается ему.

Ночью

Одиночный замер

Всех заключенных используют как бесплатную рабочую силу, но нормы, которые поставлены, выполнить невозможно, поэтому такой труд является рабским. Люди работают на приделе своих физических возможностей. Это незамедлительно приводит к тому, что дело является пыткой и способствует ускорению смерти, но об этом никто не заботится, потому что в этих местах нет различия по имени. Всех охраняющим все равно о том, кто останется в живых, для них главное показать свое превосходство и силу. Заключенный Дугаев, по мнению надзирателей, не сделал процентную норму, поэтому его расстреливают.

Дождь

Рассказ посвящен заключенному, который не смог совладать со своими эмоциями. Его внутреннее состояние не выдержало напряжения, он сдался. Читателями такой поступок не воспринимается как слабость, потому что давление, которое каждый день получают заключенные невозможно ни с чем сравнить. В один из дней Розовский работал в небольшом рве. Несмотря на бдительных надзирателей, он начинает громко рассуждать о том, что смысла жизни нет. К такому умозаключению он пришел после длительных раздумий. Он решил броситься на конвоиров, но товарищ вовремя его перехватывает и говорит, что Розовский заболел немного.

Шерри Бренди

Шоковая терапия

Один из заключенных по фамилии Мерзляков потерял на работе все свои силы, несмотря на крупное телосложение. На общих работах он отказывается нести бревно, потому что это было для него уже за гранью. Наказания не удалось миновать. Его избивают свои же товарищи, а потом очередную порцию добавляет конвой. Самостоятельно добраться в лагерь он не может, поэтому его приносят. У него много увечий по всему телу. Здоровье быстро поправилось, но Мерзляков пытается как можно дольше притворяться больным, ведь это спасение от тяжелых нагрузок. Ему не удается попасть на волю, так как врач установил, что он симулянт.

Тифозный карантин

Особо больные заключенные попадают на карантин. Так и случилось с Андреевым, который заболел тифом. Режим работ позволяет немного восстановиться, а также есть шанс остаться в живых и выбраться домой. У заключенного почти пропала надежда и вера в это. Он решил как можно дольше оставаться в этом месте, потому что высока вероятность, что его не отправят на голод, холод и страшные мучения. Во время перекличек тех, кто уже выздоровел, Андреев не выходит, когда слышит о себе. Это помогает ему долгое время быть незамеченным. По року судьбы он отсидел все ближние отправки, его отправляют на дальнюю черту.

Аневризма аорты

Последний бой майора Пугачева

Помимо тех, кто смирился со своей судьбой, в рассказе представлены персонажи, которые готовы стоять за себя и менять течение событий. В лагерь попали участники Второй мировой войны, которые побывали в плену. Они отличались стойкостью духа и силой воли. Они не боялись смерти, так как часто были к ней впритык. Они не поддавались законам лагеря, не истощались до потери сознания. Люди этой закалки готовят побег, но для этого нужно пережить зиму, избегая общих работ. Майор Пугачев понимает, что в ином случае все они погибнут, поэтому нечего бояться за жизнь. После неудачного побега майор убивает себя.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Сейчас читают

Начинается рассказ с того, как на праздник в Петербург приехала компания, состоящая из пяти человек. Делесов (один из ребят) захотел покинуть друзей, но в тот момент

Семья Турбиных находится в квартире, на улице – уже вечер, темно, и только в доме светло, потому что горит электричество. Огонь в камине пылает, а часы как раз в тот момент бьют девять часов.

Во время Гражданской войны самым обычным летним днем у кобылицы одного из солдат рождается жеребенок. Среди войны, где каждый день погибают десятки и сотни людей, таинство рождения кажется чем-то чудесным, но и в то же время странным

Воскресное утро в доме дьякона. Он, сильный, крупный мужчина с мощным, красивым голосом, нежно и снисходительно относился к дьяконице

Киевский князь пировал на свадьбе своей младшей дочери Людмилы, которая выходила замуж за храброго витязя Руслана. Князь считал его достойной парой для своей дочери

Источник

Колымские рассказы

Колымские рассказы — первый сборник рассказов Варлама Шаламова, в котором отражена жизнь заключённых ГУЛага. Сборник создавался с 1954 по 1962 год, после возвращения Шаламова с Колымы.

Содержание

Особенности жанра и проблематика

«Колымские рассказы» — это поиски нового выражения, а тем самым и нового содержания. Новая, необычная форма для фиксации исключительного состояния, исключительных обстоятельств, которые, оказывается, могут быть и в истории, и в человеческой душе. Человеческая душа, её пределы, её моральные границы растянуты безгранично — исторический опыт помочь тут не может.

Право на фиксацию этого исключительного опыта, этого исключительного нравственного состояния могут иметь лишь люди, имеющие личный опыт.

Результат — «Колымские рассказы» — не выдумка, не отсев чего-то случайного — этот отсев совершён в мозгу, как бы раньше, автоматически. Мозг выдаёт, не может не выдать фраз, подготовленных личным опытом, где-то раньше. Тут не чистка, не правка, не отделка — всё пишется набело. Черновики — если они есть — глубоко в мозгу, и сознание не перебирает там варианты, вроде цвета глаз Катюши Масловой — в моём понимании искусства — абсолютная антихудожественность. Разве для любого героя «Колымских рассказов» — если они там есть — существует цвет глаз? На Колыме не было людей, у которых был бы цвет глаз, и это не аберрация моей памяти, а существо жизни тогдашней.

Проблематику своего произведения В. Шаламов формулировал следующим образом:

Обстоятельства публикации

Позднее 26 рассказов Шаламова, преимущественно из сборника «Колымские рассказы», были опубликованы в 1967 г. в Кёльне (Германия) на немецком языке, под заглавием «Рассказы заключённого Шаланова». [1] Через два года перевод одноимённого издания с немецкого появился и во Франции. [7] Позднее число публикаций «Колымских рассказов», с исправленной фамилией автора, увеличилось.

Книжку «Московские облака» никак не сдавали в печать. Варлам Тихонович бегал и советовался в «Юность» — к Б. Полевому и Н. Злотникову, в «Литгазету» к Н. Мармерштейну, в «Советский писатель» — к В. Фогельсону. Приходил издёрганный, злой и отчаявшийся. «Я в списках. Надо писать письмо». Я сказала: «Не надо. Это — потерять лицо. Не надо. Я чувствую всей душой — не надо».

— Ты Красная шапочка, ты этот мир волков не знаешь. Я спасаю свою книжку. Эти сволочи там, на Западе, пускают по рассказику в передачу. Я никаким «Посевам» и «Голосам» своих рассказов не давал.

Он был почти в истерике, метался по комнате. Досталось и «ПЧ» [10] :

— Пусть сами прыгают в эту яму, а потом пишут петиции. Да, да! Прыгай сам, а не заставляй прыгать других. [11]

Содержание

Персонажи

Всем убийцам в рассказах Шаламова дана настоящая фамилия. [16]

Примечания

Невозможно обойти один печальный факт. Еще в 1969 году был выпущен в Париже маленький сборник рассказов некоего Шаланова. Фамилия была искажена, а текст был переведён на французский язык… с немецкого! Мы были поражены. Навсегда запомнилась суровая красота этой прозы; я стала искать в русских журналах эмиграции другие рассказы, которые выходили изредка…

Ни в каких акциях политического характера он не участвовал; мне вспоминается лишь одно исключение из этого — его письмо по поводу процесса Синявского и Даниэля. Он совсем не стремился к публикации своих вещей за рубежом, причем не только из осторожности, естественной в его положении. Он хотел, чтобы именно на родине, где жизнью его распорядились столь бесчеловечно, ему не просто разрешили дотянуть и додышать, но чтобы общество признало свою страшную вину перед ним и вернуло ему естественное право поэта — говорить на своем языке правду своему народу.

В его записях 70-х годов, сделанных для себя, разговорах с самим собой мелькает часто упоминание о «ПЧ». «ПЧ» — «прогрессивное человечество». Варлам Тихонович, конечно, не имел в виду истинно прогрессивных общественных деятелей, но ту шумную публику, которая бурно примыкает к каждому общественному, в том числе и прогрессивному начинанию. У «ПЧ» — мало серьёзного дела, много амбиции, сенсации, шума, слухов. Оно легковесно — дунь ветерок, и нет пышной и шумной деятельности этих прогрессивных деятелей.

«Я им нужен мертвецом, — говорил Варлам Тихонович, — вот тогда они развернутся. Они затолкают меня в яму и будут писать петиции в ООН».

Только годы спустя я убедилась, как прав был Варлам Тихонович, как проницателен. Тогда к этим словам я относилась чуть скептически. Мне казалось, он преувеличивает, сгущает краски, когда говорит, что «„ПЧ“ состоит наполовину из дураков, наполовину — из стукачей, но — дураков нынче мало».

Главный смысл моего письма в «Литературную газету» в том, что я не желаю сотрудничать с эмигрантами и зарубежными благодетелями ни за какие коврижки, не желаю искать зарубежной популярности, не желаю, чтобы иностранцы ставили мне баллы за поведение.

Источник

Варлам Шаламов «Колымские рассказы»

Вы будете перенаправлены на Автор24

Литературный цикл — это ряд литературных произведений на общую или близкую тематику, созданный одним автором или одной группой авторов.

Основные темы в сборнике «Колымские рассказы»

К этим сборникам примыкают «Очерки преступного мира», носящие преимущественно публицистический характер. В этих очерка содержится критическое осмысление опыта изображения в литературе преступного, лагерного мира, от Чехова, Достоевского, Горького до Есенина и Леонова. Цикл «Колымские рассказы» состоит из 137 произведений.

Рассказы Шаламова оставляют тяжелое впечатление, читатель осознает весь ужас того, в каких условиях приходилось выживать людям. Главными темами цикла «Колымские рассказы» являются лагерный быт и ломка характера заключенных. Люди обреченно ждали неизбежной смерти, не вступая в борьбу и не питая каких-либо надежд. В центре внимания автора постоянно находится голод и судорожное его насыщение, мучительное умирание, измождение, медленное, мучительное выздоровление, нравственная деградация, нравственной унижение. Герои рассказов Шаламова глубоко несчастны, а их судьбы безжалостно растоптаны и сломаны. Рассказы написаны незатейливым языком, произведение не украшено средствами выразительности, и это создает ощущение правдивого повествования обычного человека, того, кому довелось пережить все это.

Основой масштабных художественных обобщений становится документально-автобиографическое, очерковое начало. В цикле нашли творческое воплощение авторские размышления о «новой прозе», которая, как считал Шаламов, должна отойти от излишней описательности, от «толстовского» «учительства» и стать настоящей «прозой живой жизни», которая в то же время является преображенной действительностью, преображенным документом. Такая «проза жизни» должна громко заявить о себе в качестве «прозы, выстраданной как документ», в качестве «документа об авторе».

Готовые работы на аналогичную тему

Лагерную тему Варлам Шаламов трактует как путь к широкому осмыслению исторического опыта народного и индивидуального бытия в 20 веке.

По мнению Шаламова, лагерь порождает разрушительные изменения сознания, которые необратимы, и выступает в качестве исключительно отрицательного опыта для человека.

Центральным предметом изображения в рассказах Шаламова становится лагерная судьба простых советских граждан, которые отбывают заключение по политическим обвинениям: инженеров, фронтовиков, крестьян, творческой интеллигенции и т.д. Писатель художественно исследует мучительный процесс окаменения, разложения личности, ее абсолютной нравственной капитуляции перед «лагерными блатарями» и перед начальством, перед лагерной действительностью, которая разрушает тело и душу. В то же время автор открывает, как правило, ситуативные, обреченные на растворение в лагерной среде и жесткое подавление проявления простой искренности и человечности(«Хлеб», «Сухим пайком», «Плотники»), которые иногда связаны с теплящимся в душе религиозным чувством («например, рассказ «Апостол Павел»), а также инстинктивное, социальное, духовно-нравственное, интеллектуальное сопротивление лагерю, выражаемое с различной степенью осознанности (например, «Сентенция», «На представку», «Последний бой майора Пугачева», «Июнь»).

«Блатари», лагерное начальство, медицина и творческие личности в цикле «Колымские рассказы»

Шаламов подробно выводит и среду «блатарей», лагерных воров, которые отбывают сроки за преступления и в руках Системы становятся эффективным инструментом уничтожения человека в лагере, особенно представителей интеллигенции, называемых презрительно «Иванами Ивановичами» (рассказы «Заклинатель змей», «Красный крест», «На представку», «Тифозный карантин»).

В «Колымских рассказ» Шаламов многопланово представляет лагерное начальство разных уровней, которое обладает гротескной логикой мышления, создает болезненную псевдореальность доносов, заговоров, обвинений, разоблачений и порой неожиданно оказывается среди жертв этой искаженной, деформированной реальности («Галстук», «У стремени», «Заговор юристов», «Почерк»).

Шаламов показываете и медицину, являющуюся важным звеном лагерной действительности. Он создает примечательную типологию характеров врачей и фельдшеров, по долгу призвания выступающих в качестве единственных защитников заключенного. Они могут дать заключенному временной прибежище на больничной койке и согреть его подобием человеческого участия («Тифозный карантин», «Красный крест», «Домино», «Перчатка»). Именно медицинские работники глубоко видят обреченность человека («Аневризма аорты»). В то же время врач вольно или невольно становится жертвой, заложником «блатной» прослойки и медицинского окружения, и Системы, которая превращает и больницу в своем подобие («Мой процесс», «В приемном покое», «Вечная мерзлота», «Прокуратор Иудеи», «Подполковник медицинской службы», «Начальник больницы»).

Еще одним сквозным сюжетом цикла «Крымские рассказы» является изображение судеб творческих личностей в условиях лагеря. По заключению писателя, искусство и наука совершенно бессильны в деле «облагораживания» личности. Он отмечает, что у искусства нет «учительной» силы, оно не улучшает, не облагораживает. В ряде произведений он показывает, как культура и «цивилизация» в лагере слетают с человека в кратчайший срок, исчисляемый неделями. Проявления такого «крушения гуманизма» Шаламов исследуют в рассказах «Галстук», «На представку», «Красный крест», «Домино», «У стремени».

Изображение лагерного быта, подробностей этого бытия у Шаламова становится основой панорамного обобщения и народной судьбы («Перчатка», «По ленд-лизу», «Надгробное слово»).

Природа в образном мире цикла «Колымские рассказы» являет недоступную для человека мощь и силу памяти, духовного и физического самосохранения, сопротивления небытию (например, в рассказах «Воскрешение лиственницы», «Кант», «Сухим пайком», «Последний бой майора Пугачева»).

Источник

oleg_butenko

Записки глобалиста

«Мы знали, что такое научно обоснованные нормы питания, что такое таблица замены продуктов, по которой выходило, что ведро воды заменяет по калорийности сто граммов масла». Прочитав это, я отправился на кухню, отрезал ломоть хлеба, густо намазал его маслом и съел. Хотя голодным не был. Никогда еще описание еды не производило на меня такое сильное впечатление, даже описание яств в «Старосветских помещиках».

Книга Шаламова помогает начинать ценить такие простые вещи, как ломоть хлеба и масло.

Я решил перечитать «Колымские рассказы» после того, как услышал рассказ о его смерти. Шаламова фактически убили, отправив сначала в дом престарелых, а затем – в психушку.

Все люди, писавшие воспоминания о ГУЛАГе, с помощью художественных образов сравнивали сталинский режим с нацистским. Так, например, в книге «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург читаем: «Узников Освенцима и Дахау узнают по выжженным на руке номерам. Колымчан можно узнать по этому штампу (шраму от трофической язвы), вытатуированному голодом». У Шаламова свой прием: он сравнивает надписи на воротах концлагерей – советских и нацистских, причем советский вариант получился циничнее:

«Труд есть дело чести, дело славы, дело доблести и геройства». «Говорят, что на воротах немецких лагерей выписывались цитаты из Ницше: «Каждому свое». Подражая Гитлеру, Берия превзошел его в циничности». Слова «jedem das seine» (каждому своё) была помещена над воротами лагеря Бухенвальд. Вероятно, Шаламов не знал, что на воротах других немецких лагерей красовалась фраза, созвучная советской: «Arbeit Macht Frei» (труд делает свободным).

Лев Толстой говорил Чехову, что «Дама с собачкой» сделала его на голову умнее. Интересно, что сказал бы Толстой Шаламову, доведись ему прочесть рассказ «На представку», о том, как один блатарь проигрывает в карты всю свою одежду, и проигравшись, убивает политического, чтобы с трупа снять фуфайку: «если отдать выстирать фуфаечку, да выпарить из нее вшей, можно и самому носить – узор красивый».

Помнится, с каким восторгом литература писала о женах декабристов, последовавших за своими мужьями в Сибирь. Интересно, что бы написал Некрасов, если бы какой-нибудь княгине Волконской пришлось столкнуться с таким обращением: «Предложение разделить пьяную холостяцкую компанию было уделом всех женщин без исключения, и если заключенной командовали просто: «Раздевайся и ложись!» – без всяких Пушкиных и Шекспиров, и заражали ее сифилисом, то с женами зэка обращение было еще более свободное. Ибо при изнасиловании заключенной всегда можно нарваться на донос своего друга или соперника, подчиненного или начальника, а за «любовь» с женами зэка, как с лицами, юридически независимыми, никакой статьи подобрать было нельзя». («Зеленый прокурор»).

А вот еще один персонаж: капитан Шнайдер, немецкий коммунист, коминтерновский деятель, прекрасно владевший русским языком, знаток Гёте, образованный теоретик-марксист. Знаете, чем он закончил? Попал в свиту вора-гомосексуалиста и чесал ему пятки по ночам. (Рассказ «Тифозный карантин»).

«Еще хуже положение следственных заключенных. Все они – будущие «срочники», ибо считается, что «жена Цезаря не имеет пороков» и органы внутренних дел не ошибаются. Никого зря не арестуют. За арестом логически следует приговор: малый или большой срок наказания получает тот или иной следственный арестант – зависит или от удачи заключенного, от «счастья», или от целого комплекса причин, куда входят и клопы, кусавшие следователя в ночь перед докладом, и голосование в американском конгрессе». (Рассказ «Комбеды»). Ну, это прямо как о сегодняшнем дне написано.

Рассказ «Посылка» на самом деле повторяет фольклорную сказку о неожиданно разбогатевшем нищем, который разменивает свое богатство на разные дешевые вещи, и в итоге опять оказывается ни с чем. Скажем, мужик из сказки «Мена»: получив от богатого купца награду – кусок золота, он меняет его сначала на коня, потом на корову, потом на бычка, поросенка, гуська, наконец, на иголку, и в конце сказки теряет и иголку. В рассказе Шаламова зэк получает посылку с шикарными по колымским понятиям бурками. Понимая, что бурки ему не сохранить, он продает их, и на вырученные деньги покупает хлеб и масло. Но эти сокровища у него крадут. В результате он оказывается с котелком, в котором варит капусту – но и тут не повезло, котелок разбивает начальник. Если мужик в сказке осуществляет свои обмены добровольно, то герой «Посылки» делает это принудительно. Но в итоге – это важное отличие сказки от рассказа Шаламова – в сказке мужик остается вроде бы ни с чем, а в рассказе «Посылка» зэк остается жив. Все-таки жизнь лучше котелка с капустой и даже лучше роскошных теплых бурок.

Хотите знать, почему Ленин назвал интеллигенцию говном? (И ведь этот эпитет прочно закрепился, потому что точно отражает суть явления). Почитайте рассказ «Академик». Академик достиг невероятного, по советским меркам, благосостояния благодаря разоблачениям кибернетики как «вреднейшей идеалистической лженауки». Скольких настоящих ученых своими доносами этот «академик» загнал на Колыму? И вот он встречается с одним из них, уже в конце 50-х – «плечевые суставы Голубева были разорваны на допросах в тридцать седьмом году».

«Лагерный опыт – целиком отрицательный, до единой минуты. Человек становится только хуже. И не может быть иначе. В лагере есть много такого, чего не должен видеть человек. Но видеть дно жизни – еще не самое страшное. Самое страшное – это когда это самое дно человек начинает – навсегда – чувствовать в своей собственной жизни, когда его моральные мерки заимствуются из лагерного опыта, когда мораль блатарей применяется в вольной жизни. Когда ум человека не только служит для оправдания этих лагерных чувств, но служит самим этим чувствам». («Инженер Киселев»).

Источник