Правда что хината шое умрет
Дождь
просто что-то такое нестандартное, еще и пейринг такой необычный и ааа я просто попробовала, писала по арту вот этому : https://pp.userapi.com/c824502/v824502670/1243ac/q32KE0QYrKA.jpg
Часть 1
Хината и не заметил, как задержался в спортзале, устраивая свою особенную тренировку. Все уже давно ушли, попросив захлопнуть дверь после себя, оставляя такого маленького Шоё в таком большом месте. «Вот так тренировочный лагерь» — пронеслось в голове у юноши, пока тот протирал полы в последний раз. Когда он вышел из зала и направился в сторону здания, где ребята спят, небо громыхнуло несколько раз и полил дождь. Хината подумал, что стоило бы побежать и укрыться от бушующей стихии, но тело его не послушалось и сделало пару шагов вперед. Шоё вышел на середину небольшого поля с коротко стриженым газоном, подставляя своё лицо под холодные капли. Разгоряченное после тренировки тело особенно чутко реагировало на дождь, а Хината лишь наслаждался шумом, закрывая глаза и тяжело выдыхая. Он сегодня устал больше, чем обычно. Конечно, куча пенальти днём, индивидуальные тренировки с Кагеямой и после с Сугаварой-саном, ещё и самостоятельные упражнения для лучшего контроля мяча — ему мало, хочется стать лучше, сильнее, скорее освоить новый хитрый приём, но глупое тело не хочет тренироваться больше и даже идти в здание, чтобы лечь спать в тёплую постельку. Поэтому Хината и стоит под проливным дождем, задрав голову кверху. Ему сейчас все равно, что он может заболеть, что ему нужно идти и ложиться спать, что завтра ещё тренировки и куча-куча всего — сейчас существует лишь сильный шум от падающей воды, он, стоящий посередине небольшого поля и расслабление, чувство опустошенности. Вода успокаивает, снимает напряжение за день, и, заодно, кажется, все мысли, тревоги и желания из головы вымывает. — Хината, — тихий, спокойный голос раздаётся над самым ухом, на лицо перестаёт капать вода, и рядом с тельцем Шоё ощущает чьё-то тепло. Жар. Юноша распахивает глаза, вздрагивает от испуга и смотрит на источник звука. — А-акааши-сан?! — щеки рыжего заливаются краской, руки леденеют, а взгляд мечется по местности, все не желая фокусироваться на предмете воздыхания. Да, Хинате нравится Акааши. Ещё с прошлого тренировочного лагеря. Его длинные, изящные пальцы, что касаются мяча, его чёрные, растрёпанные волосы, внимательный и спокойный взгляд — Акааши-сан кажется Шоё куда привлекательнее кого-либо, кого он мог знать. Хината втайне мечтает прикоснуться к этим чёрным волосам, к этим изящным рукам, попасть под изучающий, внимательный и спокойный взгляд и увидеть там своё отражение. Но Акааши-сан слишком крутой для него: связующий Фукуродани, Токийской академии, очень сильной школы. Слишком красив, слишком далёк что по росту, что по силе, что по навыкам, что по расстоянию. Расстояние особо бьет по сердцу юноши, потому что он не часто может видеть Акааши-сана, любоваться им и мечтать-мечтать-мечтать. Да что там говорить, даже в тренировочном лагере они не так часто видятся. И возможности поговорить или хотя бы тренироваться вместе попросту нет. Или только Шоё так думает. — Ты чего под ливнем стоишь? — но вот он, сам Акааши-сан, стоит перед Хинатой, склонив голову к юношескому лицу. Кейджи держит свою мастерку над головой Шоё, тем самым закрывая его мало-мальски от ледяных капель, что неприятно щиплют кожу. — Ты ведь можешь заболеть, — парень хмурится, но интонация его голоса не меняется, остаётся такой же спокойной, как и всегда. Шоё смотрит удивлённо на парня, ощущает спиной тёплую мастерку, что касается его промокшей насквозь футболки. Он видит в глазах Акааши беспокойство, и улыбается неловко, отводя взгляд и зарываясь рукой в промокшие волосы. — Да не знаю. Я шёл после тренировки, и дождь начался… — Пошли скорее, — говорит Кейджи, приобнимая Шоё и прижимая его к своему телу. Прерывисто выдыхает, когда мокрая ткань касается его футболки, накидывает Хинате на голову мастерку и почти бегом идёт под ближайший козырёк. Шоё ощущает тепло Акааши, его частое дыхание и осознаёт, что с головой укутан в мастерку, что пахнет Акааши-саном. Да он сам рядом с ним! Хината! Рядом с Акааши-саном! Сердце влюблённое стучать быстрее начинает, ноги держать отказываются, а мозг — верить. — Надень, — проговаривает Кейджи, стягивая с себя ткань и накидывая её на плечи Хинате. — А как же вы? — спрашивает Шоё, придерживая мастерку руками. — Так добегу. Ты вон, мокрый весь. Тебя же прибьют, если ты заболеешь! Чем думаешь-то, — Акааши коротко усмехается и пронзает Хинате сердце этой своей слабой ухмылкой. Шоё кажется, что он умрет на месте, ведь сколько бы он не наблюдал — ни разу не видел, чтобы Акааши-сан улыбался. Или хотя бы усмехался. Всегда на его лице было спокойствие, а рядом с Бокуто-саном ещё и раздражение. И от осознания того, что он, возможно, один из немногих, кто уловил такое вот выражение лица Кейджи, дышать перестаёт и на месте замирает, ручонками сжимая белую мастерку. — Не стой столбом, Хината, — Акааши хмурится и треплет Шоё по голове. — Беги сразу к своим, меняй одежду и ложись спать. Уже поздно, до завтра, — Кейджи прощается и спешно выходит из-под козырька, стремительно убегая прочь. — А как же я отдам… — Хината не успевает закончить предложение, стоит ещё пару минут и после, улыбаясь самому себе, как дурак, бежит в здание.
— Хината, придурок! — орет Кагеяма, отвешивая подзатыльник довольному Шоё. — Опять напрягаешь людей! — Да я и не хотел… — Заткнитесь и ложитесь уже спать, — парней затыкает Цукишима, переворачиваясь на другой бок и шумно вздыхая. — А ты чего такой довольный-то? — уже шепотом спрашивает Тобио, но не дожидается ответа, потому что усталость даёт о себе знать, и Хината вырубается, стоит голове коснуться подушки. С мастерской Акааши-сана под носом.
Ему сегодня снился Акааши-сан.
— С-спасибо… — Шоё мнётся на месте, отводит взгляд и краснеет, покусывая губу. Он протягивает удивленному Кейджи мастерку, бросает мимолетный взгляд из-под ресниц и смущённо улыбается после. У Акааши екает сердце. — Д-да не за что… Не ходи под дождём, — коротко отвечает, на что Хината поднимает взгляд, улыбается мило и активно кивает головой, после кланяется и убегает прочь, оставляя недоуменного Кейджи одного. «И что это сейчас было?» — он задаёт себе вопрос, бросая взгляд на мастерку. Невольно подносит её к носу и вдыхает запах. Приятный. «Так вот, как пахнет Хината…» — Шоё сегодня слишком милый, — проговаривает Киеко-сан, проходя мимо Кейджи вместе с Ячи.
Насколько хорошо ты знаешь Хинату из аниме Наруто?
Привет!
Это тест про мою любимую героиню из всеми полюбившегося аниме Наруто!
Тест не будет совсем сложным! ( спойлеры)
Приятного прохождения и удачи!
Любитель котиков🐈
Еще тесты:
Как ты бы выглядела если бы попала в аниме.
Подборка аватарок.Часть 2
Твоя анкета в аниме мире
Кто ты из Кунноичи?
Комментариев: 14
тест интересный, но сложноватый, особенно тем, кто не смотрел Боруто (я о вопросе «как называли хинату в Конохе в аниме Боруто»). или вопрос сколько миссий она выполнила, все таки не все её википедию смотрели).
а так классно, удачи
ВЫ ДАЖЕ ЛЕНИНА НОРМАЛЬНО НЕ СМОГЛИ НАПИСАТЬ
ЧЕ ЗА ЛЖИВОСТЬ. Я ПРОШЛА ТЕСТ ПОЧЕМУ ТАМ ТАКИЕ СТРАННЫЕ ВОПРОСЫ? КОГДА У ХИНАТЫ ШОЕ МОГЛИ ПОЯВИТСЯ ДЕТИ? ВЫ СОВСЕМ ОФОНАРЕЛИ?
Вы набрали 120 баллов из 210.
3. Оценка!
Больше старайся! И лучше узнай Хину! Бегом смотри Наруто или же читай. 9
не ну я только 1 сезон досматриваю в наруто ;-;
Вы набрали 210 баллов из 210.
Ты лучше всех знаешь эту героиню!
Ты огромная молодец. Поздравляю, Хината тобой гордится!
Всё было бы отлично, но не хватает правильных ответов в результате. Это немного расстраивает, поскольку приходиться самому потом сидеть, искать правильный ответы. Немного затруднено. +2
Удачи и вдохновления! 🍀
Archive of Our Own beta
Site Navigation
Actions
Work Header
Больно
Darknessa27
Summary:
Кагеяма считает, что тревожно, как быстро все может пойти под откос.
Только что Хината был в полном порядке, на пике своей игры, бросаясь налево и направо и везде между ними, а в следующую минуту он валялся безвольной, безжизненной кучей на полу спортзала, и оглушительный треск его головы, ударившейся о дерево, все еще эхом отдавался в ушах Кагеямы.
Notes:
Эта работа разорвала мне сердце. Дайте мне клей или скотч.
Есть разрешение автора.
Chapter 1
Notes:
Chapter Text
Кагеяма считает, что тревожно, как быстро все может пойти под откос.
Он даже не знает, что произошло. Они заблокировали шип Хинаты, это все, что он знает; Он не уверен, что все трое находятся в широко раскрытой линии рядом с сетью, и ни один из них не раскрыл руки, был ли это Цукишима, Асахи или Суга. Они заблокировали шип, и Хината упал со своего прыжка, и следующее, что Кагеяма знал, он лежал.
Суга первым приходит руки в себя, он ныряет под сетку и падает на колени рядом с головой, парят и суетятся, пытаясь понять, где он может дотронуться до него, чтобы не разбить его вдребезги. Следующим идет Дайчи, задевает Кагеяму за руку, проходя мимо, а потом тоже опускается на колени, положив ладонь на плечо Суги, и по его профилю Кагеяма видит морщины у него на лбу и кусочек губы между зубами.
— Никто его не трогает!
— Кто-нибудь пошел за медсестрой?
Это Энношита двигается, меняет обувь у двери и бежит из спортзала, а Кагеяма все еще не сдвинулся со своего места у сетки. Его руки болят там, где они сжаты в кулаки по бокам, а кроссовки приклеены к полу, ноги одеревенели и болят, и он хочет двигаться, он хочет; он хочет протолкнуться и втряхнуть немного жизни в Хинату, чтобы этот идиот никогда не пострадал, не сильно, не так, как сейчас.
— Эй, Хината, ты меня слышишь?
Ответа не последовало, но волна бормотания прокатилась по толпе и донеслась до Ямагути, который стоял позади Цукишимы, и он повторил ее, достаточно громко, чтобы Кагеяма услышал.
Тишина тянется, заполненная тиканьем часов и заиканием ботинок Танаки, когда он стучит ими по полу. Хината не отвечает, по крайней мере, не слышно, и тело Суги наклоняется ближе к земле.
Но Хината не слушает. Кагеяма не может видеть его, но он видит Сугу, и он видит, как тот встает на колени, шаркает ближе к лицу Хинаты и кладет руки ему на плечи.
Хината больше не пытается заговорить, хотя Суга продолжает подсказывать, и Кагеяма отсчитывает секунды по тиканью часов, прежде чем Энношита вбегает обратно, тяжело дыша и качая головой.
— Вызовите скорую помощь.
А потом внутри круга происходит какое-то движение, и все говорят одновременно, отшатываясь назад, как будто в их горит огонь, и глаза Кагея невероятно расширяются.
Хината дрожит с головы до ног, его шея вытянута назад под неестественным углом, пальцами скрючены и напряжены, и Кагеяма наблюдает за изгибом его, за тем, как болезненно напрягаются мышцы, и теперь, когда круг расширился, чтобы видеть Хинаты, он видит, как напрягаются его челюсти, как его губы раздвигаются, чтобы обнажить зубы, глаза мерцают под веками, и весь этот эффект заставляет сердце Кагеямы упасть в живот.
А потом он уходит, шагая назад, чтобы встать рядом с Ямагути и смотреть на происходящее снаружи.
Как только Хината затихает, Суга и Дайчи перекатывают его на бок, и Суга втирает несколько успокаивающих кругов в верхнюю часть его спины.
Голос Хинаты снова поднимается, явно громче, чем раньше, и немного пронзительнее, хотя его слова все еще слишком невнятны, чтобы Кагеяма мог их расслышать. Он снова перемещается, и Кагеяма на мгновение беспокоится, что дрожь возобновится, но затем Хината снова говорит, и на этот раз Кагеяма может разобрать это.
Хината издает что-то похожее на всхлип и прячет лицо в куртку, которое Цукишим использованным вместо подушки. Он делает несколько глубоких вдохов, каждый из которых звучит чуть короче и чуть отчаяннее предыдущего, и Кагеяма видит, как дрожит все его тело.
Кагеяма наблюдает за тем, как поднимаются его плечи, как они тянутся навстречу ушам, когда он тяжело дышит, но вздрагивает, и его голос снова звучит так же пусто, так же панически и смущенно, когда он снова спрашивает, что случилось.
Новая волна беспокойства видит в них беспокойство, чтобы посмотреть на Дайчи, и Кагеяма видит в них беспокойство морщит его брови, а Хината делает еще пару вдохов и прячет лицо глубже в куртку.
Он все еще немного медлителен и невнятен, но Кагеяма все равно слышит его, и все остальные тоже, потому что глаза бегают к нему и обратно.
Хината ничего не говорит, не кивает и не трясется, просто расслабляет дрожащую руку, чтобы сжать ткань куртки, лежащей у него под головой. Суга поднимает голову, пробегает глазами по толпе, пока они не останавливаются на Кагеяме, и почти вопросительным взглядом подзывает его к себе.
Кагеяма не двигается.
Хината снова бормочет его имя, и он все еще дышит слишком часто и слишком тяжело, и Кагеяма видит края синяка, тянущегося от линии волос на затылке. Это еще одно ужасное напоминание, и в голове Кагеямы снова раздается треск.
Кагеяме требуется немного времени, чтобы заставить свои ноги двигаться, и когда это происходит, он скользит по площадке вокруг тела, и опускается на колени перед его лицом.
Хината не смотрит на него, не делает никакого движения, чтобы показать, что он знает, что он знает, что он знает, что кто-то появился в поле зрения, и Кагеяма неохотно думает, что Цукишима, вероятно, прав. Его запах на куртке заставил Хинату подумать, что Кагеяма уже здесь, рядом с ним.
Он чувствует себя слишком высоко, стоя на коленях рядом с крошечным, сломанным телом Хинаты, и шаркает ногами, пока не ложится на бок, согнув локоть, чтобы приподнять голову, и смотрит в сторону лица Хинаты.
— Они… странные. Один больше другого.
Он чувствует жар Суги, когда он опускается на колени позади него, наклоняясь ближе, чтобы увидеть, что имеет в виду Кагеяма, и когда он делает это, Кагеяма слышит свист воздуха, просачивающегося обратно в его легкие.
— Ты упал. Ты упал, ударился головой и ведешь себя очень странно.
Губы Хинаты дергаются, как он заставляет их улыбнуться, и ресницы пару раз трепещут. Какое-то время они лежат, Кагеяма набит глупыми напоминаниями каждый раз, когда веки Хинаты закрываются слишком надолго, и через несколько минут дыхание Хинаты начинает становиться более управляемым, хотя он все еще втягивает воздух ртом, а не носом.
Рука Хинаты разжимается, и он слабо хватается за удаляющийся палец Кагеямы, и на секунду Кагеяма позволяет себе расслабиться, потому что это немного лучше, Хината борется и дразнится в ответ, но его рука продолжает искать, и его дыхание набирает тот ужасный, отчаянный, отрывистый ритм, и его язык шарит по имени Кагеямы снова и снова, пока Кагеяма, с горячим и красным лицом, не отодвинет руку назад в пределах досягаемости.
Хината позволяет своим пальцам сомкнуться вокруг пальцев Кагеямы, и процесс сжимания и разжимания продолжается.
Это Суга оттаскивает Кагеяму в сторону, и он убирает свою руку от руки Хинаты с ужасной, тугой болью, тянущей его грудь, когда пальцы Хинаты судорожно сжимаются вокруг пустого воздуха. Суга отводит его к остальным, и они вместе молча ждут, слушая, как парамедики задают Укаю вопрос за вопросом.
Сколько времени прошло с тех пор, как он ударился головой? Минут пятнадцать или около того. Он был без сознания? Да. Его рвало? Нет, но у него был припадок. Как долго он продолжался? Думаю, секунд тридцать.
Кагеяма прислушивается к шквалу вопросов и ответов и пытается убедить себя, что прошло всего пятнадцать минут с тех пор, как началась вся эта катастрофа. Это похоже на жизнь, честно говоря, со всем, что произошло, и Кагеямама, как тяжесть этого тянет его плечи, настолько тяжелая и неустойчивая, что на мгновение он думает, что ему, возможно, сесть.
А потом вопросы обращаются к Хинате.
Вы можете назвать нам свое имя? Хината Шое. Вы знаете, какой сегодня день? Где вы находитесь? Среда. Спортивный зал. Вы можете назвать мне дату? Нет. Вы помните, что случилось? Я упал. Я упал, ударился головой и веду себя очень странно.
К тому времени, когда дело доходит до погрузки Хинаты в машину скорой помощи, все нервничают. Парамедики бормотали между собой, обмениваясь словами и информацией с Укаем и Такедой, который, как отметил Кагеяма, сумел взять себя в руки достаточно хорошо, чтобы присоединиться к разговору. Хината выглядит маленьким на каталке, шея закреплена в скобе, и один из парамедиков наклоняется, разговаривая с ним, мягкими улыбками и ободряющимиками.
А потом они исчезают за дверью, и Укай обращается рукой по лицу и поворачивается, чтобы обратиться к команде.
Он не произносит ни слова до того, как начинаются вопросы.
— Что, черт возьми, произошло?
— Почему он весь дрожит?
— А теперь, ребята, вы в порядке?
Затем наступает затишье, когда никто не знает, что сказать или сделать.
Они издают одно громкое «да» и уходят, а Кагеяма поворачивается, чтобы последовать за Сугой и Дайчи, чтобы помочь с сетью.
— Кагеяма, подойди сюда на минутку.
Кагеяма бросает взгляд вслед Суге, прежде чем повернуться на каблуках, следуя указывает на скамьям, где тот сидит, и жестом просит Кагеяму сделать то же самое.
Это, сидеть и задавать один и тот же вопрос отдельно от команды, и Кагеяма морщит лоб и сжимает челюсть, когда кивает.
— Просто проверяю. Ты выглядишь немного бледным, вот и все.
Кагеяма просыпается от звонка телефона.
На улице все еще темно, лунный свет просачивается сквозь занавески Кагеямы, а часы у кровати показывают, что еще только начало третьего ночи. Кагеяма берет свой телефон с прикроватной тумбочки и переворачивает его в ладони, моргает от света в глазах и задыхается.
На мгновение он решает не отвечать; уже поздно, Хината в больнице, и это не может быть ничем хорошим, но на экране снова и снова вспыхивает идентификатор вызывающего абонента, и Кагеяма отвечает на звонок, затаив дыхание.
На мгновение воцаряется тишина, а затем в трубке раздается тихий шепчущий голос Хинаты:
Кагеяма опускается на подушки и закрывает глаза рукой. Слава богу, думает он, что это Хината, а не родитель, врач или кто-то другой из взрослых звонит ему, чтобы сообщить, что случилось что-то ужасное с тех пор, как Хинату увезли.
— Я не должен пользоваться своим телефоном, — шепчет он. — Плохо для моего мозга, — его голос все еще ужасно невнятный и немного невнимательный, но он жив и говорит, и этого достаточно, чтобы немного облегчить беспокойство, которое съедало Кагеяму с тех пор, как он оставил практику.
— Тогда отвали, идиот.
— Много сплю, — говорит он. — И они продолжают, — наступает пауза, во время которой Хината просто останавливается и дышит. Кагеяма задается вопросом, не заснул ли он, но затем его голос снова звучит, и кажется, что он никогда не прекращал говорить. — Они продолжают посылать кого-то, чтобы разбудить меня.
— Чтобы ты не впал в кому и не умер, — он сделал несколько интенсивных поисков в Google и, хотя он действительно узнал очень много о сотрясениях мозга, это абсолютно ничего не давало, чтобы облегчить его беспокойство, и этот телефонный звонок вряд ли поможет.
— Не играю в волейбол.
Это сбивает с толку, то, как меняется разговор, и Кагеяма так сильно хочет сказать кому-нибудь в больнице, что Хината проснулся и что он все еще не Хината, но из своей спальни он ничего не может сделать.
— На века. Может быть, навсегда.
— Не навсегда, глупый, а только до тех пор, пока твоя голова не заживет.
— Мама говорит навсегда.
Кагеяма проводит рукой по лицу; он не нуждается в этом в два часа ночи, не тогда, когда беспокойство в его животе уже мешает ему спать.
— Хината, — говорит он, обращаясь строго. — Уже очень поздно. Ты ударился головой. Тебе следует отдохнуть, а утром побеспокоиться о волейболе, — просто напевает Хината, а потом раздается много шороха и грохота, и Кагеяма слышит приглушенные голоса, а затем еще больше шума, прежде чем женский голос раздается в трубке.
— Мне жаль, — говорит она, и в ее голосе слышится раздражение. — Он не должен пользоваться своим телефоном.
— Я собираюсь забрать его с собой, так что, пожалуйста, не пытайтесь перезвонить.
Кагеяма чувствует себя немного оскорбленным этим намеком, но в основном он просто благодарен, что Хината отключился.
— Спасибо, — говорит он, а потом, после паузы, — можете передать ему, что я увижусь с ним завтра?
Он никогда не был поклонником больниц. Не то чтобы у него был большой опыт общения с ними, но от этих коннотаций у Кагеямы всегда мурашки бегали по коже.
Сегодняшний день ничем не отличался.
Он идет с Сугой справа и Дайчи слева, сумка перекинута через плечо, а руки засунуты в карманы, чтобы скрыть дрожь. Присутствие Суги успокаивает, как всегда, и Дайчи успокаивает, как будто ничего не может пойти не так с капитаном рядом с ним, и на мгновение, есть небольшая волна удовольствия от того, что его товарищи по команде рядом с ним.
А потом он вспоминает, где они, и радость внезапно угасает.
Хинате повезло — или не повезло, в зависимости от ситуации, — что у него есть своя палата. Изголовье кровати окружено машинами с проводами, которые тянутся ниже линии одежды Хинаты. В тыльную сторону его ладони вливается капельница, а шею и плечи подпирает небольшая гора подушек.
А еще есть сам Хината.
Он выглядит…немного лучше, чем вчера, хотя это может быть только потому, что его глаза закрыты, а лицо расслаблено от сна. Он лежит на спине, склонив голову набок, прижавшись щекой к подушкам, и Кагеяма видит сетку синяков, торчащих из его волос за ухом.
Кагеяма отводит взгляд от Хинаты и смотрит на его мать, которая, как он предполагает, сидит в кресле со сложенной книгой на коленях и улыбается им из-за кровати. Кагеяма кивает, кланяется, бормочет что-то невнятное и молча ждет, пока Суга и Дайчи делают то же самое.
— Как он? — спрашивает Суга, и мать Хинаты вытирает усталой рукой щеку.
— Он…в порядке, — говорит она, пожимая плечами. — Это странно, видеть его таким спокойным. Обычно он такой живой.
Кагеяма чувствует, что онемело кивает. Это все, о чем он был в состоянии думать — бодрый, игристый Хината, лежащий без ответа на полу спортзала, рассеянный, невидящий и молчаливый. Он смотрит на Хинату в постели, и его мозг рисует образ за образом Хинаты, которого он знает, Хинату, который спотыкается, но никогда не падает, Хинату, который подпрыгивает, как мяч. Не этот. На этого больно смотреть.
— Думаю, он будет отсутствовать какое-то время, — говорит она, и когда Суга и Дайчи вопросительно смотрят на нее, добавляет: — в волейболе, я имею в виду.
— Да, — мать Хинаты проводит рукой по волосам. — Он не будет счастлив из-за этого. Он уже не в восторге.
— Я знаю, — слова слетают с губ Кагеямы прежде, чем он успевает подумать о них, и три пары глаз поворачиваются к нему. — Он звонил мне, — говорит он, борясь с желанием переминаться с ноги на ногу под их пристальными взглядами. — Ночью. Извините, я знаю, что он не должен был пользоваться своим телефоном.
Мать Хинаты отмахивается от него с мягкой, понимающей улыбкой.
— Все в порядке, — говорит она, — это не твоя вина.
— Помимо волейбольного перерыва, — говорит Дайчи, поворачиваясь лицом к матери Хинаты. — Будут ли еще какие-то проблемы?
Кагеяма запоминает список, который она им дает, как будто он изучает новые сигналы рук. Головные боли. Тошнота. Головокружение. Рвота. Усталость. Перепады настроения, тревога, изменения личности, чувствительность к шуму, потеря памяти, проблемы с речью, проблемы со зрением, судороги. Их может быть сколько угодно, и как долго они будут совершенно неизвестно.
— Они могут длиться днями, неделями, месяцами, — говорит она, и ее взгляд скользит по спящей фигуре Хинаты. — Возможно, они никогда не уйдут. На самом деле, нет никакого способа узнать. Нам остается только ждать и надеяться.
Он начинает чувствовать себя немного больным, думая об этом. Обо всех проблемах, которые могут возникнуть у Хинаты из-за одного глупого несчастного случая. Угрюмый, тихий Хината, больной, уставший и страдающий до конца своей жизни, может быть, все потому, что он упал и ударился головой.
— Мы поможем, чем сможем, — говорит Суга, бросая взгляд на кровать и обратно. — Нам просто жаль, что мы не смогли лучше за ним присмотреть.
Кагеяма заглушает разговор, смутно осознавая такие слова, как «не будьте глупыми» и «не ваша вина», и «не смогли бы это предотвратить», но большая часть его концентрации направлена на тело в постели. Он шевелится, брови подергиваются, пальцы щиплют простыни, а потом он моргает, открывает глаза и откидывает голову на подушки, и его взгляд блуждает по матери, по Дайчи и Суге, чтобы остановиться на Кагеяме.
— Кагьяма, — он не такой невнятный, как по телефону, просто немного неуклюжий, и Кагеяма делает два больших шага, чтобы преодолеть расстояние между ними. — Что ты здесь делаешь?
— Я же говорил тебе, что мы придем, идиот.
— Ох, — его брови низко опускаются, и он пристально смотрит на простыни, затем снова смотрит на Кагеяму с сожалением на лице. — Я не помню.
— Не волнуйся, — говорит он, — было уже поздно. Ты очень устал.
— Как ты себя чувствуешь?
Хината переводит взгляд на Дайчи и растягивает губы в усталой, ленивой доброй улыбке.
— Хорошо. Я немного устал, и у меня болит голова.
Суга тихо смеется, толпится и кладет ладонь на тыльную сторону ладони Хинаты.
— Я не удивлен, — говорит он, и Хината тает на подушках в успокаивающем присутствии Суги.
— Как долго ты должен оставаться здесь?
— Я не знаю, — говорит он и смотрит на мать в поисках помощи.
— По крайней мере, несколько дней. Все зависит от того, насколько хорошо пройдет его выздоровление.
Они разговаривают еще некоторое время, приятная беседа гудит между ними, и Кагеяма по большей части молчит, довольствуясь тем, что слушает, а затем мать Хинаты встает, потягивается и наклоняется над кроватью, чтобы поцеловать Хинату в лоб.
— Мне нужно забрать Нацу, — говорит она, и Хината медленно, едва заметно кивает. — Я скоро вернусь. Я уверена, что твои друзья составят тебе компанию на некоторое время?
Кагеяма кивает, а затем мать Хинаты уходит, и четверо мальчиков молча смотрят друг на друга.
— На самом деле, — говорит Суга, почесывая затылок, — мне действительно пора идти. Но я вернусь завтра! Ноя и Танака отчаянно хотят тебя увидеть.
— Да, мне тоже нужно идти, — говорит Дайчи. Они оба стоят, закидывая сумки за плечи, прежде чем Кагеяма успевает сделать что-то еще, кроме как барахтаться. — Ты ведь останешься ненадолго, правда, Кагеяма?
— Хорошо! — Суга улыбается им обоим и машет рукой, а потом они уходят, дверь захлопывается, и Кагеяма поворачивается к кровати и моргает.
— Тебе не обязательно оставаться, — Хината прижимается щекой к подушке, перекатывается на бок, сжимает в кулаке простыню, и он начинает все сначала, ритмично сжимая и разжимая пальцы. — Я, наверное, все равно скоро усну, а ты, наверное, хочешь попрактиковаться.
— Я не против, — говорит он и, помолчав, добавляет немного язвительно, — не то чтобы мне было с кем попрактиковаться.
— Ой, — губы Хинаты растягиваются в искренней улыбке. — Я болен, ты не можешь быть со мной грубым.
Губы Кагеямы кривятся в усмешке, он машинально протягивает руку и останавливает ее в воздухе. Он не может стукнуть его по лицу, ударить кулаком по руке или дернуть за волосы, поэтому вместо этого он довольствуется тем, что тычет в руку, держащую простыни.
Он отстраняется с самодовольной ухмылкой, как будто выиграл, но его лицо застывает от того, как рука Хинаты отталкивается от простыни, хватая и ища пальцами.
— Что? — говорит он, потому что на этот раз Хината достаточно сознателен, чтобы ответить. Но он этого не делает, просто делает еще несколько хватательных движений в сторону Кагеямы. Когда Кагеяма не двигается, не отвечает, Хината еще глубже утыкается лицом в подушку и тяжело дышит.
— Дай мне руку, идиот.
Кагеяма наблюдает, как румянец покрывает щеки Хинаты, когда он протягивает руку, чтобы опереться на матрац, позволяя руке Хинаты ползти по нему и переплести их пальцы.
— Зачем ты это делаешь?
Хината смотрит на их соединенные руки, наблюдает, как напрягаются, расслабляются и повторяются его собственные пальцы, и пожимает плечами.
— Не знаю, — говорит он. — Наверное, нервничаю. Ничего не могу поделать.
Кагеяма мысленно возвращается к списку. Тревога. И он думает о Суге, «мы поможем, чем сможем».
— Ты чувствуешь себя лучше? — говорит он, и Хината смотрит на него снизу вверх. — С…с моей рукой, вместо одеяла.
В какой-то момент Хината смотрит на него, не сводя глаз с пылающего лица, и Кагеяма видит, как в его ушибленном мозгу слишком сильно крутятся шестеренки. Он снова сжимает пальцы.
— Перестань так думать, ты же себе навредишь.
Хината снова улыбается, мягко, нежно и сонно, и еще глубже зарывается лицом в подушки. Кагеяма слишком занят, наблюдая за ним, чтобы обращать слишком много внимания на то, как его тянут за руку, пока его собственная рука не появляется в поле зрения, свернувшись вместе с рукой Хинаты, подтянутой прямо к его подбородку, так близко, что он может чувствовать каждый ровный вдох Хинаты, выдыхаемый к костяшками пальцев.
— Да, — говорит Хината, с закрытыми глазами. Кагеяма наклоняется вперед, опирается другим локтем на матрас и подпирает подбородок рукой, наблюдая, как глаза Хинаты трепещут и закрываются. — Это действительно заставляет меня чувствовать себя лучше.
Он мог бы отпустить, рассуждает Кагеяма, когда хватка Хинаты на его пальцах ослабевает со сном. Он мог бы убрать руку, схватить свои вещи и незаметно ускользнуть, и Хината, вероятно, проспит до возвращения матери, но ладонь Хинаты теплая и мягкая, а его собственные пальцы кажутся огромными там, где они прижимают руку Хинаты к подушке.
Затем он слышит, как дыхание Хинаты обволакивает его кожу, горячее, постоянное напоминание о том, что он жив, дышит и борется, что даже если он уснул на этот раз, он проснется обратно.
(И если какая-то часть его думает, что, может быть, приятно подержать Хинату за руку какое-то время, что ж, это тоже нормально.)