Превентивная атака что это
Превентивная война
Превентивную войну начинают, чтобы не дать противнику изменить баланс сил в свою пользу. Из-за угрозы спекуляций превентивными войнами международное право считает эти войны актами агрессии. Часто тяжело понять, является война агрессией или превентивными действиями.
Содержание
Превентивная самооборона
До недавнего времени существовали две точки зрения на содержание права на самооборону. Если строго следовать Уставу ООН и его 51 статье, то превентивные удары являются нарушением международного права. Но сейчас страны мирового сообщества уже используют военную силу в превентивном порядке. [1]
Сторонники права на упреждающую самооборону [2] считают, что статью 51 следует толковать в контексте функционирования ООН, а также в свете целей самообороны вообще, состоящих в предотвращении агрессий путем обеспечения государствам возможности защитить себя до того, как вмешается ООН, а не в том, чтобы предоставить свободу действий, инициативу и преимущество во времени атакующему государству и еще более затруднить положение страны – объекта нападения. [1]
По Уставу ООН право на самооборону возникает в ответ на вооруженное нападение, и хотя Устав не утверждает однозначно, что такое нападение совершает лишь государство, иного варианта авторы этого договора не предвидели. [1]
Критика
К противоположному лагерю отрицающих возможность применения упреждающей самообороны относят не менее именитых ученых, таких как Дж. Кунц, Ф. Джессоп, X. Лаутерпахт, Я. Броунли, Л. Хенкин, Р. Аго, А. Рандельцхофер и др. [1]
Примеры превентивных войн
В 1756 году Фридрих Великий начал Семилетнюю войну, как превентивную, ввиду полученных им сведений о формировании большой коалиции. [4]
Австрийская империя вела такую предупредительную войну против Пьемонта в 1859 году, чтобы помешать объединению Италии, и в 1914 году против Сербии, чтобы преодолеть разлагавшую Австро-Венгрию силу великосербского движения. [4]
Версия о превентивности нападения всякий раз входила в официальные объяснения рейха. В 1939-1940 годы фашистская пропаганда утверждала, что на войну Третий рейх спровоцировали англичане с их «Политикой окружения». Винили и Ф. Рузвельта за приверженность идеологии «крестового похода» против национал-социализма. Нападение 22 июня 1941 года на Советский Союз германские власти так же объявляли превентивной мерой, основанием для которой, якобы, послужила концентрация советских войск на границе. Во время Нюрнбергского процесса эту версию продолжал отстаивать, в частности, Риббентроп. Однако истинность подобных заявлений была юридически отвергнута мировым сообществом как совершенно несостоятельное уже на Нюрнбергском процессе. [5]
В начале 90-х годов тезис о превентивной войне Германии против СССР получил распространение среди ряда российских историков и публицистов. При этом планировавшаяся Сталиным, по мнению этих авторов, война против Гитлера сама также являлась бы превентивной. Этот тезис ставится под сомнение или отвергается многими историками.
Действительно, на обороте листа 27 одного из рабочих документов Оперативного управления Генерального штаба Красной армии содержатся карандашные пометы, которые в маргинальной литературе приводятся в обоснование якобы «агрессивных намерений Кремля». Это фраза «наступление начать», затем цифры 12 и 6 и внизу, по-видимому, незаконченное слово «на». Цифры 12 и 6 интерпретируют как 12 июня, и делают вывод о решении «напасть на Германию» уже в июне 1941 года. При внимательном рассмотрении документа видно, что точки между 12 и 6 нет.
ТАКТИКА. Сапоги или обмотки
В армии, особенно после войны с Финляндией, происходили крупные преобразования. Мобилизационное управление совместно с другими подразделениями Наркомата обороны и Генштаба пришли к выводу, что в будущей войне необходимо держать под ружьем около 9-10 миллионов человек. Считали, что это вполне подъемная цифра, которую в состоянии обеспечить экономика и народонаселение страны.
Однако дьявол кроется в деталях: в любом явлении есть малозаметные составляющие, которые тем не менее сильно влияют на его суть.
«СТАЛИН. Это дорогая штука.
ХРУЛЕВ. Это верно, тов. Сталин, но у нас для обеспечения финского фронта сапог с голенищами было вполне достаточно.
СТАЛИН. А если придется 7 млн поднять?
В итоге значительная часть Красной армии была вынуждена довольствоваться ботинками с обмотками.
СТРАТЕГИЯ. Неразгаданный план «Барбаросса»
Весной 1941 года, по мере возрастающего сосредоточения германских войск на советских границах, в Генеральном штабе начали конкретизировать планы противодействия. В целом исходили из уже устоявшихся взглядов, что с началом войны (как она начнется, никто не знал) будет какой-то временной период для развертывания войск, которые потом начнут генеральные сражения.
Это была принципиальная ошибка, имевшая далеко идущие трагические последствия.
В 1965 году Маршал Советского Союза Александр Василевский с горечью констатировал:
«План по старинке предусматривал так называемый начальный период войны продолжительностью 15-20 дней от начала военных действий до вступления в дело основных войск страны, на протяжении которого войска эшелонов прикрытия от приграничных военных округов, развернутых вдоль границ, своими боевыми действиями должны были прикрывать отмобилизование, сосредоточение и развертывание главных сил наших войск.
Важно понимать, что советское командование не имело никакой детальной информации по плану «Барбаросса». Два экземпляра плана «Барбаросса» привезли в Москву лишь после окончания войны!
Направление главного удара вермахта и общий замысел операции не были понятны руководству СССР. 11 марта 1941 года нарком обороны маршал Тимошенко и новый начальник Генштаба генерал армии Жуков констатировали:
Поэтому исходили из общих стратегических соображений.
ОПЕРАТИВНЫЙ ПЛАН. Встречное сражение
Ватутин целыми ночами «колдовал над картами», разрабатывая различные варианты действий Красной армии на советско-германском фронте. Цифры 12 и 6 находятся на обороте одного из таких рабочих документов, представляющих различные сценарии действий Красной армии в будущей войне.
Иными словами, перед нами рабочий оперативный план встречного сражения, которое должно было отразить внезапное нападение врага.
Именно под этим ракурсом и следует рассматривать документ, подготовленный Василевским. Ни он, ни его коллеги не торопились на поле сражения. Перед нами план тщательной подготовки к начальному периоду войны. Но в момент его составления с датами, сроками мобилизации и количеством войск ясности не было. Неудивительно, что «уточненный план» так и не был принят. Перед нами черновой вариант, хорошо иллюстрирующий квалифицированную работу высших офицеров Генерального штаба Красной армии.
Обсуждался ли этот план со Сталиным? Пока в архивах никаких подтверждающих сведений не обнаружено. Нет также никаких свидетельств, что с текстом работали Тимошенко и Жуков. Тем не менее легко предположить, что они с ним знакомились и при необходимости обсуждения вопроса в Кремле туда бы обязательно вызвали Ватутина. Однако генерал-лейтенант Ватутин в марте и апреле 1941 года не был у Сталина ни разу.
В литературе его не совсем точно именуют «планом Жукова» (хотя это был план Ватутина-Василевского), и интерпретируют как замысел нанесения превентивного удара по Германии и ее союзникам. Именно «план Жукова» вызывает наибольшие споры историков, на него чаще всего ссылаются, но мало кто видел оригинал.
Что ж, давайте разберемся.
«ПЛАН ЖУКОВА». Превентивный удар
И в этом документе речь идет о подготовительных стратегических операциях начального периода войны.
По сложившимся тогда представлениям предполагалось сначала провести отмобилизование войск, затем их сосредоточение и развертывание.
Но в какой степени майский «план намечаемых боевых действий на случай войны с Германией» соответствовал реалиям времени и был ли он вообще выполним?
«Думаю, что Советский Союз был бы скорее разбит, если бы мы все свои силы накануне войны развернули на границе, а немецкие войска имели в виду именно по своим планам в начале войны уничтожить их в районе государственной границы.
Хорошо, что этого не случилось, а если бы главные наши силы были разбиты в районе гос. границы, тогда бы гитлеровские войска получили возможность успешнее вести войну, а Москва и Ленинград были бы заняты в 1941 г. Г. Жуков. 6.XII.65 г.» 12
КОНЦЕПЦИЯ СТАЛИНА. Отложенная мобилизация
У нас и в этом случае нет архивных данных о том, что майские «соображения» обсуждались со Сталиным. Неподписанный черновик с таким количеством исправлений и зачеркиваний не мог быть послан и утвержден высшим руководством. Однако можно предположить, что идеи плана докладывались Сталину и Молотову 19 мая, когда он принял в Кремле Ватутина, Жукова и Тимошенко. Скорее всего докладывал Ватутин. Он пробыл в кабинете с 20.10 до 21.05. Это были материалы высшего уровня секретности, и они могли обсуждаться только в присутствии упомянутых лиц.
В следующий раз в узком составе (без Молотова) они встретятся 3 июня (1 час 30 минут), 6 (2 часа 5 минут) и 9 июня (1 час). Последний раз перед войной Ватутин посетит Сталина 17 июня и пробудет у него всего 30 минут (с 22.00 до 22.30), но уже без Жукова и Тимошенко.
За промедление и запоздалые решения верховной власти пришлось расплачиваться миллионами человеческих жизней.
1. Зимняя война 1939-1940. Кн. 2. И.В. Сталин и финская кампания. Стенограмма совещания при ЦК ВКП(б). М.: Наука, 1999 // http://www.rkka.ru/docs/zimn/z5.htm
2. Накануне 22 июня 1941 г. Неопубликованное интервью Маршала Советского Союза А.М. Василевского // Новая и новейшая история. 1992. N 6. С. 8.
3. 1941 год. В 2-х книгах. Кн. 1 / Сост. Л.Е. Решин и др.; под ред. В.П. Наумова; Вступ. ст. акад. А.Н. Яковлева. М.: Демократия,1998. С. 743.
4. Там же. С. 741-746; ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп. 2951. Д. 241. Л. 1-55об.
5. Целесообразно провести технико-криминалистическую и почерковедческую экспертизу давности создания документа. Газохроматографический метод анализа чернил позволяет с точностью до одного дня установить время написания документа. С карандашными маргиналиями ситуация более сложная, но экспертиза способна установить отличие карандашных помет, выполненных в 1941 году, от позднейших искажений, внесенных недобросовестными исследователями уже в наше время.
6. Лазарев С.Е. Судьба «маршальского курса» Академии Генерального штаба // Вопросы истории. 2009. N 12. С. 107-114.
7. Леер Г.А. Значение подготовки к войне вообще и подготовительных стратегических операций в особенности. СПб.: тип. В. Безобразова, 1875. С. 1-2.
8. 1941 год. Книга 2. С. 133-139. Документ не датирован числом.
9. ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп. 2951. Д. 237. Л. 1-15.
10. Поскольку гитлеровцы на разных уровнях не раз заявляли о важности захвата Украины, то не сложно было предположить, что, возможно, юго-западные территории и станут главным театром военных действий. Так еще 18 сентября 1940 года маршал Тимошенко и тогдашний начальник Генштаба генерал армии Мерецков пришли к идее, воплощенной в наиболее подробном виде в черновом варианте «уточненного плана стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на Западе и на Востоке», «мощным ударом в направлениях на Люблин и Краков и на Бреслау (Братислав) в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне» (1941 год. Кн. 1. С. 241).
11. Новая и новейшая история. 1992. N 6. С. 10.
13. Шапошников Б.М. Воспоминания. Военно-научные труды. М.: Воениздат, 1982. С. 522, 530, 542.
журнал международного права и международных отношений 2009 — № 1
международное право — вопросы теории
Превентивная и упреждающая самооборона: различия. Правомерность применения
Юлия Синицына
Автор:
Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. — аспирант кафедры международного права факультета международных отношений Белорусского государственного университета
Рецензенты:
Купрейчик Сергей Константинович — кандидат юридических наук, доцент кафедры дипломатической и консульской службы факультета международных отношений Белорусского государственного университета
Валюшко Наталья Викторовна — кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданских и уголовно-правовых дисциплин Частного института управления и предпринимательства
В доктрине международного права широко дискутируются новые формы института самообороны: превентивная и упреждающая самооборона. Цель настоящей статьи — раскрыть содержание, провести анализ обоих терминов, а также доказать несоответствие действующему международному праву концепций превентивной и упреждающей самообороны, выдвигаемых представителями англо-саксонской школы международного права. О практическом значении данной статьи свидетельствует закрепление в стратегических концепциях США и НАТО права наносить удары упреждающего и превентивного характера по всему миру по собственному усмотрению. Настоящая статья имеет также образовательное значение, цель которого исследование и единообразное применение понятийного аппарата института самообороны, поскольку существующие различия в терминологии создают основу для смешивания понятий и, как следствие, возможных злоупотреблений правом на самооборону.
Статья основывается на теоретических положениях и выводах российских и зарубежных авторов, а также на результатах анализа различных международных актов и международной практики (включая судебную практику). В статье использовались труды советских и российских ученых:
Э. С. Кривчиковой [9], Э. И. Скакунова [18], Б. Р. Тузмухамедова [20], О. Н. Хлестова,
Д. О. Медведевой [23] и др. Статья также учитывает работы таких зарубежных исследователей, как Д. Боуэтт [26], Я. Броунли [28], А. Кассезе [32], И. Динштейн [33], Х. Кельзен [35], Р. Мюллерсон [38] и др. Из последних исследований необходимо выделить кандидатскую диссертацию А. С. Орбеляна [13].
Для более глубокого анализа предполагается комплексное рассмотрение данной проблематики, с учетом различных аспектов: лингвистического, историко-правового, доктринального, юридического, военно-политического.
Лингвистический аспект. На наш взгляд, исследование следует начать с выяснения значения и определения терминов «упреждающий» и «превентивный». С точки зрения русского языка, данные термины синонимичны. Упреждающий — опережающий; предупреждающий; в значении — поспевающий прежде, наперед других [10, с. 1394; 14, с. 1869; 21]. Превентивный (фр. preventif, от лат. praevenio — опережаю, предупреждаю) — предупреждающий, предохранительный, опережающий действия противной стороны [10, с. 956; 14, с. 1415; 15]. Более того, в Большом толковом словаре русского языка под редакцией Д. И. Ушакова дается определение термина «превентивная война» — война имеющая целью предупредить нападение готовящегося к войне противника [21]. Как видно из вышеизложенного, с точки зрения русского языка нельзя разграничить эти два термина. В английском языке термин «упреждающая» переводится как «preemptive», а «превентивная» — «preventive» и обозначает разное: упреждение трактуется как ликвидация непосредственной или близкой угрозы, а превенция рассматривается как ликвидация угрозы, которая только формируется [6, п. 189].
Иногда для обозначения либо упреждающей самообороны, либо, значительно реже, для обоих вышеназванных видов применения силы используется термин «anticipatory self-defense» [7, с. 30; 38, p. 214—215], что создает некоторую путаницу в разграничении этих двух понятий и приводит к расширенному толкованию применения силы.
Историко-правовой аспект. К XIX в. в международном праве и практике государств сложилось понятие «самопомощь», которое давало право государству применять вооруженную силу при любом нарушении прав государства, даже не связанных с применением силы. Самооборона была составной частью концепции войн [23, с. 63]. Наиболее известным случаем фактической защиты является дело «Каролины» (1837 г.), которое позволило вывести ряд правил и принципов при осуществлении государством фактической защиты [20; 30]. В XX в. стали формироваться нормы международного права, ограничившие, а потом и запретившие войну [2; 5]. Завершился процесс отказа от войн принятием Устава ООН, запретившего прибегать к применению или угрозе силой. Однако Устав закрепил два исключения на применение силы, призванные служить ответом на агрессию: использование силы в качестве самообороны (ст. 51 Устава ООН: «…в ответ на вооруженное нападение») и по решению Совета Безопасности ООН [22]. С принятием статьи 51 Устава ООН относительно самообороны сформировалась практика государств использования вооруженной силы в ответ на вооруженное нападение, по сути идентичная положениям статьи 51 Устава ООН. А поскольку обычное право формирует продолжительная практика государств, следовательно, можно говорить о подмене прежнего (до Устава ООН) понимания права на самооборону новым, по сути идентичным сформулированному в статье 51 Устава ООН. Более того, согласно статье 103 Устава ООН, при противоречии обязательств государств по Уставу ООН с их обязательствами по другим международным соглашениям преимущественную силу имеют обязательства по Уставу ООН [22, с. 31]. Таким образом, утверждение последователей англо-саксонской школы права о параллельном действии наряду с Уставом ООН, нормы обычного права о применении вооруженной силы, как она понималась до принятия Устава, несостоятельно с юридической точки зрения. В 1974 г. Генеральной Ассамблеей ООН было принято определение понятия «агрессия», из которого следует, что право на самооборону возникает также в случае совершения акта агрессии (прямой или косвенной), направленной против суверенитета, территориальной целостности и политической независимости государства (ст. 1) [11]. Резолюциями Совета Безопасности ООН 1368 (2001) и 1373 (2001) крупномасштабные теракты были приравнены к вооруженному нападению по смыслу статьи 51 Устава ООН [16; 17].
По нашему мнению, в вышеназванных документах содержится исчерпывающий перечень оснований для самообороны, позволяющий защитить интересы государства в полной мере, даже с учетом современных угроз, и не требующий дальнейшего расширения, тем более в сторону упреждения и превенции.
Доктринальный аспект. В настоящее время можно выделить три основных подхода относительно оснований и толкования самообороны.
1. «Узкое» толкование самообороны. Основанием для самообороны является исключительно вооруженное нападение. Сторонниками такого подхода являются известные юристы-международники как зарубежные: Я. Броунли, А. Кассезе, А. Рандельцхофер, Г. Кельзен и др., так и большинство российских ученых: Д. О. Медведева, Л. А. Скотников, В. С. Котляр и др. По их мнению, Устав ООН, запретив применение силы в международных отношениях, разрешил государствам одностороннее применение вооруженной силы только с целью самообороны против совершившегося вооруженного нападения. К такому выводу можно прийти через толкование Устава ООН и исходя из принципа эффективности международных договоров. Эта позиция также поддерживается и Международным судом ООН (дело «Никарагуа против США», 1986 г.), который указал, что «в случае права на индивидуальную самооборону использование этого права может иметь место только, если соответствующее государство стало жертвой вооруженного нападения» [31].
В качестве аргументов правомерности самообороны только вследствие вооруженного нападения приводятся следующие доводы:
а) опровергается ссылка сторонников широкого толкования на неотъемлемое (inherent) право на самооборону как подтверждение приоритета обычного права аргументом, что в данном контексте «неотъемлемое» означает право не только членов ООН, но и остальных государств. Кроме этого, делается акцент на то, что отцы-основатели ООН такой формулировкой статьи 51 скорее хотели ограничить возможные злоупотребления, в противном случае прямо внесли бы в Устав вызывающую противоречия формулировку об упреждающей самообороне [35, p. 791—792; 42, p. 792]. Контроль же Совета Безопасности ООН, предусмотренный Уставом ООН, без сомнения распространялся бы и на применение силы при упреждающей самообороне [33, p. 174—175]. Кроме этого, обычное право тоже «не стоит на месте», поэтому к принятию Устава ООН по обычному праву допускалось использование силовых мер только в ответ на вооруженное нападение [27, p. 274—275; 29, p. 361—364], что является практически идентичным формулировке статьи 51 Устава ООН, а следовательно, Устав структурировал уже сложившееся понимание этой нормы обычного права;
б) расширенное толкование права на самооборону противоречит самому духу и букве Устава ООН, целью которого является максимальное ограничение применения силы. Ряд ученых (Я. Броунли, А. Кассезе, А. Рандельцхофер) придерживаются мнения, что в этом случае признание параллельного существования обычного права на самооборону свело бы на нет принцип неприменения силы (ст. 4 Устава ООН) и деятельность Совета Безопасности ООН по поддержанию международного мира и безопасности [27, p. 274—275; 32, p. 310; 42, p. 803—804];
в) весомым аргументом против расширения толкования права на самооборону является то, что к упреждающей самообороне невозможно применить принципы пропорциональности и соразмерности [28, p. 24—25; 32, p. 310; 42, p. 803]: поскольку неизвестно, какими именно были бы предполагаемое вооруженное нападение и его последствия, следовательно, невозможно выбрать и адекватные меры;
г) кроме этого, И. Динштейном высказывается мнение, что современный уровень вооружений свидетельствует не в пользу упреждающей самообороны, делая необходимым «узкое» толкование права на самооборону во избежание возможных злоупотреблений [33, p. 175—176]. Следует также напомнить о негативном отношении большинства государств к концепции упреждающей самообороны и осуждении применения силы, согласно этой концепции [24, p. 163—165; 42, p. 803].
Исследователи указанного подхода делают вывод, что упреждающая самооборона (preemptive self-defence) и превентивная самооборона (preventive self-defence) не соответствуют положениям Устава ООН о применении силы. Соответственно, когда государство полагает, что оно может стать объектом вооруженного нападения, все, что оно правомочно сделать в соответствии с действующим международным правом — это провести мобилизацию или другие внутренние «приготовления», а также обратиться в Совет Безопасности, который уполномочен Уставом ООН предпринять действия в случае угрозы миру, нарушения мира и акта агрессии.
2. Расширенное толкование права на самооборону. Основанием для самообороны признается также неминуемая угроза вооруженного нападения. Представители данной концепции выступают за правомерность упреждающей самообороны, признавая, при этом, концепцию превентивной самообороны противоправной. Сторонниками более широкого толкования являются такие западные ученые, как Б. Астрат, Д. Боуэтт, Т. МакКормак, С. Швебель, М. Шоу и др., а также известные российские авторы: М. Л. Мышляева, Э. И. Скакунов, О. Н. Хлестов.
В обоснование расширенного толкования самообороны ими приводятся следующие доводы:
а) в подтверждение правомерности упреждающего применения силы Д. Боуэтт, Т. МакКормак, С. Швебель, приводят аргумент, что параллельно Уставу ООН продолжает существовать обычное право на самооборону, разрешающее применение силы в случае неминуемой угрозы нападения [26, p. 188—189; 37, p. 139; 40, p. 347]. Большинство приверженцев этой точки зрения ссылаются на дело «Каролины» (1837 г.), в результате которого были выработаны критерии самообороны: «неотложная и непреодолимая необходимость, не оставляющая ни возможности выбора средств, ни времени на размышление… А предпринимаемые меры не должны быть «неразумными и чрезмерными»» [30]. Критерии необходимости и пропорциональности были подтверждены Международным судом ООН по делу «Никарагуа против США» 1986 г. [31, p. 14]. Также утверждается, что сама статья 51 Устава ООН содержит указание на то, что Устав ни в коей мере не затрагивает неотъемлемого (inherent) права на самооборону;
б) Д. Боуэтт указывает на неправомерность признания за членами ООН только прав, предоставленных Уставом ООН, так как суверенные государства обладают всеми правами, установленными международным правом, следовательно, «узкое» толкование права на самооборону, ограничивающее права государств, неприемлемо [26, p. 188—189];
г) правомерность упреждающей самообороны подтверждается практикой государств в период после принятия Устава ООН (военные действия Израиля против арабских государств в 1967 г.; оккупация Китаем части Вьетнама в 1979 г. и некоторые другие [25, p. 225—228; 37, p. 149; 41, p. 1029]. Однако во всех указанных случаях государства всегда ссылались на наличие вооруженного нападения и никогда не ссылались на право на самооборону в случае неминуемой угрозы.
В противовес вышеприведенным аргументам следует обратить внимание, что, как свидетельствуют материалы Нюрнбергского трибунала, союзные государства отрицательно отнеслись к аргументации превентивных войн. Сопоставление этого факта с подготовительными материалами Сан-Франциской конференции дает основание утверждать, что с принятием Устава ООН институт самообороны сузился. Более того, Международный суд ООН в деле «Никарагуа против США» подтвердил «узкое» понимание права на самооборону в ответ на вооруженное нападение. Соответственно концепция упреждающей самообороны не соответствует действующему международному праву.
3. Основанием для самообороны также являются отдаленные, только формирующиеся угрозы — концепция превентивной самообороны. Приверженцами данной концепции являются Р. А. Мюллерсон и другие представители англо-саксонской школы права, а также российские авторы: С. Д. Гольцов, Ю. Н. Малеев [3, с. 45—58].
Последователи этой концепции также обосновывают ее ссылкой на неотъемлемое право, содержащееся в Уставе ООН, но в отличие от сторонников концепции упреждающей самообороны основное значение придают не фактору времени, а, например, вероятности совершения нападения когда-то в будущем, наличию других, не содержащих применения силы средств для разрешения ситуации, величине вреда, который может нанести нападение. Следовательно, делается вывод, что при высокой вероятности нападения в будущем, с возможностью нанесения большого вреда и при отсутствии других средств разрешения ситуации государство имеет право прибегать к превентивной самообороне.
Юридический аспект. В Уставе ООН указывается, что превентивные и (или) принудительные меры могут применяться в ответ на любую угрозу миру, нарушение мира или акт агрессии (ст.ст. 39, 50), но только на основании решения Совета Безопасности ООН. Устав ООН не содержит понятия «упреждение». Государства, осуществляющие упреждающие и (или) превентивные меры, чаще всего ссылаются, на статью 51 — «право на самооборону». Однако вышеназванная статья не включает в себя превентивные меры, а само право на самооборону ограничено жесткими рамками: 1) меры самообороны возможны только в ответ на вооруженное нападение; 2) предпринятые государством меры должны быть немедленно сообщены в Совет Безопасности ООН и не затрагивать его полномочий; 3) такие меры могут осуществляться до принятия Советом Безопасности ООН мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности.
Вместе с тем, Доклад Группы высокого уровня [6], признавая ограниченный характер права на самооборону, утверждает, что государство в соответствии с давно установившейся нормой международного права может предпринимать военные действия, если угроза нападения является непосредственной, никакие другие средства не позволяют устранить ее, а действия соразмерны угрозе (п. 188). В последующем К. Аннан в своем интервью подтвердил вышеназванное мнение [1] и, более того, предложил Совету Безопасности ООН принять резолюцию, закрепляющую такое толкование (п. 126 Доклада).
По нашему мнению, такие попытки легитимизации упреждающих ударов не правомерны, поскольку, как уже отмечалось выше, к ним невозможно применить принципы пропорциональности и соразмерности. Не правомерны также ссылки государств при оправдании своих упредительных действий на региональные соглашения или нормы обычного права, поскольку, исходя из положений Устава ООН, а именно статьи 53, никакие принудительные действия не могут быть предприняты какой-либо региональной организацией без соответствующей санкции Совета Безопасности ООН. Кроме этого в статье 103 подчеркивается преимущественная сила Устава ООН по отношению к иным обязательствам членов ООН по любым иным международным соглашениям. В свете сегодняшней ситуации следует не пытаться узаконить упреждающие и, тем более, превентивные удары, а направить силы на выработку четкого определения термина «вооруженное нападение» и установить момент, с которого вооруженное нападение будет считаться начатым.
Из вышесказанного можно сделать вывод, что, согласно Уставу ООН, государствам разрешено применять самооборонительные меры только в ответ на вооруженное нападение (к которому были приравнена крупномасштабные теракты) [16; 17]. Упреждающие и превентивные меры являются исключительной компетенцией Совета Безопасности ООН.
Таким образом, государство, являющееся объектом непосредственной угрозы, в соответствии с установившейся нормой международного права может предпринять упреждающие вооруженные действия только с санкции Совета Безопасности ООН в случае, если никакие другие средства не позволяют устранить данную угрозу, при этом меры должны быть соразмерны ей. Придание упреждающей самообороне легитимности, тем более без санкции Совета Безопасности ООН, в силу существования тонкой грани между упреждающими и превентивными действиями и зависимости от убедительности представленных государством доказательств расширит возможности применения силы государством. Поэтому 60-я сессия Генеральной Ассамблеи ООН не поддержала предложение Группы высокого уровня и К. Аннана, сформулированное в его докладе, дополнить международное право нормой о возможности упреждающего удара в обход Совета Безопасности ООН [8]. Вместо этого в Итоговом документе Всемирного саммита ООН 2005 г. было подтверждено, что «соответствующих положений Устава достаточно для противодействия всему спектру угроз международному миру и безопасности», а также право Совета Безопасности ООН санкционировать принудительные действия для поддержания и восстановления международного мира и безопасности. Кроме этого, нельзя говорить ни о «давно устоявшейся норме международного права» ни о «мнении большинства юристов» относительно правомерности упреждающей самообороны, поскольку, как доказывалось выше, с принятием Устава ООН такой устоявшейся нормы не существует, а под мнением большинства понимается лишь мнение части юристов англо-саксонской школы права, в то время как в действительности большинство юристов не являются сторонниками упреждающей и превентивной самообороны.
Если же государство располагает вескими доказательствами существования отдаленной угрозы, то оно в соответствии с Уставом ООН не имеет право самостоятельно предпринимать какие-либо превентивные вооруженные действия, поскольку в современном мире слишком много возможных угроз, которые могут никогда не перерасти в реальную угрозу. Если пойти путем превентивных действий, то появится реальная возможность прикрыть превентивной самообороной надуманную (отдаленную) угрозу вторжения с целью захвата влияния над природными ресурсами, территорией. Более того, в пункте 192 Доклада Группы высокого уровня подчеркивается, что Группа не поддерживает ни переработку статьи 51, ни придание ей нового толкования. Следовательно, существует единственный законный алгоритм действий в ответ на отдаленную угрозу: 1) предоставление Совету Безопасности ООН веских аргументов в пользу существования такой отдаленной угрозы; 2) Совет Безопасности ООН рассматривает такое заявление и на основании имеющихся доказательств выносит решение о применении или неприменении санкций. При этом такие санкции могут быть как военного, так и невоенного характера; 3) в случае отказа от применения санкций у государства есть возможность собрать новые доказательства, при этом использовать другие способы воздействия на предполагаемого агрессора, и только в том случае, если это не помогло и угроза становится более явной, вернуться к варианту военных мер, но только при наличии соответствующей санкции Совета Безопасности ООН. Ответом для тех, кто может сослаться на «неповоротливость» и бездействие Совета Безопасности ООН, является необходимость реформирования последнего, а не легализация превентивных военных мер на отдаленные угрозы. Совет Безопасности ООН уполномочен Уставом ООН (гл. VII) предпринимать необходимые превентивные действия, однако редко прибегал к этому. В свете сегодняшней ситуации Совет Безопасности ООН должен быть готов действовать на опережение, а государства, опасающиеся отдаленных угроз, обязаны доводить имеющиеся сведения до Совета Безопасности, а в последующем строго следовать его предписаниям. В противном случае мы можем вернуться к концепции войн.
Военно-политический аспект. На официальном уровне концепция превентивной самообороны закреплена в Стратегии национальной безопасности США 2002 и 2006 гг., предполагающей односторонние действия в качестве превентивной самообороны против потенциальной опасности [см.: 39]. В Стратегии национальной безопасности 2002 г. закрепляется принцип превентивного удара в отношении террористов и поддерживающих их стран, а также провозглашается возможность односторонних военных действий США по всему миру. В обновленной Стратегии США в области национальной безопасности 2006 г., сохранены все основные элементы предыдущей доктрины превентивных войн 2002 г. Но, в отличие от доктрины 2002 г., на этот раз основной целью США объявлено «распространение свободы во всем мире» и сохранение «лидирующей роли США». Другие страны, например Франция, Германия, также допускают применение превентивных мер, однако здесь речь идет больше о превентивных коллективных мерах [13, с. 20].
Очевидно, что подобные военные доктрины ведут к подрыву международно-правовой договорной основы системы международной безопасности и стабильности. Однако следует обратить внимание на то, что, несмотря на наличие в различных документах концепции превентивной самообороны, ни одна страна еще не обосновывала ею свои действия. К тому же для обозначения вооруженных ударов в отсутствие вооруженного нападения или даже непосредственной угрозы юридически более правильным термином вместо самообороны является «превентивная война», противоправность и опасность которой была признана на Нюрнберг-ском процессе [13, с. 20]. Стратегия национальной безопасности США 2006 г. подверглась резкой критике мирового сообщества. Так, в Итоговом документе Всемирного саммита ООН 2005 г. относительно политики США указывается, что «хотя у демократий есть общие черты, не существует никакой одной модели демократии, что она не является собственностью какой-то страны или какого-то региона, и вновь подтверждаем необходимость должного уважения суверенитета и права на самоопределение» [8].
В заключение следует еще раз обратить внимание, что современное международное право признает единственным правомерным основанием самообороны свершившееся вооруженное нападение. Все остальные ситуации, в частности угрозы нападения, дают лишь основание отдельным государствам для обращения к невоенным средствам и повышения собственной обороноспособности, а также могут являться основанием для применения коллективных мер по решению Совета Безопасности.
Правовая природа превентивных и упреждающих ударов различна. Следовательно, концепция превентивной обороны идет дальше концепции упреждающих ударов и предполагает использование вооруженных сил против только формирующихся угроз. Принятие такой концепции в качестве нового основополагающего принципа имело бы для существующего порядка пагубные последствия, а право на самооборону, как оно понимается в Уставе ООН, вообще перестало бы существовать [19, с. 9]. Поэтому необходимы выработка определения вооруженного нападения и установление четких критериев самообороны. На наш взгляд, наиболее подходящим является вариант, разработанный Э. С. Кривчиковой в Проекте кодекса основных прав и обязанностей государств (ст. 5. «Самооборона»): «при наличии одной лишь угрозы вооруженного нападения, а также со ссылками на угрозу жизни граждан за рубежом, защиту заложников… право на самооборону не подлежит применению» [9, с. 181].
На основании вышесказанного можно сделать следующий вывод относительно правомерности упреждающих и превентивных вооруженных мер: 1) использование вооруженной силы государством или группой государств возможно только в ответ на вооруженное нападение; 2) упреждающие и превентивные вооруженные меры также могут иметь место, но, согласно Уставу ООН, только после соответствующей санкции Совета Безопасности.
Представляется, что одним из путей решения разногласий по поводу толкования оснований для самообороны является восполнение существующих пробелов и исправление неточностей формулировок, а именно: 1) необходимо уточнить, что представляет собой вооруженное нападение по смыслу статьи 51 Устава ООН, когда оно начинается: только с момента непосредственных вооруженных ударов или уже на стадии подготовки к вооруженному нападению; 2) приравнивание терактов к вооруженному нападению требует выработки четких критериев теракта, в ответ на который возможно применение самообороны.