Полищуки что за народность
Герой–полешук
Жизнь по правилам
Несмотря на определение очерка — краткий, работа получилась объемной и достаточно подробной в части, касающейся главного объекта исследования, — белорусских региональных поселений на Полесье, жителей которых, так называемых сакунов, отличают своеобразные орфоэпические нормы. Но перед тем, во вступлении, И.Сербов дает общую характеристику белорусских полешуков. И одной из главных черт полесского народа, по его мнению, выступает приверженность общинной жизни в соответствии со строгими вековыми правилами:
«Во многих местах на Полесье по настоящее время еще наблюдается, что несколько соседних селений, расположенных в более или менее изолированной местности, составляют в этнографическом значении свою отдельную общину. Все полешуки, хотя бы они жили и в других селениях, прозываются по имени центрального пункта своей общины. Поэтому на Полесье всем известны: денискоуцы, макоуцы, малкоуцы, бостынцы, дятелоуцы, бороучане, бродничане, вичинцы, городчане, лахвинцы и так далее. Отдельные общины обладали своим ярко выраженным характером. Так, например, на всем Полесье известно, где народ отличается своей грубостью и склонностью к воровству или же хитростью и развращенностью.
Полешуки из Козлякевичей Пинского уезда. Начало XX века.
Много индивидуально–местных особенностей сохранилось и в народных обычаях, которые строго соблюдаются полешуками дома и в гостях, в поле и на болоте. Везде также установлен порядок, каким образом сидеть и держать себя за столом, как резать хлеб и владеть ложкой, куда бросать со стола хлебные крошки и обглоданные кости».
Застройка улицы и двора
В полесской деревне усадьбы обыкновенно располагаются в ряд по обеим сторонам кривой и узкой улицы. Исключение из этого правила допускается только при наличии каких–нибудь неблагоприятных условий топографического характера. Тем не менее местами существует и другая система застройки: хата с сенями и клетью — на одной стороне улицы, а скотный двор с хлевами — на противоположной стороне.
Типичный двор полешука — это подобие длинного узкого коридора, застроенного с обеих сторон усадьбы «погоном». Такой двор с обоих концов, от улицы и со стороны гумнища, отгораживается реденьким частоколом или просто пряслом с коловоротом — «вешницами». Но в самой застройке усадьбы может быть немало отступлений от общего правила. Также и размещение построек на усадьбе, да и сами эти постройки местами очень разнообразны. Кроме обыкновенной бревенчатой хаты с сенями и тремя маленькими оконцами, с плоским потолком и глиняным током вместо полов, встречаются курные хаты с куполообразным потолком и отверстием вверху, которое обыкновенно после топки печи закрывается дощатым щитом.
Кстати, бани, пишет Сербов, «полешук вовсе не признает», но кое–где все же появляется и лазня.
Крыши также имеют свою более или менее определенную систему и область распространения. В иных районах устраиваются соломенные или деревянные крыши с высокими крутыми скатами, а в других, наоборот, такие же крыши имеют широкие пологие бока. По устройству, например, крыши, конька и щита (фронтона) можно свободно отличить надворные постройки белорусской шляхты от жилья полешуков: у первых закрылины и роговины сверху глад
кие, а у вторых они торчат кверху козлом.
Одежда
В одежде заметно большее разнообразие. Национальная белорусская свитка «с усами» имеет массу фасонов по устройству воротника, рукавов, клиньев. У дятловцев, например, сохранилось короткое «свитно», мотольцы носят длинную свитку с низким «ковнерём». У городчан «свитно» с фалдами, а у их соседей вичинцев — с острыми клиньями по бокам. Белая холщевая сорочка шьется то длинная, то короткая, с низким или откладным «ковнерём», со сборками на плечах или гладкая.
Что же касается узоров и цветов, поясов и головных уборов, то вариантам в этой области, по–видимому, и нет числа.
Необыкновенно живописную группу составляют иногда в праздничный день возле церкви представители разных общин, входящих в состав одного прихода. В такой группе ярко выделяется на фоне общей массы местная особенность в одеждах, которая как бы говорит сама за себя, рассказывает нам Сербов.
Ярмарка на Полесье. Начало XX века
От «кстин» до «хоўтур»
С «не меньшей ясностью» выступает бытовая районная особенность и в обрядовой стороне жизни народа. Почти каждая община выработала свой местный ритуал и довольно строго придерживается его в народных празднествах и реальных событиях семейной жизни. На разные лады празднуются Коляды, Овсень, Масленица, Весна, Ярила, Семик, Купала, Деды, а также различно справляются «кстины», свадьба и «хоўтуры». Правда, не повсеместно на Полесье отмечаются все названные выше праздники — например, те же Овсень, Весна, Ярила довольно редки. А вот Коляды — общее «свята».
Дедов бывает в одних местах трое, в других — четверо, а в–третьих — восьмеро: то есть четверо Дедов и четверо Поддедков. При этом к самим дедам–покойникам также относятся далеко не одинаково: где–то им могли оставлять на столе после ужина на всю ночь всякой еды с мисками и ложками, а где–то «выманивали» после вечери «хитростью вон из хаты».
Вообще, на Полесье рождение, женитьба, похороны человека в народной традиции сопровождаются чрезвычайно сложной системой обрядности, пишет Сербов. Но, несмотря на всю эту кажущуюся запутанность, на самом деле действо совершается по точно определенному сценарию и порядку, установленному на местах и освященному веками. Нарушение сложившейся системы почитается великим грехом, навлекающим собою большое несчастье как на человека, в честь которого совершаются обряды, так и на его семью и даже всю общину. Поэтому в каждом районе существуют свои опытные руководители–церемонимейстеры, которые по писаному да по–ученому ведут свадьбы, крестины или похороны. Эти люди неизменно руководствуются заветами родной старины, считаются преемниками древних славянских волхвов и кудесников и пользуются особым почетом. Каждая община хранит в своих недрах неисчерпаемое богатство всевозможных словесно–устных произведений, самобытных песен.
С соседом дружи, а тын городи
Интересны также описание и оценка И.Сербовым стиля взаимоотношений между отдельными общинами.
Полешуки Пинского уезда. Начало XX века
По–своему, но в чем–то похоже описывал полешуков той поры Иван Мележ.
. А вообще, не зря Сербов назвал Полесье «страной». Оно действительно особенное, колоритное, неповторимое. Таким было и таким остается.
Что поделывают полешуки? «Чоўпоту чоўпуць!»
Непереводимое словосочетание — это от моей бабушки. Самой настоящей полешучки — начиная от невероятного говора и заканчивая безграничной, я бы сказала, патологической, добротой. За доброту бабушке периодически приходится горько расплачиваться (ну не всегда это к месту!), а вот говор — о! более сочной (по-белорусски — «cакавітай») речи мне лично слыхивать не доводилось.
Есть у меня подозрение, что сочетание «Чоўпоту чоўпуць» бабушка изобрела сама. Как-то пересказывала мне свой бесконечный сериал и таким вот образом охарактеризовала поведение одной бестолковой героини. Но не будь она на то полешучка! Ведь именно там, в бескрайних полесских болотах, только и могла сочиниться такая фраза. Перевести ее дословно крайне трудно. Но если кто-то не понял, поясню: это что-то вроде «творила нечто невообразимое» и «дурью маялась» в одном флаконе.
Признаться, причислять себя, пусть наполовину (ибо папа родом не совсем с полесских территорий), к этому славному народу очень приятно. Только полешуки умеют так петь песни и рассказывать легенды, как никто другой. Только они способны по одному-единственному предложению угадать, из какого полесского села их собеседник. Только они — сейчас все реже — по весне ездят в гости на лодках. Кто же они такие — полешуки?
В общих чертах — люди, живущие на юге Беларуси и севере Украины. Немного затрагивают Россию, немного Польшу. Но самое настоящее ядро Полесского края — все же центральный юг Беларуси. Самые большие европейские болота. Именно здесь, вокруг этих болот, и проживают полешуки. Не исключено, что именно болота и страшные, по весне непростые в своем поведении реки и объединяют добрых жителей этого края. Недаром Пинск называют столицей Полесья. Вообще-то, умные люди называют нас полешуками. Странно это как-то, ибо нам привычно совсем другое прозвище.
Попытки отделить полешуков от украинцев и белорусов неоднократно предпринимались еще в XIX веке. Некоторые исследователи обнаружили, что болотные жители заметно отличаются от своих соседей с юга и севера. Павел Шпилевский, побывавший здесь в середине XIX столетия, так и озаглавил свою книгу «Путешествие по Полесью и белорусскому краю». То есть Беларусь и Полесье в его видении — суть разная. Правда, далеко вглубь наш исследователь не подался — ограничился западным Полесьем. И вот как он описывает внешний вид полешуков:
«Полесские поселяне и поселянки отличаются своими костюмами от прочих племен России. Особенно оригинальны и затейливы наряды замужних женщин. Так называемая свитка (верхняя одежда) их из темно-синего сукна имеет покрой дамского пальто с талией, с разрезами внизу и бесчисленными на груди и возле карманов узорами из шерстяных тесем, по преимуществу красных и пунцовых… Голова поселянки украшается белым, огромным, с развевающимися по сторонам крыльями, покрывалом, похожим на покров древних литовских, или ятвяжских, весталок и жриц».
Тем не менее, Шпилевский полагал, что полешуки все же ближе к белорусам, нежели украинцам. А вот иные ученые усматривали схожесть как раз с южными соседями, что в ХIХ веке отразилось даже на статистике — большая часть жителей полесских регионов в середине века причисляли себя к украинцам. Чего уж говорить, если в Великую Отечественную войну преподавание в школах на Полесье велось по-украински.
В 80-е годы ХХ века на Полесье велась активная пропаганда местного диалекта. При активном участии исследователя Николая Шеляговича было создано общественное объединение «Полісьсе», выступавшее за признание того, что полешуки являются отдельной нацией и поэтому Полесье следует признать автономией в составе Беларуси. Правда, в 90-е годы это движение потихоньку затихло, Шелягович из ярого политика стал бизнесменом и теперь уже давно не живет в никем не признанной автономии. А современники оценивают его деятельность крайне неоднозначно: по крайней мере, мне доводилось слышать такую оценку, что Шелягович пытался расколоть Беларусь.
Удивительно, но Шелягович был недалек от истины. Автономия, правда, не оформленная документально, на Полесье существует. Это капустно-огуречный край по течению реки Горынь. Если вы приедете в эти места, то непременно увидите великое множество необъятных по своим размерам теплиц. В отдельных случаях они могут занимать весь участок. Местное население выращивает здесь огурцы, капусту. Овощи скупаются здесь же на месте и огромными машинами направляются на восток — на крупнейшие рынки России.
Эта славная традиция родилась в ничем не примечательной деревне Ольшаны. Теперь это название знают все. Хотя бы потому, что только благодаря Ольшанам в единственном районе Брестской области наблюдается положительный прирост населения. А сама деревня по своей численности переплюнула ближайший городок. Глядя на этих людей, понимаешь, что такой уникум возможен только на Полесье.
…У моей бабушки есть еще одно чудное ругательство: «А коб ты не дождала!» Ну и как в этих людей после этого можно не влюбиться?
Полещуки
Полешуками называют жителей Полесья – региона, раскинувшегося по территории четырех государств (России, Украины, Белоруссии и Польши). Вопрос об этнической принадлежности полешуков до сих пор открыт.
Как разделить полешуков, проживающих единой полосой, идущей с Украины в Белоруссию? Где заканчиваются полешуки-украинцы и начинаются полешуки-белорусы? А где начинаются полешуки-великороссы? Кто их делит и по каким признакам? Не искусственно ли такое деление?
Полесье – физико-географическая область, представляющая в этом плане единый организм, и политические границы к физико-географическим рубежам отношения не имеют.
Естественно, искусственно, и единственным критерием тут служит государственная граница между Россией, Украиной и Белоруссией, т.е. между Великороссией, Малороссией и Белоруссией.
Официально полешуки на территории Украины все сплошь украинцы.
Полешуки в Белоруссии – все белорусы. В России – русские. Разве это логично? И разве можно считать обоснованным разделение полешуков, единого субэтноса, на два осколка в виде полешуков-украинцев и полешуков-белорусов? Ведь предки полешуков считали себя русскими.
Такие нелепые ситуации возникают оттого, что сама Русь разделена искусственными границами. Малая Русь и Белая Русь – это такая же Русь, как и Русь Великая, то есть, Великороссия-Россия.
Полешуки – это такой же субэтнос большого русского народа, как лемки или гуцулы.
Из гуцулов, например, вышел целый ряд православных священнослужителей, верных идее Русского мира, и претерпевавших за свою русскость.
Исповедник карпато-русский Алексий (Кабалюк) преследовался австрийскими и венгерскими властями, приговаривался к тюремному заключению. Сегодня его иконы можно встретить в украинских православных церквях, но мало кто из современных прихожан знает, кто это такой.
Не менее русофильские настроения царили среди лемков. Из лемков – Владимир Игнатьевич Хиляк, известный галицко-русский писатель XIX века, который, как и вся лемковская интеллигенция той эпохи, считал лемков частью единого русского народа «от Попрада до Камчатки».
В годы Первой мировой тысячи лемков оказались в концлагере Талергоф. Туда они нередко попадали по доносам политических украиноманов, с потрохами сдававших австриякам всех, кто был заподозрен в русофильстве (хорошо отзывался о России, и ее политике, читал русские книги, проповедовал Православие и т.д.). По лемковским селам шастали отряды австрийских карателей и убивали местных жителей за их прорусские взгляды. С отступлением русской армии из Галиции в Россию двинулись тысячи лемков.
Была в истории Лемковщины Русская народная республика лемков (1918-1920 гг.), уничтоженная польскими войсками за то, что хотела присоединиться к единоверной России.
Полешуки – такая же самобытная частью единого русского народа, как гуцулы и лемки. В Белоруссии их называют палешуками, на Украине – полищуками, в России – полехами. И у всех – общие черты.
Так, среди российские полехов, распространены фамилии и названия населенных пунктов на белорусский (западнорусский) манер – Сухиничи, Садовичи и т.д. Также в их культуре встречаются украинские элементы.
Приведенные ниже фотографии демонстрируют достаточное сходство полешуков Белоруссии, Украины и России (в народной одежде, внешнем облике, архитектуре жилища и проч.). Несмотря на свою самобытность, эта этническая ветвь является ростком единого русского древа.
Краіна: что такое Полесье и кто такие полешуки
После заплыва по Припяти команда совместной экспедиции журнала «Большой», auto.tut.by и кампании «Будзьма беларусамі!» стала на колеса — и отправилась по городам и весям.
Мы покидаем Припять, чтобы зафиксировать Полесье в 2015 году: как выглядят города, что думают люди.
Хотя от места высадки из Припяти отъехали недалеко: чтобы поработать, разбиваем лагерь у деревни Лядец. Здесь мы проведем два дня, напишем первый репортаж и утвердимся в том, что полешук караванщику поможет.
— Паважаны спадар, дайте нам розетку поработать!
— Бярыце, хлопцы, няма пытанняў…
При всем при этом с полешуками работать журналисту очень тяжело.
— Скажите, а почему у вас вот так, вот так и вот так?
— А што? А нашто вам гэта, хлопцы? Я не ведаю нічога, не, не, дыктафона свайго не ўключай!
— Скажите, можно вас сфотографировать?
Полешуки: розетку дам, но в душу с расспросами не лезь.
И пусть в Полесье уже нет болот, но болото осталось в характере людей. В свое время шведский король Карл ХІІ вошел в Пинск, поднялся на самую высокую точку города, посмотрел вокруг и сказал: «Я дальше не пойду. Вокруг — моя смерть…» И ушел.
Полешуки сформировались так, что ни Карл ХІІ, ни Бона Сфорца, ни Ленин, Сталин не важны. Полешук послушал власть, ушел в болота и сделал все по-своему. Главное для полешука: не сказать лишнего и в кадр не попасть. По крайней мере, такое ощущение в деревне Лядец осталось у всей нашей команды.
«Зямля, зямля — бяскрайнiя разлiвы гнiлой тванi ў нiзiнах, зыбучыя пясчаныя хвалi на ўзгорках!» — цитата из «Людзей на балоце» Ивана Мележа в 2015 году на Полесье неактуальна. Раньше на Полесье все дома стояли на «узгорках», чтобы не затопило весенним паводком. Сейчас Лядец строится по чертежу: наводнений не было давно.
— Я колісь памятаю, на лодках па вёсцы плавалі. А цяпер… Цяпер засуха, вады няма, вось што! Добрага дажджу ўжо год не было, сохне ўсё! Рэчку сабака перабяжыць пасля вашай меліярацыі.
И правда, если рассмотреть реку Ветлица вблизи, становится понятно: через несколько лет она исчезнет. Уровень падает каждый год, это хорошо видно по берегам. Народ с посылом «усё раскажу летапісцам» кричит о вреде мелиорации, но в кадр не идет: полешуки.
«Сям-там пападалiся тыповыя постацi палешукоў i паляшучак, надзвычай паважных i нават гордых, бо яны так зняважлiва паглядалi на ўсё, што не было палешуком…» — слова Якуба Коласа, и он прав. Между минчанином и полешуком есть грань, и она не только языковая, она ментальная, на уровне мышления. Мы — отличаемся.
«Большой» уже раньше рассказывал: на рубеже 30–40-х годов полешуки хотели создать демократическую автономную республику со столицей в Пинске. А в конце 80-х — начале 90-х это едва не произошло — поищите в интернете, Николай Шелягович, объединение «Полісьсе». Николай в конце 80-х развернул обширную деятельность за автономию Полесья, издавалась даже газета на полесском языке, об автономии спорили на кухнях вечерами.
Так выглядит диалог с бабушкой, которая очень старается, чтобы полесский говор стал понятен белорусу.
«Всека мова е ны, но за сридка контахтовання мы з людьмы, алы вона е й за нутро, стрыжня, а дэ в чому и форму культуры йитвьежого (этнополiського) этносу» — фраза на полесском языке, которая в переводе означает, что так называемый полесский микроязык очень похож на украинский, хотя и с явными оттенками белорусского.
Захотите языковой аутентики, смело поезжайте на Полесье: в деревнях еще остались люди, которые отличаются своей речью, языком. Как ни крути, другие люди живут здесь, на реке Припять. Полешуки: молчаливые, спокойные, избегающие лишних контактов, себе на уме. Хорошие фотографии о жизни на Полесье — в черно-белой серии Михаила Лещенко, рекомендуем.
Отписавшись, отстрелявшись в деревне Лядец, мы дальше едем — по плану Пинск, столица белорусского Полесья.
Но увидев коллег, караванщики не могут не остановиться: у соратников все как у нас, прицеп-дача, автомобиль.
Цыгане. Владимир Короткевич называл Полесье «Краіна Цыганія», и это никуда не исчезло. Полесье — «Цыгания» и в ХХІ веке.
— Чайку из самовара будете?
— Да, конечно…
Выясняется, что цыгане верны своим традициям и в 2015 году. Цыган никогда не работал на земле, это прерогатива белорусов. Цыган свободен как ветер, кочует, и лошадь без присмотра лучше рядом с ним не оставлять.
— Мы пастухи. Точнее, муж работает пастухом, я к нему в гости приехала. Сезон отработаем, домой поедем. Зимой не работаем: сезон пастухом отработал — денег на весь год хватает. Сколько зарабатываем? Он здесь один работает за троих, так миллионов 8–10 в месяц получает.
— А почему местные, белорусы, не работают пастухами?
— Белорусы пьют. Цыгане на работе не пьют.
Mickey: Good dags. D’ya like dags?
Tommy: Dags?
Mickey: Dags. Ya like dags?
Mrs. O’Neil: Yeah, dags.
Tommy: Oh, dogs. Sure, I like dags. I like caravans more.
Это цитата из фильма «Большой куш», пересмотрите на досуге. Абсолютно все то же самое под Пинском: цыгане, псы и караваны. Да и разговор примерно тот же — полесский диалект.
Прибываем в Пинск, столицу белорусского Полесья. Костел Вознесения Девы Марии, как и прежде, виден издалека, у костела запланирована встреча с краеведом-полешуком.
Знакомьтесь, Эдвард Злобин. Прошлись по городу, поговорили.
— Эдвард, расскажите, почему многие полешуки считают себя отдельной нацией?
— Многие старые полешуки вообще за Польшу, поляки по духу…
По пути почтили память Казимира Свёнтека, первого белорусского кардинала с 1798 года.
— Он был ангелом для Пинска, такой человек, такой человек.
В Полесье действительно трудно разобраться. Для поляков Полесье польское, для украинцев украинское, для белорусов — наше, для полешуков — свое, поэтому подытожить мироощущение Полесья можно так. Еще в ХХ веке на вопрос «Кто ты, человек?» ответом было: «Я не человек, я пинчук».
Вот и весь ответ. Стык культур, вот что такое белорусское Полесье. Дальше с Эдвардом гуляем.
— Что я могу рассказать о Пинске в 2015 году? Да что тут говорить, культурная деградация, декаданс. Простой пример: вот городской театр на 120 мест. При том, что в городе население больше 130 тысяч человек. Сто лет назад было два театра, один синематограф на 25 тысяч населения! Причем один из театров был на тысячу мест, и в нем был всегда аншлаг.
— Исторические здания еще ничего, но новострой вы наш видели? Что говорить, если в Пинске из развалин замка сделали трубу котельной.
Поэты пылятся в могилах
И вот я остался один.
Я тост поднимаю без силы:
О, траурный мой господин.
Остается цитировать Энди Крица, и все.
Но это все рефлексии интеллигента: Эдвард Пинск рекомендует всем. Город не уничтожили войной, хорошее, спокойное местечко.
Для маршрута выходного дня Пинск рекомендуем, красивый тихий город.
«Пiнск — адзiн з улюбёных маiх гарадоў. Ён, як Гродна, мае сваю фiзiяномiю. Гэта Горад з вялiкай лiтары…» — писал Владимир Короткевич.
А мы дальше едем изучать Полесье, как книгу читая названия деревень.
Знаете, что такое «лапаціна»? Древний полесский обряд. По мнению столичных этнографов, это выдумка местных, по мнению местных специалистов: все так и было. Когда старик становился обузой для семьи, он просил сделать ему «лопатину». Его вели на семейное капище, и вся семья забивала его насмерть лопатой для выпечки хлеба. Хлеб дает жизнь, хлеб ее и отбирает. Круг замкнулся, главное, что выживет семья. «Лопатину» делали совсем недавно, каких-то двести лет тому назад. Но с осушением болот исчезло все, теперь «лопатину» на Полесье может схлопотать только любопытный журналист.
Долго ли, коротко ли — деревня Качановичи: здесь проведем несколько дней. В деревне Качановичи усадьба последнего рыцаря ВКЛ, который сражается за традиции своего рода.
Николай Кочановский, пасечник, его род занимается бортничеством еще со времен ВКЛ, на что у Николая есть копия грамоты ВКЛ 1554 года. С тех пор он не только добывает мед из колод, но даже основал фарма-компанию «Качаноўскі», которая поставляет мед во многие гипермаркеты Минска.
— Вось, хлопцы, глядзіце, так раней баранілі борці ад мядзведзяў. Раней на Палессі шмат было «мішак», трэба было рабіць адмысловыя канструкцыі, каб захаваць мёд.
Но сам Николай — это не бортник, а философ, который с грустью размышляет — правильно, о декадансе, конце счастливой эпохи для зямлі пад белымі крыламі. Эта идея почему-то в головах многих полешуков.
— Я недавно понял, — переходя з беларускай на рускую і наадварот, рассказывает Кочановский, — что деревня была сердцем нашего государства. Откуда все активные люди Беларуси ХХ века? Из деревни! Откуда все работящие, откуда все энергичные, пассионарные — из деревни! Деревня — сердце нашего государства, а сейчас в деревнях людей нет. А городские люди не хотят работать, они уже совсем не то… И белорус уже не тот: лентяев, лодырей стало намного больше.
— Пчелы работящие, а люди в городах не любят работать. И детей никто сейчас не рожает, вы посмотрите сколько — один, два ребенка на семью. А раньше в Качановичах пять-семь детей было у всех. Наверное, скоро снова придут люди из Индии, как было раньше, чтобы заселять наши земли. Или из Китая, там еще работу любят, а у нас нет, трудолюбивых среди белорусов осталось мало.
Хотя что это я, хлопцы, о грустном? Сейчас вам приведу полесских женщин, ну то яны вам заспяваюць!
Вот что такое полесская культура в 2015 году. И репертуар полесских песен: телевидение и Советский Союз аутентику почти убили. Когда женщин просишь «заспяваць» полесское, они поют советское — значит, и правда эксперимент по созданию «хомо советикус» удался. Как грезил персонаж Опейка из «Полесской хроники» Ивана Мележа: «Па такiх грэблях пойдзе ў нашы балоты, у нашу цемру святло, новае жыццё! Культура i дастатак. Кнiжкi, кiно i трактары. »
— О, добра! Але ж гэта беларуская песня — а сваю, палескую, ведаеце?
Полесскую знала только мама Николая Кочановского. Всё — из живого обращения ушла полесская культура, остались только отголоски. Земной поклон женщинам за то, что согласились спеть. И констатация, что на телевидении нужна национальная культура, иначе даже в самом глухом селе люди начинают выдавать Кобзона.
Если интересно, можете послушать, как люди жили раньше на Полесье. Рассказывает Мария Кочановская, деревня Качановичи.
Краткий смысл рассказа Марии здесь:
«Цяпер найлучшэй жыці! Грошы даюць, хлеба прывязуць, прадукты прывязуць. Дай бог жыткі, але няма калі ўжо жыці…»
В Качановичах на Припяти среди колод с пчелами можно провести хоть вечность, но нам ехать дальше.
На рассвете табор уходит в Столин.
По дороге брошенные, почти умершие дома. Я не буду писать названия деревень, чтобы не привлекать мародеров и потрошителей, скажу словами местных жителей.
— Раньше у нас словно Китай был, столько людей! А теперь… Теперь нет никого, пусто на Полесье. На всю деревню четыре старика, один молодой, да и тот пьющий.
«Раней людзей було богато» — сейчас во многих домах открыто, живи, да некому.
Дома к проживанию готовы, есть кровати, сундуки с одеждой, печки работают, окна целы — но все врастает в землю, вьют ласточки гнезда, тихо, грустно, пыльно. Кто мог себе представить такое еще 50 лет назад? Когда в каждой семье было по 5–7 детей.
— Зара нікому нічога не трэба. Раней людзі душыліся за зямлю, за сенажаці — а зараз нічога нікому не трэба, зарастае ўсё…
Выше — графическая панорама, на которую можно кликнуть, нажать и повращать, чтобы понять, как выглядит брошенный дом. Уровень радиации в этих районах в норме, просто люди ушли, и все.
«Зямля-я-я, зямлі-і-і», — стонали герои Мележа, а теперь не то что земли, домов на Полесье вдоволь. Стоят пустые, не нужны никому.
Пока мы лазили-снимали, из соседних хат никто не вышел: старики лежачие, осталось максимум пять лет, потом… Потом — что? Брошенные деревни на Полесье. Может, и прав Николай Кочановский, пора сюда людей из Индии переселять.
«Бацька павесіўся» — так и хочется крикнуть цитатой из «Раскіданага гнязда», но только клекот аистов над некогда пассионарным краем.
Мы держим путь на Столин, едем мелкими деревнями, и виды, конечно, те еще: дома культуры заколочены, библиотеки закрыты, мелкие школы все исчезли. Вот она, твоя «Краіна», белорус. От зданий советского режима власти готовы избавиться и за одну базовую, но покупателей на них не будет.
— Журналісты? Ат, што вы там напішаце — ёсць Беларусь тая, што па тэлевізары, і тая, што на самой справе! Што вы там напішаце, усё лухта! Ніхто з вас праўды не скажа!
Еще Тутанхамон утверждал, что правда всегда одна, и звучит она примерно так: мелкие деревни в нашей стране скоро исчезнут, будут стерты с лица земли. Хотя, когда прижмет кризис, если сделать программу переселения уволенных рабочих в добротные дома… Найдется ли в Беларуси свой Столыпин?
С апокалипсическими мыслями отряд прибывает в Столин, который сразу заряжает советским оптимизмом. Насколько грустно в деревнях, настолько Столин пышет процветанием и посылом «все хорошо». Плакаты, клумбы, планерки, мужчины в костюмах и с портфелями: рано Полесье хоронить.
Под всевидящим оком администрации столинцы все время красят, чистят, моют — что, плохо? Хорошо!
— Власти держат нас крепко, следят за порядком, — комментирует прохожий, отпрыгивая в сторону при попытке фотосета.
Отдельное журналистское спасибо — за «брукаванку-трылінку».
Уважаемые власти Столина, не закатывайте ее, пожалуйста, в асфальт. Эдвард в Пинске не перенесет, мы в Минске тоже заскрипим зубами.
Из аутентики: Столин может гордиться, в его окрестностях родился Змей Горыныч. Тут же течет река Горынь, поэтому в Столине все называется «Горынь» — гостиницы, кафе и рестораны. Про Горыныча не шутка: по преданиям, именно на реке Горынь жил огромный дракон-змей.
После нескольких дней скитаний по деревням мы не отказали себе в обеде в ресторане — правильно, с названием «Гарынь». Змей Горыныч па-беларуску — цмок. А в нашем кармане выданная «Альфа Банком» карточка с изображением цмока, поэтому сам цмок велел кутить на все в аутентичном ресторане. Благо карточки в «Гарыні» принимают на ура.
Отведав комплексный обед за 4,5 доллара, мы чуть не уснули в прицепе: кормят в «Змей Горыныче» отлично.
К Столину у нас конкретный интерес: по плану в следующем репортаже мы должны пощекотать Змея Горыныча за брюшко, а где его искать — в болоте.
Ольманское болото, «сердце» столинского края. Оно является естественным буфером между Беларусью и Украиной, именно здесь наверняка притаился последний белорусский цмок, но мы пока видим только росянку. Это растение, поедающее насекомых. О нем много говорили в детстве, наконец вот оно, живьем.
Вот тропа, по которой мы ходили, вот озеро Большое Засоминое. Но мы сюда пришли не за росянками и не за сомами. Нам нужно Ольманское болото!
Оно на видео, и мы с Антоном намерены взять его штурмом. Зачем и почему? Потому что на болоте был военный авиаполигон. Где-то там, в глубине, стоят целые танки, самолеты — и ждут своего сталкера, то есть нас.
Внизу кадра последний краешек земли, а дальше до самой Украины болото и болото. Оно скрывает настоящий полигон — с радиацией, снарядами и самолетами.
Но штурм болота нужно хорошенечко обдумать, поэтому, как всегда, бьем лагерь у розетки 220 вольт, как всегда, полешуки нам помогают и, как всегда:
— Як нам пайсці ў балота?
— Ай, хлопцы, вы дурныя, не трэба вам туды ісці!
Пришлось даже звонить в министерство, чтобы разрешили.
Но об этом — следующая история в «Краіне».