Порфетка мавешка пепиньерка смольница что это

Кто вы — парфетка или мовешка? Как воспитывали аристократок в женских гимназиях

Первые специальные учебные учреждения исключительно для женщин в России были открыты во время правления императрицы Марии Фёдоровны. В них царили довольно суровые порядки и правила, вплоть до того, что девушкам не разрешали видеться с родными до окончания обучения.

Фактрум знакомит читателя со строгим процессом обучения кисейных барышень, жестоко наказываемых за малейшую провинность.

Картина Михаила Петрова «Пансионерки», 1872 год.

Чему обучали гимназисток

В гимназию девочки поступали в возрасте восьми-девяти лет, и с этого момента начиналось их обучение наукам и этикету. Существовал ряд обязательных и необязательных дисциплин. В первую группу входили обучение словесности, изучение литературы и Закона Божьего, геометрия, математика, география, физика. Необязательным было изучение немецкого и французского языков, а также танцы, музыка, пение и рисование. Однако большинство гимназисток всё-таки брали необязательные предметы, ведь в то время ценились девушки, умеющие красиво танцевать и петь.

Некоторая часть уроков отводилась тому, что девушек учили вести домашнее хозяйство и самостоятельно ухаживать за собой. Кроме того, девушки ежедневно по утрам занимались гимнастикой, а по вечерам — рукоделием под надсмотром наставниц.

Поведение гимназисток

Барышень обучали изящным манерам, этикету и правильной речи. Однако это не мешало им время от времени устраивать проказы и не слушаться учителей. За любое нарушение дисциплины девушек наказывали, например, ставили у доски до окончания урока или велели стоять в столовой во время обеда, или же заставляли стоять несколько часов на коленях на рассыпанных по полу еловых шишках. Частых возмутительниц спокойствия называли мовешками (от французского «mauvaise», что переводится как «дурная»). Попасть в их число можно было за малейшую провинность, к примеру, за незаправленную постель в общей спальне или за выбившийся локон из причёски.

Тех же девушек, что прилежно учились, изящно двигались, делали реверансы и соблюдали все правила, называли парфетками («совершенство» по-французски). Но многие девушки бунтовали против правил гимназии абсолютно сознательно, поскольку считалось, что мовешки намного интереснее, чем парфетки.

Распорядок дня

Гимназистки, независимо от возраста, поднимались в шесть утра и шли умываться ледяной водой. Температура в общих спальнях поддерживалась на определённом уровне, она была довольно низкой, что считалось полезным для здоровья. После умывания и скудного завтрака была гимнастика, а после неё начинались восемь уроков, длящихся до самого вечера. Занятия прерывались на обед и ужин, которые не отличались особым разнообразием, изо дня в день девушкам давали одно и то же, уменьшая порции по средам и пятницам, а также во время постов.

Свободного времени у учениц гимназий было катастрофически мало, и в основном они тратили его на чтение книг или общение друг с другом. По ночам в спальнях был введён строгий запрет на разговоры, но часто ученицы не сдерживались и шёпотом рассказывали друг другу страшные истории об отрубленных руках, чёрных рыцарях и белых дамах.

Что было с воспитанницами после выпуска из гимназий

С приближением выпуска из гимназии все гимназистки задумывались о своём будущем. Многие из них хотели бы продолжить обучение наукам и получить высшее образование, чтобы обрести профессию. Но доступ к высшему образованию девушки смогли получить только в начале двадцатого века, когда были учреждены высшие учебные заведения для женщин.

А до этой поры девушки выпускались из гимназий совершенно не приспособленными к жизни. Во время обучения гимназисток ограждали от внешнего мира, им даже запрещалось видеться с родителями до выпускного вечера. Поэтому, оказавшись в новом и неизведанном мире, девушки часто терялись и могли вспомнить лишь о том, как нужно кокетничать с мужчинами. Некоторые бывшие гимназистки успешно выходили замуж, другие же долго не могли найти своё место в жизни.

Но были среди выпускниц и женщины, сумевшие добиться признания. Например, выпускница Смольного института благородных девиц Прасковья Гагарина стала первой женщиной-воздухоплавательницей в России, а гимназистка баронесса де Боде в 1917 возглавила отряд юнкеров. Ещё одна девушка из этой же гимназии, Ксения Эрдели, завоевала славу очень талантливой арфистки.

Источник

Девчонки из общаги: кто такие «мовешки» и «парфетки»

До Екатерины II в России не существовало ни одного учебного учреждения для женщин. Просвещенная императрица взялась изменить ситуацию и в мае 1764 года издала указ о создании первого в стране Воспитательного общества благородных девиц и выделении ему места на излучине Невы подле бывшего смоляного двора в недостроенном Воскресенском Новодевичьем монастыре. «Известия» — об истории создания института, вошедшего в историю под названием Смольного.

Загадки родства

Основание в 1764 году Смольного института вписывалось в систему преобразований в сфере просвещения, таких как реформа Шляхетского кадетского корпуса и учреждение Артиллерийского и Инженерного кадетских корпусов (1762 год), создание московского, а потом и петербургского Воспитательных домов (1763 год) и Воспитательного коммерческого училища (1772 год). Это была сознательная политика «просвещенной императрицы», которая логично вытекала из ее идеалов нравственного преобразования страны.

Учреждение всех новых учебных заведений связано с именем удивительного человека — Ивана Ивановича Бецкого. Он был внебрачным сыном Ивана Юрьевича Трубецкого, причем появился он на свет в то время, когда его батюшка был военнопленным. В плену у шведов подполковник Преображенского полка пребывал долго — с 1700 года до 1718 года, когда его обменяли на фельдмаршала Карла Реншильда. За это время он был принят при королевском дворе, а его супруге разрешили приехать к мужу в Стокгольм, что, впрочем, не помешало в 1704 году появлению у Трубецкого внебрачного сына. В Стокгольме русский офицер сошелся то ли с графиней Шпарр, то ли с баронессой Вреде, которая и родила ему ребенка. К чести князя, сына он признал и дал ему свое отчество. Княжескую фамилию, по понятным причинам, он передать ему не мог, поэтому сократил ее на первый слог. Кстати, супруга князя тоже отнеслась к ситуации с пониманием — Трубецкой очень хотел сына, а она смогла подарить мужу только двух дочерей.

Бастард получил отличное домашнее образование в княжеском доме, потом его отправили в кадетский корпус в Копенгагене. Юноша даже успел послужить в датском кавалерийском полку, но был сброшен лошадью, получил серьезные травмы и военное поприще оставил. Несколько лет он путешествовал по Европе, учился в Париже, где числился секретарем русского посольства, заводил важные знакомства. В конце 1720-х состоял при дворе юной герцогини Иоганны Ангальт-Цербстской, которая была к нему весьма благосклонна. Это породило слухи, что именно утонченный Бецкой был настоящим отцом старшей дочери Иоганны Софьи Августы Фредерики — будущей императрицы Екатерины II.

В роман Иоганны и Ивана легко поверить, если вспомнить, что супруг юной герцогини — прусский генерал и комендант Штеттинского замка — был вдвое старше ее (осиротевшую девушку почти насильно выдали замуж) и привлекательностью не отличался. Косвенно подтверждает эту связь и то, что в конце 1740-х именно слухи о связи Иоганны и Ивана Ивановича станут причиной высылки ветреной тещи цесаревича Петра из России.

В 1730-е Бецкой состоял при отце, который стал фельдмаршалом и успел побывать генерал-губернатором Киева и Москвы. После восшествия на престол Елизаветы Петровны Иван Иванович служил по ведомству иностранных дел, часто бывал за границей. В то же время оставался близким ко двору человеком, вхожим в высшее общество, а его сводная сестра Анастасия считалась ближайшей подружкой императрицы. Когда в Россию приехал наследник престола Петр Федорович, Бецкой стал камергером его двора, а с 1745 года и попечителем Иоганны и невесты цесаревича, Софьи Августы. То ли из-за конфликта с канцлером Бестужевым, то ли по причине высылки Иоганны, в 1747 году он покинул службу и перебрался в Европу, где старался «ничего не пропустить из пространной живой книги природы и всего виденного, выразительнее всяких книг научающей почерпнуть все важные сведения к большому образованию сердца и ума». За границей Бецкой проживет 15 лет, преимущественно в Париже (как и Иоганна), где будет активно посещать светские салоны и тесно общаться с Жан-Жаком Руссо, Дени Дидро и другими энциклопедистами. Дружил он и с Фридрихом Гриммом, который открыл Бецкому двери многих европейских салонов. Везде, где бывал Иван Иванович, а он объехал большую часть стран континента, он старался посещать образовательные учреждения, знакомиться с их устройством. Позднее, при учреждении Воспитательного дома он будет ссылаться на опыт голландский, при создании нового устава Шляхетского корпуса — на опыт датский, а в отношении женского образовательного института — на традиции французские, прежде всего на опыт основанной г-жой де Ментенон школы святого Людовика в Сен-Сире.

Сразу после смерти Елизаветы Бецкой получил письмо от Петра III, в котором новый император сообщал ему о награждении орденом Александра Невского, повышении в чине и приказывал немедленно приехать в Россию, дабы служить отечеству. Бецкой сразу выехал в Петербург. В апреле 1762 года, сразу по приезде, он получил пост главного директора Канцелярии строения домов и садов Его Величества, который будет занимать много лет. Всего через несколько месяцев император Петр был свергнут, и к власти пришла Екатерина. Собственно, здесь и начинается история нового образования в России.

«Новая порода людей»

Бецкой, хотя и не принимал активного участия в заговоре и перевороте, был одарен и награжден по высшему разряду. Помимо поста директора Канцелярии строения домов, он стал президентом Академии художеств, вскоре получил ранг действительного тайного советника и занял уникальное положение «личного чтеца императрицы», то есть каждый вечер допускался в личные покои Екатерины. Кроме этого, ему были пожалованы немалые земельные и денежные дары, которые он по большей части тратил на благотворительность и образовательные проекты.

Здание Смольного института благородных девиц

Мы уже никогда не узнаем, был ли Бецкой инициатором образовательной реформы, или Екатерина, понимая его опыт и знания, предложила ему возглавить это направление. Но случилось именно так. И одним из многих их совместных начинаний стало учреждение первого в стране женского учебного заведения, устав которого был подписан государыней 2 (13) мая, а соответствующий указ опубликован 5 (16) 1764 года (Полное Собрание Законов Российской Империи № 12154). Названо оно было «Воспитательным обществом благородных девиц», целью же предусматривалось «дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества».

В качестве места для занятий императрица предложила использовать недостроенные помещения Новодевичьего монастыря, которые возводили возле бывшего смоляного двора. Когда-то, еще при Петре Великом, здесь варили деготь, чтобы пропитывать древесину и такелаж парусных судов, потом двор переехал, а название осталось. При Елизавете там начали строить грандиозный собор (архитектор Бартоломео Растрелли) и монастырь, но начавшаяся Семилетняя война до крайности истощила государственную казну и работы пришлось свернуть. Этот «недострой» и передали новому образовательному учреждению вместе с монашками, которых сначала предполагалось использовать в институте. Впрочем, довольно быстро от этой идеи пришлось отказаться.

По сегодняшним меркам, жизнь в Смольном была устроена сурово. Девочек принимали в пять-шесть лет, и родители давали расписку, что на 12 лет отдают детей в полное распоряжение института. Каникул не было, краткосрочные свидания давали очень редко и только за отличные успехи в учебе. Кстати, точно такая же система полного отрыва от окружающего влияния была прописана в новом уставе кадетских корпусов. Это была осознанная политика — Бецкой и Екатерина считали, что лишь в условиях полной изоляции можно будет воспитать «новую породу людей», о чем рассуждали тогда великие просветители.

Урок игры на арфе в Смольном институте

И.И. Бецкой. «Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества. »

«Искусство доказало, что один только украшенный или просвещенный науками разум не делает еще доброго и прямого гражданина, но во многих случаях паче во вред бывает, если кто в самой нежной юности своей был воспитан не в добродетелях, и твердо оные в сердце его не вкоренены, а небрежением того и ежедневными дурными примерами привыкает он к мотовству, своевольству, бесчестному лакомству и непослушанию. По сему ясно, что корень всему злу и добру воспитание: достигнуть же последнего с успехом и с твердым исполнением не инако можно, как избрать средства к тому прямые и основательные. Держась сего неоспоримого правила, единое токмо средство остается, то есть: произвести сперва способом воспитания, так сказать, новую породу, или новых отцов и матерей, которых дети своим же прямым и основательным воспитанием правила в сердце вселить могли, какие получили они сами, и от них дети передали б своим детям, и так следуя из родов в роды в будущие веки».

Первые ласточки

Для поступления в Смольный не требовалось сдавать экзамены, но нужно было предоставить документ о наличии у родителей потомственного дворянства, либо наследственного, либо полученного родителем за выслугу. Предполагалось, что институт будет воспитывать детей самых знатных титулованных фамилий, но реальность оказалась иной — высшее дворянство не выказало желания отдавать своих чад в жесткие условия Смольного. В августе 1764 года, когда институт открылся, учениц в нем оказалось лишь одиннадцать (рассчитывали на пятьдесят), и добирали первый курс почти целый год, но и тогда среди воспитанниц оказалось всего семь представительниц титулованных фамилий. Уже в следующем году правила приема смягчили, кроме того, императрица распорядилась об открытии, помимо дворянского, двух мещанских отделений, куда брали детей с более низким социальным статусом — достаточно было личного дворянства у родителей. А через некоторое время всё смешалось: если в дворянском отделении мест не было, то даже дети знатнейших фамилий могли оказаться в мещанском отделении. Принципиальной разницы между ними не было.

Группа преподавателей и воспитанниц Смольного института (седьмая слева — графиня Елизавета Шувалова)

Первой начальницей Смольного стала княжна Анна Сергеевна Долгорукая, а помощницей ее по предложению Бецкого назначили Софью Ивановну Де Лафон (или Делафон) — дочь французских эмигрантов, выпускницу школы в Сен-Сире. Вскоре Долгорукая устала от трудов на ниве просвещения, и Софья Ивановна уже лично возглавила институт, которому она отдала более тридцати лет. Именно при ней были заложены традиции Смольного, составлены учебные планы, правила, распорядок, выстроена экономика института, принята форма воспитанниц и сделано многое, многое другое.

Условия жизни были спартанскими. Под жилые комнаты были отданы монастырские кельи, кровати были жесткими и узкими. Топили скупо, температура в спальнях никогда не поднималась выше 16 градусов. Девушки вставали с рассветом, умывались ледяной водой. Носить разрешалось только форменную одежду, которую воспитанницы старших курсов шили сами, никаких дополнительных теплых вещей не полагалось.

Группа воспитанниц Смольного института на занятиях по ручному труду

Девушки были разделены на четыре класса, каждый из которых занимал три года. В первом, самом младшем классе воспитанницам преподавали русский и иностранные языки, а также арифметику и разные рукоделия. Во втором вводились география и история. В третьем — словесность, архитектура, живопись, геральдика, музыка, танцы, светский этикет. Занятия должны были подготовить воспитанниц института к правилам высшего общества. С этого же времени смолянки должны были сами шить себе платья. Четвертый класс посвящался полностью практическим занятиям и подготовке к семейной жизни. Старшие воспитанницы по очереди занимались с младшими, чтобы научиться воспитанию детей, и учились готовить простые блюда. Девушек приучали к поддержанию порядка и обучали домашней экономии: как договариваться с поставщиками, как производить подсчет расходов, как платить по счетам и определять цену продуктам. Многие воспитанницы происходили из небогатых семей или были сиротами, поэтому навыки экономии были для них вполне актуальными.

Воспитанницы разных классов носили платья различных цветов. Самые маленькие девочки носили платья кофейного цвета, поэтому их называли «кофейницами», девочки от 9 до 12 лет — синего, от 12 до 15 лет — голубого, а самые старшие — белого цвета. Никакие модные аксессуары не допускались, прически приветствовались самые простые, но коротко стричь волосы было запрещено. Серьезное внимание уделялось физическому состоянию девушек — спортивными упражнениями они занимались несколько раз в неделю, не считая уроков танцев. Поддерживать стройную фигуру помогал и скудный рацион: многие выпускницы писали в мемуарах, что еда в институте была одним из самых тяжелых воспоминаний.

Воспитанницы Императорского воспитательного общества благородных девиц (Смольный институт) за обедом

В институте работали более 20 преподавательниц и воспитательниц — классных дам. Все они были незамужними и, как правило, старше 40 лет. Телесные наказания в Смольном институте были строго запрещены, но учительницы не гнушались прикрикивать на провинившихся воспитанниц, хотя это и не приветствовалось. Нарушение порядка в институте считалось «дурным поведением», а непослушных девочек называли «мовешками» (от французского «mauvaise» — дурная). Тех же, кто никогда не нарушал правил и вел себя идеально, дразнили «парфетками» (искаженное французское «parfaite» — совершенная). Отличниц, как и во все времена, не слишком любили.

Огромное внимание в Смольном уделялось иностранным языкам, причем методика преподавания была довольно своеобразная: каждый день с подъема до отхода ко сну воспитанницы должны были в быту общаться на определенном иностранном языке, уроки (по возможности) тоже шли на этом языке. Если классная дама слышала в коридорах или на прогулке в саду русскую речь, следовало наказание. Когда ученица не могла объяснить подруге свою мысль, они могли подойти к классной даме и узнать нужные слова. В екатерининское время упор делался на французский и немецкий, позже к ним добавился английский. Порой на класс приходилось несколько воспитательниц, владевших разными языками, преподавателей тоже старались подбирать способных вести предмет на языке.

Девушки обязательно посещали представления в императорских театрах и сами участвовали в самодеятельных постановках, на которые часто заходили «высокие гости». Екатерина имела обыкновение приводить на институтские спектакли своих приближенных и иностранных визитеров. Императрица вообще уделяла огромное внимание институту, состояла в личной переписке с некоторыми воспитанницами и практически всех знала по именам и прозвищам. Многие ее юные «подружки» стали потом фрейлинами. Такое внимание Екатерины во многом способствовало тому, что после казуса 1764 года проблем с набором в Смольный больше уже никогда не было, даже наоборот — мест на всех желающих не хватало.

Выступление воспитанниц Императорского воспитательного общества благородных девиц (Смольный институт) в колонном зале — исполнение танца с шарфами

Смольный стал первой ласточкой женского образования. В последние годы XVIII века, когда во главе Воспитательного общества оказалась супруга Павла Петровича императрица Мария Федоровна, было решено развить опыт Смольного и основать еще несколько подобных женских учреждений. Позже под патронажем Александра I и Николая I возникло «Ведомство императрицы Марии», которое взяло на себя руководство и координацию всех женских институтов, воспитательных домов и прочих богоугодных заведений. К началу XX века в России было уже более 30 закрытых женских учебных заведений. Все они жили по одному уставу, с едиными правилами и программами. Смольный, хотя и утратил свою уникальность, оставался самым престижным и знаменитым институтом вплоть до 1917 года, когда он вошел в русскую историю уже совсем в ином качестве.

Источник